С чистого листа (джен)

Меня зовут Драко Люциус Малфой. Я наследник древнего и благородного рода Малфоев — древнейшими и благороднейшими имели право называться лишь очень немногие из чистокровных, например, наши родственники Блэки — и живу в огромном особняке, расположенном в графстве Уилтшир. У нашей семьи есть ещё одно поместье, поменьше, и большой загородный дом во Франции, откуда родом наше семейство, там мы с родителями обычно отдыхали летом.

Чем я занимаюсь? Инвестициями и благотворительностью. Малфои, Блэки, Лестрейнджи и другие древние волшебные семейства были сказочно богаты, и так уж получилось, что большая часть этих богатств отошла мне в наследство. Дабы загладить перед общественностью своё участие в организации Пожирателей Смерти, сначала мой отец, Люциус Абраксас, а затем и я, стали благотворителями. Но это, конечно, было не единственным направлением нашей деятельности; для приумножения капиталов мы занимались ещё и банковским делом, продуманным вложением средств развивая экономический потенциал нашей страны.

Я был женат на Астории Гринграсс, младшей сестре моей одногруппницы Дафны, девушке из обедневшей аристократической семьи, чистокровной уже на протяжении шести поколений и весьма родовитой — их фамилия входила в известный «перечень двадцати восьми». К сожалению, Астория оказалась гораздо болезненней, чем её сестра, кроме того, уже после рождения единственного, вымоленного у всех богов, сына выяснилось, что она была смертельно проклята. Я стал вдовцом два года назад, когда мой единственный ребёнок отправился к школу. Тем летом мать и сын в последний раз проводили время вместе. После рождественских каникул Астория скончалась, а мой сын Скорпиус стал постепенно отдаляться от меня. Будь проклят этот переходный возраст!

Родители говорят, что сам я таким не был — ни в одиннадцать, ни в тринадцать с половиной лет. Бабушка Гринграсс и оба деда уверены, что их внук испортился, подпав под дурное влияние Альбуса Поттера, своего закадычного приятеля. Если бы вам кто сказал, что Малфой подружится с Поттером, вы бы поверили? Вот и я хохотал бы до слёз. Но это факт. А ещё они дружат с дочкой Грей… то есть Уизли, этой выскочкой Розой. Ни дать ни взять, «золотое трио» в новом издании! Впрочем, я напрасно злословлю: на самом деле и Альбус, и Роза — прекрасные дети.

Вообще, порой у меня складывается ощущение, что Уизли захватили этот мир. У старшего, Уильяма, четверо детей, но двое из них уехали учиться в Шармбатон. У Перси две дочери, а недавно родился ещё и сын, у Джорджа — двое дочерей, сын и племянник на воспитании, у Гермионы и этого остолопа Рональда сын с дочерью, а у рыжей бестии Джиневры двое сыновей и дочь. Когда они вместе, всей семьёй, собираются на вокзале, от обилия их ярко-рыжих макушек кажется, будто станцию подожгли.

Какие отношения сложились у меня с Поттерами и Уизли? Нейтральные. Гермиона Грейнджер оказалась едва ли не единственным человеком во всей магической Британии, кто поддержал меня после смерти жены; она не дала мне сломаться и впасть в депрессию. Она же помогла Скорпиусу наладить отношения с Розой и её братом Хьюго, частенько приглашала его к себе вместе с Поттером, где эти шалопаи, должно быть, и сдружились. Она терпела истерики Скорпиуса, относилась к нему скорее как к своему третьему ребёнку, и постепенно он пошёл с ней на сближение, стал спокойнее относиться к случившейся трагедии, а потом и вовсе, как это часто бывает с подростками, смог «отпустить ситуацию» и снова сделался обычным жизнерадостным мальчиком. Но только не со мной.

— Не будь рохлей, Малфой! — резко обрывала она мои жалобы при редких встречах в коридорах Министерства Магии. — У тебя есть сын, держись за него, как за спасательный круг…

Держаться, как за спасательный круг…

* * *

В тот день было довольно прохладно и пасмурно. Я шёл по Косой Аллее, подняв воротник плаща и засунув руки в карманы, продрогший до костей. Дела шли не то чтобы совсем плохо, но и не очень-то хорошо — отец будет недоволен. Возле магазина Уизелов опять было столпотворение — новые игрушки привезли, что ли? Я хмыкнул, качнув головой, и краем глаза заметил какое-то движение. Повернулся и увидел перед собой крайне бледнего и нервничающего Забини.

— Привет, Блейз!

— Привет, Малфой, — он сощурил свои тёмные раскосые глаза и как-то неловко дёрнул рукой. — Как дела в Министерстве? Всё метишь в политику, в губернаторы Хогсмида, наверно?

— Хотелось бы, — улыбнулся я, — деньги должны быть всегда в движении. Расширим посёлок, откроем предприятия, привлечём рабочую силу… Сам же знаешь, что после войны население значительно выросло, многим не нашлось после школы места в жизни, люди растеряны, не понимают, что делать…

— Х-м-м, — неопределённо промычал Блейз. Тем временем мы подошли к Лютному переулку. — Послушай, Драко, ступай первым, а я за тобой.

Пожав плечами, я направился вниз по каменным ступенькам. Что это с ним такое? Нервный и злой, как будто увидел перед собой не давнего приятеля, а какого-то инфернала. Я не сразу понял, чем был этот странный звук за спиной, лишь потом сообразил, что это чуть слышно свистнул по ткани мантии кончик резко выхваченной волшебной палочки.

— Стой на месте, предатель! — рявкнул Забини и, обернувшись, я увидел, что он действительно целился палочкой мне в лицо. Выглядело это ужасно глупо, но я всё-таки поднял руки.

— Блейз, ты скверно выглядишь. Ты, наверное, очень устал… опусти палочку, Блейз. Прошу тебя.

— Предатель! — рявкнул друг — бывший друг? — и его голос дрогнул: — Ты прогнулся под тех, кто уничтожил нас, перебежал на их сторону, как позорная крыса! Якшаешся с нашими врагами! Но многие сохранили верность и они не простят тебе этого!

— О чём это ты, Блейз? — спросил я, придав своему голосу как можно более угрожающий тон. — Я не якшаюсь с орденовцами, я с ними работаю. Это нормальные деловые отношения, война закончилась больше четверти века назад!

— Тем не менее, есть люди, которые изобретают хроноворот, который перенесёт нас в прошлое, поможет нам воскресить Тёмного Лорда и восстановить справедливость!

Я прикрыл глаза. Многие мои друзья были в числе тех, кто сильно пострадал в результате так называемой второй войны. Отец отсидел весьма серьёзный срок в Азкабане, как пособник Тёмного Лорда, мама отделалась лишь условным наказанием. Мне же, благодаря заступничеству Поттера, Грейнджер и Уизли, удалось избежать существенных последствий. Но были и те, кто пострадал сильнее. Например — Блейз. Его мать пыталась закрутить роман с начальником Азкабана, так сказать, пойти по проторенному пути, но у неё ничего не вышло; по итогам этого неудавшегося романа миссис Забини покончила с собой.

Я осторожно стал опускать руку вниз, чтобы вытащить из внутреннего кармана волшебную палочку, но Забини выкрикнул: «Экспеллиармус!» — и поймал вылетевшую палочку левой рукой. Кажется, он не шутил, и ситуация складывалась совершенно хреновая. Блейз ткнул меня в грудь палочкой и приказал идти вперед. Мы прошли до магазина Бэрка, где тот уже нас поджидал.

— Входите, входите, чего встали, — сварливо каркнул Бэрк, хватая меня за руку и буквально втаскивая внутрь. Я споткнулся о ступеньку и едва не сбил старика с ног, вызвав этим раздражённое шипение Блейза.

— В шкаф, Малфой, — приказал тот, когда мы спустились, подталкивая меня к Исчезательному шкафу. — Давай, шевелись.

— Блейз, ну будь же нежней, ведь мы друзья, — попытался пошутить я, открывая дверцу шкафа. Мерлин всемогущий, какое же дежа вю посетило меня! А ещё крайне неприятное предчувствие, что мне вскоре набьют морду. Или похуже — нашлют проклятие. Например, тот же летучемышиный сглаз, которым меня наградила малявка Уизли после пятого курса.

Мы перенеслись в гостиную дома Забини. Кажется, когда я в последний раз был в этом поместье, оно выглядело куда гостеприимнее. Сейчас же на удобных диванах развалились мистер Крэбб, Торфинн Роули и Патрик Мальсибер.

— Драко, — раскрыл «радушные» объятья мистер Крэбб. — Иди ко мне, дорогой Драко, я так хочу обнять старинного друга моего покойного сына!

Он стиснул меня своими ручищами так, что аж позвонки захрустели, и в его глазах сверкнула звериная ненависть. Но потом всё-таки отпустил. Кажется, они приготовили для меня кое-что похуже.

— Очень рад всех увидеть, — кисло улыбнулся я и, повернувшись к Блейзу, спросил: — Ну что, Блейз, может, вернёшь мне палочку?

Забини расхохотался.

— Вернуть палочку? Малфой, раньше ты не казался мне таким кретином. Патрик, принеси-ка наши хроновороты.

Мальсибер вышел из комнаты и через некоторое время вернулся с большим подносом, на котором лежало несколько маховиков времени. Поверить невозможно, что они создали их с нуля, ведь после войны с Волдемортом все маховики времени были либо уничтожены, либо спрятаны в Отделе Тайн, как очень опасные артефакты.

— Надень на шею, — велел мне Мальсибер.

— Не приказывай мне, — огрызнулся я, — с каких это пор ты стал таким смелым?

Торфинн подошёл и внезапно ударил меня в живот так, что вышиб воздух из лёгких, и я согнулся пополам. Он схватил меня за волосы и приподнял, а затем Мальсибер набросил на меня цепочку и обвил вокруг шеи несколько раз.

— Что там нужно делать с этой штуковиной? — спросил Мальсибер, опасливо поглядывая на Блейза. Забини недовольно цокнул языком, подошёл к нам и протянул к моей груди руки, чтобы взять маховик, и тут у меня возник отчаянный план. На Блейзе всё ещё была надета походная мантия с глубокими карманами, из которых торчали наши с ним волшебные палочки. Если я смогу резко выхватить палочку и ударить локтем в грудь стоящего сзади Торфинна, то, возможно, появится шанс аппарировать домой и вызвать отряд авроров. Блейз тем временем, чертыхаясь, крутил шестерёнки на маховике, и вдруг тот начал тикать, как самые натуральные часы, и крутиться в обратную сторону.

— Получилось! — торжествующе крикнул Забини, и его лицо покраснело бы от радости, если б у него была такая же светлая кожа, как у меня.

— На сколько оборотов ты завёл эту штуковину? — спросил мистер Крэбб.

Драко Малфой никогда не славился выдающейся смелостью и, тем более, безрассудством. Но при всем при том я произошёл от многих знатных и очень влиятельных волшебных родов, в числе которых были и Блэки, а в роду Блэков бывали такие удивительные личности, как мой двоюродный дядюшка Сириус или тётушка Беллатриса. Они были склонны и к авантюризму, и к безрассудным поступкам, и к дракам, и к любого рода приключениям, даже сомнительным. К тому же мне очень не хотелось бы попасть в какое-то отдалённое или не очень отдалённое прошлое, не зная, что я там должен делать и даже не имея с собой волшебной палочки! Я резко ударил локтем в живот Торфинна, оттолкнул другой рукой Мальсибера, но в то же мгновение Забини резко отпрянул назад и, выхватив палочку, крикнул:

— Авада Кедавра!

За мгновенье перед глазами успела промелькнуть вся моя недолгая сорокапятилетняя жизнь. Одновременно громом ударила мысль — а как же Скорпиус и родители? Да и странно поступил мой бывший одногруппник, зачем было меня убивать из-за малейшего сопротивления, если мне была отведена важная роль подопытного кролика! Но уклониться от заклятия я попросту не успел — слишком мало было расстояние между нами. Зелёная вспышка поглотила меня, а затем пришла страшная боль. И тьма. Тьма. Тьма.

* * *

Боль была волнообразной, то накатывала, то отступала, а потом пришли новые ощущения: как будто меня со всего размаха впечатали в бетон и сразу же закачали внутрь баллон воздуха. Я почувствовал себя бладжером, который всё время изо всех сил лупят битами, бладжером, который со всего размаха врезался в чьё-то тело. И открыл глаза.

Комната была поразительна похожа на мою детскую в мэноре: те же синие обои с двигающимися звёздочками, звездолётами и летающими чародеями в колпаках — это были немного детские обои, но перед поступлением в Хогвартс я всё же уговорил маму оставить их ещё ненадолго, они успокаивали меня перед сном, всё та же дверь в большую гардеробную, такая же дверь в игровую комнату, большой деревянный комод с зеркалом, которое приветствовало меня каждое утро.

Я спрыгнул с кровати, и мои голые пятки утонули в бархатном ковровом ворсе. В ту же секунду я свалился на ковёр целиком, потому что дикая боль ещё не отпустила моё тело.

— Ауч!

Голова раскалывалась, перед глазами плясали тёмные пятна, и как будто бы было тяжело дышать. Но я всё-таки отдышался, поднялся на ноги и не спеша доковылял до гардеробной, но вдруг меня поразила неожиданная и одновременно страшная мысль. Синих обоев не было в нашем поместье уже больше тридцати лет. Их переклеили аккурат к рождественским каникулам на первом курсе. Моё сердце затрепетало как птица, в голове, словно кусочки пазлов, стали складываться события предыдущего дня: вот я иду домой, вот вижу Забини, вот он крутит маховик времени...

Я хлопнул себя по лбу и открыл дверцу шкафа, с обратной стороны которой было зеркало в полный рост, и замер. В отражении на меня смотрел бледноватый мальчик лет одиннадцати, с холёным лицом, испуганными серо-голубыми глазами, растрёпанными после долгого сна пшеничными волосами, одетый в серо-голубую пижаму в клеточку. Теперь я понял, почему комната показалась мне намного больше, чем она была в моей реальности, ведь я попросту стал на фут и пару дюймов ниже. Я вернулся в своё детское тело. Замечательно. Превосходно. Мысленно поаплодировал гениальным планам Блейза и потащился в душ. Прохладная вода в душе привела моё тело в состояние бодрости, дикая боль наконец-то отступила, а на её место пришли тревожные мысли. Если моя нынешняя душа вселилась в тело одиннадцатилетнего Драко, то где душа одиннадцатилетнего Драко? Неужели мальчик умер во сне?

"Да и почему ты решил, что тебе именно одиннадцать? — пропищал мерзко внутренний голос в моей голове. — Нужно узнать, какой сейчас месяц и год".

Я переоделся и бросился вприпрыжку в столовую, где, по моим скромным подсчётам, прислуга уже должна была накрывать завтрак. Не отказал себе в удовольствии проехаться по перилам вниз, и как же это круто! Приятно быть взрослым, самодостаточным и самоуверенным мужчиной, но не менее приятно иметь маленькое и лёгкое тело, носиться вприпрыжку, кататься по паркету и съезжать вниз по перилам.

— Драко, дорогой, — родители уже были одеты и сидели за сервированным столом, ожидая подачи завтрака, — ты сегодня проснулся рано...

— Мне приснился кошмар, — сказал правду я, утонув в крепких объятьях матери. На душе стало легко и свободно... Последнее время мы редко виделись с мамой и тем более обнимались с ней, да и вряд ли сорокапятилетний мужчина способен испытывать те же эмоции, что и маленький ребёнок, который точно знает, что мама его любит. Меня пронзила острой стрелой внезапная мысль о Скорпиусе — бедный сынок... Как он пережил весть о смерти отца? Как ему сейчас тяжело? Кто позаботится о нём, если, не дай Небесное Светило, отец и мать умрут?

— Утренняя почта, господин, — лакей подал отцу стопку свежих газет и, поклонившись, ушёл.

Да, вы не ослышались, именно лакей, ведь у волшебников часто служили сквибы или магглорожденные, которые не нашли себя ни в волшебном мире, ни в маггловском... Всем нужна работа и средства к существованию. Отец по обыкновению развернул первым "Финансовые ведомости", тонкую, листов в двадцать, газетку о финансовом состоянии различных магических стран, а я незаметно стащил свежий выпуск "Ежедневного Пророка" — на то он и ежедневный! Бросил взгляд на дату, и меня начало колотить от ужаса и радости одновременно.

31 июля 1991 год.

Можно ли было представить себе более странный временной парадокс? Когда-то давно, ещё в школе, я слышал от какого-то полукровки маггловскую теорию о временных петлях, квантовой физике и ещё целой кучи непонятных и очень странных вещей. Некоторые из них работали в магическом мире частично, другие не работали вовсе, но что я действительно мог извлечь из того объёмного рассказа, так это то, что во Вселенной существуют десятки других параллельных миров, и в каждом из них совершаются разные события. В любой другой день я бы решил, что меня разыгрывают, но всё было настоящим: пол, стол, дымящаяся на тарелках каша, улыбка мамы, запах свежих газет, утренний ветерок, врывающийся в открытое окно. И что было самым серьёзным подтверждением этой реальности — я помнил этот день секунда в секунду из своей уже прошлой жизни. И я попал назад в тот день, когда у родителей наконец-то нашлось время съездить в Косую Аллею за школьными принадлежностями.

"Скажи спасибо, что ты не попал в тело младенца Драко, иначе первые лет семь твоей жизни были бы похожи на пытку", — издевательски пропел внутренний голос в голове, и я не заметил, как скрежетнул ложкой по тарелке. Мы закончили с кашей и приступили в ягодному пирогу с крепким чаем, и пока я жевал, думал о том, что это было действительно большое чудо: попасть в тело хотя бы себя одиннадцатилетнего...

— Милый, ступай переодеваться, папа сейчас закончит деловую корреспонденцию, и мы отправимся за покупками, — ласково проворковала мама, когда мы наконец закончили завтрак. Она поцеловала меня, и я не увернулся от этого поцелуя, хотя сделал бы это, будучи настоящим подростком. Но я помнил, как стремительно стал расти и меняться Скорпиус, как он стал отдаляться от меня, и не сделал этого. Служанка помогла мне выбрать наряд: тёмно-зелёного цвета брюки, лёгкую светлую рубашку, ботинки из драконьей кожи, лёгкую хлопковую мантию тёмно-серого цвета, уложила мне волосы и помогла справиться с застёжками на мантии. Мерлин всемогущий, неужели даже в одиннадцать я был такой изнеженный и несамостоятельный? Кажется, теперь я понимаю, почему отец так хотел отправить меня учиться в Дурмстанг... И понимаю, почему мать настояла на Хогвартсе. Ведь я знал, что она несколько лет не могла забеременеть и тяжело вынашивала меня, даже несмотря на то, что никогда ранее не отличалась плохим здоровьем. Подобная история в роду Малфоев повторялась уже пять поколений после того, как во время Наполеоновских войн братья Малфои из Франции и Британии рассорились и устроили гражданскую войну. Французские Малфои прокляли британских Малфоев, главу основной ветви рода Брутуса Малфоя Первого, прокляли так, что единственной возможностью продолжить род был сын... Тоже единственный. Это накладывало большие ограничения на жизнедеятельность основной ветви британского рода Малфоев — ещё бы, ведь до этого бывало, что в роду было и по четверо, и по шестеро детей, — зато очень повысило среди нас такие качества, как хорошая интуиция, умение поддерживать сильных, склонность к везению и возможность выживать даже в самых дерьмовых ситуациях.

Я слушал вполуха пустую болтовню портретов в холле, размышляя о своём мальчишеском, как вдруг меня поразила неожиданная мысль, да так, что я в буквальном смысле подпрыгнул. Тридцать первого июля родился грёбаный-мать-его Поттер! И именно в этот день мы впервые встретились! От переизбытка чувств я едва не упал на обморок прямо на дорогостоящую плитку, но вовремя схватился за лестничные перила. Отец всегда хотел заполучить Поттера под своё влияние, он давал мне поручение подружиться с ним, но будучи наглым, инфантильным, избалованным и завистливым индюком, я его провалил... Как и многое другое...

— А теперь у тебя есть шанс всё исправить, — неожиданная мысль заставила моё сердце биться сильнее, — избежать всех тех жертв, которые случились во время Второй магической войны. Избежать всего того, что было за эти годы. Можно сказать, что буквально начать другую жизнь!

Мама и отец спустились по лестницей парой секунд позже и не заметили моего отрешённого и бледного лица. Отец крепко взял меня за руку, и мы подошли к нашему зачарованному камину, кинули горсть летучего пороха и закрутились в водовороте зелёного пламени. Правда, теперь почему-то зелёный цвет вызывал у меня чувство тревоги и паники... Не каждый сможет выжить после Авады, как Поттер, но и не каждый сможет переместиться в параллельную Вселенную в тело одиннадцатилетнего себя, как это сделал я!

Оказавшись в магическом квартале, мы сделали несколько покупок вместе, а затем разделились, как и в прошлой жизни — папа пошёл покупать книги, а мама отправилась смотреть волшебные палочки. На самом деле одна палочка у меня уже имелась, и она перешла мне в наследство от прадедушки Септимуса, бывшего очень искусным магом.

— Цисси, он уже не маленький, дай ему немного самостоятельности! — сердито выговаривал папа маме, и она со скрипом согласилась отпустить меня одного в магазин мадам Малкин. Да уж, а я ведь раньше совсем не замечал, насколько был избалованным, вредным и несамостоятельным... Я очень хотел расспросить отца, сможем ли мы встретить Гарри Поттера сегодня на Косой аллее, но понял, что пока что делать этого не стоит. Я одиннадцатилетний ребёнок, весьма сообразительный, но всё же ребёнок, а не стратег. Всё необходимо делать так естественно, как будто это так и должно было быть. Входя в магазин Малкин, я вдруг подумал о том, что своими действиями я смогу нарушить текущий временной ход. Будет ли это иметь какие-то последствия? Я точно не знал. Помнил только, что хроновороты не выдавались в руки каждому желающему, ведь путешественник во времени мог наворотить больших бед, пытаясь изменить прошлое либо будущее. А что у меня было сейчас — моё прошлое или будущее одиннадцатилетнего мальчика? Я был готов запутаться в этом всём, как котёнок, играющий с клубком.

Поттер не заставил себя ждать: он вошёл в магазин как раз примерно в тот же момент, когда это было и в прошлой жизни. Вокруг меня уже летали волшебные гибкие ленты, ножницы весело разрезали куски чёрной хлопковой ткани, линейки прыгали по полу как лягушки. Я подавил в себе усмешку, заметив округлившиеся глаза Поттера при виде всего этого. Отлично, значит, в этой Вселенной он так же жил с магглами и ничего не знал о волшебстве. Был ли Хагрид лучшим провожатым для Гарри? Я не думал об этом в юности, но подумал в сорок лет, когда одна приятельница сообщила мне, что ко всем магглорожденным перед школой обязательно направляли одного из профессоров, а Хагрид в тот момент не был профессором. Зато он был до невозможности преданным Дамблдору, а это значило только одно — великан-пьянчуга быстро завладел вниманием одинокого несчастного мальчика и вовремя склонил его на нужную сторону! Я тоже был хорош — выглядел высокомерно, едва ли не нагрубил, да и в поезде ситуация вышла премерзкая... Крэбб и Гойл никогда не отличались высоким интеллектом...

В этот раз я решил исполнить поручение отца совсем иначе.

— Привет, тоже в Хогвартс?

Мой голос прозвучал максимально заинтересованно и дружелюбно. В зелёных глазах Поттера зажёгся огонёк — спорю на сотню галлеонов, что я был первым сверстником-волшебником, заговорившим с ним.

— Да.

— Мой отец покупает мне книги, а мама смотрит палочки и писчие принадлежности, — сказал я, не совсем до конца понимая, что должен говорить. В конце концов, даже будучи взрослым мужчиной в теле мальчика предподросткового возраста, я не стал гением. — А потом потащу родителей смотреть гоночные мётлы. Не понимаю, почему первокурсникам нельзя их иметь... Уговорю отца купить мне одну и протащу как-нибудь тайно её в школу.

Вот же чёрт! Кажется, в моём голосе всё равно прозвучали стальные нотки превосходства и хвастовства. Ну что же, это вымывается десятилетиями.

Поттер повесил нос, очевидно, упоминание о родителях выбило почву из под его ног. Боггарт проклятущий! Я представил себе, как в настоящем времени кто-то дразнит Скорпиуса за то, что он сирота, и мне стало совершенно не по себе.

— А у тебя есть метла?

— Нет.

— И в квиддич не играешь?

— Нет, — отрицательно помотал лохматой головой Поттер. Я заметил, что он теряет интерес к разговору — очевидно, я вызывал у него не лучшие ассоциации. Пора было спасать положение, но как? Вот-вот будет готов комплект моей школьной формы, а терять расположение Поттера мне совсем не хотелось...

— Кстати, я не представился, меня зовут Малфой. Драко Малфой.

— А я Гарри. Гарри Поттер.

Я протянул ему руку, и он как-то робко её пожал. Сразу видно отсутствие знаний о магическом этикете, а, возможно, и об этикете в принципе. Это будет тяжёлый случай. Особенно, если он подружится с деревенщиной Уизли...

— Я очень много слышал о тебе, — воодушевлённо начал я, кося под идеального одиннадцатилетнего мальчика, — все дети магического мира слышали о тебе. Кстати, у тебя же сегодня день рождения? Могу угостить тебя мороженым в честь праздника и подарить какую-нибудь безделушку.

Гарри активно закивал головой, а я отметил про себя, каким же он выглядел забитым в одиннадцать лет! Уже потом, учась на факультете смельчаков и грубиянов, он раскрепостился и стал даже немного дерзким, закалённым перепалками со мной и некоторыми другими ребятами. Но сейчас он был просто замкнутым в себе, подозрительным и одиноким мальчиком. И очень важно получить его расположение быстрее, чем это сделает Хагрид. Почему-то мысль о том, что в этой вселенной мыслями Поттера завладеет старикашка Дамблдор, мне не нравилась.

— Хорошо, я согласен! — улыбнулся Поттер, и в этот момент Хагрид постучал в окно.

— Это Хагрид, — радостно пояснил Гарри, видя изумление на моём лице, — он работает в Хогвартсе.

— Слушай... А ты можешь попросить его погулять ещё немного? — вздохнул я, глядя на то, как работница ателье упаковывает в пакеты мои школьные накрахмаленные рубашки, брюки, жилеты и джемпера. — Не думаю, что взрослому будут интересны разговоры мальчишек.

Поттер на секунду нахмурился, задумавшись, а потом складка на его лбу разгладилась, и он согласно кивнул. Я чувствовал себя очень странно, идя по улице с самим Гарри Поттером, как с лучшим другом — то, о чём я не мечтал в прошлой жизни. Остолоп Хагрид даже не признал в бледном светловолосом мальчишке сына Люциуса Малфоя и, дыхнув на нас перегаром, чинно удалился в "Дырявый Котёл" за очередной кружечкой пива.

Мы уже подбегали к кафе Фортескью, как вдруг неожиданно я сначала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Рядом с кафе стояли родители с пакетами в руках и с некоторым изумлением смотрели на меня и моего спутника. Я не сразу понял, в чём причина, но взглянув на Поттера, едва не ахнул! Как же ужасно он выглядел — непослушные густые волосы отросли уже до середины ушей, лохматая чёлка закрывала дужки старых заклеенных очков, футболка, рубашка и брюки были размера на четыре больше, чем сам худощавый Поттер, а его потёртая пыльная обувь и вовсе выглядела как лыжи. Но я решил спасти ситуацию и торжественно объявил:

— Дорогие папа и мама, позвольте вам представить моего нового друга Гарри Поттера!

Мать и отец выросли в богатых аристократичных семьях, где правила приличного поведения вбивались на подкорку мозга с пластами других ценных и не очень знаний, поэтому они не позволили своим лицам вытянуться от изумления.

Миссис Малфой только позволила себе широко и ласково улыбнуться, как она улыбалась ранее только для меня, а отец, сняв лёгкую шёлковую перчатку, протянул руку Поттеру. Гарри был смущён вниманием таких взрослых волшебников, но папа, очевидно, уже знал, что делать, поэтому сначала мы поели торта с лимонадом, затем — мороженое, а потом отец потащил нас в магазин и купил в Поттеру подарок книгу о древнейших магических семьях Великобритании.

— В этой книге есть информация и о вашем роде, мистер Поттер, — чересчур пафосно закончил свои поздравления мистер Малфой, но Поттер едва не расплакался от счастья, глядя на увесистый том в кожаной обложке.

— Большое спасибо, мистер Малфой, — начал рассыпаться он в благодарностях, но мама прервала его:

— Ну что вы, Гарри, у вас сегодня день рождения, замечательный праздник и начало новой будущей школьной жизни. Мы ещё не закончили с подарками... Позвольте спросить, кто ваш сопровождающий сегодня?

— Хагрид, — с готовностью откликнулся Поттер, прижимая книгу обеими руками к груди. Мама и папа переглянулись и, очевидно, подумали о том же, о чём думал я в своей прошлой жизни. Почему к Поттеру не отправили профессора? Почему он жил в полном неведении о волшебном мире, когда каждый дошколёнок из "наших" знал, что такое квиддич?

— Мистер Поттер... Мы очень удивлены, — наконец-то медленно сказал Люциус. Я мог каждой клеточкой тела почувствовать, как в мозгу отца начали строиться хитроумные схемы по привлечению Поттера в свой лагерь. — Обычно с подачи Попечительского совета дирекция школы направляет к... магглорожденным студентам одного из профессоров Хогвартса, а насколько мне известно, мистер Хагрид не является профессором.

На лице Поттера отобразился усиленный мыслительный процесс.

— Люциус как раз стал главой Попечительского совета школы, так что он знает, о чём говорит, — не преминула вставить Нарцисса.

— То есть вы хотите сказать, что ко мне должен был прийти профессор, как и к другим студентам? Но нам приходили только письма, которые дядя уничтожал.

Родители снова переглянулись, а затем за дело со свойственной женщинам проницательностью и заботой взялась миссис Малфой:

— Гарри, позвольте спросить, какие отношения у вас с вашими опекунами?

— Не самые лучшие, — помотал головой Поттер, — они всё время носятся со своим сыном, а я для них пустое место, в лучшем случае как прислуга. Тётя хотя бы не бьёт и не оскорбляет меня, как братец, дяде на меня наплевать, а вот дядина сестра ненавидит меня лютой ненавистью... И я её тоже.

Он сжал кулаки, и от яростного взгляда зелёных глаз мне стало не по себе.

— Не сочтите за грубость, Гарри, — матушке пора было давать премию за лучшие соловьиные речи и блистательное знание психологии, даром, что годами упражняется на светских раутах, — но вы выглядите неподобающе древнему роду Поттеров.

— Что вы имеете в виду? — тут же ощетинился Поттер. М-да. Теперь я понимаю, почему не подружился с ним в прошлой жизни, как же подружиться с таким недоверчивым и осторожным мальчиком?

— Ваши волосы давно не знали стрижки, а ваши вещи выглядят не лучшим образом, — деликатно опустила Поттера мама, — но это не беда. Сейчас Люциус разберётся с доставкой школьных принадлежностей к нам в мэнор, а мы с вами и Драко направимся в хорошее ателье, где вам подберут одежду.

— Конечно, мэм, — закивал Поттер, доставая из бездонного кармана увесистый кожаный мешочек, служащий, очевидно, кошельком. Нарцисса отодвинула мешок в сторону:

— Вам не придётся платить, юный господин. Считайте это подарком к вашему дню рождения...

— Но ведь это может выйти очень дорого, — слабо, но всё-таки попытался спорить Гарри. Похоже, с таким ослиным упрямством ему стоило идти на Пуффендуй.

— Но ведь вам ранее и не дарили подарков? — очень ловко извернулась догадливая мама.

Мы направились сначала в парикмахерскую, где Поттеру значительно укоротили волосы, оставив лишь небольшую шапочку вверху головы и небольшой чуб, прикрывающий шрам на лбу, затем купили ему новые очки, но, что самое смешное, всё той же круглой формы, а после направились в ателье. Мама, как и все женщины, обожала наряды и тут разошлась на славу: помимо школьного комплекта униформы, у Поттера появилось три повседневных рубашки, три поло, четыре джемпера, три пары брюк, три пары ботинок, два зимних свитера, парадный костюм с мантией и зимний шерстяной плащ. Судя по блестящим глазам Поттера, он был готов нам целовать руки. Какой бедный, наивный мальчик...

Навьючив Поттера пакетами с новоприобретенными вещами, я заявил ему, что в поместье живёт мой личный филин и что он будет приносить ему письма от меня.

— Я буду просить филина оставаться до тех пор, пока не ответишь, постараюсь писать к ночи, чтобы твои родственники не заметили, — напутствовал я Поттера, — ну что же, до встречи в школе!

Кажется, что всё прошло даже лучше, чем можно было ожидать.