С чистого листа (джен)

Меня зовут Драко Люциус Малфой. Я наследник древнего и благородного рода Малфоев — древнейшими и благороднейшими имели право называться лишь очень немногие из чистокровных, например, наши родственники Блэки — и живу в огромном особняке, расположенном в графстве Уилтшир. У нашей семьи есть ещё одно поместье, поменьше, и большой загородный дом во Франции, откуда родом наше семейство, там мы с родителями обычно отдыхали летом.

Чем я занимаюсь? Инвестициями и благотворительностью. Малфои, Блэки, Лестрейнджи и другие древние волшебные семейства были сказочно богаты, и так уж получилось, что большая часть этих богатств отошла мне в наследство. Дабы загладить перед общественностью своё участие в организации Пожирателей Смерти, сначала мой отец, Люциус Абраксас, а затем и я, стали благотворителями. Но это, конечно, было не единственным направлением нашей деятельности; для приумножения капиталов мы занимались ещё и банковским делом, продуманным вложением средств развивая экономический потенциал нашей страны.

Я был женат на Астории Гринграсс, младшей сестре моей одногруппницы Дафны, девушке из обедневшей аристократической семьи, чистокровной уже на протяжении шести поколений и весьма родовитой — их фамилия входила в известный «перечень двадцати восьми». К сожалению, Астория оказалась гораздо болезненней, чем её сестра, кроме того, уже после рождения единственного, вымоленного у всех богов, сына выяснилось, что она была смертельно проклята. Я стал вдовцом два года назад, когда мой единственный ребёнок отправился к школу. Тем летом мать и сын в последний раз проводили время вместе. После рождественских каникул Астория скончалась, а мой сын Скорпиус стал постепенно отдаляться от меня. Будь проклят этот переходный возраст!

Родители говорят, что сам я таким не был — ни в одиннадцать, ни в тринадцать с половиной лет. Бабушка Гринграсс и оба деда уверены, что их внук испортился, подпав под дурное влияние Альбуса Поттера, своего закадычного приятеля. Если бы вам кто сказал, что Малфой подружится с Поттером, вы бы поверили? Вот и я хохотал бы до слёз. Но это факт. А ещё они дружат с дочкой Грей… то есть Уизли, этой выскочкой Розой. Ни дать ни взять, «золотое трио» в новом издании! Впрочем, я напрасно злословлю: на самом деле и Альбус, и Роза — прекрасные дети.

Вообще, порой у меня складывается ощущение, что Уизли захватили этот мир. У старшего, Уильяма, четверо детей, но двое из них уехали учиться в Шармбатон. У Перси две дочери, а недавно родился ещё и сын, у Джорджа — двое дочерей, сын и племянник на воспитании, у Гермионы и этого остолопа Рональда сын с дочерью, а у рыжей бестии Джиневры двое сыновей и дочь. Когда они вместе, всей семьёй, собираются на вокзале, от обилия их ярко-рыжих макушек кажется, будто станцию подожгли.

Какие отношения сложились у меня с Поттерами и Уизли? Нейтральные. Гермиона Грейнджер оказалась едва ли не единственным человеком во всей магической Британии, кто поддержал меня после смерти жены; она не дала мне сломаться и впасть в депрессию. Она же помогла Скорпиусу наладить отношения с Розой и её братом Хьюго, частенько приглашала его к себе вместе с Поттером, где эти шалопаи, должно быть, и сдружились. Она терпела истерики Скорпиуса, относилась к нему скорее как к своему третьему ребёнку, и постепенно он пошёл с ней на сближение, стал спокойнее относиться к случившейся трагедии, а потом и вовсе, как это часто бывает с подростками, смог «отпустить ситуацию» и снова сделался обычным жизнерадостным мальчиком. Но только не со мной.

— Не будь рохлей, Малфой! — резко обрывала она мои жалобы при редких встречах в коридорах Министерства Магии. — У тебя есть сын, держись за него, как за спасательный круг…

Держаться, как за спасательный круг…

* * *

В тот день было довольно прохладно и пасмурно. Я шёл по Косой Аллее, подняв воротник плаща и засунув руки в карманы, продрогший до костей. Дела шли не то чтобы совсем плохо, но и не очень-то хорошо — отец будет недоволен. Возле магазина Уизелов опять было столпотворение — новые игрушки привезли, что ли? Я хмыкнул, качнув головой, и краем глаза заметил какое-то движение. Повернулся и увидел перед собой крайне бледнего и нервничающего Забини.

— Привет, Блейз!

— Привет, Малфой, — он сощурил свои тёмные раскосые глаза и как-то неловко дёрнул рукой. — Как дела в Министерстве? Всё метишь в политику, в губернаторы Хогсмида, наверно?

— Хотелось бы, — улыбнулся я, — деньги должны быть всегда в движении. Расширим посёлок, откроем предприятия, привлечём рабочую силу… Сам же знаешь, что после войны население значительно выросло, многим не нашлось после школы места в жизни, люди растеряны, не понимают, что делать…

— Х-м-м, — неопределённо промычал Блейз. Тем временем мы подошли к Лютному переулку. — Послушай, Драко, ступай первым, а я за тобой.

Пожав плечами, я направился вниз по каменным ступенькам. Что это с ним такое? Нервный и злой, как будто увидел перед собой не давнего приятеля, а какого-то инфернала. Я не сразу понял, чем был этот странный звук за спиной, лишь потом сообразил, что это чуть слышно свистнул по ткани мантии кончик резко выхваченной волшебной палочки.

— Стой на месте, предатель! — рявкнул Забини и, обернувшись, я увидел, что он действительно целился палочкой мне в лицо. Выглядело это ужасно глупо, но я всё-таки поднял руки.

— Блейз, ты скверно выглядишь. Ты, наверное, очень устал… опусти палочку, Блейз. Прошу тебя.

— Предатель! — рявкнул друг — бывший друг? — и его голос дрогнул: — Ты прогнулся под тех, кто уничтожил нас, перебежал на их сторону, как позорная крыса! Якшаешся с нашими врагами! Но многие сохранили верность и они не простят тебе этого!

— О чём это ты, Блейз? — спросил я, придав своему голосу как можно более угрожающий тон. — Я не якшаюсь с орденовцами, я с ними работаю. Это нормальные деловые отношения, война закончилась больше четверти века назад!

— Тем не менее, есть люди, которые изобретают хроноворот, который перенесёт нас в прошлое, поможет нам воскресить Тёмного Лорда и восстановить справедливость!

Я прикрыл глаза. Многие мои друзья были в числе тех, кто сильно пострадал в результате так называемой второй войны. Отец отсидел весьма серьёзный срок в Азкабане, как пособник Тёмного Лорда, мама отделалась лишь условным наказанием. Мне же, благодаря заступничеству Поттера, Грейнджер и Уизли, удалось избежать существенных последствий. Но были и те, кто пострадал сильнее. Например — Блейз. Его мать пыталась закрутить роман с начальником Азкабана, так сказать, пойти по проторенному пути, но у неё ничего не вышло; по итогам этого неудавшегося романа миссис Забини покончила с собой.

Я осторожно стал опускать руку вниз, чтобы вытащить из внутреннего кармана волшебную палочку, но Забини выкрикнул: «Экспеллиармус!» — и поймал вылетевшую палочку левой рукой. Кажется, он не шутил, и ситуация складывалась совершенно хреновая. Блейз ткнул меня в грудь палочкой и приказал идти вперед. Мы прошли до магазина Бэрка, где тот уже нас поджидал.

— Входите, входите, чего встали, — сварливо каркнул Бэрк, хватая меня за руку и буквально втаскивая внутрь. Я споткнулся о ступеньку и едва не сбил старика с ног, вызвав этим раздражённое шипение Блейза.

— В шкаф, Малфой, — приказал тот, когда мы спустились, подталкивая меня к Исчезательному шкафу. — Давай, шевелись.

— Блейз, ну будь же нежней, ведь мы друзья, — попытался пошутить я, открывая дверцу шкафа. Мерлин всемогущий, какое же дежа вю посетило меня! А ещё крайне неприятное предчувствие, что мне вскоре набьют морду. Или похуже — нашлют проклятие. Например, тот же летучемышиный сглаз, которым меня наградила малявка Уизли после пятого курса.

Мы перенеслись в гостиную дома Забини. Кажется, когда я в последний раз был в этом поместье, оно выглядело куда гостеприимнее. Сейчас же на удобных диванах развалились мистер Крэбб, Торфинн Роули и Патрик Мальсибер.

— Драко, — раскрыл «радушные» объятья мистер Крэбб. — Иди ко мне, дорогой Драко, я так хочу обнять старинного друга моего покойного сына!

Он стиснул меня своими ручищами так, что аж позвонки захрустели, и в его глазах сверкнула звериная ненависть. Но потом всё-таки отпустил. Кажется, они приготовили для меня кое-что похуже.

— Очень рад всех увидеть, — кисло улыбнулся я и, повернувшись к Блейзу, спросил: — Ну что, Блейз, может, вернёшь мне палочку?

Забини расхохотался.

— Вернуть палочку? Малфой, раньше ты не казался мне таким кретином. Патрик, принеси-ка наши хроновороты.

Мальсибер вышел из комнаты и через некоторое время вернулся с большим подносом, на котором лежало несколько маховиков времени. Поверить невозможно, что они создали их с нуля, ведь после войны с Волдемортом все маховики времени были либо уничтожены, либо спрятаны в Отделе Тайн, как очень опасные артефакты.

— Надень на шею, — велел мне Мальсибер.

— Не приказывай мне, — огрызнулся я, — с каких это пор ты стал таким смелым?

Торфинн подошёл и внезапно ударил меня в живот так, что вышиб воздух из лёгких, и я согнулся пополам. Он схватил меня за волосы и приподнял, а затем Мальсибер набросил на меня цепочку и обвил вокруг шеи несколько раз.

— Что там нужно делать с этой штуковиной? — спросил Мальсибер, опасливо поглядывая на Блейза. Забини недовольно цокнул языком, подошёл к нам и протянул к моей груди руки, чтобы взять маховик, и тут у меня возник отчаянный план. На Блейзе всё ещё была надета походная мантия с глубокими карманами, из которых торчали наши с ним волшебные палочки. Если я смогу резко выхватить палочку и ударить локтем в грудь стоящего сзади Торфинна, то, возможно, появится шанс аппарировать домой и вызвать отряд авроров. Блейз тем временем, чертыхаясь, крутил шестерёнки на маховике, и вдруг тот начал тикать, как самые натуральные часы, и крутиться в обратную сторону.

— Получилось! — торжествующе крикнул Забини, и его лицо покраснело бы от радости, если б у него была такая же светлая кожа, как у меня.

— На сколько оборотов ты завёл эту штуковину? — спросил мистер Крэбб.

Драко Малфой никогда не славился выдающейся смелостью и, тем более, безрассудством. Но при всем при том я произошёл от многих знатных и очень влиятельных волшебных родов, в числе которых были и Блэки, а в роду Блэков бывали такие удивительные личности, как мой двоюродный дядюшка Сириус или тётушка Беллатриса. Они были склонны и к авантюризму, и к безрассудным поступкам, и к дракам, и к любого рода приключениям, даже сомнительным. К тому же мне очень не хотелось бы попасть в какое-то отдалённое или не очень отдалённое прошлое, не зная, что я там должен делать и даже не имея с собой волшебной палочки! Я резко ударил локтем в живот Торфинна, оттолкнул другой рукой Мальсибера, но в то же мгновение Забини резко отпрянул назад и, выхватив палочку, крикнул:

— Авада Кедавра!

За мгновенье перед глазами успела промелькнуть вся моя недолгая сорокапятилетняя жизнь. Одновременно громом ударила мысль — а как же Скорпиус и родители? Да и странно поступил мой бывший одногруппник, зачем было меня убивать из-за малейшего сопротивления, если мне была отведена важная роль подопытного кролика! Но уклониться от заклятия я попросту не успел — слишком мало было расстояние между нами. Зелёная вспышка поглотила меня, а затем пришла страшная боль. И тьма. Тьма. Тьма.

* * *

Боль была волнообразной, то накатывала, то отступала, а потом пришли новые ощущения: как будто меня со всего размаха впечатали в бетон и сразу же закачали внутрь баллон воздуха. Я почувствовал себя бладжером, который всё время изо всех сил лупят битами, бладжером, который со всего размаха врезался в чьё-то тело. И открыл глаза.

Комната была поразительна похожа на мою детскую в мэноре: те же синие обои с двигающимися звёздочками, звездолётами и летающими чародеями в колпаках — это были немного детские обои, но перед поступлением в Хогвартс я всё же уговорил маму оставить их ещё ненадолго, они успокаивали меня перед сном, всё та же дверь в большую гардеробную, такая же дверь в игровую комнату, большой деревянный комод с зеркалом, которое приветствовало меня каждое утро.

Я спрыгнул с кровати, и мои голые пятки утонули в бархатном ковровом ворсе. В ту же секунду я свалился на ковёр целиком, потому что дикая боль ещё не отпустила моё тело.

— Ауч!

Голова раскалывалась, перед глазами плясали тёмные пятна, и как будто бы было тяжело дышать. Но я всё-таки отдышался, поднялся на ноги и не спеша доковылял до гардеробной, но вдруг меня поразила неожиданная и одновременно страшная мысль. Синих обоев не было в нашем поместье уже больше тридцати лет. Их переклеили аккурат к рождественским каникулам на первом курсе. Моё сердце затрепетало как птица, в голове, словно кусочки пазлов, стали складываться события предыдущего дня: вот я иду домой, вот вижу Забини, вот он крутит маховик времени...

Я хлопнул себя по лбу и открыл дверцу шкафа, с обратной стороны которой было зеркало в полный рост, и замер. В отражении на меня смотрел бледноватый мальчик лет одиннадцати, с холёным лицом, испуганными серо-голубыми глазами, растрёпанными после долгого сна пшеничными волосами, одетый в серо-голубую пижаму в клеточку. Теперь я понял, почему комната показалась мне намного больше, чем она была в моей реальности, ведь я попросту стал на фут и пару дюймов ниже. Я вернулся в своё детское тело. Замечательно. Превосходно. Мысленно поаплодировал гениальным планам Блейза и потащился в душ. Прохладная вода в душе привела моё тело в состояние бодрости, дикая боль наконец-то отступила, а на её место пришли тревожные мысли. Если моя нынешняя душа вселилась в тело одиннадцатилетнего Драко, то где душа одиннадцатилетнего Драко? Неужели мальчик умер во сне?

"Да и почему ты решил, что тебе именно одиннадцать? — пропищал мерзко внутренний голос в моей голове. — Нужно узнать, какой сейчас месяц и год".

Я переоделся и бросился вприпрыжку в столовую, где, по моим скромным подсчётам, прислуга уже должна была накрывать завтрак. Не отказал себе в удовольствии проехаться по перилам вниз, и как же это круто! Приятно быть взрослым, самодостаточным и самоуверенным мужчиной, но не менее приятно иметь маленькое и лёгкое тело, носиться вприпрыжку, кататься по паркету и съезжать вниз по перилам.

— Драко, дорогой, — родители уже были одеты и сидели за сервированным столом, ожидая подачи завтрака, — ты сегодня проснулся рано...

— Мне приснился кошмар, — сказал правду я, утонув в крепких объятьях матери. На душе стало легко и свободно... Последнее время мы редко виделись с мамой и тем более обнимались с ней, да и вряд ли сорокапятилетний мужчина способен испытывать те же эмоции, что и маленький ребёнок, который точно знает, что мама его любит. Меня пронзила острой стрелой внезапная мысль о Скорпиусе — бедный сынок... Как он пережил весть о смерти отца? Как ему сейчас тяжело? Кто позаботится о нём, если, не дай Небесное Светило, отец и мать умрут?

— Утренняя почта, господин, — лакей подал отцу стопку свежих газет и, поклонившись, ушёл.

Да, вы не ослышались, именно лакей, ведь у волшебников часто служили сквибы или магглорожденные, которые не нашли себя ни в волшебном мире, ни в маггловском... Всем нужна работа и средства к существованию. Отец по обыкновению развернул первым "Финансовые ведомости", тонкую, листов в двадцать, газетку о финансовом состоянии различных магических стран, а я незаметно стащил свежий выпуск "Ежедневного Пророка" — на то он и ежедневный! Бросил взгляд на дату, и меня начало колотить от ужаса и радости одновременно.

31 июля 1991 год.

Можно ли было представить себе более странный временной парадокс? Когда-то давно, ещё в школе, я слышал от какого-то полукровки маггловскую теорию о временных петлях, квантовой физике и ещё целой кучи непонятных и очень странных вещей. Некоторые из них работали в магическом мире частично, другие не работали вовсе, но что я действительно мог извлечь из того объёмного рассказа, так это то, что во Вселенной существуют десятки других параллельных миров, и в каждом из них совершаются разные события. В любой другой день я бы решил, что меня разыгрывают, но всё было настоящим: пол, стол, дымящаяся на тарелках каша, улыбка мамы, запах свежих газет, утренний ветерок, врывающийся в открытое окно. И что было самым серьёзным подтверждением этой реальности — я помнил этот день секунда в секунду из своей уже прошлой жизни. И я попал назад в тот день, когда у родителей наконец-то нашлось время съездить в Косую Аллею за школьными принадлежностями.

"Скажи спасибо, что ты не попал в тело младенца Драко, иначе первые лет семь твоей жизни были бы похожи на пытку", — издевательски пропел внутренний голос в голове, и я не заметил, как скрежетнул ложкой по тарелке. Мы закончили с кашей и приступили в ягодному пирогу с крепким чаем, и пока я жевал, думал о том, что это было действительно большое чудо: попасть в тело хотя бы себя одиннадцатилетнего...

— Милый, ступай переодеваться, папа сейчас закончит деловую корреспонденцию, и мы отправимся за покупками, — ласково проворковала мама, когда мы наконец закончили завтрак. Она поцеловала меня, и я не увернулся от этого поцелуя, хотя сделал бы это, будучи настоящим подростком. Но я помнил, как стремительно стал расти и меняться Скорпиус, как он стал отдаляться от меня, и не сделал этого. Служанка помогла мне выбрать наряд: тёмно-зелёного цвета брюки, лёгкую светлую рубашку, ботинки из драконьей кожи, лёгкую хлопковую мантию тёмно-серого цвета, уложила мне волосы и помогла справиться с застёжками на мантии. Мерлин всемогущий, неужели даже в одиннадцать я был такой изнеженный и несамостоятельный? Кажется, теперь я понимаю, почему отец так хотел отправить меня учиться в Дурмстанг... И понимаю, почему мать настояла на Хогвартсе. Ведь я знал, что она несколько лет не могла забеременеть и тяжело вынашивала меня, даже несмотря на то, что никогда ранее не отличалась плохим здоровьем. Подобная история в роду Малфоев повторялась уже пять поколений после того, как во время Наполеоновских войн братья Малфои из Франции и Британии рассорились и устроили гражданскую войну. Французские Малфои прокляли британских Малфоев, главу основной ветви рода Брутуса Малфоя Первого, прокляли так, что единственной возможностью продолжить род был сын... Тоже единственный. Это накладывало большие ограничения на жизнедеятельность основной ветви британского рода Малфоев — ещё бы, ведь до этого бывало, что в роду было и по четверо, и по шестеро детей, — зато очень повысило среди нас такие качества, как хорошая интуиция, умение поддерживать сильных, склонность к везению и возможность выживать даже в самых дерьмовых ситуациях.

Я слушал вполуха пустую болтовню портретов в холле, размышляя о своём мальчишеском, как вдруг меня поразила неожиданная мысль, да так, что я в буквальном смысле подпрыгнул. Тридцать первого июля родился грёбаный-мать-его Поттер! И именно в этот день мы впервые встретились! От переизбытка чувств я едва не упал на обморок прямо на дорогостоящую плитку, но вовремя схватился за лестничные перила. Отец всегда хотел заполучить Поттера под своё влияние, он давал мне поручение подружиться с ним, но будучи наглым, инфантильным, избалованным и завистливым индюком, я его провалил... Как и многое другое...

— А теперь у тебя есть шанс всё исправить, — неожиданная мысль заставила моё сердце биться сильнее, — избежать всех тех жертв, которые случились во время Второй магической войны. Избежать всего того, что было за эти годы. Можно сказать, что буквально начать другую жизнь!

Мама и отец спустились по лестницей парой секунд позже и не заметили моего отрешённого и бледного лица. Отец крепко взял меня за руку, и мы подошли к нашему зачарованному камину, кинули горсть летучего пороха и закрутились в водовороте зелёного пламени. Правда, теперь почему-то зелёный цвет вызывал у меня чувство тревоги и паники... Не каждый сможет выжить после Авады, как Поттер, но и не каждый сможет переместиться в параллельную Вселенную в тело одиннадцатилетнего себя, как это сделал я!

Оказавшись в магическом квартале, мы сделали несколько покупок вместе, а затем разделились, как и в прошлой жизни — папа пошёл покупать книги, а мама отправилась смотреть волшебные палочки. На самом деле одна палочка у меня уже имелась, и она перешла мне в наследство от прадедушки Септимуса, бывшего очень искусным магом.

— Цисси, он уже не маленький, дай ему немного самостоятельности! — сердито выговаривал папа маме, и она со скрипом согласилась отпустить меня одного в магазин мадам Малкин. Да уж, а я ведь раньше совсем не замечал, насколько был избалованным, вредным и несамостоятельным... Я очень хотел расспросить отца, сможем ли мы встретить Гарри Поттера сегодня на Косой аллее, но понял, что пока что делать этого не стоит. Я одиннадцатилетний ребёнок, весьма сообразительный, но всё же ребёнок, а не стратег. Всё необходимо делать так естественно, как будто это так и должно было быть. Входя в магазин Малкин, я вдруг подумал о том, что своими действиями я смогу нарушить текущий временной ход. Будет ли это иметь какие-то последствия? Я точно не знал. Помнил только, что хроновороты не выдавались в руки каждому желающему, ведь путешественник во времени мог наворотить больших бед, пытаясь изменить прошлое либо будущее. А что у меня было сейчас — моё прошлое или будущее одиннадцатилетнего мальчика? Я был готов запутаться в этом всём, как котёнок, играющий с клубком.

Поттер не заставил себя ждать: он вошёл в магазин как раз примерно в тот же момент, когда это было и в прошлой жизни. Вокруг меня уже летали волшебные гибкие ленты, ножницы весело разрезали куски чёрной хлопковой ткани, линейки прыгали по полу как лягушки. Я подавил в себе усмешку, заметив округлившиеся глаза Поттера при виде всего этого. Отлично, значит, в этой Вселенной он так же жил с магглами и ничего не знал о волшебстве. Был ли Хагрид лучшим провожатым для Гарри? Я не думал об этом в юности, но подумал в сорок лет, когда одна приятельница сообщила мне, что ко всем магглорожденным перед школой обязательно направляли одного из профессоров, а Хагрид в тот момент не был профессором. Зато он был до невозможности преданным Дамблдору, а это значило только одно — великан-пьянчуга быстро завладел вниманием одинокого несчастного мальчика и вовремя склонил его на нужную сторону! Я тоже был хорош — выглядел высокомерно, едва ли не нагрубил, да и в поезде ситуация вышла премерзкая... Крэбб и Гойл никогда не отличались высоким интеллектом...

В этот раз я решил исполнить поручение отца совсем иначе.

— Привет, тоже в Хогвартс?

Мой голос прозвучал максимально заинтересованно и дружелюбно. В зелёных глазах Поттера зажёгся огонёк — спорю на сотню галлеонов, что я был первым сверстником-волшебником, заговорившим с ним.

— Да.

— Мой отец покупает мне книги, а мама смотрит палочки и писчие принадлежности, — сказал я, не совсем до конца понимая, что должен говорить. В конце концов, даже будучи взрослым мужчиной в теле мальчика предподросткового возраста, я не стал гением. — А потом потащу родителей смотреть гоночные мётлы. Не понимаю, почему первокурсникам нельзя их иметь... Уговорю отца купить мне одну и протащу как-нибудь тайно её в школу.

Вот же чёрт! Кажется, в моём голосе всё равно прозвучали стальные нотки превосходства и хвастовства. Ну что же, это вымывается десятилетиями.

Поттер повесил нос, очевидно, упоминание о родителях выбило почву из под его ног. Боггарт проклятущий! Я представил себе, как в настоящем времени кто-то дразнит Скорпиуса за то, что он сирота, и мне стало совершенно не по себе.

— А у тебя есть метла?

— Нет.

— И в квиддич не играешь?

— Нет, — отрицательно помотал лохматой головой Поттер. Я заметил, что он теряет интерес к разговору — очевидно, я вызывал у него не лучшие ассоциации. Пора было спасать положение, но как? Вот-вот будет готов комплект моей школьной формы, а терять расположение Поттера мне совсем не хотелось...

— Кстати, я не представился, меня зовут Малфой. Драко Малфой.

— А я Гарри. Гарри Поттер.

Я протянул ему руку, и он как-то робко её пожал. Сразу видно отсутствие знаний о магическом этикете, а, возможно, и об этикете в принципе. Это будет тяжёлый случай. Особенно, если он подружится с деревенщиной Уизли...

— Я очень много слышал о тебе, — воодушевлённо начал я, кося под идеального одиннадцатилетнего мальчика, — все дети магического мира слышали о тебе. Кстати, у тебя же сегодня день рождения? Могу угостить тебя мороженым в честь праздника и подарить какую-нибудь безделушку.

Гарри активно закивал головой, а я отметил про себя, каким же он выглядел забитым в одиннадцать лет! Уже потом, учась на факультете смельчаков и грубиянов, он раскрепостился и стал даже немного дерзким, закалённым перепалками со мной и некоторыми другими ребятами. Но сейчас он был просто замкнутым в себе, подозрительным и одиноким мальчиком. И очень важно получить его расположение быстрее, чем это сделает Хагрид. Почему-то мысль о том, что в этой вселенной мыслями Поттера завладеет старикашка Дамблдор, мне не нравилась.

— Хорошо, я согласен! — улыбнулся Поттер, и в этот момент Хагрид постучал в окно.

— Это Хагрид, — радостно пояснил Гарри, видя изумление на моём лице, — он работает в Хогвартсе.

— Слушай... А ты можешь попросить его погулять ещё немного? — вздохнул я, глядя на то, как работница ателье упаковывает в пакеты мои школьные накрахмаленные рубашки, брюки, жилеты и джемпера. — Не думаю, что взрослому будут интересны разговоры мальчишек.

Поттер на секунду нахмурился, задумавшись, а потом складка на его лбу разгладилась, и он согласно кивнул. Я чувствовал себя очень странно, идя по улице с самим Гарри Поттером, как с лучшим другом — то, о чём я не мечтал в прошлой жизни. Остолоп Хагрид даже не признал в бледном светловолосом мальчишке сына Люциуса Малфоя и, дыхнув на нас перегаром, чинно удалился в "Дырявый Котёл" за очередной кружечкой пива.

Мы уже подбегали к кафе Фортескью, как вдруг неожиданно я сначала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Рядом с кафе стояли родители с пакетами в руках и с некоторым изумлением смотрели на меня и моего спутника. Я не сразу понял, в чём причина, но взглянув на Поттера, едва не ахнул! Как же ужасно он выглядел — непослушные густые волосы отросли уже до середины ушей, лохматая чёлка закрывала дужки старых заклеенных очков, футболка, рубашка и брюки были размера на четыре больше, чем сам худощавый Поттер, а его потёртая пыльная обувь и вовсе выглядела как лыжи. Но я решил спасти ситуацию и торжественно объявил:

— Дорогие папа и мама, позвольте вам представить моего нового друга Гарри Поттера!

Мать и отец выросли в богатых аристократичных семьях, где правила приличного поведения вбивались на подкорку мозга с пластами других ценных и не очень знаний, поэтому они не позволили своим лицам вытянуться от изумления.

Миссис Малфой только позволила себе широко и ласково улыбнуться, как она улыбалась ранее только для меня, а отец, сняв лёгкую шёлковую перчатку, протянул руку Поттеру. Гарри был смущён вниманием таких взрослых волшебников, но папа, очевидно, уже знал, что делать, поэтому сначала мы поели торта с лимонадом, затем — мороженое, а потом отец потащил нас в магазин и купил в Поттеру подарок книгу о древнейших магических семьях Великобритании.

— В этой книге есть информация и о вашем роде, мистер Поттер, — чересчур пафосно закончил свои поздравления мистер Малфой, но Поттер едва не расплакался от счастья, глядя на увесистый том в кожаной обложке.

— Большое спасибо, мистер Малфой, — начал рассыпаться он в благодарностях, но мама прервала его:

— Ну что вы, Гарри, у вас сегодня день рождения, замечательный праздник и начало новой будущей школьной жизни. Мы ещё не закончили с подарками... Позвольте спросить, кто ваш сопровождающий сегодня?

— Хагрид, — с готовностью откликнулся Поттер, прижимая книгу обеими руками к груди. Мама и папа переглянулись и, очевидно, подумали о том же, о чём думал я в своей прошлой жизни. Почему к Поттеру не отправили профессора? Почему он жил в полном неведении о волшебном мире, когда каждый дошколёнок из "наших" знал, что такое квиддич?

— Мистер Поттер... Мы очень удивлены, — наконец-то медленно сказал Люциус. Я мог каждой клеточкой тела почувствовать, как в мозгу отца начали строиться хитроумные схемы по привлечению Поттера в свой лагерь. — Обычно с подачи Попечительского совета дирекция школы направляет к... магглорожденным студентам одного из профессоров Хогвартса, а насколько мне известно, мистер Хагрид не является профессором.

На лице Поттера отобразился усиленный мыслительный процесс.

— Люциус как раз стал главой Попечительского совета школы, так что он знает, о чём говорит, — не преминула вставить Нарцисса.

— То есть вы хотите сказать, что ко мне должен был прийти профессор, как и к другим студентам? Но нам приходили только письма, которые дядя уничтожал.

Родители снова переглянулись, а затем за дело со свойственной женщинам проницательностью и заботой взялась миссис Малфой:

— Гарри, позвольте спросить, какие отношения у вас с вашими опекунами?

— Не самые лучшие, — помотал головой Поттер, — они всё время носятся со своим сыном, а я для них пустое место, в лучшем случае как прислуга. Тётя хотя бы не бьёт и не оскорбляет меня, как братец, дяде на меня наплевать, а вот дядина сестра ненавидит меня лютой ненавистью... И я её тоже.

Он сжал кулаки, и от яростного взгляда зелёных глаз мне стало не по себе.

— Не сочтите за грубость, Гарри, — матушке пора было давать премию за лучшие соловьиные речи и блистательное знание психологии, даром, что годами упражняется на светских раутах, — но вы выглядите неподобающе древнему роду Поттеров.

— Что вы имеете в виду? — тут же ощетинился Поттер. М-да. Теперь я понимаю, почему не подружился с ним в прошлой жизни, как же подружиться с таким недоверчивым и осторожным мальчиком?

— Ваши волосы давно не знали стрижки, а ваши вещи выглядят не лучшим образом, — деликатно опустила Поттера мама, — но это не беда. Сейчас Люциус разберётся с доставкой школьных принадлежностей к нам в мэнор, а мы с вами и Драко направимся в хорошее ателье, где вам подберут одежду.

— Конечно, мэм, — закивал Поттер, доставая из бездонного кармана увесистый кожаный мешочек, служащий, очевидно, кошельком. Нарцисса отодвинула мешок в сторону:

— Вам не придётся платить, юный господин. Считайте это подарком к вашему дню рождения...

— Но ведь это может выйти очень дорого, — слабо, но всё-таки попытался спорить Гарри. Похоже, с таким ослиным упрямством ему стоило идти на Пуффендуй.

— Но ведь вам ранее и не дарили подарков? — очень ловко извернулась догадливая мама.

Мы направились сначала в парикмахерскую, где Поттеру значительно укоротили волосы, оставив лишь небольшую шапочку вверху головы и небольшой чуб, прикрывающий шрам на лбу, затем купили ему новые очки, но, что самое смешное, всё той же круглой формы, а после направились в ателье. Мама, как и все женщины, обожала наряды и тут разошлась на славу: помимо школьного комплекта униформы, у Поттера появилось три повседневных рубашки, три поло, четыре джемпера, три пары брюк, три пары ботинок, два зимних свитера, парадный костюм с мантией и зимний шерстяной плащ. Судя по блестящим глазам Поттера, он был готов нам целовать руки. Какой бедный, наивный мальчик...

Навьючив Поттера пакетами с новоприобретенными вещами, я заявил ему, что в поместье живёт мой личный филин и что он будет приносить ему письма от меня.

— Я буду просить филина оставаться до тех пор, пока не ответишь, постараюсь писать к ночи, чтобы твои родственники не заметили, — напутствовал я Поттера, — ну что же, до встречи в школе!

Кажется, что всё прошло даже лучше, чем можно было ожидать.

Август пролетел стремительно. Я позволил себе расслабиться в этот месяц и провести его как обычный ребёнок — без конца играл в квиддич со своими приятелями, ходил с родителями на светские рауты, читал книги, валялся в гамаке, в общем, развлекался как только мог. Отец настаивал на том, чтобы перед школой я продолжал штудировать учебники, и выписал мне гувернёра, который занимался со мной, но порой выдавались моменты, когда мой наставник отвлекался, и я мог читать комиксы Грегори или художественные книги. Почти сразу же после визита в Косую Аллею вышел номер "Ежедневного Пророка" с заголовком о попытке ограбить Гринготтс. Я был одним из двух человек — вторым был сам Квиррелл, разумеется — на всей планете, кто знал, что кроется за попыткой этого ограбления. Тёмный Лорд хотел завладеть философским камнем. По сути, именно это первое для Поттера испытание было самым страшным, ведь если бы Квиррелл оказался умнее Дамблдора и завладел бы камнем раньше Поттера, Волдеморт бы обрёл бессмертие, и тогда бы не поздоровилось всем.

Несколько раз за этот месяц я писал Поттеру, в основном отвечая на целую лавину его вопросов. Это было вполне объяснимо и понятно: томясь в одиночестве и заключении в доме нелюбимых родственников, он пылал искренним мальчишеским интересом к новому миру. Утром первого сентября, переместившись на вокзал Кингс-Кросс, отец взял меня за плечо и, внимательно взглянув мне в глаза, сказал:

— Надеюсь, что ты не подведёшь меня, сын. Помни всегда, что ты Малфой.

— Обязательно, отец. Честь рода — превыше всего.

— Надеюсь, тебе не стоит повторять то, о чём мы говорили последнее время. Сохраняй хорошие отношения с Поттером, он может быть нам полезен; также подмечай всех полезных ребят, имеющих знатное и богатое происхождение, они тоже могут быть нам полезны. Не якшайся с недостойными и глупыми людьми, грязнокровками и ограниченными магглолюбцами вроде Уизли.

Я важно кивнул, пытаясь выглядеть как можно естественнее и натуралистичнее в образе избалованного одиннадцатилетнего мальчика. Я помнил каждое последующее слово отца ещё из прошлой жизни, но теперь понимал, что всё стремительно меняется, и не знал, как относиться к этому.

— Северус присмотрит за тобой первое время, не бойся обращаться к нему, — продолжил отец и потрепал меня по щеке. — Уверен, что Слизерин будет гордиться тобой.

Мама тоже обняла меня, погладила по голове и сказала несколько нежных напутственных слов. Я знал, скольких сил и скандалов ей стоило убедить отца отправить меня в Хогвартс, а не в Дурмстранг, и всегда был благодарен ей за это — в Дурмстранге такой избалованный, изнеженный, глупый и наглый мальчишка не продержался бы и недели. Там были маленькие маги, с детства впитывающие в себя древнейшие традиции, привычки и уклады, владеющие как общемировой магией, так и тёмной магией своих народов, а я, будучи самоуверенным и глупым подростком, в основном мог только хвастаться. Отец не позволял мне слишком усердно заниматься тёмной магией, считая, что я совершенно непригоден для этого.

Он помог мне левитировать чемодан в одно из свободных купе, а затем мы стали встречать моих товарищей, которым было суждено стать моими одногруппниками: Блейза, Теодора, Джейсона Пайка, Грегори и Винса и других.

— Привет, Драко!

Мы завалились дружной толпой в купе, а потом к нам присоединились девчонки — Пэнси Паркинсон со своей подружкой Миллисентой, Дафна Гринграсс и её молчаливая подружка Трейси Дэвис.

— Ну что, за новую жизнь!

— За школьную жизнь!

Мы дружно отсалютовали друг другу стаканчиками с соком, а затем принялись за еду, которую нам передали родители — там были пастуший пирог, гороховый пудинг, печёный картофель с мясом, домашнее печенье и ещё много других вкусных вещей. Во всех купе царили бурные разговоры, шутки и смех, и, конечно же, по всем вагонам прокатился слух о том, что в школу едет сам Гарри Поттер. Я решил изменить прошлой реальности и не проявил к этому никакого внимания, делая вид, что Поттер-обормоттер мне совсем не интересен. С трудом сдерживался от коварной улыбки, ведь никто из моих приятелей не знал о том, что я уже знаком с Мальчиком-который-выжил.

Когда мы вышли из поезда, солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, а небо покрылось багрянцем и лиловыми облаками. Мы вышли из своих вагонов, и толпа разновозрастных старшекурсников направилась в восточную сторону Хогсмида, в сторону Запретного леса, где их должны были забрать кареты с невидимыми для многих фестралами. Первокурсники же сбились в испуганную стайку и дружно вздрогнули при басистом крике Хагрида. Болван посадил нас в лодочки у озера, и мы поплыли. Вид открывался совершенно изумительный — в озере отражался закат и выглядело это просто волшебно; окна в замках светились яркими бликами, и сам замок вызывал радостные вздохи. Блейз даже ёрзал на своей скамейке от нетерпения — ему так хотелось пройти побыстрее распределение и увидеть общую комнату для мальчиков. Я же искоса смотрел на него и думал, как можно общаться и дружить с человеком, которому ты обязан своей смертью. Кто знает, может быть, в этой реальности Блейз, Винс и другие ребята отличались от тех, кого я знал в прошлой жизни? А если нет?

Как и в прошлой жизни, Макгонагалл встретила нас и провела в небольшой зал, где нас успели напугать привидения. Как только они скрылись, со всех сторон послышались испуганные шепотки:

— Как нас будут распределять?

— Профессор Макгонагалл скоро вернётся?

— Я слышал от своего брата Фреда, что нам предстоят какие-то испытания, которые могут причинить очень много боли, — громко делился со всеми своими мыслями рыжий Уизел. Я не менее громко хмыкнул и придвинулся к ним с Поттером.

— Уизли, неужели твоя семья настолько омагглилась, что тебя не удосужились просветить о церемонии отбора в школу? Кажется, вас в семье настолько много, что твои родители никак не могли забыть об этом, — сказал я, нарочно растягивая гласные в словах. Мне хотелось произвести впечатление на будущих сокурсников и на Поттера и по возможности отвадить его от этого болвана. Рональд тотчас пошёл багровыми пятнами, и почти все однокашники заинтересованно обернулись в нашу сторону.

— А ты, должно быть, всё знаешь о церемонии отбора, Малфой? — неожиданно резко сказал Поттер, и я заметил, как в его глазах блеснул злой огонёк. Я на пару секунд опешил — казалось, что весь месяц мы налаживали вполне дружеские связи, так что могло произойти с Поттером за один этот день? Неожиданная догадка поразила меня — ну, конечно, Уизел мог наплести ему кучу чепухи о Пожирателях Смерти и о том, что мой отец состоял в их рядах.

— Разумеется, знаю, — мой голос прозвучал даже твёрже, чем я рассчитывал, — и если ты не забыл, именно я просветил тебя об этом.

Рядом шумно вздохнул Лонгботтом, а Уизли ошалело рявкнул:

— Ты что, с ним знаком?

— Да приходилось, — хмыкнул как ни в чём не бывало Поттер и повернулся ко мне: — Полагаю, и о факультетах ты тоже наслышан достаточно, Драко. А что, если в зале нам действительно дадут какое-то испытание?

— Какая ерунда, — пафосно хмыкнул я, — любой толковый волшебник справится с этим испытанием; думаю, многие из вас читали летом книги; никто не даст нам непосильное испытание, так ведь?

Я оглянулся, чтобы увидеть на лицах одногруппников поддержку, но неожиданно понял, что многие из либо совсем не читали учебников, либо читали их поверхностно, а иные — вроде некоторых девчонок и Лонгботтома — и вовсе были в предобморочном состоянии.

— А если дадут сложное испытание, например, тролля? Фред говорил, что такое возможно! — крикнул мне Уизли с алеющими ушами. Я неожиданно для себя побледнел. Конечно, я знал, как совладать с троллем, благо за мою недолгую сорокапятилетнюю жизнь мне встречалась парочка таких. Но ведь будет очень странно, если одиннадцатилетний пацан использует какое-то мощное оглушающее, режущее или связывающее заклинание, которое известно и доступно только взрослому волшебнику? А что в этой ситуации сделал бы ребёнок? Я не знал, рассмотрел для себя только вариант забиться под преподавательский стол и потом с позором уехать домой. Я не знал, изменяется ли эта альтернативная вселенная от моих действий, и если да, то насколько.

Но я собрался с силами и презрительно выплюнул в сторону рыжего:

— Да любой нормальный волшебник, а не такой остолоп, как ты, справится с заданием, каким бы оно не было. А вообще не слушайте Уизли, нас будет распределять Сортировочная Шляпа!

— Постой, Малфой, — сказал вдруг темноволосый мальчик с вздёрнутым носом — будущий когтевранец по имени Майкл Корнер. — Если нам действительно изменят церемонию отбора и вместо Сортировочной Шляпы предложат тролля, ты не откажешься от своих слов, что любой одиннадцатилетний волшебник способен будет с ними совладать?

Я вспыхнул. Противная мелочь, ты даже не знаешь, что перед тобой сейчас стоит взрослый мужчина в теле ребёнка!

В этот момент к нам вернулась Макгонагалл, и, сжав кулаки, я первым пошёл за ней. Остальные, выстроившись в шеренгу, шли за мной. Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели. Профессор МакГонагалл подвела нас к этому столу и приказала нам повернуться спиной к учителям и лицом к старшекурсникам. Затем взяла Шляпу и опустила её на трёхногий табурет. Шляпа исполнила песню о факультетах, и началась церемония распределения. Глядя на разбегающихся за разные столы одногруппников, я вдруг ощутил сильное волнение, которое возрастало с каждой секундой по мере того, как список приближался к моей фамилии. Мне показалось, будто я не испытывал такого волнения даже на своём первом распределении.

— Малфой, Драко! — провозгласила Макгонагалл, и дрожа, как осенний лист на ветру, я подошёл к табурету и сел на него. Профессор опустила на мою голову Шляпу, и сердце сжалось, ожидая, как и прошлый раз, мгновенного вердикта "Слизерин!". Но этого не произошло.

— Какой любопытный мальчик, — бархатным голосом заговорила Шляпа в моей голове, и перед глазами начала проноситься моя жизнь... Моя прошлая жизнь. Вот же Мерлиновы подштанники! Я не знаю, как это работает, но моя душа, перенесясь в тело одиннадцатилетнего Малфоя, сохранила все воспоминания из моей уже прошлой жизни, вплоть до моих сорока пяти лет и момента смерти. Шляпа... могла их увидеть.

— Тяжкий выбор, тяжкий, — сказала она задумчиво, — по всем характеристикам хорошо подходил Слизерин, он и сейчас тебе подходит, но...

— Мерлин правый, господь всемогущий, только не Пуффендуй! — взмолился я, понадеявшись, что не крикнул это вслух. Я думаю, что в любой из параллельных вселенных отец бы меня убил или как минимум вычеркнул из завещания, узнав, что я распределился на Пуффендуй.

— Я и не говорю о Пуффендуе, хотя это прекрасный факультет, — словно отмахнулась от меня Шляпа, — я говорю о том, что помимо ярко выраженных качеств слизеринца, в тебе есть качества, присущие и другому факультету...

— Вы нарочно затягиваете моё распределение?

— Гриффиндору присущи не только отвага и благородство, но ещё и честность, честь, преданность своей семье и друзьям, знание традиций, умение быть жертвенным, добродушным, лояльным...

— Вы считаете, что я обладаю всеми этими качествами? — изумился я.

— Почему нет? — сердито сказала Шляпа. — Не все из них проявлялись в твоей юности из-за неправильного воспитания, но ты, юноша, всё-таки из благородной семьи; кроме того, я вижу, не раз были моменты, когда ты думал, что готов отдать свою жизнь за сына... Кроме того, подумай о том, как бы ты дружил со своими друзьями со Слизерина, зная, кто причастен к твоей смерти? До Патрициуса Малфоя в семнадцатом веке некоторые представители Малфоев учились на Когтевране и Гриффиндоре... Вердикт очевиден...

— ГРИФФИНДОР!

Зал неожиданно ахнул. Я сам вскрикнул и сорвал с головы этот мерзкий кусок фетра. Макгонагалл сдержанно улыбнулась мне, указав на стол своих львят, а я едва не свалился в обморок. За слизеринским столом царило недоумение — они все надеялись видеть меня среди них, ведь десять поколений Малфоев учились на Слизерине. Десять, но почему Шляпа сказала о других? Даже дедушка не рассказывал мне об этом... На дрожащих ногах я дошёл до стола гриффиндорцев, игнорируя шепотки за моей спиной. Сел за стол и почти сразу же наткнулся на взгляд Северуса Снейпа. В нём отражалась целая гамма эмоций — непонимание, шок, изумление, разочарование, обида и даже неприязнь, хотя внешне крёстный даже не шелохнулся.

— Добро пожаловать на Гриффиндор! — помахал мне рукой старший Уизел.

Я был, очевидно, настолько подавлен, что не сразу заметил, как к нашему столу присоединились Грейнджер, Уизли и Поттер, как Дамблдор сказал свои слова, и все приступили к еде. Но мне кусок не лез в горло. Кажется, не только я менял эту вселенную, но и вселенная меняла правила этой игры. Лишь одна маленькая деталь — память о моей прошлой жизни — позволила Сортировочной Шляпе без труда переломить ход действий совершенно в другую сторону. За такими тяжёлыми мыслями я проигнорировал исполнение гимна Хогвартса и пришёл в себя, только когда Уизел грубо толкнул меня в плечо:

— Просыпайся, Малфой, мы расходимся по гостиным.

Мы прошли на седьмой этаж, где располагалась башня факультета, и войдя в башню — у Полной дамы был глупейший пароль "свиной пятачок" -, Перси показал нам коридор, где располагались спальни мальчиков. На двери нашей спальни висела табличка "мальчики первого курса", и к ней так же примыкала дверь в туалет и ванные комнаты. Мы были настолько уставшие, что молча приняли душ и переоделись в пижамы и только после этого стали знакомиться. Что ж...

Грязнокровка Дин Томас, довольно высокий мальчик спортивного телосложения с тёмной кожей и вьющимися волосами. Фанат этого... маггловского... ногомяча. Мне он никогда не был интересен, поэтому я выкинул его из головы почти сразу же.

Ирландец Шеймус Финниган был полукровкой и имел чрезвычайно хитрое, почти лисье лицо. Он крайне редко общался со мной в прошлой жизни, но насколько я знал, в сущности был неплохим парнем.

Лонгботтома, я конечно, знал и до знакомства — пару раз нам приходилось пересекаться на светских мероприятиях. Невилл бледнел и краснел, пожимая мне руку, а я сдерживался от печального вздоха — до чудесного преображения этого мешка с навозом было ещё долгих шесть лет...

Рыжий Рональд рассказал немного о себе и своих мечтаниях, а так же о своей многочисленной семье. Я не преминул сцепиться с ним, но Гарри с философским и невозмутимым выражением лица напомнил мне, что братья Рона тоже учатся на Гриффиндоре... Сделал вид, что испугался этих ослов, хотя на деле, я уже знал Сектумсемпру, а Поттер ещё нет...

Спал тревожно и муторно и проснулся раньше всех своих одногруппников. Меня преследовали тяжёлые мысли, всё-таки очень неприятно оказываться в прошлом, имея груз будущего на плечах. Я знал в малейших деталях все последующие тридцать лет жизни каждого из этих людей, с кем мне приходилось делить спальню и факультет, и это меня пугало. Но что, если необратимый маховик изменения этой вселенной уже запущен и вся последующая наша жизнь пойдёт по другому сценарию? Мне оставалось только гадать об этом.

С ужасом и трепетом я ожидал первого урока зельеварения в пятницу. Во-первых, потому, что заниматься мы должны были со слизеринцами, а во-вторых, потому, что за все четыре дня учёбы я так ни разу не встретился с Северусом. Зато родители уже утром первого учебного дня прислали мне письмо с моим филином, в котором писали, что крайне разочарованы моим распределением, что ожидали видеть меня исключительно на Слизерине, что теперь не знают, как смотреть в глаза порядочным знакомым.

"Не ожидал, что мой сын окажется в этом пристанище кретинов, магглолюбцев и грязнокровок", — писал своим ровным каллиграфическим почерком отец, и слёзы капали на эти строчки, размывая их. Я сжёг письмо, тем не менее запомнив каждую его строчку, и сразу же после занятий отправился в библиотеку, чтобы найти всю имеющуюся информацию о роде Малфоев. Шляпа ведь не могла соврать мне о гриффиндорцах Малфоях?

Родители не прислали мне за эти пять дней ни одного письма, и я впервые почувствовал себя очень одиноким. Старшекурсникам было плевать на меня, второкурсники и третьекурсники попросту шарахались от меня, а Поттер... К моему изумлению, очень быстро подружился с Уизли. Я и сам не заметил, как всю неделю проторчал в библиотеке, пропустив момент налаживания дружбы с одногруппниками. Впрочем, на зельеварении Гарри всё-таки сел со мной.

— Одолжишь перо, я своё на уроке Флитвика сломал? — прошептал он мне на ухо, и я согласно кивнул, доставая из пенала одно из запасных перьев. Магглорожденные и даже некоторые полукровки были очень непривычны к письму пером и часто ломали их. Снейп, как и в прошлый раз, появился эффектно и так же эффектно опустил Поттера, сняв с него один балл. Когда я был по-настоящему маленьким, мне это казалось смешным, но теперь, будучи отцом ребёнка, пусть уже и бывшим, я бы разорвал такого преподавателя на куски. За некомпетентность. Снейп фыркнул и вдруг повернулся ко мне:

— Мистер Малфой, быть может, вы знаете ответ?

Слизеринцы, сидящие по левую сторону класса, негромко захихикали. За всю прошедшую неделю они подходили ко мне дважды, и оба раза пытались унизить или вывести на эмоции. Успешно подавив дрожь в коленях, я продиктовал ответы Снейпу и тотчас принялся закрывать своё сознание от его ментального вторжения. А очень мягкое вторжение действительно оказалось, причём мой отпор оказался настолько резким и качественным, что преподавателя заметно пошатнуло.

— Садитесь, Малфой, — резко прошипел крёстный, — а вы что сидите, идиоты? Записывайте его ответ в тетради!

Я был изумлён и поражён. Дядя Северус никогда не отличался добрым нравом, не любил детей, но всё-таки он всю жизнь был предан одной женщине, он совершал свой гражданский подвиг, борясь против Волдеморта. Он относился ко мне с большой симпатией в прошлой жизни, так почему же он был так зол на меня в нынешней?

Я послушно записал свой ответ и бросил взгляд на слизеринские парты. Блейз Забини, увидев это, пихнул локтём в бок Пайка, и Пайк тоже посмотрел на меня. Их взгляды не сулили ничего хорошего.

В воскресенье утром Рон примчался в нашу гостиную с чрезвычайно счастливым лицом и почти с порога крикнул:

— Ребята, есть прекрасные новости!

Плюхнувшись на диван между Поттером и Томасом, он, запинаясь, поведал о том, что староста объявила о первом уроке полётов на метле во вторник после обеда.

— Представляете? — восхищался Рон, бешено жестикулируя. — У нас дома есть несколько Чистомётов, модели старые, конечно, но надёжные; так вот, я летаю на них с детства... Вы не представляете, какая однажды произошла история...

Ещё как представляем, Уизли. В прошлый раз, когда я был слизеринцем, я сам рассказывал десятки таких историй, каждая из которых заканчивалась чудесным спасением от какой-нибудь большой напасти, вроде маггловского вертолёта. И ведь тогда никто из гриффов даже не подумал, откуда чистокровный сноб Малфой знает такое слово как "вертолёт"... Но теперь я был гриффиндорцем и за всю первую неделю едва обмолвился с одногруппниками десятком фраз. Я сидел с учебником в углу их импровизированного собрания и отчаянно пытался понять, что мне теперь делать с родителями — попытаться написать письмо или всё спустить на тормозах? Кому был нужен одиннадцатилетний ребёнок? Если родители были бы не рады видеть меня на летних каникулах, то куда мне стоило податься? При таких тяжёлых мыслях в голове места для хвастовства не оставалось, поэтому ни один мой одногруппник не услышал замечательной истории про то, как Драко Малфоя однажды чуть не сбил с метлы вертолёт.

Зато Грейнджер, которая как и в прошлой жизни, была совершенно не принята девчонками в свою компанию, отчаянно пыталась атаковать Лонгботтома. Зная о его "страсти" к разрушению, даже стоя на своих двух ногах, она зачитывала ему отрывки из книги "Квиддич сквозь века", словно надеясь, что это компенсирует неуклюжесть этого тюфяка. Поттер тоже нервничал, и я попытался успокоить его, но паника, посеянная Грейнджер, оказалась сильнее.

Как назло, и урок полётов нам поставили вместе со Слизерином, будто бы кто-то боялся, что с пуффендуйцами на уроке мы сможем уснуть. Хотя и там учились весьма достойные ребята, тот же Макмиллан мне был очень интересен... Мои бывшие друзья шушукались и хихикали, изредка показывая на меня пальцем, а когда мадам Трюк сделала мне замечание по поводу того, что я неправильно сижу на метле, Нотт и Забини и вовсе прыснули от смеха вслух. Можете представить моё состояние в тот момент? Люди, которых я считал друзьями всю жизнь, отвернулись от меня в один миг только из-за "неправильного распределения". Дальше, к моему удивлению, всё было как и в прошлой жизни — Лонгботтом сломал запястье, и Хук увела его в Больничное крыло.

Блейз, сверкая как начищенный пятак, поднял его напоминалку с земли и разразился саркастической тирадой:

— Вы только посмотрите на него, какой тюфяк! А ещё называется чистокровный волшебник! Спорим на галлеон, что Лонгботтом полусквиб или был нагулян своим папашей от грязнокровки!

— Не смей такое говорить про Невилла! — неожиданно смело возразила Парвати Патил. Гриффиндорцы и слизеринцы стояли напротив друг друга с мрачными лицами. Блейз усмехнулся и посмотрел на молчаливого Тео, который очень редко ввязывался в скандалы и ссоры, но обладал недюжинным интеллектом по части словесных перепалок.

— А то что? Ты собьёшь Блейза с метлы? — усмехнулся Теодор, сложив руки на груди.

— Я собью, — твёрдо сказал Поттер и выступил вперёд с метлой в руке. Девчонки за его спиной громко ахнули. Ах, вот оно что... Вступился за поруганную честь товарища...

— Гарри, нельзя, это же вопиющее нарушение школьных правил, — Грейнджер тут как тут и принялась теребить одногруппника за рукав его мантии, но Поттер, даже будучи на голову с лишним ниже рослого Забини, смотрел прямо ему в глаза.

— Ну что же, проверим, — Забини прыгнул на метлу и легко воспарил на высоте примерно восьми метров. Я шумно вздохнул — неужели и я сам был таким невыносимым?

— Поттер, подумай о факультете, — эти слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел подумать, что поддерживаю Грейнджер, — тебя же могут исключить!

Гарри метнул на меня сердитый взгляд, но оседлал свою метлу и неожиданно для всех уверенно поравнялся с Блейзом. Они что-то покричали друг другу, попробовали сцепиться, но Блейз подумал, что явно проигрывает гриффиндорцу в умении держаться на метле, и изо всех сил швырнул шарик. Поттер, как и в прошлой жизни, блестяще спикировал за ним к самой земле. Когда Макгонагалл увела его по направлению к замку, Грейнджер громко вздохнула:

— Какой идиот!

Мы шли на урок гербологии в возбуждённом состоянии — девчонки без конца охали и ахали, гадая о судьбе Героя магического мира, мальчики строили невероятные предположения.

— Нет, его никак не могут исключить! — категорично заявил Дину Томасу Рональд и покраснел как помидор. — Во-первых, Забини сам его провоцировал, и это подтвердят все наши, кроме, может быть, Малфоя. Во-вторых, он же Мальчик-который-выжил!

— Да чего гадать без толку, давайте дождёмся Гарри и всё у него расспросим, — внёс рациональное предложение Шеймус, и мы замолчали и стали переодеваться в рабочие робы. Поттер прибежал спустя десять минут после начала урока, но на все шикающие вопросы с разных сторон только отмахивался. Работавшие с нами когтевранцы были предельно заинтересованы.

— Не знаешь, почему Гарри опоздал? — спросил Терри Бут, который краем уха слышал настойчивые просьбы Уизли поскорее рассказать, что говорила Макгонагалл.

— Он нарушил школьные правила... впрочем, как обычно, — меланхолично ответил я, зарисовывая в тетрадь нужное мне растение, и неожиданно остановился. Я проговорился. Конечно же, сейчас Поттер нарушил только первое правило — не садиться на метлу, следующее же он должен был нарушить на следующий день после того, как я вызвал его на дуэль. Но, постой, Малфой, если ты на Гриффиндоре, то как ты вызовешь своего же одногруппника на дуэль? Эту мысль и не вложить в светлую голову Блейза...

— Ох, уж эти гриффиндорцы, — вздыхал Терри, — уверен, что ему всё сойдёт с рук, он же герой. Слушай, а что это ты тут нарисовал?

Кажется, я слегка увлёкся. На следующий день за завтраком слизеринцы бросали на нас красноречивые взгляды, но Гарри только коварно улыбался и в целом чувствовал себя превосходно. Студенты первого курса Гриффиндора ликовали — нашу знаменитость не отчислили, он продолжит учиться с нами! Я, впрочем, не разделял ничьего оптимизма, поэтому быстро закончил завтрак и вышел из Большого зала с намерением написать родителям объяснительное письмо с извинениями.

Уже у виадука меня догнали мои бывшие друзья — Крэбб и Гойл схватили меня под локти и поволокли куда-то в угол, Пайк и Забини, гнусно усмехаясь, последовали за ними. Теодора Нотта почему-то с ними не оказалось, вот уж новость. Хотя я всегда считал Тео порядочным и умным парнем, не опускающимся до таких мерзостей, которые мы творили с ребятами в прошлой жизни.

— Так, так, Малфой, теперь, когда ты оказался тут без своих дружков, можем поговорить, — усмехнулся зло Пайк, Забини согласно кивнул. — Ты теперь якшаешься с грязнокровками?

Я вспомнил, как во время битвы за Хогвартс Пайку проломило грудную клетку мощным ударом булыжника, отлетевшего от разрушенной стены, и улыбнулся. Пайку эта улыбка не понравилась, он попытался по-мальчишески просто ударить меня, но недооценил силы взрослого и выносливого волшебника.

— Малфой, прекрати, — тотчас заскулил Пайк, когда возле его носа оказался кончик моей волшебной палочки, — или ты пожалеешь об этом...

— Да ты что? — притворно изумился я. — А что ты мне сделаешь?

Забини выхватил свою волшебную палочку и направил её на меня, но реакцию человека, прошедшего мясорубку, не обмануть, и крикнув "Остолбеней", я свалил бывшего друга на землю. Крэбб и Гойл в ужасе смотрели то на мулата, то на меня, совершенно растерявшись и не зная, что делать.

— Сегодня вечером около полуночи в зале наград, Малфой, — зло выплюнул мне в лицо Пайк, желая жест верзилам поднять на руки оцепеневшего Блейза, — попробуй только не прийти, вся школа узнает о том, что ты трус. Ты ведь не хочешь опозорить имя своего отца? Приходи, как мужчина, можешь даже взять с собой секунданта. До встречи, уродец!

Я тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Кажется, вселенная начала свою игру.

Весь оставшийся день я провёл словно на иголках, не зная, что мне предпринять. С одной стороны, любой другой оскорблённый гриффиндорец не упустил бы случая поквитаться с врагом "на дуэли", даже не задумываясь о том, что это может стоить его факультету снятых баллов. С другой стороны, я был бывшим студентом Слизерина, да и сейчас имел много черт характера, присущих именно этому факультету, и отлично понимал, что за снятые баллы весь Гриффиндор просто сожрёт меня с потрохами и не подавится, и это будет в лучшем случае; в худшем, попади я в Запретный коридор на третьем этаже — а Зал Славы располагался именно там — исключат из школы. С одной стороны, во мне говорил обиженный мальчишка-подросток, самовлюблённый и уязвлённый, который просто молил о том, чтобы пойти на ночную драку и проучить товарищей из прошлой жизни, с другой — взрослый мужчина и отец сына, который был категорически против подобных приключений.

Тем не менее, после окончания уроков я прилежно сделал все домашние задания до конца недели, написал длинное покаянное письмо родителям с просьбой не расстраиваться из-за моего распределения, ведь теперь я в полной мере мог завладеть вниманием Поттера, отнёс его в совиную башню и, вернувшись, принялся ждать.

Гостиная была полна галдящих гриффиндорцев, и, разглядывая их, я думал, кто же из этих ребят мог стать моим секундантом. Кого-то я совсем не знал, другие не внушали мне доверия. Попросить ребят из Пуффендуя или Когтеврана я тоже не мог — это выглядело бы и глупо, и очень рискованно. Да и за все эти дни я ни с кем толком и не подружился. Финниган бы с удовольствием пошёл со мной, обладая очень резвым и подвижным складом характера, но он был другом Дина Томаса и Невилла Лонгботтома, а уж эти дурачки наверняка бы отговорили его. Позвать Уизли? Это просто кошмар... Оставался, конечно, Гарри, но его в гостиной не было.

— Привет, не знаете, куда подевался Поттер? Он мне нужен, — я подошёл к девочкам нашего курса, Фэй Денбар, Лили Мун и Рионе О'Нил. Девочки с удивлением переглянулись — ну ещё бы, ведь Драко Малфой был таким странным и замкнутым мальчиком, и вот снизошёл до того, чтобы поговорить со своими одногруппницами.

— Не знаем, — ответила за всех бойкая Фэй, — они после уроков убежали куда-то с Уизли. Как обычно, ищут приключения на свои пятые точки.

Я замешкался на секунду, не зная, продолжить разговор или прервать его. С одной стороны, я хотел его продолжить, потому что знал, что та же Фей вырастет к шестому курсу в очень симпатичную девушку, а главное, что она с хорошей родословной и сможет стать для меня отличной женой. С другой стороны, меня останавливал факт, что я лишь телесно был её ровесником, а душой — на целых тридцать пять лет старше. Это же считается педофилией, верно?

— Драко, — осторожно окликнула меня Риона и слегка тронула за ладонь, — с тобой всё в порядке?

Я осторожно кивнул, развернулся и побрёл прочь. До злосчастной дуэли оставались ещё долгих три часа... Я слонялся по замку, пытаясь придумать оправдания на случай, если меня застукают ночью, и, идя по одному из коридоров, вдруг услышал голоса.

— Но, мой господин, вам будет так неудобно жить в моём теле, — пытался жалко оправдываться Квиррелл — это был именно его голос, — я предполагал, что мы сможем подыскать вам более удобное тело...

— Не спорь со мной, идиот! — взревел жуткий, скрипучий голос Лорда Волдеморта. — Удивляюсь, как ты смог окончить факультет умников! Делай, что я приказываю...

— Слушаюсь, сэр, — грустно откликнулся Квиррелл, и через некоторое время раздались его шаги по коридору. Я сразу понял, что он движется по направлению ко мне, и оглянулся в поисках укрытия, но рядом ничего не было. Тогда я решил рискнуть и бросился бежать прямо по направлению к преподавателю защиты от тёмных сил.

— Чёртов Поттер, чёртов камень, — ныл вполголоса Квиррелл и громко ахнул, когда я "нечаянно" врезался ему в грудь.

— Простите, сэр, — я отпрянул от преподавателя, держась рукой за лоб — это было сделано и с целью того, чтобы Квиррелл не решил использовать окклюменцию против меня, — я вас не заметил, простите, сэр.

— Вы... к-к-кажется, м-м-истер Малф-фой? — пробормотал когтевранский придурок, отнимая мою руку от лба. Я заинтересованно взглянул на свои ботинки и закивал.

— Х-хо-ро-шо, Малфой, я не с-с-ниму с вас б-б-баллы, но п-п-помните, что далее з-з-запр-ретный кор-р-ридор, — сказал Квирелл и чинно удалился прочь. Я снова вздохнул — это я знал и без него. Теперь я так же знал и то, что осколок души Тёмного Лорда уже поселился в теле профессора, а это значило, что охота на философский камень началась. Мне стало не по себе — каким же тупым когтевранцем был Квиррелл, если не сумел разгадать загадку Дамблдора и Фламеля за целый год? Но так было в прошлой вселенной, а что должно было случиться в этой? Догадался ли Квиррелл о том, что я подслушал его разговор с Тёмным Лордом?

Я прошёлся по левому крылу третьего этажа, и к этому времени колокол возвестил о том, что начался комендантский час, и всем учащимся следует вернуться в свои гостиные. Из дверей библиотеки показалась одинокая и сосредоточенная Грейнджер со своей забитой до отказа школьной сумкой. Она не сразу заметила меня, а я уже второй раз за вечер не успел спрятаться.

— Привет, Малфой, — немного напряжённо сказала Грейнджер, и даже при свете факелов я заметил, что у неё под глазами уже видны желтоватые мешки от бесконечного и напряжённого чтения, — почему ты ещё не в гостиной?

Я замялся с ответом, не зная, соврать мне или сказать правду — ведь это же Грейнджер, она и к мертвецу сможет докопаться.

— Как твоё задание по чарам? Смогла законспектировать основные свойства бытовых заклинаний? — спросил я только, чтобы поддержать разговор. Всё-таки, как бы плохо я ни относился к Грейнджер в прошлой жизни, она оказала мне огромную услугу, вытащив Скорпиуса из огромной ямы с моральными проблемами. И я не мог быть неблагодарным ей за это. Глаза Грейнджер зажглись нездоровым огоньком, и она принялась активно рассказывать мне о том, в каких учебниках она искала информацию, как вдруг неожиданно я почувствовал, что мой ботинок утопает в чём-то мягком...

— А-а-а! — раздался крик. Я тоже закричал и отпрянул от Лонгботтома, который спал прямо на полу, завернувшись в свою мантию. Совсем, что ли, идиот? Пусть сейчас ещё и довольно тепло, но всё-таки в замке каменные полы, круглый год отдающие холодом.

— Гермиона! — радостно воскликнул он, хватая свою сумку с пола. — Драко! Как я рад, что вы здесь мимо проходили! Скорее пойдёмте по лестницам, чтобы попасть в гостиную; я снова забыл, куда идти, забыл пароль в гостиную, представляешь?

На лице Лонгботтома было написано такое искреннее детское счастье, что мне даже стало его немного жаль.

— Честно говоря... — я замялся, остановившись у лестницы на четвёртый этаж, и потеребил воротник мантии. — Вы идите, а мне тут нужно решить кое-какой вопрос.

Невилл и Гермиона переглянулись, а затем с изумлением взглянули на меня. Я сразу почувствовал, что грядёт за этим, и не ошибся.

— Драко, — мягко начала Гермиона, и моё сердце почему-то кольнуло от того, что она произнесла моё имя, — уже был отбой, тебе нельзя находиться в замке. Что если тебя увидят и снимут баллы?

— Или ещё хуже, забредёшь куда-нибудь и не сможешь выбраться, — вставил Лонгботтом, — или чего доброго, встретишь каких-нибудь чудовищ. Гарри говорил, что Дамблдор ему сказал, что в одной из этих комнат видел целую гору шоколадных лягушек, но зайдя туда на следующий день, наткнулся только на агрессивных огнекрабов...

— А оглушающие и парализующие проклятья мы ещё не учили! — подытожила Гермиона, как будто сделав мне шах и мат. Так и было — для одиннадцатилетнего мальчика, но не для меня. Я не боялся ни огнекрабов, никаких любых других существ, которых было возможно встретить в запутанных коридорах школы — я знал заклинания против них, но боялся, что Пайк и Забини разнесут на всю школу слух, что Драко Малфой — трус и кретин. И не держит слово дворянина.

— Не волнуйтесь за меня, всё пройдёт как надо. Никто меня не поймает и никаких баллов не снимет.

— То есть ты даже не объяснишь нам, куда ты идёшь? — в голосе Грейнджер зазвучали стальные нотки. Неудивительно, что тридцать лет спустя она стала Министром Магии.

— На дуэль я иду, на дуэль, — я наконец сдался и развёл руками. Похоже, что для упёртых гриффиндорцев всегда лучше говорить правду, потому что иначе они попросту не отвяжутся. Гермиона и Невилл одновременно открыли рты, чтобы что-то мне сказать, как вдруг со стороны четвёртого этажа послышались разговоры. Это старосты вышли на патрулирование коридоров, и как раз прямо сейчас они направлялись в нашу сторону! Даже в полумраке было видно, как побелел от ужаса Лонгботтом. Я неожиданно для себя решил проявить инициативу и, схватив его за руку, потащил за собой на третий этаж. Я точно знал, что Грейнджер достаточно сообразительная, чтобы резво последовать за нами, и не ошибся. Мы бежали достаточно долго и довольно успешно попали в то крыло, где находился зал Славы, но и там нас ждал сюрприз. Стоило нам всем отдышаться после активного перемещения по коридорам, а Грейнджер спросить у меня, зачем, мне собственно, понадобилась дуэль в одиннадцать часов ночи, как мы в очередной раз услышали шаги. И я мог бы справедливо рассудить, что это Блейз взял кого-нибудь из мальчиков в секунданты и явился отомстить мне за обеденное поражение, если бы не послышалось громкое "мяу".

— Это вовсе не Блейз, а Филч! Бежим! — крикнул я и бросился бежать в обратном направлении, тяжело дыша. Кажется, последние годы моей прошлой жизни выдались настолько не спортивными, что я задыхался от бега даже в теле одиннадцатилетнего здорового ребёнка. Невилл и Гермиона топали за мной, и, по ощущениям, своим бегом мы создавали шума на ползамка. Филч как будто бы не отставал, и впервые за много лет я задался вопросом, когда этот сквиб успел так хорошо выучить замок, ведь мы бежали в полутьме коридоров, лишь изредка освещённых редкими факелами... Совершенно непредсказуемо мы оказались в том крыле, где был Запретный коридор, и конечно же, налетели на запертую дверь. Лонгботтом побледнел как мел, и это было видно даже в лунном свете, который падал на нас сквозь оконное стекло.

— Нет повода для беспокойства, — уверенно сказала Грейнджер, извлекая из внутреннего кармана мантии свою волшебную палочку. — Расступитесь... Алохомора!

Замок в двери щёлкнул, и мы вбежали внутрь, закрывая дверь. Тяжёлое дыхание Филча, казалось, можно было почувствовать затылком. Может, и лучше было отделаться снятыми баллами? Мы вздохнули и повернулись лицом туда, куда, как оказалось позже, нам вообще не стоило заходить. На расстоянии примерно полутора метров от нас лежал огромный трёхглавый пёс с большими жёлтыми глазами. Одна голова спала, другая неторопливо вылизывала яйца, третья с изумлением воззрилась на нас. Я вдруг почувствовал, как Грейнджер схватила меня за руку, и это прикосновение разбудило во мне вулкан противоречивых чувств. Конечно же, стоило с криком вырвать свою руку, ведь это была всего лишь грязнокровка, но перед моими глазами вдруг предстал рыдающий по матери Скорпиус, которого она утешала, как могла, а затем Скорпиус рассеялся, но возникла огромная собачья голова. Мы предсказуемо заорали и выскочили за дверь, с трудом её захлопнув, при этом Лонгботтом зацепился краем мантии за какой-то крюк и порвал её, а Грейнджер совсем не сразу выпустила мою руку из своей... Неужели... Она думала, что я смогу как-то её защитить? Или сделала это от большого испуга, что вполне логично для девочки двенадцати лет?

Неожиданная мысль пришла мне в голову, когда мы отбежали чуть поодаль от коридора и привалились к стенам спинами, чтобы отдышаться. Прошло уже почти две недели обучения в школе, а насколько мне позволяла судить память, день рождения у Грейнджер был девятнадцатого сентября. Интересно, знали ли об этом другие её одногруппники? Вон, Томаса несколько дней назад все дружно поздравили. Только вот Грейнджер так и не подружилась с соседками по комнате, да и мальчишки её слегка недолюбливали за то, что она постоянно надоедала им с нотациями о выполнении домашних заданий.

Пока мы молча добирались до гостиной, мне вдруг стало жалко Грейнджер. Конечно, она была временами просто невыносимой, и можно было понять причину, по которой она не могла завести друзей. Но с другой стороны, думалось мне, пока я изредка кидал на неё косые взгляды, она очень стремилась адаптироваться в новом мире, хотела завоевать авторитет и признание среди сверстников как умела. Когда я был подростком, не задумывался об этом, не придавал этому никакого значения — деньги и родовитость уже значительно увеличивали силу моего авторитета, а то, что я не мог завоевать личными качествами, компенсировал унижениями Поттера и его друзей. Но когда в школу поехал Скорпиус, я на многое взглянул иными глазами. Теперь я понимал, что могли почувствовать магглорожденные, попав в новый для них, совершенно враждебный мир. Всё равно, что меня сейчас возьми за шкирку да выброси без волшебной палочки в маггловском Лондоне; я же сойду с ума от незнания обилия их бесконечной техники и странных жизненных привычек.

Лонгботтом шёл рядом с нами, дрожа как лист на ветру, и дважды чуть не провалился в исчезнувшие ступеньки. Он качал головой и что-то причитал по поводу своей порванной мантии, которую Грейнджер тот час взялась починить заклинанием Репаро.

Наконец мы добрались до гостиной, сообщили Полной даме пароль и вошли внутрь. Страх рассеялся — мы снова были защищены, не попались старостам и могли с чистой душой отправиться спать, как вдруг...

За одним из столиков с горящей лампой нас неожиданно встретили Поттер и Уизли. Уизли склонился над кипой бумаг, очевидно, засыпая над ними, Поттер что-то сосредоточенно рассматривал и бросил на нас взгляд, полный удивления.

— Откуда это вы пришли?

— Малфой хотел пойти на дуэль, — тотчас выложил мои намерения Лонгботтом, ковыляя в сторону коридора, где располагались спальни мальчиков, — а я заснул в коридоре, потому что забыл путь в гостиную после урока. Сто раз повторял Дину и Шеймусу, чтобы они ждали меня после звонка...

Невилл смутился пристальному вниманию четырёх человек, заикаясь, пожелал всем спокойной ночи и юркнул за дверь. В пустой гостиной остались мы четверо.

— Дуэль, значит? — хмыкнул Уизли, подняв свою растрёпанную голову от бумаг. — Интересно...

— Да, представь себе, чистокровные волшебники решают свои проблемы посредством магических дуэлей, — попытался съязвить я, но вышло плоховато. Гермиона повернулась ко мне с суровым лицом и сказала:

— У Невилла, конечно, проблемы с памятью, поэтому я не могу обвинять его в том, что он нарушил правила комендантского часа. Но от тебя, Драко Малфой, я такого не ожидала. Нас могли заметить, могли снять баллы или хуже того, исключить!

— То есть огромный трёхголовый пёс тебя не так сильно напугал? — взвился я и подумал, что в прошлый раз, не явившись на дуэль, я заставил увидеть этого пса и Поттера, и Уизли. Гермиона побледнела, помолчала пару секунд, игнорируя крайне заинтересованные взгляды Рона и Гарри, а затем сказала:

— Ты прав. Я заметила, что пёс сидел на большом люке, он что-то охраняет.

— И это что-то, очевидно, пытались выкрать из Гринготтса летом! — горячо воскликнул Поттер, подскакивая к нам. — Гермиона, ты молодец!

— Значит, ты нашёл информацию в газетах? — спросил Уизли, складывая разворошенные газеты в одну большую стопку.

— Когда я поехал с Хагридом на Косую аллею, он забрал в банке что-то, необходимое Дамблдору, объяснил это тем, что Хогвартс — самое защищённое место во всей Британии, — сказал Поттер, старательно взлохмачивая свои волосы руками. Зачем он это делал? Никогда не мог взять в толк. Но я неожиданно подумал, что не раз ловил себя на мысли, что девушкам нравились мальчики-бунтари, которые ходили с растрёпанными волосами. И мысленно поставил себе пункт отказаться от геля для волос, ибо мои светлые мягкие волосы в зализанном состоянии и вкупе с бледной кожей напоминали головку сперматозоида.

Поттер повернулся к Уизли, и я понял, что у них двоих уже есть общая тайна. На этой ноте мы молча разошлись по спальням — Грейнджер в свою, а мы в свою. Только уже перед тем, как лечь в кроват, Гарри подошёл ко мне и тихо спросил:

— Вы ведь попали в коридор на третьем этаже, так?

Не было никакого смысла скрывать от Поттера тот факт, что мы действительно нарушили правила и забежали в смертельно опасный коридор.

На следующий день ярко-зелёные глаза Поттера светились каким-то нехорошим огнём, но на все мои робкие вопросы он только отмахивался. За завтраком ко мне прилетел мой филин, который принёс письмо от родителей. Сначала я хотел прочитать его наедине, но потом справедливо рассудил, что слизеринцы могли подкараулить меня где-нибудь в коридоре и отобрать его, да и для гриффиндорцев не стоило давать повода для грязных сплетен. Я ожидал, что мне будет писать отец, но, к удивлению, письмо оказалось от мамы. Нарцисса писала, что любит меня и гордится, несмотря ни на что, что я останусь её любимым ребёнком, каким бы я ни был и чем бы ни занимался по жизни, но мудро советовала выполнять поручение отца — разумеется, насчёт Поттера, — при этом не впутываться в неприятности и не позорить имени рода. Она вспомнила, что в некоторых ветвях рода Блэков действительно были не только слизеринцы, но и выпускники других факультетов и даже школ. И дядюшка Сириус был не единственным исключением. К моему глубокому изумлению, мама так же вкратце поведала мне о дяде Сириусе — как я понял, в этой вселенной он так же сидел в тюрьме, а так же зажглась идеей проверить подобные прецеденты у Малфоев. Дедушка Абраксас и бабушка Малофея совсем не обрадовались её решению, но, скрипя зубами, решили помочь, перво-наперво заставив её хранить свои исследования в тайне. Действительно, ведь род Малфоев опозорится именно выпускниками-когтевранцами или гриффиндорцами, нежели членством в рядах Пожирателей Смерти!

После долгих размышлений на уроке по истории магии я решил действовать решительно, но в то же время осторожно. Я не знал, насколько сильно менялась эта вселенная независимо от моих личных действий, но точно знал, что даже если она не изменится ни на йоту, Поттеру нужно помочь в расследовании загадки философского камня. Так же меня интересовал вопрос о кровном долге. В прошлой жизни Поттер спас меня от смерти, затем в тот же день мне помог Уизел, а уже много лет спустя и Грейнджер. Я не был уверен, что активируется именно долг Крови, но чувствовал себя обязанным по отношению к этим троим.

Забитый и нелюбимый ребёнок, угрюмый и недоверчивый, саркастически настроенный ко всему окружающему миру, на Гриффиндоре Поттер постепенно раскрепостился, не в последнюю очередь благодаря всецелой поддержке старика Дамблдора. Но каким он был в этой вселенной? Был ли в его голове крестраж? Как он на него влиял?

Нелюбимый младший сын в бедной и шумной семье... Уизел порой был отвратительным человеком, но в сущности, если хорошо подумать, он не был виноват, что вырос таким. С другой стороны, он был отчаянно храбр, всегда помогал своим друзьям, был предан им от макушки до пят, вполне недурно шутил — это я уже понял здесь, на Гриффиндоре — и ничуть не уступал в талантах своим прославленным братьям, только разве что его нужно было захваливать и направлять на верный путь. Может быть, в этой вселенной мне удастся помочь ему?

И заучка Грейнджер... С виду девочка из приличной, состоятельной семьи, но почему-то она редко упоминала о родителях... Насколько я знал и знаю теперь, она единственная дочка в семье, и эта тема по какой-то причине заставляла её сильно грустить... Нужно узнать, почему.

В целом, моя жизнь на Гриффиндоре складывалась удачно. Последующие два месяца пролетели быстро и насыщенно, как один день. Писала мне в основном мама, рассказывала о делах в поместье, о посещаемых ими с отцом светских раутах и благотворительных вечерах, делилась сплетнями, которые ей рассказывали подружки, а так же поставляла мне ценные сведения об общественном мнении слизеринцев от мам Винса, Панси, Дафны и других моих бывших приятелей. Кроме того, расследование о родословной нашего рода вызвало неожиданно бурный отклик — подключились не только бабушка с дедом, но и отец. Сам Люциус черкнул мне уже перед самим Хэллоуином, где признал, что за два прошедших месяца я не опозорил род Малфоев и что, возможно, даже на таком склочном факультете, как Гриффиндор, меня может ждать успех.

Что касается Гриффиндора, то склочным его можно было назвать с большой натяжкой. Если каждый слизеринец всегда мог полагаться только на свои силы, в крайнем случае, на поддержку близких родственников или ближайших друзей, то гриффиндорцы жили по принципу "один за всех и все за одного". Порой это даже мешало, но были случаи, когда мои сокурсники вызывали у меня восхищение.

В один из дней в конце сентября меня подкараулили не только мои бывшие товарищи, но и их старшие братья. Они отобрали у меня палочку и готовы были применить ко мне самые пакостные и грязные заклинания, но тут откуда ни возьмись выросли близнецы Уизли со своими друзьями. Их было шестеро третьекурсников против восьми слизеринцев, один из которых был шестикурсником, а двое других учились на пятом. В общем и целом мы потеряли около ста баллов, ребята получили взыскание на целых две недели, а мама после этого прислала длинное письмо, в котором рассказала, как был взволнован этим случаем отец.

Этот случай, кроме того, породил в атмосфере школы некоторую напряжённость. Причём, как я мог заметить, начав потихоньку общаться с ребятами из Пуффендуя и Когтеврана, она царила не только у нас и у слизней. Что же касается Снейпа, то он "отмер" к концу сентября, но в любимчиках меня, как это было в прошлой жизни, уже не держал. Я побаивался оставаться с Северусом наедине, зная о его таланте к легилименции и памятуя о том, что поставил неожиданно восхитительный ментальный блок в нашу первую встречу. Я был уверен на сто процентов, что любопытный и дотошный Снейп, кроме того, следующий указке директора, не побрезгует попытаться влезть в мою голову ещё раз. А там было то, что увидеть ему было никак нельзя.

За день до Хэллоуина случилось то, чего я совсем не ожидал. Колокол пробил три раза, возвещая о начале ужина. Я оторвал голову от толстенного талмуда по заклинаниям, потёр виски и оглянулся. Некоторые школьники вставали со своих мест, чтобы поставить книги обратно на полки и чинно удалиться из библиотеки по направлению к Большому залу. Наблюдая за ними, я вдруг подумал о том, что никогда ранее не придавал значения тому, как много для меня значил Хогвартс. Все эти коридоры и тёмные уголки, гомон и гвалт в Большом зале, строгая мадам Пинс, шикающая на возбуждённых учеников, квиддич... Я очень любил поместье, загородный дом во Франции, дом бабушки и деда, но это было совсем другое.

Захлопнув книгу, я поставил её на место, положил тетради в свою сумку и направился к выходу. Скорее всего, Гарри уже за ужином, да и Уизел точно не пропустит возможности набить свой безразмерный желудок.

— Драко, подожди!

Я с удивлением обернулся, глядя на то, как следом за мной бежит девушка, которая в тот же момент врезалась в незадачливого семикурсника с кипой книг, и вся стопка полетела на пол, в разные стороны. Даже из коридора видно, как хмурится на своём месте мадам Пинс, а растяпа вдруг покраснела так, что её русые волосы... стали огненно-рыжими. Мой смех, поначалу вырвавшийся из груди, вдруг затих — ещё никогда прежде я не видел живого метаморфа. Тяжело дыша, она подошла ко мне и, перекрасив свои волосы в нежно-лиловый цвет, протянула руку:

— Привет, я Тонкс. Твоя двоюродная сестра.

— Привет, — сказал я и прикусил язык, чтобы не добавить: "Я Малфой, Драко Малфой". Конечно же, она знала, кто я, иначе бы не звала по имени. Повисла неловкая пауза. В прошлой жизни я, конечно же, знал о существовании двоюродной сестры. Тётка Беллатриса так и не подарила мне кузенов. Мама не могла рожать ещё детей из-за нашего фамильного проклятья, после которого в семье Малфоев мог появляться только один сын. Я всегда был счастлив, что всё внимание родителей и бабушки с дедушкой были направлены на меня, что я был единственным наследником, но порой всё же мне было плохо и одиноко без братьев и сестёр. Мама рассказывала о детстве с сёстрами и многочисленными кузенами — род Блэков очень был многочисленным, и главы некоторых младших ветвей рода имели по несколько детей. У отца так же были троюродные братья и сёстры из младших ветвей рода Малфоев и кузены наших французских и датских родственников. Я же видел своих дальних родственников только на крупных праздниках либо же на колдографиях, а с кузенами мне не повезло... В прошлой жизни мама наладила отношения с оставшейся одинокой Андромедой только по окончанию войны.

Глядя в лицо своей единственной сестры, я вдруг почувствовал, как ноет в груди и как хочется, чтобы нас было много. Нимфадора, очевидно, подумала, что я удивлён нашей встречей — я и в самом деле был удивлён, — и добавила:

— Твоя мама написала моей маме, рассказала, что тебя распределили не на Слизерин и это вызвало у тебя большие неприятности. Мама просила меня присматривать за тобой. Так что, если что, обращайся.

Я не сдержался и прыснул от смеха, лицо Тонкс поменялось с дружелюбного на мрачное — она наверняка подумала о том, что я невоспитанный и избалованный слизняк и чистокровный сноб. В сущности, я таким был и такой есть до сих пор, но смеялся по другой причине. Я очень плохо знал Тонкс, но успел услышать о её легендарной неуклюжести и рассеянности. Кроме того, Тонкс видела перед собой несмышлённого и холёного одиннадцатлетнего мальчишку, не зная, что у него были память и умения взрослого мужчины. Что мне могла дать шестнадцатилетняя глупая девчонка, пусть и желавшая выучиться на аврора? Да и заступничество девочки казалось мне немного постыдным, хотя я, разумеется, сейчас не имел ничего против того, чтобы начать общаться со своей сестрой. В свои прежние одиннадцать я бы побрезговал, но с возрастом люди начинали понимать, что в жизни нужно ценить и беречь что-то, чуть более реальное и ценное, нежели чистоту крови. Я максимально вежливо поблагодарил Тонкс и попрощался с ней у дверей Большого зала.

Теперь стоило подумать о том, как подтолкнуть Поттера к решению загадки философского камня.