Друзей не едят (джен)

Небольшого размера чёрная гадюка лежала, свернувшись, на гладком камне в сыром тупичке подвала обычного жилого дома. Когда со стороны входа раздалось негромкое шлёпанье, она подняла голову и, пробуя языком воздух, прошипела:

— Друг?

— Друг, — ответил маленький лягушонок и запрыгнул на другой плоский камень, расположенный рядом с тем, на котором лежала змея. Камешек был небольшой, но взрослая лягушка могла разместиться там с достаточным комфортом, а мелкому лягушонку так и вовсе было раздолье.

— Почему ты меня не ешь? — спустя несколько минут спросил он.

— Потому, что ты — друг, — прошипела змея. — Друзей не едят.

— Почему? Чем я отличаюсь от других лягушек?

— Ты — друг, — терпеливо пояснила гадюка. — Друзья несъедобны.

Лягушонок в удивлении распахнул глаза.

— Они что, ядовитые?

— Не ядовитые, — помотала головой змея, — просто несъедобны. Ты мог бы это понять, если бы нашёл себе друга среди мух и комаров. На друзей просто перестаёшь смотреть, как на еду. Они воспринимаются иначе.

Со стороны прохода послышался отчётливый стук коготков по каменному полу. В поле зрения земноводного и пресмыкающегося показалось млекопитающее.

— Друг? — спросила у него змея, снова пробуя языком воздух.

— Друг, — коротко буркнул ёжик и, пробежав мимо, юркнул в своё гнездо. Из норки в углу высунула мордочку старая мышь.

— Друг? — слегка поводив усами, спросила она у соседа.

— Друг, — пропыхтел ёжик, продолжая копошиться в гнезде.

Мышка выбежала из норки и, забравшись на камень, удобно разместилась внутри змеиных колец.

— Друг? — прошипела гадюка, глядя на неё сверху вниз.

— Друг, — пискнула мышка, сворачиваясь клубком и засыпая.

— Дру-уг, — расслабленно протянула змея, осторожно положив голову на серую шёрстку и тоже закрывая глаза. — Хорошо иметь много друзей.

Лягушонок был с ней согласен. Друзья — это хорошо. Особенно сильные друзья, способные тебя защитить. Правда, оставалось непонятным, зачем таким друзьям он сам, но спрашивать об этом пока не решался. Он и так был сегодня необычайно смел.

В коридоре подвала раздалось гулкое шлёпанье сандалий. Змея снова подняла голову, лягушка также посмотрела в том направлении, мышь продолжала спать, а ёж всё также шебуршился в своём гнезде.

Девочка опустилась рядом.

— Здравствуй, змейка, — поздоровалась она, — и ты, мышка. И ты, лягушонок.

Говоря это, она осторожно гладила каждого. Лягушонок воспринял поглаживание индифферентно, змея — благосклонно, мышь так и не проснулась. Посидев с ними несколько минут, девочка, попрощавшись, ушла.

— Она тоже друг? — спросил лягушонок.

— Нет, — прошипела гадюка, — она же человек. Люди не могут быть друзьями. Они — угроза.

— Тогда почему ты её не укусишь?

— Потому, что она неопасна и считает нас друзьями.

— Но ты же сказала, что люди не могут быть друзьями.

— Она — ребёнок и не может пока отвечать за свой выбор. Люди слишком переменчивы, чтобы им можно было безоговорочно доверять. Взрослый и ребёнок — два совершенно разных существа.

— Я помню, — вздохнул лягушонок, вспоминая себя головастиком. — А что будет, когда она вырастет? Она станет опасной для нас?

— Тебе не нужно беспокоиться об этом, зелёный, — пройдёт несколько твоих жизней к тому моменту, как она станет взрослой.

Лягушонок покосился на гадюку, но спорить не стал. Змея была старше, ей виднее.

Взрослая лягушка прошлёпала к своему камню. Теперь он был ей по размеру. Змея печально смотрела на старую серую мышь в своих кольцах. Рядом застыл ёжик.

— Она умерла, — пояснил тот.

И все трое ощутили тоску.