Замужество девицы Корбье (гет)

— Айри, ну, Айри, смотри же! — Эдит дёргала ее за рукав, показывая куда-то вперед. — Он сейчас огонь выдыхать будет! Ну же, гляди, уже щёки надул!

Ветер играл с разноцветными флажками — лёгкий, нежный, какой бывает лишь весной; он приносил аромат распускающихся деревьев, набиравших силу трав, свежевыпеченных кренделей, карамелек из жжёного сахара, одна из которых как раз была зажата в руке младшей сестры. Коричневый то ли петушок, то ли зайчик на короткой деревянной палочке. И стоявшая рядом Дейдри тоже рот разинула от изумления и все платье обсыпала сахаром — завитки кренделька были сдобрены им от души.

— Тебе что, не нравится? — не унималась Эдит, которую теперь по настоянию Бенджи называли Элизабет.

Косички, что так тщательно заплела ей утром Айрис, растрепались, она то и дело заправляла за ушко выбившуюся прядку. Дитя, совсем еще дитя.

…В Клостерталь они прибыли около полудня, побродили по ярмарке — война, которую им не довелось пережить, только-только улеглась и взглянуть сейчас было не на что. Разве что манила разнообразная снедь: пышные рыхлые булки, посыпанные маковыми зёрнышками, пирожки с кислой капустой, с зайчатиной, с орехами, оставшимися от прошлогодних запасов — девочки смотрели голодными глазами, и Бенджи готов был исполнить любой их каприз. Мелкие монетки звякали в его ладони. А едва Эдит и Дейдри услышали, что будет ещё и представление с фокусниками…

«Нам нужно дальше, — почему-то стала возражать она. — Мы торопимся».

«Отчего же, моя эрэа? — Бенджи был покладистым спутником и никогда с ней не спорил, но каким-то непостижимым образом у него всегда выходило настоять на своём. — Нам спешить некуда. Говорят, здесь неплохой трактир, здесь и заночуем».

«Ты же сам всё время твердишь, что нам нужно ехать!» — она не понимала, куда и зачем они направляются, но вот уже два месяца, с того дня, как шагнула из тёмного нутра пещеры на солнечный свет, послушно следовала за Бенджи.

Казалось, ему в точности известно, что им делать. «Некуда торопиться, моя эрэа, — всё так же мягко заверил он. — Задержимся, если девочкам хочется поглядеть на праздник».

Айрис совершенно потерялась в суетливой радостной толпе: простодушные бергеры хлопали в ладоши и подбрасывали вверх украшенные лентами шляпы, ликуя при виде нехитрых фокусов. Бородатая женщина, томно закатывавшая глаза и обмахивавшаяся веером на наспех сколоченной сцене, принимала ухаживания напудренного кавалера, жонглёры лихо управлялись с дюжинами раскрашенных шаров — а Айри чудилось, что в воздухе летают пушечные ядра, и одно из них непременно угодит в неё или девочек. Гибкий парень выделывал коленца, стоя внутри огромного обруча. Труппа странствующих циркачей обогнала их ещё в дороге; лошади бежали быстро, кибитки раскачивались на ухабистой дороге, звонко щёлкал кнут возницы, а ветер раздувал голубенькие занавески на повозках, словно паруса небольших судёнышек.

Уже два месяца её не покидало ощущение, что все обитатели севера снялись с обжитых мест и двинулись в путь, хотя она и знала, что на самом деле всё обстояло совсем не так: возвращались беженцы, и города и деревушки вновь наполнялись жизнью. Где бы им ни приходилось останавливаться, всюду говорили об ужасной войне, что ещё зимой лесным пожаром полыхала по всем Золотым Землям, о безумцах с выпученными побелевшими глазами, кидавшихся друг на друга, о бродячих мертвецах, которых исторг Закат. Они кивали, не желая выдать собственное неведение, и объясняли всем, что покинули разорённый Надор — конечно, им верили: когда ты один из многих, так просто спрятаться.

— Я буду Дианой, — сразу же объявила Дейдри, как только Бенджи, их странный спутник, вывел их из пещер и объявил, что называться прежними именами слишком неосторожно: всех Окделлов, оказавшихся в замке во время землетрясения, признали мёртвыми, а в их исконных землях теперь отчего-то правил дядюшка Эйвон.

— Я же сама видела, как его камнями завалило, — недоумевала Эдит.

— Как и нас всех.

Айри ни тогда, ни сейчас не могла объяснить, каким образом полумрак подземных переходов мог смениться ясным небом и ярким солнцем. До сих пор она не смела задуть свечу, укладываясь спать: стоило прикрыть глаза — и матушка вновь молилась перед иконами, на неё падали каменные обломки, вокруг рушились колонны их домашней капеллы, а она всё молилась и молилась. Страшная, изуродованная, изломанная, с залитым кровью лицом… Айри садилась в постели, прижимая к груди ледяные руки, пыталась шептать «Создателю всего сущего», но слова не шли с губ. Их выпустил Лабиринт, тот самый, о котором когда-то в детстве тайком от матушки рассказывала старая няня — иного объяснения у неё не было.

Поразительно, но младших девочек, похоже, ничего особенно не удивляло: они резво носились по зеленевшим полям, а если случалось прятаться от дождя в какой-нибудь заброшенной деревне — подставляли ладошки, ловя падающие с крыш капли, брызгались, смеялись… Помогали Бенджи разводить костёр, когда останавливались вдали от селений, гладили крепких крестьянских лошадок, которых Бенджи раздобыл для своих «прекрасных эрэа». И он сам неизменно улыбался, глядя на них. Но стоило Айри заметить, что он наблюдает за Эдит и Дейдри, как он тут же отводил взгляд и делал вид, что занят только своим костром и жарившейся на огне дичью.

«Бенджи — проводник, которого нам дал Лабиринт, — как-то шепнула ей Дейдри, когда они устраивались на ночлег в одной из таверн. — Он нам помогает. Мы бы пропали без него». «С чего ты взяла?» — Айрис не желала признавать очевидное: он был совершенно обычным — не высок и не низок, с простецким лицом, каких десятки в любом северном городишке. И в то же время каждое утро, когда она встречала их таинственного спутника, ей казалось, что она видит его впервые.

— …смотри, Айри, музыканты! — Дейдри протягивала ей половинку обкусанного кренделя. — Хочешь? Я объелась уже.

Айрис Окделл, а ныне девица Айрин Корбье, отрицательно покачала головой. Такая простенькая фамилия, какую могут носить и лавочники, и ординары — никто не станет расспрашивать. В этом мире больше не было Окделлов. Вернее, был один: в это верили простаки, разглядывавшие неумело намалёванные портреты «государственного преступника» Ричарда Окделла, расклеенные у городских ворот и на дверях трактиров. «Сказывают, это он и короля, и королеву прежних зарезал, — доверительно сообщила ей одна из беженок, заметив, что Айри рассматривает приказ о поимке. — Сам господин регент велел его сыскать. Такого не то что повесить — на мелкие кусочки изрубить надо!»

Но Айри твёрдо знала, что ее брат давно мёртв. И что она была ему плохой сестрой. Что же до господина регента… Она была дурочкой, маленькой влюблённой дурочкой, придумавшей себе сказку и так легко в неё поверившей. У прежней Айрис Окделл, пожалуй, достало бы глупости броситься за помощью к синеглазому герцогу, она даже ухитрилась бы разглядеть любовь в его снисходительном взгляде. Но девице Корбье не было ни малейшего дела до господина регента, как и до дядюшки Эйвона, посмевшего принять Надор. Предавшего, да, предавшего и память покойного отца, и мать… А Дикон… Если бы она умела возвращать время вспять!

«Вам не стоит ничего опасаться, — уверял ее Бенджи. — Мы отправимся в Бергмарк, там никто вас не признает».

И она согласилась: ей тоже казалось, что отпущенным из Лабиринта сёстрам государственного преступника Ричарда Окделла самым разумным будет просто исчезнуть. И никогда, никому не открывать свое подлинное имя, теперь запятнанное убийством и изменой. Дикон, милый Дикон, что же ты натворил?

…Музыканты наигрывали на флейтах и лютнях простенькую мелодию, кто-то из стоявших рядом уже пустился в пляс. Пора было уходить. Бенджи не прав: им нечего здесь задерживаться. И ехать в эти чужие земли, где все говорили на каком-то чуднОм наречии, которого Айри не понимала, тоже не стоило. Она уже было повернулась к сёстрам, чтобы позвать их с собой, пока какой-нибудь разошедшийся гуляка не прицепился к ней или девочкам, как вдруг… что-то переменилось, возгласы стали громче — теперь толпа будто приветствовала кого-то.

— Бенджи! Что они такое кричат?

Там, где совсем недавно крутился в своём обруче циркач, появились всадники. Лошади шли шагом, солдат, ехавший впереди, вёз штандарт, но ветер так полоскал полотнище, что герба было не разобрать.

— Они приветствуют маршала Севера и командора Бергмарк, моя эрэа, — почтительно отозвался Бенджи. Похоже, он не усматривал в появлении вооружённого отряда ни малейшей угрозы для «девиц Корбье».

— Я предпочла бы удалиться, — почти шёпотом произнесла Айрис.

— Если вы уйдёте сейчас, это привлечёт излишнее внимание.

Пожалуй, он был прав — вряд ли командору Бергмарк интересны три странницы, одетые чуть лучше местных крестьянок, но Айри всё же надвинула капюшон поглубже, скрывая тёмно-русые пряди.

Шанс уйти представился чуть позже, когда жители Клостерталя, обрадованные появлением в их краях столь знатных гостей, выкатили на вытоптанный пятачок посреди ярмарочной площади бочонок эля.

— Моя эрэа! Я справлялся в «Зелёном дубе» — для вас приготовлена комната. Хозяин, правда, сетовал, что сегодня будет тесновато из-за ярмарки.

Ей оставалось только поблагодарить: Бенджи был так заботлив!