Замужество девицы Корбье (гет)

Они гуляли по широким выгонам, трава мягко ложилась под ноги, храбрая Эдит даже попыталась подружиться с большим кудлатым псом, охранявшим стадо овец, но быстро бросила это занятие, услышав глухое угрожающее рычание. Но здесь и вправду было хорошо — да почти так же, как дома, — то тут, то там они натыкались на нагромождения валунов, которые сама земля вытолкнула на поверхность. Вдоль берега небольшого озерца, чуть в отдалении, высились скалы — не такие, как в Надоре, но всё же скалы. Высокие, словно столбы, с плоскими округлыми вершинами. Айри проводила ладонью по их серым шершавым бокам, и они отдавали ей тепло, накопленное за день.

Девочки беззаботно носились по лугу, срывали одуванчики — казалось, будто озорные жёлтые глазки перемигиваются с солнцем, выглядывая из невысоких трав. «Сплети мне венок, пожалуйста, у меня не выходит», — просила Эдит. «Ты же сама умеешь, я тебе показывала», — прежде Айри и в голову не приходило, что младшие сёстры, выросшие возле всё больше замыкавшейся в себе и своей непоколебимой вере матери, были лишены самых обычных радостей, доступных даже крестьянской ребятне. «Они жёлтые, как масло!» — выкрикивала Эдит — в ее руках была целая охапка цветов. «Нет, как цыплята! — не соглашалась Дейдри. — Помнишь, мы на ферме таких видели?». «Как масло, как масло!» — не унималась младшая, хватая Дейдри за руки. Они хохотали, кружились, резвились, словно маленькие. Подбирались по шаткому деревянному настилу поближе к озеру, опускали ладошки в воду, чтобы тут же заверещать, какая она холодная. Как будто пытались наверстать то, чего у них никогда не было…

«Ну же, догони меня!» — Дейдри, сорвав с головы старшей сестры только что сплетённый венок, уже неслась прочь. Худенькая, рослая, как и все Окделлы, и такая лёгкая, что Айрис чудилось — тонкие стебли даже не гнутся под ее шагами. Бабочка, подхваченный ветром лепесток… «Айрис! Догони меня! Что ты скучная такая?». Бенджи сидел чуть позади, жевал травинку, щурился, безмятежно созерцая солнечные блики на серо-голубой водной глади.

Он оставался спокойным, значит, опасности не было — и Айри, скинув плащ, сорвалась с места. Поначалу это было так странно — просто бежать по лугу, всё быстрее и быстрее, но вдруг так захотелось догнать эту несносную девчонку и отобрать у той свою цветочную корону! Герцогине Окделл, конечно, никогда не взбрело бы в голову носиться как угорелой, а вот девица Корбье вполне могла позволить себе поиграть с сёстрами.

Дыхание сбивалось, она чувствовала, как приливает к щекам кровь, но ей отчего-то стало так весело! Ещё чуть-чуть, ещё, вытянуть руку, схватить эту шалунью за рукав, заглянуть в смешливые серые глаза. Весеннее солнышко щедро рассыпало по носику и щекам Дейдри крохотные конопушки… И вот уже Айри сама, ухватив за руки сестёр, кружилась с ними в радостном безумном хороводе, а после они вновь рвали цветы, чтобы сплести из них новые венки и браслеты, прятались за скалами, жевали росшую в тени кислицу. Как будто Айри вновь десять, и отец жив, и матушка — в те времена ещё не такая строгая и чопорная — ожидает их в замке за накрытым к обеду столом.

В какой-то миг Айри словно опомнилась; отчего-то вдруг стало тревожно, она обернулась в сторону Бенджи, но нет — он по-прежнему сидел возле воды. Такой умиротворённый, привычный, надёжный…

Но тени серых камней удлинялись, солнце клонилось к западу, а значит, пора было возвращаться в шумный трактир.

— Скажи, Бенджи, нас ведь никто не видел? — всё же спросила она, когда они шагали по утоптанной тропке, а до аккуратных белых домиков Клостерталя оставалось не больше пары сотен бье.

— Кто вас мог увидеть, моя эрэа?

— Мне показалось… — она запнулась: глупо было говорить о своих страхах, тем более что для них не было причины.

— Какой-то человек приходил к озеру, лошадь поил, — невозмутимо отозвался Бенджи. — Постоял на берегу и ушёл. Нам-то что до него?

* * *

По вечернему времени в «Зелёном дубе» было шумно: бергеры собирались за длинными грубо сколоченными столами, пододвигали к себе наполненные снедью блюда, громко нахваливали трактирную стряпню. Кто-то требовал себе ещё пива, румяные девушки в клетчатых передниках и пышных белых платьях разносили подносы и кружки.

— Извиняемся очень, — хозяин таверны, широкоплечий коренастый мужик с клокастой рыжей бородой и остатками шевелюры, обрамлявшими обильно покрытую испариной лысину, поклонился Айри, словно признавая в ней знатную даму. — Не изволит ли госпожа откушать внизу? Я вам и стол у окошка отдельный приготовил, никто вас там тревожить не станет. Уж больно народу много. Знамо дело, раз сам командор Бергмарк пожаловал. Всем на него взглянуть охота. Вот и набились.

Должно быть, трактирщик едва управлялся и ему попросту некого было послать наверх, чтобы подать ужин в комнату. К тому же в отведённых им покоях и вправду оказалось тесно: широкая кровать под балдахином, на которой им нынче ночью придётся уместиться втроём, маленький столик для умывания да зеркало — вот и вся бергерская роскошь.

Поданные им кушанья были совсем простыми; впрочем, к этому Айрис уже успела привыкнуть: наваристый суп с картошкой, грибами и мясом, свинина с тушёной капустой, пирог с ревенем. Девочки — раскрасневшиеся, с прилипшими ко лбу волосами — уплетали всё без разбора, окончательно позабыв о манерах; Бенджи не спешил приступать к трапезе, разве что сделал изрядный глоток из своей кружки. Айри же… странно, беспокойство опять охватило ее, едва они вернулись с озера. Стоило оказаться среди людей — и она вновь опасалась быть узнанной, хотя двери этого трактира и не украшал портрет «опасного государственного преступника». Афишки вообще исчезли — уже несколько дней они не попадались ей на глаза ни в одном из селений. Что, господин регент наконец понял, что Дикона нет? Или поиски попросту прекратили, решив, что беглого убийцу приютила одна из соседних держав?

— Вы не голодны, моя эрэа? — Бенджи смотрел на нее вопросительно: Айри так и сидела над полными тарелками, не притрагиваясь к еде.

— Все такое вкусное! — Дейдри облизывалась и тянулась за пышной белой булкой.

…Так же тревожно было и сегодня на озере — всего на миг, а потом они опять поскакали друг за другом по траве и камням, понеслись в солнечном хороводе, где все цветы были такими яркими, как… как масло, как цыплята… как золото. А сейчас будто что-то царапает, мешает, но ей никак не разгадать, что именно. Хозяин приветлив — таковы, впрочем, почти все трактирщики. Задумай он что-то недоброе — в его взгляде было бы больше подобострастия. Но для него, как и для всех прочих, они обычные гости, не более. Беженцы, переселенцы — весенний ветер гонит их по всему северному краю, словно перекати-поле.

С того места, где они расположились, был виден весь обеденный зал: крестьяне, странники, прибывшие с командором драгуны… Да, бирюзовые мундиры занимали лучшие места, вокруг них сновала прислуга, раскрасневшаяся служаночка как раз ставила перед одним из офицеров плетёное блюдо с хлебом и кренделями и кувшин, наполненный вином. Интересно, это и есть командор Бергмарк?

Да, на нём алая маршальская перевязь — они так и останутся верны цветам Ариго, пока не женится мальчик-король, хотя самой королевы давно нет в живых. Светлые волосы, забранные то ли в хвост, то ли в косичку — прежде так не носили… И он довольно молод: возможно, ему столько же, сколько Роберу Эпинэ, или чуть больше. Робер, Дик… Как давно это было… Айри пыталась рассмотреть маршала Севера получше, но его то и дело заслонял другой военный: плечистый, грузный, он громко рассказывал что-то, наверное, очень весёлое, широко разводил руки, толкая сидящих рядом; те смеялись.

Она слишком загляделась, забылась: взгляд светловолосого, только что поднимавшего бокал, теперь был устремлён прямо на неё — Айрис вздрогнула и поспешно отвернулась, делая вид, что поглощена исключительно собственным ужином и застольной беседой с Бенджи и девочками, хотя едва слышала, о чём те толкуют. Солдаты в мундирах — в них она некогда видела защиту. Но нет, беглой герцогине Окделл они уж точно не друзья, от них следует держаться подальше. И поступать так, как говорит Бенджи: купить дом, обосноваться где-нибудь в глуши. Всё пройдёт, всё забудется, просто нужно время. Сколько? Сколько лет должно пройти, чтобы в Талиге и сопредельных землях перестали проклинать убийцу и клятвопреступника? Она состарится в чужих краях, где всякий будет только презрительно сплевывать или шептать проклятия, едва заслышав имя её мёртвого брата.

— Нам пора, уже поздно.

Эдит и Дейдри, уставшие после прогулки и разомлевшие от сытного ужина, не прекословили, Бенджи поклонился, желая своим «прекрасным эрэа» доброй ночи: он никогда не ночевал в гостиницах, предпочитая коротать ночи на сеновале или под открытым небом. Девочки пересмеивались, взбегая по лестнице, принялись спорить, едва переступив порог отведённой им комнаты, кто из них уляжется ближе к окну.

— Немедленно в кровать! — порой Айрис пыталась быть с ними построже, но тут же спохватывалась, осознавая, что в такие минуты сама себе напоминает покойную матушку.

Пусть препираются, разве это так важно? И ей нужно отдохнуть: завтра снова в путь, только вот… да, она не распорядилась насчёт завтрака. Шум голосов внизу становился глуше, значит, гости расходятся. Шаги по ступеням… Офицерам наверняка тоже отвели комнаты на втором этаже. Она выждет, пока всё стихнет, потом спустится в обеденный зал — ей всего-то и надо перемолвиться парой слов с трактирщиком.

Уже давно стемнело, только круглая бледная луна заглядывала в их окно. И Айрин Корбье скользнула в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь.

* * *

Она почти не удивилась, когда ее окликнул негромкий мужской голос. Да, она ждала чего-то подобного, ждала уже не один месяц — рано или поздно это должно было случиться.

— Герцогиня Окделл?

— С чего вы взяли?

Возможно, это прозвучало слишком грубо, но она отчего-то словно знала заранее, что сегодня её что-то выдаст. И эта резкость — всего лишь ещё одно подтверждение тому, что маршал Севера прав. Но её долг — защищаться, защищаться до последнего, не ради себя, так ради Эдит и Дейдри: она стояла в паре шагов от их комнаты, перегородки в трактире были тонкие, так что она могла слышать, как девочки опять из-за чего-то ссорятся.

— Семья клятвопреступника погибла при обрушении Надора — разве вы этого не знали?

— Возможно, — в полумраке коридора она видела, как он чуть склонил голову набок. — И все же вы — Айрис Окделл. И там, за этой дверью — ваши младшие сёстры. Не утруждайте себя, герцогиня. Я знаю это так же точно, как и то, что каждый драгунский полк насчитывает тысячу сто сорок одного солдата и девятьсот тридцать лошадей. Не спрашивайте, как я признал вас — это почти невозможно объяснить, а объяснение необъяснимого не представляется мне целесообразным.

— Простите, но вы ошибаетесь.

Он не может знать наверняка, это всего-навсего блеф уверенного в себе победоносного вояки. Они ни разу не встречались, когда Айрис жила при дворе, маршалу не доводилось бывать в Надоре. Почему он так решил? Говорить о её сходстве с намалёванным на плакатах убийцей и клятвопреступником… Коровница из Вернистаде, где они ночевали ещё вчера, и та больше смахивает на Ричарда с тех картинок.

— Нет, — уверенно парировал белокурый чужак и шагнул к ней.

— Возможно, в таком случае господин маршал всё же возьмёт на себя труд поведать о необъяснимом?

— Извольте, — в полутьме коридора она не могла различить цвета его глаз, но, кажется, они были светлыми. — Случилось так, что кровь Повелителей есть и во мне. Я знал, кто передо мной, стоило мне лишь взглянуть на вас. Позади Излом и война — это многое меняет, сударыня.

Невероятно… Бенджи ведь предупреждал её об этом: лишь тот, в ком течёт кровь Абвениев, может безошибочно указать на неё. Оттого они и держались как можно дальше от больших городов. А что же сегодня? Бенджи сам завёз их сюда, это он выбрал эту таверну, хотя стоило им проехать еще полхорны — и они обосновались бы в Траунзее, где не было никаких драгун… И сейчас, когда она так нуждается в нём, их странный попутчик куда-то запропастился.

Кто она для этого белобрысого маршала? Дочь восставшего против Олларов Эгмонта Окделла, сестра человека, зарезавшего королеву в приступе то ли безумия, то ли ревности, да к тому же ещё и пособника Та-Ракана? Нет, пусть Айрис Окделл навеки упокоится под развалинами родового замка — она желала бы провести остаток жизни девицей Корбье и готова была заплатить любую цену за свое будущее. И за спокойную жизнь младших сестёр. Пусть тень чужой измены и чужого позора никогда не падёт на них. Хотя… нет, не чужой — Дикон был её братом. Пусть он и лишился всего, пусть это ему и не было нужно, но её любовь — глупая, запоздалая, злая, так и не научившаяся прощать и отпускать — пусть она останется с ним.

— Чего вы добиваетесь, господин маршал Севера?

С какой целью он выспрашивает о том, кто она? Что бы ни совершил Ричард — но никто не вправе судить его сестёр за чужие преступления. Так чего же хочет человек, стоящий сейчас напротив неё? Угрожает оглаской? «Мужику одного надо, — так говорила та беженка с юга, которую они повстречали на одной из бесчисленных дорог разорённого Талига. — Хочешь быть цела — знай задирай юбку да будь посговорчивее». Нет, нет, она… она знала, что не сможет — скорее уж у неё выйдет схватить девочек в охапку и выпрыгнуть в окно, а потом бежать, бежать…

Вот сейчас он осклабится, распахивая дверь в свою комнату, развязно позовет слугу, чтобы тот принес вина и фруктов, чуть ли не крича на всю таверну о своей победе; или рассмеётся ей в лицо и кликнет солдат — и те возьмут её с девочками под арест; или же станет приторно любезен, заверяя её в своих наилучших намерениях. Что в итоге окончится тем же — распахнутой дверью и вином на столе.

— Какую же плату потребует командор Бергмарк за свое молчание?

Улыбка — злая, ненастоящая, отчаянная — горчила на губах.

Он отшатнулся, отступил, словно она ударила его.

— Если я невольно оскорбил вас, сударыня, прошу простить меня, — и склонил голову, будто она и впрямь была настоящей герцогиней, а он — всего лишь мелким провинциальным барончиком из Бергмарк. Да он и был таким на самом деле. — Я никоим образом не пытался… Мне и в голову не пришло, что вы можете расценить мои слова как… как попытку угрожать вам.

— Тогда что вам нужно? — повторила она свой вопрос. — Завтра наши дороги разойдутся: если вы и впрямь так бескорыстны, как желаете это представить, просто позабудьте о тех, кто повстречался вам в пути.

— Я осмелюсь просить о разговоре, сударыня, — он вновь церемонно поклонился.

— Разговоре о чем? Если вы полагаете, что я и мои сёстры где-то прячут Ричарда — вы ошибаетесь. Мы расстались с ним полтора года назад в Олларии…

— Которую ваш брат предпочитал именовать Раканой, — всё же уточнил бергер.

Она мгновенно вспыхнула:

— Вам-то какое дело, как он предпочитал называть столицу? Если вам доподлинно известно, кто перед вами, и при этом вы ссылаетесь на магию древней крови, так поверьте и мне — Ричарда нет в живых. Или я не смею говорить о необъяснимом?

— Сударыня… — в коридоре они были одни, но на лестнице уже раздавался топот слуги, торопившегося к кому-то из постояльцев. — Здесь несподручно. Если вам будет угодно… Вечера сейчас тёплые. Могу ли я предложить вам прогулку? Прошу вас не рассматривать мою просьбу как нечто предосудительное.

Его голос звучал мягко, словно он уговаривал неразумную младшую сестричку уйти с холода в натопленный дом. Хотя всё обстояло как раз наоборот.

— Хорошо, я согласна.

В конце концов, терять действительно было почти нечего.