Фейжоада и бутылка кашасы (джен)

Томас мысленно крыл на чем свет стоит и водителя служебной машины, и саму эту машину, и партийное руководство, и собственных ассистентов, и Рио со всеми его районами, префектурами и пригородами, и солнечную погоду, и белый свет, и голубой океан, и чертей в преисподней.

Солнце, впрочем, и вправду палило вовсю. До такой степени, что сидеть в служебной машине, в которой вместе с двигателем сдох и кондиционер, не было никакой возможности. Пожарившись с полчаса, Томас с достоинством выбрался из салона, испепелил напоследок изнывающего в ожидании техпомощи растяпу-водителя грозным взглядом и, хлопнув дверью, гордо удалился в улочки и закоулки очередной окраины Рио-де-Жанейро. О том, что сделал несусветную глупость, Томас догадался где-то через час блужданий: эти места он практически не знал. В Сан Криштоване он оказался по настоянию партийного руководства, решившего в преддверии выборов и тут флагом помахать. Ассистенты добросовестно изучили всю информацию о районе и его карты, но снабдить оными шефа не побеспокоились, хотя в том и не было особой нужды: Томас загодя тщательно строил маршруты таких визитов, перемещаясь исключительно от дома какой-нибудь местной «звезды» до центра местной же общественной жизни. Кто ж знал, что на обратной дороге у него сломается автомобиль!

Так что теперь Томас изрядно бестолково блуждал по мощеной колоритной брусчаткой улицам, стараясь при этом держаться в тени домов, и не только из-за солнцепека: местная публика не вызывала у него доверия. Подобное чувство, впрочем, накатывало на него в любом незнакомом районе города, кроме фешенебельных Капакабаны и Ла Гоа, но с течением времени исчезало как себя не оправдавшее. Во всяком случае, по той же Вилле Сан Мигел он уже рисковал перемещаться пешком и после захода солнца, а ведь там до фавел было рукой подать. Однако в Сан Криштоване Томас оказался в первый — и хотелось бы надеяться, что в последний — раз и на всякий случай старался привлекать к себе как можно меньше внимания. Получалось плохо — немногочисленные в это время суток прохожие вовсю на него пялились. Томас знал, что невероятно хорош собой, обаятелен и элегантен до невозможности, но жизнь уже выдрала из его павлиньего хвоста достаточно перьев, чтобы сообразить: сейчас он в своем шикарном костюме вызывает не восхищение, а недоумение. Как седло на корове.

— Чтобы духу твоего не было, пока в себя не придешь! — завопили откуда-то с площади. — Это вам не шутки!

Томас повертел головой и увидел стоящее на пяточке небольшое одноэтажное строение. Он бы ни за что не опознал в нем с такого ракурса местный бар, если бы не крики странно одетого вышибалы, как раз сейчас выпихивающего в дверь — видимо, боковую — какого-то дебошира. Странно, для пьяных драк что-то рановато — хотя кто их, местных, разберет! Сам по себе бар был большой удачей: там наверняка имелся и телефон, и, что куда важнее, визитные карточки надежных таксистов. Если заведение относительно приличное, само собой, но это-то как раз и вызывало сомнения. Вышибала между тем картинно отряхнул руки, выпрямился, повернулся — и оказался… гм, дамой. Очень крупной, очень красивой и очень громогласной.

— Что уставился? — грозно вопросила она, бегло осмотрев костюм Томаса, причем с таким выражением лица, будто это были какие-нибудь лохмотья. Видимо, вопреки распространенному мнению, эта женщина элегантных мужчин не жаловала.

Томас практически машинально растянул губы в приятнейшей улыбке и попробовал собраться с мыслями, но его ответа на явно риторический вопрос не требовалось: дама, усмехнувшись, развернулась, явно намереваясь вернуться в помещение. Но тут рядом хлопнула еще одна дверь — и на Томаса обрушился неприятный пахучий водопад.

— Базилиу!

* * *

— Надо было этого паршивца раздеть! — хмыкала оказавшаяся владелицей заведения дама, велевшая называть ее «донной Журой». — Чтобы знал, как ведра на тротуар выливать. Но как же он уйдет из бильярдной, если там только что чуть до драки не дошло. Это ж разговоров на неделю хватит!

Томас промычал в ответ что-то невнятное и запихнул в рот третий пирожок, на этот раз с сыром. Пробовал он предложенное гостеприимной хозяйкой блюдо с опаской — его мнение о кухне в такого рода заведениях было весьма низким, — но теперь с трудом заставлял себя сделать перерыв хотя бы ради того, чтобы поддержать беседу. И, жуя, прикидывал свои финансовые возможности. Наличных при себе было мало, но чековая книжка от «дождя» пострадала не сильно. Донна Жура, пинками затолкав оскандалившегося помощника куда-то вглубь заведения, практически вытряхнула Томаса из промоченного грязной водой костюма и велела переодеться в чьи-то джинсы и футболку. Конечно, вещи Томас собирался потом вернуть с посыльным, но донна Жура верить ему на слово не обязана — мало ли тут в округе всякой швали шляется. Правда, оная вряд ли щеголяет в дорогих костюмах, но барменша едва ли разбирается в таких вопросах.

— Любознательность — похвальное качество, — улыбнулся Томас и перешел на серьезный тон: — Я весьма признателен вам за помощь, сеньора. В наши дни не все рискнут пустить в дом незнакомца.

Донна Жура отмахнулась.

— Тут не привычный тебе институт благородных девиц, а бар. У меня не забалуешь. А на наркомана ты не похож.

— О! — воскликнул Томас. — Так вот зачем…

Он, стушевавшись, скомкал окончание фразы, и слегка поежился.

— Зачем я тебе сразу зрачки посмотрела? — подхватила донна Жура. — А ты что думал, я тебя придушу и продам на органы?

Она громко добродушно рассмеялась. Покрасневший Томас постарался не отстать, хотя донна Жура случайно попала в яблочко: такая мысль у него и правда мелькнула. Впрочем, случайно ли? Показавшаяся вначале слишком простодушной и излишне самоуверенной дама явно была достаточно осторожна и довольно проницательна.

— И потом, ты таким несчастным и потерянным выглядел в своих чернющих шмотках, — добавила донна Жура задумчиво.

— Кхм… — от неожиданности Томас даже поперхнулся пирожком. До этого дня его как только ни описывали, но не подобными эпитетами. — Конечно, не мне судить, как я смотрелся со стороны, но я привык считать хороший костюм равно уместным в любой обстановке.

— Ваши галстуки хороши, конечно, кто спорит, но на медленно бредущем по солнцепеку вдоль улицы парне не очень уместны, — хмыкнула донна Жура. — Ладно, ты ешь давай и жди свое такси, а мне надо на кухню. — Она резко развернулась и тут же радостно воскликнула: — О, сынок!

Успевший заметить в одной из внутренних комнат боксерскую грушу и внушительные гантели Томас быстро посмотрел в ту же сторону, выискивая среди посетителей ближайший шкаф с антресолями.

— Благослови, мама, — мягко поздоровался среднего роста молодой мужчина в точно таких же, как одолженные Томасу, джинсах и со стопкой книг подмышкой.

* * *

Такси запаздывало, но Томас был этому только рад. Он с удовольствием болтал с сыном хозяйки, Шанди. Тот был одних с ним лет, но все еще учился. Хотя, пожалуй, не «все еще», а «теперь уже» — видимо, раньше приходилось работать, чтобы помочь матери поставить на ноги заведение. По крайней мере, так Томас решил в начале, позже же выяснилось, что все обстояло несколько иначе. Ему изначально было сложно строить предположения: он слишком мало знал о том образе жизни, который вели местные жители. Серьезное упущение для депутата, кстати говоря. Однако раньше подобные люди, даже уже вступившие с ним в деловой союз, вроде обитателей Виллы Сан Мигел, не вступали с ним в простые легкие разговоры ни о чем.

Томас покачал головой и заинтересованно принюхался. Несколько минут назад в очередной раз раскрылись двери кухни, и оттуда потек упоительный и смутно знакомый аромат. Донна Жура покинула рабочее место в плохом настроении — наверное, получившееся блюдо не отвечало ее высоким стандартам — и сразу же за что-то напустилась на соседа, невысокого пожилого господина с седой бородкой. Однако теперь беседа у них текла вполне мирно. Томас с восхищением наблюдал за тем, как пожилой господин справляется с грозной дамой, и прислушивался к непривычным ярким комплиментам и любопытным замечаниям.

— У нас тут по соседству арабский магазин, — пояснил заметивший его любопытство Шанди.

— И как, вы с ними ладите? — поинтересовался Томас.

— С переменным успехом, — хмыкнул Шанди. — Поначалу было непривычно, да и теперь случаются… — он сделал рукой неопределенный жест.

— Межкультурные недоразумения, — подсказал Томас с улыбкой. И мимоходом заметил, поддерживая изначально заинтересовавшую Шанди тему: — Если будет возможность, запишись на курс профессора Сантьягу. В работе тебе вряд ли пригодится, а вот в жизни — кто знает.

— Серьезно? — снова улыбнулся Шанди. — Что ж, пожалуй. Хоть со своими, — он кивнул головой в сторону собеседника, — можно найти общий язык без всяких профессоров.

— А я выгляжу своим? — поразился Томас. И тут же прикусил язык, потому что понял: именно.

К счастью, Шанди не заметил его промаха, потом что отвлекся на официантку с подносом, на котором стояла пара горшочков.

— Фейжоада! — воскликнул Томас, теперь сообразивший, почему запах показался ему знакомым.

— А? — удивился Шанди. — Просто фасоль с мясом и рисом.

— А фейжоада — это, по-твоему, что? — возмутилась незаметно подошедшая к ним донна Жура. — Нет, ты безнадежен!

— А зачем мне знать, что именно я ем? — рассмеялся Шанди. — По ресторанам я не хожу, ведь лучше тебя все эти штуки все равно никто не готовит.

— С рисом? — Томас удивленно приподнял брови. — Такой рецепт мне еще не попадался.

— Это южный вариант, — охотно пояснила донна Жура. — Рис, мускат, цедра и… еще один секретный ингредиент.

— На ваши профессиональные секреты никто не дерзнет покуситься! — театрально воскликнул Томас. — Да и я, грешный, от этих ароматов могу думать только о гитаре и рюмке кашасы.

— Гитара порой бывает вечерами, приезжай как-нибудь послушать. А кашасу не держим, — строго сказала донна Жура. — Тут и так бильярдные страсти каждые выходные и футбольный армагеддон каждый сезон. Только горячительного этим бузотерам ни хватало! Пивом обойдутся.

Она отошла к стойке, на ходу воинственно засучивая и так короткие рукава, будто уже примериваясь вышвырнуть из своего «приличного заведения» очередных бузотеров.

— Грязный дождь в такую жару — это всего лишь неприятно. А вот было бы холоднее, — Шанди улыбнулся и указал глазами на стойку, — у тебя был бы шанс на контрабандные пятьдесят миллилитров.

— Или хотя бы на кайпиринью, — краем глаза Томас отметил, как донна Жура возвела глаза к потолку — она явно услышала его замечание. — Я обязательно как-нибудь к вам вернусь, чтобы попробовать южную фейжоаду, — решил Томас. А также чтобы договорить, донаблюдать и допонимать что-то хрупкое, эфимерное, но очень яркое и очень важное — и знакомое, с детских лет, как этот заполнивший уже весь зал аромат. — Однако как хотите, друзья мои, но фейжоада без кашасы — это государственное преступление!

* * *

На следующий день Томас аккуратно выспросил у сеньора Джованни, в какие магазины того возит его великолепный личный стилист, тем же вечером навестил оные магазины сам и с тех пор появлялся Вилле Сан Мигел в джинсах или очень простых брюках и футболках. Весьма элегантных, кстати говоря.

Через неделю в школе самбы в очередной раз обсуждали костюмы для дефиле. Обираси, как обычно, требовал высказать свое мнение всех, от патрона до полотеров, хотя все присутствующие вместе взятые понимали в карнавальной премудрости раз в тридцать меньше, чем он.

— Я знаю, что помешан на павлиньих перьях, — вещал Обираси тоном кающегося грешника, но не забывал при этом кокетливо стрелять по сторонам глазами, — а потому не могу полностью доверять себе в этом вопросе. Налва, звезда моя! Ну скажи же что-нибудь! А вы, сеньор Джованни!

— Сеньор Обирабиба, пока вы в моей школе, к вашим услугам будут все павлины этой планеты, — заверил Джованни и тут же раскрыл сотовый, эффектно увиливая от дальнейшей траты времени на бесполезный разговор.

— Нет, это невыносимо! — воскликнул довольный Обираси. — Я совершенно один перед лицом такого важного решения! А вы что скажете, сеньор депутат?

«Я скажу, — мысленно прокомментировал Томас, — что, кажется, наконец-то стал здесь своим!» Вслух же заметил:

— Я, как полномочный представитель нашего народа, всегда голосую за национальную символику.

* * *

Бар донны Журы знали все агитаторы в Сан Криштоване. И обходили десятой дорогой, вполне резонно опасаясь получить по голове метлой за «чреватую глупыми спорами и драками скучищу». В штаб партии, правда, ничего такого не сообщали — еще премии лишат!

Появившийся в баре в этот полдень молодой человек о репутации заведения и его хозяйки тоже был осведомлен, а потому быстро оставил пакет на стойке и умчался с такой скоростью, будто за ним гнались все черти ада — только значок с эмблемой партии на груди сверкнул. И в самом деле схватившаяся за метлу донна Жура хмыкнула и аккуратно развернула посылку.

На этикетке бутылки кашасы ручкой были нацарапаны какой-то адрес и телефон, а к обложке книги «Кухня северо-востока» были приколоты яркий лист с изображением и рецептом коктейля и написанная от руки записка.

Дорогая донна Жура!

В лучшем заведении бразильской кухни Рио-де-Жанейро за стойкой должна храниться лучшая же кашаса. Примите в знак моей благодарности этот небольшой подарок из того же региона, что и наверняка известные Вам, но все же любопытные рецепты. В пользу производителя этой кашасы говорит тот факт, что он осведомлен о Вашем блистательном заведении и будет счастлив получить от Вас привет — и сделать Вам существенную скидку. Если, конечно, Вам будет угодно оказать небольшое внимание одному из многочисленных почитателей Ваших талантов.

Искренне Ваш,

Томас Джефферсон Безейра да Соуза