День светло-серого цвета (гет)

* * *

Рассеянный белёсый свет сочится сквозь занавески спальни.

На кровати под серым одеялом двое: женщина безмятежно спит, мужчина давно проснулся и лежит на спине, подложив руки под голову. Волосы в подмышках слабо пахнут потом. Слышно, как в соседней комнате тикают настенные часы.

Наконец телесные нужды заставляют мужчину встать. Он нашаривает ногами тапки и надевает халат, брошенный на спинку стула. Берет с прикроватной тумбочки волшебную палочку — разжечь по дороге камин: за ночь дом заметно остыл. Чтобы попасть в ванную, нужно пересечь наискосок комнату, которая служит одновременно гостиной, кухней, столовой и прихожей: слева от камина дверь в кабинет, справа — в спальню. На каминной полке, сунув нос под крыло, дремлет домашний призрак — алый китайский дракон. Его золотой хвост свесился вниз, как носок для рождественских подарков.

Портьеры в гостиной не задернуты, и из окна видно, что ночью выпал снег. Кусты перед домом еще не успели сбросить листву, и ветки под тяжестью налипшего на листья мокрого снега опасно гнутся.

Требовательный стук совиного клюва в оконную раму привлекает внимание мужчины — прибыла почта. Он забирает у совы газету и принимается за свой ежеутренний круговорот дел. Камин. Бритье. Чайник. Глоток противозачаточного зелья. Проверить котел-самомешалку: сейчас его содержимое имеет бронзовый оттенок, как у мелкой монетки — кната. Если и дальше все пойдет хорошо, в декабре зелье станет серебряным, как сикль, а к февралю золотым, как галлеон. Как целая куча галлеонов, которую покупатель выложит за жидкую удачу, Феликс Фелицис...

От бодро пляшущих языков пламени в камине по комнате растекается тепло.

Мужчина открывает настенный шкафчик, дверцы которого залеплены карточками от шоколадных лягушек. Большая часть портретов сейчас пуста — их обитатели еще спят. Внутри шкафчика тоже негусто: мужчина хмыкает и снимает с полки пакет — крупы в нем осталось на один раз. Ставит кастрюлю на плиту.

В дверях спальни появляется женщина — юная, почти девушка. На ней пижамные шорты и белая, с рисунком на груди трикотажная футболка. Женщина встает на цыпочки и потягивается, уцепившись за верхний косяк дверного проема.

— Северус, первый снег выпал! — говорит она и мечтательно улыбается.

— Угу, — мужчина с утра обычно неразговорчив. — Рано что-то в этом году.

Женщина идет в ванную и плещется там, а потом надолго застревает у окна гостиной, прижавшись к нему лбом. От ее дыхания стекло запотевает.

— Гермиона, иди завтракать. — Голос мужчины, низкий и глубокий, заставляет женщину очнуться и оторваться от созерцания зимнего пейзажа.

Они усаживаются друг напротив друга за круглый стол, половина которого завалена всякой всячиной: недавно купленный вредноскоп, книги, перья, пергамент с записями, пробирки, аквариум, в котором все еще живет светлячок… Место Гермионы — на стуле с высокой спинкой, лицом к плите и входной двери. Северус сидит на массивном табурете. Из окна открывается вид на громаду Запретного Леса — от дома до первых деревьев едва ли четверть мили. Небо над лесом затянуто серыми облаками.

Гермиона зачерпывает ложкой горячее склизкое варево и смотрит, как оно стекает обратно в тарелку.

— Овсянка, — разочарованно говорит она.

— Больше ничего нет, все продукты кончились… — Северус указывает подбородком на свежую газету. — Что там сегодня пишут?

Он давно уже не читает «Ежедневный Пророк» сам. Ему куда больше нравится аудио-версия: Гермиона работает в Министерстве магии, знает подоплеку многих новостей, и ее комментарии куда занятнее самих статей. Она берет газету, разворачивает и тут же, едва скользнув взглядом по заголовкам, бросает ее поверх прочих бумаг на столе. Принимается за еду.

— Да ну их! И так скоро с ума сойду с этой работой… Хочется хоть один день провести в тишине и спокойствии. Побыть с тобой.

— Хорошая идея, — он едва заметно улыбается, потому что идея и в самом деле хороша. — Чем займемся?

Гермиона оживляется, по ее лицу пробегает целый ряд выражений — задумчивое, томное, лукавое. Явно что-то у нее на уме — интересно, что?

— В любом случае, сначала за продуктами, потому что овсянку на ужин я не переживу, — наконец решает она. — Только не аппарация, хорошо? Возьмем метлы и слетаем в Гленко. В такой день грех куда-то торопиться.

Северус не возражает: в компании с Гермионой ему решительно все равно, как проводить время. Она находит в куче на столе чистый лист и перо, которое устанавливает над бумагой вертикально, острием вниз. Диктует:

— Список покупок.

Перо послушно записывает заголовок, жирно подчеркивает его и замирает, ожидая продолжения. Гермиона вопросительно глядит на Северуса.

— Овсяная крупа, — с непроницаемым выражением лица говорит он и ухмыляется, услышав в ответ возмущенное фырканье. Гермиона живая и открытая, и Северус никогда не отказывает себе в удовольствии немного ее подразнить.

Вдвоем они составляют довольно длинный список, начиная от молока и яиц и заканчивая…

— Сова! Северус, я хочу сову. Ты не против? Надоело каждый раз аппарировать на почту.

— Купи, раз хочешь. — Они оба знают, что он не откажет, но ему приятно, что она все-таки спрашивает его разрешения. — А денег у нас на все это хватит?

Гермиона привстает со стула и тут же, зевая, падает обратно.

— Ох нет, позже. Я еще недостаточно проснулась, чтобы идти за кошельком, а палочка осталась в спальне.

Северус молча вручает ей свою волшебную палочку и продолжает есть. Его тарелка уже почти пуста, а вот Гермиона вместо каши таскает с общего блюдца ломтики бекона. Правда, жест Северуса заставляет ее забыть и про них: одно дело, когда палочку берут в бою, и совсем другое — когда волшебник сам предлагает ей поколдовать, причем без особой на то надобности. По мнению Гермионы, это очень, очень интимно, и ей самой бы и в голову не пришло попросить Северуса о таком одолжении. Но гладкая темная палочка с кельтскими узорами на рукоятке уже в ее руке, и Гермиона делает несколько движений кистью, примериваясь.

— Акцио, деньги! — произносит она, и они тут же вихрем слетаются на ее зов изо всех карманов и сумок. Вышитый бисером кошелек плюхается в блюдце, дождик монет барабанит по столешнице, и на них сверху опадают несколько маггловских банкнот. Даже из кабинета прилетает оброненный там кнат и со звоном врезается в аквариум.

— Очень мощная, — задумчиво говорит Гермиона и возвращает палочку Северусу. Он убирает тарелки со стола и достает чашки. Чай Гермионе, кофе ему самому — и засохшее тыквенное печенье, которое нужно макать в чашку, чтобы прожевать.

Прихлебывая чай, Гермиона педантично раскладывает монеты и банкноты по номиналу. Потом делит наличность пополам.

— Ну, я думаю, голодная смерть нам не грозит. Хватит и на сову, и на все остальное, и еще останется, — говорит она удовлетворенно. — Северус, когда мы поженимся, мы заведем семейный сейф в «Гринготтсе»?

— Зачем? — недоуменно говорит он и, уловив ее замешательство, поясняет: — У меня есть сейф. Перерегистрируем его на двоих, только и всего.

— И приставим этого глупого дракона его охранять. Переплюнем Лестрейнджей, — смеясь, подхватывает Гермиона. Призрачный дракончик давно покинул свое место на камине и вьется над столом, тычась любопытным носом в столбики монет. — Глотик, ну что за манеры? Фу!

Обиженный дракон взлетает к потолку, пикирует прямо в аквариум и затихает там. Его золотой хвост торчит наружу, колыхаясь, как диковинные водоросли.

* * *

Ближе к полудню Северус выносит на крыльцо две метлы. Он давно одет — эта нехитрая процедура занимает у него от силы три минуты, — а вот Гермиону приходится ждать, и Северус коротает время во дворе. Прохладный влажный воздух заполняет легкие и пытается забраться под поношенное черное пальто.

Прямо напротив крыльца — сарай, к которому притулилась деревянная бочка, а над его прохудившейся крышей раскинул ветви молодой вяз. От крыльца до сарая — шагов пятнадцать по дорожке, усыпанной мелким щебнем: сейчас она покрыта ноздреватым, уже начинающим таять снегом. Направо от дорожки сад, куда выходит окно гостиной, налево — огород, обращенный на юг, в сторону Запретного Леса. Огород расположен на маленьком склоне и заканчивается ложбинкой — летом после дождей в ней течет ручей. Если присмотреться, можно заметить, что воздух над ложбинкой слегка рябит: так дают знать о себе защитные заклинания.

Северус останавливается на середине дорожки, зачерпывает горсть снега и сжимает его в кулаке. От тепла человеческого тела снег тает, влага просачивается сквозь пальцы. Легкий удар в спину заставляет Северуса вздрогнуть и обернуться — оказывается, это Гермиона успела выйти из дома, слепила снежок и запустила в него.

— Что за детские выходки, мисс Грейнджер? — строго спрашивает Северус.

— Что-то не так, сэр?

Гермиона улыбается, быстро подходит к нему, заглядывает в прищуренные черные глаза и подставляет губы для поцелуя. Одной рукой Северус придерживает ее за затылок, а вторую — холодную от растаявшего снега — просовывает между шарфом Гермионы и ее голой шеей. Гермиона взвизгивает от неожиданности, вырывается, и они хохочут, глядя друг на друга.