День светло-серого цвета (гет)

* * *

Рассеянный белёсый свет сочится сквозь занавески спальни.

На кровати под серым одеялом двое: женщина безмятежно спит, мужчина давно проснулся и лежит на спине, подложив руки под голову. Волосы в подмышках слабо пахнут потом. Слышно, как в соседней комнате тикают настенные часы.

Наконец телесные нужды заставляют мужчину встать. Он нашаривает ногами тапки и надевает халат, брошенный на спинку стула. Берет с прикроватной тумбочки волшебную палочку — разжечь по дороге камин: за ночь дом заметно остыл. Чтобы попасть в ванную, нужно пересечь наискосок комнату, которая служит одновременно гостиной, кухней, столовой и прихожей: слева от камина дверь в кабинет, справа — в спальню. На каминной полке, сунув нос под крыло, дремлет домашний призрак — алый китайский дракон. Его золотой хвост свесился вниз, как носок для рождественских подарков.

Портьеры в гостиной не задернуты, и из окна видно, что ночью выпал снег. Кусты перед домом еще не успели сбросить листву, и ветки под тяжестью налипшего на листья мокрого снега опасно гнутся.

Требовательный стук совиного клюва в оконную раму привлекает внимание мужчины — прибыла почта. Он забирает у совы газету и принимается за свой ежеутренний круговорот дел. Камин. Бритье. Чайник. Глоток противозачаточного зелья. Проверить котел-самомешалку: сейчас его содержимое имеет бронзовый оттенок, как у мелкой монетки — кната. Если и дальше все пойдет хорошо, в декабре зелье станет серебряным, как сикль, а к февралю золотым, как галлеон. Как целая куча галлеонов, которую покупатель выложит за жидкую удачу, Феликс Фелицис...

От бодро пляшущих языков пламени в камине по комнате растекается тепло.

Мужчина открывает настенный шкафчик, дверцы которого залеплены карточками от шоколадных лягушек. Большая часть портретов сейчас пуста — их обитатели еще спят. Внутри шкафчика тоже негусто: мужчина хмыкает и снимает с полки пакет — крупы в нем осталось на один раз. Ставит кастрюлю на плиту.

В дверях спальни появляется женщина — юная, почти девушка. На ней пижамные шорты и белая, с рисунком на груди трикотажная футболка. Женщина встает на цыпочки и потягивается, уцепившись за верхний косяк дверного проема.

— Северус, первый снег выпал! — говорит она и мечтательно улыбается.

— Угу, — мужчина с утра обычно неразговорчив. — Рано что-то в этом году.

Женщина идет в ванную и плещется там, а потом надолго застревает у окна гостиной, прижавшись к нему лбом. От ее дыхания стекло запотевает.

— Гермиона, иди завтракать. — Голос мужчины, низкий и глубокий, заставляет женщину очнуться и оторваться от созерцания зимнего пейзажа.

Они усаживаются друг напротив друга за круглый стол, половина которого завалена всякой всячиной: недавно купленный вредноскоп, книги, перья, пергамент с записями, пробирки, аквариум, в котором все еще живет светлячок… Место Гермионы — на стуле с высокой спинкой, лицом к плите и входной двери. Северус сидит на массивном табурете. Из окна открывается вид на громаду Запретного Леса — от дома до первых деревьев едва ли четверть мили. Небо над лесом затянуто серыми облаками.

Гермиона зачерпывает ложкой горячее склизкое варево и смотрит, как оно стекает обратно в тарелку.

— Овсянка, — разочарованно говорит она.

— Больше ничего нет, все продукты кончились… — Северус указывает подбородком на свежую газету. — Что там сегодня пишут?

Он давно уже не читает «Ежедневный Пророк» сам. Ему куда больше нравится аудио-версия: Гермиона работает в Министерстве магии, знает подоплеку многих новостей, и ее комментарии куда занятнее самих статей. Она берет газету, разворачивает и тут же, едва скользнув взглядом по заголовкам, бросает ее поверх прочих бумаг на столе. Принимается за еду.

— Да ну их! И так скоро с ума сойду с этой работой… Хочется хоть один день провести в тишине и спокойствии. Побыть с тобой.

— Хорошая идея, — он едва заметно улыбается, потому что идея и в самом деле хороша. — Чем займемся?

Гермиона оживляется, по ее лицу пробегает целый ряд выражений — задумчивое, томное, лукавое. Явно что-то у нее на уме — интересно, что?

— В любом случае, сначала за продуктами, потому что овсянку на ужин я не переживу, — наконец решает она. — Только не аппарация, хорошо? Возьмем метлы и слетаем в Гленко. В такой день грех куда-то торопиться.

Северус не возражает: в компании с Гермионой ему решительно все равно, как проводить время. Она находит в куче на столе чистый лист и перо, которое устанавливает над бумагой вертикально, острием вниз. Диктует:

— Список покупок.

Перо послушно записывает заголовок, жирно подчеркивает его и замирает, ожидая продолжения. Гермиона вопросительно глядит на Северуса.

— Овсяная крупа, — с непроницаемым выражением лица говорит он и ухмыляется, услышав в ответ возмущенное фырканье. Гермиона живая и открытая, и Северус никогда не отказывает себе в удовольствии немного ее подразнить.

Вдвоем они составляют довольно длинный список, начиная от молока и яиц и заканчивая…

— Сова! Северус, я хочу сову. Ты не против? Надоело каждый раз аппарировать на почту.

— Купи, раз хочешь. — Они оба знают, что он не откажет, но ему приятно, что она все-таки спрашивает его разрешения. — А денег у нас на все это хватит?

Гермиона привстает со стула и тут же, зевая, падает обратно.

— Ох нет, позже. Я еще недостаточно проснулась, чтобы идти за кошельком, а палочка осталась в спальне.

Северус молча вручает ей свою волшебную палочку и продолжает есть. Его тарелка уже почти пуста, а вот Гермиона вместо каши таскает с общего блюдца ломтики бекона. Правда, жест Северуса заставляет ее забыть и про них: одно дело, когда палочку берут в бою, и совсем другое — когда волшебник сам предлагает ей поколдовать, причем без особой на то надобности. По мнению Гермионы, это очень, очень интимно, и ей самой бы и в голову не пришло попросить Северуса о таком одолжении. Но гладкая темная палочка с кельтскими узорами на рукоятке уже в ее руке, и Гермиона делает несколько движений кистью, примериваясь.

— Акцио, деньги! — произносит она, и они тут же вихрем слетаются на ее зов изо всех карманов и сумок. Вышитый бисером кошелек плюхается в блюдце, дождик монет барабанит по столешнице, и на них сверху опадают несколько маггловских банкнот. Даже из кабинета прилетает оброненный там кнат и со звоном врезается в аквариум.

— Очень мощная, — задумчиво говорит Гермиона и возвращает палочку Северусу. Он убирает тарелки со стола и достает чашки. Чай Гермионе, кофе ему самому — и засохшее тыквенное печенье, которое нужно макать в чашку, чтобы прожевать.

Прихлебывая чай, Гермиона педантично раскладывает монеты и банкноты по номиналу. Потом делит наличность пополам.

— Ну, я думаю, голодная смерть нам не грозит. Хватит и на сову, и на все остальное, и еще останется, — говорит она удовлетворенно. — Северус, когда мы поженимся, мы заведем семейный сейф в «Гринготтсе»?

— Зачем? — недоуменно говорит он и, уловив ее замешательство, поясняет: — У меня есть сейф. Перерегистрируем его на двоих, только и всего.

— И приставим этого глупого дракона его охранять. Переплюнем Лестрейнджей, — смеясь, подхватывает Гермиона. Призрачный дракончик давно покинул свое место на камине и вьется над столом, тычась любопытным носом в столбики монет. — Глотик, ну что за манеры? Фу!

Обиженный дракон взлетает к потолку, пикирует прямо в аквариум и затихает там. Его золотой хвост торчит наружу, колыхаясь, как диковинные водоросли.

* * *

Ближе к полудню Северус выносит на крыльцо две метлы. Он давно одет — эта нехитрая процедура занимает у него от силы три минуты, — а вот Гермиону приходится ждать, и Северус коротает время во дворе. Прохладный влажный воздух заполняет легкие и пытается забраться под поношенное черное пальто.

Прямо напротив крыльца — сарай, к которому притулилась деревянная бочка, а над его прохудившейся крышей раскинул ветви молодой вяз. От крыльца до сарая — шагов пятнадцать по дорожке, усыпанной мелким щебнем: сейчас она покрыта ноздреватым, уже начинающим таять снегом. Направо от дорожки сад, куда выходит окно гостиной, налево — огород, обращенный на юг, в сторону Запретного Леса. Огород расположен на маленьком склоне и заканчивается ложбинкой — летом после дождей в ней течет ручей. Если присмотреться, можно заметить, что воздух над ложбинкой слегка рябит: так дают знать о себе защитные заклинания.

Северус останавливается на середине дорожки, зачерпывает горсть снега и сжимает его в кулаке. От тепла человеческого тела снег тает, влага просачивается сквозь пальцы. Легкий удар в спину заставляет Северуса вздрогнуть и обернуться — оказывается, это Гермиона успела выйти из дома, слепила снежок и запустила в него.

— Что за детские выходки, мисс Грейнджер? — строго спрашивает Северус.

— Что-то не так, сэр?

Гермиона улыбается, быстро подходит к нему, заглядывает в прищуренные черные глаза и подставляет губы для поцелуя. Одной рукой Северус придерживает ее за затылок, а вторую — холодную от растаявшего снега — просовывает между шарфом Гермионы и ее голой шеей. Гермиона взвизгивает от неожиданности, вырывается, и они хохочут, глядя друг на друга.

* * *

— Маскировка! — напоминает Гермиона, уже сидя верхом на метле, и Северус, прежде чем наложить на обоих дезиллюминационные чары, берет Гермиону за руку. Так они будут видеть друг друга во время полета.

Их путь лежит на северо-запад, в долину Гленко. По прямой до нее миль сорок-пятьдесят — не больше получаса на гоночной метле класса «Нимбус». Но ни Северус, ни Гермиона не любят быстрых, головокружительных полетов, от которых екает под ложечкой и перехватывает дух: ландшафт под их ногами меняется почти лениво. Поросшие вереском заснеженные холмы. Вытянутая до бесконечности гладь озера Лох-Этив, которая в пасмурную погоду кажется графитово-серой, почти черной. Горное ущелье в дымке тумана. Гермиона молчит, поглощенная созерцанием пейзажа. Северус тоже поглядывает по сторонам, но его внимание другого рода. С покушения на Гермиону прошел месяц, и хотя отправитель «Сонетов колдуна» больше никак не давал о себе знать, Северус все еще настороже.

На петляющем по узкой долине шоссе они приземляются, снимают с себя чары невидимости, прячут метлы в безразмерную сумочку Гермионы и последнюю, самую короткую, часть пути преодолевают пешком. Местный продуктовый магазинчик — длинное приземистое строение из выбеленного известкой камня — совсем недалеко от въезда в деревню. Гермиона уже бывала в Гленко, а Северус здесь впервые.

— «Собакам и Кэмпбеллам вход воспрещен», — читает он табличку на двери. — Что еще за Кэмпбеллы?

— Ты разве не в курсе? — в тоне Гермионы к изумлению примешивается нотка превосходства.

— Не имею дурной привычки забивать голову ерундой.

— Но это же очень известная история! Триста лет назад солдаты Кэмпбеллов остановились на постой в Гленко и ночью вероломно перерезали почти весь местный клан — Макдональдов. По приказу королевского секретаря, правда, но все равно нарушить законы гостеприимства — отвратительный поступок, так что Кэмпбеллов тут очень не любят. До сих пор… И любой маггловский ребенок это знает, — она все же не удерживается от шпильки напоследок.

— Гермиона, не умничай.

Она пожимает плечами, берет тележку и идет с ней в тесный проход между стеллажами. Мука и масло, бобы и картофель, молоко и сосиски — продукты один за другим занимают свое место в тележке. Гермиона методично вычеркивает пункты из своего списка, Северус снимает упаковки с полок скорее наугад, привлеченный их внешним видом. Только по коротким, преувеличенно вежливым репликам можно понять, что между ними двумя произошла размолвка.

Гермиону прорывает уже на улице, когда они, расплатившись за покупки на кассе, тащат три огромных пакета к рощице на окраине деревни, чтобы под прикрытием кустов спрятать недельный запас продуктов в сумочку Гермионы. Чары расширенного пространства — зрелище не для глаз магглов, и, хотя единственная улица кажется совсем пустынной, Северус и Гермиона предпочитают не рисковать.

— Осторожно, не наступи в навоз, — предупреждает Гермиона, сворачивая с обочины, и вдруг меняет тему: — Знаешь, Северус, что я больше всего ненавижу в жизни?

— Что?

— Снобизм и двойные стандарты. Просто удивительно, как волшебники умудряются пользоваться трудом магглов, гоблинов, домовых эльфов и нисколько их при этом не уважать…

За деревьями они останавливаются. Гермиона расстегивает сумочку, и первый пакет с продуктами отправляется из рук Северуса в ее пустое нутро, как бы затянутый невидимой воронкой.

— Ты тоже сноб, только наоборот, — замечает Северус, пряча в сумку второй пакет. — Презираешь тех, кто не смотрит на жизнь так, как ты.

— Я не презираю, — горячо возражает Гермиона. — Я призываю!..

За ее спинами раздается лошадиное ржание, и уже в следующую секунду Северус шагает вперед, прикрывая собой Гермиону, а рука его ныряет в карман за волшебной палочкой.

В нескольких шагах от них стоит мужчина, держа под уздцы лошадь. Ростом он всего на полголовы выше Северуса, но так широк в плечах и массивен, что кажется почти гигантом. На ногах у него сапоги с высокими голенищами, на голове круглый берет, который носят шотландские горцы, загорелое лицо украшают рыжевато-золотистые бакенбарды, а из-за спины торчит дуло ружья.

— Эй, полегче, — говорит мужчина, и его тонкий голос настолько не вяжется с грозным обликом, что ощущение опасности мгновенно исчезает. — Пойдемте-ка.

Мужчина приглашающе взмахивает рукой, разворачивается и направляется за рощицу, вверх по пологому склону. Переглянувшись, Гермиона и Северус молча прячут в сумку последний пакет и идут вслед за ним. Буланая лошадь с лоснящимися круглыми боками оставляет еще одну кучку навоза на истоптанном снегу.

* * *

— Меня зовут Марта Макдональд, — статная женщина в длинном платье с передником представляется им сама. Мужчина, доведя Гермиону и Северуса до стоящего на отшибе двухэтажного дома, буркнул вышедшей на порог женщине: «Это из вашенских», тут же скрылся за углом, и сейчас оттуда слышны удары топора. — А это мой муж Тэвиш — пожалуйста, не удивляйтесь, просто он очень застенчивый. Но раз он пригласил вас в гости — вы ему понравились. Так что добро пожаловать в наш дом.

Вслед за хозяйкой они проходят в жарко натопленную гостиную. Стены комнаты обшиты деревянными панелями и украшены развешанным тут и там старинным оружием, а на полу вместо ковров лежат овечьи шкуры. Вся мягкая мебель в комнате обита тканью в бордово-зеленую клетку — Гермиона догадывается, что это тартан клана, к которому принадлежат обитатели дома, и жадно разглядывает обстановку.

Быстрыми движениями волшебной палочки миссис Макдональд накрывает на стол: чай, пирожки с вишней, посыпанное сахаром миндальное печенье. Северус расхаживает с чашкой по комнате, женщины разговаривают, сидя за столом.

Хозяйка дома общительна и словоохотлива, и вскоре гости уже в курсе дел семейства Макдональдов. Раньше они жили в Эдинбурге, но этой весной перебрались в Гленко, на историческую родину: Тэвишу удалось получить место здешнего лесничего. Съехались с семьей сына — у него трое детей и скоро появится еще один. Старшие внуки сейчас в Хогвартсе: Натали в этом году сдала СОВ, а Нивен — первокурсник.

— Натали ведь на Гриффиндоре? — перебивает хозяйку Гермиона. — Я ее помню с тех пор, как была старостой. Самая ответственная девочка на младших курсах. Передайте ей привет от меня, пожалуйста.

— Да-да, спасибо, моя дорогая! Натали теперь тоже староста, — подхватывает довольная бабушка. — Умница наша. Надеюсь, Нивен пойдет в сестру, хоть и попал на Хаффлпафф. В нашей семье, почитай, все с Гриффиндора.

В комнату вкатывается круглощекий малыш лет полутора или двух, его мордашка перепачкана шоколадом.

— А это наш младшенький, Натан, — миссис Макдональд расплывается в улыбке, и вокруг ее глаз появляются лучики морщин. — Иди сюда, мой ягненочек, бабуля даст тебе что-то вкусненькое…

Неловко переваливаясь, малыш подходит к Гермионе, таращится на нее прозрачно-голубыми глазами и неожиданно сует ей что-то зажатое в кулачке.

— Тетя, на!

— Это мне, Натан? Спасибо, — Гермиона неловко принимает дар и, повертев в руках мятую карточку от шоколадной лягушки, кладет ее на стол. На карточке изображен Фаддеус Феркл с ежами, в которых превратил своих семерых сыновей.

Но мальчик уже потерял к Гермионе интерес и ковыляет дальше, в сторону камина, рядом с которым застыл Северус. Внимание мужчины приковано к выставке семейных колдографий — особенно к портрету светловолосой волшебницы в черной траурной рамке. Однако Северус успевает заметить опасную близость ребенка к каминному пламени и, не дожидаясь встревоженного возгласа миссис Макдональд, подхватывает малыша и возвращает его на середину комнаты. Должно быть, темные волосы и крупный нос Северуса напугали Натана, потому что он куксится, с плачем бежит к бабушке и прячет мордашку в ее передник. Миссис Макдональд воркует, утешая внука, и сует ему печенье.

— Натан, не реви, — раздается громкий голос от двери. — Ты же мужчина!

В гостиную входит еще одна женщина — лет тридцати пяти — сорока, с небрежно заплетенной рыжеватой косой и бледным отечным лицом. Ее просторное платье больше похоже на хламиду, но и оно не может скрыть огромного живота.

— Это Морриган, моя невестка, она из ирландских Линчей, — представляет ее гостям миссис Макдональд. — Морриган, познакомься, наши новые соседи, мисс Грейнджер и мистер Снейп. Оказывается, они живут недалеко от Хогвартса.

— Вот как? Моя дочь много о вас рассказывала, — тон младшей миссис Макдональд ровный и прохладный, но в глазах под тяжелыми веками светится неприкрытое любопытство. — Очень неожиданно увидеть вас вместе…

Щеки Гермионы предательски розовеют, но, к счастью, Марта Макдональд вмешивается, сглаживая бесцеремонность невестки, и переводит разговор на свежие новости — даже в этой глуши читают «Ежедневный Пророк» и в курсе общественной деятельности Гермионы Грейнджер. Морриган усаживается на диван и принимается за брошенное на нем рукоделие — она вяжет пинетки.

— А это кто? — выждав паузу в разговоре, Северус указывает на портрет в черной рамке.

Лицо старшей миссис Макдональд каменеет, зато младшая оживляется.

— Мэри, моя золовка, — говорит она. — Она жила в Хогсмиде, держала там магазинчик подержанных товаров. Ничем не выделялась среди соседей — самая обыкновенная ведьма. Но когда туда явились Пожиратели Смерти, она взяла свою волшебную палочку, пошла сражаться и погибла как герой. Слава Богу, нашей семье есть кем гордиться!

— Лучше бы мы не гордились покойной Мэри, а радовались живой, — глухо говорит Марта Макдональд.

— Она сделала единственно правильный выбор, мама. Если бы у меня не было на руках Натана, я поступила бы точно так же, — уверенно возражает ей невестка. Женщины явно ведут этот спор не в первый раз.

— А как же ваши старшие дети? — удивляется Гермиона. — Вы не побоялись бы оставить их сиротами?

— Ну, кому-то же нужно защищать семью, — усмехнувшись, говорит Морриган. — Вы, верно, еще не знаете, мисс Грейнджер, но мужчины Макдональдов из поколения в поколение рождаются сквибами. Мой муж и мой свекор в том числе. Нивен — единственное исключение за много лет, но я не уверена, что у него хватит способностей закончить хотя бы пять курсов в этой школе. Зато все женщины — сильные ведьмы…

— Посмотрим, что вырастет из Натана, о нем пока рано судить, — сухо замечает миссис Макдональд и сует внуку еще одно печенье. Малыш явно ее любимец.

— Вы перебиваете ему аппетит, мама. Опять не будет есть суп…

Хозяева и гости какое-то время еще сидят в гостиной, но разговор плохо клеится. Морриган поднимается, чтобы покормить сына обедом, и морщится от внезапной боли.

— Роды начинаются, — сообщает она тем же холодным, спокойным тоном, которым рассуждала о смерти золовки.

* * *

Помощь гостей хозяйкам не нужна, поэтому Гермиона и Северус, распрощавшись, покидают семейное гнездо Макдональдов. Теперь на очереди Хогсмид.

— Завтра с утра мы идем в Министерство подавать заявление о браке, — безаппеляционно заявляет Гермиона над озером.

Северус поднимает брови и окидывает ее веселым взглядом.

— Что, хочешь поскорее родить мне четверых детей?

— Не в этом дело, — Гермиона настроена серьезно и не подхватывает шутку. — Просто не хочу, чтобы о нас судачили. Мне было очень неловко, когда эта Морриган намекнула на нашу связь… И потом, Северус, в отличие от тебя я на виду, и мне приходится заботиться о своей репутации, если я хочу чего-то добиться.

— А как же свадебная вечеринка и платье со шлейфом? Уже передумала?

— Это можно будет устроить потом, я читала в энциклопедии по этикету. Или вовсе обойтись без торжеств, потому что я по-прежнему не знаю, как совместить несовместимое.

— Хорошо, завтра так завтра. Хотя я, хоть убей, не понимаю, что изменит какая-то бумажка.

— Изменит, — твердо говорит Гермиона. — Семья — это другое измерение, Северус. Особые узы. Я и раньше об этом догадывалась, а сегодня увидела воочию.

— Если ты про Морриган, то, по-моему, она слегка чокнутая. Типичный гриффиндорский стиль — смело и глупо, — он криво усмехается. — Впрочем, Мэри тоже была... своеобразной.

— Тоже?

— Я ее знал, она училась на одном курсе со мной. Подружка Лили Эванс... Что-то у нее было ко мне, постоянно вертелась рядом...

— А она тебе нравилась? — Гермиона искоса бросает на него короткий взгляд.

— Мне было плевать. Меня интересовала только Лили.

— Да уж, Северус, в тебя может влюбиться только девушка с очень специфическим вкусом, — с легким сарказмом замечает Гермиона и набрасывает на голову капюшон. — Полетели быстрей, погода портится.

Северус следует ее примеру, и они разгоняют свои метлы сильнее. Из низких серых туч над горами накрапывает дождик.

* * *

В Хогсмиде они разделяются. Гермиона сразу скрывается в лавке канцелярских товаров, а Северус идет в «Три метлы». «Кабанья голова», конечно, больше ему по вкусу, но со смерти Альбуса Дамблдора путь туда заказан. Аберфорту никакого дела нет до того, кто, кого и о чем просил. Северус для него теперь навсегда убийца брата.

Под дождем выпавший утром снег растаял, и сейчас на главной улице Хогсмида сплошная непролазная хлябь. Плюнув, Северус левитирует себя к порогу паба. В «Трех метлах» пусто — школьники в замке, местные сидят по домам, Розмерта скучает за стойкой. При виде Северуса ее постаревшее лицо оживляется слегка принужденной улыбкой.

— Ужасная погода сегодня, не правда ли?

— Обычная английская, — его слегка тянет съязвить. — Что-нибудь горячее, пожалуйста.

По скрипучим половицам Северус проходит в дальний угол, отделенный от общего зала фигурной деревянной решеткой фута три высотой. Вместо лавок и стульев здесь вокруг стола обитые тонким слоем войлока диванчики — почетные места для почетных гостей. Школьные профессора издавна принадлежат к их числу.

Северус вешает на крючок волглое от уличной сырости пальто, откидывается на спинку дивана и с наслаждением вытягивает затекшие от метлы ноги.

Призраки прошлого немедля являются к нему и обступают со всех сторон.

Это школьникам дозволено посещать Хогсмид раз в семестр, а профессора раньше частенько собирались здесь, если только не была их очередь дежурить в замке. И Северус приходил — редко и только воскресными вечерами: пил огневиски с Роландой Хуч, подначивал Минерву, перекидывался остротами с Чарити Бэрбидж, высмеивал очередного профессора ЗОТИ, ловил скупые реплики Дамблдора, надеясь разузнать что-нибудь, во что не посвящают рядовых преподавателей.

Мэри Макдональд тоже бывала здесь — не за профессорским столом, конечно, но Северус иногда видел ее в общем зале паба, и Мэри улыбалась бывшему сокурснику так, как будто и в самом деле была ему рада. Может быть, она смогла бы отвлечь его от печали по Лили, если бы появилась в Хогсмиде лет десять назад. Но она переехала сюда в год Тремудрого Турнира, и после того, как Темный Лорд возродился, Северус больше не принадлежал себе. Двойным агентам при исполнении личной жизни не положено. Ни любви, ни дружбы.

Но Темного Лорда больше нет. И Дамблдора. И Чарити. И Мэри Макдональд, стало быть, тоже. Да покоится ее душа с миром…

Мягкие, почти крадущиеся шаги — это Розмерта приносит Северусу кубок с горячим пуншем и так же тихо уходит, не пытаясь завязать разговор. Она не знает, как держаться с Северусом Снейпом. И никто не знает — после того, как целый год ненавидели его, считая убийцей, предателем и правой рукой Темного Лорда. Хвала небесам, после победы у Поттера хватило такта не разглагольствовать на публику об отношениях Северуса Снейпа с Лили Эванс, но именно поэтому публика, оставшись в неведении, так и встречает Снейпа опасливой сдержанностью, где бы он ни появился.

И не то чтобы Северуса это особенно удручает…

* * *

Пространство паба наполняется хлопаньем дверей, звуком шагов и приветственными возгласами — хогвартсская профессура не изменила традициям и явилась в «Три метлы» развеяться от хлопотливо-однообразных школьных будней.

Прикрытый выступом стены, Северус отпивает пунш из кубка, который приятно греет руки, и прислушивается. Значит, Макгонагалл, Слизнорт, Помона Спраут, Роланда Хуч, Сивилла Трелони и Поппи Помфри — обычная компания. Только Авроры Синистры не хватает. Как-то они его встретят?..

Должно быть, мадам Розмерта успела предупредить новоприбывших, потому что на лицах бывших коллег невозможно прочитать ничего, кроме вежливого любопытства. Минерва слегка насторожена. Северус садится ровно и склоняет голову в знак приветствия:

— Не помешаю?

— Что ты, что ты, Северус, мальчик мой! — Гораций Слизнорт лучится таким искренним дружелюбием, что еще чуть-чуть, и в нем появится привкус фальши. — Как поживаешь? В последнее время тебя совсем нигде не видно…

— Как раз собирался навестить Хогвартс, — Северус делает паузу, отпивая еще пунша, и Макгонагалл вопросительно поднимает брови. — Хочу забрать свои личные запасы ингредиентов для зелий.

Лучезарная улыбка Горация линяет прямо на глазах.

— Разумеется, Северус, разумеется, — бормочет он. — Боюсь, правда, что они несколько поредели… Кровопролитное сражение, много раненых… Мы просто вынуждены были задействовать все возможные ресурсы…

По иронично поджатым губам Поппи Помфри подлинная судьба запасов становится Северусу ясна. Что ж, остается надеяться, что в старике проснется совесть, и он вернет хотя бы половину присвоенного…

Мадам Розмерта расставляет напитки и закуски на столе, за которым сидят профессора, и сама деликатно занимает место с краю. Разговор вертится вокруг самых безобидных тем: что еще осталось восстановить в Хогвартсе, кого взять вместо Аргуса Филча, который собирается в отставку, ссылаясь на неизлечимый радикулит, кто теперь в Попечительском совете, как прошел первый межфакультетский матч по квиддичу… Северус коротко отвечает на вопросы о себе: пролежал в Мунго почти три месяца, переехал, и да, работа у него есть.

— По крайней мере одной проблемой меньше. Проклятие с должности преподавателя ЗОТИ снято, — со значением говорит Минерва. — После Кэрроу ее взял Билл Уизли, и он преподает уже второй год. Прекрасно справляется, ученики от него в восторге.

Директор Макгонагалл опасается, что Северус Снейп придет к ней с просьбой о возвращении в Хогвартс? Хм. А что, может, и впрямь подать прошение о месте школьного смотрителя? Будет кому следить за дисциплиной в замке — на секунду мелькает у Северуса озорная мысль, но он тут же отмахивается от нее. Глупости, куда он теперь денется от Гермионы…

А вот, кстати, и она.

Приход Гермионы Грейнджер моментально оживляет чуть принужденную атмосферу. Девушка появляется в «Трех метлах», таща в клетке нахохлившуюся сову — вымокшая под дождиком, уставшая, но чем-то очень довольная. Ее тут же усаживают за стол, помогают раздеться, наперебой угощают, расспрашивают — Гермиона Грейнджер не зря шесть лет подряд считалась любимицей учителей. Раньше Северуса это бесило. Сейчас он испытывает за девочку что-то подозрительно похожее на гордость.

Сидя наискось через стол, Гермиона время от времени ласкает Северуса бархатным взглядом, тепло от которого стекает по телу прямиком в район ширинки. Но девушка ничем не выдала их связь, так что и Северус молчит, подыгрывая ей. Пьет со всеми, не чокаясь, за покойных коллег — Дамблдора, Бэрбидж, Септиму Вектор. Рассеянно ловит обрывки разговоров.

-…вы меня убедили в важности маггловедения, Гермиона, еще в прошлую нашу встречу. Но преподавать его так, как предлагаете вы, не всякий справится. Я думала, может быть… — говорит Минерва Макгонагалл и тут же обрывает саму себя: — Нет, вы способны на большее, чем карьера школьного профессора. Гораздо большее…

Напротив Минервы Сивилла Трелони вещает с плохо скрываемым торжеством:

-…и они просто не аттестовали его. Виданное ли дело — учитель, который не может назвать ни одного учебника по своему предмету? Так что ему пришлось вернуться в свое стадо, где ему, между нами говоря, самое место.

— Профессора Флоренца выгнали из Хогвартса? — резко перебивает ее Гермиона.

— Вас это огорчает, милочка? — язвительно парирует Трелони. — У меня сложилось впечатление, что вы настолько не любили прорицания, что предпочли бы вовсе исключить их из школьной программы.

— Не в этом дело. — Между бровей Гермионы залегает складка. — Если профессор Флоренц мог и хотел преподавать, не следовало лишать его этого права.

От ледяного презрения на лице Сивиллы Трелони молочный коктейль мадам Помфри готов превратиться в мороженое…

Наконец они собираются по домам. Северус, коротко попрощавшись, первым ныряет из паба в промозглые сумерки и дожидается Гермиону за углом. Мимо него под руку проходят Спраут с мадам Хуч, обе изрядно навеселе, потом Макгонагалл с Помфри и Трелони, которую поддерживает Слизнорт. Вот наконец и Гермиона. Сбегает с крылечка прямо к Северусу в объятия, не выпуская клетку с совой из рук, и они целуются, пока огонек Люмоса и озабоченное «Должно быть, я забыла перчатки у Розмерты» не заставляют их оторваться друг от друга.

Последнее, что Северус успевает заметить перед аппарацией, — квадратные от изумления глаза Минервы Макгонагалл.

* * *

Нутро домика на краю Запретного Леса в густом сумраке, лишь слегка разбавленном зеленоватым мерцанием светлячка, кажется не то пещерой с сокровищами, не то пастью чудовища. Но стоит Северусу одним коротким заклинанием вырастить языки пламени в камине, как дом обретает привычные очертания. Привычные и уютные — сегодня Северус чувствует это с особенной остротой.

Он прячет метлы в чулан и ставит клетку с совой на колченогую тумбочку у окна гостиной. Вот и пригодилась родительская мебель — а то Гермиона все порывалась ее выкинуть. Сова таращится на Северуса оранжевыми глазами, повернув ушастую голову под немыслимым для человека углом.

Гермиона, переодевшись, разбирает покупки. Огромный пакет с совиным кормом от Илопса. Брошюра «Руководство по содержанию сов в домашних условиях» — куда же без нее. Четыре бутылки фирменного сливочного пива мадам Розмерты. Перевязанная атласной лентой коробка миндального печенья. Целая гора продуктов из маггловского супермаркета. Северус молча раскладывает их по местам: часть в шкафчик над плитой, часть в отделение буфета, на которое наложены морозящие чары.

Последней на обеденный стол ложится не то книга, не то блокнот в твердой, обтянутой кожей обложке с застежкой.

— А это что?

— Ничего особенного, просто планировщик, — Гермиона отвечает небрежным тоном, но по лукаво-загадочному выражению ее лица Северус догадывается, что именно эта штука весь вечер занимала мысли девочки.

— И что же ты собираешься в нем планировать?

Гермиона разворачивает тетрадь, которая назидательно замечает: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня», находит свое любимое перо и диктует:

— План социальной реформы магической Британии. Раздел первый — цели и задачи. Раздел второй — анализ текущего положения дел. Раздел третий — потенциальные союзники. Раздел четвертый — противники и меры их нейтрализации…

— Ого! Мисс Грейнджер играет по-крупному… — Северус обходит стол и облокачивается на спинку Гермиониного стула. — И какова же цель ее реформ?

— Социальная справедливость! Я хочу устроить наше общество так, чтобы каждый занял в нем подобающее место. Все-все. Домовые эльфы, сквибы, кентавры, оборотни… Чтобы каждый с рождения пользовался всем правами гражданина, — Гермиона берет руку Северуса, прижимает его ладонь к своей щеке и спрашивает с шутливым кокетством: — Вы не против, сэр?

— Он точно так же говорил, — в отличие от девушки, Северус серьезен.

— Кто?

— Темный Лорд.

— Шутишь?! — Гермиона выворачивает голову, чтобы заглянуть в склонившееся над ней лицо. Совсем как сова, даже глаза округлились.

— Нет. Ты дословно повторила лозунги времен его первого возвышения. Чистокровным волшебникам подобает место во главе магического мира, они рождены, чтобы править. Право всех прочих — подчиняться и процветать под мудрым руководством достойнейших… Так какой титул ты собираешься принять? Темная Леди — это плагиат. Может быть, Железная Леди, а?

— Ну знаешь! — Гермиона с возмущением захлопывает свой планировщик, и перо жалобно трепыхается, зажатое между страниц.

* * *

Вечер они заканчивают в спальне, в кровати под серым одеялом. О планах Гермиониных реформ больше ни слова, но список сюрпризов на сегодня еще не исчерпан.

— Хочу попробовать кое-что новенькое, — заявляет она, и удивленный Северус послушно позволяет перевернуть себя на спину. Да что это нынче с девочкой творится?

Гермиона усаживается сверху на его бедра и долго-долго елозит, пытаясь поймать ритм. Горечь воспоминаний о собственной молодости и сарказм все еще не остыли в Северусе, и он лежит неподвижно, заложив руки за голову. Эти новшества не в его вкусе. Он просто смотрит на прикушенную губу девушки, на то, как колышется ее грудь. Вот, значит, о чем вы мечтаете, мисс Грейнджер. Ни много ни мало — перевернуть вверх тормашками магическую Британию. На такое даже светлой памяти профессор Дамблдор не замахивался...

Наконец Гермиона сдается и жалобно просит:

— Ну же, сэр, помогите мне!

— А что мне за это будет?

— Спросите лучше, чего вам за это не будет, — слабые на вид пальчики больно щиплют кожу на его животе.

Северус усмехается в ответ, но не шевелится. И лишь когда растерянная гримаска на лице Гермионы грозит перейти в обиду, он говорит:

— Слезай.

Стоит Северусу оказаться сверху, как он быстро и уверенно заканчивает начатое. Ни к чему ему все эти ухищрения. Только и надо, что вдохнуть запах Гермиониных волос и ощутить ее под собой всю, целиком.

Накрыть ее тело своим.

Закрыть собой девочку от всех опасностей этого мира…

После они лежат в объятиях друг друга, пока мужчина не проваливается в сон. Женщина берет с прикроватной тумбочки его волшебную палочку, делает несколько пассов и кладет обратно.

— Мощная, независимая, но не строптивая, — шепотом говорит она себе. — Не как у Беллатрисы Лестрейндж.

Женщина заботливо подтыкает мужчине одеяло, кутается в свой домашний халат и выходит из спальни, прикрыв за собой дверь.

В большой комнате она устраивает себе гнездышко у камина. Сдвигает два кресла — на одном сидеть, на другое положить ноги. Ставит на табурет под рукой открытую бутылку сливочного пива и блюдечко с миндальным печеньем. «План — ничто, планирование — все», — важно изрекает тетрадь в кожаной обложке.

— Я не Волдеморт, — тихо, но твердо говорит женщина. — Я никому не причиню зла.

Обмакивает перо в чернильницу, и в пляшущих отсветах камина на бумагу страница за страницей ложатся ровные строки.