Уроки вязания (джен)

Они встали плечом к плечу, впятером, и одновременно подняли палочки.

Одри, стоявшая справа, ближе к окну, негромко скомандовала:

— На счёт три. Один, два, три...

Пять лучей одновременно вырвались из центра гостиной, пересекли поперечный солнечный сноп, в котором плавали любопытные пыльные пушистики, и уткнулись в стену, в нижний край рамы из деревянного бруса, занимавшей собой весь периметр, от пола до потолка и от окна до входной двери.

Тут же по всей длине бруса через равные промежутки чуть больше дюйма стали привязываться тонкие белые нити, убегающие струнами к верхней балке и заплетающиеся косичками внизу нижней.

Одри с Флер синхронно подняли свои палочки чуть выше, заставляя нити прочно фиксироваться на верхней балке, тогда как Гермиона с Анджелиной руководили нижней частью конструкции. Гарри следил за равномерностью промежутков, волнообразными движениями распределяя нити поочередно то ближе, то дальше от рамы.

Одри удовлетворённо кивнула и, пока остальные заканчивали заплетать основу, левитировала к стене огромный тюк. Заклинанием ножниц разрезала край, позволив выскочить на волю множеству мотков пряжи, которые тут же принялись раскладываться прямо на полу вдоль рабочей стены.

Одри долго подбирала оттенки. Определённо, эта солнечная рыжая гамма должна была подойти лучше всего.

* * *

С Перси они познакомились двадцать лет назад, через год после победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть. Её магазинчик «Волшебный клубочек» только встал на ноги после разрушений. Выплата Министерства лавкам, пострадавшим от Пожирателей, была смехотворно мала, денег едва хватило на новую витрину взамен рассыпавшейся тысячью осколков в тот вечер, когда разнузданная толпа в чёрных масках развлекалась в Косом переулке. Магазинчик пришлось закрыть; да и желающих покупать весёлую пряжу и самовяжущие спицы в тот суровый год было крайне мало, поэтому к маю девяносто восьмого, когда режим Тёмного Лорда был окончательно свергнут, Одри едва сводила концы с концами, потратив все свои сбережения.

Отец умер от скоротечной лихорадки за год до возрождения Того-Кого-Нельзя-Называть, а матери своей Одри не помнила — та подкинула новорождённую дочь свекрови и умчалась в Африку с темнокожим магом, похожим на ифрита, как говорила бабушка.

Бабушка и вырастила Одри. Она же научила её вязать, различать пряжу, любить её, чувствовать; знать, какая подойдёт лучше для того или иного изделия. Бабушка поделилась своим секретом зачаровывания спиц, а уж мастерицы, которые разбирались в таких вещах, знали, что послушнее и умнее спиц не сыщешь. Со временем отцу удалось оформить часть квартиры как помещение, пригодное для торговли, и они открыли свою лавку рукоделия.

Одри, приезжая из Хогвартса на каникулы, помогала бабушке с пряжей, а отцу с бухгалтерией — выяснилось, что Одри неплохо даются точные науки — так что после окончания Хогвартса для неё даже не стояло проблемы выбора, куда пойти дальше учиться. Она хотела продолжать семейное дело, с удовольствием подхватила бразды правления из стареньких рук бабушки, которая уже плохо видела и не так ловко вышивала свои знаменитые гобелены, уходящие с полки готового товара как по волшебству.

Собственно, они и были волшебными, бабушкины работы. Будь то простой свитер, пасторальная картинка к празднику или ажурная тонкая салфетка с причудливыми узорами.

После смерти бабушки поток покупателей, к радости Одри, не иссяк, так как сама Одри к тому времени переняла множество секретов и могла по праву гордиться своими изделиями.

А потом были болезнь отца, похороны, Вторая магическая, разрушенная лавка, голодные вечера и постоянный страх, что ветер так и будет по-хозяйски гулять в пустой квартире и весна никогда не наступит.

Но нет. Пришёл май, пришли радостные новости, что Гарри Поттер победил самого злого волшебника столетия, что можно больше не бояться и наконец зажить спокойно и счастливо.

Одри с энтузиазмом занялась восстановлением магазинчика и связями со старыми поставщиками, стараясь выкрутиться без кредита. Мысль о том, что придётся идти в Гринготтс к жукам-гоблинам, пугала Одри.

Однажды в торговом зале, когда Одри показывала одной покупательнице, начинающей мастерице, как правильно набирать петли, она заметила, как две других волшебницы с интересом присматриваются и прислушиваются.

Так родилась идея, неожиданно имевшая грандиозный успех: устраивать по вечерам мастер-классы для желающих. Ведуньи, уставшие после тревожных месяцев войны, с удовольствием записывались на эти посиделки, приводили своих знакомых, и вскоре дела Одри пошли в гору. Она открыла ещё один отдел, расширив торговую площадь; правда, для этого пришлось убавить жилую часть квартиры. Но Одри жила одна, места ей хватало.

Иногда она думала о том, что как-то не успела уделить внимания своей личной жизни, возраст подбирался к тридцатилетнему рубежу, а она даже и не целовалась толком никогда в своей жизни. Те глупые неумелые поцелуи с однокурсником-когтевранцем, конечно же, не считались, да и роман их развеялся ветром сразу после окончания школы.

И вот осенью, через год после победы во Второй магической, в магазинчик Одри зашёл Перси.

Сентябрьское солнце билось в витрины совершенно по-летнему, заставляя ошалевших мух поверить, что слякоть и сырость откладываются на неопределённое время. Одри подняла голову на звук мелодичного колокольчика над дверью и невольно залюбовалась рыжей шевелюрой молодого человека, замершего в нерешительности на пороге. Солнце тут же принялось перебирать его кудри, а Одри пришло на ум сравнение с молодым клёном, принявшим человеческий облик. Клёны росли совсем неподалёку от лавки, Одри только сегодня утром насобирала целый букет ярких резных листьев, который поставила у себя в спальне.

Она ободряюще улыбнулась покупателю.

— Добрый день. «Волшебный Клубочек» рад приветствовать вас. Что желаете?

— Добрый день, — поздоровался молодой человек, обнаружив совсем юный голос, и Одри, приглядевшись, поняла, что он гораздо младше, чем ей сначала показалось. Почему-то этот факт её слегка расстроил.

— Пряжу, спицы? Может, вам подобрать схему узора? — Одри решила помочь несмелому молодому человеку.

— Нет. Да. Пожалуй. Понимаете, я услышал на работе, в лифте, случайно, что у вас есть курсы. В общем… Неважно…

Уши молодого человека покраснели, и теперь игривые солнечные лучи подсвечивали их изнутри малиновыми фонариками.

— Вы хотите научиться вязать?

— Не совсем. Я хотел бы связать своей матушке на день рождения свитер.

— В самом деле? Это очень похвально!

— В этом году у неё юбилей. Пятьдесят лет. Но дело не в этом. В общем, мне это очень нужно.

Молодой человек ужасно стеснялся, при этом держался сдержанно, изо всех сил стараясь не выглядеть смешным.

Это выглядело… мило. И трогательно.

Одри уверила, что времени — а день рождения матери молодого человека приходился на самый конец октября — вполне достаточно, чтобы обучиться простым узорам и приёмам. Она предложила Перси — так представился молодой человек — приходить завтра к пяти вечера.

К началу октября Одри поняла, что успехи Перси её огорчают. Нет, он оказался послушным учеником, пытался конспектировать её объяснения, всегда выполнял домашнее задание — связать вручную квадратик три на три дюйма определённым узором по схеме; не стягивал изделие, чем грешили обычно начинающие рукодельницы.

Огорчало Одри то, что вскоре их уроки прекратятся и они больше не увидятся.

Поэтому, когда Перси, ужасно смущаясь, пригласил её в кафе после занятия, Одри обрадовалась.

Ну и что с того, что Перси был младше на несколько лет? Он был серьёзным не по годам, в нём совсем не проскакивал озорной мальчишка, способный на безрассудство. Он был по-взрослому правильным и строгим в суждениях, но его видимая суровость почему-то казалась Одри лишь прикрытием. Одри нравилось слушать Перси, а Перси, кажется, был безумно рад, что у него есть настоящий слушатель.

— Почему именно свитер, Перси? — как-то спросила Одри, когда они вновь сидели в кафе, некогда принадлежащем Фортескью.

Перси помолчал, а потом взял ладони Одри в свои. Та дёрнулась, но рук не убрала. Этот жест доверия сблизил их ещё больше. Она почувствовала вдруг волнение, которое не испытывала очень давно.

— Я обидел матушку, — сказал Перси. — У нас в семье есть традиция. Каждый год она вяжет всем нам на Рождество свитера. Всегда, сколько себя помню.

— Всем?

Одри знала, что у Перси большая семья, да и по школе смутно помнила Билла Уизли, красавца-гриффиндорца, учившегося с ней на одном курсе, но близко с семьёй Уизли не была знакома.

— Да. Папе, Джинни — это моя младшая сестра — и всем нам, братьям. Даже Фреду.

— Прости… Да, я припоминаю. Что-то слышала тогда. Близнецы, открывшие «Всевозможные Волшебные Вредилки», — твои братья?

— Да. Джордж и Фред. Мама связала свитер Фреду и в прошлом году, хотя… Фреда больше нет. Подарок открыл папа. В этом году, наверное, откроет Билл.

Перси ушёл в свои мысли, а Одри тактично замолчала. Она слегка погладила Перси большим пальцем руки по тыльной стороне ладони. Перси вздрогнул.

— Перед самой Второй магической я разругался с семьёй, — жёстко сказал Перси и нахмурился. — Я не поверил в возрождение Волдеморта, обозвал Дамблдора выдумщиком, а отца глупцом. Я ушёл из семьи, жил в квартирке здесь, неподалёку от Косого переулка. На Рождество моя матушка пришла ко мне в квартиру. Она стучала, звала меня, а я не открыл. Мне было стыдно и… В общем, я упрямый осёл, я знаю. Матушка оставила под дверью подарок — неизменный свитер, а я отослал его обратно в Нору, не открывая. Потом мы помирились; я знаю, они простили меня, но я себя — нет.

— Перси, милый, — Одри старалась подобрать слова. — Не вини себя. К сожалению, мы обижаем больнее самых родных людей. С чужими мы сдержанны, а с родными бываем такими чудовищами. Твои братья и родители, сестра любят тебя. И это так замечательно, что у тебя такая большая семья.

— Я всегда переживал, что нас слишком много, — вздохнул Перси и потупился.

— Быть бедным совсем не стыдно! — горячо воскликнула Одри. — А вот одному быть — плохо.

— Прости, я не подумал. Только ты теперь не одна. У тебя есть я. То есть, я не в этом смысле. Я хотел сказать, что ты настоящий друг, я давно не рассказывал никому ничего такого личного. Если хочешь, давай дружить. Ну, то есть я бы предложил тебе встречаться, если ты не против, но ты будешь против. В общем… Ох…

— Почему я буду против? — слабо прошептала Одри, во все глаза глядя на в конец засмущавшегося Перси.

— Так ты согласна? — он так поспешно поднял голову, что они чуть не столкнулись лбами.

Одри, слегка наклонившаяся до этого вперёд, увидела прямо перед собой по-мальчишески доверчивые глаза, в которых сейчас читались радость и… Счастье?

Они сами не поняли, как это случилось, но в тот вечер Перси оказался в крошечной жилой части квартиры Одри. Узкая кровать явно не была рассчитана на двоих, поэтому заснули они прямо на полу, возле тумбочки со стоящими белыми хризантемами — Перси наколдовал их в порыве вдохновения прямо в кафе — и тусклого трюмо, в котором изгибались в ночном полумраке две тени, закутанные сначала простынями, а потом соединившиеся одним волшебным клубочком клетка к клетке, дыхание к дыханию.

Потом Одри призналась, что это у неё первый раз, а Перси порадовался, что в комнате всё ещё темно и не видно его вспыхнувших ушей, когда он прижал Одри к себе и ответил, что ужасно боялся выглядеть неумелым, потому что и у него это впервые.

Свитер у Перси вышел превосходный. Одри наотрез отказалась присутствовать на юбилее Молли, но с удовольствием приняла его предложение отпраздновать Рождество в кругу его семьи, на котором Перси официально представил её как свою будущую жену.