Извращенный... отшельница (гет)

Тяжелая трудовая неделя подошла к концу. Тсунаде все жутко осточертело. Хотелось расслабиться и немного выпить. Но, как нарочно, Ино и Сакура пристали к ней как две голодные пиявки с просьбой «рассказать интересную историю из жизни саннина».

— Что ж, — сказала Тсунаде, — пошли ко мне. Устроим девичник и немного посекретничаем.

К компании, конечно, присоединилась и Шитсуне, и все четверо отправились к Тсунаде. Вооружившись едой и напитками, компания расположилась в маленьком садике. Только они устроились поудобнее и приступили к трапезе, как хозяйка дома, подозрительно прищурившись, вскочила на ноги, выскочила куда-то через заднюю калитку и громыхнула там со всей силы. Дом вместе с садиком и гостями немного потрясло (так два-три балла по шкале Рихтера, ну или в чем там землетрясения у шиноби измеряются). Из-за забора поднялся столб пыли, и гости услышали:

— Ты опять за свое, старый извращенец?!

— Я… я ничего, Тсунаде, стой! Я собираю материал для книги. Про повседневную жизнь и быт Хокаге! Да… честно-честно… Тсунаде-е-е-е, стой, не на-а-а-а-а-до-о-о!

Дальше произошло нечто совсем невообразимое: с неба с грохотом упала огромная, просто невероятных размеров жаба. Грохот от гигантских прыжков и крики хозяйки вдогонку, больше гости ничего не слышали. Если бы здесь сейчас был Наруто, он бы объяснил, что это любимый способ старика-извращенца удирать от бабули Тсунаде.

Сенджу вернулась злая и взъерошенная. С силой захлопнув калитку (та в очередной раз не выдержала и отвалилась), она присела на подушку, налила себе чашечку саке, отхлебнула и, с вызовом подняв глаза на гостей, сказала:

— Хотите интересную историю? — в ее глазах блеснул дьявольский огонек. — Ну так слушайте!

— Тсунаде-сама! Только не говорите, что собираетесь рассказать ту самую! — встревожилась Шитсуне.

— Именно ее я и расскажу, — мстительно кривя губы, подтвердила хозяйка.

— Но вы же поклялись, что никогда и никому…

— А, к черту! Слушайте.

* * *

Случилось это давно, ну не то чтобы очень, если честно. Тогда Тсунаде еще не ушла в странствия из родной деревни. Она, с разрешения старика Третьего, перебирала записи об использовании редких и опасных техник в особом хранилище, выискивая полезные знания по медицине. Неожиданно ей попался на глаза один очень интересный свиток. В нем описывалась техника перемены пола. Причем это было вовсе не хенге, вроде того, которое использовал Наруто для секси-джитсу, а полноценная смена пола, со всеми вытекающими из нее последствиями. Хотя от техники не было по сути никакой пользы для блага медицины, но разве это не интересно в качестве эксперимента? Искушение было велико, и Тсунаде, подумав, что пропажи одного свитка старик не заметит, упаковала его в мини-свиток, служивший ей блокнотом. По всем остальным техникам и полезным записям, которые удалось разыскать, она должна была сдать Третьему отчет, подробно изложив целесообразность и области применения.

Разложив свиток дома на столе, Тсунаде тщательно изучила все рекомендации, печати техники и предупреждения о возможных побочных эффектах. Было несколько особых условий и ингредиентов, но это было не проблемой. Главным и самым трудно выполнимым условием было то, что объект, к которому применяется джитсу, сам должен хотеть изменить свой пол на противоположный. Интересным было и то, что существовала возможность обратной трансформации, но возможна она была только не раньше, чем через месяц после первоначального применения. Еще оба, и подопытный, и практикующий джитсу, должны обладать достаточным количеством чакры и уметь ею хорошо управлять. И еще одно…

Ничего не поделаешь, для такого эксперимента нужен подходящий человек и случай. И еще не известно, сработает это или нет, и вообще, не убьет ли это подопытного. Тсунаде решила изготовить особый настой, указанный в свитке, который требовалось дать меняющему пол человеку перед применением техники. Пусть будет. Все равно его выстаивать почти два месяца.

И вот, когда с тех пор прошла куча времени, а Тсунаде уж и забыла про это запретное джитсу, боги Фортуны, Случая и Закона Подлости сели за карточный стол играть свою игру. А Тсунаде и ее товарищи по команде Джирайя и Орочимару сели со своим бывшим наставником Сарутоби Хирузеном, чтобы хорошенько выпить, вспоминая былые славные деньки. Вот тогда и началась эта удивительная, невероятно сумасшедшая история.

Началось все с обычного разговора «про мужчин и женщин» и споров о том, на чью долю приходится больше трудностей. Не трудно догадаться, что заварили эту кашу Тсунаде и Джирайя. Старик Третий только посмеивался, выпуская дымок из трубки (про себя он искренне надеялся, что его резиденция переживет этот спор), а Орочимару, быстро утомившись духом «старых добрых времен», поспешил откланяться, ибо его ждал очередной невероятно увлекательный эксперимент. Поскольку Хокаге тоже ждали еще дела, он выпроводил двух бывших учеников, а сам начал серьезно размышлять над полученной недавно информацией, касающейся Орочимару.

Поскольку разгоряченные выпивкой и спорами саннины только начали входить во вкус, Джирайей (который навязался проводить Тсунаде) было на ура принято предложение продолжить у нее дома. Откровенно говоря, он еще кое на что надеялся, но для этого, как минимум, надо было напоить Тсунаде и не вырубиться самому. А перепить Тсунаде было, в принципе, невозможно. Но Джирайя никогда не сдавался, особенно когда чего-то очень хотел.

Джирайя с хозяйкой дома сидели на веранде, отчаянно соревнуясь в философии, софистике и прочих умозлоключениях (именно так), с пеной у рта доказывая друг другу очевидное, иногда Тсунаде не выдерживала, пытаясь перейти к грубой физической силе, и каждый раз ее останавливало заявление Джирайи:

— Так, стоп! Сперва еще по одной!

На дворе уже был поздний вечер. На столе — уникальная коллекция пустых бутылок разных форм и размеров. Тсунаде сидела, подперев щеку рукой, заунывно напевая под нос конохскую народную песню о несчастной любви. Джирайя был в глубокой отключке и дрых, сидя за столом.

— Эх ты, долюшка наша женская, эх, мы бабоньки разнесчастные, не воротится милый с миссии, такова судьба, что поделаешь… — напевала Сенджу, чувствуя, что уже тоже засыпает.

Но чего только не взбредет в голову пьяной женщины! Тсунаде, помотав головой, стряхнула с себя нападающий не на шутку сон. Затем, растолкав Джирайю, заявила тому прямо и безапелляционно:

— А вот тебе, дурень, слабо быть женщиной! Ты бы и недели не выдержал, — и пьяненько захохотала.

Проснувшийся и непонимающий, чего от него хотят, Джирайя, страдальчески на нее посмотрел и, неожиданно для самого себя, заявил:

— А вот и не слабо!

— Спорим?

— Дык, хоть сейчас!

И они поспорили. Правда утром никто из них об этом не помнил. Не помнили они, как Тсунаде достала из запертого шкафчика с особыми снадобьями какой-то особенно противного цвета, вкуса и запаха настой и заставила Джирайю его проглотить. Не помнила даже сама Тсунаде, как она, пьяно икая, складывала неслушающимися руками нужные печати, как Джирайя, сложив пальцы в указанном жесте, своим устным согласием привел джитсу в завершение, и как оба они потом отключились.

* * *

Светило ласковое утреннее солнышко, за окном весело пели маленькие суетливые птички. Тсунаде с трудом разлепила глаза. Давненько у нее не было такого похмелья. Не пытаясь даже вспомнить что, где и с кем вчера пила, она сразу направилась к заветному шкафчику с лекарствами и непослушными пальцами выудила оттуда нужный пузырек. Запив снадобье водой, Сенджу в ожидании, когда то начнет действовать, попыталась сфокусироваться на обстановке. За столом лицом к низу спала девушка. Тсунаде была готова поклясться, что видит ее впервые в жизни, хотя, стоило ее приподнять и присмотреться, в ее чертах угадывалось что-то довольно знакомое.

— Эй, проснись! Ты кто такая? — трясла хозяйка незваную гостью.

Девушка с трудом разлепила глаза. Вид у нее был настолько убитый, что Тсунаде даже начала жалеть, что так сильно ее трясла.

— Т-тсун-наде… а я в… в рай-ю?.. — едва ворочая языком уточнила гостья.

— Нет, ты у меня дома, — Тсунаде схватилась за голову и начала вспоминать. В голове все плыло, а мысли разбегались в разные стороны, подобно тараканам. — Так, ладно, спрошу еще раз. Ты кто такая?

— К-как… к… кто… Это же я, Джи-рай-я!

— Что? — Тсунаде тупо уставилась на наглую девицу, которая смела так сейчас над ней нелепо шутить.

— Да я это! Ты что, не узнаешь меня? — удивилась та, обретая вполне связную речь.

Тсунаде попыталась сосредоточиться на чакре сидящей перед ней девушки. Так и есть, это Джирайя, правда ощущались некоторые странные изменения (которым она не придала значения в честь похмелья), но как она могла не узнать?

— Ах, ты под хенге, старый шут! — хмыкнула Сенджу и сложила нужный жест. — Развейся!

Ничего не произошло. Девушка перед ней как сидела, так и сидит, изумленно хлопая глазами с длинными густыми ресницами.

— Дык, я это… нет вроде…

Наступило неловкое молчание. Господа саннины приземлились друг напротив друга, пытаясь собрать в кучку свой похмельный мозг и выдать хоть какую-то идею. Единственное, что пришло им в голову: надо вспомнить, что вчера было.

Спустя два часа, выпив все антипохмельное средство, что имелось у Тсунаде, эти двое хоть и смутно, но все же припомнили, что вчера использовали какое-то необычное джитсу. И тут Тсунаде осенило:

— Погоди, кажется у меня был свиток.

Порывшись в разных местах и ничего не обнаружив, Сенджу серьезно призадумалась. Чудодейственное средство от похмелья, которое они с Джирайей только что прикончили, неплохо помогало от головы, но совершенно не спасало от дикой жажды. Тсунаде открыла холодильник, памятуя об оставленной накануне бутылке минеральной воды, и зависла, непонимающе глядя внутрь. Свиток лежал в холодильнике. Как и почему он там оказался? Тсунаде решила, что лучше об этом не думать.

Взяв свиток в одну руку, а бутыль минералки в другую, Тсунаде вернулась к Джирайе. Вид у него, а вернее, у нее, был весьма страдальческим.

— Нашла, — Тсунаде радостно помахала свитком. — Но сперва минералочки.

После холодной минералки сразу стало гораздо легче. И все, что копилось в организме, тут же запросилось наружу.

— Ой, ой! Извини, а где тут уборная? — прыгала Джирайя (а это имя неплохо звучит в качестве женского) с ножки на ножку.

Тсунаде молча указала пальцем на дверь. Она развернула свиток, пытаясь вспомнить, на каком языке это написано. За дверью уборной раздались возня и грохот. «Да что он, то есть она, там делает?» — подумала Сенджу и решила на всякий случай заглянуть. Ее взору предстала весьма нелепая картина: стоящая к ней задом девушка пытается попасть в унитаз, ругая при этом того, кто его придумал и почему он такой неудобный.

— В следующий раз просто опусти сиденье и сядь, — сказала Тсунаде ей на выходе.

— Может я и выгляжу как женщина, но я все еще мужчина, — пожал (или пожала) плечами Джирайя.

— Ладно, нам надо разобраться с этим недоразумением.

Санины вновь уселись за стол и начали внимательно разглядывать свиток. Свиток, который не пойми сколько лет валялся в архиве, и которому давно не уделяли столько внимания, кажется, этому был только рад.

— М-да-а, — протянул Джирайя, — черт, Тсунаде, да с тобой пить опасно! Это мне получается теперь месяц бабой ходить. Вот удружила так удружила! Ладно, не боись, за месяц ничего не случится.

— Ты так думаешь?

— А что может случиться за месяц?

«Узнаешь, — ехидно подумала Тсунаде. — А что, это даже интересно».

— Нам придется держать это все в тайне.

— Разумеется.

— Да уж, старик Третий тебя за это по головке не погладит.

— Впрочем как и тебя, — сверкнула глазами Тсунаде.

— Я на это время отправлюсь в путешествие, так что никто не узнает.

— Ни в коем случае! Этот месяц ты будешь под строгим медицинским присмотром. Не забыл, какие там описаны побочные эффекты?

— Да брось ты, я здоров, как бык! Сейчас замаскирую себя в свой прежний вид с помощью хенге и все будет отлично, — с этими словами Джи, назовем ее так, сложила пальцы нужным образом и… упала в обморок.

Тсунаде уложила ее поудобнее и провела поверхностный осмотр. Изменения чакры, которые она обнаружила до этого (когда пыталась понять что это Джирайя) стали еще более заметными. Чакра циркулировала неравномерно и вообще имела странный оттенок, не характерный для ее товарища по команде. А уж все изменения чакры своих сокомандников Сенджу знала наперечет. Она, не долго думая, провела стандартную медицинскую процедуру по восстановлению циркуляции чакры. Кажется, это помогло. Джирайя пришла в себя, с удивлением обнаружив, что она на полу.

— Вот что, красавица, — сказала Тсунаде, — придется тебе на время забыть о применении каких-либо джитсу. И побыть просто женщиной, — странно улыбаясь, добавила она.

* * *

Джи стояла перед зеркалом в комнате у Тсунаде и внимательно себя разглядывала. Высокая, стройная, спортивного телосложения, но при том не лишенная приличного размера груди. Длинные мягкие волосы (не то что у него были раньше) изумительного серебристого оттенка. Глаза… Глаза остались те же: задорные и веселые, с легким похотливым огоньком. На милом женском личике они смотрелись еще более игриво. Нос, в отличие от прежнего, был тонким и очень аккуратным, а главное, никаких родинок и бородавок сбоку. Теперь губы. Нежные, ярко розовые, ну сказка!

— А я хорошенькая! — дивился Джирайя. — Просто конфетка! — она кокетливо подмигнула своему отражению.

— Вот, переоденься, — сказала Тсунаде, доставая из шкафа подходящую одежду. — И еще. Придется тебе пока пожить у меня. Будем говорить всем, что ты моя давняя знакомая или родственница, приехавшая по обмену медицинскими знаниями на месяц.

— Но ведь это не так сложно проверить, — заметила Джи.

— Знаю, но это только если кому-то придет в голову это проверять.

— Эх, — гостья лукаво обвела взглядом комнату, — мои мечты пожить с тобой сбываются.

— И не мечтай, — засмеялась Тсунаде, — тем более, ты сейчас женщина.

— Ну, нет в мире абсолютного счастья, — развела та руками.

Одежда, выданная Тсунаде, подошла идеально. Вот только на все разумные уговоры не надевать пока туфли на каблуках, Джи не обратила никакого внимания. В бытность мужчиной ей очень нравились девушки на шпильках. Но смотреть на девушек на шпильках и самому быть девушкой на них — вовсе не одно и то же. Она поняла это, сделав пару шагов и как следует навернувшись. Держаться чакрой Тсунаде тоже запретила, так что легкий путь нашу новоиспеченную красотку вовсе не ожидал. Однако природное упрямство и принцип «я никогда не сдаюсь» взяли свое. После усердных трехчасовых тренировок Джи практически освоила хождение на каблуках и даже почти уверенно держалась.

— А у тебя неплохо получается ходить на каблуках, — заметила Тсунаде.

— Ха! Да после тренировок со стариком Фукасаку мне уже ничего не страшно!

Следующим на очереди был макияж. Хоть Тсунаде и твердила, что при ее внешности и возрасте это вовсе ни к чему, Джи ужасно хотелось попробовать «все эти штучки». С губной помадой и тенями для век они кое-как управились, но дальше их ждали тушь для ресниц, румяна и прочие мелочи.

— Да, и я хочу маникюр как у тебя! — заявила Джи, косясь на ногти «подружки». — Да, и педикюр тоже!

— Может, угомонишься уже? — Тсунаде начинала понемногу выходить из себя.

— Не-а, раз мне надо быть женщиной, надо чтобы все было правдоподобно.

Тсунаде издала протяжный стон.

— Ладно, давай сюда руку.

Джи была твердо уверена в одном: пока она женщина, надо брать от жизни все, чтобы получить тот уникальный бесценный опыт, который поможет сделать ее книги еще более популярными. Еще бы, ведь не каждому мужчине (а они и были основными читателями) выпадает такая уникальная возможность побыть в женской шкуре. Кого-то подобная ситуация могла не просто выбить из колеи, а довести до полного отчаяния и даже самоубийства, но только не Джирайю. Возможно, наш бравый саннин и стал таким непобедимым потому, что никогда и нигде не терялся. А так же был не чужд весьма смелых экспериментов.

За всей этой суетой (включая утренний отходняк от похмелья) наши новоиспеченные «подружки» и не заметили, как наступил вечер. Тсунаде занялась обустройством спального места для гостьи, а та отправилась в душ. Неторопливо сняв с себя одежду, она юркнула под струи воды, предаваясь новым ощущениям от купания в другом качестве. Намыливая грудь, Джи думала о том, как это восхитительно. Восхитительно мягко и нежно.

* * *

На следующее утро Джирайя встала в удивительно прекрасном настроении. Тсунаде сидела за столом и заполняла какие-то бумаги.

— Тсунаде. Тсу-у-на-аде-е, — позвала Джи задорным голоском.

— Чего тебе? Я работаю.

— А скажи мне, Тсуна-а-де-е, а что обычно делают девушки, когда они в хорошем настроении и когда им нечего делать?

Тсунаде криво усмехнулась и хотела было соврать, что занимаются уборкой и готовят обед, но почему-то выдала:

— Они обычно ходят по магазинам.

Джи достала блокнотик и записала.

— Ясненько.

— Что, решил жизненные наблюдения записывать? — едко осведомилась Тсунаде.

— Ну раз уж так все обернулось, надо извлечь из этого максимум пользы.

— Зная тебя, мне этот максимум представлять даже не хочется.

— Ну и не представляй, — дернула плечиком Джи и направилась к выходу.

— Ты куда это? — забеспокоилась вдруг Тсунаде.

— По магазинам.

— Погоди! — Тсунаде собралась с мыслями. — Давай так: я закончу с бумагами и мы вместе идем по магазинам.

— Ты просто душка! Ты знаешь?

— Тебя одного отпускать себе дороже выйдет, — буркнула целительница.

Поход по магазинам Джи понравился, как никогда. Кто бы мог подумать, что такая повседневная вещь может вызывать столько эмоций? Хотелось все попробовать, померить, а главное, продавцы были необыкновенно обходительны и предлагали скидки «за красивые глаза».

— Так, только без особого энтузиазма, — сказала Тсунаде. — У меня зарплата не резиновая.

Джи, конечно же, все «поняла» и радостно носилась по магазину одежды, меряя всевозможные кофточки, платьица, юбочки и даже кимоно. Все бы еще ничего, но перед глазами нашей героини внезапно возник отдел нижнего белья…

Что тут началось… Тсунаде до сих пор с ужасом вспоминает, как Джи, прыгая на задних лапках, словно зайчик, высунув от счастья язык, алчно хватала, тискала и тут же примеряла к себе всевозможные трусики, бюстгальтеры и не только. На самом видном месте было выставлено особое эротическое белье, которое, между прочим, стоило весьма немалых денег.

— Хочу! — уверенно заявила Джи, указывая пальчиком на невообразимого вида корсет с рюшечками, завязочками и чулочками, со стрингами в комплекте, глядя на цену которого Тсунаде стала белее самого белого мела, когда-либо виденного в классной комнате нынешнего Ируки-сенсея.

— Через мой труп! — отрезала Тсунаде и волоком потащила «подругу» к выходу из магазина.

Дальше они зашли на рынок за овощами, где Джи успешно дебютировала перед местными продавцами, построив направо-налево глазки, за что, в итоге, они получили огромные скидки и еще связку бананов совершенно бесплатно.

«Черт, — думала Тсунаде, — он без малого пару дней женщина, а уже использует женские чары лучше меня…»

После рынка наши героини успешно застряли в кондитерской лавке.

— Какой милый тортик! — восхищалась Джи. — Ой, а какие печеньки сердечком. Ой-ой, а вон те пирожные с клубничным кремом! Хочу все попробовать!

— А одно место не слипнется? — прищурилась Тсунаде, побив свой рекорд ядовитости во взгляде.

— А что такого? Тебе жалко? — прелестно надула губки Джи.

— Да мне-то не жалко. Только имей ввиду, — Тсунаде как-то по-особому нехорошо посмотрела на нее в упор, — тебе теперь ведь фигуру беречь надо. Слыхал о таком? А то растолстеешь, как колобок, потом и диета не поможет.

— Что, серьезно?

— Тем более, что на миссии ты сейчас ходить не будешь, да и вообще не сможешь никакие джитсу применять, а значит и расход калорий будет минимальным. Смекаешь?

— Быть женщиной не просто, — вздохнула Джи, задумчиво глядя на пирожные с клубничным кремом. — Но я постараюсь, — радостно добавила она. — Мне пять штук пожалуйста!

* * *

Наши героини уже возвращались домой в распрекрасном настроении. По крайней мере, в таковом возвращалась Джи. Свежие пирожные с клубничным кремом весьма удачно и вкусно завершали поход за покупками. Солнышко приятно грело, на небе было ни облачка. Что могло испортить такой день?

— Добрый день, милые дамы, — раздалось у них за спиной. От этого спокойного и вежливого голоса у обеих сразу же пробежали по спине мурашки, особенно у Тсунаде.

— Добрый день, учитель, — слегка поклонилась Тсунаде. Джи сделала улыбку до ушей, надеясь, что это будет смотреться убедительнее.

— Это ваша родственница? — хитро щурясь, спросил Хирузен.

— Да, — ответила Тсунаде, лихорадочно соображая, какие вопросы он может еще задать.

— Из какой вы, говорите, деревни?

Тсунаде заскрежетала зубами.

— Из очень дальней, — улыбалась как ни в чем не бывало Джи.

— Очень интересно, очень, — попыхивал трубкой старик, глядя на Джирайю так, как будто взглядом снимал с нее и то, что на ней надето, и то, что на ней надето быть могло. Тсунаде оценила это как шанс, что старик Третий, заглядевшись на прелести Джи, забудет получше до нее докопаться.

— А позвольте узнать ваше имя?

— Джи… Джи, — выкрутилась «родственница», не забыв на всякий случай мило похлопать глазками.

— Нам уже пора, — заторопилась Тсунаде, таща под локоть Джи.

— Рад был познакомиться, родственница.

Может быть это у Тсунаде разыгралось воображение, но в последнем слове учителя ей послышалась явная издевка.

«Он догадался, — мелькнуло в голове. — Или показалось? — Тсунаде постаралась тут же отогнать от себя подобные мысли. — Да уж, с „родственницей“ хлопот не оберешься».