Извращенный... отшельница (гет)

Тяжелая трудовая неделя подошла к концу. Тсунаде все жутко осточертело. Хотелось расслабиться и немного выпить. Но, как нарочно, Ино и Сакура пристали к ней как две голодные пиявки с просьбой «рассказать интересную историю из жизни саннина».

— Что ж, — сказала Тсунаде, — пошли ко мне. Устроим девичник и немного посекретничаем.

К компании, конечно, присоединилась и Шитсуне, и все четверо отправились к Тсунаде. Вооружившись едой и напитками, компания расположилась в маленьком садике. Только они устроились поудобнее и приступили к трапезе, как хозяйка дома, подозрительно прищурившись, вскочила на ноги, выскочила куда-то через заднюю калитку и громыхнула там со всей силы. Дом вместе с садиком и гостями немного потрясло (так два-три балла по шкале Рихтера, ну или в чем там землетрясения у шиноби измеряются). Из-за забора поднялся столб пыли, и гости услышали:

— Ты опять за свое, старый извращенец?!

— Я… я ничего, Тсунаде, стой! Я собираю материал для книги. Про повседневную жизнь и быт Хокаге! Да… честно-честно… Тсунаде-е-е-е, стой, не на-а-а-а-а-до-о-о!

Дальше произошло нечто совсем невообразимое: с неба с грохотом упала огромная, просто невероятных размеров жаба. Грохот от гигантских прыжков и крики хозяйки вдогонку, больше гости ничего не слышали. Если бы здесь сейчас был Наруто, он бы объяснил, что это любимый способ старика-извращенца удирать от бабули Тсунаде.

Сенджу вернулась злая и взъерошенная. С силой захлопнув калитку (та в очередной раз не выдержала и отвалилась), она присела на подушку, налила себе чашечку саке, отхлебнула и, с вызовом подняв глаза на гостей, сказала:

— Хотите интересную историю? — в ее глазах блеснул дьявольский огонек. — Ну так слушайте!

— Тсунаде-сама! Только не говорите, что собираетесь рассказать ту самую! — встревожилась Шитсуне.

— Именно ее я и расскажу, — мстительно кривя губы, подтвердила хозяйка.

— Но вы же поклялись, что никогда и никому…

— А, к черту! Слушайте.

* * *

Случилось это давно, ну не то чтобы очень, если честно. Тогда Тсунаде еще не ушла в странствия из родной деревни. Она, с разрешения старика Третьего, перебирала записи об использовании редких и опасных техник в особом хранилище, выискивая полезные знания по медицине. Неожиданно ей попался на глаза один очень интересный свиток. В нем описывалась техника перемены пола. Причем это было вовсе не хенге, вроде того, которое использовал Наруто для секси-джитсу, а полноценная смена пола, со всеми вытекающими из нее последствиями. Хотя от техники не было по сути никакой пользы для блага медицины, но разве это не интересно в качестве эксперимента? Искушение было велико, и Тсунаде, подумав, что пропажи одного свитка старик не заметит, упаковала его в мини-свиток, служивший ей блокнотом. По всем остальным техникам и полезным записям, которые удалось разыскать, она должна была сдать Третьему отчет, подробно изложив целесообразность и области применения.

Разложив свиток дома на столе, Тсунаде тщательно изучила все рекомендации, печати техники и предупреждения о возможных побочных эффектах. Было несколько особых условий и ингредиентов, но это было не проблемой. Главным и самым трудно выполнимым условием было то, что объект, к которому применяется джитсу, сам должен хотеть изменить свой пол на противоположный. Интересным было и то, что существовала возможность обратной трансформации, но возможна она была только не раньше, чем через месяц после первоначального применения. Еще оба, и подопытный, и практикующий джитсу, должны обладать достаточным количеством чакры и уметь ею хорошо управлять. И еще одно…

Ничего не поделаешь, для такого эксперимента нужен подходящий человек и случай. И еще не известно, сработает это или нет, и вообще, не убьет ли это подопытного. Тсунаде решила изготовить особый настой, указанный в свитке, который требовалось дать меняющему пол человеку перед применением техники. Пусть будет. Все равно его выстаивать почти два месяца.

И вот, когда с тех пор прошла куча времени, а Тсунаде уж и забыла про это запретное джитсу, боги Фортуны, Случая и Закона Подлости сели за карточный стол играть свою игру. А Тсунаде и ее товарищи по команде Джирайя и Орочимару сели со своим бывшим наставником Сарутоби Хирузеном, чтобы хорошенько выпить, вспоминая былые славные деньки. Вот тогда и началась эта удивительная, невероятно сумасшедшая история.

Началось все с обычного разговора «про мужчин и женщин» и споров о том, на чью долю приходится больше трудностей. Не трудно догадаться, что заварили эту кашу Тсунаде и Джирайя. Старик Третий только посмеивался, выпуская дымок из трубки (про себя он искренне надеялся, что его резиденция переживет этот спор), а Орочимару, быстро утомившись духом «старых добрых времен», поспешил откланяться, ибо его ждал очередной невероятно увлекательный эксперимент. Поскольку Хокаге тоже ждали еще дела, он выпроводил двух бывших учеников, а сам начал серьезно размышлять над полученной недавно информацией, касающейся Орочимару.

Поскольку разгоряченные выпивкой и спорами саннины только начали входить во вкус, Джирайей (который навязался проводить Тсунаде) было на ура принято предложение продолжить у нее дома. Откровенно говоря, он еще кое на что надеялся, но для этого, как минимум, надо было напоить Тсунаде и не вырубиться самому. А перепить Тсунаде было, в принципе, невозможно. Но Джирайя никогда не сдавался, особенно когда чего-то очень хотел.

Джирайя с хозяйкой дома сидели на веранде, отчаянно соревнуясь в философии, софистике и прочих умозлоключениях (именно так), с пеной у рта доказывая друг другу очевидное, иногда Тсунаде не выдерживала, пытаясь перейти к грубой физической силе, и каждый раз ее останавливало заявление Джирайи:

— Так, стоп! Сперва еще по одной!

На дворе уже был поздний вечер. На столе — уникальная коллекция пустых бутылок разных форм и размеров. Тсунаде сидела, подперев щеку рукой, заунывно напевая под нос конохскую народную песню о несчастной любви. Джирайя был в глубокой отключке и дрых, сидя за столом.

— Эх ты, долюшка наша женская, эх, мы бабоньки разнесчастные, не воротится милый с миссии, такова судьба, что поделаешь… — напевала Сенджу, чувствуя, что уже тоже засыпает.

Но чего только не взбредет в голову пьяной женщины! Тсунаде, помотав головой, стряхнула с себя нападающий не на шутку сон. Затем, растолкав Джирайю, заявила тому прямо и безапелляционно:

— А вот тебе, дурень, слабо быть женщиной! Ты бы и недели не выдержал, — и пьяненько захохотала.

Проснувшийся и непонимающий, чего от него хотят, Джирайя, страдальчески на нее посмотрел и, неожиданно для самого себя, заявил:

— А вот и не слабо!

— Спорим?

— Дык, хоть сейчас!

И они поспорили. Правда утром никто из них об этом не помнил. Не помнили они, как Тсунаде достала из запертого шкафчика с особыми снадобьями какой-то особенно противного цвета, вкуса и запаха настой и заставила Джирайю его проглотить. Не помнила даже сама Тсунаде, как она, пьяно икая, складывала неслушающимися руками нужные печати, как Джирайя, сложив пальцы в указанном жесте, своим устным согласием привел джитсу в завершение, и как оба они потом отключились.

* * *

Светило ласковое утреннее солнышко, за окном весело пели маленькие суетливые птички. Тсунаде с трудом разлепила глаза. Давненько у нее не было такого похмелья. Не пытаясь даже вспомнить что, где и с кем вчера пила, она сразу направилась к заветному шкафчику с лекарствами и непослушными пальцами выудила оттуда нужный пузырек. Запив снадобье водой, Сенджу в ожидании, когда то начнет действовать, попыталась сфокусироваться на обстановке. За столом лицом к низу спала девушка. Тсунаде была готова поклясться, что видит ее впервые в жизни, хотя, стоило ее приподнять и присмотреться, в ее чертах угадывалось что-то довольно знакомое.

— Эй, проснись! Ты кто такая? — трясла хозяйка незваную гостью.

Девушка с трудом разлепила глаза. Вид у нее был настолько убитый, что Тсунаде даже начала жалеть, что так сильно ее трясла.

— Т-тсун-наде… а я в… в рай-ю?.. — едва ворочая языком уточнила гостья.

— Нет, ты у меня дома, — Тсунаде схватилась за голову и начала вспоминать. В голове все плыло, а мысли разбегались в разные стороны, подобно тараканам. — Так, ладно, спрошу еще раз. Ты кто такая?

— К-как… к… кто… Это же я, Джи-рай-я!

— Что? — Тсунаде тупо уставилась на наглую девицу, которая смела так сейчас над ней нелепо шутить.

— Да я это! Ты что, не узнаешь меня? — удивилась та, обретая вполне связную речь.

Тсунаде попыталась сосредоточиться на чакре сидящей перед ней девушки. Так и есть, это Джирайя, правда ощущались некоторые странные изменения (которым она не придала значения в честь похмелья), но как она могла не узнать?

— Ах, ты под хенге, старый шут! — хмыкнула Сенджу и сложила нужный жест. — Развейся!

Ничего не произошло. Девушка перед ней как сидела, так и сидит, изумленно хлопая глазами с длинными густыми ресницами.

— Дык, я это… нет вроде…

Наступило неловкое молчание. Господа саннины приземлились друг напротив друга, пытаясь собрать в кучку свой похмельный мозг и выдать хоть какую-то идею. Единственное, что пришло им в голову: надо вспомнить, что вчера было.

Спустя два часа, выпив все антипохмельное средство, что имелось у Тсунаде, эти двое хоть и смутно, но все же припомнили, что вчера использовали какое-то необычное джитсу. И тут Тсунаде осенило:

— Погоди, кажется у меня был свиток.

Порывшись в разных местах и ничего не обнаружив, Сенджу серьезно призадумалась. Чудодейственное средство от похмелья, которое они с Джирайей только что прикончили, неплохо помогало от головы, но совершенно не спасало от дикой жажды. Тсунаде открыла холодильник, памятуя об оставленной накануне бутылке минеральной воды, и зависла, непонимающе глядя внутрь. Свиток лежал в холодильнике. Как и почему он там оказался? Тсунаде решила, что лучше об этом не думать.

Взяв свиток в одну руку, а бутыль минералки в другую, Тсунаде вернулась к Джирайе. Вид у него, а вернее, у нее, был весьма страдальческим.

— Нашла, — Тсунаде радостно помахала свитком. — Но сперва минералочки.

После холодной минералки сразу стало гораздо легче. И все, что копилось в организме, тут же запросилось наружу.

— Ой, ой! Извини, а где тут уборная? — прыгала Джирайя (а это имя неплохо звучит в качестве женского) с ножки на ножку.

Тсунаде молча указала пальцем на дверь. Она развернула свиток, пытаясь вспомнить, на каком языке это написано. За дверью уборной раздались возня и грохот. «Да что он, то есть она, там делает?» — подумала Сенджу и решила на всякий случай заглянуть. Ее взору предстала весьма нелепая картина: стоящая к ней задом девушка пытается попасть в унитаз, ругая при этом того, кто его придумал и почему он такой неудобный.

— В следующий раз просто опусти сиденье и сядь, — сказала Тсунаде ей на выходе.

— Может я и выгляжу как женщина, но я все еще мужчина, — пожал (или пожала) плечами Джирайя.

— Ладно, нам надо разобраться с этим недоразумением.

Санины вновь уселись за стол и начали внимательно разглядывать свиток. Свиток, который не пойми сколько лет валялся в архиве, и которому давно не уделяли столько внимания, кажется, этому был только рад.

— М-да-а, — протянул Джирайя, — черт, Тсунаде, да с тобой пить опасно! Это мне получается теперь месяц бабой ходить. Вот удружила так удружила! Ладно, не боись, за месяц ничего не случится.

— Ты так думаешь?

— А что может случиться за месяц?

«Узнаешь, — ехидно подумала Тсунаде. — А что, это даже интересно».

— Нам придется держать это все в тайне.

— Разумеется.

— Да уж, старик Третий тебя за это по головке не погладит.

— Впрочем как и тебя, — сверкнула глазами Тсунаде.

— Я на это время отправлюсь в путешествие, так что никто не узнает.

— Ни в коем случае! Этот месяц ты будешь под строгим медицинским присмотром. Не забыл, какие там описаны побочные эффекты?

— Да брось ты, я здоров, как бык! Сейчас замаскирую себя в свой прежний вид с помощью хенге и все будет отлично, — с этими словами Джи, назовем ее так, сложила пальцы нужным образом и… упала в обморок.

Тсунаде уложила ее поудобнее и провела поверхностный осмотр. Изменения чакры, которые она обнаружила до этого (когда пыталась понять что это Джирайя) стали еще более заметными. Чакра циркулировала неравномерно и вообще имела странный оттенок, не характерный для ее товарища по команде. А уж все изменения чакры своих сокомандников Сенджу знала наперечет. Она, не долго думая, провела стандартную медицинскую процедуру по восстановлению циркуляции чакры. Кажется, это помогло. Джирайя пришла в себя, с удивлением обнаружив, что она на полу.

— Вот что, красавица, — сказала Тсунаде, — придется тебе на время забыть о применении каких-либо джитсу. И побыть просто женщиной, — странно улыбаясь, добавила она.

* * *

Джи стояла перед зеркалом в комнате у Тсунаде и внимательно себя разглядывала. Высокая, стройная, спортивного телосложения, но при том не лишенная приличного размера груди. Длинные мягкие волосы (не то что у него были раньше) изумительного серебристого оттенка. Глаза… Глаза остались те же: задорные и веселые, с легким похотливым огоньком. На милом женском личике они смотрелись еще более игриво. Нос, в отличие от прежнего, был тонким и очень аккуратным, а главное, никаких родинок и бородавок сбоку. Теперь губы. Нежные, ярко розовые, ну сказка!

— А я хорошенькая! — дивился Джирайя. — Просто конфетка! — она кокетливо подмигнула своему отражению.

— Вот, переоденься, — сказала Тсунаде, доставая из шкафа подходящую одежду. — И еще. Придется тебе пока пожить у меня. Будем говорить всем, что ты моя давняя знакомая или родственница, приехавшая по обмену медицинскими знаниями на месяц.

— Но ведь это не так сложно проверить, — заметила Джи.

— Знаю, но это только если кому-то придет в голову это проверять.

— Эх, — гостья лукаво обвела взглядом комнату, — мои мечты пожить с тобой сбываются.

— И не мечтай, — засмеялась Тсунаде, — тем более, ты сейчас женщина.

— Ну, нет в мире абсолютного счастья, — развела та руками.

Одежда, выданная Тсунаде, подошла идеально. Вот только на все разумные уговоры не надевать пока туфли на каблуках, Джи не обратила никакого внимания. В бытность мужчиной ей очень нравились девушки на шпильках. Но смотреть на девушек на шпильках и самому быть девушкой на них — вовсе не одно и то же. Она поняла это, сделав пару шагов и как следует навернувшись. Держаться чакрой Тсунаде тоже запретила, так что легкий путь нашу новоиспеченную красотку вовсе не ожидал. Однако природное упрямство и принцип «я никогда не сдаюсь» взяли свое. После усердных трехчасовых тренировок Джи практически освоила хождение на каблуках и даже почти уверенно держалась.

— А у тебя неплохо получается ходить на каблуках, — заметила Тсунаде.

— Ха! Да после тренировок со стариком Фукасаку мне уже ничего не страшно!

Следующим на очереди был макияж. Хоть Тсунаде и твердила, что при ее внешности и возрасте это вовсе ни к чему, Джи ужасно хотелось попробовать «все эти штучки». С губной помадой и тенями для век они кое-как управились, но дальше их ждали тушь для ресниц, румяна и прочие мелочи.

— Да, и я хочу маникюр как у тебя! — заявила Джи, косясь на ногти «подружки». — Да, и педикюр тоже!

— Может, угомонишься уже? — Тсунаде начинала понемногу выходить из себя.

— Не-а, раз мне надо быть женщиной, надо чтобы все было правдоподобно.

Тсунаде издала протяжный стон.

— Ладно, давай сюда руку.

Джи была твердо уверена в одном: пока она женщина, надо брать от жизни все, чтобы получить тот уникальный бесценный опыт, который поможет сделать ее книги еще более популярными. Еще бы, ведь не каждому мужчине (а они и были основными читателями) выпадает такая уникальная возможность побыть в женской шкуре. Кого-то подобная ситуация могла не просто выбить из колеи, а довести до полного отчаяния и даже самоубийства, но только не Джирайю. Возможно, наш бравый саннин и стал таким непобедимым потому, что никогда и нигде не терялся. А так же был не чужд весьма смелых экспериментов.

За всей этой суетой (включая утренний отходняк от похмелья) наши новоиспеченные «подружки» и не заметили, как наступил вечер. Тсунаде занялась обустройством спального места для гостьи, а та отправилась в душ. Неторопливо сняв с себя одежду, она юркнула под струи воды, предаваясь новым ощущениям от купания в другом качестве. Намыливая грудь, Джи думала о том, как это восхитительно. Восхитительно мягко и нежно.

* * *

На следующее утро Джирайя встала в удивительно прекрасном настроении. Тсунаде сидела за столом и заполняла какие-то бумаги.

— Тсунаде. Тсу-у-на-аде-е, — позвала Джи задорным голоском.

— Чего тебе? Я работаю.

— А скажи мне, Тсуна-а-де-е, а что обычно делают девушки, когда они в хорошем настроении и когда им нечего делать?

Тсунаде криво усмехнулась и хотела было соврать, что занимаются уборкой и готовят обед, но почему-то выдала:

— Они обычно ходят по магазинам.

Джи достала блокнотик и записала.

— Ясненько.

— Что, решил жизненные наблюдения записывать? — едко осведомилась Тсунаде.

— Ну раз уж так все обернулось, надо извлечь из этого максимум пользы.

— Зная тебя, мне этот максимум представлять даже не хочется.

— Ну и не представляй, — дернула плечиком Джи и направилась к выходу.

— Ты куда это? — забеспокоилась вдруг Тсунаде.

— По магазинам.

— Погоди! — Тсунаде собралась с мыслями. — Давай так: я закончу с бумагами и мы вместе идем по магазинам.

— Ты просто душка! Ты знаешь?

— Тебя одного отпускать себе дороже выйдет, — буркнула целительница.

Поход по магазинам Джи понравился, как никогда. Кто бы мог подумать, что такая повседневная вещь может вызывать столько эмоций? Хотелось все попробовать, померить, а главное, продавцы были необыкновенно обходительны и предлагали скидки «за красивые глаза».

— Так, только без особого энтузиазма, — сказала Тсунаде. — У меня зарплата не резиновая.

Джи, конечно же, все «поняла» и радостно носилась по магазину одежды, меряя всевозможные кофточки, платьица, юбочки и даже кимоно. Все бы еще ничего, но перед глазами нашей героини внезапно возник отдел нижнего белья…

Что тут началось… Тсунаде до сих пор с ужасом вспоминает, как Джи, прыгая на задних лапках, словно зайчик, высунув от счастья язык, алчно хватала, тискала и тут же примеряла к себе всевозможные трусики, бюстгальтеры и не только. На самом видном месте было выставлено особое эротическое белье, которое, между прочим, стоило весьма немалых денег.

— Хочу! — уверенно заявила Джи, указывая пальчиком на невообразимого вида корсет с рюшечками, завязочками и чулочками, со стрингами в комплекте, глядя на цену которого Тсунаде стала белее самого белого мела, когда-либо виденного в классной комнате нынешнего Ируки-сенсея.

— Через мой труп! — отрезала Тсунаде и волоком потащила «подругу» к выходу из магазина.

Дальше они зашли на рынок за овощами, где Джи успешно дебютировала перед местными продавцами, построив направо-налево глазки, за что, в итоге, они получили огромные скидки и еще связку бананов совершенно бесплатно.

«Черт, — думала Тсунаде, — он без малого пару дней женщина, а уже использует женские чары лучше меня…»

После рынка наши героини успешно застряли в кондитерской лавке.

— Какой милый тортик! — восхищалась Джи. — Ой, а какие печеньки сердечком. Ой-ой, а вон те пирожные с клубничным кремом! Хочу все попробовать!

— А одно место не слипнется? — прищурилась Тсунаде, побив свой рекорд ядовитости во взгляде.

— А что такого? Тебе жалко? — прелестно надула губки Джи.

— Да мне-то не жалко. Только имей ввиду, — Тсунаде как-то по-особому нехорошо посмотрела на нее в упор, — тебе теперь ведь фигуру беречь надо. Слыхал о таком? А то растолстеешь, как колобок, потом и диета не поможет.

— Что, серьезно?

— Тем более, что на миссии ты сейчас ходить не будешь, да и вообще не сможешь никакие джитсу применять, а значит и расход калорий будет минимальным. Смекаешь?

— Быть женщиной не просто, — вздохнула Джи, задумчиво глядя на пирожные с клубничным кремом. — Но я постараюсь, — радостно добавила она. — Мне пять штук пожалуйста!

* * *

Наши героини уже возвращались домой в распрекрасном настроении. По крайней мере, в таковом возвращалась Джи. Свежие пирожные с клубничным кремом весьма удачно и вкусно завершали поход за покупками. Солнышко приятно грело, на небе было ни облачка. Что могло испортить такой день?

— Добрый день, милые дамы, — раздалось у них за спиной. От этого спокойного и вежливого голоса у обеих сразу же пробежали по спине мурашки, особенно у Тсунаде.

— Добрый день, учитель, — слегка поклонилась Тсунаде. Джи сделала улыбку до ушей, надеясь, что это будет смотреться убедительнее.

— Это ваша родственница? — хитро щурясь, спросил Хирузен.

— Да, — ответила Тсунаде, лихорадочно соображая, какие вопросы он может еще задать.

— Из какой вы, говорите, деревни?

Тсунаде заскрежетала зубами.

— Из очень дальней, — улыбалась как ни в чем не бывало Джи.

— Очень интересно, очень, — попыхивал трубкой старик, глядя на Джирайю так, как будто взглядом снимал с нее и то, что на ней надето, и то, что на ней надето быть могло. Тсунаде оценила это как шанс, что старик Третий, заглядевшись на прелести Джи, забудет получше до нее докопаться.

— А позвольте узнать ваше имя?

— Джи… Джи, — выкрутилась «родственница», не забыв на всякий случай мило похлопать глазками.

— Нам уже пора, — заторопилась Тсунаде, таща под локоть Джи.

— Рад был познакомиться, родственница.

Может быть это у Тсунаде разыгралось воображение, но в последнем слове учителя ей послышалась явная издевка.

«Он догадался, — мелькнуло в голове. — Или показалось? — Тсунаде постаралась тут же отогнать от себя подобные мысли. — Да уж, с „родственницей“ хлопот не оберешься».

Дома Тсунаде с умилением наблюдала, как Джи вдохновенно лопает только что купленные клубничные пироженки (ей едва удалось ухватить себе самую последнюю).

— Что, на сладенькое потянуло? — лукаво осведомилась она. — Насколько я помню, ты не сильный любитель.

— Знаешь, что-то да, — задумчиво почесал в затылке Джирайя (то есть почесала Джи). — Полагаю, это потому, что я теперь женщина, а женщины ведь любят сладкое.

— Вот, знаешь, не все, — отрезала Тсунаде, а сама подумала, что, пожалуй, все женщины действительно его любят, но в особые дни.

Нагло оставив Тсунаде убирать одну со стола, Джи рванула за ближайший письменный стол (их у Тсунаде было несколько) и не менее вдохновенно, чем лопала только что пирожные, начала строчить что-то на бумаге. Тсунаде хотела уж было сделать нахалке выговор и сказать прямым текстом, что та, дескать, здесь не в гостинице, а она ей не прислуга, как при виде увлеченно пишущей Джи ее посетила мысль о том, что пусть уж лучше та сидит тихо и не мешает.

Джи писала вдохновенно до самого вечера, дав хозяйке возможность преспокойно заниматься своими делами. Вечером у Тсунаде мелькнула шальная мыслишка заставить саннина приготовить ужин, мотивируя это тем, что раз уж он хочет проникнуться жизнью в женской шкуре, так пускай займется готовкой, но, увидев Джи, грустно льющей слезы над листом бумаги, сжалилась и передумала.

— Ты чего это? — удивилась Тсунаде.

— Не знаю, — всхлипывала Джи, — но это очень грустно, ведь моей главной героине придется погибнуть!

— Погибнуть? — не поняла Тсунаде. — С чего бы это? Я-то думала ты порнуху пишешь. Или это какое-то особо кровожадное порно с убийствами?

— Язвительная ты, — обиделась Джи и собралась расплакаться ещё пуще прежнего.

— Ладно, не горюй, — похлопала по плечу «подругу» хозяйка.

Засыпая, Джи с удивлением отметила, что Тсунаде зачем-то принесла теплое одеяло и оставила на тумбочке какой-то занятного вида пакетик. «Ладно, — подумалось ей, — утром разберемся».

Наутро Джи ожидал сюрприз. Надо заметить, не из приятных. Вчера накануне и так настроение внезапно испортилось и стало хуже некуда, а сегодня еще и самочувствие в довесок к нему подкачало. Джи чувствовала себя, словно вялый овощ, она испытывала слабость и боль в животе. Подойдя к зеркалу, она увидела на своем милом личике синяки под глазами. Было совершенно не понятно откуда они взялись, ведь еще вчера она выглядела просто прекрасно и хорошенько выспалась.

Кое-как вспомнив, как будучи женщиной правильно садиться на унитаз, Джи уже примерилась присесть, как…

Тсунаде прибежала на дикий крик, огласивший весь дом.

— Это что… это самое?.. — на лице Джи застыл ужас.

(Не надо думать, что наш бравый саннин испугался вида крови, тем более, что уже не раз бывал ранен и притом даже серьезно, просто он не ожидал «ранения» в подобном месте.)

— Ну да, — согласилась Тсунаде, — а ты как думал?

— Жуть какая, — выдохнул тот.

— Я тебе там прокладки на тумбочке оставила. Если что, могу показать, как ими пользоваться, — она ехидно хихикнула. — Что, у тебя такого интересного опыта еще не было?

— Твой сарказм здесь не уместен, — насупилась Джи, обреченно опускаясь на унитаз и видя, как за Тсунаде закрывается дверь в ванную. В этот момент саннин думал о том, что был крайне несправедлив, подшучивая над представительницами противоположного пола на тему «нервная баба в критические дни» и решил никогда впредь этого больше не делать.

Джи одолевало сильное желание вернуться в постель и поваляться подольше. Кое-как умудрившись прицепить прокладку, руководствуясь инструкцией на картинке упаковки, она уже собралась залезть под одеялко и предаться там молчаливым страданиям и саможалению, как эти прекрасные планы нагло нарушила Тсунаде, заявив, что им необходимо отправится в больницу для проведения более подробных исследований с целью выяснения проблем циркуляции чакры. Джи нехотя повиновалась.

— А разве то, что у меня эти дни, это не помешает обследованию? — несчастная «родственница» попыталась найти хоть какой предлог, чтобы никуда не тащиться, а мирно полежать.

— С чего бы это? — проворчала Тсунаде. — Тебе же никто не собирается делать гинекологический осмотр. — А сама подумала: «Хотя, ради научного интереса, было бы неплохо».

Всю дорогу моменты апатии, пессимизма и желания кого-нибудь прикончить сменяли друг друга непрестанно. Это было настоящее испытание для новоявленной представительницы прекрасного пола.

В больнице Тсунаде, переговорив с парой нужных людей, потащила «подругу» в операционную.

— Эй, ты что, резать меня собираешься?! — ужаснулся саннин.

— Нет, дурень, здесь просто есть все самое необходимое оборудование для измерения.

Тсунаде уложила Джи на операционный стол, ловко пришпилила к ней всевозможные электроды, настроила аппаратуру и начала снимать показания. Двери бесшумно приоткрылись. В помещение прошмыгнула худенькая, не отличающаяся пышностью форм девушка. Это была Шитсуне, помощница и ученица Тсунаде. Последняя, коротко кивнув в знак приветствия, тут же усадила ее снимать показания приборов, а сама принялась стимулировать токи чакры медицинскими ниндзютсу.

Часа два они проколдовали вдвоем над Джи, но так ничего толком и не выяснили.

— Очевидно, — развела руками Тсунаде, — это побочный эффект техники, который выражается в том, что тело, перевоссозданное ее посредством, не может иметь нормально циркулирующую систему чакры.

— А можно как-нибудь попроще? — поинтересовалась Джи.

— Проще говоря, — припечатала Тсунаде, — ты теперь не шиноби.

— Опа…

— Но самое страшное, — она нахмурилась, — что неизвестно, удастся ли избежать подобного эффекта при обратном перевоплощении.

— То есть…

— То есть ты попал.

На Джи было жалко смотреть. Ей и так пришлось нелегко, а эта новость расстроила ее окончательно.

* * *

На обратном пути из больницы Джи ждал очередной сюрприз, на этот раз более приятный. Она так и шла всю дорогу гуськом за Тсунаде, которая старалась по мере возможности не отпускать ее непутевую одну. Джирайя не только потерял в этом облике способность управлять чакрой, но и в известной степени утратил способность ее чувствовать и узнавать по ней людей. Так что для него стало неожиданностью, когда он услышал такой знакомый голос:

— Добрый день, Тсунаде-сан! — к ним подбежал светловолосый парень в белой ветровке. — Вы сенсея Джирайю не видели?

— А, здравствуй, Минато, — Тсунаде постаралась сделать как можно более неосведомленное лицо. — Нет, не видела. Даже понятия не имею, куда бы мог подеваться этот олух!

(Видели бы вы выражение лица Джи.)

— Жаль, — огорчился Минато, — а я так хотел поделиться с ним потрясающей новостью о том, что скоро стану Хокаге.

— О, поздравляю! — обрадовалась Тсунаде столь удачной смене темы.

— Спасибо!

— Эй, — Тсунаде заговорщически подмигнула, — а как там на личном фронте? Как Кушина?

— Все отлично, спасибо, — смущенно заулыбался парень.

— Ты ее уже того, финтифлюшнул? — Джирайя, позабыв о своих проблемах, вдруг ожил и не преминул влезть в разговор.

— О… Э… — заморгал глазками Минато, словно только сейчас заметив девушку (и при том весьма симпатичную девушку).

— Это моя родственница, проездом у нас, — поспешила вставить Тсунаде.

— Очень приятно, — ответил вежливый юноша. — А мы точно раньше не встречались? — уточнил он, вглядываясь в Джи внимательнее. — Или вы, может, знакомы с моим сенсеем?

— С чего ты взял, милый мальчик? — замахал руками саннин.

— Да вы прямо как мой сенсей Джирайя, — ответил тот, розовея.

— Да? — усердно захлопала ресничками Джи.

— Ну, он тоже все время интересовался тем, когда же я свою девушку «финтифлюшну», — пояснил Минато и совсем покраснел.

Чтобы как-то выйти из положения, а заодно и немного потешить разыгравшееся озорство, Джи наклонилась к самому уху молодого человека и томно произнесла:

— Полагаю, это совпадение. Но, разве, глядя на такого красавчика не придет в голову, а особенно в голову милой и очаровательной девушки вроде меня, что такой паренек просто обязан финтифлюшнуть девушку на первом же свидании? — она кокетливо потрепала его по волосам, при этом прижимаясь к нему своим упругим и весьма аппетитным бюстом на глазах у обалдевающей Тсунаде.

— Извини, нам пора, дела не ждут, — напарница Джи схватила ее за шиворот уже заученным приемом и силком оттащила от парня. — Всего хорошего, дружок.

Прибалдевший и раскрасневшийся, Минато стоял, пока хороший крепкий подзатыльник не привел его в чувство.

— Я его по всей деревне ищу, а он тут с прохожими девицами заигрывает!

— Погоди, Кушина, ты не правильно поняла… — зажмурился будущий Хокаге от второй порции. Он уже прекрасно понимал, что «финтифлюшнуть» ему в ближайшее время, однозначно, не светит.

Когда у Джи кончились «критические дни», Тсунаде вздохнула с облегчением. Все эти дни бывший сокомандник в женском обличье был просто невыносим! Он с таким упоением предавался частой смене настроения и всевозможным капризам, что вконец вывел ее из себя. А она кротостью и терпением и так никогда не отличалась. В итоге, это все регулярно выливалось в громкие выяснения отношений, после которых Джирайя признавался, что и сам не узнает себя.

Чтобы как-то снять напряжение после нелегкой недели, наши прекрасные дамы решили отправиться на горячие источники. Тсунаде искренне надеялась, что психика саннина уже достаточно пострадала, то есть переквалифицировалась в «женскую», чтобы выдержать прием горячих ванн на женской половине. А еще она очень надеялась на то, что Джи будет вести себя прилично и не полезет приставать к другим женщинам.

Джирайя в радостном предвкушении переминалась с ножки на ножку у стойки администратора, еле дождавшись, пока им выдадут полотенца, резво рванула в раздевалку, быстро разделась сама и с интересом стала наблюдать, как делают это другие. Следом за ней зашла Тсунаде и тоже начала разоблачаться. Джи следила за ней, как завороженная. Мечты сбываются. Сейчас ее взору предстанет знаменитая грудь Тсунаде, о коей издавна шла слава по всей Конохе, и глядя на которую саннин не раз пускал слюнки.

Тсунаде обернулась полотенцем, сунула другое в руки Джи, притянула ее к себе и мило так промурлыкала на ушко:

— Вздумаешь безобразничать, все ребра переломаю. Вопросы есть?

— Н-нет… — выдавила из себя та, задыхаясь под крепкой ручищей великой целительницы.

— Вот и славно.

Джи сидела в горячей воде и пыталась расслабиться. Она с упоением наблюдала за другими посетительницами, оценивала их прелести и их размерчик и… и невольно сравнивала со своими. С некоторой грустью Джи думалось о том, что будь она сейчас мужиком, то завелась бы до потери пульса, а так все оказалось не так сказочно и интересно, как представлялось. Джирайе уже даже начали закрадываться нехорошие мыслишки насчет того, а не сменил ли он ориентацию. Чтобы хоть как-то опровергнуть это предположение, он покосился на роскошный бюст сокомандницы… И тут его осенило. Коварно улыбаясь, наша Джи предложила Тсунаде потереть спинку. Та, не подозревая ничего дурного, разрешила:

— Валяй.

Джи не надо было повторять дважды. Она схватила мочалку и принялась за спину подруги со всем усердием, незаметно перемещаясь по бокам, чтобы добраться до заветной цели.

Не то чтобы цель не оправдывала средств, но результат оказался не столь потрясающим, как ожидалось. Да, безусловно прелести напарницы были самого превосходного качества на ощупь, но особого восторга это, почему-то, не вызывало. А еще подруга повернулась и ядовито произнесла:

— Что, хочешь, чтобы нас за лесбиянок приняли? Ну, давай!

Джи почему-то не очень этого хотелось, вернее, не хотелось совсем, так что шаловливые ручонки тут же пришлось опустить.

Как бы там ни было, но после бани Джирайя все же повеселел. На него все-таки накатило долгожданное вдохновение, и он заторопился домой к своим писулькам. Однако нашему герою все еще было изрядно трудно перестроиться на «женский лад», так что он выскочил из раздевалки, небрежно накинув и не застегнув блузку, и совершенно забыв надеть этот дурацкий неудобный бюстгальтер (необходимость ношения которого Джирайя с самого начала более близкого знакомства с этим предметом одежды поставил под сомнение). Будучи мужчиной, Джирайя преспокойно мог разгуливать с оголенным верхом, а тут он немного запамятовал и, не успев моргнуть глазом, тут же стал звездой дня местных бань.

«Да уж, с тобой не соскучишься», — думала Тсунаде, глядя ему вслед. Она даже не знала: злиться ей или смеяться. Джирайе же было все фиолетово: он быстро домчался до дома (на ходу все-таки заметив свой неприличествующий вид и застегнувшись) и засел за работу.

Вечером Тсунаде пригласила «подружку» выпить. Тут уж нашего героя уговаривать не пришлось. Саннинша достала из потайных закромов домашнюю настойку собственного изготовления.

— Кстати, выпивка — одно из лучших средств в критические дни, — вдруг сказала она.

— Что же ты раньше не сказала? — насупилась Джи. — Может, я бы так не страдала.

— Ну, извини!

В этот вечер, судя по слаженному дуэту «родственниц», соседи Тсунаде могли прийти к выводу, что родственные посиделки удались на славу.

* * *

В выходной день Тсунаде затеяла готовить обед чуть более праздничный нежели обычно. Откровенно говоря, она готовить особо-то и не умела, к тому же ей, как правило, и некогда было этим заниматься, да и лень. Хитрая саннинша чаще всего просто сваливала эту и многие другие виды домашних работ на верную, безотказную ученицу Шитсуне.

Как раз в эти выходные Шитсуне была ужасно занята, то есть она вообще уехала куда-то к родственникам. Тсунаде вспомнила о своей ранней шальной мыслишке припахать к готовке Джирайю и решила притворить ее в жизнь.

Не то чтобы наш саннин не умел готовить, ведь нелегкая жизнь шиноби заставит всякому научиться, но его кулинарный «репертуар» сводился к походному варианту и включал в себя те виды блюд, которые можно приготовить на костре. О том, что такое плита и как к ней подойти он представлял весьма условно. Однако идея Тсунаде вместе приготовить обед ему определенно понравилась.

— Что будем готовить? — поинтересовалась Джи.

— Пожарим рыбу, сделаем рисовые шарики и острый соус, — выдвинула предложение Тсунаде.

— Что делать мне?

— Ты жаришь рыбу.

— Не вопрос! — ответила Джи и побежала в сад.

На немой вопрос Тсунаде она показала аккуратно нарезанные веточки, шустро нанизала на них рыбу и приткнула над газовой горелкой.

— Ты что творишь? — возмутилась Тсунаде. — Про сковородку никогда не слышал?

— К чему эти барские издержки? — отмахнулась Джи. — Сейчас убавим огонь и оп-ля! — с этими словами Джи повернула ручку плиты, но не в ту сторону.

Пламя охватило ветки вместе с рыбой и чуть было не стало причиной пожара на хозяйской кухне. К счастью, Тсунаде быстро среагировала и кухню вместе с рыбой удалось спасти.

— Идиот! Говорю же, возьми сковородку!

— Ладно, не кипятись, сковородку так сковородку.

Джи поставила на плиту сковородку, но вот капнуть на нее масла, естественно, не догадалась. Поначалу все было прекрасно, но лишь до тех пор, пока сковородка не начала гореть. Джирайе подумалось, что так и должно быть и что рыба с дымком будет даже лучше, но тут прибежала отлучавшаяся с кухни на минутку Тсунаде, и Джи пришлось выслушать весьма поучительную лекцию о пользовании сковородкой (сразу после не менее поучительной лекции о том, кем является он и вся его родня, начиная с пра-пра-прадедушки).

После этого Тсунаде сама занялась рыбой, а Джи было поручено слепить рисовые шарики. Все бы было довольно просто, но рис сперва надо было отварить. Джи и за это дело взялась с максимальным энтузиазмом. Она вытряхнула в кастрюльку рис (совершенно не промыв), залила водой и принялась варить. Поскольку воды было до самого верха, это все дело быстро убежало, а раз так, то Джи показалось, что он готов. Не утруждая себя тем, чтобы слить воду, она подождала, пока варево остынет и начала выуживать горсти риса руками, а потом пытаться лепить из них шарики. Шарики что-то не лепились, и Джи начала жаловаться Тсунаде, что это неправильный рис. Та взяла щепотку, попробовала. Ощутив неповторимый хруст на зубах, Тсунаде велела его доварить и высказала еще пару умных предположений насчет того, кем были предки Джирайи.

Пока господа саннины долепливали вкривь и вкось разновеликие рисовые шарики, их светлые головы вспомнили, что к рыбе с рисом просто необходим соус, желательно острый. У Тсунаде имелась бутыль готового соевого соуса, оставалось смешать его со специями и готово. За это простое на вид дело, опять же, взялась Джи. Тсунаде наивно полагала, что уж тут-то испортить ничего невозможно. Так бы оно и было, если бы нашему гению не пришло в голову поимпровизировать и сделать свой особый, сногсшибательный, суперострый соус а-ля Джи.

Джи так усердно трясла баночку с красным перцем, да и баночку с черным перцем тоже, что у несчастного соуса просто не было шансов не стать суперострым. Вдобавок ко всему, Джи решила добавить туда чеснока (поскольку мелочиться было не в принципах этого человека, то туда отправилась целая головка) и еще вон ту интересную специю из маленькой бутылочки (кажется, это был концентрированный уксус).

Щедро приправив блюдо соусом и пожелав друг другу приятного аппетита, саннины дружно отправили пищу в рот… Такого пожара во рту никто из них отродясь не испытывал. Горело все: от основания желудка до самого темени, сознание слегка мутилось. Тсунаде даже была не в силах изложить горе-кулинарше свои очередные домыслы насчет нее и ее предков.

Они, не сговариваясь, ринулись к раковине. Едва прополоскав рты с распухающим небом и языками и немного придя в себя, пили сделанный Тсунаде успокаивающий отвар. Есть никому уже совершенно не хотелось. Однако, сделанную Джирайей гремучую смесь Тсунаде выкидывать не торопилась, оставив ее в качестве домашнего средства защиты от недоброжелателей.

Дальнейшие попытки приобщить Джи к кулинарии также не кончились ничем хорошим: то она открыла газ, забыв зажечь горелку, то пыталась зажарить куриные шашлыки на костре, разведенном прямо у Тсунаде в саду, то у нее взорвалась скороварка, забрызгав все стены совершенно неотмывающейся субстанцией. Надо ли говорить о том, что терпение госпожи Сенджу быстро и бесповоротно подошло к концу?

Поставив крест на готовке, Тсунаде уже и не помышляла втягивать Джирайю в ведение домашнего хозяйства. С элементарной уборкой Джи кое-как справлялась, и то ладно. И вот, когда Тсунаде не было дома, а Джи была в особо прекрасном настроении и усиленно размышляла о том, чем бы себя любимую занять, ей в голову пришла гениальная идея сделать Тсунаде сюрприз. Последний заключался в том, что, по возвращению домой, хозяйка должна была узреть идеальный порядок и не только его. Под «и не только» подразумевалась небольшая перестановка мебели и внедрение некоторых новшеств в вид существующего интерьера. (Чего ни в коем случае не следовало бы делать, находясь не у себя дома.)

Начать Джи решила с выбрасывания всяческого хлама и стирки грязных вещей. Поскольку полумеры вовсе не были в духе нашего саннина (по крайней мере, в этот день), то проредить барахло Тсунаде было решено основательно.

Джи так увлеклась «наведением порядка» (чем саннин, будучи мужчиной, никогда особо не озадачивался), что в угаре грохнула половину фарфорового сервиза и несколько склянок с какими-то лекарствами, сломала (совершенно случайно) стоящую в углу экибану, которую так любезно собрала для любимой учительницы Шитсуне, а также опрокинула письменный стол, на котором лежали рабочие бумаги хозяйки. Пытаясь собрать разлетевшиеся бумаги, Джи (опять же случайно) затоптала некоторые из них. Чтобы Тсунаде ничего не заметила, она просто выбросила несколько особо помятых и дело с концом.

Далее Джи заметила, что от пролитых лекарств на полу остались разноцветные пятна: темно-зеленого и рыжего цвета. Найдя универсальное средство для чистки всего, наша героиня щедро посыпала им загрязненные места и начала усердно тереть… В результате химической реакции пятна, которые и не думали оттираться, сменили свои цвета на голубой и ярко-желтый. Джи озадаченно почесала в затылке. Решив, что средство было не очень хорошим, она схватила другое. На бутылочке красовалась надпись: «Средство для снятия лака». Пожав плечами, Джи попробовала и это. В результате пятна въелись только сильнее и вновь сменили цвета, на этот раз на синий и нежно-абрикосовый. Решив, что сделала все, что в ее силах, Джи перешла к стирке.

Со стиркой дело обстояло еще сложнее. В шкафчике со стиральными принадлежностями оказалось полно разных бутылочек со всевозможными ополаскивателями и кондиционерами (Джи даже не представляла, что это вообще такое), а также куча различных стиральных порошков для всех типов белья.

Решив, что для лучшего эффекта надо добавить их все, Джирайя щедро повысыпала содержимое коробочек и повылила всевозможные жидкости из бутылочек в стиральную машину. (С этим чудом техники саннин уже имел счастье познакомиться благодаря одной из своих бывших любовниц.)

Поначалу все шло хорошо. Машина включилась, заправилась водой и радостно заурчала. Пару минут с интересом понаблюдав, как стирка закрутилась-завертелась за остекленным круглым окошком, Джи отправилась дальше заниматься своими делами.

От дел Джи оторвал громкий хлопок, за которым последовали звук льющейся воды и шипение. Прибежав на эти милые звуки, наша незадачливая прачка обнаружила, что вся ванная, где стояла стиральная машина, залита водой снизу и покрыта клубами воздушной пены сверху. В воздухе стоял химический запах из атомной смеси порошков. Джи начала оглушительно чихать и продолжала это делать и далее, пока вытаскивала расплывшееся по всей ванной комнате мокрое белье, больше напоминавшее в тот момент мокрые грязные тряпки, пока пыталась осушить помещение и ликвидировать всю образовавшуюся пену.

Далее по плану была перестановка мебели. Быстро поняв, что хрупкое женское тело, тем более не имеющее возможности использовать техники шиноби, не очень хорошо справляется с поднятием и передвижением тяжестей, Джи ограничилась перестановкой всякой мелочи вроде столиков, стульев и вазы (которую благополучно умудрилась грохнуть), сделав тем самым интерьер еще более неудобным в обиходе.

Когда вечером Тсунаде вернулась домой, сюрприз просто лишил ее дара речи. Она только молча закатала рукава и стала грозно надвигаться на любимую «родственницу»…

В этот вечер, судя по доносящимся звукам, соседи Тсунаде могли прийти к выводу, что родственницы пришли к «небольшим», то есть очень большим разногласиям.

Тем временем отсутствие Джирайи уже стало весьма очевидным. Хирузен-сан вызвал к себе Тсунаде и осведомился, не в курсе ли та, где тот может быть. Тсунаде в ответ сделала удивленные глаза и ответила, что, дескать, без понятия, хотя она еще давно слышала, что тот собирался снова к своим жабам, чтобы оттачивать какую-то там особую технику. Вопреки ожиданиям, Хирузен не стал больше ни о чем спрашивать и отпустил ее восвояси, но на последок поинтересовался, как там родственница.

— Спасибо, прекрасно, — ответила Тсунаде.

— До меня дошли слухи, что на вас жаловались соседи, — старик сказал это совершенно невозмутимо, попыхивая своей излюбленной трубкой. — Что-нибудь случилось?

— Ничего особенного, просто эта дуреха затеяла перестановку и полдома мне разнесла, — честно призналась Сенджу.

— Вот как, — усмехнулся старик, — ну-ну. Тсунаде, ты там с ней помягче, — Хокаге хитро прищурился. — А, знаешь, ты бери с собой родственницу и заходите ко мне вместе на чай. Вот прямо сегодня вечерком и заходите, чего откладывать. — И, прежде чем Тсунаде успела что-либо возразить, добавил: — У меня тут для вас дельце одно есть. Для вас обеих.

У Тсунаде своих проблем на тот момент хватало, а тут еще и это. Вот только совместного чаепития с любимым учителем сейчас не хватало. Наверняка старый обезьян уже давно пронюхал, что к чему, просто прикидывается. Однако, ничего не поделаешь, у Хокаге к ним дело.

* * *

— Дело, собственно, вот в чем, — Хирузен перекинул трубку из одного угла рта в другой, — у меня пропал один свиток. — При этих словах Тсунаде и Джи насторожились. — Так, безделица, но он вдруг понадобился исследовательскому отделу, а у меня совершенно нет времени заниматься его поисками. Техника не абы какая секретная, но допускать в архив, где она хранилась, кого попало я не хочу, тем более, что Тсунаде в том архиве уже работала и должна лучше, чем кто-либо там ориентироваться. Ну а родственница ей поможет, вдвоем и быстрее и веселей, — старик закончил мысль и кокетливо приподнял бровь, лукаво поглядывая на Джи.

— Разумеется, — завлекательно похлопала ресничками та в ответ.

— Сделаем, — кивнула Тсунаде.

Поскольку Хокаге — человек занятой, то распивать с ним чаи долго не пришлось, оно и к лучшему. Старик проводил прекрасных дам до дверей. Джи стало не по себе, когда она поймала его взгляд: старый хрыч откровенно оценивал взглядом ее фигурку и, судя по похотливому блеску в глазах, уже прикидывал на ее счет кое-какие варианты. (Ведь, в отличие от ученицы Тсунаде, по отношению к ее родственнице у него не было совершенно никаких моральных обязательств или ограничений.)

* * *

На выходе из резиденции Хокаге один из стоявших там стражников нагло подмигнул Джи и попытался ухватить ее за зад. (С Тсунаде, которая шла впереди «родственницы», он бы никогда на такое не решился.) Джирайе это почему-то совсем не понравилось, хотя, в его прежнем «мужском» понимании, это можно было бы расценивать, как комплимент.

— Такое чувство, что сенсей решил нас проучить, — поделилась догадкой Сенджу, когда они возвращались домой.

— Да уж, — согласилась Джи. — Что будем делать? Вернем свиток?

— Он нам, вообще-то еще нужен. Или ты хочешь оставаться таким? — уточнила напарница ехидно.

— Но ведь мы можем его переписать, — пожала плечами Джи.

— Там загогулин много сложных, замучаешься переводить, — вздохнула Тсунаде. — И, упаси Ками, если списать не так хоть одну закорючку!

— Мне это раз плюнуть, — заверила Джи, — скопирую так, как надо.

— Ладно, действуй, — одобрила Тсунаде. — Как закончишь, незаметно подбросим свиток обратно, дескать, завалялся. А пока будем делать вид, что усердно ищем.

На том и порешили.

У самого дома им неожиданно встретился один чунин, из соседских. Он откровенно неприлично пялился на Джирайю, нагло к ней подкатил, продолжая поедать сальным взглядом и (очевидно веря в свою совершенную неотразимость) спросил:

— Ну что, крошка, когда снова в баньку? Покажешь нам еще свои штучки?

Джи не успела ничего ответить: вмешалась Тсунаде, которая в двух словах общедоступно объяснила нахалу, где он окажется, подойди он к ее родственнице ближе, чем на сто метров. Парень, не понаслышке знавший о возможностях соседки в гневе, тут же все понял и испарился как можно тише и незаметнее. (Как говорится, береженого бог бережет.)

На следующий день Джи усердно копировала свиток, а Тсунаде не менее усердно делала вид, что его ищет в архиве у Хокаге. (Она наплела Хирузену, что родственница осталась дома из-за плохого самочувствия.) В целом, пока все шло по плану.

Однако, если вы думаете, что наши авантюристки так легко провернули свое дельце, то вы ошибаетесь. Очередным, не самым желательным для них сюрпризом, стало явление Орочимару. Этот хитрый изворотливый змей закончил очередное грязное дельце в своем очередном тайном логове и как ни в чем не бывало вернулся в родную деревню якобы с миссии. Благополучно отчитавшись перед Хокаге, он был зачем-то послан к Тсунаде (вроде как обсудить действия по поводу таинственной пропажи их сокомандника). Орочимару пропажа Джирайи не удивляла и не волновала нисколько. Саннин был более чем уверен, что тому, в любом случае, ничего не сделается. В чем-то он, безусловно, был прав.

— Учитель послал меня к тебе, — начал Орочимару прямо с порога, стоило только Тсунаде открыть дверь. — Это насчет Джирайи.

— А что с ним? — не моргнув глазом спросила Тсунаде.

— Видишь ли, он вроде как пропал, — Змей уставился янтарным немигающим взглядом на сокомандницу.

— Ну ты же знаешь этого раздолбая, — замахала руками та, — у него вечно какие-то авантюрные приключения. А если и нет, то сидит, небось, у своих жаб на горе.

— Я бы тоже так подумал, но… — он прищурился словно бы от яркого солнечного света. — Может, пригласишь войти?

Тсунаде посторонилась, неохотно пропуская его. «Его тут только не хватало», — думала она.

Джи сидела со своими писульками прямо на кухне, с пером в одной руке и чашкой чая в другой. Пару секунд спустя она повернула голову и встретилась взглядами с Орочимару. «Его тут только не хватало» — подумала она.

Орочимару присел напротив Джи, пристально на нее поглядел, откинулся на спинку стула, моргнул раз-другой на змеиный манер и поинтересовался:

— Могу я узнать, в чем соль сей нелепой шутки? Я, знаете, человек занятой, мне недосуг дурачиться с бывшими сокомандниками, словно бы мы дети малые.

— Да ты о чем? — «не поняла» Тсунаде.

Вместо ответа Орочимару лишь кивнул на Джи.

— А это моя дальняя родственница, — выдала та заученную уже до полного автоматизма фразу.

— Я конечно понимаю, что вы не хотите афишировать свои отношения, но это уже чересчур, — с этими словами он неохотно сложил жест для рассеивания. — Кай! — произнес Орочимару, но ничего не произошло. (Он даже удивленно изогнул бровь.)

— Я же говорю, родственница, — настаивала Тсунаде.

— Я же говорю, что шутка не смешная, — заверял Орочимару.

— Может, чайку? — подала голос Джи, завлекательно размахивая чашкой.

* * *

Час спустя достаточно чая было выпито, все козыри на стол выложены, карты раскрыты. (А как еще могло быть в обществе Орочимару?) Тсунаде уже досказывала тому последнее, что его интересовало про Джи. Разумеется, посвящать в это дело Орочимару никому ужасно не хотелось, но выбора-то особо уже и не было. К тому же Тсунаде рассудила, что такой знаток, как он, может сильно помочь им решить эту проблему. Правда ей было отчего-то не по себе, ведь чужая душа — потемки, особенно, если это душа Орочимару.

Поначалу Змея изрядно позабавило то, что Джирайя наконец-то доигрался со своими извращенными шуточками и превратился в женщину по-настоящему, затем он уже стал вполне серьезен и попросил взглянуть на свиток. Внимательно его изучив, Орочимару сделал определенные выводы, причем, как и следовало ожидать, весьма своеобразные. Условия выполнения техники показались ему довольно занятными. Но самым интересным он находил условие, при котором техника не может быть отменена.

Когда тема была исчерпана, Орочимару поспешил откланяться, обещав помочь, чем сможет. И, разумеется, он поклялся хранить это все в тайне (или помереть ему самой страшной для всех змей тепловой смертью).

Лишь только за саннином закрылась дверь, Тсунаде и Джирайя подозрительно переглянулись.

— Не доверяю я ему, — процедила Тсунаде.

— Согласен, — кивнула Джи, — то есть согласна.

И они, как всегда, понадеялись на лучшее.

* * *

Тсунаде и Джирайя в третий раз внимательно сверяли свиток и сделанную последним копию. Все было правильно.

— Ну, — сказала Тсунаде, — будем надеяться, что все будет нормально. Хотя, — она игриво подмигнула, — ты и так неплохо смотришься.

— Да я вообще хоть куда! — заверила Джи. — Что, завидуешь?

— Поговори у меня! А то сам будешь обратно превращаться, раз такой умный.

— Ладно, пупсик, не кипятись, — Джи премиленько надула губки.

Этим же днем они благополучно подбросили свиток обратно учителю. Тот был весьма учтив, благодарил и совсем не подавал вида, что что-то подозревает.

Когда Тсунаде уже распрощалась с учителем и покинула его кабинет, он попросил Джи задержаться на минуточку.

— А что вы делаете сегодня вечером? — поинтересовался Хирузен, плотоядно ее разглядывая.

— Ах, простите, — ответила та, — но как раз сегодня вечером я ужасно занята!

(Джирайя прекрасно понимал, насколько его сенсей может быть опасен.)

— Тогда, милая родственница, — в глазах старика загорелся озорной молодецкий огонек, — заходите в любое время, когда будете свободны. — Не отрывая взгляда он слегка наклонился, чтобы галантно поцеловать даме ручку. Однако, стоило только Джи заверить, что непременно зайдет и повернуться, чтобы покинуть помещение, как ее шаловливо и бесцеремонно шлепнули по попке. (Джирайя, честно говоря, ожидал чего-то в этом роде. Он воспринял это, как знак того, что надо бы ускориться, пока чего не вышло.)

На этом приключения Джи и ее милой попки не окончились. Всю дорогу до дома, до которого ей еще предстояло пройтись по магазинам и зайти на рынок (не могла же Тсунаде взвалить всю работу по дому на себя), ей катастрофически везло на случайных «ухажеров». Конечно, наша Джи была девушкой весьма видной и привлекательной, но это совершенно не объясняло того мистического магнетизма, с которым к ней тянулись мужчины разного возраста и разной степени потрепанности.

Домой Джи вернулась недовольная: мало того, что ее несколько раз пытались нагло лапать, так она еще и сумку в магазине оставила (как раз по этой же причине). Возвращаться категорически не хотелось и она махнула на нее рукой. Джи досадовала на местных нахалов и их приставания и с грустью думала о том, что в качестве мужчины ведет себя ничуть не лучше этих кретинов.

Поскольку Джирайю только за сегодняшнее утро домогалось несколько человек, включая собственного учителя Хирузена, ему казалось, что в этом плане его уже трудно будет чем-либо удивить. А еще с этим, однозначно, надо что-то делать.

Вечером Тсунаде, узнав о приключениях «родственницы» (собственно, поинтересовавшись тем, куда пропала сумка), сказала той вполне серьезно:

— Ты сейчас слабая, беззащитная женщина. Будь, пожалуйста, поосторожнее! Я же не могу все время носиться с тобой. Тебя могут не просто облапать, а изнасиловать или даже убить! И то, что полиция Конохи и АНБУ следят за порядком, еще не дает никакой гарантии, сам знаешь, сколько вокруг всякого сброда.

— Да знаю… — почесала в затылке Джи. — Есть у меня одна мыслишка.

— Изложишь?

— Займусь тем, чем пробавляются гражданские женщины.

— Будешь отбиваться от нахалов авоськой? — хмыкнула Тсунаде.

— Ха, почти угадала! Собираюсь подтянуться в приемах самообороны. Правда в женском теле и без ниндзютсу тяжеловато будет, ну да ничего.

— Да уж, — протянула Тсунаде, — твое тайдзютсу в мужском обличье полагалось на силу и выносливость. Придется тебе его полностью пересмотреть.

— Да, надо заняться делом, — согласился саннин, хозяйственно убирая со стола. Тсунаде про себя отметила, что тот все больше и больше входит в женскую роль.

Женская версия Джирайи была спортивного телосложения, высокая, стройная и, надо заметить, не такая уж и слабенькая. Боевой опыт и приемы борьбы оставались при нем, что давало неоспоримое преимущество, но, когда Джирайя приступил к делу, ощущение было такое, что начинать придется все заново. Новое тело никак не хотело «слушаться», особенно поначалу. Его первые попытки поупражняться у Тсунаде во дворе чуть было не привели к новому погрому, так что саннин благоразумно, от греха подальше, решил выбрать для этих целей более подходящее место. Он отправился на тренировочные площадки на окраине деревни. Отправился с утра пораньше, надеясь, что там никого не будет (ведь Джи хотелось поупражняться в спокойной обстановке, чтобы ничто не мешало, ну… и чтобы никто не смеялся над его неуклюжими попытками, хоть для его нынешнего обличия это бы выглядело совсем и не зазорно).

На тренировочной площадке работа уже кипела вовсю. Слева позицию занял молодой темноволосый человек, судя по горящим красным глазам, Учиха. Джирайя даже сумел припомнить, что видел его раньше в обществе своего ученика Минато. Справа тренировались мужчина постарше и мальчишка, очевидно его сын, оба довольно странно одетые: в облегающих зеленых трико.

— Гай, бестолочь! А ну, еще раз! Разве я тебя так учил?

— Папуля, ты так суров!

Эти двое создавали слишком много шума. Джи снова покосилась на Учиху: он изредка весьма недовольно поглядывал в их сторону, похоже, они его раздражали. Однако их общество показалось Джи более благоприятным, а главное, безопасным, нежели общество не по годам сурового Учихи. Стоило ей грациозно выплыть вперед, как отец и сын тут же позабыли про свои разборки и оба с интересом уставились на нее.

— Я вам не помешаю? — кокетливо поинтересовалась Джи.

— Нет, что вы, — «зеленые» дружно замотали головами, а младший так вообще раскрыл рот от восторга.

— Позвольте представиться: Дай Майто, а это мой сын Гай, — сообразил старший из «зеленых».

Джи отметила, что усы с бакенбардами, прямоугольная бородка и этот повязанный на шею платок придают ему весьма забавный вид (для полной картины не хватало только беретки). Младший же выглядел, как точная копия отца, только без усов с бакенбардами и бородки, зато такой же густобровый.

— Джи, — коротко представилась она и протянула руку.

Оба «зеленых» тут же кузнечиками прыгнули, чтобы поцеловать даме ручку, столкнулись с разбега лбами и рассыпались в разные стороны, весьма повеселив саннина.

— Не лезь вперед отца! — возмутился старший.

— Ты же сам говорил, что надо давать дорогу молодым! — упрямо насупился младший.

Неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы Джи не сделала милое личико, сказав:

— Мальчики, ну не ссорьтесь!

Так что оба тут же обо всем забыли.

Тренировка удалась на славу. Поскольку колотить пеньки было не особо-то интересно, да и не так пользительно, как упражняться с живым партнером, Джи с радостью приняла предложения от «кузнечиков», как она их про себя окрестила, потренироваться вместе.

Поначалу господа Майто старались быть с девушкой как можно осторожнее и, откровенно говоря, поддавались только так. Потом Джи разогрелась, начиная вспоминать некогда отточенные приемы борьбы, которые хоть и не были актуальны для исполнения в этом теле, тем не менее были по-прежнему довольно эффективны.

К концу тренировки Джи так разошлась, что побила обоих Майто, дравшихся уже в полную силу.

— Сынок, видишь, что бывает, когда мало тренируешься? Тебя побьет даже женщина!

— Тебя тоже, пап, — заметил младший.

Все трое не видели, что Учиха слева от них уже поглядывал на их веселую компашку с явным интересом.

— Эй, Фугаку, привет!

— Я конечно понимаю, что у будущего Хокаге куча важных дел, — надменно ответил тот, — но не мог бы ты не опаздывать?

— Извини, — Минато рассеянно почесал в затылке.

Тут Джирайя заметил своего ученика и поспешил убраться, решив, что для начала и так хватит. Минато его тоже заметил, но, прежде чем успел хотя бы поздороваться, получил воздушный поцелуй, на зависть всем присутствующим, и стоял так с раскрытым ртом, пока красотка не скрылась из вида. Он, смущенно улыбаясь, повернулся к приятелю.

— Ты же знаешь, я — могила, заверил тот. — Не волнуйся, Кушина об этом не узнает.

* * *

Вечером, едва только Джи с Тсунаде сели ужинать и Джи успела похвастаться последней своими успехами по части самообороны, как та недовольно сообщила о том, что ей придется отлучиться на пару дней из деревни, так как ей поручили руководить медицинской миссией по вакцинации жителей соседних поселений от гриппа. Джи заверила ту, что она может преспокойно отправляться и не волноваться ни о чем: с ней ничего плохого не случиться, да и за домом она присмотрит. На последнее Тсунаде заметила, что вот этого-то она больше всего и опасается.

Тсунаде отбывала рано утром, поэтому сразу после ужина Джи получила подробный инструктаж по ведению хозяйства, поведению себя в обществе и в некоторых возможных ситуациях, а также весьма ценные указания по надзору за настоями, которые Сенджу готовила к обращению техники. И еще пару-тройку ценных наставлений по части того, о чем не следует говорить с учителем и Орочимару, которому, по мнению Тсунаде, доверять все же не следовало. Джи все поняла и даже кое-что записала, так, на всякий.

* * *

Утром Джи обнаружила на столе записку от Тсунаде, в которой та повторяла свои инструкции в письменном виде, кои заканчивались фразой: «…дабы ты, олух, не забыл!» Помимо всего прочего, там был список дел, которые ей было поручено переделать в первую очередь. Причем из всего списка «покрасить забор» показалось ей наиболее приятным занятием. Хотя начать с мытья полов и выноса мусора Джи сочла более рациональным, она все же решила отдать сперва предпочтение забору.

Когда Джи собралась, наконец, красить забор, с горем пополам найдя в доме у Тсунаде для этого все необходимое, стоял уже жаркий полдень. Соорудив бумажную шапочку, чтобы не припекло, и вооружившись здоровенной малярной кистью, наша героиня принялась за дело, гадая, останутся ли у нее после этого силы на тренировки.

Мимо, по счастливой случайности, шли господа Майто, отец и сын. Увидев давешнюю знакомую, они тут же кинулись приветствовать ее, раскланялись и звали вновь потренироваться. Джи сделала печальное личико и с грустью поведала о том, что сможет сделать это не раньше, чем выполнит весь список дел, которые ей поручила строгая родственница. Всегда полные энтузиазма и бурлящие силой юности, Майто тут же вызвались помочь ей это все переделать. Разумеется, Джи была очень благодарна!

Отец и сын устроили из этого настоящее соревнование. Работа кипела так, что Тсунадин домишко весь ходил ходуном. Отец помыл полы и вынес мусор быстрее, чем сын успел покрасить ползабора, зато сын совершенно точно сделал его на прополке грядок. Джи все это время порхала вокруг, как бабочка-капустница, и восхищалась умениями своих помощников, заставляя тех работать еще быстрее и усерднее.

Когда список дел подошел к концу, Джи спохватилась и поспешила на кухню, чтобы приготовить своим «кузнечикам» угощение. Уставшие работнички с аппетитом уплетали бутерброды, косые и кривые рисовые шарики (которые Джи худо-бедно освоила) и копченую рыбу (из магазина) вприкуску со сладостями. Все это время они не сводили с Джи свои восхищенные взгляды.

Для тренировок было уже поздновато, да и лень, к тому же на Джи снизошло вдохновение и ей захотелось засесть за писанину. Договорившись с господами Майто потренироваться завтра вместе с утречка, Джи (не без огромных усилий) выпроводила их из дома и распрощалась.

Только она устроилась поудобнее, с наслаждением занесла перо над бумагой… как в дверь постучали. Раздосадованная Джи нехотя пошла открывать.

На пороге стоял Орочимару. Он подозрительно мило улыбался и в кои-то веки был в прекрасном настроении.

— Тсунаде нету дома, — почему-то сразу же ляпнула Джи.

— Да, я в курсе, — ответил тот.

— Тогда чего пришел? — надула она капризно губки.

— А я к тебе, — ядовито заулыбался Змей.

Джи подозрительно скосилась, приняв на всякий случай оборонительную позу (выглядело забавно). Орочимару хмыкнул сквозь сжатые губы, забавляясь видом бывшего товарища и попытался пошутить:

— Да ладно, ты не в моем вкусе.

— Очень надо, — отрезала Джи. — Чего хотел-то?

— У меня вечер свободный. Приглашаю, тут есть один весьма недурной ресторанчик. Посидим чуток, так, по-старому, по-приятельски. Небось, Тсунаде тебя не балует, расслабиться толком не даст.

— Ха, это верно! Она мне тут целый список дел оставила, замучаешься совсем, пока все переделаешь, — пожаловалась Джи (нагло умолчав, что практически все за нее сделали господа Майто).

Через пять минут Джи была готова хоть в ресторан, да хоть куда. Орочимару шутливо осведомился, не хочет ли та пойти с ним под ручку, а та ответила, что почему бы и нет. Джирайя прикинул в уме, что будет не так уж и плохо, если его сочтут девушкой Орочимару. В конце концов, его приятель был одним из самых уважаемых шиноби деревни, да и одним из самых опасных, пожалуй, тоже, так что вряд ли кому придет в голову приставать к его скромной персоне после того, как он будет замечен в его обществе. Насчет того, что Орочимару сам будет к нему приставать, он даже не думал, тем более тот сам сказал, что его женская версия не в его вкусе. Тут саннину пришла в голову мысль, что о вкусах Орочимару он как-то никогда не задумывался, но он тут же отогнал ее, чтоб не мешала.

Всю дорогу окружающие с завистью таращились на эту милую парочку. Джи шла с Орочимару, держа того под локоток, кокетливо и с обожанием строила ему глазки, а тот охотно ей подыгрывал. В ресторане она так обнаглела, что даже попыталась сесть к нему на колени, но Змей в отместку поинтересовался, не хочет ли она еще чего и неприлично высунул свой длинный змеиный язык, слегка задев Джи кончиком щеку. Ту так передернуло, что она тут же устроилась напротив и начала вести себя елико культурно.

Когда принесли спиртное и закуски, дело пошло веселее, саннины тут же забыли все свои подколки и начали душевно проводить время.

— Вот чего я не понимаю, — сказала Джи, — так это того, почему учитель все время ко мне клеится. Он же знает, что я — это я?

— Может, он тебя разыгрывает? — предположил Орочимару. — Так, в отместку. А, может, ты ему и вправду нравишься, — добавил он вполне серьезно, — ведь наш учитель — тот еще извращенец.

— Ну спасибо, утешил.

— Не за что.

— Еще по одной? — спросила Джи, грустно болтая в воздухе опустевшей бутылочкой.

— Не вопрос, я угощаю, — кивнул Орочимару.

— Чего это ты такой щедрый? — ехидненько осведомилась приятельница.

— Могу и я, в кои-то веки, посидеть с красивой девушкой в ресторане, — усмехнулся тот. — Нельзя же давать такой красотке платить за себя, а то еще решат, что я скупердяй, — казалось, что Орочимару это тоже позабавило: представлять себя скупердяем.

— Можно подумать, тебя когда-либо волновало, что о тебе скажут или подумают.

— Но ты ведь хочешь, чтобы все думали, что ты — моя женщина? Небось, всякие нахалы достали уже, а?

— Как всегда проницателен… — скривилась Джи. — Дьявольское отродье!

— Благодарю за комплимент. — Орочимару подался вперед: — Кстати, у тебя макияж размазался.

— Много ты в этом понимаешь, — ответила Джи, а сама внимательно посмотрела на сиреневые стрелки у глаз Орочимару. — Ну-ну…

Она достала из сумочки косметичку (у Тсунаде все приватизировала) и собралась было подправить макияж, как Орочимару заметил, что уважающие себя девушки (а также змеиные саннины) такое на людях не делают и ей лучше пойти в уборную, чтобы «попудрить носик» в спокойной обстановке.

— Спасибо, дружище, твой бесценный опыт мне весьма пригодиться! — прыснула Джи и понеслась пудрить носик.

В это время принесли новую порцию выпивки и кое-что из закуски. Подождав, когда официантка удалится, Орочимару преспокойно достал из-за пазухи крохотный пузырек и вылил его содержимое в бутылку.

Джирайя с трудом разлепил глаза. Все тело было как ватное, голова гудела, в животе повсеместно наблюдались не самые приятные ощущения. Насилу вспомнив, что у Тсунаде есть антипохмельное средство, которое она регулярно обновляла в своем шкафчике, он встал и поплелся за ним. Последнее, что помнил Джирайя, как они пили вместе с Орочимару.

«Неужели я так набрался? — думал саннин. — Ладно, спасибо хоть Змей меня до дома довел».

Джирайя (который мучился с похмелья так, что даже забыл о своем женском теле) сидел и потягивал спасительное средство, разведенное водой. Щелкнул дверной замок, послышались шаги (все эти обычные звуки казались Джирайе сейчас в известной степени громче обычного). В прихожей разувалась уставшая Тсунаде. Джирайя выполз, чтобы встретить гостя и удивленно почесывал в затылке.

— Тсунаде, ты уже вернулась? Так быстро? Ты же только что ушла…

— Быстро? — Тсунаде недовольно покосилась на Джи. — Да нас на полдня задержали! Никто ведь не ценит личное время медиков! — возмущалась она.

— Ага… — в голове Джирайи мысли никак не могли собраться все вместе и выдать ему хоть сколько-нибудь разумное объяснение феномена быстрого возвращения подруги.

— Слушай, — вспомнила саннинша, — тут тебя какие-то люди спрашивали, зеленые такие, — она пожевала губу, сомневаясь в правильности такого описания. — Спрашивали, что с тобой случилось, отчего ты на тренировку не пришла? — Тсунаде пристально посмотрела на Джирайю: — А что с тобой случилось? Выглядишь, кхм… помято.

— Да так, ничего…

— Ась?! — Тсунаде грозно сдвинула брови.

— Ну, мы это… с Орочимару немного выпили.

— С Орочимару?

— Да. И теперь все думают, что я — его женщина, — вспомнил вдруг саннин совершенно не к месту.

— Час от часу не легче, — простонала Тсунаде. — Ладно, давай так: сейчас отдыхаем, я от работы, а ты от пьянки, а потом будем готовить тебя к обратному перевоплощению, без малого неделя осталась до окончания месячного срока. Ты, кстати, антипохмельное средство уже принял?

— Угу.

— Тогда отдыхать, — заключила Тсунаде и поспешила в ванную.

* * *

До заветного дня оставалось всего ничего. Настои уже были подготовлены, печати заучены наизусть так, что Джирайя и Тсунаде могли бы показать их ночью, даже не просыпаясь. Джи коротала это время занимаясь тайдзютсу вместе с Майто, своими писульками и разглядыванием модных журналов. Еще она немного экспериментировала с косметикой и обнаружила у себя странное пристрастие к запахам некоторых духов. «Так совсем бабой стать недолго, — думал саннин. — Весьма, весьма интересный опыт!»

В тот вечер Тсунаде явилась домой раньше обычного и трагическим голосом заявила, что ее посылают на миссию длительностью почти целый месяц! У Джи отвисла челюсть. Подруга с горечью поведала, что взять с собою родственницу ей не разрешили, а на вопрос: «А может, я сам как-нибудь?» заявила, чтобы без нее он ничего предпринимать не смел.

— Ничего, подожду твоего возвращения, что поделаешь, — вздохнула Джи.

* * *

Тсунаде покидала дом с неохотой. Она просто каждой жилкой и клеточкой чувствовала, что в ее отсутствие обязательно что-нибудь случиться. А интуиция почти никогда ее не подводила.

Джи проводила Тсунаде до самых ворот. Она возвращалась домой, зная, что ее снова ожидает там очередной список дел, оставленный подругой. Ожидания ее не обманули: на столе их было целых четыре: по одному на каждую неделю отсутствия хозяйки.

«Надо бы господина Майто и его милого сынишку навестить», — подумала Джи.

Эти милые забавные люди были общепризнанными чудаками, однако Джирайя находил их довольно славными ребятами и совершенно не одобрял того, что над ними все смеются. Однако Дай, в отличие от сына, словно бы и не замечал едких подколов и насмешек и всегда был со всеми весьма приветлив. У этих славных ребят была одна главная и весьма существенная проблема: они оба были неспособны использовать ниндзютсу. А противостоять противнику одним тайдзютсу было в большинстве случаев чистым самоубийством. Так что бедняга Дай, несмотря на все старания, дальше генина так и не ушел. Кто бы мог подумать, что та же участь постигнет одного из трех уже практически легендарных саннинов? Однако человек способен понять лишь то, что пережил на собственном опыте, так что наша Джи теперь весьма хорошо понимала их проблемы.

После очередной совместной тренировки Дай пригласил ее пообедать вместе (сынка спровадить ему не удалось, и тот увязался за ними). Джи согласилась, раз угощают.

Видя Дая в обществе весьма импозантной красотки, окружающие знакомые (да и незнакомые тоже) начали коситься с интересом и некоторой завистью. Его авторитет сразу начал расти в их глазах.

— Что за красотка, Дай? — сзади старшего из зеленых материализовался довольно молодой мужчина, но с удивительно белого цвета волосами, напоминающими глубокую седину. — Познакомишь?

Дай от неожиданности чуть не подавился маринованным огурчиком.

— Ты это нарочно! — заявил Майто, немного прокашлявшись.

— Поздравляю, неудачник, у тебя скоро будет новая мамочка, так что будет кому утирать тебе носик, — из-за спины беловолосого мужчины вылез мальчишка примерно одного возраста с Гаем.

— А тебе и завидно! — Гай скорчил страшную гримасу.

— Какаши, не груби! — беловолосый попытался дать своему отпрыску подзатыльник в воспитательных целях, но тот ловко увернулся.

— Пап, пошли домой, я сам обед приготовлю, все равно у них мясо тут несвежее, — заявил малец и настойчиво потянул родителя за руку. (Джи подозрительно покосилась на свою порцию.)

Однако отец Какаши вовсе не торопился отступать и взял инициативу в свои руки.

— Позвольте представиться, Сакумо Хатаке.

— Джи… просто Джи, — ответила наша красотка, кокетливо поправляя локон.

— Весьма рад знакомству, — довольно ответил тот. (Какаши закатил глаза.)

Дая эта встреча со старым приятелем сейчас совершенно не радовала. Гай и Какаши сверлили друг друга недобрыми взглядами. Обстановка начала становиться слегка напряженной. Чтобы как-то разрядить атмосферу, Джи лукаво подмигнула мужчинам и предложила выпить за знакомство.

В процессе знакомства Джи выяснила, что старый приятель Дая никто иной, как знаменитый ниндзя по прозвищу Белый Клык. (Саннин до сих пор был слишком занят, чтобы интересоваться всякими знаменитостями.) Джи же восхищалась замечательным знакомством, а Клык с радостью поведал пару интересных историй, которые не отличались особой секретностью.

Видя, что приятель полностью завладел интересом девушки, Дай переглянулся с сыном и господа Майто, не обмолвившись и словом, решили, что срочно надо что-то предпринять, пока этот наглец Хатаке не увел у них женщину.

— А ты у нас тоже крутой ниндзя? — обратилась Джи к Какаши (который тщетно пытался проколоть ее насквозь взглядом). — Ути, какие мы серьезные, — просюсюкала она, — даже маску уже носим.

— Он ходит в ней с тех пор, как умерла мать, — пояснил Сакумо. — Так и не снимает ни днем, ни ночью.

— Вот как… — не успела ответить что-либо вразумительное Джи. (Да и что тут можно сказать?)

— Я тоже буду крутым ниндзя! — авторитетно заявил Гай.

— Куда тебе, неудачник, — отрезал Какаши.

После этого заявления мальчики собрались было устроить потасовку но, прежде чем в действие успели вмешаться отцы, Джи ловко выскочила из-за стола и сгребла малышню в охапку, прижав тех (к огромной зависти папаш) к своим пышным мягким грудям и проникновенно произнесла:

— Ребята, давайте жить дружно!

— М… м… — промычали Гай и Какаши, прижатые один к левой, а другой к правой груди, краснея от неловкости и удушья.

Видя такое замечательное примирение, отцы тут же подняли за это тост. Так что до конца обеда посиделки прошли как надо.

Джи провожали до дома всей толпой. По дороге она снова посетовала на кучу дел от строгой родственницы и получила обещание помощи как от семейства Майто, так и от семейства Хатаке (Какаши тоже пришлось это сделать под угрозой затрещины от отца). Едва убедив всех, что делать этого немедленно же, не стоит, а лучше зайти завтра с утреца, Джи распрощалась, мило улыбаясь и хлопая глазками (в этом деле саннин уже был настоящим экспертом).

До самого вечера Джи вдохновенно писала. Она бы писала и дальше, но что-то вдруг очень захотелось кушать. Посмотрев на время, она сказала: «Ого!» и отправилась на кухню, что-нибудь сварганить. С одной стороны, хотелось чего-нибудь горячего, с другой, очень не хотелось подвергать кухню Тсунаде напрасному риску. Найдя кое-что из холодных закусок, саннин подумал о том, чтобы их чем-то приправить. В шкафчике слева стояла банка, та самая в которой Джи тогда развела свою гремучую смесь и которую Тсунаде по каким-то причинам не выбросила. Саннин открыл крышку, сунул туда нос, прослезился и решил, что это использовать не стоит. Он хотел выкинуть злосчастную банку, но отвлекся, и та осталась стоять на столе.

После ужина зловредное вдохновение никак не хотело покидать автора, так что Джи пришлось продолжить свои графоманские изыски и засидеться допоздна. Она уже сладко потягивалась, собираясь отправиться баиньки, как вдруг услышала странный звук. Наша красотка насторожилась. Звук повторился еще раз, еще и еще. В этот поздний вечер в дом Тсунаде, в отсутствие хозяйки, решили залезть грабители. Наверняка они были в курсе, что там находится ее родственница, но они так же должны были быть в курсе, что та не является шиноби и не представляет для них никакой угрозы.

Джи поспешила занять оборону и встретить дорогих незваных гостей, как следует. Она наспех соорудила пару простецких ловушек из подручных материалов и активно искала, чем бы получше вооружиться. На кухне у Тсунаде, помимо современной газовой плиты, стояла также старинная железная печка, растапливаемая дровами. От этого раритета Тсунаде избавиться не спешила, так как никогда не знаешь, когда вдруг кончится газ или еще что, а вот дровишками лес вокруг Конохи всегда позволяет разжиться. К этой чудесной печурке прилагалась не менее чудесная кочерга. Лучшего оружия в данный момент Джи просто бы не нашла.

Тихонько щелкнул дверной замок с одной стороны дома, тихонько скрипнула оконная рама с другой. Джи искренне надеялась, что непрошенных гостей всего двое, ибо с бо́льшим количеством противников она бы просто не справилась в нынешнем состоянии. Однако наш саннин был вовсе не из тех, кто пропадет в эдакой пустяковой ситуации. Поскольку ситуация эта в некотором роде была уже предвидена (Тсунаде как раз обсуждала с Джирайей перед отъездом, что ему делать в случае, если в дом залезут грабители и что он благополучно почти полностью пропустил мимо ушей), наш герой все-таки успел припасти пару трюков в целях самообороны.

Раздался лязг и дикие крики. Это захлопнулся капкан, который Джи оставила как раз под окном. Сей предмет был обнаружен ею ранее на чердаке у Тсунаде сразу после ее отъезда. Кто знает, как он там мог оказаться. Возможно, отец или дед Тсунаде занимались когда-то охотой. Джирайя, обнаружив сей замечательный предмет, перетащил его в кладовку у кухни, чтобы был под рукой.

Из прихожей послышался грохот: там наша коварная авантюристка успела разлить подсолнечное масло. Она, не дожидаясь, пока противник поднимется и поймет, в чем дело, понеслась в прихожую с кочергой наизготовку.

Было темно, но в темноте Джи ориентировалась весьма неплохо. То же самое можно было сказать и о ее противнике. Удар кочергой был столь мастерски отбит, что у обороняющейся «родственницы» не осталось никаких сомнений в том, что ее противник — шиноби. Прежде, чем она успела еще что-либо сообразить, она получила мощный удар под ребра рукой, облаченной в стальную перчатку, и начала задыхаться. Судя по тому, что ее тут же не добили, целью пришельцев было вовсе не ее убийство. Это немного утешало, но слабо.

Побивший Джи бесшумно проскользнул в глубь дома.

«Ну уж нет! Я не сдамся!» — подумала пострадавшая, усилием воли сгребла себя в кучку, поднялась и поползла в сторону кухни, где по ее разумению можно было вооружиться кухонными ножами или еще какой годной для боя утварью. Ведь при желании можно и чугунной сковородкой вломить так, что мало не покажется!

Оказавшись на кухне, Джи действовала слишком шумно, что и привлекло к ней снова внимание налетчиков. Как оказалось, тот что ударил ее, успел помочь первому (тому, что влез через окно) выбраться из капкана и даже наспех перевязать его. Хоть охромевший первый и был в известной степени выведен из строя, их по-прежнему было двое, и ситуация не становилась от этого менее опасной.

Джи услышала шаги и встала со сковородой наперевес у двери в кухню. Она с лязгом опустила ее на голову вошедшего, тот пошатнулся и получил еще раз плашмя по физиономии. После этого удара маска, закрывавшая лицо человека, и ручка сковородки приказали долго жить.

Следом за этим на кухню подоспел хромой. В него Джи метнула пару кухонных ножей, уворачиваясь от которых тот благополучно стукнулся башкой о незакрытую дверцу подвесного шкафа и был окучен граблями, которыми Джи накануне снимала с дерева улетевшую наволочку и которые по необъяснимой случайности притащила на кухню с тем, чтобы их там благополучно забыть.

Отошедший от ударов сковородой грабитель схватил Джи за горло и со злостью бросил на стол, продолжая душить. Джи отчаянно схватилась за первый попавшийся под руку предмет и тюкнула им нападавшего в лицо, которое уже не защищала никакая маска. Это была банка с суперострым соусом а-ля Джи.

Банка, не выдержав столь грубого обращения со своей скромной персоной, треснула и развалилась, содержимое размазалось нападавшему по всей физиономии, попав в глаза, нос и рот. Дикий, похожий на звериный, рык, который он издал, должно быть, был слышен на всю округу. Джи не растерялась и тут же добавила ему коленом по незащищенной броней части. Пока тот корчился, хромой пришел в себя и кинулся на Джи с ножом. Возможности для маневра у нее особо и не было, но она попыталась выбить нож одним из недавно заученных заново приемов тайдзютсу. Нож выбить ей все же удалось, но на сдачу она получила кулаком в челюсть так, что та аж затрещала, готовая сломаться. К счастью, косточки у саннина и в женском теле были довольно крепкие.

Пока товарищ хромого пытался промыть глаза и все остальное от дикой жгучей смеси, тот заломил Джи обе руки одной своей лапой и схватил за волосы другой.

— Отвечай, стерва, где хозяйка прячет свиток? — прохрипел он ей в самое ухо.

— Какой еще свиток? — не поняла Джи.

— Тот, что вы украли у Хокаге. Редкая, особая техника.

— Редкая? Что-то не припомню.

— А так? — переспросил хромой, выкручивая руки еще сильнее.

— А-а! Полегче! Разве можно так с девушкой обращаться? — завопила Джи, пытаясь попутно придумать, как выведать у этих людей кто они и что им вообще тут надо.

— Где свиток с техникой, которую вы взяли у Хокаге? — повторил вопрос уже тот другой, который успел отмыться от соуса.

— Если вы о технике смены пола, то мы ее вернули обратно, — почти прослезилась Джи, предчувствуя вывих всех имеющихся суставов верхних конечностей.

— Смены пола? — недоуменно переспросили эти двое. — Шутки шутить с нами вздумала?!

— Честное слово, дяденьки, не вру, сожри меня Кьюби!

Господа нападавшие ответить ничего так и не успели. Дом внезапно наполнился странным шипением, раздались сдавленные крики, ругань, звон и грохот опрокинутой посуды. Затем внезапно все стихло, зажегся свет и, рухнувшая ничком Джи, почувствовав, что никто ее больше не держит, смогла наконец подняться и разглядеть стоявшего посреди разгромленной кухни Орочимару.

— Тсунаде просила за тобой присмотреть в ее отсутствие, — сказал он. — Как вижу, не зря.

— Где они? — озиралась по сторонам Джи.

— Сбежали.

— Не мог их догнать? — проворчала умная наша.

— А зачем? — пожал плечами Орочимару.

— Знаешь, мне вот интересно было бы узнать, кто на меня напал и зачем, — Джи разминала несчастные руки.

— А ты не знаешь? — сузил глаза Змей.

— Э… э… Они спрашивали про свиток с той техникой, — почесала репку Джи.

— И что же?

— Кажется, они ожидали найти нечто совсем другое… Да кто их разберет!

— Это были люди Данзо, — спокойно пояснил Орочимару.

— Ты-то откуда знаешь? — подозрительно прищурилась Джи.

— Подслушал их разговор с учителем, — Змей сделал личико «я тут ни при чем», — чисто случайно.

— Угу… — нахмурила лобик Джирайка.

— Похоже, Данзо решил, что это очередная ценная техника учителя, которой ему необходимо завладеть, — Орочимару задумчиво изучал качающуюся под потолком разбитую люстру. — По мне, так пусть бы и завладел, — он хитро усмехнулся.

— А по мне, — мстительно сверкнула глазками Джи, — так пусть бы еще и на себе испробовал!

Орочимару такая идея, судя по всему, пришлась по душе, и оба саннина дружно расхохотались.

— Кому-то придется это все убирать, — Джи еще раз удрученно оглядела взглядом погром.

— Пригласи своих зеленых друзей, — ядовито намекнул приятель.

— Ты и про них знаешь? — ничему уже не удивляясь, спросила Джи.

— О, это трудно не заметить, — Орочимару в виде исключения приподнял брови.

— Ревнуешь что ли? — улыбалась наша побитая.

— Не забывай, что ты моя женщина, — сказал Орочимару вполне серьезным тоном, развернулся и ушел, оставив даму недоуменно хлопать глазками, сидя на полу среди беспорядка.

Джи беззаботно направлялась по своим делам. Случившийся пару дней назад поздним вечером инцидент уже успел забыться и полностью выветрился у нее из головы. Орочимару с тех пор в поле зрения больше не появлялся, погром она ликвидировала (угадайте, кто ей в этом помог), люди Данзо больше не заявлялись, хотя Джи любезно поджидала их каждый вечер с распростертыми объятиями, то есть с расставленными капканами (еще один откопала на том же чердаке) и кочергой наизготовку. Кстати, Джи взяла себе на вооружение несколько приемов с кухонной утварью, которые сама разработала и усовершенствовала. У нее была даже интересная мыслишка издать пособие по самообороне для домохозяек, но не до того было. Итак, жизнь неспешно потекла своим чередом, подозрительно тихо, ничего неожиданного…

Внезапно перед ней материализовался АНБУвец с сообщением от Хокаге. От такой неожиданности Джи (у которой нервишки все же были несколько на взводе эти дни) рефлекторно врезала ему… и попала в самое яблочко…

— Ой, извините, — растерянно пропищала она, глядя как боец кряхтит, согнувшись пополам.

— Н-ничего, — выдавил тот, чувствуя себя полным олухом, недооценившим хрупкую гражданскую девицу. Пытаясь разогнуться как можно скорее, пока никто не увидел такого позора, АНБУвец протянул ей бумагу с приглашением.

Джи взяла бумагу, пробежала глазами, еще раз извинилась и нехотя поплелась в сторону резиденции, отложив все свои ближайшие планы.

* * *

Хокаге прохаживался по кабинету, попыхивая трубкой и время от времени выпуская клубы дыма в открытое окно. Джи тихо вплыла в кабинет сизой уточкой и уже было раскрыла рот, чтобы поздороваться…

— Слышал, на вас недавно было совершено нападение, — опередил ее Хирузен.

— Да ничего, все обошлось, — махнула рукой Джи.

— Судя по тому, что рассказывал мой ученик, это служба безопасности перегнула палку.

— А, это так теперь называется…

— А что? — обернулся Хирузен, прикрывая окошко.

— Добрый день, кстати, — сказала «родственница».

— Добрый, — кивнул Хокаге. — Извините, совсем замотался.

(Это была чистая правда. Но Хирузен, будучи Хокаге, своей усталости или ненастроения обычно никому не показывал и Джирайе это было хорошо известно.)

— Должно быть, это нелегко занимать столь ответственную должность? — решила подыграть наша авантюристка, заискивающе глядя на Хирузена.

— Ах, вы правы! — вздохнул тот и посмотрел на нее взглядом полным грусти.

«На жалость давит, — подумала Джи. — И у него неплохо получается».

— Заранее благодарю вас за участие, — он галантно усадил даму на диван и присел рядом.

Рядом с диваном, на столике уже стояли заранее приготовленные угощения, чайник, чашки и прочие мелочи. Хирузен заботливо разлил ароматный чай и подал чашку гостье. Аромат был весьма необычным, Джирайя поймал себя на мысли, что такого раньше не пробовал. Хотя чему тут удивляться? Хокаге часто привозили в подарок угощения со всех концов света. Среди них были и более раритетные вещи, не то что заморские чаи.

— А что у вас ко мне за дело? — Джи решила перевести разговор в более содержательное русло.

— Совершенно пустяковое и в то же время очень важное дело, — Хирузен незаметно придвинулся ближе.

— И какое же? Дело государственной важности? — Джи и сама не поняла, ирония это или нет, так ляпнула, чтобы поддержать разговор.

— Государственной, — согласился Хокаге и придвинулся к ней вплотную.

— О…

— Помогите решить мне проблему, от этого зависит судьба всей деревни! Все в ваших руках! — взгляд учителя удавом гипнотизировал Джи.

— А что за проблема-то? — выдохнула она, уже предчувствуя, что добром это не кончится.

— Помогите избавиться мне от одиночества! — жарко прошептал Хирузен и, не дожидаясь ответа, перешел от слов к действию.

Джирайя и сам не понял, как и почему оказался лежащим на диване, а учитель успел пристроиться сверху. Хрирузен нагло залез руками Джи под платье и гладил в определенных местах, вызывая определенные ощущения. Умом Джирайе хотелось вырваться, но женское тело предательски хотело продолжения ласки многоопытных мудрых рук учителя. Тут Джирайя с ужасом осознал, что ему крайне любопытно попробовать, как это будет в женском теле. Но не с учителем же! В том, что тот определенно знает, как доставить женщине удовольствие, Джирайя ничуть не сомневался. Еще бы, вместе же по бабам ходили!

«Вот я попал…» — подумал саннин, с усилием столкнул учителя, вскочил с дивана и пустился в позорное бегство, со стыдом ощущая, что убегать ему не так уж и хочется.

Джи бежала без оглядки, под веселый свист и улюлюканье стражников. По дороге она чуть было не сшибла с ног одного из советников Хокаге, но это не имело значения. Надо было удирать и как можно быстрее, и плевать, что тебе вдогонку летят проклятья и нотации на тему того, что приличные девушки так себя не ведут. Сказала бы она, что приличные Хокаге так себя не ведут, да некому…

Дома Джи удалось немного перевести дух. Разгоряченное ласками тело требовало сатисфакции. Проклиная учителя, свое женское тело и прочие… прочие факторы, Джи поплелась в ванную, чтобы остудиться. Однако это не помогло и перед ней встал вопрос (весьма интересный, кстати) насчет того, чтобы вплотную ознакомиться с возможностями самостоятельного удовлетворения некоторых потребностей в женском теле. До этого такая задача перед Джи как-то не вставала, возможно из-за сильной занятости. Теперь же ей пришлось озадачиться этим вплотную. А еще ее не покидали подозрения, что в чай, которым угощал ее учитель, было что-то добавлено. (На самом деле они были не беспочвенны: туда был накапан бальзам, являющийся вполне безобидным афродизиаком растительного происхождения, которым Хирузен время от времени баловался. Подорвав нервное здоровье на посту Хокаге, он иногда был вынужден прибегать к подобным средствам для налаживания личной жизни.)

Саннин растянулся на кровати, закрыл глаза и попытался вспомнить в деталях, что в его исполнении нравилось женщинам, чтобы повторить в отношении себя, как бы это странно ни звучало.

Промучившись полчаса или около того, наш герой пришел к выводу, что это весьма недурно, но все как-то совсем иначе и недостаточно удовлетворительно. Однако Джирайя не был бы писателем до мозга костей, если бы тут же не кинулся записывать свои уникальные ощущения, позабыв о том, что он там чем-то еще не удовлетворен.

* * *

Джи прогуливалась по парку, проветривая голову и ища нового вдохновения. Навстречу, о, сюрприз, плелся любимый ученик Минато.

— Привет-привет! — замахала Джи.

— О, добрый день, — улыбнулся Минато, предчувствуя, что эта встреча может стать очередным недобрым знаком в отношениях с его девушкой, которая ревновала его чуть ли не к каждому дереву.

— Как дела? — наша героиня заигрывающе повиляла всеми частями тела, которыми это можно было сделать.

— Спасибо, хорошо, — ответил Минато, не без интереса разглядывая чудесные телодвижения.

— Нашел своего любимого сенсея? Как его там…

— Джирайя, — напомнил парень. — Нет, не нашел. Он обладает потрясающим свойством иногда как сквозь землю проваливаться, — Минато вздохнул, разводя руками.

— Ясненько, так-так… — покивала Джи «со знанием дела». — Ну а как там твоя девушка? Вышло чего, а? — она бессовестно подмигнула, смущая молодого человека.

— Ну… э-э… Нет, — честно признался тот.

— Ничего, не расстраивайся, — улыбалась Джи пошленькой улыбочкой, — станешь Хокаге, тебе не то, что Кушина, любая девушка даст!

«Ну почти», — подумала она, вспоминая себя и Хирузена.

Минато хоть и был совсем обескуражен, собрался с силой и авторитетно заявил:

— Мне не нужна никакая другая!

— Конечно, милок, конечно! Ах, молодость! — воскликнула Джи, помахала ручкой и упорхнула быстрее, чем парень успел что-либо ответить.

* * *

Утром, не так чтобы очень рано, Джи тащилась с рынка с полными пакетами продуктов. Ей крайне не хотелось за ними идти, но нужда заставила, так как в доме есть было совершенно нечего. Так как дважды ходить за покупками было лень, Джи нагрузилась по полной. Она еле тащила свою добычу, крайне сожалея, что не может вызвать сейчас жабу, чтобы погрузить это все на нее.

Мимо бежал взъерошенный мальчишка в сине-оранжевом комбинезоне и желтых защитных очках, как у сварщика или что-то в этом же духе. Он неожиданно резко затормозил, развернулся и подбежал к Джи.

— Я тороплюсь на миссию, но могу помочь вам с сумками, — щедро предложил он. (На самом деле Обито, так звали парнишку, направлялся в Академию, и при том нагло опаздывал.)

— Дружок, это так мило с твоей стороны! — Джи, разумеется, не упустила своего шанса быть облагодетельствованной помощью.

Всю дорогу малыш очаровательно пыхтел, взвалив на себя все сумки. Джи стало его ужасно жалко и она исхитрилась, несмотря на активные протесты героя, выхватить у него пару пакетов, чтобы он совсем уж не завалился. Однако тот не только благополучно донес свою поклажу, но и умудрялся болтать всю дорогу без остановки о том, что хочет стать Хокаге, жениться на Рин и прочие глупости.

«Да, дружок, в Хокаге тебе не светит, — подумала Джи, — мой учитель это место уже моему ученику пообещал…»

— А кто такая Рин? Твоя девушка? — уточнила она вслух.

— Мы в одном классе учимся, — расплылся в улыбке пацан.

— Понимаю.

Также, из разговора, Джи узнала, что этот мальчишка из клана Учих. О них Джирайе было мало что известно, кроме общеизвестных фактов, но ему представители этого клана всегда виделись серьезными, солидными людьми, даже суровыми малость. Глядя на веселого раздолбая Обито, такие мысли совершенно не возникали.

— Как думаешь, я красивая? — спросила вдруг наша кокетка.

— Вы обалдеть, какая красивая! — отозвался из-под сумок Обито.

— Краше твоей Рин? — лукаво поинтересовалась Джи.

— Ну… Такая же, нет, Рин будет еще лучше, когда вырастет!

— Не сомневаюсь.

За этой весело болтающей парочкой наблюдал с дерева Какаши. Его ничуть не волновало то, что он пропускает занятия. Все равно, по его мнению, занятия в Академии — полная мура для дураков, а он и так прекрасно уже знает и умеет все необходимое для начинающего шиноби, остальное придет с опытом. Тем не менее, он вовсе не был злостным прогульщиком или что-то вроде, просто отец сегодня его сам отпросил…

«Что этот дурень здесь делает?» — думал Какаши, недовольно глядя на Обито.

— Эй, пап, вон идет твоя зазноба! — крикнул он, свесившись с ветки, чуть ли не в самое ухо Белого Клыка.

— Отлично, — кивнул Клык, — действуем по плану. Если увидишь Дая в радиусе не более двухсот метров от дома, постарайся его отвлечь.

— Понял, — ответил Какаши и вернулся на свой наблюдательный пост. — Лучше бы ты меня на нормальные миссии с собой брал, а не за женщинами гоняться… — проворчал он.

Сакумо собирался пригласить Джи на свидание, а заодно «прощупать» возможности для более серьезных отношений. Он подумывал, пока еще не поздно, использовать имеющуюся возможность и, чем черт не шутит, жениться во второй раз. Однако, у Какаши было на сей счет свое мнение и свои планы.

Точно такие же мысли и чувства относительно прелестной Джи, как у Сакумо, были и у Майто Дая; в этом приятели повели себя удивительно похоже. Примерно с тех пор, как господин Майто и его сын начали помогать ей по хозяйству и стали чаще видеться, Дай, преисполненный кипящей в нем силы юности, решил не откладывать объяснения в долгий ящик и отправился купить для девушки большой, нет, огромный букет цветов!

Поскольку с момента их общего знакомства Дай так непрестанно возле нее и крутился, Сакумо требовалось немного выиграть время, чтобы завоевать девушку. Это усложнялось тем, что одного из лучших джонинов деревни гораздо чаще посылали на миссии, причем на долгосрочные, нежели вечного генина Дая, у которого было вполне предостаточно времени. И хоть на любовном фронте они были примерно равны, лучшего знания тактики и стратегии никто не отменял. Так что Сакумо решил взять на подмогу сына, чтобы как следует контролировать «поле битвы».

Не поверите, но та же самая мысль пришла в голову и Даю.

Пока Сакумо Хатаке встречал Джи с букетом цветов и помогал ей занести в дом сумки, Какаши обнаружил того, кто ему был нужен. Вот уж никогда бы он не подумал, что ему понадобится именно этот человек.

— Эй, здорово, неудачник! — «поприветствовал» он, спрыгивая на землю.

— Здорово, злюка! — радостно ответил Гай.

— Дело есть, — Какаши мнительно огляделся, схватил под локоть Гая и потащил его в более укромное место.

— Ты наконец-то решил принять мою дружбу и стать моим вечным соперником?! — возрадовался тот.

— Забудь, — отрезал Какаши.

— А что тогда?

— Это насчет той девицы.

— Джи?

— Ее самой.

— А что с ней?! — заволновался Гай.

— Так ты хочешь, чтобы она стала твоей мамочкой? — ответил вопросом на вопрос Какаши. — Тогда слушай сюда и внимательно! Итак, пока мой батя ее охмуряет, ты… — остальные инструкции он прошептал ему на ухо. — Все понял?

— Так точно! — бодро возвестил Гай, безмерно радуясь тому, что его «приятель» наконец-то снизошел до общения с ним и даже хочет включить его в совместное дело.

— Ты еще здесь?

— Уже бегу!

— Вот кретин…

Джи была приятно удивлена: ее встретил с букетом цветов симпатичный мужчина, с которым она тогда познакомилась во время обеда с господином Майто и его сынишкой. И у коего тоже был сын — весьма своеобразный мальчик, которого, к счастью, сейчас поблизости не наблюдалось, так что можно было поговорить спокойно. Джи уже по одному взгляду поняла (сама не совсем понимая, как), что этот человек пришел к ней с серьезными намерениями, и он вовсе не относится к числу тех нахалов, которые готовы облапать тебя за здорово живешь.

Джи такое внимание весьма льстило. И хотя данными, причем не только внешними, ее природа не обделила, если так можно, конечно, выразиться в данном случае, красивые солидные мужчины на нее до сих пор как-то не «клевали». А тут еще герой всея Конохи, только пальчиком помани. Джи подумала, что терять ей нечего (хотя это как посмотреть) и решила, что почему бы и нет. К тому же, Тсунаде часто повторяла, что отсутствие романтики и не только ее пагубно влияет на характер девушки. Возможно, это было не совсем честно по отношению к Даю, который тоже явно не ровно к ней дышал, но его Джи воспринимала, как друга. А еще Дай был несколько излишне суетливым и шумным, а вот Сакумо, напротив, излучал спокойствие и рассудительность. С ним Джи было хорошо и спокойно, а его немного печальный взгляд просто брал за душу. Да и вел Клык себя прилично, не то, что некоторые…

Джирайя сам уже не понимал, как это так все само собой выходит. Он так быстро и гибко адаптировался к тому, чтобы воспринимать себя женщиной. Быстро приспособился и, как это ни странно, вовсе не утратил при этом своего «я». Джирайя ничего не понимал: вроде бы это и он, и не он. И при этом совершенно не было никакого ощущения, что он сошел с ума. Не было ни конфликта, ни проблемы, так как последнюю Джирайя, открытый для всего нового, просто не видел. Он просто позволил себе быть женщиной, не чувствуя ущерба своему мужскому сознанию, словно бы и являлся ей от рождения. Как ему это так легко удавалось? А кто его знает.

Джирайя детально припомнил, как действовали его бывшие любовницы (а наш саннин был весьма наблюдателен). Он, обольстительно улыбаясь, подошел и уселся на коленях у Белого Клыка. Сакумо, который уже давно маялся в одиночестве, так как мимолетные интрижки были не в его духе, тут же покраснел, особенно когда Джи удачно потерлась бедром в нужном месте. Она лукаво посмотрела ему в глаза, едва заметно нервно сглотнула (по крайней мере, Клыку так показалось) и наклонилась к его губам, чтобы слиться в страстном поцелуе. У них обоих отчаянно колотило сердце; оба почему-то волновались, словно бы подростки. И вот, в самый ответственный момент, когда их губы уже почти соприкоснулись… В этот момент раздался мощный хлопок, напугавший Джи почти до икоты, а затем потянуло паленым.

Сакумо, бывший уже в курсе того нападения, тут же помчался выяснять обстановку, велев девушке оставаться на месте. Джи его послушалась, но сделать ей это не удалось: комната начала наполняться вонючим густым дымом. Новый хлопок раздался дальше от дома, потом еще несколько, еще дальше.

Наспех распахнув ближайшее окно, Джи пулей вылетела из дома. Из-за угла уже спешили господа Майто.

— Пап, скорее, — тащил папулю за руку Гай, — а то свое счастье упустишь!

— Что это за запах? Что-то горит? — удивился Дай.

— Наверное, госпожа Джи опять что-то сожгла, когда готовила, — предположил сынишка.

— Поверь, сынок, — поучал с подзатыльником Дай, — кулинарные способности — не главное достоинство женщины! — Он втянул носом воздух и слегка призадумался: — Хотя, пожалуй, не последнее.

Дым вовсе не был похож на ядовитый, его запах напоминал запах горящего мусора. Джи уже успела обежать дом кругом снаружи и нашла под окном кухни остатки дымовой шашки-вонючки (Джирайя и сам баловался такими в детстве с приятелями, особенно забавно было подбросить такую в женскую баню и смотреть, как не успевшие одеться женщины в панике оттуда выбегают).

«Ах ты, маленький…» — подумала она.

Не успела Джи это подумать, как прямо перед ней нарисовался Дай Майто с огромным букетом цветов.

— Это так неожиданно! — сказала она.

Дай плюхнулся перед ней на одно колено и собирался было произнести заранее заготовленную патетическую речь с последующим предложением руки и сердца (и всего остального в придачу)… И тут вернулся Сакумо и увидел эту премилую сцену.

«Неожиданно… — думала себе Джи. — Нарочно не придумаешь».

Далее ситуация вышла из-под контроля нашей героини и быстро перетекла в какую-то сумбурную трагикомедию. За вполне мирными попытками Сакумо разобраться во всем спокойно, последовал вызов от Майто на дуэль. Слово за слово, и Клык не смог отказать приятелю в его желании устроить здесь и сейчас драку, дабы выяснить, кто из них более достоин руки Джи. Они уже встали напротив друг друга и приняли боевые стойки. В тот момент, когда они уже начали двигаться в лобовое столкновение, Джи, с криком: «А ну, стоять!» оказалась между ними. И Дай, и Сакумо еле успели остановиться.

Джи внезапно почувствовала, что ей дурно. Кажется, она лишилась чувств…

* * *

Джи лежала на диване, заботливо укрытая одеялком. Как только она приоткрыла глаза, ей тут же сунули под нос стакан воды. Сверху смотрели три пары обеспокоенных глаз. В голову совершенно не шло ни одной умной мысли, но голос разума говорил ей, что с приключениями вообще и любовными в частности ей пока стоит повременить. По крайней мере до возвращения Тсунаде, которая может дать на сей счет пару дельных советов. Случай-то у него особенный!

Тсунаде вернулась жутко вымотанная и не в лучшем настроении, как и следовало ожидать. Она первым делом подозрительно осмотрела свое жилище на предмет разгрома. Не найдя ничего криминального, была даже приятно удивлена.

— Ну что, — сказала она, — сейчас отдохну, а завтра прямо с утра и займемся твоим превращением обратно в мужика.

— Вот и отличненько, — кивнула Джи.

— А то, может, ну его? — Тсунаде усмехнулась. — Тебе и так вроде неплохо.

— Да ну его, точно, — махнула рукой Джи, — это все, конечно, интересно и прекрасно, но я хочу обратно.

— Смотри, а то, может, тебе женщиной остаться, а потом и парня найти? Может, и замуж выскочишь, — Тсунаде откровенно потешалась, снимая напряжение, — с твоими-то данными это раз плюнуть!

— На что ты меня толкаешь… — притворно округлил глазки саннин. — Нет, хочу обратно!

— Обратно, так обратно… — зевнула Тсунаде. — Тогда спокойной ночи, «родственница».

Утром саннины, испытывая некий священный трепет и боязнь, ибо на этот раз они оба были совершенно трезвыми, приступили к перевоплощению Джи.

Джирайя уже принял необходимые настои и, затаив дыхание, складывал вместе с Тсунаде давно уже заученные печати. Техника активировалась, сияние чакры перекинулось от рук Тсунаде к Джи, трансформация началась, саннины испытывали напряжение и уже начали оба покрываться испариной и…

Все кончилось неожиданно. Тсунаде тупо уставилась на Джирайю, ее мозг был не в состоянии это переварить.

— Ну что, — Джирайя даже боялся вздохнуть поглубже, — получилось?

— Как тебе сказать? — выдавила из себя Тсунаде, когда к ней вернулся дар речи.

— Говори, как есть, — сглотнул саннин.

— Как был бабой, так ей и остался, — констатировала Тсунаде. — Не пойми превратно.

— А…

Повисла неловкая пауза, после которой Тсунаде молча протянула напарнику зеркало. Отражение по-прежнему смотрело на него милой очаровашкой и недоуменно махало пушистыми ресницами.

Тсунаде первая пришла в себя, схватила копию свитка и начала внимательно проверять все по пунктам. Вне всяких сомнений, они сделали все верно. Ее взгляд перешел в конец свитка: «Условием, при котором техника не может быть отменена, является следующее: объект, принявший женскую форму, окажется в состоянии беременности».

Тсунаде подняла ошалевающий взгляд на Джи.

— Что? — спросила та.

— Слушай, подруга, а ты себя хорошо чувствуешь?

— Да нормально все вроде, — пожала плечами Джи.

— Ничего такого необычного?

— Ну… — Джи поднапряглась, вспоминая. — Так, тошнило пару раз. Но я тут питаюсь, чем придется, наверное не то что-то съел.

— Не то?

— Ну да, мне тут почему-то захотелось мороженого с колбасой, знаешь, от такого кому угодно поплохеет.

— Так, твое превращение было… — Тсунаде прикинула что-то в уме, подсчитала… — А когда у тебя последний раз были месячные?

— Ты про эти ужасные «критические дни»? Вот в тот раз и были. К счастью, пока больше не начинались, — радовался глупый саннин.

— Поверь мне, — печально подытожила Тсунаде, — уж лучше бы у тебя были «критические дни»!

По выражению ее лица Джирайя понял, что что-то не так.

— Так у тебя, получается, почти уже месяц задержка? Почему сразу не сказала, идиотка?!

Джирайя не понял юмора, но слово «задержка», в подобном контексте, казалось ему смутно знакомым.

— Так в чем, собственно, дело-то?

Тсунаде сунула Джи свиток под самый нос.

— Вот тут, читай.

— Хочешь сказать… — брови Джи уползли под самую челку.

— Собирайся, мы идем в больницу.

* * *

Джи с интересом разглядывала гинекологическое кресло.

— Может, покажешь, как туда залезать? — спросила она у Тсунаде.

— Могу даже подсадить, — съязвила та в ответ. — Вот как по мужикам бегать, это ты быстро сообразил.

— Да не было ничего! По крайней мере, я такого не помню, — проворчал саннин.

Джирайе было немного страшновато, но и жутко любопытно оттого, что Тсунаде собирается с ним делать.

— Я точно отсюда не свалюсь?

— Не волнуйся, эта конструкция и не таких тещ выдерживает.

— Как скажешь.

— Короче, — сказала Тсунаде, натянув перчатки, — расслабься и получай удовольствие.

Джирайя последовал совету. Но вместо обещанного удовольствия…

— Ай! Полегче! У меня там не казенное!

— Ну, извини.

— Эй, чего там?

— Лежи спокойно и не дергайся! — пробурчала Тсунаде.

— Ну?

— Есть две новости: хорошая и тоже хорошая, но как посмотреть.

— Начни с хорошей, — предложил Джирайя.

— Хорошая новость: ты по женской части здоров как бык, даже как два быка, но это мы на всякий уточним, — она потрясла какой-то пробиркой, — анализ сделаем.

— А вторая?

— Вторая и самая главная… — Тсунаде вздохнула.

— Не томи!

— Поздравляю, мамаша, у вас примерно пятая неделя.

Джирая, пытавшийся встать, плюхнулся обратно.

— … — сказал он, а сам подумал: «Вот я тут лежу в интересной, пикантной позе, узнаю о своем интересном положении… Наверное, это очень волнующий момент в жизни каждой женщины. Очень, очень ценный опыт! Все, решено, я обязательно напишу об этом книгу».

Из сладких раздумий его вывел голос Тсунаде:

— Что делать будем, мамаша?

— Как что? — не понял сообразительный наш.

— Только не говори, что собираешься рожать!

— А почему бы и нет?

— Ты что, совсем идиот?

— Ты что, хочешь, чтобы я убил своего ребеночка?! Да ты просто монстр! — захлюпала носом Джи.

— Ладно, спокойно, — Тсунаде попыталась пресечь попытки «родственницы» разрыдаться. Она-то знала, что бывает, если нервировать беременных. — Но ты хоть понимаешь, какая это ответственность? Да и случай совершенно особый.

— И что с того?

— А то, что кому-то постоянно придется возиться с тобой и с твоим ребенком. И этим кем-то буду я!

— Ну, Тсунаде-е-е, я не могу от него избавиться! К тому же я всегда был против абортов.

— Что-то я первый раз от тебя такое слышу, — заметила та.

Джи смотрела на подругу щенячьими глазами.

— Ладно, — согласилась та, мы над этим еще подумаем. — Ах да, тебе надо еще кучу анализов сделать, в том числе на венерические заболевания.

— Это еще зачем?

— Сам как думаешь? При осмотре я ничего подозрительного не заметила, но это вовсе не означает, что отец ребенка не мог тебя еще чем-нибудь наградить.

Она помогла Джи слезть и спросила:

— А кто все-таки отец?

— Понятия не имею, — честно ответила та.

— Зная тебя, другого ответа я и не ожидала, — всплеснула руками докторша.

И тут, как по волшебству, на пороге кабинета появился счастливый отец, то есть Орочимару. Тсунаде недоуменно уставилась на товарища: она была совершенно уверена, что заперла дверь кабинета. Хотя этот хитрый Змей все равно пролез бы куда угодно. Джи еле успела прикрыться. Все трое с интересом уставились друг на друга.

— Вот, зашел узнать, как тут моя любимая женщина поживает, — улыбнулся Змей. — Есть хорошие новости?

— Целых две, — поспешила обрадовать Джи. — Во-первых, твоя любимая женщина здорова как бык, — Джи покосилась на Тсунаде, — даже как два быка, а во-вторых, твоя любимая женщина ждет ребеночка и… — она сделала убийственное личико: — И уж не от тебя ли, милый?

— Каюсь, грешен, — развел руками Орочимару, — не утерпел.

Джирайя и Тсунаде в ужасе переглянулись, раскрыв рты.

— А-а-а! Меня изнасиловал Орочимару! — ударилась в панику Джи. — Подпоил меня, сволочь! А еще говорил, что я не в его вкусе!

Орочимару стоял и молча улыбался. Тсунаде переводила взгляд с него на Джирайю, думая, кого из них лучше сейчас прибить.

— Меня изнасиловал Орочимару! — мозг Джирайи отказывался в это верить. Вот кто угодно, даже учитель мог бы такое с ним сотворить, но только не этот фригидный Змей, которого он считал своим товарищем.

Несмотря на панику, в голове саннина все же мелькнула похабная мыслишка: «Интересно, а мне хоть понравилось?»

Подождав, пока Джирайя кончит паниковать, Орочимару спокойно пояснил:

— Вообще-то я применил искусственное оплодотворение, — он говорил об этом так буднично, словно обсуждал погоду или что-то в том же духе, — это более эффективно. Донорского материала под рукой не оказалось, так что я пожертвовал свой, так даже интереснее, — он лукаво посмотрел на бывшего сокомандника. — Что думаешь делать?

— Как что, буду рожать! — упрямо заявила Джи. — Даже если это ребенок Орочимару! Ведь так даже интереснее, да? — уперла Джирайка кровожадный взгляд в змеиного саннина.

— Ты станешь хорошей матерью, — подлил масла в огонь Змей.

— Во-во! — согласилась Джи.

— Дурдом, — подытожила Тсунаде.

Джирайя, Тсунаде и Орочимару сидели в кабинете у Хокаге.

— Я пригласил вас вот по какому поводу, — Хирузен вынырнул с какими-то документами. — Для вас троих есть задание.

— И для меня? — уточнила Джи.

— Разумеется, — кивнул старик. (Тсунаде вместе с «родственницей» слегка поплохело.) — Джирайя, если тебе нравится быть женщиной, — продолжил он, как ни в чем не бывало, — то я вовсе не против. — При этом глаза учителя как-то коварненько так сверкнули. — Если это не мешает делу, конечно. — Он подошел вплотную к Джи, положил ей руки на плечи и начал трясти: — Перевоплощайся-ка ты обратно, хватит дурить!

— Не надо, — предупредила Тсунаде.

— Не надо, — взмолилась Джи.

— Боюсь, что надо, — Хокаге продолжал трясти ее за плечи.

— Нет…

— Я не… — пробормотала Джи.

И тут ее стошнило прямо на мантию Хокаге.

— Я предупреждала, — заметила Тсунаде. — Не может он обратно…

— Что с ним? — насторожился Хирузен, обеспокоено глядя на держащуюся за живот Джирайю.

— Токсикоз, — пояснила Тсунаде.

— Что?!

— Вы ведь помните то условие на свитке с техникой? — спросила Тсунаде.

— Так это ты ее «позаимствовала», — Хирузен не спрашивал, он утверждал.

— Да ладно вам, учитель… — сникла та.

— Ладно, — согласился тот, — что с вами поделаешь. — Он обратился к Джи: — Как тебя угораздило? — И, глядя на нее, сам же ответил: — Хотя, зная тебя, и понятно, как…

Тут уж о деле для его команды Хирузену пришлось временно забыть. Он подошел к Тсунаде и заговорщически пошептал ей на ухо:

— А кто отец?

Тсунаде молча указала пальчиком на Орочимару. Брови Хирузена уползли под шляпу Хокаге.

— Дорогие мои ученики, — вздохнул сенсей, — вы меня в могилу сведете!

(Судя по выражению лица Орочимару, тот был полностью согласен с учителем и даже был готов посодействовать.)

Джи сидела злая и красная. Она просто не могла сдержаться:

— Ты… Ты знал, что это я все это время! И ты… Да ты что…

— Я ничего, — сделал совершенно непричастный к чему-либо вид Хирузен.

— Он что? — переспросили Тсунаде и Орочимару одновременно.

— Ничего, — пробубнила Джи и совсем покраснела не то от смущения, не то оттого, что ей было сейчас жутко душно из-за прилива. Она чуть было не проговорилась при товарищах.

Решено было оставить Тсунаде присматривать за беременной «родственницей» (ведь случай и правда особый), а на выполнение задания отправить будущего счастливого отца. Хирузен пытался назначить ему помощников, но Орочимару настоял на том, что один прекрасно справится с таким «пустяковым поручением», как он сам выразился.

* * *

Тсунаде уже смирилась с фактом, что ей придется нянчиться с «родственницей» до конца срока, в лучшем случае, а то еще и заниматься потом ее младенцем, если тот, конечно, выживет (кто знает, случай-то особый). Ей надо было быть готовой к тому, чтобы постоянно сдерживать себя и не повышать голос на беременную женщину, а зная себя и Джирайю, она понимала, насколько это будет непросто. Всего бы этого не случилось, если бы не эта проклятая техника! Если бы она ее тогда не нашла… Если бы они тогда так не напились… Если бы… Да что уж теперь! Тсунаде была так расстроена, что чуть было не решила бросить пить совсем (и даже по праздникам), но вовремя одумалась.

Поначалу все шло весьма неплохо. Джи чувствовала себя вполне прилично, занималась мелкими делами по хозяйству и продолжала свои графоманские изыски. Она даже охотно помогала Тсунаде с кое-какой бумажной работой и ни на что не жаловалась.

Все изменилось в тот самый день, когда Джи однажды, проспав полдня, никак не могла встать, а встав, оказалась в крайне дурном настроении. Так продолжалось целую неделю. Тсунаде, конечно, понимала, что это вполне нормальное явление, но женская вариация Джирайи, которая все время то сердится, то рыдает, была выше ее сил. А впереди еще около семи месяцев и еще неизвестно, как все сложится потом. Она уже было отчаялась развеселить «родственницу», как, весьма кстати, к ним пожаловали гости.

Дай и Гай Майто интересовались, почему Джи не приходит больше на тренировки. Та пояснила, что в положении и что ей сейчас ужасно грустно и одиноко, ведь отец ребенка даже ни разу ее не навестил с тех самых пор…

Вошедшая в комнату Тсунаде, которая принесла гостям угощение, с удивлением наблюдала, как Джи и Дай с Гаем дружно рыдают в обнимку. «Заразное настроение», — подумала она.

* * *

Время шло. С Джирайей, как это ни странно, все было в полном порядке. Тсунаде даже отметила, что у него немного восстановилась циркуляция чакры. Не смотря на это, Сенджу доставала его с медицинскими обследованиями, хоть тот и здоров был как два быка, так как случай был особый.

— Ну давай хотя бы померяем давление, — уговаривала Тсунаде.

— Не хочу! — капризничала Джи.

— А чего же ты тогда хочешь?

— Хочу мороженное! С сыром, перцем и чесноком!

(Именно тогда у Тсунаде впервые зародились мысли о том, что заводить собственных детей она явно не хочет.)

* * *

Шел четвертый месяц беременности, миновал токсикоз. Теперь Джирайе со смехом вспоминалось то, как от его последствий еще дважды страдала мантия Хокаге, а также любимая одежа Орочимару, не говоря уже о том, сколько раз доставалось Тсунаде, которая не раз уже могла бы за это прибить, но проявляла понимание к положению беременной женщины.

— Ребенок скоро толкаться начнет, так что не пугайся, — сказала Тсунаде, вываливая на стол кучу книжек. — Вот, это тебе полезно будет почитать. Вот эти про беременность, эти по уходу за младенцем, эти про питание в период грудного вскармливания… В общем, как раз то, что тебе нужно.

У Джи было странное чувство, будто жизнь, наконец, наладилась, что лучше, чем сейчас уже не будет. Она чувствовала себя хорошо, стала спокойной и задумчивой, все более чаще погруженной в себя. Теперь она жила не просто так, а ей было для кого жить. Все вокруг наполнялось совершенно иным смыслом, вкусом, цветом, запахами… Это был период, когда Тсунаде получила долгожданную передышку.

* * *

Из одной книги, из тех, что на изучение начинающей матери притащила Тсунаде, Джи вычитала, что середина беременности — лучшее время для укрепления связей в семье и для налаживания отношений с отцом ребенка. А также то, что в этот период умеренные интимные отношения полезны для физического и эмоционального состояния матери. Так что вопреки логике и в угоду инстинктам Джи начала все чаще думать о своих отношениях с Орочимару, которых, по сути, никогда и не было. Для нашего эро-саннина это было своего рода наказанием судьбы: быть в положении, пропустив в начале все самое приятное. Однако, как ни старался наш извращенец, он так и не мог представить даже женский вариант себя в объятиях этого Змея.

Орочимару же сближаться со своей беременной женщиной что-то совсем не торопился. Возможно это как-то было связано с тем, что та его сама пару раз выгнала, будучи не в настроении. Но ведь он должен же понимать, что в ее положении такое часто бывает!

Однако и в положении наша красотка без внимания не оставалась. Учитель время от времени приходил ее навещать и даже изъявлял готовность усыновить ее ребенка, если Орочимару от него откажется. Господа Майто часто навещали Джи и всячески старались потакать капризам беременной. Тсунаде дала им ответственное задание сопровождать Джи на прогулки, что те выполняли с огромным удовольствием. Надо ли говорить о том, что вскоре по всей Конохе поползли слухи, что Дай снова женился, а у Гая скоро будет братик или сестричка?

Что же касается Сакумо Хатаке, который так понравился нашей красотке, то от него не было ни слуху, ни духу. Поначалу та на него очень сердилась, а потом «по секрету» узнала от учителя, что его послали на весьма долгосрочную и сложную миссию, связанную с конфликтной ситуацией в Суне (соседи последнее время проявляли все большую враждебность, переходящую в открытые боевые действия), после чего начала за него волноваться. Тсунаде, сердито зыркнув на учителя, высказала ему все, что думает на сей счет (насчет того, что мог бы и без подробностей) и принялась успокаивать подругу.

* * *

Итак, Белый Клык долго отсутствовал в деревне, так как был занят на важной долгосрочной миссии. Дело было непростым, обстановка в мире шиноби (уже в который раз) изрядно и бесповоротно накалялась. Увидев Джи по дороге к дому, он озадаченно уставился на ее живот, понимая, что явно что-то пропустил и что его явно и безнадежно опередили. (Конечно Какаши никогда не заявлял, что хочет братика или сестренку, но жизнь — дело такое…) На душе и так всю дорогу скребли кошки: во время миссии ему пришлось убить молодую чету кукловодов из деревни Песка, чьи техники и марионетки доставили коноховцам немало проблем, а потом, из донесения шпиона, он узнал, что у них остался сынишка примерно одного возраста с Какаши. Так что Белый Клык чувствовал себя теперь последней сволочью, а тут еще и это. Надо было срочно отвлечься от грустных мыслей и разведать обстановку, а главное, узнать, кто отец и в каких они с госпожой Джи отношениях.

Надо ли говорить о том, что ему тут же насплетничали, что отец Дай и у Гая скоро будет братик или сестричка?

Сакумо, конечно, был рад за приятеля, но решил разобраться во всем до конца. Он отправился прямиком к Даю, чтобы выяснить все как есть.

Дая он застал за весьма нетипичным занятием: тот пытался старыми (и явно ржавыми и тупыми) садовыми ножницами подравнять кусты на участке у своего дома. Поскольку Гай усердно ему помогал, то у несчастных кустов просто не было шанса уцелеть.

Узнав, в чем дело, Дай был весьма польщен тем, что все думают, будто это его ребенок. Он был так рад, что чуть не уронил себе ножницы на ногу. Он порадовался еще немного, а потом, грустно вздохнув, поведал приятелю печальную историю о том, как подлый отец ребенка воспользовался наивностью несчастной госпожи Джи и бросил ее одну в положении. А еще он очень сожалел о том, что это не его ребенок, а милая Джи не его жена.

И тут Сакумо предложил революционный план, весьма простой и очевидный: они, выбрав подходящее время, оба идут к госпоже Джи и предлагают ей руку и сердце с последующим усыновлением ее ребенка. И пусть она выберет лучшего.

У Дая отвисла челюсть. Ему такое почему-то совершенно не пришло в голову.

* * *

В это время наша милая Джи с Тсунаде полдничали в гостиной и рассуждали на волнующую их тему: «А что будет после рождения малыша?»

— Слушай, — спросила Тсунаде, — а что если после родов ты все равно не сможешь превратиться обратно? Да и ребенку мать, по идее, нужнее. Ты, конечно, думал об этом?

— Угу.

— И?

— А знаешь, мне и так неплохо.

«Ему все нипочем», — подумала Тсунаде.

— Может, у тебя материнские инстинкты уже прорезались? — поинтересовалась она. Джи лишь неопределенно пожала плечами.

Джирайя не знал, что такое материнские инстинкты и с чем их едят, но даже он начал замечать за собой некоторые особенности. В частности, он стал более внимателен к окружающим, их чувствам и переживаниям. Тем более, что думать о чужих проблемах ему сейчас было гораздо приятнее, нежели о своих. Это помогало ему отвлечься от грустных мыслей о своей неустроенной семье и совершенно непонятных отношениях с отцом ребенка. Орочимару «свою женщину», правда, навещал, но далеко не каждый день, да и ей самой, откровенно говоря, видеть этого скользкого гада не хотелось.

Но вот однажды, когда будущий счастливый отец, сделав одолжение, соизволил зайти, Джи, повинуясь своему часто меняющемуся настроению, решила предпринять решительные меры. Она проводила гостя в дом, подальше от входной двери (чтоб сбежать не мог) и тут же перешла в наступление, припирая «суженого» животом, который уже успел достаточно округлиться. С заявлением: «Сделал ребенка — неси ответственность!» она бросилась ему на шею с требованием немедленно утешить ее и приласкать.

Орочимару понимал, что от беременной женщины, а тем более, от бывшего товарища Джирайи в виде беременной женщины можно ожидать всяких выходок, но к такому явно был не готов. В принципе, ему было не жалко и даже интересно. Он обнял «свою женщину» и погладил по всем доступным местам, попутно отмечая, как изменился запах его сокомандника.

— А поцеловать? — дула губки Джи.

— Уверен? — уточнил Орочимару, высовывая свой неправдоподобно длинный язык.

— Забудь, — скривилась та, а самой в голову лезли странные мысли насчет того, что такому языку можно найти разные интересные применения.

Тут домой воротилась Тсунаде.

— Что за шум? — поинтересовалась она.

— Она ко мне пристает, — наябедничал Орочимару.

— Что, требует выполнения супружеских обязанностей? — хохотнула Сенджу.

— Ему слабо, — подначила Джи, — а то еще переломится.

— Все они такие! — хором заявили дамы.

— Зайду лучше в другой раз, — подвел итог Орочимару и смылся.

— Вот все они такие…

* * *

В другой раз, когда Орочимару все-таки зашел, в гостиной у Тсунаде собралась целая компания. Там были и учитель, и те двое, что ухлестывали за «его женщиной». А один еще и сына с собой притащил. Мальчишка с восторгом приложил ухо к животу Джирайи и слушал, как ворочается ребенок.

Едва успел Орочимару сказать приветствие, которое было адресовано преимущественно учителю, так как остальных присутствующих, а особенно «тех двоих ухажеров» он особо в расчет не принимал, — Тсунаде и Джирайя уже давно привыкли к этим его странностям, — как тут же был схвачен под белы рученьки и усажен между ухажерами. Те на него как-то странно смотрели. Первым начал Дай:

— Я понимаю, приятель, — при этом слове Орочимару слегка передернуло, — что ты волнуешься! Еще бы, стать отцом — это такая ответственность! Но надо быть мужчиной и отвечать за свои поступки!

— Если Орочимару-сан не собирается оформлять отношения с Джи-сан и признавать своего ребенка, — спокойно продолжил Белый Клык, — то любой из нас готов сделать это вместо него.

— Я же, в свою очередь, — добавил учитель, — готов взять ребенка под опеку.

— У тебя своих двое, — заметили Дай и Сакумо.

— Как там, кстати, младшенький?

— Асума все буянит, никакого сладу с ним нет, — вздохнул Хирузен. — А вчера так вообще стащил мою трубку и пытался курить.

— Может, их с Какаши в одну команду после Академии? — предложил Клык.

— Ха, — хохотнул Хирузен, — он уже нашел себе «команду». Они с дочкой нашего начальника по гражданской обороне не расстаются. Любовь, понимаешь.

— Это в семь лет-то? — заулыбались окружающие.

— Весь в меня, — не без гордости сказал Хирузен.

— Но мы отвлеклись, — все дружно посмотрели на Орочимару.

— Приятель, я тоже ужасно волновался, когда должен был родиться Гай! Но потом все эти волнения и нелепые сомнения проходят. Это все наносное, поверь мне. Не отказывай себе в таком счастье, ощути радость отцовства! — наседал Дай на саннина.

— Эй, пап, ты вообще за кого? — Гай одернул папулю за рукав, тот спохватился вспомнив, что хотел сказать совсем не это.

Все снова посмотрели на Орочимару.

— Нам нужно время, — развел тот руками, — у нас несколько непростые отношения.

— Это уж точно, — буркнула себе под нос Тсунаде. Хирузен изобразил легкий кашель.

— Я думаю, нам надо подождать, когда родится ребенок, а там видно будет, — с этими словами Орочимару вежливо откланялся и, все не поняли толком как, быстро улетучился восвояси.

И снова Орочимару ушел от ответа.

* * *

Последнее время Джи мало что волновало. Она полностью переключилась на творчество. Она читала в одной из книжек, что у беременных часто появляется тяга к творчеству и вообще ко всему прекрасному. Она и до этого не сильно-то была обделена писательскими талантами, а тут ее как прорвало. Такого бешеного прилива вдохновения наш саннин отродясь не испытывал. Работе только мешала одна маленькая загвоздка: Джи постоянно хотелось в туалет, а это сильно отвлекало от процесса написания ее нового шедевра.

Помучавшись так какое-то время, наша находчивая передвинула столик поближе к уборной, а то и подумывала, чтобы пристроить его там, но стол, как назло, не пролез. Жалобы Джи на то, что она постоянно «бегает» поднадоели Тсунаде и та подкинула ей идею писать (то есть работать), сидя верхом на ночной вазе, но та вполне серьезно заметила, что сидя на горшке работать неудобно. Идею про подгузники она отвергла также, заметив, что Тсунаде над ней издевается.

Однако, несмотря на все неудобства и то, что к этому времени Джи уже порядком растолстела, она, как никогда, ощущала себя прекрасной. Она заливалась здоровым румянцем и словно бы вся светилась изнутри. На заявление Тсунаде, что это все гормоны и хорошее питание, она заявила, чтобы та не портила ей всю патетику. А еще у нее увеличилась в размерах грудь, так что, несмотря на пузо, Джи чувствовала себя неотразимой. Правда грудь побаливала, да и ноги слегка отекли, но это уже мелочи. А еще ей уже не терпелось поскорее увидеть своего малыша.

* * *

Под конец срока, когда Джи уже еле ползала вразвалку, периоды беспробудного сна стали сменяться периодами бешеной активности, во время которых, как выразилась Тсунаде, у нее просыпался инстинкт «гнездования». Проще говоря, Джи все чаще загоралась желанием подготовить все для ребеночка, создать уют… То есть Тсунаде пришлось смириться с тем, что в ее доме будет детская и, мало того, так еще и устраивать ее будет Джирайя. Она бы предпочла взять эту заботу на себя, снизив при этом риск разгрома своего жилища.

К счастью, что для Тсунаде было даже несколько неожиданно, помогать в этом нелегком деле взялся ее жених Дан. Он терпеливо выслушивал все капризы беременной Джи о том, что «это не подойдет», «этот цвет мне не нравится» и прочие, с одной стороны, и заявления Тсунаде навроде: «Этого я вам не позволю», «Это красить вы не будете» — с другой. Он потрясающе и без лишнего шума умел находить между ними компромисс.

Видя, как ловко жених управляется с оборудованием детской, Тсунаде начала было подумывать, что насчет нежелания иметь детей она несколько поторопилась.

Старания Дана дали весьма отличный результат: счастливая Джи крутилась в будущей комнате своего малыша и была всем довольна.

— Слушай, Тсунаде, может, и мы своих заведем? — промурлыкал он на ушко невесте, глядя на радостную будущую мамашу, поправляющую полог у детской кроватки.

— О… Ты же хотел стать Хокаге?

— А разве одно другому мешает?

— Ну глядя на учителя, — рассмеялась Тсунаде, — понимаешь, что совмещать отцовство и пост Хокаге — не лучшая идея.

— Может, ты и права, — согласился Дан.

* * *

Саннин сидел, думая о том, что малышу нужно выбрать какое-нибудь подходящее имя и задумчиво макал в варенье селедку с куском лука. Тсунаде почти целый день не было дома: после того, как с долгосрочной боевой практики, как это часто называли в Конохе, вернулся ее жених Дан, она вспомнила о том, что у нее, собственно, тоже есть личная жизнь. Впрочем, Джирайка была за нее только рада. «Родственница» все-таки.

Время шло, Джи продолжала страдать от эпизодических смен настроения. Последнее время она так устала, оттого, что глаза все время были на мокром месте, ее так сильно утомляло общение с окружающими, что она практически полностью ушла в себя и все чаще сосредотачивалась на движениях ребенка и своих ощущениях и витала где-то в облаках. А еще она стала такой милой и заботливой, что Тсунаде это стало уже не на шутку раздражать, особенно когда Джи приносила ей зачем-то чай и пыталась насильно в нее влить.

«Интересно, — думала Джи уже который раз, — это будет мальчик или девочка?»

Она уже погрузилась в сладкие грезы, представляя, как будет выглядеть ее ребеночек и на кого он будет похож. В этот момент в гости зашел наш счастливый отец.

— Не часто вы к нам, — заметила Джи.

— Извини, много дел.

— Тебе твои темные делишки важнее нас! — надулась будущая мать и зашмыгала носиком.

— Ну-ну, — заворковал Орочимару, — теперь я полностью ваш. Он подошел и нежно обнял ее сзади, поглаживая круглый живот. Джи разомлела.

— У меня срок скоро, — сказала она. — Сейчас модно, когда отец присутствует при родах. Как тебе идея?

— Отлично, — расплылся в улыбке Орочимару. — Просто отлично, — он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.

Последнее, что помнила Джи, как что-то болезненно кольнуло в районе сонной артерии.

Джи открыла глаза. Она лежала на вполне удобном диванчике в странном помещении, напоминающем склад и немного лабораторию.

— Добро пожаловать в мое скромное обиталище, — в поле зрения появился Орочимару.

— Что я здесь делаю? — осведомилась Джи, у которой уже совершенно точно было на сей счет нехорошее предчувствие.

— Ты здесь рожать будешь, — просветил Змей.

— Между прочим, у нас с Тсунаде все под контролем, обойдемся и без твоей помощи.

— Не сомневаюсь, — пропел в ответ Орочимару, — но у меня несколько другие планы.

— Вот только не заливай мне, что тебя волнует ребенок! Я его и без тебя прекрасно воспитаю! — заявила Джи, обхватывая руками живот.

— Да? А в качестве кого? Мамы или папы? — уточнил наш коварный.

— Да я в любом качестве ему лучше такого гадкого интригана, как ты! Зачем тебе ребенок? Вот только не говори, что хочешь воспитать наследника. Не поверю ни в жизнь!

— Если честно, — как ни в чем не бывало улыбался саннин, — я хотел использовать его для опытов. Некоторые из них мне приходилось ставить на себе, но это не совсем удобно. Так что ребенок, являющийся моим родным, подойдет для этих целей ничуть не меньше.

— Да ты просто изверг! — ужаснулась Джи. — Ты не получишь моего ребенка! Только через мой труп!

— Да не вопрос, — равнодушно ответил саннин, — ты сейчас совершенно беспомощен. Особенно, когда будешь рожать.

— Мне еще не меньше недели осталось, ты что, все это время будешь держать меня здесь?

— Зачем же ждать? Один маленький укольчик и начнем прямо сейчас.

— Ты что совсем?! Так же нельзя!

— Почему же? — пожал плечами Змей. — Одна неделя ничего не решит. — С этими словами он отправился в соседнее помещение за препаратом.

— Я буду сопротивляться! — кричала вдогонку Джи. Она неуклюже скатилась с дивана и попыталась направиться к двери на неслушающихся ногах.

Орочимару вернулся со шприцем в руке, он долго флегматично наблюдал за трепыханиями бывшего сокомандника потом произнес:

— Давай завершать наш с тобой маленький интересный эксперимент.

Орочимару надвигался со шприцем в руке, у Джи подкосились ноги, и она мешком осела в углу рядом с дверью. В этот момент ребенок беспокойно заворочался и начал пихать ее изнутри. Джи покрепче ухватилась за пузо, отчаянно думая, что бы еще предпринять. Орочимару был уже совсем близко.

Как только тот подошел вплотную и попытался закатать ей рукав, Джи собрала всю волю и всю имеющуюся силу в кулак и ударила. От этого удара зависела жизнь ее и ее ребенка и промахнуться она не имела права. Орочимару, не ожидавший такого подвоха, согнулся пополам и завыл. Это был фирменный прием, уже однажды испробованный на сотруднике АНБУ, с той лишь разницей, что в этот раз ударить ногой мешало пузо и Джи сделала тоже самое кулаком.

— Вот стерва, — хмыкнул Орочимару. — А неплохая попытка, но мне не так уж и больно.

— Это, видимо, потому, что у тебя там отбивать нечего, — нашлась наша героиня. — Да ты вообще не мужик, раз даже ребенка и то искусственно сделал!

— Довольно пустых оскорблений, — Орочимару они вроде бы и не задели, — приступим уже.

Орочимару занес шприц. Джи непроизвольно зажмурилась. Раздался оглушительный треск, закрытая дверь вылетела со своего законного места, как пробка вылетает из бутылки шампанского. Орочимару лежал на полу, придавленный стаей разъяренных псов и Белым Клыком в придачу. Стоя над ним, воинственно потрясал кулаками Дай Майто. К Джи спешила Тсунаде.

В развороченном дверном проеме стоял учитель и хмуро разглядывал творящуюся здесь картину.

— Ну что, доигрались в дочки-матери? — спросил он, поворачиваясь к Тсунаде, помогающей Джи подняться и сесть на диван. — Орочимару, надеюсь, у тебя есть достойное объяснение?

Орочимару сидел, крепко связанный, но его, казалось, это ничуть не беспокоило. Дай и Сакумо надежно подпирали его с двух сторон, пресекая малейшие попытки дернуться. У ног саннина сидели верные псы Белого Клыка, так что деваться ему было некуда. Учитель устроился напротив, пытаясь вытащить из бывшего подопечного хоть какие-то объяснения. Тсунаде мерила Джи давление аппаратом, который притащила с собой в медицинской сумке. Джи было нехорошо после стресса. Ей стало душно, у нее подскочило давление, и сильно колотилось сердце.

— Ой! Мама! — вдруг заорала Джи, как резанная. — Ай! Твою мать! — она вся скорчилась.

От этих криков на месте подскочили все, кроме Орочимару (да ему связанному и не очень удобно было).

— Что у вас там? — крикнул учитель.

— Похоже схватки начались, — ответила Тсунаде. — Это все на почве стресса.

— Ясно, — ответил Хирузен, Клык и Дай тревожно переглянулись.

В помещение легким ветерком проскользнула Шитсуне.

— Если схватки участятся, — сказала ей Тсунаде, — то везем рожать. В любом случае, ей надо в больницу.

Джи в знак согласия снова заорала на все Орочимарово логово. Последний не преминул этим воспользоваться и выпустил змей, как только охранники отвлеклись. Пока Клык и его стая с Майто Даем разбирались с ползучими гадами, Орочимару ловко ускользнул, пообещав учителю напоследок все объяснить сразу, как только сможет, и был таков.

По дороге в больницу у Джи отошли воды, тут уж не осталось никаких сомнений в том, что «пора» настала, так что Тсунаде послала Шитсуне вперед, подготовить все необходимое.

Наши незадачливые ухажеры, Дай и Сакумо, сопроводили Джи до самой больницы и грустно провожали ее взглядами так, как будто это их жена рожает, а не посторонняя девица. (Что касается Белого Клыка, то от всех этих впечатлений в последствии он чуть было не передумал кончать самоубийством после той неприятной истории, которая еще ожидала его впереди.)

* * *

Джи орала, материлась и уже не помнила, что еще делала, так ей было хреново. Тсунаде просветила ее, что схватки будут происходить все чаще, пока не станут «постоянным фоном» до конца родов. Джи эта новость так «обрадовала» что она начала надрываться еще громче.

— Что ты орешь? Рожай спокойно! — «успокаивала» ее Тсунаде.

— Долго еще?

— Ну самые долгие роды на моей памяти были немногим менее двух суток, — потерла Тсунаде подбородок.

— Двух суток?! О, Ками! — завыла Джи. — Да что же женщины за существа такие, раз способны такое выдерживать?!

— Вот и узнаешь, — ответила Тсунаде. — Ты же так рвался рожать, так что, — она иронично приподняла брови, — у тебя тоже будет этот бесценный опыт. Да не волнуйся ты так, обычно первородящие меньше, чем за двадцать часов управляются.

— Утешила…

— Ты только не паникуй и не ори, почем зря, а то кислород у ребенка «отбираешь». Дыши, как мы с тобой тренировались!

Но Джи уже не слушала, ей было совершенно не до этого. Ей казалось, что ее сейчас разорвет пополам, или что-то вроде того. (Хотя на самом деле все было не так уж плохо и страшно, просто мужчины склонны иногда преувеличивать.)

— Не торопись так сильно тужиться, еще рано, — тщетно пыталась донести до нее Тсунаде. Саннинша обменялась парой фраз с Шитсуне. По мнению обеих, роды проходили вполне нормально, осложнений не предвиделось. На предмет последних, правда, все было подготовлено, ведь случай, как вы помните, был особый.

Время тянулось совершенно неопределенно. Джи чувствовала, что если она выдержит это, то ей уже ничего будет не страшно. В этом бесконечном кошмаре, наполненном болью, ее поддерживала лишь мысль о том, что скоро все закончится и она увидит своего ребеночка.

И вот, когда Джи, наконец, совершила последнее усилие, когда ей показалось, что она слышит плачь своего новорожденного драгоценного младенца, ее сознание окончательно помутилось и уплыло в темную бездну неизвестности. Последними звуками, которые она слышала, были тревожные голоса Тсунаде и ее помощницы, кричавшие что-то про остановку сердца или нечто не менее нелепое в столь чудесный день: день рождения ее малыша.

Боль была почти невыносимой, причем где-то в районе груди. Казалось, что туда воткнули огромный нож с широким лезвием. Дышать было невозможно, а голова наполнилась свинцовой тяжестью. Боль растекалась и теперь пронизывала все тело от макушки до пят и обратно. Вслед за ней пробегала судорога. В этот момент Джи чувствовала, как ее сознание уплывает куда-то все дальше и дальше. Она падала в темную бездну, пускай не буквально, но она закрыла глаза, чтобы было не так страшно. Джи уже не разбирала и не помнила кто она, откуда, кем была и кем стала… Она просто летела все дальше и дальше, в самую черную тьму самой черной бездны, уже готовая к тому, что больше никогда не увидит дневного света.

Но вместо ожидаемой темноты впереди забрезжил свет. Ослепительный, яркий, болезненный. Было чувство, что что-то меняется. Что-то возвращается туда, где и должно быть. Джи не могла точно сказать, что это было. Все вокруг нее зависло в невесомости, реальность стала неопределенной настолько, что трудно было понять, была ли она вообще.

Душа, наконец, сжалилась над владельцем и вернулась обратно в тело. Сознание прояснилось. Глаза резал противный белый свет, и упирались они в такой же противный белый потолок. Это была палата реанимации.

— Он пришел в себя, госпожа Тсунаде!

— Джирайя! Джирайя, ты меня слышишь? — Тсунаде склонилась над ним, и тот с удивлением и некоторой теплотой отметил, что ее взгляд полон тревоги. Тревоги за него. Что же должно было произойти, чтобы случилось такое? Он хотел спросить, но губы не слушались, а во рту не то что пересохло, там все спеклось намертво.

Тсунаде, к счастью, догадалась, и вскоре ему дали воды. Еще немного и удалось прокашляться и вернуть голос.

— Что случилось? — спросил он, едва ворочая языком.

— Помнишь, мы хотели задействовать ту технику? Ты вообще что-нибудь помнишь? — Тсунаде чуть ли не трясла его, хотя знала, что делать этого ни в коем случае нельзя.

— Из-за которой я превратился в женщину? Кхм… кхм… — Джирайя отхлебнул еще воды из подсунутого ему под нос стакана.

— Женщину?! Ты совсем сбрендил! У тебя кровоизлияние мозга было!

— А мне снилось, что я был женщиной! — словно не слыша продолжал Джирайя. — И у меня родился ребенок от Орочимару!

— Похоже кровоизлияние было еще серьезнее, чем мы думали, — сказала Шитсуне, раскрыв от удивления рот.

— Быть беременным было очень нелегко! Часто менялось настроение и хотелось всякого разного, чего бы в нормальном состоянии никогда не съел. Но мне даже нравилось. Такое удивительное чувство…

Тсунаде и Шитсуне тревожно смотрели на него примерно с минуту. Затем Тсунаде приказала Шитсуне еще раз просканировать клетки его мозга на предмет повреждений.

— Даже жаль, что это был всего лишь сон, — вздохнул Джирайя, — я так и не увидел своего малыша…

— Может, треснуть тебя по башке посильнее? — вспылила Тсунаде. — Тогда и досмотришь там все, что хотел!

— Госпожа Тсунаде, пожалуйста, успокойтесь! — взмолилась Шитсуне. — Сейчас нельзя волновать пациента.

— Да знаю я! — отмахнулась саннинша. — Но с ним нервов никаких не хватит!

* * *

Джирайя еще пару дней провалялся в палате реанимации, прежде чем его перевели в обычную. Как он узнал со слов Тсунаде, на самом деле произошло следующее: после того, как они напились, они уже собирались испробовать ту самую технику, но начали буянить и Джирайе на голову упал шкаф. Джирайе ничего, шкафу — капец. Так вот, Тсунаде его за любимый шкаф в стиле классицизма и отметелила, малость переборщив. В результате Джирайя с сильнейшим сотрясением мозга был доставлен ей же в больницу. По дороге не твердо ступающая Тсунаде его пару раз уронила и на входе в больницу треснула и без того ударенной головой об косяк, после чего пострадавший окончательно вырубился, впав в недельную кому. По какой-то необъяснимой науке причине, он прожил в своем подсознании почти десять месяцев своей вымышленной жизни во всех ее подробностях и мог впоследствии вспомнить все в мельчайших деталях.

* * *

— Но откуда же вы во всех подробностях узнали, то, что он видел во сне? — удивились Ино и Сакура.

— Он написал об этом книгу, — усмехнулась Тсунаде, — надо же было ему чем-то заняться, пока он выздоравливал.

— Книгу?

— Да, только он ее так никогда и не издал, — хохотнула саннинша. — Духу не хватило.

— Оно и понятно, — согласились слушатели. — А вы, значит…

— Я читала рукопись, — Тсунаде подумала, словно подбирая слова. — Надо сказать, весьма убедительно написано, словно было на самом деле. Однако Джирайя, справедливо опасаясь, что его сочтут полным психом, попросил об этом никому не рассказывать, как только немного поостыл от творческого угара. Ну а потом это все со временем забылось. Вот такая вот история, — закончила она.

— И все? — с надеждой спросили Ино и Сакура, надеясь услышать еще что-нибудь «эдакое».

— Ах да, — вспомнила Тсунаде, — было еще пару забавных моментов.

* * *

Когда Джирайя уже полностью пришел в себя, его навещали некоторые знакомые. В их числе были учитель Хирузен и Орочимару.

— Да, Орочимару, ты только не удивляйся, — Тсунаде пыталась подобрать слова поделикатнее, — но этот олух почему-то решил, что у него от тебя родился ребенок…

— Беспрецедентно, — только и мог сказать Орочимару.

В палате уже находился их учитель. Тсунаде и Орочимару застали его и Джирайю в самый разгар разговора.

— Не виноватая я, он сам! — вещал как раз Джи Хирузен-сану.

Учитель обеспокоенно обратился в сторону Тсунаде:

— Сколько раз я просил, чтобы ты не била его так сильно, особенно по голове, — вздохнул он.

— А еще вы, учитель, все время клеились ко мне! — сообщил Джирайя. (Хирузен аж поперхнулся.) — А еще наплели моему ученику Минато, что он скоро станет Хокаге, — не унимался саннин.

— Мысль, конечно, интересная, — приподнял брови старик. — Может, и станет. Лет эдак через десять, — он задумчиво подергал бороду. — Почему бы и нет.

(При этом заявлении Орочимару недобро прищурился.)

Джирайя с грустью провожал взглядом посетителей. Ни Тсунаде, ни Шитсуне не надо было никому говорить, что пациенту нужен полный покой.

— Давай, поправляйся, — сказал учитель, и вся компания вышла.

Орочимару, как и все, усиленно переваривал услышанное. «Хорошо, что все приняли это за сумасшедший бред, — думал он, — а то что-то этот олух чересчур в курсе моих дел. В противном случае, мне пришлось бы его убить».

— Что скажешь, Орочимару? — спросил Хирузен.

— Бред, — ответил тот.

— Но и в бреде порой бывает известная доля правды, — загадочно протянул Хокаге.

— И в чем же она здесь?

— Как насчет твоих экспериментов?

— Вполне безобидные научные исследования, — сказал Змей, а сам подумал: «В любом случае, учителя придется убить первым…»

Что касается Тсунаде, то та еще долго провозилась со своим пациентом и позже пообещала Джирайе никому об этом позорном случае не рассказывать…

* * *

— Госпожа Тсунаде, — встряла Шитсуне, — зачем вы все-таки рассказали эту историю? Вы же обещали…

— Так ведь белая горячка вкупе с сотрясением и кровоизлиянием мозга и последующим впадением в кому, я подумала, что девочкам будет интересно, как будущим медикам.

— Да-да, — дружно закивали Ино и Сакура, — очень интересно!

— Самое интересное, — добавила Тсунаде, — что в видении, вызванным этим состоянием, он испытал симптомы инфаркта. Ну, как говорится, повреждения мозга неисповедимы.

— Подумать только! — поражались ученицы. — Хорошо еще, что все так хорошо закончилось.

— Ну все, девочки, — Сенджу довольно потянулась и посмотрела на часы, — время позднее, пора по домам.

— Большое спасибо, госпожа Тсунаде!

— Пожалуйста, обещайте никому больше не рассказывать эту историю! — крикнула Шитсуне вслед убегающим девушкам, но было поздно: никто ее уже не слушал.

— Да оставь ты, — махнула рукой Тсунаде, — кому оно надо?

* * *

Наруто делал уборку в доме старика-извращенца. Этот наглый старый хрыч развел его в очередной раз, пообещав научить новой технике, а сам оставил наводить за него порядок и смылся. С досады Наруто стукнул кулаком по ближайшему шкафу. Дряхлый, видавший лучшие виды, предмет мебели затрещал, осыпал его пылью и сбросил на голову какой-то старый, закоптившийся хлам.

Наруто отряхнулся, вытряс пыль из лохматой шевелюры и принялся изучать то, что свалилось прямо ему на голову. Из всех рассыпанных предметов наиболее интересной показалась ему коробка. Коробка, как коробка, но вот внутри определенно что-то было. Ожидая найти там старые фотографии или какой-нибудь компромат на старика-извращенца, Наруто открыл ее. В тот момент он был весьма близок к истине.

В коробке оказалась папка с довольно объемной стопкой пожелтевших листов. «Видимо, древняя писанина старика», — подумал Наруто и открыл первый лист. Надпись на нем гласила: «История о том, как я стал женщиной, автор Джирайя». Парень быстро перевернул страницу и впился глазами в текст. Наруто никогда ранее не любил читать, но в этот раз готов был пересмотреть сие убеждение.

Он просидел так, не отрываясь до самого вечера, то и дело восклицая: «Даттебайо!», «Во дает старик!» и прочее в том же духе.

Наруто довольно потянулся, уложил рукопись обратно в коробку, ухватил ее под мышку поудобнее и коварно улыбнулся: его месть ленивому старику-извращенцу будет конкретно страшной!

По дороге к дому со своим ценным грузом он наткнулся на Сакуру с Ино. Не в силах удержаться, Наруто тут же решил поделиться интересной новостью.

— Не поверите! — хохотал он. — Я тут такое прочитал!

— И что такого ты мог прочитать? — попыталась съязвить Сакура. — Что Супермена не существует?

— Не, круче! — ответил парень, словно совсем не замечая сарказма. — Знаете, что мой старик-извращенец однажды учудил?

— Решил, что стал женщиной? — ляпнули те первое, что пришло в голову, и поспешили восвояси.

— Э… а как вы догадались? — Наруто провожал взглядом удаляющихся девушек, досадуя оттого, что потрясающая новость была безнадежно «испорчена».

* * *

P. S.

Сенсей Какаши шел по своим делам, но, как нарочно, мимо книжного магазина. Его взгляд привлекла новая книга, которой он не видел на витрине ранее: «История о том, как я стал женщиной», автор Джирайя. «Ого! — подумал сенсей. — Это же от автора „Ича-Ича“. Это обязательно надо прочитать». И он не удержался и зашел…

* * *

Наруто был крайне доволен: он всего лишь надеялся как следует подшутить над стариком, а в результате получил за эксклюзивную рукопись автора «Ича-Ича» солидный гонорар. Ну уж нет, делиться им со стариком он не собирался. «Да тут можно всех ребят в новый парк аттракционов сводить и еще останется! Или, может, пригласить только Сакуру?» — с этими мыслями наш герой побежал в «Ичираку» и заказал самую большую и дорогую порцию рамена со всякими разностями.

— У тебя прямо праздник, погляжу, — сказал хозяин.

— А то, — подмигнул Наруто, торжественно поднял свою миску и произнес: — За тебя, Джи!

© Irokez/2014г.