Две стороны луны (джен)

Мутно-бледное летнее солнце стояло в зените, но в глухой лесной чаще привычно царил сумрак. Уходящие в небо старые ели развесили чёрным шатром корявые ветви; поросшие вихрами седого лишайника низкие, изломленные кусты отрастили мелкие, покрытые плотным белесым налётом листья. Там пахло багульником и прелой хвоей, затхлой водой и гнилью, там не бывало ни луны, ни солнца. Там жил он.

Сильные челюсти впились в тёплую несопротивляющуюся плоть. Зудящие клыки с хрустом прошили плотную шкуру молодой косули, в рот хлынула вязкая солёная кровь. С избытком стекая по подбородку и жилистой шее, она оставляла на некогда белой рубашке бурые липкие ленты.

С юга донеслось карканье ворона, ожидавшего скорую трапезу. Птица знала, что хозяин съест только печень и сердце, оставив тушу почти нетронутой, но сегодня его взволнованный крик означал другое — на территории был чужак.

Замерев, Сивый прислушался, стараясь разобрать среди завывания ветра и скрипа стволов лёгкие, почти невесомые шаги. Нос уловил сладкий аромат невинной, молодой плоти, заставив сердце забиться в горле. Он знал этот запах, ощущал его на языке десятки раз, когда в самую непроглядную ночь года смел приблизиться к чёрному дому близ деревни Оттери-Сент-Кэчпоул.

Победа светлых и переметнувшиеся на другую сторону егеря заставили его скрыться в самом глухом лесу, стать изгоем, вожаком для стаи диких волков, но запретить себе рисковать, раз за разом возвращаясь к дому, где жила эта дурная, Сивый не мог — слишком велик был соблазн.

Отбросив изувеченную тушу косули, Фенрир выпрямился и закрыл глаза. Девчонка двигалась медленно, её запах не фонил страхом.

Скука...

Она шла с юга, держась кромки верхних болот. Сквозь несколько десятков метров плотного леса он отчётливо слышал шуршание юбки и чавканье влажного мха, когда её нога попадала в лужу.

Рванув сквозь лаз среди крючковатых лап ёлок, тянувшихся к толстой коже, покрытой жёсткими волосами, Фенрир замер в тени ольхи, заметив добычу.

Луна Лавгуд сидела возле куста болиголова, собирая верхние блестящие розетки листьев. Во влажном сумраке её кожа светилась молочной бледностью, а тяжёлые светлые кудри, рассыпанные по спине, едва прикрывали гладкие голые плечи. Подобрав юбку, она аккуратно собирала листья в прохудившуюся корзину, из которой торчали ивовые прутья, раз за разом касаясь тонким запястьем собственного колена. Её щиколотки, обвитые коричневой тесьмой, мелькали среди слоёв белого подъюбника, сводя Сивого с ума. Чем ближе была девчонка, тем отчетливее он слышал пульсацию её крови.

Он мог наброситься сейчас, но не был голоден. Мог одним прыжком настичь свою жертву, одним выверенным ударом свернуть ей шею, но хотел видеть чистый страх, снять шелуху, оставив в одной бледной, почти прозрачной коже. Чувствовать превосходство, подчинив её своей воле.

Выпрямившись, Луна вдруг замерла, прислушиваясь, как испуганный кролик, и тут же двинулась дальше, по узкой, утопающей в вязком мху тропе. Она шла, не оглядываясь, не подозревая, что Фенрир давно идёт по её следу. Он мелькал в кустах чёрной тенью, кричал птицами в макушках старых деревьев, шептал ветром: "Иди ко мне". Он был владыкой леса, смотрел его глазами, дышал его лёгкими. Был повсюду.

Вздрогнув от хрустнувшей позади ветки, девчонка остановилась. Сивый видел, как напряглись её плечи, как длинные пальцы сжались на древке волшебной палочки. Теперь она боялась. И этот страх был крепче любого спиртного. Он туманил голову, вызывал жгучую жажду, распалял похоть. Резко обернувшись, Луна зажгла Люмос, вскидывая руку вверх, отчего в почти чёрных глазах сверкнули голубые искры:

— Кто здесь?

Чаща ответила протяжным стоном испуганной лисицы. Видневшееся сквозь прореху ветвей солнце закрыли напитые влагой тучи, поднявшийся ветер играл макушками вытянувшихся елей, пытаясь вытрясти из гнёзд едва оперившихся птенцов.

Потоптавшись на месте, силясь разглядеть движение в сгустившейся темноте, Луна попятилась назад. Но спустя мгновение, бросив корзину, стремительно побежала вперёд, цепляясь юбкой за колючие ветви иссохшего шиповника, уводя оборотня всё дальше от знакомых земель.

Сивый хищно оголил острые жёлтые зубы. В голове пульсировало: "Бежать. Поймать. Заставить кричать..."

Выскочив на тропу, он бросился следом и, настигнув дурную девчонку, кубарем вылетел вместе с ней на болотистую поляну, окроплённую красными ягодами брусники. Тихий всхлип. Рука выкрутила из холодных пальцев волшебную палочку, откидывая бесполезный прут.

— Не надо... Я не могу... Отец... Он болен, не переживёт.

Её загнанный лепет был как ласкающий ухо звон колокольчиков. Зажмурившись, Сивый сильнее подмял под себя хрупкое тело, ощущая, как живот стягивает возбуждением. Пряный запах кожи щипал в носу, хотелось впиться зубами в открытую шею, наполнившись им до краёв, но Сивый лишь размашисто лизнул кожу, заставив девчонку скривиться от хлынувшей в лицо волны зловония. В её чёрных зрачках плескалось смирение и... Издёвка?

Грудь опалило злобой. Рванув острыми жёлтыми ногтями со следами запекшейся крови шёлковую юбку, он обнаружил на девичьих бедрах тонкие кожаные ремешки ножен. В спину болезненно впилось остриё волшебной палочки. Дёрнувшись, он чудом не напоролся на приставленный к горлу охотничий нож.

— Молодец дочь, то что нужно для ритуала.

— Это Сивый, папа, — Луна заулыбалась, проводя холодным остриём по краю поросшей седыми волосами скулы оборотня, заставляя его сильнее сжать зубы. — За его голову назначена хорошая сумма.

— Тем ценнее жертва, полагаю?

Синяя вспышка сверкнула на ветках деревьев, отражаясь ослепительными блюдцами среди мха. Ксенофилиус Лавгуд торжествующе расхохотался, вторя звонком смеху дочери. Захлебнувшись в раздирающей грудь ненависти, Сивый взвыл — тело больше не подчинялось хозяину. Обмякнув как тряпичная кукла, он мог лишь отчаянно рычать, пока волшебство тащило его к вкопанному в землю смоляному столбу.

Над чёрными макушками сосен кружили вороны, где-то вдалеке его обезумевший плач подхватили волки. Кровожадный охотник стал жертвой собственной слабости, и последнее, что он увидел — были отблески красного пламени на бледной молочной коже, в которую ему так и не удалось вонзить клыки.