Разум и честность (гет)

Маленькая мышка насторожилась — сейчас что-то произойдет. И предчувствие ее не подвело. На полянке раздался хлопок, и именно в том месте, где только что мышка нашла вкусные семечки, появился человек. С ним начало твориться что-то странное, но зверек предпочел убраться куда подальше, а не наблюдать за непонятными метаморфозами. Все же жизнь в Запретном лесу даже самых обычных зверей делает немного волшебными. Но даже самые волшебные звери выше всего ценят собственную безопасность. Поэтому она не видела, как мужчина потерял половину роста и всю свою красоту, превратившись в карикатуру на самого себя, опустился на колени и закрыл лицо руками. Зато мышка слышала странные всхлипывающие звуки, которые весьма ее беспокоили. Кажется, ни один хищник таких не издавал, но все незнакомое мудрый зверек предпочитал считать опасным, а потому сидел в своем укрытии очень тихо. Впрочем, непонятные звуки скоро стихли.

Филиус вытащил волшебную палочку и подогнал свою одежду, которая разом стала ему велика, под размер. Он специально аппарировал подальше от Хогвартса, чтобы у него было время привести в порядок не только внешний вид, но и мысли, пока он дойдет до школы. В этот раз он и вовсе был выбит из колеи. Ведь сегодня было их последнее свидание. Сердце его было разбито отказом, а второй попытки у него не будет. Вряд ли ему когда-нибудь повезет и раздобыть все необходимые ингредиенты, и, самое главное, найти мастера, который окажется способным сварить редчайшее зелье, превращающее его в человека на целый день. Нет, это не оборотное, для которого нужно добавить чужой компонент. Это зелье превращало волшебное существо в совершенно уникального человека, каким бы он был, родись у обычных родителей. К сожалению, про Филиуса Флитвика так сказать было нельзя.

Мало кто знал, что у гоблинов практически не рождались женщины. Нет, не то чтобы их совсем не было. Были, но очень, очень мало. Далеко не каждой удавалось забеременеть. И ни одна не выживала после родов. Давным-давно, еще до того, как появились люди, гоблины жили на поверхности, и все у них было хорошо — женщин пусть было и немного, но они не умирали родами, дети появлялись, а жили гоблины долго. Да и выглядели не так, как теперь. И звали их по-другому. Но когда на земле обосновались люди, пришлось потесниться. Одни ушли в холмы и стали сидами, а кто-то ушел в горы, под землю, и постепенно превратился в гоблинов. Тьма, недра гор, драгоценные камни и металлы сделали их такими, какими они стали сейчас. А проблему с детьми решали по-разному. Сначала просто подымались на поверхность, где колдовством и специальными зельями (да, именно его использовал Флитвик) очаровывали человеческих женщин под видом привлекательных мужчин. А потом исчезали, прихватив с собой ребенка. Когда же люди настолько изменили мир, что нужных для зелий растений почти не остались, действовать стали проще. Всегда найдется согласная за деньги родить дитя. Ведь и носить гоблинского ребенка нужно не все девять месяцев, а лишь шесть. А потом гоблины заберут своего детеныша, подтерев матери память, а при договоренности и куклу мертворожденного ребенка оставят, чтобы объяснять соседям проще было. Женщина ничего и не вспомнит, а то, что привалит неожиданное наследство, или клад какой будет найден, так повезло, значит.

А вот Филиусу не повезло. Его мать считала себя маглорожденной ведьмой, но так и не смогла толком пристроиться ни в одном из миров. Поэтому, когда в Гринготтсе ей в кредите отказали, но предложили заработать честным путем, она согласилась. Тем более, ничего такого и делать не надо было — просто самой ввести в себя семя. И все получилось. Когда гоблины пришли забирать у нее сына, то замерли, в недоумении разглядывая новорожденного. Мисс Флитвик плакала — сейчас ребенка заберут, память подотрут, зато ей будет на что жить. Гоблины долго шушукались. Затем, извинившись, удалились — такого еще никогда не было, а значит, для принятия решения нужно собирать Совет. Сказали только, что за ребенком придут позже, но деньги оставили. И мисс Флитвик прижала ребенка к груди:

— Вот и славно, мой любимый, значит, еще денек у нас с тобой есть.

Среди гоблинов царило смятение. Ребенок уродился полугоблином. Ростом выше, уши не такие острые, кожа розовая, а не зеленая. И зубов нет пока — прямо как у человеческого детеныша. Однако их кровь в ребенке была. Больше всего возмущался отец, которому подсунули некачественный товар. И кому он, спрашивается, будет передавать секреты мастерства? Гоблина успокоили, что следующий ребенок будет опять его, и снова в очереди, которая могла растянуться и на сто лет, ждать не придется. Первоочередное право заполучить дитя имели гоблины, рожденные дочерьми своего народа, а также наиболее искусные мастера. Тот же гоблин, у которого получалось зачать дочь, считался счастливцем и мог еще трижды без очереди обзавестись потомством. Всем остальным приходилось ждать.

А с мисс Флитвик гоблинам все же пришлось поговорить, чтобы выяснить, человек ли она в полной мере. А выяснив, что отца она не знает, и с ее матерью пообщались, благо некроманта вызывать не пришлось. Зато на легилимента потратились, поскольку молодость у женщины была бурной, и она затруднялась назвать всех своих любовников даже в тот период, что предшествовал рождению дочери. Толком выяснить ничего не удалось. Одно было ясно — мисс Флитвик и сама была человеком наполовину. А значит, ее сын был полугоблином, лишь на четверть человеком, а на четверть — волшебным существом неизвестной расы.

Маленького Филиуса попытались приучить к подземельям, но ребенок чах без солнечного света. К золоту и драгоценным камням интереса проявлял не больше, чем к обычным погремушкам, да и от остальных отличался так сильно, что стало ясно — настоящим гоблином ему не быть никогда. Тогда было принято решение оставить ребенка матери, но вознаграждение удвоить, да и присматривать. Своя кровь, не водица. Так и рос маленький Филиус, любимый лишь матерью, непохожим ни на кого из живущих. Зато волшебной силы ему было не занимать. Отучившись в Хогвартсе, он прекрасно овладел чарами. И слава Филиуса Флитвика как лучшего английского дуэлянта загремела не только на островах, но и на континенте.

Но однажды и он оказался сражен наповал. Флитвик пришел в Министерство, чтобы отметить визу для посещения очередного зарубежного турнира. Это состязание должно было стать последним для него, ведь тяжеловато будет совмещать должность в Хогвартсе и спортивную карьеру. Уходить нужно на пике, что Филиус и собирался сделать. Но Флитвик позабыл обо всем, когда столкнулся с молодой волшебницей. Она ловкими отточенными движениями увернулась от столкновения с ним, как от бладжера, лишь глянула, слегка прищурившись. Он утонул в глубоких зеленых глазах. Девушка печально улыбнулась ему, извинилась и поспешила по своим делам. Она не знала, что уносит его сердце. А Филиус впервые по-настоящему пожалел, что он — не человек. Раньше он не особо ощущал свою ущербность, а тех соперников, кто вздумал над ним насмехаться, ждало глубокое разочарование. И еще Филиус до этого ни разу не влюблялся. Разумеется, для потребностей тела он всегда мог наведаться в публичный дом, там и не таких клиентов обслуживали. Но дело было здесь совсем не во влечении плоти. Ему хотелось, чтобы эта девушка с зелеными глазами и темными волосами смотрела на него вот так — без жалости и насмешки. И звала его по имени.

Выяснить, что девушку звали Минервой Макгонагалл, не составило труда. Филиус умел быть обходительным. Работала она в Министерстве всего несколько месяцев, устроившись сразу после школы, но уже показала себя отличным специалистом и мастером, когда дело касалось трансфигурации. Она была ответственной, обстоятельной и честной до невозможности. Но, судя по сплетням, девушка уже успела обзавестись сердечной драмой, поскольку не обращала внимания на ухаживания своего начальника Эльфинстоуна Урхарта и ходила все время печальной.

План созрел быстро, благо гоблины не оставляли необычного отпрыска, и историю собственного народа Филиус знал неплохо. Когда-то, еще в юности, он спрашивал отца, нет ли средства у гоблинов, чтобы принимать человеческий вид. Отец решил, что сын уже интересуется девушками, и сделал невероятный подарок — зелье, глоток которого позволяет превратиться в человека на сутки. Зелье было последним в своем роде — подарок ценный, но бесполезный, как считали сами гоблины. Оказалось, что детей куда проще покупать, чем соблазнять человеческих женщин. Те были существами совершенно нерациональными и кроме денег хотели еще внимания и заботы, а это, знаете ли, слишком. Время — деньги, и тратить его на романтические глупости гоблины не собирались. Но Флитвик был гоблином лишь наполовину, а потому был искренне рад такому подарку. Филиус оглядел склянку, прикинул, что зелья хватит на несколько месяцев ежедневного приема, и выпросил рецепт. Но совершенно напрасно — большинство компонентов уже не водилось в этом мире, либо достать их было неимоверно сложно. Да и не всякий возьмется за рецепт, в состав которого входит кровь гоблина и кровь человека. Значит, у Филиуса времени совсем немного. И он использовал его с умом.

Имя он себе выбрал легко: Кевин означает «любимый», а фамилию Хилл он решил взять в качестве напоминания о народе холмов, пусть и в переведенном варианте. Тем более, что его человеческий облик вышел по-эльфийски тонким и красивым, и даже уши остались чуть заостренными. Голос тоже поменялся — он стал глубже и куда мелодичнее. Уже через неделю Кевин Хилл пригласил Минерву на прогулку. Через месяц ухаживаний и пятнадцать приемов зелья Кевин-Филиус был без ума влюблен в свою красавицу, а она, кажется, перестала думать о том, кто разбил ей сердце. Ради нее он готов был посещать квиддичные матчи, хотя никогда не увлекался этим спортом, Минерва же была страстной болельщицей. Чтобы видеть румянец азарта на ее щеках, Флитвик был согласен проводить на матчах сколь угодно времени, тратя на это драгоценное зелье. А еще он был очарован умом своей возлюбленной. Имя римской богини мудрости ей очень шло. Девушка прекрасно разбиралась в трансфигурации и чарах и грезила об анимагии. В теплицах Хогвартса он даже раздобыл для нее свежие листья мандрагоры. К сожалению, Филиус не мог быть с ней честен и уклончиво отвечал ей на расспросы о работе, что вынужден отсутствовать большую часть года. Но это нисколько не мешало их переписке, которая становилась все нежней. Филиус работал в Хогвартсе, писал письма своей дорогой Минерве, а каникулы и некоторые выходные с ней проводил Кевин Хилл. Он был счастлив абсолютно, потому как зеленые глаза на него смотрели именно так, как он мечтал — без тени печали и жалости. А голос ее звенел серебряным колокольчиком: «Кевин».

И каждую встречу Филиус обещал себе: «Сегодня — последний раз, я признаюсь ей во всем». Тем более, что сама Минерва отличалась невероятной честностью, иногда граничащей с резкостью. Гриффиндорки не бывают бывшими. Но Филиус никак не мог решиться, он ужасно боялся, что Минерва отвергнет его или из-за внешности, или из-за того, что он обманул ее. Последнее, кстати, было куда более вероятным, учитывая ее характер и отношение ко лжи. Но если любит, то поймет? Его рациональный мозг, который мог просчитать и мгновенно выбрать оптимальную комбинацию чар во время дуэли, пасовал перед этой задачей. Иногда он всерьез жалел, что не был гриффиндорцем. Зелья между тем становилось все меньше.

И вот, как бы он ни экономил, оно подошло к концу. Выбор у Филиуса был небогатый — либо признаться во всем, либо проститься с Минервой навсегда, ничего не объясняя. Но последний глоток был сделан. Оттягивая неизбежное, Кевин-Филиус просто наслаждался днем, проведенным с Минервой, и снова отложил признание. Завтра с утра он сделает это — зелье он выпил после обеда, у него еще есть немного времени. Они снова встретились утром, в ее любимом парке. Легкая накидка из тартана была быстро снята, когда солнце поднялось повыше, и Филиус в очередной раз полюбовался стройной фигурой и грацией кошки. Они болтали о пустяках, но внезапно Минерва прервала разговор.

— Кевин, — и сердце его сладко заныло, как и всякий раз, когда она произносила это имя, — я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Ты что-то хотел сказать мне?

— Ты, как всегда, права, Минерва. Я люблю тебя.

И Филиус решил, что или сейчас, или никогда. Он взял ее за руку, придвинулся поближе и поцеловал — нежно и робко, словно делал это впервые. Но Минерва не ответила, она разорвала поцелуй. В глазах ее стояли слезы, но голос дрогнул лишь слегка.

— О, Кевин, как бы я хотела ответить тебе взаимностью. Но мое сердце разбито, разбито другим. И было бы нечестно обманывать тебя. Я очень ценю нашу дружбу, ведь она почти исцелила меня, но больше, чем другом, я быть не могу. Прости меня, Кевин.

Нет. Минерва никогда не лгала. Она никогда не колебалась. Она была действительно смелой. И вся надежда на счастье, на любовь вмиг была уничтожена этим честным ответом.

— Это ты прости меня, Минерва. Я принял желаемое за действительное, — каким-то чужим и отстраненным казался его голос, а кольцо с изумрудом в тон ее глазам жгло карман.

Филиус попытался вести себя, словно ничего не произошло, но получалось плохо. Да и действие зелья подходило к концу. Еще одного испытания и позора он просто не выдержит. Пусть они больше никогда не увидятся, но Минерва запомнит Кевина Хилла прекрасным другом, а не жалким уродом и обманщиком.

И лишь простившись с ней и аппарировав на полянку Запретного леса, Филиус дал волю слезам. Пожалуй, он перепугал всю живность в округе, но ему стало чуть легче. Теперь к каждому его вздоху примешивалась горечь, и он усмехнулся сам себе. «Тебе еще повезло, Филиус, тебя признали другом, но тебя никто никогда не полюбит. Даже если ты и притворишься красавцем, то все равно останешься уродом». И он медленно побрел к Хогвартсу.

За месяц Филиус привык к своему новому состоянию. Не удержавшись, он все же написал Минерве письмо, что отправляется в очередную экспедицию и вернется не скоро. Пусть он больше не увидит ее, но лишить себя радости переписки он не мог. Ему надо было знать, что Минерва жива, что с ней все в порядке. Ему хотелось всматриваться в завитки ее круглого уверенного почерка и касаться того же пергамента, что и ее тонкие пальцы. Она писала, что оставляет работу в Министерстве ради другой, но сообщит подробности, как устроится. Это значит, его ждет еще одно письмо.

Когда Дамблдор объявил, что у них будет новый преподаватель по трансфигурации, Филиус лишь пожал плечами — замены в преподавательском составе не редкость. Но сердце его замерло, когда в кабинет вошла она.

— Позвольте представить нашего нового профессора трансфигурации, впрочем, многие из вас еще помнят ее старостой и талантливой ученицей — профессор Макгонагалл. Добро пожаловать, дорогая Минерва!

Преподаватели слегка поаплодировали новой коллеге, и Флитвик вместе с ними чисто механически соединял ладони. И вот их глаза встретились. Вежливый, внимательный, без капли жалости взгляд Минервы ничем не отличался от того, как она смотрела на других. Филиус просчитался с самого начала. Он просто не знал, что так смотрит равный на равного.