Семь смертей Персика (джен)

Собак заводят те, кто хочет, чтобы их любили.

А кошек — те, кто сам готов любить.

У хомяка же задача в духе Иисуса — показать детям смерть.

Найдено на просторах интернета.

— Персик, ну ты чего? Не грусти, — рыжий, в масть своему питомцу, парень виновато потер лоб, осматривая аквариум. — Зато ты точно больше не вляпаешься в неприятности. Я устал ловить тебя по всему дому, — он прижал ладони к щекам, разглядывая зверька. — Последний раз я чуть не умер от страха. Думал, все, мой храбрый Персик склеил ласты, — парень постучал по стенке аквариума, но так и не дождался хоть малого шевеления лапкой от золотистого хомяка внутри.

Тот лежал на опилках и безучастно смотрел в потолок — единственный кусочек его мира без холода закаленного стекла.

— Давай на балкон тебя отнесу, такое утро хорошее. Подышишь свежим воздухом, пока не разжарило, — парень схватил тяжеленный аквариум и, отпихивая плечом занавески, пролез на балкончик. — Август выдался просто сумасшедший, — он пристроил аквариум на колченогий табурет и с отвращением оглядел горы хлама; того и гляди, старье посыплется на головы соседей, но руки все не доходили разобрать запасы, которые собирала еще его бабка. Да и нужды не было. Жил он один, не считая кота и хомяка, так что тратить силы было ни к чему.

С кухни раздался звон битого стекла и дикий мяв.

“Обед мой оприходовал!” — пронеслась в голове мысль.

— Обормот, скотина! — парень выскочил с балкона, оставив хомяка наедине с тишиной летнего утра.

Красноватый свет проливался сквозь щербатый горизонт из многоэтажек. Балкон пропитался сладковатым цветочным запахом — прямо под ним соседка разбила огромный палисадник. И сейчас, пока жара еще не вступила в свои права, деятельная соседушка поливала уставшую землю прохладным потоком из зеленого, словно тропическая змея, шланга.

Персик встрепенулся и запрядал ушами, а потом потянул носом богатство свежего воздуха.

Грохнула стальная входная дверь, и квартира погрузилась в тишину.

Пленник стеклянной тюрьмы поднялся наконец и поставил лапки на прозрачную преграду. Солнце разгоралось, а Персик просто смотрел, не пытаясь больше вырваться на волю. Его судьба сложилась трагически, и у него не осталось сил идти ей наперекор.

Видят боги, он старался.

Для хомяка нет смерти постыднее, чем смерть от старости на мягкой подушке из опилок. Ему не достичь золотистых полей хомячьего загробного мира, где свежий ветер едва касается пышных колосьев, полных сладкой пшеницы.

Увы, жизнь распорядилась так, что Персику не удалось заполучить в хозяева малолетнего шалопая, который даже за собой уследить не может. Нет, Персик достался властному и безжалостному человеку. Он даже не хотел звать его хозяином, для Персика тот навсегда будет Тюремщиком. И жизнь с ним была наполнена борьбой и бесконечными побегами. Тюремщик придумывал сотню способов его удержать, но Персик придумывал сто один, чтобы вырваться.

Первый раз он сбежал в тот же день, когда его принесли в эту квартиру. Стоило Тюремщику погасить свет и затихнуть в дальней комнате, как Персик принялся протискиваться сквозь редкие прутья своей первой клетки. Он казался неповоротливым валенком в золотистой шубке, но его пленитель даже не подозревал, что в этом крохотном существе сосредоточена дикость степных хомяков.

Персик без труда покинул свою клетку и пошуршал к краю стола, накрытого залитой чаем скатертью. Ловко перебирая лапками, он спустился до кромки скатерти и повис на бахроме.

Не успел Персик разжать коготки, как в комнату влетел рыжий, как и его Тюремщик, кот. Полная луна за окном бликовала в огромных глазах врага. Персик задержал дыхание и спрыгнул тому прямо на нос. Кошачьи вопли и хомячий визг пронзили сонную тишину квартиры.

Стоило безжалостным челюстям сомкнутся на нежной шерстке Персика, как комнату залило слепящим светом. Заспанный Тюремщик кинулся к коту и вырвал нового питомца из пасти смерти.

Тюремщик был не из глупых, поэтому он осмотрел опостылевшую Персику клетку и сунул того в трехлитровую банку.

— Обормот, сволочь ты неблагодарная! Вискас надоел, решил полакомиться хомяком? — Тюремщик отвесил пинка коту, и тот с жалобным мяуканьем помчался прочь.

После побега Персику купили новую клетку, но это не умерило его пыл. Провозившись неделю с защелкой, он разгадал ее секрет, но не рванул опрометчиво на волю. В этот раз он подгадал час, когда Тюремщика в квартире не было. Теперь их схватке с котом никто не помешает!

Увы, стоило Персику освободиться, как Обормот, прижимая уши, спрятался под диван.

Трусливое создание. Персик пошевелил крошечным носом и припустил к окну. От синего неба его отделяла ажурная занавесь и, недолго думая, свободолюбивый хомяк принялся карабкаться по ней, все ближе подбираясь к свету. Персик поднялся так высоко, что перед ним появился наконец пыльный подоконник. Он отыскал в плетении дыру побольше и просунул в нее горячую голову.

Голова застряла. Точнее, голова протиснулась, но нити превратились в изысканную удавку. Персик рвался из ловушки, но чем больше он старался, тем быстрее силы покидали его. Он уже не понимал, то ли это темнеет в глазах, то ли солнце, что так манило его, закатывается за горизонт.

Через муть в его сознание пробился шум и крики; его схватили, завертели, а потом он очнулся на своих опилках. Живой, но несвободный.

В занавеси зияла дыра, рядом валялись ножницы, а Тюремщик причитал над ним и гладил по спине. Персика затопила слабость. Захотелось сдаться, отступить. Ему было хорошо сейчас. Тепло чужих пальцев манило, но Персик зажмурился и вонзил зубы в ласкающую руку.

Следующая попытка сбежать вывела его к ванной. Персик задумчиво посидел на ободке унитаза, прикидывая, сможет ли добраться до свободы вплавь, но гладкий пластик поразил своим коварством, и Персик от неловкого движения сорвался в зловонные глубины. Щеки не давали ему утонуть, но выхода не было. Он барахтался до тех пор, пока резко вспыхнувший свет не заставил его зажмуриться, а потом прямо над ним закричал Тюремщик.

И снова клетка.

Его запирали — он строил трамплин из опилок. Вешали замок — он цеплялся коготками за прутья, взбираясь выше, на волю. Он не сдавался.

Четвертая попытка завела его на высокий шкаф, с которого Персик хотел запрыгнуть в вентиляцию, но лапкам не хватило силы. Он отчаянно хватался за решетку, а потом с визгом улетел на пол. Так его и нашел Тюремщик; приготовился хоронить — достал коробочку поприличнее, поливая ее слезами. Но Персик открыл глаза и первым делом увидел Тюремщика. Тот выглядел так, будто это он прошел по тонкой грани между жизнью и смертью.

Оказавшись в клетке, Персик зарылся в опилки и постарался не думать больше о своем мучителе.

Самый долгий побег длился неделю. Персик исследовал все потайные уголки бетонного лабиринта. Голодный, измученный, он прятался на антресолях, где Тюремщик и не думал его искать. Среди пыльных коробок и свертков он разглядел пластиковый бок бутылки. Разгрыз его, в отчаянной попытке напиться, но в желудок потекла непривычно жгучая вода. Он запаниковал, заметался, а потом замер и просто лег, чувствуя приближения рая.

— Ух, черт. Керосином воняет. Бабкины запасы прохудились? — стукнули ножки табуретки, и огромное лицо показалась у края полки. — Персик, блядь! Мохнатый террорист!

После почти-свободы возвращение в клетку было мучительным.

И когда Персик сбежал снова, то первым делом поспешил отомстить. Изоляция толстого черного кабеля — что шел к любимой игрушке Тюремщика — приятно поскрипывала на зубах. Резцы терзали ее снова и снова, до тех пор, пока холодное сияние не ослепило Персика. Его тело будто смяли и расправили за один вдох, и воздух наполнился запахом паленой шерсти.

Тюремщик тогда совсем не жалел его. Признаться, Персик думал, что найдет смерть от его рук, но вместо этого клетка сменилась аквариумом.

Как нелепо. Свою последнюю попытку сбежать Персик потратил на глупую месть.

Целую неделю Персик рвался из заточения, бросался на гладкие прохладные стены, скользил, беспомощно перебирая лапками. На вторую лег и больше не вставал.

Безжалостный к врагам, безжалостный к себе... Персик боялся только одного — бесславно умереть от старости. Но пути на волю больше не было. Хотел бы он рассказать, как устал быть пленником, но он не умел говорить. Даже эта малость была ему недоступна.

Персик всю жизнь боролся за свою смерть, и вот теперь, стоя в аквариуме с гладкими стенками, беззащитный и обезоруженный, он мог только сожалеть.

Солнечный свет и запах далекой свободы пропитывали Персика. С каждым часом солнце кусало все сильнее, но он будто улыбался чему-то, подставляя под жгучие лучи свои круглые щеки.

“Может, и Тюремщику не чуждо сострадание, — думал Персик. — Мы ведь прожили вместе два долгих года”.

Шесть раз он смотрел в глаза смерти, но эта, седьмая смерть, была ослепительной, и Персик зажмурился.

Летний день не спешил затухать, когда в прихожей раздался грохот, а потом по квартире разнеслись ругательства. Балконная дверь распахнулась, и в уличный шум вплелся отчаянный крик:

— Пе-е-рси-и-к! Нет! — непутевый Тюремщик трясущимися руками достал тельце из раскаленного аквариума. — Как я мог! — рыдал освободитель.

Но Персик не шелохнулся; его крошечная мохнатая душа уже брела к золотым пшеничным полям.