Алкогольный Угар: Инь-Ян (джен)

В букинистическом магазине было темно и пахло пылью. Азирафаэль ходил между полок, задумчиво рассматривая книги. На душе у ангела было паршиво — как ни крути, а устраивать Апокалипсис он не собирался, вот совсем не горел желанием. Ему нравилось наблюдать за людьми, ему нравилось находиться среди них. Дело было не только в самих людях — даже, скорее, в том, что они создавали. Сам Азирафаэль творить не умел — это люди, люди были созданы по образу и подобию Его! Ангелы, равно как и демоны, были способны лишь подтолкнуть и направить, а вот люди — творили! Все эти здания, высокие настолько, что, казалось, достают до небес, подпирая пушистые облака своими крышами. Машины, чихающие отвратно пахнущими выхлопными газами, но при этом способные переместить тебя из одной точки в другую быстрее, чем представлялось ангелу. Он никогда бы не признался, но ему нравилось встречаться с Кроули ещё и потому, что тот всегда подвозил его до букинистического.

В машине Кроули пахло кожей и воском, ароматизатором, напоминавшим Азирафаэлю те времена, когда Эдем ещё существовал. Азирафаэлю нравились люди, потому что среди них были такие великолепные творцы, как Луи Армстронг, Ван Гог, Оскар Нимейер, Конфуций, Шекспир, Моцарт, Вивальди, Чайковский, Лев Толстой, Рихард Вагнер, Джузеппе Верди, Клод Моне, Да Винчи… Хотя, конечно, порой западали в душу и другие творцы, больше во вкусе Кроули — Джон Леннон, например; Дэвид Боуи и Глен Фрей, Мик Джагер и Кит Ричардс, Боб Дилан, или, скажем, эти его ужасно кричащие AC/DC, которые порой как будто изливали из динамиков всю боль его ангельской души... И этим тоже были хороши встречи с Кроули. Ангел мог делать какой угодно вид, но за долгие столетия существования на Земле он и правда очеловечился, как бы он ни возражал старшим ангелам по этому поводу.

Азирафаэль задумчиво посмотрел на телефон и прикусил губу. Постукивая пальцами по католической библии с надписью «Спасение внутри», Азирафаэль размышлял над очень нетривиальным вопросом: а не позвонить ли Кроули?

Впрочем, Всевышний всё решил за него.

Трель телефона заставила ангела подскочить, и он торопливо снял трубку.

— Алло?

— Привет, пернатый! — из трубки раздался наигранно-бодрый голос Змия. — Как у тебя со свободным временем?

— А что, есть предложения?

Азирафаэль даже не скрывал своей заинтересованности — с Кроули это бы всё равно не сработало.

— Да, — беззаботно ответил демон. — Как насчёт напиться?

Повисла пауза. По всей видимости, у Кроули в его демонических кругах тоже было не всё гладко, особенно учитывая, что Азирафаэль не так давно выдал ему святой воды в термосе. Ангел не верил, что всё складывается так просто, но, право же, неисповедимы пути Господни!

— Я только за, — тяжко вздохнул он. — У меня как раз ждёт своего звёздного часа бутылочка бургундского тринадцатого века.

— Я уже в пути! — расхохотался Кроули. В трубке зазвучали короткие гудки, и ангел, передёрнув плечами — а заодно и невидимыми сейчас крыльями, — тяжко вздохнул.

Кроули точно так же, как и он сам, был абсолютно категорически против конца света! Апокалипсис, это, конечно, предопределено, но не сейчас же! Не тогда, когда тут, среди творений Его, так хорошо! И не тогда… Ангел вынужденно признал: не тогда, когда он недостаточно насладился всеми теми дарами, что мог получить в земном царстве. Конечно, там, наверху, его бы ожидало строгое порицание и выговор — а он ещё не рассчитался за отданный Адаму и Еве огненный меч! — буде кто узнал бы о таком его отношении. Азирафаэль боялся, что Ангелы и Демоны соскучились по войне, по разрушению и хаосу, что несли с собой четыре всадника. А их, кажется, вот-вот вызовут! И чтобы предотвратить это, он — и, как полагал ангел, Кроули со своей стороны тоже — приложат все возможные усилия. Только бы не оказалось поздно…

Тихо звякнул колокольчик букинистического. Азирафаэль мимолётно улыбнулся: что бы между ними неи произошло — и даже та безобразная ссора на одной из первых премьер Ромео и Джульетты, — Кроули всегда был… к месту. И как бы там ни было, всё же за это время они стали лучшими друзьями.

— Пернатый! Дружище! — фальшиво растянул губы в улыбке демон, раскрывая руки для объятий. — Сколько лет, сколько зим!

— Прошу заметить, что мы виделись не далее как вчера, — осторожно заметил Азирафаэль спокойным, дружелюбным тоном. Как ему это удавалось, он и сам толком не понимал — возможно, просто ещё одна заложенная Всевышним в ангелах функция. Вечная доброжелательность, даже тогда, когда душу разрывало на сотни кусочков от боли, что пронзает мир в преддверии Апокалипсиса. Азирафаэль научился с этим жить — в конце концов, у него было одиннадцать лет, чтобы смириться с тем фактом, что конец близко, — и даже тот факт, что он пытался его предотвратить — заметим, неудачно! — ничуть не умалял боли, которую испытывал мир — а вместе с ним и ангел.

— Давай сегодня без фальши, Кроули, — попросил он, опуская уголки губ в подобии грустной улыбки. Пухлый, кудрявый и вечно улыбающийся Азирафаэль, даже приобретший мимические морщинки в угоду своему земному образу, смотрелся одновременно и комично, и пугающе с этим выражением лица. Впрочем, такое, кажется, уже было, — незадолго до Великого Потопа.

— О, — растерял все свои наигранность и фальшь демон, оглаживая козлиную бородку и снимая круглые очки. Змеиные зрачки Кроули немного расширились, став скорее овальными, и выразили молчаливое понимание и поддержку. — Конечно, да. Так что ты говорил о бургундском?

Азирафаэль небрежно взмахнул рукой. Шторы упали, закрывая ток солнечного света в магазин и прерывая неспешный вальс пылинок в полосах лучей. Щёлкнул замок, сухо стукнула о дверь пробковая табличка «закрыто», через стеклянную поверхность обычно отражавшая совершенно другую надпись. Ангел улыбнулся своим мыслям и махнул демону рукой в направлении подсобного помещения, задумчиво прикрыв глаза.

Кроули и без подсказок знал, куда идти. В конце концов, этот магазинчик существовал с конца пятнадцатого века — а в те времена букинистам приходилось несладко! — и они не раз проводили вечер в подсобке: когда за чаем, а когда и за терпким вином. Ангел вспомнил, как Кроули — Змий — ненароком спас его от потери физического воплощения, и весело хмыкнул, входя в самое сердце магазина.

— И что же тебя так рассмешило? — изящно выгнул бровь демон, с подозрительным прищуром разглядывая своего коллегу-соперника.

— Вспомнил пятнадцатый век и массовые казни аристократов во Франции, — неловко улыбнулся смущённый ангел, и Кроули забавно хохотнул. Худощавый, подвижный, вечно чем-то занятый демон сейчас был на удивление тих: ни тебе постукиваний пальцами по столу в безуспешной попытке отстучать ритм недавно услышанной песни, ни тебе притопывания ногой в нетерпении, ни — с некоторых пор жутко раздражающей — монетки, как у Астарота, катаемой между пальцами. Кроули даже оставил в покое лацканы своего сейчас затасканного и запыленного пиджака, не теребя их, а очки чинно отложил в сторону, хотя обычно клал их в карман и поминутно доставал, чтобы протереть или просто повертеть в руках.

— Ах, да, чудесное было время, — полу-язвительно согласился демон. — И никакого тебе Апокалипсиса!

Ангел только махнул на Кроули рукой, доставая из плетеной корзинки под книжным стеллажом бутылку вина. Оплетенная бечевой запыленная бутылка зелёного стекла с плотно сидящей, облитой воском пробкой манила заклятых друзей, как мёд манит пчёл. Ангел взмахнул рукой, и вино, исчезнув из бутылки, материализовалось в двух высоких бокалах с тонкой ножкой. Звук, с которым лилась жидкость, был похож на звучание ручьёв Эдема, наполненных живой водой, а тихий перезвон тонкого, практически незаметного стекла напоминал о былых временах и тех чудесных, удивительных днях, которые они провели, пытаясь достать друг друга.

— Так, — отпив глоток, которым даже толком насладиться не получилось, Азирафаэль присел на край стула, чинно положив ногу на ногу, — что там у вас?

— А что у нас может быть? — скривился Кроули, катая ножку бокала меж пальцев. — Все на взводе, бегают туда-сюда, почём зря гоняют грешников, — Кроули скривился, видимо, вспомнив нечто особенно неприятное. — Недавно вот Цербера подобрали.

— Здоровый? — как бы между прочим спросил ангел, опустошая бокал залпом и не особенно заботясь о приличиях. В своё время они с Кроули знатно постарались, чтобы их высокомерное начальство не добралось сюда ни при каких обстоятельствах, и тут… Признаваться было ой как неохота, но тут они могли побыть более человечными, чем позволяли себе быть при свидетелях. А свидетели были почти всегда.

— Да, порядком, — неохотно кивнул Кроули, рассматривая ангела. Взгляд змеиных глаз демона был на удивление не напрягающим, хоть Кроули и не считал нужным моргать или переводить взгляд на что-то другое.

Демон задумался о том, что их история сотрудничества с ангелом была на самом деле странной; столько столетий ненавязчивого взаимодействия оставили в них обоих некий след. Кроули был более мягким и компромиссным, нежели другие демоны — сказывалось положительное влияние Азирафаэля, — но при том и сам ангел был готов идти на уступки и не раз обходил правила, чему его научил Кроули в слепой надежде что однажды это поможет.

Что ж — помогло, только толку от этого, когда на носу Апокалипсис?..

— А голодный? — Азирафаэль вскользь глянул на верного врага; тот казался подавленным и растерянным. Сейчас, когда они потеряли антихриста и бесплодные попытки его найти без посторонней помощи не увенчались успехом, надежда казалась утраченной. Мельком ангел отметил, что сейчас они со Змием на диво похожи — не в плане внешности или взглядов на методы работы и замысле Всевышнего, скорее, общим своим состоянием.

— Самый голодный из всех, — невпопад кивнул Кроули, рассматривая ангела. — А у вас там как?

— Беготня, суета, — ангел снова наполнил бокалы, и соперники за людские души выпили, не чокаясь. — Все готовятся к Великой Битве, — то, с каким сарказмом и горькой иронией ангел произнёс это словосочетание, в другое время заставило бы Кроули гордиться своим учеником, но теперь даже язвительность ангела не могла успокоить бушевавшие внутри Змия волнения.

«А что, если мы не сможем? — вертелось в его голове. — А что, если не справимся? А что, если Апокалипсис всё же наступит?»

Похоже, что последнюю фразу он произнёс вслух, — тихо звякнули бокалы, и ощущение тяжёлой ангельской силы на миг повисло в дальней комнате старого почти как мир букинистического магазинчика. В следующее мгновение — и бабочка не успела бы взмахнуть крыльями — ощущение исчезло, оставив после себя только горечь на кончике языка.

— Не говори так, — покачал головой Азирафаэль, осушая бокал залпом и доливая ещё. Кроули повторил жест, словно заправский алкоголик, и махнул ангелу, чтобы налил и ему. — Если не мы, то кто же позаботится о человечестве?

— А почему Всевышний этого не сделает? — хмель, которому оба напарника позволили влиять на физические воплощения, потихоньку брал верх.

Обычно ни Азирафаэль, ни Кроули не затрагивали темы, в которых не могли сойтись мнениями, но в этот раз всё было иначе. Личные предпочтения отходили на второй план перед угрозой не только быть втянутыми в долгую, затяжную и кровопролитную войну, но и перед угрозой исчезновения всех тем милых сердцу штучек, что сотворили люди. Именно последнее казалось самым кощунственным и страшным — даже не настолько страшным, какой оказалась Вторая Мировая, Первая Мировая или даже завоевательный поход Александра Македонского.

— Неисповедимы пути господни, Кроули, я уже сто раз тебе это повторял…

Азирафаэль снова сделал глоток вина. Бутыль, пусть даже и увеличенная в объёме при помощи ангельской силы, всё же не могла вместить в себя весь тот «допинг», что требовался сейчас двум усталым и измученным творениям Господа. Кроули глянул под стеллаж с теологической литературой, задумавшись, какое вино он хотел бы сейчас вновь ощутить на вкус. Словно читая его мысли, ангел взмахом руки достал из-под стеллажа бутылку белого кентерберийского, заначенную веке эдак в девятом, кажется. Как ангелу удавалось сохранить вино в первозданном его состоянии, Кроули не спрашивал — какая разница, если каждую бутылку они распивают вместе?..

— И всё же я не понимаю… Если Всевышний так любит людей, почему бы ему не защитить их, дав нам шанс найти Антихриста? — Змий прикрыл оранжевые глаза, смакуя горьковато-сладкий вкус старинного вина, которое по всем логическим разумениям уже давно должно было превратиться в желе. Ангельские чудеса, демонические… какая разница?

— Потому, что он творит чудеса нашими руками, — назидательно поднял палец вверх ангел, рассматривая ополовиненную бутыль очередного, несомненно старого и вкусного вина. Вкус почему-то ускользал от осознания, и ангела одолевали крамольные мысли.

— Вот почему… Каждый раз, когда мы с тобой напиваемся, меня начинают одоле... адали… в общем, мысли приходят? Неправильные? — более-менее чётко выдал ангел, сквозь стенки бокала, испещренные винными потеками, глядя на оппонента. Тот развлекался тем, что катал бокал в руках, заставляя следы от напитка застывать в причудливых узорах, изображающих то логотипы любимых рок-групп Кроули, то силуэты адских тварей.

— Потому, что я — само зло во плоти, — ехидно и как-то неискренне усмехнулся демон, глядя на ангела поверх своего бокала. — Вот ты мне скажи: почему именно Анти-христ?

— Потому… — ангел на мгновение задумался. Ведь и правда, почему «анти-христ», когда логичнее было бы назвать его «Анти-мир», «анти-ангел» или что-то в этом духе? — А я не знаю, — пожал плечами Азирафаэль, вяло улыбнувшись. Вместе с трезвостью ума и чёткостью речи из него выходили, как воздух из надутого шарика, и душевные силы, и уверенность в правильности Божьего замысла, и даже робкие ростки надежды, что за три дня каким-то чудесным образом они смогут спасти мир.

— Во-от, — поднял палец вверх Кроули.

Азирафаэль робко хохотнул, посмотрев на своего заклятого врага; тот напомнил ему недорисованную картину абстракциониста Ван Гога — художник утверждал, что рисует философствующего козла. Но, во время очередной его попойки с вливанием абсента пришло вдохновение к другой картине — и знаменитое отрезанное ухо стало тому немалым доказательством.

Красной краски, понимаешь ли, не было!»

— Что смешного в этот раз? — спросил Кроули, уже самолично доставая из закромов новую бутылку и оперативно разливая красное полусладкое по бокалам.

— Ван Гог, — ответил ангел.

И Змий смешно надулся, словно хомячок.

Кроули не любил упоминаний Ван Гога, потому что хотел заполучить его к себе в Ад, а так вышло, что ненароком отправил в рай, сделав великомучеником. История там была одновременно и смешная, и грустная, и поучительная: Кроули нашёл Ван Гога. А где Кроули — там, по обыкновению, бывал и Азирафаэль, так уж складывалось исторически. Кроули часто устраивал художнику подлянки: то украдёт кисти, то натрёт воском холсты, да так, что сложно было нанести мазок, то прополощет мозги, склоняя к прелюбодеянию, гневу или лжи. Для демона это было развлечением, отдушиной, а не привычной пакостно-злодейской работой. Азирафаэль же противостоял демону как мог: подкидывал художнику заказы и покупал его картины, радовал того и долгими вечерами беседовал с ним за бокалом вина, просвещая и просветляя его душу. И вот однажды, когда Кроули, по обыкновению своему злодейскому, ушёл со студии Ван Гога, прихватив с собой красную краску, художник вновь рисовал.

«Кого вы рисуете?» — спросил тогда ангел, и Винсент ответил ему, что один его постоянный посетитель напоминает ему козла, вот он и рисует его — философствующего козла.

«Почему козла, когда он — Змий?» — удивился тогда ангел, что и предопределило дальнейшие события.

Ван Гог внезапно бросил холст и переключился на другой, девственно чистый. Ангел с интересом тогда наблюдал за тем, что творит нидерландец, и даже не мешал ему изрядно прикладываться к бутылке полынной настойки, стоявшей рядом. Любопытство, человеческая черта, привитая ангелу демоном, одолевала с каждым мгновением всё больше. Ван Гог рисовал длинные росчерки и короткие штрихованные линии, и в какой-то момент ангел дёрнулся от его крика:

«Красный! Нужна красная краска!»

Увы, её унёс Кроули. Ангел не знал, как помочь художнику, а потому молчал, «не отсвечивая». И для него неожиданностью и полным шоком стало, когда Ван Гог отрезал себе ухо, рисуя кровью на холсте. Он вложил в своё творение всё, что было. И это каким-то образом сделало его великомучеником. Ангел тогда много думал, но так ни к чему и не пришёл.

— Было не смешно, — наигранно обиделся Кроули.

— Разве ж я смеюсь, о мой заклятый враг? — спросил ангел. — Я только инори… ироме… и-ро-ни-зи-ру-ю, о!

Ангел был изрядно пьян. Небольшой ряд бутылок вина, пустых и пыльных, выстроился на столе. Кроули тоже порядком развезло. В какой-то момент память физических оболочек отказала обоим, и дальнейшее они воспринимали урывками.

— Ты помнишь те времена, когда ты был ангелом? — заплетающимся языком спросил Азирафаэль, оглаживая отрастающие бакенбарды своей физической оболочки.

— Да бро-ось, о чём там помнить? — скривился Кроули, наливая им обоим ещё. — Мне нынче по должности положено быть непрощаемым, — ангела передёрнуло — он вспомнил их давнишний разговор в беседке одного из английских парков, и на сердце стало тяжело, как, впрочем, и после любой ссоры со Змием, давним не-другом. — Так что и воспоминаний о пребывании своём в месте, где хранятся, как архивная картотека, души праведников, — Кроули выплюнул это слово, словно оно было ругательством, — мне не положено тоже!

— А хочешь, я расскажу тебе? — внезапно предложил Азирафаэль. Конечно, узнай кто-то об этом, и ему несдобровать, но всё же тут, в каморке букинистического магазина, где есть только они — ангел и демон — почему бы и не позволить себе немного лишних вольностей?

— А давай, — легко согласился Змий, раньше всегда ловко переводивший тему разговора, и Азирафаэль начал вспоминать, как же было в Раю — ещё до того, как на носу грянул Апокалипсис.

Азирафаэль наплевал на конфиденциальность подобных сведений и передал Кроули воспоминание. Ощущение мягкости покрытия снизу, свет, изливающийся отовсюду сразу. Гладкость и шершавость одновременно, теплота и спокойствие, умиротворение, царящее вокруг. Люди так не общаются, так могут только ангелы — поделиться душевным теплом и светом. Именно так общались первые творения Божьи — посредством передачи образов. Полнота ощущений и яркость мысли, незримое присутствие чего-то — кого-то — большего, чем ты можешь себе представить… И самое главное, что помогало им обоим пережить горечь поражения в предотвращении Апокалипсиса — это, конечно же, спокойствие, изливающееся сразу отовсюду. На задний план отходили тревоги и волнения, уступала место умиротворению горячность, затухал, как залитый водой костёр, демонический гнев.

— Спасибо, — кивнул Кроули, и Азирафаэль улыбнулся: иногда он и сам не понимал, как точно угадывал необходимое тому в этот момент.

Как вспышка, из темноты разума показалось ещё одно воспоминание. Они ехали в машине Кроули, кричал из динамика радио Nickelback, облегчая чувства на душе ангела, и что-то кричал им зависший на фонарном столбе полицейский, гневно размахивая блокнотом. Ангел махнул рукой, и блокнот постового загорелся, в то время как его ремень сам собой расстегнулся и форменные штаны, слишком большие для худосочного служителя «порядка и закона», слетели, обнажая обычные семейки в весёлый цветочек.

— Штаны с него снял не я! — опрометчиво заявил ангел, оглядываясь на шокированного и пристыжённого человека.

— Но и блокнот не я подпалил, — фыркнул Кроули, вдавливая педаль газа в пол.

— Всегда считал их вашим творением, — надулся ангел, став при этом похожим на прожорливого хомячка, так забавно раздулись его пухлые щёки.

— А я всегда считал, что их придумали вы, — задумчиво заявил Кроули, сбрасывая скорость и припарковываясь у магазина, специализировавшегося на алкоголе.

— Мне кажется, или этот разговор у нас уже был? — задумчиво вопросил небеса ангел, отстёгивая ремень безопасности и гадая, есть ли в этом магазине хорошее «Каберне Совиньон».

Вновь темнота, провал в памяти, и вот Азирафаэль обнаружил себя сидящим на парапете крыши Биг-Бена. Как они тут оказались, ведь Тэдфилд далеко не рядом с Лондоном? Впрочем, это было не так уж и важно — пьяный Кроули опирался на основание шпиля часовой башни и держался за сам шпиль рукой, раскачиваясь и вращаясь, будто заправская, но пьяная вдрызг стриптизёрша.

— Кроули, что ты творишь? — попытался остановить напарника по предотвращению Апокалипсиса ангел. — Нас же могут заметить люди!

— Одно ма-аленькое демоническое чудо, и нас никто не заметит, — коварно усмехнулся Змий, как никогда напоминавший себя прежнего.

— Точно так же ты говорил перед Великим Потопом! — возмутился ангел, краснея от смущения.

— Ну, ты же всё-таки угнал единорога, — хитро прищурил оранжевые глаза с вертикальным зрачком Змий, — и выполнил задание!

— Это было очень важное задание, попрошу тебя заметить! Это влияло на дальнейшую праведность человечества! — снова возразил ангел, не зная, куда деть руки. Было ощущение неловкости, Кроули припоминал ему то ужасное задание каждый раз, когда они не сходились во мнениях на его безумные выходки. В то непростое время Азирафаэль немного поддался желанию стать лучше — то есть, конечно же, нести светлый дар ещё усерднее и сильнее! — и пытался выслужиться. После той провальной, на самом деле, и невероятно стыдной миссии Кроули доходчиво объяснил ему, что их конторам плевать на них самих, лишь бы работа была сделана.

— Именно поэтому я тебе и говорю, что если мы превотрадим аколапипсис, — язык демона заплетался, вызывая забавные каламбуры, — то ник-ик!-то ничего не заметит!

— Ну я даже не знаю…

В конце концов, именно Азирафаэль как никто другой знал, что единорог тогда просто-напросто сбежал, а самому ангелу тогда просто хотелось подурачиться. Что, конечно же, было ему несвойственно! Но в обществе Кроули порой невозможно было оставаться ангелом на сто процентов.

Следующее воспоминание, казалось, почти случайно настигло затуманенные алкоголем мозги ангела. Кажется, они говорили что-то то ли о Тэдфилде — городишке, где проживал Антихрист, по их предположениям, — то ли о вооружении воинства Света и аналогичных действиях Тьмы.

— Значит, в праведных руках оно придаёт вес «духовным аргументам»? — пьяно хихикнул Кроули, поводя воображаемым ружьём вокруг себя. Сверкающие и переливающиеся, но ненастоящие шарики краски витали вокруг и лопались, соприкасаясь с чем-нибудь, осыпая окружающую действительность пыльцой демонического чуда.

— Ну, по всей видимости, да! — смешливо задрал нос кверху ангел, вспоминая, как вырвал это ружьё у Кроули из рук, и виновато отвёл глаза. Порой — и ангел никогда не говорил об этом своему напарнику — ему было стыдно за своё начальство. — Так считают, ну знаешь, — наши конторы, — он повёл плечами, прикусив в задумчивости губу и глядя на бокал с очередной порцией алкоголя, влиявшего на его воплощение в Земном Царстве.

— Ой, да чего они только не считают, — хихикнул Кроули, делая «большие» глаза. Змий, поднимающий себе веки, чтобы его глаза казались ещё больше, с коротко остриженными рыжими волосами и пьяный вдрабадан, вызывал у Азирафаэля чувство неловкости, стыда и почему-то безудержного веселья — так он был похож на маленького и удивлённо-испуганного лемура, которого однажды довело увидеть в окрестностях Эдема лет через десять после изгнания из него людей.

— На-ик!-мер? — приподнял бокал Азирафаэль, любуясь игрой света в винных переливах алкоголя.

— Например, ангеды и демолы, — Кроули хихикнул от случайной путаницы букв в словах, — не должны пересекаться, — никогда!

— Но ведь это невозможно! — воскликнул ангел, ставя бокал на воздух. Конечно, его учили не творить чудеса по мелочам, но право слово — всегда можно спихнуть чудо на Кроули, даже если это не так. Они так уже делали… — Мы же полные противоположности и часто работаем с одними и теми же личностями...

— И поэтому ангелам никогда не приблизиться в праведникам, — внезапно посерьёзнел Кроули, хотя было у Азирафаэля подозрение, что это наигранное, — а демонам никогда не стать грешниками.

— Мы — конечные формы этих событий, — задумчиво произнёс Ангел, запуская пятерню в короткую кудрявую шевелюру. Было как-то не по себе.

— Слушай, Кроули…

Ангел замялся. Змий только вопросительно выгнул бровь, ожидая вопроса от заклятого друга, и не торопил. Иногда Азирафаэлю надо было дать время, чтобы раскачаться, преодолеть смущение или стыд. Или какие-то свои, внутренние и исконно ангельские запреты. Конечно, у Кроули они тоже были — но намного более слабые и немощные, такие же запуганные, как и его растения. В конце концов, так уж вышло, что падать он не хотел — просто попал в дурную компанию… Кроули снова внимательно окинул немигающим взглядом каморку букинистического, постепенно возвращая свои мысли в пьяное и весёлое русло. Хоть на душе и полегчало, но хотелось оставить эту невероятную лёгкость ещё хоть ненадолго.

— А как оно, там, у вас?

Кроули замер. Такого вопроса он от ангела не ожидал. И сколько они были знакомы, никто из них так ни разу и не поднял этой на самом деле болезненной темы. Змий ценил — нет, правда, ценил — то, что старый друг поделился с ним ощущением Рая, но сделать такой же широкий ответный жест он себе позволить не мог. Для Азирафаэля это могло оказаться… слишком.

— Да вообще-то паршиво, — попробовал он отговориться, но, наткнувшись на серьёзный, выжидательный взгляд ангела, только тяжело вздохнул.

Смрад, — трупы, мухи, сера, кровь. Холод, пронизывающий до костей, и жар, эти кости плавящий, смешивающиеся воедино. Тяжесть тоски и печали, гранитной глыбой лежащая на плечах. Крики и стоны отчаяния и ужаса, мольбы о прощении. Кто-то уже не плачет — просто воет на одной, длинной, высокой и протяжной ноте, и ему подвывают церберы, запертые в своих тесных комнатушках и жаждущие вырваться на волю. Удары молотов и наковален, кующих оружие к Судному Дню. Злобный смех Азазелло и Вельзевула, пытки, которыми так наслаждается Лигур, и непонятное, витающее в воздухе ощущение бесконечного одиночества и обреченности.

Ангел выдохнул, залпом допивая остатки купленного вина прямо из бутылки.

«Неужели там всегда так?..» — промелькнуло в его голове.

И по еле заметному кивку и прикрытым в согласии глазам Кроули он понял — да. Всегда.

Алкогольный угар весь вышел, оставляя некое чувство завершенности и единения. Кроули скривился, применяя дьявольское чудо и возвращая весь выпитый алкоголь обратно в бутылки Азирафаэль скривился и рассмеялся тихим ангельским смехом, когда Кроули забавно высунул язык и начал кривляться. Он-то прекрасно знал, что это конкретное дьявольское чудо избавляет не только от опьянения и похмелья, но и от ужасного привкуса во рту. И тем не менее, Змий предпочитал немного покривляться: широко раскрывал рот, высовывал язык, зажмуривался, мотал головой из стороны в сторону, дёргал плечами и вообще всячески демонстрировал недовольство жизнью, скрывая за этой дурашливой бравадой своё настоящее, пусть и не идеальное, но в чём-то всё же ангельское «я».

В молчании они прощались. Бутылки вина ровными рядами прятались за книгами и под стеллажами с теологической литературой. Звякнул тихо замок, с шелестом осенней листвы опала ангельско-демоническая защита на каморке букинистического магазинчика Азирафаэля. С сухим стуком повернулась к стеклу надписью «Добро пожаловать в чудесный мир книг!» пробковая табличка на двери магазина. Звякнул колокольчик, когда Кроули открыл двери, собираясь вновь исчезнуть — на час ли, на день или на несколько сот лет.

— Спасибо, пернатый, — бросил Змий так тихо, что только ангел услышал его. Азирафаэль улыбнулся, доброжелательно и благодарно одновременно — ему тоже было за что поблагодарить демона.

— Спасибо и тебе, Змий, — бросил он в спину старого заклятого друга, когда за ним уже закрылась дверь.

В конце концов, какими бы разными они ни были, как бы ни противопоставляли себя друг другу их начальствующие собратья и какими бы различными, словно чёрное и белое, ни были Ад и Рай, — цель у них обоих была одна. Предотвратить Судный День…

И теперь, когда Азирафаэль знал, каков на самом деле Ад, ему ещё больше хотелось в этом преуспеть.