Да что за черт?

Поттер — невысокий британец с необычными ярко-зелеными глазами, светлой кожей и вечно встрепанными, угольно-черными волосами, перевелся в Старшую школу Форкса в феврале. Он приехал один, поселившись в старом, уже несколько лет пустующем домике на окраине — скорее даже в лесу, чем в городе.

На самом деле его звали Гарри Джеймс Эванс, просто в тот день, когда мистер Браун попросил новенького представиться перед классом, тот сказал «Гарри Поттер». Оказалось, в документах записана фамилия матери, и, не став вдаваться в подробности, «Эванс» на вопрос, как к нему обращаться, ограничился неопределенным кивком. В общем, из-за того случая, постоянных оговорок самого новенького, а также его британской привычки обращаться к окружающим исключительно по фамилии, обращение «Поттер» осталось чем-то вроде шутки, плавно перетекшей в прозвище, не только среди школьников, но и учителей.

С его слов, Поттер раньше учился в закрытой школе в Шотландии и, честно, у каждого, кто хотя бы раз видел его на уроках, росло недоумение по поводу методов преподавания в этом учебном заведении.

Потому что, да, Поттер был странным.

Он до слез смеялся на химии, с любопытством рассматривал лабораторию, бормоча себе под нос что-то о простоте заданий, взрывах и некоем Невилле.

Поттер очень избирательно знал биологию, с математикой имел особые отношения: он считал в уме почти как калькулятор, но не знал названий большей части законов и теорем. Мало того, никогда не слышал о самом существовании целых разделов математики.

Апофеозом стала физика. О, эта наука была для Поттера полнейшей и абсолютнейшей «терра инкогнита». Но как можно «не понимать» элементарную физику, с которой каждый человек живет всю жизнь, каждый день, начиная с рождения, — неразрешимая загадка.

Если так посмотреть, с каждым из предметов у новенького было что-то не в порядке. С каждым, кроме латыни. Удивительно, но Поттер без проблем вслух переводил Вергилия после первого прочтения, да и вообще знал язык так, будто использовал в обычной жизни ежедневно последние несколько лет. Услышав подобный комментарий, он прыснул, пробормотав в ответ нечто неопределенно-утвердительное.

Кроме того, Поттер замечательно разбирался в съедобных, ядовитых, а порой самых неожиданных растениях. На вопросы он пожимал плечами, объясняя свои знания очень продолжительными походами в лес.

В общем, да. По всем признакам, закрытая школа в Шотландии — место более чем специфическое.

Поттер был чудаковатым, приветливым и большую часть времени — веселым. Он избегал близкого общения и всегда носил с собой какую-нибудь еду, имел мгновенные рефлексы и привычку оценивать расположение всех выходов из помещения перед тем, как войти.

Каллены начали наблюдать за новеньким после одного случая, произошедшего на ланче, насторожившего сразу всю семью. В тот день, его первый день в школе, новенький, в поисках свободного места, наткнулся случайным взглядом на их столик. Изменившись в лице, он запнулся о собственную ногу и чуть не выронив поднос с едой, застыл на месте. «Каллены и Хейлы», конечно, всегда привлекали к себе повышенное внимание, но в тот раз все было иначе. Слишком резкая реакция выбивалась из привычной картины. В общем гвалте столовой, присмотревшись, можно было различить и расширившиеся зрачки, и неровно подрагивающую жилку у виска молодого парня, застывшего на месте, не отрывая взгляда от их спокойных лиц. Теперь, обратив все свое внимание на новенького, Эдвард, наконец, уловил мысли… Яркие краски побледнели до белесо-серых разводов, по их краям мелко подрагивали темные, почти черные точки.

Эдвард моргнул.

В этой ситуации было странным все.

Он не слышал мысли новенького, вместо этого скорее видел размытые цветные пятна, как на картинах художников-абстракционистов. Эти разводы разлившейся краски постоянно перемещались и перемешивались, не успевая обрести четкие формы.

Всего лишь несколько секунд спустя парень отвел взгляд, развернулся и спокойным шагом направился к противоположному от их семьи концу столовой. Он отходил все дальше, дыхание постепенно замедлялось, успокаиваясь, и вместе с тем краски в мыслях постепенно становились ярче, снова заполняясь цветами. Только черные точки никуда не делись, подрагивая, непрерывно перемещаясь по периферии желто-зеленых разводов с легкой примесью фиолетового. Красиво, на самом деле. Только тревожно.

То, как именно он читал мысли новенького, вводило в замешательство, однако действительно настораживала не столько причудливость мыслей, сколько сама реакция парня при виде их семьи. Обычно люди восхищались нечеловеческой красотой и лишь некоторое время спустя интуитивно начинали чувствовать себя рядом с ними неуютно, подсознательно старались держаться подальше. Нюанс был в том, что для подобного поведения было необходимо время. Новенький же сразу… Нет, он не испугался, хотя и было очень похоже, в его реакции было скорее... узнавание? Такое выражение лица скорее подходит неожиданной встрече со старой и весьма нелюбимой тетушкой, которой не только не ожидал, но надеялся не иметь желательно никогда.

Что за черт?

В самом отдаленном углу столовой парень устало опустился за столик, прислонясь спиной к стене, и, прикрывая глаза, тихо, нервно выдохнул.

— Блеск. Ну просто блеск, котлы и «Миссис Чистикс», твою Моргану, — донеслось до чуткого слуха, вызывая новый прилив недоумения.

Рядом раздался знакомый хмык. Переведя взгляд на брата, Эдвард заметил точно такое же недоумение на лицах остальной семьи.

— Не знаю, что именно он имел в виду, но, — Джаспер неуютно дернул плечом. У основания шеи, чуть ближе к позвонкам, находился особенно глубокий след из его прошлой жизни, — мне знакомо это поведение. Спина всегда должна быть закрыта.