Кто меня остановит (гет)

Где-то в открытом космосе дрейфовал предмет, внешне напоминавший синюю полицейскую будку. На её крыше, скрестив ноги по-турецки и выпрямив спину, сидел седовласый джентльмен во фраке. Глаза его были закрыты, словно он думал или медитировал, но губы слегка шевелились. Любой, кто владел галифрейским, сразу сложил бы из его пантомимы очень, очень заковыристые ругательства.

Доктор настроился на телепатическую передачу и мысленно рявкнул:

— Мисси!

Последовала длинная-длинная пауза. И только потом в голове отозвалось медленное и ленивое:

— Н-ну?

— Что ты от меня на этот раз хочешь?!

— А с чего ты взял, что мне что-то от тебя надо? — притворно удивился мысленный голос Мисси.

— Возможно потому… — Доктор сглотнул и попытался дышать ровнее, — что только что в мою дверь постучался перепуганный сонтаранец в костюме рождественского эльфа и вручил мне посылку!

О том, что ТАРДИС в этот момент ещё и находилась в космосе, Доктор даже упоминать не стал. Честно говоря, больше всего его удивило, что в свёртке не оказалось бомбы или ампулы с кислотой.

— И ты сразу подумал обо мне? — ласково промурлыкали где-то на другой стороне вселенной. — Я польщена, так и знай!

Доктор не стал тратить силы на мысли вроде «больше так не делай» или «я ненавижу Рождество, а рождественских эльфов — ещё больше». Именно в этом и был смысл игры: вызвать у него как можно более сильное раздражение.

— Хочу, чтобы ты знала: перепуганные сонтаранцы — это пошло. Похоже на дешёвый каламбур в куплетах милидарской певички.

— Ой-ой. Вам городским пижонам только бы обижать бедную сельскую девочку…

— Твой отец был землевладельцем. Это «чуть-чуть» другое.

Разговор, как и всегда, когда речь заходила о Мастере, стремительно скатывался куда-то совсем не туда. А ведь всё было предельно просто. Один ответ на один вопрос:

— Зачем ты прислала мне виниловую пластинку?

— Тебе не понравилось? Я, между прочим, старалась! Музыка, кстати, с твоей обожаемой планетки…

— Я ещё не слушал, — прервал её Доктор. — Я хочу знать, что ты задумала.

— Пригласить тебя на танец.

— Что?!

— Что слышал! У тебя как раз есть время сменить эти лохмотья на настоящий фрак и чуть-чуть потренироваться!

— Я не буду танцевать. Я вообще не танцую… — что-то такое почти забытое на секунду сжало его сердца, и Доктор добавил, уже тише: — …с тобой.

— Боюсь, это фиксированная точка во времени, лапочка, — прошептала Мисси. — Подробности письмом.

И пропала из его сознания. Доктор даже не успел задуматься, что же такое это было, как ТАРДИС завибрировала. Раздался сигнал тревоги, и Доктор кубарем скатился с крыши через люк внутрь.

На мониторах виднелась быстро приближавшаяся самонаводящаяся торпеда. Письмо.

* * *

Захват хронолучом не сработал, и Доктору пришлось за минуту разобрать торпеду по винтику, стараясь не думать, сможет ли регенерировать, если опоздает.

Похоже, Мисси всё-таки сумела прочесть в его голове мысли про взрывчатку. Да, надо чаще практиковаться в телепатической связи. И все эти треволнения, чтобы получить… — что?

Доктор покрутил в руках с виду непримечательный титановый шарик — блок памяти с встроенным трёхмерным проектором. Пальцы Доктора забегали по внешне гладкой поверхности, нащупывая скрытые датчики управления. Небольшая титановая пластина отъехала в сторону, выпуская узкий бледный луч проектора. И перед Доктором в воздухе возникло изображение археологического музея планеты Новая Земля. «Зал космической археологии», как услужливо подсказала табличка возле дверей. Фокус изменился: теперь крупным планом показывалось содержимое одной из витрин, где под стеклом лежали обломки внутренней стены космического корабля, шестидесятого приблизительно века. Тонкий армированный пластик, явно скорее декоративный, чем несущий, а на внешней поверхности — потемневшее и вывороченное металлическое мозаичное панно. Кое-где жаропрочный металл дал трещины. Однако некоторые детали рисунка ещё можно было разобрать: то чью-то руку в длинной перчатке, то кончик ботинка, то женскую ногу… хм, довольно изящно очерченную женскую ногу. Вверху панно сохранилась часть лица мужчины. Строго говоря, только лоб и брови. Но вряд ли во вселенной было две пары таких бровей. Даже сам Доктор сразу понял, почему Мисси заинтересовалась этой фреской.

Он пролистал к следующему слайду. В пустоте космоса висело нечто странное. Вначале казалось, что это храм. Потом, когда изображение приблизилось, — исследовательский центр. Когда же из мешанины ретрофутуристических излишеств проступили контуры посадочного терминала, стало понятно, что конструкция скорее ближе к чудовищных размеров театру. Безумная архитектурная помесь стремительно приближалась, обрастая новыми нелепыми деталями. Чего стоили одни ковровые дорожки из золотого венерианского бархата или силовые поля посадочных площадок, усеянные радужными «блёстками».

Вдоль центрального прохода, в циклопических размеров «концертный зал» и… вот они, панно из металлов тысячи разных оттенков, плавно переходивших друг в друга. Драгоценное кольцо между тёмной ночью купола и неясными тенями сцены. Художественная сварка такой сложности сама по себе тянула на чудо вселенной. Но куда интереснее был шестой сюжет справа. Высокий седовласый мужчина — глаза из фосфорицирующе-голубого аританума, густо-медный подбой плаща и совершенно исключительные брови — касался талии женщины в угольно-чёрном вечернем платье и белых перчатках. Она в свою очередь придерживала его… чуть пониже талии. Уже по этой детали можно было узнать Мисси, но художнику удалась и её кривоватая ухмылка, и любимый оттенок помады. А главное — ему каким-то чудом посчастливилось воплотить в металл упругую энергию танца-схватки, танца-борьбы, будто не гуманоиды кружились в пространстве картины, а две змеи или два сплетённых кнута. Картина была прекрасной, а потому тревожной. А ещё от неё было совершенно невозможно отвести глаза.

Действительно «фиксированная точка». События протравлены на ткани времени эмоциями: чем крепче чувство, тем глубже след. Танец, увиденный Доктором, будто прожигал до костей, хозяйским тавром метя реальность…

* * *

В дверь снова постучали, и Доктор — мысленно всё ещё в концертном зале — взвился едва ли не до потолка. Что на этот раз? Зайгон в плюшевом костюме? Ведро растворимого аспирина? Дельта-радиация?

Хуже. Мисси собственной персоной. Доктор даже не успел заслонить собой коридор, как она уже вошла, поднырнув под его руку. ТАРДИС протестующе загудела.

— Она здесь ненадолго! — попытался успокоить Доктор.

Мисси только ослепительно улыбнулась:

— Дорогая, твой хозяин как обычно врёт и обещает то, чего не в силах выполнить! — она перевела взгляд на консоль. — Ужасно, правда? И как ты его терпишь?

Недовольное гудение к вящей досаде Доктора сменилось ровным гулом, а свечение стало ярко-золотистым.

«Предательница», — тихо пробормотал он себе под нос.

Мисси тем временем уселась прямо на пол и, ловко подхватив шарик-проектор, обратила свой взор на Доктора:

— Ну? Что скажешь?

Он сложил руки на груди:

— Ты мне скажи. Хорошо, я вижу, что это ты. И что это я. Ты затащила меня на танцевальный фестиваль, угрожая дезинтегратором? Или это просто визуализация твоих фантазий? В любом случае, не вижу не малейшего смысла в этом участвовать.

Доктор старался говорить отстранённо и ворчливо, но на самом деле едва не запнулся, сдерживая дрожь в голосе. Вряд ли он сам до конца понимал, что именно чувствует и думает по этому поводу. Уже просто смотреть на Мисси было мучительно, будто пытаться чихнуть мозгом. Его чувства вопили, что в прошлый раз она снова перешла какие-то границы дозволенного и совершила нечто совсем из ряда вон выходящее, чего прощать уже нельзя. Но… разве Мастер когда-то вёл себя иначе? И как устоять перед искушением авантюры, совместной авантюры, впервые за несколько тысяч лет. Что бы ни задумала Мисси, вряд ли она стала бы приглашать Доктора принять участие, если бы это было что-то, противоречившее его принципам…

Мисси улыбнулась медленно и недобро:

— О, если бы это были мои фантазии, ты бы увидел кое-что поинтереснее… Вижу, ты не досмотрел?

— Ты меня отвлекла, — с деланым равнодушием приподнял брови Доктор, подходя поближе и усаживаясь на пол напротив Мисси. — Может… изложишь своими словами?

Мисси лениво пожала плечами. Задумчиво надула губы, прищурилась и прошептала почти на границе слышимости. Доктору пришлось податься к ней, чтобы что-то разобрать:

— Хочешь защитить свою любимую планетку? Навсегда… От всего…

— Всё-таки шантаж, — пробормотал Доктор в ответ, порываясь встать.

Против воли, он чувствовал себя почти разочарованным. Снова одно и то же. Но Мисси не позволила ему подняться, крепко ухватив за лацканы сюртука и потянув обратно. Её голубые глаза сверкали как аританум высшей пробы вокруг чёрных и затягивающих зрачков, эдаких чёрных дыр в оптическом спектре.

— Ты банален… — прошипела Мисси. Их носы почти соприкоснулись. — Других версий нет?

— Нет.

— Ну и пошёл вон.

Она резко отпустила его одежду — и Доктор от неожиданности сел назад. Теперь — чуть-чуть с запозданием, в его голове начало брезжить узнавание. Стыковочная станция, храм аштери? Чокнутые сектанты-дуалисты, верившие, что мир живёт благодаря борьбе противоположностей? Их дипломаты улаживали самые сложные конфликты в одном конце галактики — чтобы разжечь на пустом месте в другом. Аштери считали, что ненависть так же красива, как любовь, а предательство так же ценно, как верность. Давно Доктор о них не слышал… и не слышал бы ещё вовек. Противоположности?

— Любовь и ненависть, дружба и предательство, тьма и свет… — прошептал Доктор. — Идеально, ведь так? И что дальше? Они объявят нас богами?

Мисси презрительно хмыкнула:

— Тоже банально. И это ты недавно упрекал меня в плохом вкусе? Они… — она снова потянулась к нему, — изобрели поле, превращающее эмоции в кристаллы с огромным энергетическим потенциалом. Обычно это просто пыль… или мелкие брызги. Аштери собирают их… и изучают. Но, — Мисси нависла над Доктором, — они ещё никогда не видели тех, кто умеет по-настоящему концентрироваться!

Она прижалась лбом ко лбу Доктора, и теперь в его голове мелькали картины, сопровождаемые её бесстрастным и жестоким внутренним голосом:

«Если мы сумеем вложить всё, что чувствуем, в одно мгновение и в одно касание, кристаллы останутся у нас в руках. Аштери, дорогой мой, зануды, но не воины. Они не сумеют отбить добычу… Камень любви и камень ненависти. Один — чтобы защитить от чего угодно…»

Перед глазами Доктора плыли картины Земли. Мирной. Спокойной. Голубая и зелёная планета, куда наконец-то никто не пытается вторгнуться…

«Другой… — продолжила Мисси, — чтобы уничтожить!»

Огонь! Яростный и беззвучный, он опрокидывался внутрь себя, оставляя пустоту на месте, где только что сражались две армии… Далеки и повелители времени. А потом — ничего. Шквал огня, полоснув по глазам нестерпимым сиянием, пропал, будто тонкий платок из слепящего шёлка, резко продёрнутый сквозь кольцо. Момент. Доктор увидел, как работает Момент. Самое страшное оружие Войны времени.

Он отшатнулся бы, но Мисси держала его голову в своих ладонях крепко.

«Верно. Рассилон попросил меня добыть этот камень. В обмен на… А впрочем, какая разница? Тебя не касается. Помнишь красную кнопку? Это он, камень ненависти».

«Ты… — мысли Доктора путались и заплетались, — согласилась сжечь родную планету ради какой-то пустяковой услуги?»

«Я согласилась добыть камень. А кто сжёг Галифрей на самом деле… Мне выпустить тебя? Чтобы мы поговорили вслух? Чтобы твоя ТАРДИС узнала, что ты был готов сделать? Или… — её мысли были вкрадчивыми как патока и смертельными как кольца змеи, — ты пригласишь меня на танец?»

Она отпустила его.

Доктор с трудом сфокусировал взгляд. Сетчатый пол. Титановый шарик-проектор. Голограмма стыковочной станции аштери. И Мисси, взирающая на него взглядом сытой кошки.

— Я… — Доктор прочистил горло, — я приглашаю тебя. Ты выиграла.

* * *

Доктор сказал эту фразу только потому, что знал: Мисси она понравится и успокоит. Но только раскручивая и вновь закручивая логарифмическую спираль танца, понял, что сказал правду. Она действительно победила его и припёрла к стенке. Сколько раз Мастер уже навязывал ему свои правила? Вот даже эта песня…

Мисси клялась, что она о них обоих. Но из мелодии танго проступали такие знакомые слова:

Ты можешь обуздать грозу и ветер,

И отменить закат или восход,

Но ни за что на целом белом свете

Не смей сказать мне снова слово «Стоп!»

О них обоих… Нет. О ней и только о ней.

А ведь экскурсия в храм аштери могла стать забавной и познавательной. В обработке металла они действительно преуспели (создавая сплавы из компонентов с противоположными свойствами), да и акустическая техника поражала. Нет, Мисси всё равно нашла, к чему придраться, и до седьмого пота загоняла техников в поисках «идеального звука», но… Здесь было красиво.

Пусть это была красота ядовитого оранжерейного цветка, а главный исследователь центра напоминал повадками далека в человеческом обличии или сбежавшего фюрера. С Мисси он до оскорбительного быстро нашёл общий язык, и только мысль о том, как перекосится холёная мордашка главного специалиста по диалектике, когда драгоценные камни исчезнут, грела и успокаивала Доктора посреди этого фарса с элементами флирта.

Нарочито медленный, агрессивно-чувственный танец расцветал в звёздной тьме зала орхидеей мучительно-затянутой схватки. Схватки, в которой нет и не могло быть победителей.

Так сложно было бороться с желанием схватить тонкую руку в белой перчатке крепче. Ещё крепче, до хруста по-птичьему хрупких костей. Так сложно поймать самодовольно-уверенное тело на излёте, когда хотелось дать ему упасть. Постепенно в пустоте, так похожей на космос, не осталось места ни для чего, кроме них двоих. Мисси и Доктора, свозь всё время и всё пространство. На лицевой стороне и изнанке, в жизни и смерти, в памяти и забытье. Противоположности? Доктор больше не был в этом уверен. Как и в том, что, когда музыка закончится, камней и вправду будет два.

Во всяком случае, горячая лава в его груди могла дать выход только одному чувству: ненависти. Такой мучительно-сильной, что оплавлялась по краям бессильной нежностью к несбывшемуся.

Ты можешь возвратить листву на ветки,

Лишить ворону мрака под крылом,

Но никогда — от века и до века —

Не говори мне твой покинуть дом!⁽¹⁾

Они были прикованы друг к другу. Вечные враги и невечные друзья. Пальцы Доктора скользнули между пальцев Мисси, чуть сжимая хватку. Когда две фигуры вновь разошлись по разным сторонам танцевального круга, в руке Доктора осталась длинная белая перчатка. Будто напоминание о том, как Мисси всегда успевала ускользнуть, едва ему покажется, что он держит её достаточно крепко. Доктор разжал руку, и перчатка скользнула на пол.

Теперь до конца оставалось всего несколько тактов. Он протянул руку навстречу теперь обнажённой ладони и, почувствовав, что Мисси крепко ухватилась за ткань, снова разорвал рукопожатие. Вторая перчатка упала на пол.

Не смей сказать мне снова слово «Стоп!»

Сейчас! Таймлорды могли чувствовать эмоции и мысли даже на расстоянии. Но контакт кожи с кожей подключал напрямую. Две ладони, лишённые перчаток, сошлись со звучным хлопком. Всё в одном мгновении. Закаты и восходы, смех и слёзы, дружба и предательство… На миг Доктор как будто ослеп от волны эмоций, захлестнувших его с головой. Будто он регенерировал. Смерть и возрождение — тоже противоположности — или это только кажется?

В раковине переплетённых пальцев возникло нечто. И на смену шквалу пришла ясность и пустота. И тишина.

Музыка смолкла. Оператор щёлкал детектором, не находя вожделенных кристаллов и не понимая, что произошло. Щелчки казались оглушительными в гулкой пустоте зала.

А кристалл покоился в их руках, сытым вампиром вытягивая из рук последнее тепло.

Раньше, чем аштери сообразили, что произошло, вокруг Мисси и Доктора материализовалась ТАРДИС. Доктор вжал рычаг до упора — неважно, куда они попадут, лишь бы побыстрее отсюда! — и лишь тогда расцепил руки.

Кристалл разделился на два.

Блестевший в ладони Мисси внешне ничем не отличался от его собственного, и лишь телепатическое чувство подсказало, что у Доктора в руках кристалл защиты.

Мисси поднесла крупный красный камень к свету и усмехнулась. Усмешка вышла чуть кривоватой.

— Видишь? — её голос был хриплым и чужим. — Всё, как я обещала. Нам даже не пришлось меняться камнями…

— А могло быть по-другому? — Доктор услышал, что и сам слегка хрипит.

Мисси не ответила. Молча, деловито засунула камень в какой-то бархатный мешочек и спрятала в корсаже платья. Только потом она подняла взгляд. Блестящий, будто от слёз. Но прожигающий огонь глаз спорил с этим предположением.

— Могло ли быть по-другому? — почти прошипела она. — Могло ли быть? Когда камни разделяются, тебе достаётся эмоция другого. Так могло ли быть по-другому? Не думаю!

Доктор так и остался стоять столбом, а она стремительно прошла мимо него к двери, на ходу выуживая из сумочки манипулятор временной воронки. Только когда Мисси пропала в короткой вспышке телепортации, Доктор понял, что упустил возможность её остановить.

ТАРДИС гудела тихо, но тоже как будто осуждающе. Доктор подошёл к консоли, на которой так и остался лежать конверт от пластинки. Только сейчас Доктор увидел, что внутрь была вложена какая-то записка. Он вытащил её и развернул.

«Ты, наверное, думаешь, что тебе в этой песне места совсем не досталось. Но кому ещё придёт в голову меня останавливать?»

1) Перевод фрагмента по смыслу, без сохранения ритма. Оригинал: трэк Joe Henry «Stop», текст:

Don't tell me to stop

Tell the rain not to drop

Tell the wind not to blow

Cause you said so;

Tell me love isn't true

It's just something we do

Tell me everything I'm not

But don't tell me to stop

Tell the sun not to shine

Not to get up this time

Let it fall by the way

Leave me where I lay;

Tell the leaves not to turn

But don't tell me I'll learn

Take the black off a crow

But don't tell me to go

Tell the bed not to lay

Like the mouth of a grave

Not to stare up at me

Like a calf on its knees;

Tell me love isn't true

It's just something we do

Tell me everything I'm not

But don't tell me to stop

Вернуться к тексту