Заветный хутор (джен)

Пейзаж за окнами машины уже давно казался Гале скучным и однообразным. Дружно колосящиеся чем-то празднично-желтым, почти канареечным, поля перемежались пролесками. Дорога проявляла первые признаки неухоженности. Галя открыла окно, сфотографировала поросли и загуглила картинку — это был рапс. Незнакомое слово. Впрочем, любые попытки вызвать воспоминания об этих местах и безвременно почившей прабабушке пропали втуне. Хорошо, хоть навигатор исправно указывал дорогу. Изредка бросая взгляд на меняющуюся по мере движения карту, Галя вздрагивала — от попадающихся на пути названий веяло чем-то сказочным и даже людоедским. Страшная сказка. И всё-таки после спёртости собственной квартиры, в которой она была заточена на время пандемии, это место должно было показаться раем. Здесь всё ещё цвели поля, шумела листва, прыгала вокруг мелкая живность, а отсутствие человеческого жилья и прохожих на горизонте было к лучшему.

— К лучшему, — повторила Галя.

В подтверждение её догадки из ближайшего лесочка появился и вплотную подошёл к дороге огромный олень с ветвистыми рогами.

— Нет-нет-нет, не выходи на дорогу. Не лезь, — Галя вдавила педаль газа в пол и вцепилась обеими руками в руль.

Олень проводил машину удивлённым взглядом.

Галя заверещала от напряжения: «Ласточка, выноси!» Машина не подвела, угроза миновала, и только навигатор неадекватно отреагировал на увеличение скорости.

«Маршрут перестроен. Маршрут перестроен», — повторял прохладный женский голос. Галя испугалась, что пропустила поворот.

«Через сто метров сверните направо. Сверните направо».

И через сто метров, и через тысячу и справа, и слева было бескрайнее поле, поросли на котором обещали скрыть автомобиль почти до самой крыши. Галя не решилась в них нырять, с трудом разглядела просёлочную дорогу и сделала резкий поворот — из-под колёс поднялась рыжая пыль. Навигатор замолк, и Галя выдохнула — хутор Заветный уже маячил точкой где-то в верхней части экрана.

Впрочем, привести мысли в порядок ей не удалось. То ли воображение разыгралось, то ли живности вокруг действительно оказалось слишком много и не совсем мелкой, но в непонятных порослях постоянно кто-то пробегал, приближаясь на небезопасное расстояние к автомобилю, ударяясь о дверцу и даже норовя забраться под днище на полном ходу. Облако рыжей пыли в зеркальце бокового вида принимало слишком уж странные формы.

Наконец, дорога вильнула вправо, машина на скорости ворвалась в густой пролесок — ветки застучали, а потом и заскрежетали по кузову — и вырвалась на простор. Пейзаж показался Гале едва ли не инопланетным, настолько резкими были изменения.

Под колесами приятно зашуршал мелкий песок, захрустели, трескаясь, ракушки. Пробивавшаяся сквозь песок трава была невысокой, редкой, всё чаще сменялась суккулентами. Диковинные цветы — розовые, жёлтые, лазоревые — вылезали из-под земли, как будто приподнимая сплошной ковёр каменных роз. Редкие деревца среди этого разноцветия были чахлыми, едва поднимались над землёй, их хрупкие чёрные стволы изгибались и раздваивалась.

— Следуйте по прямой сорок километров до пункта назначения, — пробурчал навигатор и внезапно отключился. Экран смартфона погас, а Галя открыла рот от удивления и остановилась.

— Что с тобой? — спросила она смартфон — он не воспринимал голосовые команды. Устройство не отреагировало ни на попытку перезагрузки, ни на другие более агрессивные действия.

— Да куда ехать-то уточни?! Здесь тысячи направлений! — закричала Галя. В ответ ей была тишина.

Галя поставила смартфон на зарядку и опять завела двигатель. На этот раз ехала она медленно, оглядываясь по сторонам, ожидая каверзы от дороги. Дорога стелилась мягко, нежно принимая колеса и проталкивая вперёд.

Нервы Гали были напряжены до предела. Объяснение тому, почему смартфон внезапно потерял сеть, можно было найти, с зарядом было сложнее, и всё-таки... объяснить, почему смартфон не желал заряжаться от прикуривателя, было невозможно. Сигналы о подходящем к концу бензине показались мерзким пиликанием и заставили вздрогнуть. Галя остановилась, выскочила из машины, будто в ту вселился злой дух, и сжала голову руками.

— А-а-а, — изо рта вырвался полукрик-полустон.

Нет, она не была настолько наивной, чтобы рассчитывать найти заправку в такой глуши. Конечно же, в багажнике была канистра, конечно же, она была полной, но этот бензин был рассчитан на обратный путь и израсходовать его сейчас значило...

Галя затравлено огляделась — марсианский пейзаж окружал её со всех сторон от горизонта до горизонта, насколько хватало сил окинуть взглядом. Впрочем, будь этот пейзаж действительно марсианским или напомни он одну из известных по меняющимся заставкам на ноутбуке пустынь, смириться было бы куда легче. Только ведь нет. Нет и нет. Песок не был красным — обычным, какой увидишь на любом пляже средней полосы. Пробивавшие сквозь него суккуленты с яркими крупными цветами сами по себе не казались чем-то невероятным, если бы их разнообразие не ограничивалось всего одним видом: крупные курпажины монантеса складывались в играющий всеми оттенками зелёного ковёр, перемежаясь странными крупными цветами на толстых стеблях и как будто выталкивая наружу черный изогнутый ствол чахлого деревца, больше всего напоминавшего японский бонсай.

«Ну не растут они вот так вместе», — готовилась закричать Галя, когда её взгляд различил деревянный столб, а на его вершине указатели: Москва, Ашхабад, Заветный хутор.

Галя вернулась в машину, забрала ключи, щёлкнула кнопкой, услышав ответный писк сигнализации, и пошла в указанном направлении. Не возвращаться же, если успела заехать так далеко?

Поверхность под ногами приятно пружинила, поддерживая и как будто даже отталкивая стопы. Гале внезапно понравились эти ощущения, казалось, что она крутит землю, — она ускорила шаг. Через несколько движений изменившийся пейзаж внезапно подтвердил догадку — Галя оказалась перед дощатым забором. Нет, это было сложно назвать забором: брусья служили опорами, на которые сверху и снизу были набиты толстые половые доски.

«Короче, заходите, люди добрые — берите, что хотите», — подумала Галя, приблизилась к забору, положила руки на доску и ахнула.

Пространство перед её взглядом подёрнулось дымкой, зарябило, заволновались и прояснилось внезапно уходящим в небо одиноким кипарисом. Будто сторож, он встречал гостей, и Гале показалось, что вверх по стволу бежали искры от её недавних видений. Нет, не к земле, как следовало бы им, будь они сродни электрическим разрядам, а в небо.

Галя сделала шаг вперёд, от удивления позабыв, что доски преграждают ей путь. Впрочем, они оказались неожиданно проницаемыми. На этот раз возмущаться присутствию нехарактерной для данной местности флоры она не стала — прямо из-под корней кипариса бил родник, который, пробираясь по крупным камням, набирал силу и превращался в полноводную реку, терявшуюся в сосновом лесу.

Галя не могла отделаться от ощущения, что разглядывает картину. По левую руку от неё, метрах в ста впереди, закрывая обзор, стояла ветряная мельница. Да, всё это: взметнувшийся свечкой в небо кипарис; крупные камни, подернутые мхом, у его корней; пробивающийся сквозь них, весело журчащий родник; маячивший вдалеке лес; мельница — было живописно и даже подчинялось каким-то законам композиции, если бы не воткнутый в землю рядом с речкой столб, надпись на котором гласила: «Речка Кипарисовая».

— Логично, — хмыкнула Галя на этот раз не про себя, а вслух. — Фарс какой-то, — уточнила после нескольких минут в раздумьях.

Она долго выбирала направление: обойти ей мельницу или кипарис, — и в конце концов пошла дальше по берегу реки. Мысли о том, чтобы повернуть обратно и вернуться к машине, у неё не возникло. Каменистая почва медленно обрастала илом и мхом. Вскоре под ногами Гали показался покрытый опавшими с сосен иглами суглинок. Чуть рыжеватый ковёр приятно пружинил и похрустывал под ногой. Река кишела рыбой. Сквозь прозрачные, подернутые лёгкой рябью воды Галя легко могла разглядеть её игру, но вот узнать рыб она не могла: слишком яркий окрас и странная форма больше походили для аквариумных, чем для речных видов. Тропа медленно забиралась на пригорок, речка затихала, берега её расходились. Теперь нижний терялся в десятке метров. Успевшая привыкнуть к тишине Галя испугалась, когда, хлюпая и хлопая по воде, к ней стал приближаться колёсный пароход. В следующее мгновение она побежала вперёд и замахала руками.

— Эй, на борту, — ей не ответили.

Галя была готова прыгнуть, чтобы преодолеть небольшое расстояние между берегом и ограниченной резными поручнями прогулочной палубой, но по здравом размышлении топнула ножкой и воздержалась от опрометчивого поступка.

— Как вы поворачивать собрались? — крикнула она, махнула рукой и пошла дальше.

Речка уходила влево, оставаясь перед Галей тихой заводью. По старичному озеру плавали утки. Берега поросли камышом. Шуршание увенчанных черными соцветиями стеблей нельзя было объяснить только гулявшим среди них ветром — в них кипела жизнь.

Вышедший навстречу Гале индюк отчетливо произнес: «Здравия желаю», — мотнул головой с повисшей под подбородком раздвоенной красной бородкой, заставив новую хозяйку вздрогнуть.

Решив, что прошившая тело дрожь недостаточно полно отражает чувства по поводу нового знакомства, Галя подпрыгнула, а потом и вскрикнула, передёрнув плечами, как будто пытаясь сбросить наваждение. В ответ на крик из зарослей высунулись ещё две индюшачьи морды, а из стоящего неподалёку сарая донеслось блеяние и мычание, и из покосившихся ворот показал ветвистые рога до боли знакомый олень. Пожалуй, если бы его голову вместо рогов украшал небольшой вишневый куст с перезревшей винной ягодой, Галя удивилась меньше.

Сейчас вперёд её вела только близость желанной цели — вот она показавшаяся отдалённо знакомой избушка. Впрочем нет, следовало отдать должное этому произведению древне-русского зодчества — не избушка, а изба, хоромы — куриные ножки их не подымут. Представлениям Гали о жилище Бабы Яги больше соответствовала банька, а дом... Высокое крыльцо под двускатным навесом на резных столбиках вело на террасу. Три украшенных замысловатой деревянной вышивкой окна таращились немытыми окнами на улицу. Два топчана, стол, плетёное кресло-качалка составляли убранство террасы. На столе Галю ждала зверски приколотая ножом к столешнице записка. Её поливали дожди, трепали ветры, клевали птицы, буквы на ней расплылись и выцвели и всё-таки читались.

«Здравствуй, Галчонок. Ничего здесь не бойся. У людей память короткая, а ты и маленькая была, потому забыла меня, внученька. Только дом и зверьё тебя помнит, признает мою кровиночку.

Может ты проклянёшь меня сперва, что взвалила на тебя такое хозяйство, но рано или поздно поймёшь, что иначе я не могла. Потому заранее прошу у тебя прощения».

Прощальное письмо покойной бабушки Галю не тронуло, только это старое обращение «Галчонок» рябью прошло по безмятежному зеркалу её воспоминаний. Вот-вот, казалось, должно было всплыть из глубины, подняться оно: детский смех, беготня взапуски, купание в реке — но груз прожитых двадцати с лишним лет оказался слишком тяжел, да и признаться, не очень-то хотелось Гале отдаваться воспоминаниям. Её любопытство было удовлетворено, а в остатке только плохо осознаваемый стыд и сожаление.

Галя подошла к мощной деревянной двери, обитой железом, взялась за резную, достойную медвежьей лапы, ручку и вставила переданный юристом ключ в замок. Усилия, которые она готовилась приложить, чтобы провернуть ключ в заржавевшем замке, оказались лишними — дверь беззвучно и легко отворилась, и новой хозяйке навстречу вылетело потревоженное ветром облачко пыли.

— Ап-чхи! — воскликнула Галя.

«Чистили все карманы», — эхом разнеслось по дому.

По крайней мере, запылённость и просаленность внутреннего убранства полностью соответствовала ожиданиям Гали. И даже хуже — бревенчатые стены, когда-то, судя по всему, увешенные пучками лекарственных трав, теперь покрылись плесенью, настолько укоренившейся, древней и черной, что она едва ли поддались бы даже всеочищающему пламени.

После нескольких минут в тяжких раздумьях Галя всё-таки сделала шаг в комнату — вырастающие из стен тонкие волоски чутко реагировали на вибрацию, а на их кончиках поблёскивали внимательно следившие за гостьей крошечные красные глазки-бусинки. Нет, конечно же, Гале мерещилось — свет солнца, преломляясь в грязных окнах, играл на плесени, создавая в воздухе красноватое марево. Её только злость брала от всех этих оптических эффектов. Она смачно сплюнула на пол и, по-боевому взвизгнув, сжала кулаки.

— Ну я вас повыведу!

Теперь это было делом чести. Хутор следовало привести в порядок и продать, если найдётся покупатель на бесхозный клочок земли в такой глуши, только сперва следовало здесь переночевать, непременно убраться, растопить баньку и всё разведать.

Стараясь не касаться стен, Галя обошла комнату: обычные для таких помещений полки, тумбочки, шкафчики угадывались с трудом. Её внимание привлек покрытый выцветшей клеенкой стол. Галя прикрыла рот, чтобы не надышаться пылью, и отбросила клеёнку. На полке под столешницей она нашла несколько тряпок, скребок и свёрнутую в несколько раз наждачную бумагу. Вооружившись этим нехитрым инструментом и накинув рубашку на голову, наподобие балаклавы, Галя чувствовала себя почти неуязвимой. Подмеченная боковым взглядом ручка совка и веник придали уверенности, Галя сняла обувь, подтянула джинсы к коленям и сделала шаг через порог в большую комнату.

Возможно, следовало сперва затопить баню или хотя бы наносить туда воды, но неопытная хозяйка слишком торопилась. Скребок пригнул своенравную поросль, чиркнул по стене, и Галя отпрянула — по стене волной прошла дрожь. Плесень легла и прижалась к брёвнам, а потом решила дать сдачи.

По волоскам пробежали искры, красноватые глазки загорелись отчётливо и ярко. Тысячи лучей расчертили пространство — за спиной Гали зарастал дверной проем. Галя метнулась, выставив перед собой скребок, бросилась на плесень. Тонкие волоски оказались неожиданно крепкими, прогнулись под весом врезавшегося в них тела и спружинили, оттолкнув Галю.

Нет, она не была готова сдаться: красные лучи упирались в её тело, как будто повторяя его форму, плесень больше не волновалась. Волоски стояли прямо и ровно. Галя огляделась, нацелилась на ближайшее окно и, выставив вперёд шпатель и издав боевой клич, взяла разбег. Стекло звякнуло, шпатель успел царапнуть поверхность, прежде чем черные воски обвились вокруг её запястий, связывая руки.

Галя выронила шпатель и рванулась, стараясь развести руки, — не тут-то было, с трудом ей удалось разорвать путы. Попытка стряхнуть обрывки с рук была ошибкой — они, извиваясь, поползли вверх по руке.

Галя взвизгнула от омерзения и закрутилась на месте — ощущение чего-то чужеродного, живого, двигающегося по телу... было отвратительным. Пытаясь выловить это или стряхнуть, она сорвала с себя рубашку, вытащила заколку из волос — волоски избегли прикосновений, спрятавшись под лифчиком. Галя чувствовала их движение вокруг сосков и в ложбинке между грудей. Она торопливо расстегнула застёжку и отбросила лифчик — волоски ускользнули между пальцев вниз по животу под пояс джинсов, а потом и ниже.

Пытаясь сбросить джинсы вместе с бельём, Галя потеряла равновесие, сделала несколько неконтролируемых шагов в сторону, потом назад и наконец легла спиной на стену. Плесень торжествующе зашевелилась — Галя билась и кричала, как рыба, пойманная в сеть, но вырваться не могла. Чёрные волоски медленно оплетали её, пока полностью не скрыли тело. Крик стих.