Заветный хутор (джен)

Пейзаж за окнами машины уже давно казался Гале скучным и однообразным. Дружно колосящиеся чем-то празднично-желтым, почти канареечным, поля перемежались пролесками. Дорога проявляла первые признаки неухоженности. Галя открыла окно, сфотографировала поросли и загуглила картинку — это был рапс. Незнакомое слово. Впрочем, любые попытки вызвать воспоминания об этих местах и безвременно почившей прабабушке пропали втуне. Хорошо, хоть навигатор исправно указывал дорогу. Изредка бросая взгляд на меняющуюся по мере движения карту, Галя вздрагивала — от попадающихся на пути названий веяло чем-то сказочным и даже людоедским. Страшная сказка. И всё-таки после спёртости собственной квартиры, в которой она была заточена на время пандемии, это место должно было показаться раем. Здесь всё ещё цвели поля, шумела листва, прыгала вокруг мелкая живность, а отсутствие человеческого жилья и прохожих на горизонте было к лучшему.

— К лучшему, — повторила Галя.

В подтверждение её догадки из ближайшего лесочка появился и вплотную подошёл к дороге огромный олень с ветвистыми рогами.

— Нет-нет-нет, не выходи на дорогу. Не лезь, — Галя вдавила педаль газа в пол и вцепилась обеими руками в руль.

Олень проводил машину удивлённым взглядом.

Галя заверещала от напряжения: «Ласточка, выноси!» Машина не подвела, угроза миновала, и только навигатор неадекватно отреагировал на увеличение скорости.

«Маршрут перестроен. Маршрут перестроен», — повторял прохладный женский голос. Галя испугалась, что пропустила поворот.

«Через сто метров сверните направо. Сверните направо».

И через сто метров, и через тысячу и справа, и слева было бескрайнее поле, поросли на котором обещали скрыть автомобиль почти до самой крыши. Галя не решилась в них нырять, с трудом разглядела просёлочную дорогу и сделала резкий поворот — из-под колёс поднялась рыжая пыль. Навигатор замолк, и Галя выдохнула — хутор Заветный уже маячил точкой где-то в верхней части экрана.

Впрочем, привести мысли в порядок ей не удалось. То ли воображение разыгралось, то ли живности вокруг действительно оказалось слишком много и не совсем мелкой, но в непонятных порослях постоянно кто-то пробегал, приближаясь на небезопасное расстояние к автомобилю, ударяясь о дверцу и даже норовя забраться под днище на полном ходу. Облако рыжей пыли в зеркальце бокового вида принимало слишком уж странные формы.

Наконец, дорога вильнула вправо, машина на скорости ворвалась в густой пролесок — ветки застучали, а потом и заскрежетали по кузову — и вырвалась на простор. Пейзаж показался Гале едва ли не инопланетным, настолько резкими были изменения.

Под колесами приятно зашуршал мелкий песок, захрустели, трескаясь, ракушки. Пробивавшаяся сквозь песок трава была невысокой, редкой, всё чаще сменялась суккулентами. Диковинные цветы — розовые, жёлтые, лазоревые — вылезали из-под земли, как будто приподнимая сплошной ковёр каменных роз. Редкие деревца среди этого разноцветия были чахлыми, едва поднимались над землёй, их хрупкие чёрные стволы изгибались и раздваивалась.

— Следуйте по прямой сорок километров до пункта назначения, — пробурчал навигатор и внезапно отключился. Экран смартфона погас, а Галя открыла рот от удивления и остановилась.

— Что с тобой? — спросила она смартфон — он не воспринимал голосовые команды. Устройство не отреагировало ни на попытку перезагрузки, ни на другие более агрессивные действия.

— Да куда ехать-то уточни?! Здесь тысячи направлений! — закричала Галя. В ответ ей была тишина.

Галя поставила смартфон на зарядку и опять завела двигатель. На этот раз ехала она медленно, оглядываясь по сторонам, ожидая каверзы от дороги. Дорога стелилась мягко, нежно принимая колеса и проталкивая вперёд.

Нервы Гали были напряжены до предела. Объяснение тому, почему смартфон внезапно потерял сеть, можно было найти, с зарядом было сложнее, и всё-таки... объяснить, почему смартфон не желал заряжаться от прикуривателя, было невозможно. Сигналы о подходящем к концу бензине показались мерзким пиликанием и заставили вздрогнуть. Галя остановилась, выскочила из машины, будто в ту вселился злой дух, и сжала голову руками.

— А-а-а, — изо рта вырвался полукрик-полустон.

Нет, она не была настолько наивной, чтобы рассчитывать найти заправку в такой глуши. Конечно же, в багажнике была канистра, конечно же, она была полной, но этот бензин был рассчитан на обратный путь и израсходовать его сейчас значило...

Галя затравлено огляделась — марсианский пейзаж окружал её со всех сторон от горизонта до горизонта, насколько хватало сил окинуть взглядом. Впрочем, будь этот пейзаж действительно марсианским или напомни он одну из известных по меняющимся заставкам на ноутбуке пустынь, смириться было бы куда легче. Только ведь нет. Нет и нет. Песок не был красным — обычным, какой увидишь на любом пляже средней полосы. Пробивавшие сквозь него суккуленты с яркими крупными цветами сами по себе не казались чем-то невероятным, если бы их разнообразие не ограничивалось всего одним видом: крупные курпажины монантеса складывались в играющий всеми оттенками зелёного ковёр, перемежаясь странными крупными цветами на толстых стеблях и как будто выталкивая наружу черный изогнутый ствол чахлого деревца, больше всего напоминавшего японский бонсай.

«Ну не растут они вот так вместе», — готовилась закричать Галя, когда её взгляд различил деревянный столб, а на его вершине указатели: Москва, Ашхабад, Заветный хутор.

Галя вернулась в машину, забрала ключи, щёлкнула кнопкой, услышав ответный писк сигнализации, и пошла в указанном направлении. Не возвращаться же, если успела заехать так далеко?

Поверхность под ногами приятно пружинила, поддерживая и как будто даже отталкивая стопы. Гале внезапно понравились эти ощущения, казалось, что она крутит землю, — она ускорила шаг. Через несколько движений изменившийся пейзаж внезапно подтвердил догадку — Галя оказалась перед дощатым забором. Нет, это было сложно назвать забором: брусья служили опорами, на которые сверху и снизу были набиты толстые половые доски.

«Короче, заходите, люди добрые — берите, что хотите», — подумала Галя, приблизилась к забору, положила руки на доску и ахнула.

Пространство перед её взглядом подёрнулось дымкой, зарябило, заволновались и прояснилось внезапно уходящим в небо одиноким кипарисом. Будто сторож, он встречал гостей, и Гале показалось, что вверх по стволу бежали искры от её недавних видений. Нет, не к земле, как следовало бы им, будь они сродни электрическим разрядам, а в небо.

Галя сделала шаг вперёд, от удивления позабыв, что доски преграждают ей путь. Впрочем, они оказались неожиданно проницаемыми. На этот раз возмущаться присутствию нехарактерной для данной местности флоры она не стала — прямо из-под корней кипариса бил родник, который, пробираясь по крупным камням, набирал силу и превращался в полноводную реку, терявшуюся в сосновом лесу.

Галя не могла отделаться от ощущения, что разглядывает картину. По левую руку от неё, метрах в ста впереди, закрывая обзор, стояла ветряная мельница. Да, всё это: взметнувшийся свечкой в небо кипарис; крупные камни, подернутые мхом, у его корней; пробивающийся сквозь них, весело журчащий родник; маячивший вдалеке лес; мельница — было живописно и даже подчинялось каким-то законам композиции, если бы не воткнутый в землю рядом с речкой столб, надпись на котором гласила: «Речка Кипарисовая».

— Логично, — хмыкнула Галя на этот раз не про себя, а вслух. — Фарс какой-то, — уточнила после нескольких минут в раздумьях.

Она долго выбирала направление: обойти ей мельницу или кипарис, — и в конце концов пошла дальше по берегу реки. Мысли о том, чтобы повернуть обратно и вернуться к машине, у неё не возникло. Каменистая почва медленно обрастала илом и мхом. Вскоре под ногами Гали показался покрытый опавшими с сосен иглами суглинок. Чуть рыжеватый ковёр приятно пружинил и похрустывал под ногой. Река кишела рыбой. Сквозь прозрачные, подернутые лёгкой рябью воды Галя легко могла разглядеть её игру, но вот узнать рыб она не могла: слишком яркий окрас и странная форма больше походили для аквариумных, чем для речных видов. Тропа медленно забиралась на пригорок, речка затихала, берега её расходились. Теперь нижний терялся в десятке метров. Успевшая привыкнуть к тишине Галя испугалась, когда, хлюпая и хлопая по воде, к ней стал приближаться колёсный пароход. В следующее мгновение она побежала вперёд и замахала руками.

— Эй, на борту, — ей не ответили.

Галя была готова прыгнуть, чтобы преодолеть небольшое расстояние между берегом и ограниченной резными поручнями прогулочной палубой, но по здравом размышлении топнула ножкой и воздержалась от опрометчивого поступка.

— Как вы поворачивать собрались? — крикнула она, махнула рукой и пошла дальше.

Речка уходила влево, оставаясь перед Галей тихой заводью. По старичному озеру плавали утки. Берега поросли камышом. Шуршание увенчанных черными соцветиями стеблей нельзя было объяснить только гулявшим среди них ветром — в них кипела жизнь.

Вышедший навстречу Гале индюк отчетливо произнес: «Здравия желаю», — мотнул головой с повисшей под подбородком раздвоенной красной бородкой, заставив новую хозяйку вздрогнуть.

Решив, что прошившая тело дрожь недостаточно полно отражает чувства по поводу нового знакомства, Галя подпрыгнула, а потом и вскрикнула, передёрнув плечами, как будто пытаясь сбросить наваждение. В ответ на крик из зарослей высунулись ещё две индюшачьи морды, а из стоящего неподалёку сарая донеслось блеяние и мычание, и из покосившихся ворот показал ветвистые рога до боли знакомый олень. Пожалуй, если бы его голову вместо рогов украшал небольшой вишневый куст с перезревшей винной ягодой, Галя удивилась меньше.

Сейчас вперёд её вела только близость желанной цели — вот она показавшаяся отдалённо знакомой избушка. Впрочем нет, следовало отдать должное этому произведению древне-русского зодчества — не избушка, а изба, хоромы — куриные ножки их не подымут. Представлениям Гали о жилище Бабы Яги больше соответствовала банька, а дом... Высокое крыльцо под двускатным навесом на резных столбиках вело на террасу. Три украшенных замысловатой деревянной вышивкой окна таращились немытыми окнами на улицу. Два топчана, стол, плетёное кресло-качалка составляли убранство террасы. На столе Галю ждала зверски приколотая ножом к столешнице записка. Её поливали дожди, трепали ветры, клевали птицы, буквы на ней расплылись и выцвели и всё-таки читались.

«Здравствуй, Галчонок. Ничего здесь не бойся. У людей память короткая, а ты и маленькая была, потому забыла меня, внученька. Только дом и зверьё тебя помнит, признает мою кровиночку.

Может ты проклянёшь меня сперва, что взвалила на тебя такое хозяйство, но рано или поздно поймёшь, что иначе я не могла. Потому заранее прошу у тебя прощения».

Прощальное письмо покойной бабушки Галю не тронуло, только это старое обращение «Галчонок» рябью прошло по безмятежному зеркалу её воспоминаний. Вот-вот, казалось, должно было всплыть из глубины, подняться оно: детский смех, беготня взапуски, купание в реке — но груз прожитых двадцати с лишним лет оказался слишком тяжел, да и признаться, не очень-то хотелось Гале отдаваться воспоминаниям. Её любопытство было удовлетворено, а в остатке только плохо осознаваемый стыд и сожаление.

Галя подошла к мощной деревянной двери, обитой железом, взялась за резную, достойную медвежьей лапы, ручку и вставила переданный юристом ключ в замок. Усилия, которые она готовилась приложить, чтобы провернуть ключ в заржавевшем замке, оказались лишними — дверь беззвучно и легко отворилась, и новой хозяйке навстречу вылетело потревоженное ветром облачко пыли.

— Ап-чхи! — воскликнула Галя.

«Чистили все карманы», — эхом разнеслось по дому.

По крайней мере, запылённость и просаленность внутреннего убранства полностью соответствовала ожиданиям Гали. И даже хуже — бревенчатые стены, когда-то, судя по всему, увешенные пучками лекарственных трав, теперь покрылись плесенью, настолько укоренившейся, древней и черной, что она едва ли поддались бы даже всеочищающему пламени.

После нескольких минут в тяжких раздумьях Галя всё-таки сделала шаг в комнату — вырастающие из стен тонкие волоски чутко реагировали на вибрацию, а на их кончиках поблёскивали внимательно следившие за гостьей крошечные красные глазки-бусинки. Нет, конечно же, Гале мерещилось — свет солнца, преломляясь в грязных окнах, играл на плесени, создавая в воздухе красноватое марево. Её только злость брала от всех этих оптических эффектов. Она смачно сплюнула на пол и, по-боевому взвизгнув, сжала кулаки.

— Ну я вас повыведу!

Теперь это было делом чести. Хутор следовало привести в порядок и продать, если найдётся покупатель на бесхозный клочок земли в такой глуши, только сперва следовало здесь переночевать, непременно убраться, растопить баньку и всё разведать.

Стараясь не касаться стен, Галя обошла комнату: обычные для таких помещений полки, тумбочки, шкафчики угадывались с трудом. Её внимание привлек покрытый выцветшей клеенкой стол. Галя прикрыла рот, чтобы не надышаться пылью, и отбросила клеёнку. На полке под столешницей она нашла несколько тряпок, скребок и свёрнутую в несколько раз наждачную бумагу. Вооружившись этим нехитрым инструментом и накинув рубашку на голову, наподобие балаклавы, Галя чувствовала себя почти неуязвимой. Подмеченная боковым взглядом ручка совка и веник придали уверенности, Галя сняла обувь, подтянула джинсы к коленям и сделала шаг через порог в большую комнату.

Возможно, следовало сперва затопить баню или хотя бы наносить туда воды, но неопытная хозяйка слишком торопилась. Скребок пригнул своенравную поросль, чиркнул по стене, и Галя отпрянула — по стене волной прошла дрожь. Плесень легла и прижалась к брёвнам, а потом решила дать сдачи.

По волоскам пробежали искры, красноватые глазки загорелись отчётливо и ярко. Тысячи лучей расчертили пространство — за спиной Гали зарастал дверной проем. Галя метнулась, выставив перед собой скребок, бросилась на плесень. Тонкие волоски оказались неожиданно крепкими, прогнулись под весом врезавшегося в них тела и спружинили, оттолкнув Галю.

Нет, она не была готова сдаться: красные лучи упирались в её тело, как будто повторяя его форму, плесень больше не волновалась. Волоски стояли прямо и ровно. Галя огляделась, нацелилась на ближайшее окно и, выставив вперёд шпатель и издав боевой клич, взяла разбег. Стекло звякнуло, шпатель успел царапнуть поверхность, прежде чем черные воски обвились вокруг её запястий, связывая руки.

Галя выронила шпатель и рванулась, стараясь развести руки, — не тут-то было, с трудом ей удалось разорвать путы. Попытка стряхнуть обрывки с рук была ошибкой — они, извиваясь, поползли вверх по руке.

Галя взвизгнула от омерзения и закрутилась на месте — ощущение чего-то чужеродного, живого, двигающегося по телу... было отвратительным. Пытаясь выловить это или стряхнуть, она сорвала с себя рубашку, вытащила заколку из волос — волоски избегли прикосновений, спрятавшись под лифчиком. Галя чувствовала их движение вокруг сосков и в ложбинке между грудей. Она торопливо расстегнула застёжку и отбросила лифчик — волоски ускользнули между пальцев вниз по животу под пояс джинсов, а потом и ниже.

Пытаясь сбросить джинсы вместе с бельём, Галя потеряла равновесие, сделала несколько неконтролируемых шагов в сторону, потом назад и наконец легла спиной на стену. Плесень торжествующе зашевелилась — Галя билась и кричала, как рыба, пойманная в сеть, но вырваться не могла. Чёрные волоски медленно оплетали её, пока полностью не скрыли тело. Крик стих.

Галя очнулась и открыла глаза. Судя по всему, она сидела на полу. Тело было слабым, ватные ноги отказывались сгибаться, мысль каплей обтекала мозг и билась о череп. Яркое солнце сквозь идеально прозрачные окна освещало сияющую чистотой комнату.

Удивления было недостаточно, чтобы Галя поднялась на ноги. Её остановившийся взгляд пронизывал пространство прямо перед собой, не интересуясь состоянием своего же тела. Было что-то механическое в редких случайных движениях: моргание через равные временные промежутки казалось необычно осознанным.

«Раз, два, три», — глаз закрывало сперва боковое веко, а потом верхнее и нижнее. Открывался глаз через три секунды в обратном порядке. Взгляд тоже изменился — внезапно лишившиеся плесени и пыли стены были тут ни при чём: в момент моргания пространство как будто разбивалось на кадры, между которыми оказывались явственно заметны чёрные промежутки. Но это было не всё. Отчетливая рамка красного цвета, будто автоматическая фокусировка в современных фотокамерах, окружала предметы. Рядом в воздухе висели письмена. Клинопись? Иероглифы? Галя была уверена только в том, что они ей незнакомы, пока не прочитала: «Ваза Фижбы — древний артефакт, сохраняющий эмоции».

«Хотите узнать больше?» — горело возле рамки. Галя протянула руку, чтобы нажать, — но то, что вплыло в область зрения оказалось уродливо увеличенной паучьей лапкой.

Страх и омерзение заставило Галю взвыть и подняться. Это оказалось не просто. Лапки разъехались в стороны, Галя упала на живот и закрутилась на месте. Больше испугавшись своего нового тела, чем ударившись, она перебирала всеми восемью тонкими черными мохнатыми ножками, пытаясь остановить вращение. Перед взглядом в беспорядке всплывали письмена: печь-самогрейка, тумба, буфет, зеркало...

«Зеркало правдивое», — гласила замаячившая с правой стороны надпись — на Галю смотрела огромная паучиха.

Нет, ничего пугающего. Вид у неё был скорее мультяшный. Абсолютно круглая, покрытая густым чёрным пухом голова: два ряда мелких красноватых глазок... Тонкие слабые ножки с черной шерстью дрожали, как у новорожденного жеребёнка.

«Хотите узнать больше», — загорелось над головой Гали, и она утвердительно кивнула. — «Покрутите ручку слева, чтобы сменить образ».

Галя протянула дрожащую лапку — тело тут же потеряло устойчивость.

Движение получилось донельзя неловким — паучиха повисла на вентиле, держась за него одной лапкой-веточкой, — вентиль повернулся, по зеркалу пошла рябь.

— Да что это такое?! — воскликнула Галя в ответ на побежавший по коже зуд. Через несколько минут она затихла.

Галя лежала на полу и, подрагивая, хватала воздух приоткрытым ртом. Пережив неприятные ощущения, она поднялась. Отражение в зеркале изменилось. Галя сперва обрадовалась вновь обретенным рукам, ногам и знакомому лицу, но... Она выглядела дико.

Волосы на голове потемнели, были давно не чесаны и слежались ёршиком, будто иглы. Лицо было чумазым, брови не выщипаны, будто со вчерашнего дня она бродяжничала несколько лет.

Но хуже всего было то, что покрывавший тело паучихи пушок никуда не исчез, а превратился в шкуру, черных мех которой закрывал наискосок левую половину тела от плеча до бедра, оставляя обнаженной правую грудь и лишь слегка прикрывая зад.

Странное зрение паучихи тоже никуда не делось — глаза из серых стали абсолютно чёрными, в центре тёмной радужки горел красный зрачок. Довершала новый образ огромная дубина, которая уверено лежала в руке и не доставляла неудобства, пока Галя её не увидела. Красной надписи рядом с ней не было. Показав своё отношение к любому виду оружия, Галя отбросила дубину, взвизгнула, потянулась к вентилю, чтобы сменить образ, и отдёрнула руку — изменения были непредсказуемы.

— Нужна подсказка, — она попыталась договориться с неведомым, но ничего не изменилось. Она заныла от страха, зажмурилась, схватилась за вентиль и крутанула, вложив все силы в движение кисти.

На этот раз боли она не почувствовала, лёгкий, едва заметный зуд не в счет — просто ощущение движения на коже. Когда Галя открыла глаза, в отражении стояла селянка в глубоко надвинутом на лоб платке, длинной юбке и пушистой от изношенности душегрейке. Этот костюм прибавлял ей лет сорок, и всё-таки больше крутить вентиль она не решилась. Следовало взять себя в руки, найти одежду, переодеться и убираться отсюда подобру-поздорову, и к чёрту наследство.

Галя отвернулась от зеркала и ещё раз удивилась тому, как изменился дом, — некрашеные бревна, несмотря на возраст, были светлыми, пакля поверх аккуратно пробита белым канатом. Обстановку нельзя было назвать старомодной. В том, как были расставлены антикварные предметы и как они сохранились, чувствовалась знающая и заботливая рука.

— Зараза! Даже в прощальном письме не могла предупредить: «Не трогай, внученька, стены». А ещё бабушка называется, — ругнулась Галя и принялась теребить застёжку душегрейки.

Хуже всего было то, что её одежда: оранжевая свободная рубашка, узкие джинсы и затерявшиеся где-то кружевные трусики, — исчезли. Галя была уверена, что оставила их недалеко от порога. Она вышла в тамбур и отмахнулась от заплясавших вокруг предметов красных рамок и надписей: самозаполняющийся холодильник, саморазжигающаяся плитка, самоочищающиеся вёдра-отстойники, сушильный шкаф — эта техника её не заинтересовала.

Она подзависла немного, разглядывая убранство аккуратной кухоньки и платяной шкаф с обувницей возле дверей, и вышла на террасу. Её зрение изменилось — не только рамки, теперь некоторые линии повторяли контуры отсутствующих предметов, а возле этих каркасов горел предупредительный сигнал — восклицательный знак внутри треугольника.

«Волшебный олень благородного происхождения по кличке Евлампий Романыч отсутствует», — успела прочитать Галя, прежде чем окончательно решила не реагировать на подобные провокации.

«Кролики, шизики, мусолики, гуси-лебеди обыкновенные, индюки учёные», — через несколько метров всё это стало раздражать.

«SOS. Требуется пристань!» — эти письмена заставили Галю перейти на бег.

Путь той же дорогой, что Галя проделала сутки назад, больше не был приятным: стопа проваливалась под слой плотно слежавшихся иголок, под ноги попадались вылезающие из земли корни, длинная юбка мешала, цепляясь за любые неровности, в душегрейке было нестерпимо жарко, ветки рвали с головы платок.

Галя стала избавляться от одежды на полпути к кипарису: скинула с плеч душегрейку, оборвала подол юбки — на ногах обнаружились добротные рейтузы с начёсом. Тряпки остались лежать в сосновых иглах, платок птицей поднялся на метр вверх и повис на ветке — стало легче дышать. Блаженству суждено было продлиться недолго. Кипарис едва показался ориентиром в десятке метров, когда странный шум за спиной заставил её оглянуться.

За спиной кружило и угрожающе жужжало плотное облако мошкары. Галя остановилась — нет, не испугалась бы она осам, комарью и даже мошке — у этих насекомых были чёрные, немногим толще волоса, вытянутые тела, заканчивающиеся единственным красным глазом. Короткого промедления было достаточно, чтобы беглянку догнали, Галя закричала, когда чёрные нити стали сплетаться в подол её платья.

Галя закружилась на месте, наблюдая за удлиняющейся юбкой, а потом побежала. Нет, не мошкара, а нити той самой древней черной плесени сейчас гнались за ней. Их прикосновение к телу даже сквозь одежду было омерзительным. Мысль о том, что вся одежда вплоть до рейтузов состоит из этих волосков, не сразу посетила перегруженную впечатлениями голову Гали. Она бежала, едва удерживаясь от падения, и отчаянно размахивала руками, отгоняя пытавшиеся сложиться в платок волоски.

Её руки разрушали причёску — стянутые в тугой узел на затылке волосы — они поднимались в воздух вместе с мошкарой, а потом опять сплетались. Волоски оседали на руках, обиженно прижимались и поднимались в воздух при следующем взмахе. Галя бежала изо всех сил — мошкара боялась резких движений, взлетала вверх на метр, пережидала минуту и атаковала с новой силой.

Воздух за дощатым забором знакомо волновался и рябил — это не испугало Галю, на пути домой она была готова не замечать препятствий. Она с разбегу врезалась в крепкую доску и повисла, ударившись животом. Это было больно. Мошкара обеспокоенно закружилась над хозяйкой. Если бы Галя только могла поднять голову и посмотреть в небо, она бы увидела, как роятся волоски черной плесени, как переговариваются они друг с другом, переплетаются телами.

Из последних сил она перелезла через забор и поползла вперёд. Каждое следующее движение давалось тяжелее — воздух становился плотнее, и в конце концов, протянув руку, Галя прикоснулась к глухой стене. Эта стена была такой же необычной — студенистая поверхность чутко реагировала на прикосновения, волновалась, нежно принимала пальцы и руку и всё-таки не оставляла ни малейшей надежды пройти насквозь.

Цепляясь пальцами, Галя поднялась на ноги и оглянулась.

— Ну ладно, — проговорила она, сжав кулаки. Она чувствовала себя побежденной, но не покоренной.

Нити свились в платок у нее над головой и прикрыли им плечи, нежно, почти заботливо, обняла тело душегрейка.

— Вот разберусь, как у вас тут всё выключается, и считай — кранты, — приговаривала Галя на обратном пути, бросая сердитые взгляды по сторонам.

Мир вокруг неё недоумевал, не понимая своей вины. Дом тоже то ли виноватился, то ли лебезил, пытаясь понравиться, — в самозаполняющемся холодильнике оказался любимый пломбир в вафельном стаканчике, а вода в самоочищающихся отстойниках — с минерализацией.

— Как же я мыться буду, если раздеться теперь нельзя?! — Галя топнула ножкой, но дом не принимал претензий. Он как будто вздыхал, наблюдая за новой своенравной хозяйкой. Галя подошла к зеркалу, потянулась к вентилю и так и не решилась что-то менять.

— Хоть деления бы подписали, — пробурчала она недовольно.

Прочая обстановка этой большой комнаты: печь, буфет, комод, несколько тумб, расставленных вдоль стен и длинный стол в центре — не располагала к отдыху, и Галя стала искать спальню.

Деревянная лесенка пряталась за печью. Всё как в лучших домах: достаточно широкие ступени, выкрашенные оранжевой половой краской, высота на шаг ноги, два пролёта с поворотом, на повороте — площадка. Красная надпись рядом с лестницей отсутствовала, но Галя всё равно какое-то время топталась у подножия, ставя на первую ступень то одну ногу, то другую.

Подъем дался ей тяжело — то ли сытный обед, то ли усталость брала своё, то ли неудобная одежда и манипуляции с зеркалом наложили не только внешний отпечаток — наверху было темно. Единственное окно, достаточно большое, чтобы, лёжа в угадывающейся напротив него кровати, чувствовать себя на открытой террасе, было закрыто частыми деревянными жалюзи и тяжёлыми занавесями.

«Наблюдательный пункт сорока семи миров», — гласила надпись рядом с окном, и Галя выругалась. Открывать окно тут же расхотелось. Ничего ещё, если ты наблюдаешь, а если вдруг начнут наблюдать за тобой — все эти сорок с лишним миров одновременно. Нет, на такое Галя не подписывалась.

В конце концов, для сна, которого требовало уставшее тело Гали после сытного обеда, не нужен был свет. Постель угадывалась в темноте лишь очертаниями — она определенно была большой и широкой с металлическими столбиками в изножье. Галя осторожно обошла изножье и уверенная в том, что её отдыху ничто не помешает, бухнулась на кровать. Под головой оказались взбитые подушки, постель была застелена покрывалом и верблюжьим одеялом — очень теплым, мягким и приятным, но даже это не могло скрыть того, каким продавленным был матрас.

Галя недовольно зажмурилась и завертелась, пытаясь найти себе место, пока выемка посередине кровати не вместила её полностью. Она блаженно выдохнула и открыла глаза: «Крио-камера обыкновенная. Жизненные показатели в норме. Приготовьтесь к переходу в стазис», — висела красная надпись перед взглядом. Галя вскочила с кровати, как ошпаренная.

— Ну и где мне теперь спать? — возопила она. — Не на печи же? Она у вас самогрейная. Засну и поджарюсь.

Галя замоталась по тёмной комнате, натыкаясь на мебель и безостановочно выкрикивая проклятья в адрес бабушки и всех встретившихся ей на жизненном пути, пока, прижавшись к стене, не почувствовала спиной вырастающую позади неё дверную ручку. Галя оглянулась. Открылась дверь удивительно легко — и Галя на секунду онемела, оказавшись в небольшом помещении той самой глядевшей во двор светёлки.

Большую часть комнатки занимало анатомическое кресло, напоминавшее индивидуальную спасательную капсулу, какими их принято изображать в современной научной фантастике; стены были отделаны матовым белым материалом, а по той стене, где следовало находиться окну, шла занимавшая всю стену сенсорная панель.

Кресло показалось удобным, так и звало усесться, на ручке остался уютный клетчатый плед. Галя убедилась в отсутствии у него дополнительных функций, уселась и выдохнула, собираясь наконец забыться сном: накинула плед, смежила веки.

Через несколько минут она поняла, что изображения и письмена, бегущие по экранам дисплея, мешают ей. Галя открыла глаза.

«Новый оператор распознан, для подтверждения приготовьтесь к вводу биометрических данных».

— Да, конечно. Уже бегу и падаю. Как ты выключаешься?

«Приложите руку к экрану и приготовьтесь к сканированию сетчатки».

— Выключись, я хочу спать!

«Оставайтесь на месте до прибытия комиссии и согласования плана работы нового оператора Перекрёстка».

— Да щас! — Галя встала, чтобы повернуть кресло в другую сторону от экрана, и внезапно обнаружила за его спинкой ещё одну дверь — она почти сливалась со стеной, а ручка была утоплена в полотно.

Галя недолго размышляла над тем, стоит ли открывать дверь, — возмущение происходящим прогнало сон. За дверью оказалась лестница, которая спускалась с крыши на террасу, а потом под защитой навеса — в сад.

Последние несколько ступеней Галя перепрыгнула, а потом вприпрыжку побежала по дорожке к деревянному забору. Сад был заросшим, заброшенным, дом отсюда выглядел зловеще: заколоченные окна, терраса на уровне второго этажа и высокая лестница, ведущая прямо под крышу, — зато за невысоким штакетником через дорогу стояли другие дома: обжитые и ухоженные.

— Люди! Люди, — повторяла Галя, смеясь и всхлипывая. Она была спасена.

Галя метнулась к соседнему через дорогу участку и затрясла штакетник.

— Люди! — чутьё уже подсказывало ей, что заперто и нет никого, но она не сдавалась, пока не убедилась в этом, ощупав своими руками слишком мощный для шаткой конструкции забора замок.

— Люди, — повторила Галя и побежала дальше.

Разочарование ещё не успело укорениться в душе, когда она увидела того, кого искала. На скамейке возле такого же забора, пожалуй, даже более хлипкого, опираясь подбородком на клюку, сидела старушка. Её направленный в пространство, безучастный ко всему происходящему взгляд был полон страдания, но это не остановило Галю — она радостно подбежала, наклонилась, пытаясь установить зрительный контакт, и с улыбкой произнесла:

— Здравствуйте, бабушка. Как поживаете?

Взгляд старухи медленно оживал, уголки губ капризно поползли вниз — страдание во взгляде сменилось раздражением. Она подняла подбородок с клюки, пожевала беззубым ртом — Галя напрасно прислушивалась, стараясь различить слова за шамканьем и причмокиванием.

— Я бросила тут машину неподалёку, бабушка. Нет у вас никого знакомого, кто мог бы меня подвезти?

— Глафира, — наконец, разобрала Галя и отпрянула, удивившись, — явилась? Какая к чертям я тебе бабушка?!

Галя отшатнулась, не зная, что думать, а старуха продолжала говорить с неожиданным чувством.

— Давно тебя не видала. Надеялась уже не встретить, а ты всё такая же — весёлая, чернявая — сколько себя помню. С тех пор, как мне четыре года было, ничуть не изменилась.

Галя отвернулась и огляделась в поисках более адекватных собеседников. К счастью, улица не была безлюдной: неподалеку гуляла семейная пара с коляской и парой ребятишек, несколько силуэтов вдалеке внушали надежду, за заборами ощущалось присутствие. Старуха за её спиной продолжала делиться воспоминаниями и уже обижалась на невнимание, повышая голос. Галя внутренне сжалась, передёрнула плечами и продолжила свой путь, старательно не отвечая на доносящуюся из-за спины брань.

Прежде чем подойти к людям во второй раз, она сделала глубокий вдох.

— Простите, не могли бы вы помочь? — Галя приблизилась к гуляющему семейству и постаралась придать своему голосу самое приятное звучание. Супруги смущенно переглянулись. — Не знаете, у кого есть машина? — продолжала Галя с надеждой. — Не могли бы меня подвезти? — она отчаянно искала своим жалостливым взглядом глаза главы семейства.

— Машина есть, — протянул мужчина, то и дело поглядывая на жену. — Только ехать мы никуда не собираемся. Знаете, тут неподалёку село на карантин закрыли и пост на дороге стоит. А что у вас случилось? Зачем вам в город?

— Случилось… — вопрос поставил Галю в тупик, мысли понеслись в голове табуном напуганных кобылиц: кипарис, гуляющий сам по себе теплоход, говорящие индюки, Евлампий Романыч…

Сумасшедшая старуха за спиной продолжала голосить и, судя по тому, как окреп её голос, нашла в себе силы встать со скамьи и приблизиться.

— Ведьма! — несмотря на то, что Галя уже прислушалась к брани, крик заставил её взвизгнуть от неожиданности и подпрыгнуть на месте. Старушка не удовлетворилась произведённым эффектом и продолжала, обращаясь к новому Галиному знакомому. — Не слушай её, касатик, ведьма это. Ты ей в глаза посмотри. Глаз у неё черный, а зрачок красный. И не стареет она. Сколько я себя помню, а она всё такая же. Уже девятый десяток не меняется. Ведьма! — подтвердила она свои слова очередным криком и ударом клюки о землю.

«Откуда только силы взялись?» — Галя почувствовала, что поверхность у неё под ногами задрожала.

— Вам опять нехорошо, бабушка? Давайте я вас домой провожу, — мужчина так спокойно отреагировал на слова старухи, что Галя сперва открыла рот от удивления, а потом выдохнула и улыбнулась: «Ничего страшного. Только найти машину, снять одежду, закрыть её в каком-нибудь непроницаемом сейфе. И в оптику. Первое время можно спасаться линзами, а потом — к офтальмологу и в парикмахерскую. И всё будет хорошо».

— Да не надо мне в город, — произнесла она, стараясь располагающе улыбнуться. — Я тут неподалёку, километрах в шестидесяти, как максимум, бросила машину. Меня бы подвезти. Если у вас есть навигатор, то координаты я помню. А так… Сами можете загуглить — хутор Заветный. Вот, по дороге к хутору.

— Не слушай её, Лёнечка, погубит она тебя. Заведёт и погубит. А ты, Анка, мужа вразуми, — продолжала бубнить старуха за спиной.

На лице Лёнечки отобразилось недоумение. Его жена взяла загулившего ребёнка из коляски на руки и принялась укачивать. Галя разглядела в этом дурной знак и нашла необходимым уточнить:

— Вы меня хотя бы на трассу вывезите, там поворот в поля, — оттуда я сама как-нибудь доберусь.

Анка приблизилась к мужу, прижалась к его плечу, как будто требуя, чтобы он взял младенца, и набрала воздуха в грудь, собираясь изречь приговор Галиным надеждам.

— Да помоги ты ей, — произнесла она, когда Галя вытянулась в струнку, готовясь смириться с неизбежным отказом. — Как просит, на трассу вывези, а там… Если дорога будет хорошая, то и дальше, куда скажет.

Младенец у неё на руках внезапно перевернулся и, почти вырвавшись из материнских объятий, потянул ручонки к лицу заинтересовавшей его тёти. Галя улыбнулась и зажмурилась, не противясь желанию ребёнка схватить её за нос.

— Коля, не надо. Не делай так, — попыталась урезонить его мать.

В следующую секунду сопровождавшие этот разговор причитания старухи стали громче, а маленький Коля повис между матерью и Галей, крепко держась за её нос. Отец перехватил младенца под живот и попытался разжать его ручку, но это только усилило давление — Галя хватала воздух ртом и выдыхала, стараясь улыбаться.

— Коля, отпусти тётю!

Малыш крепко держался за нос и вглядывался в глаза Гали, отвечая на её улыбку своим искренним расположением. Двое его братьев отвлеклись от своей игры и теперь подошли к родителям.

— Ах ты ж! — донеслось из-за спины, и Галя охнула — что-то тяжелое ударило её по загривку, в глазах потемнело, а земля ушла из-под ног…

Через несколько мгновений темноту разорвали красные искры, чужие голоса и ветер. В ушах Гали стоял звон, тело дрожало, мышцы судорожно сокращались, движения стали резкими, почти механическими.

«Оператору угрожает опасность?» — Галя не могла понять спрашивает ли голос или утверждает. В ответ она молчала, хотя её мысль и пыталась объяснить состояние тела.

«Начать самодиагностику?» — спрашивал её настойчивый голос — он почему-то был мужским. Галя молчала — в конце концов, причина её состояния была понятна: старуха огрела клюкой. Удар был сильным. Думать о том, куда он пришёлся, не хотелось — последствия могли быть самыми плачевными, а спёртое из-за зажатого в детской ручке носа дыхание только ухудшило их.

«Сатурация в норме. Желаете её искусственно повысить?» — спрашивал голос, Галя желала выбросить его из своей головы и вернуться к действительности.

Последнее её желание было выполнено. Галя услышала надрывный детский плач и глухие удары клюки о землю, — достигнув одного успеха, старушка теперь работала на добивание — тело Гали без её ведома каталось в пыли.

— Прекратите, бабушка! — Лёнечка бегал вокруг, пытаясь поймать старушку и оттащить от жертвы, но она каким-то образом успевала увернуться.

— Смотри, касатик, говорю же тебе: «Ведьма!» — а ты не веришь.

Отбиваться от ударов клюки в сознании оказалось сложнее. Галя вскрикнула и с трудом остановила острие возле своего лица — штырь угрожал выколоть глаз. Кровь билась в висках — должно быть, это последствие оглушения Галя и приняла за незнакомый голос. Она с трудом перевела взгляд с острия клюки на лицо старухи: горящие яростью глаза, искаженное злобой морщинистое лицо, оскаленный рот. Галя осталась один на один с этой угрозой — Лёнечка бегал вокруг и увещевал старушку, не решаясь предпринять ничего более действенного. Возможно, ему казалось, что бабушка рассыплется от малейшего прикосновения, но Галя-то чувствовала с какой силой, решимостью и яростью давила она на клюку.

«Оператору Перекрёстка угрожает опасность?» — продолжал спрашивать спокойный мужской голос в голове.

Галя взвизгнула, когда её сил внезапно оказалось недостаточно, и острие на конце клюки приблизилось к лицу.

— Угрожает, чёрт бы вас всех подрал! Опасность! — выкрикнула она в пространство.

Усилие, которое она приложила, чтобы оттолкнуть клюку оказалось неожиданно сильным. Ступни старушки оторвали от земли, и она взлетела, каким-то чудом всё ещё цепляясь за своё оружие, и с визгом закружилась вокруг клюки. Лёнечка перестал нарезать круги вокруг дерущихся, оставил увещевания и замер, сраженный.

Отпусти старуха клюку — и всё бы закончилось, но решимость в её лице не ослабевала.

— Лёлик! — судя по звукам, оглашавшим сейчас пространство, число свидетелей у действа возросло.

— Отпусти! — взмолилась Галя. Выражение злобного удовлетворения в лице противника пугало её больше остального.

— Ведьма! — ответила ей старушка и прервала глазной контакт, как будто призывая свидетелей на суд.

Для Гали других не существовало — были только её глаза, непонимающие и измученные, против полного ненависти взгляда. Очередное её усилие увенчалось успехом. Старушка с криком отпустила клюку и взлетела на несколько метров вверх, а Галя поднялась на ноги. Она ещё сосредоточенно разглядывала тёмный силуэт на фоне солнца и слушала вопль, когда поняла, что изменилась.

Земля терялась где-то внизу, люди на ней были не больше котят, поместились бы в ладони. Огромное тело пугало своими габаритами. Черные волоски, удлинившиеся и утолщившиеся, покрывали его редкой порослью. Её наряд представлял собой нечто среднее между слишком открытым, почти кричащим, коктейльным платьем и перьями, прикрывавшими тело уже раздетой стриптизёрши. Галя поймала пролетавшую мимо старушку за шкирку в паре метров от земли и на секунду застеснялась своей наготы. Ветер подхватил волоски и приоткрыл всё, что оставалось скрытым.

Старушка продолжала выкрикивать: «Ведьма!» — обращаясь к застывшей от удивления толпе, и болтала ногами, норовя пнуть. Галя, присев, поставила её на землю. Тень, возникшая на земле, надолго закрыла солнце и повергла Галю в ужас: «Иметь такой зад?! Срочно худеть!»

Толпа внизу гомонила как-то без энтузиазма, хотя старушка, потрясая руками, и взывала к отмщению. Семейная пара предпочла ретироваться, хотя дети не хотели уходить, — уносимый прочь младенец плакал, будто его обездолили.

— Ну и кого теперь вызывать? — ветер доносил до Гали голоса любопытствующих.

— Скорую вызывай, не ошибёшься. Тут двоим плохо. И санэпидстанцию, чтобы выяснить причину недомогания. Возможно, последствия ковид.

— Радиация незаметна, — балагурил кто-то, беззлобно посмеиваясь.

— Да нет, вызывайте сразу армию и флот, чего мелочиться? А лучше Росгвардию и ГРУ. Тут такой кадр пропадает.

— Да не надо никого вызывать. Смотри. Я всегда с собой беру видео-камеру. Снимаешь видео, выкладываешь. Все, кому надо, сами приедут, а ты чистеньким останешься, как будто и не стучал.

Несколько мгновений Галя пыталась выбрать между бегством и более агрессивными действиями. Возможности современной техники были ей известны, а будь у направлявшего на неё смартфон аккаунт где-нибудь на ютуб... сейчас её лицо смотрело бы из каждого ноутбука.

Галя наклонилась, схватила смартфон двумя пальцами и подняла в воздух вместе с владельцем. Он какое-то время дёргал ножками, а потом спрыгнул на землю, оставив телефон в руках у Гали, — она уже бежала прочь, стараясь не топтать заборы.

Несколько больших шагов отделяли её от леса, но и он не был достаточно высок, чтобы укрыть её. Впрочем, удаляясь от теперь почему-то куда более уверенно голосящей толпы, Галя уменьшалась в размерах — смартфон перестал быть блёсткой, прилипшей к коже, а надёжно лежал между пальцами.

«Оператору следует вернуться в Перекрёсток и ожидать посвящения», — нудел знакомый голос в голове — Галя его не слушала. Шум за спиной уже казался угрожающим, чтобы отвечать на какой-то бред. Она пробежала мимо знакомой калитки. Смартфон уверенно помещался в руке, а её одежда стала прежней — это было весьма кстати и всё-таки…

— Ведьма! — трубным гласом вещала старушка.

— Эй, игрушку отдай, имей совесть, — кричал ей вслед владелец смартфона.

Лишь они были кровно заинтересованы в преследовании, остальные просто любопытствовали, но ей, перепуганной, казалось иначе. Со страхом пришла слабость, или же это были последствия недавних превращений, или унаследованный дом, маячивший сейчас за спиной, высасывал силы — ноги внезапно оказались ватными, задрожали, отказываясь нести тело. Галя прислонилась спиной к ненадёжному забору и позволила толпе окружить себя.

Сейчас на неё смотрели десятки глаз, которые казались ей сотнями, и в каждом она видела презрение, осуждение или граничащую с вожделением жадность.

— Ведьма! — старуха, последней доковылявшая до Гали, настаивала на приговоре. Дыхание толпы казалось оглушающе громким.

Галя выбросила смартфон под ноги толпе и, заведя руки за спину, схватилась за штакетник в тщетном поиске хоть какой-то поддержки.

— Чего вам всем от меня надо?! — выкрикнула она, оглядывая толпу затравленным взглядом: одни голодные глаза за другими.

— Сдохни, ведьма! — крик старухи был таким же истеричным.

— Сдохнуть?! Чего я вам всем сделала?! — Галя ответила истерикой на истерику. Сорвала с головы и бросила в пыль косынку. Ткань, ударившись о земь, сразу же распалась на нити, которые, поднимая красноглазые головки, зашвырялись в пыли. — Мне этот хутор по наследству достался, от прабабки. Я второй день как приехала. Чего вы от меня хотите? — исповедь вырывалась у Гали из души, не подвергаясь осмыслению.

Толпа зашевелилась.

— Ведьма ты! — вещала старуха, но её никто не слушал.

— Ну смартфон работает, и всё-таки…

— Мне забор помяла! — выкрикнул кто-то.

— Ну с новосельем что-ли. Дом давно пустовал.

— Ведьма это, люди! Как будто ничего не видали? Всех погубит она и дом её! Сколько себя помню, она не меняется.

— Прабабку вы мою помните! Я Галина, а не Глафира! А то, что похожи… Я тут такое пережила, меня бы пожалеть, а вы вместо этого…

— Ну идём сюда, красотка, пожалею, — толпа издевалась над Галей, насмехалась. Одного этого голоса было достаточно, чтобы вывести её из себя.

— Уроды! — закричала она, прижимаясь к забору, почти забираясь на него. — Чего я вам сделала?!

— Да сама виновата! — крик, донёсшийся из толпы, впервые звучал с тем же чувством, что и Галины вопросы. — Напала на нас! Мы сами тебя боимся!

— Да где я нападала?! На кого? Как? Я пришла о помощи просить, а вы… — Галя, продолжая пятиться и лезть на забор, с этими словами всё-таки повалила его и упала вместе с ним навзничь.

Толпа рванула вперёд, к Гале потянулись руки, её хватали за ноги и за руки, добрались до плеч, помогая подняться, но она завизжала, вырываясь. По-паучьи отползая, выталкивая ногами из-под себя забор и путаясь руками между досок, она спешила к дому. Её преследовали. Галя перевернулась, поднялась на четвереньки и через несколько движений сумела, наконец, встать на ноги.

— Стой! Ведьма! Убьёшься! — неслось ей вслед. Галя не разбирала, кто и зачем выкрикивал эти слова, и не понимала, чего в них больше: сочувствия или угрозы.

Галя побежала к дому, чувствуя, как сотни ног топчут разросшуюся траву у неё за спиной, врезалась с разбегу в перила, ограждавшие лестницу, и стала подниматься по ней, помогая себе руками.

Казалось, всё было против неё. Из-за спины доносилось улюлюканье и насмешливые возгласы, в которых издёвка соседствовала с угрозой. Прогнившие доски проваливались под ногой и приподнимались, угрожая ударить или, того хуже, — уронить. Дом дрожал. Галя схватилась за ручку двери и, на всякий случай лягнув пространство у себя за спиной, проскользнула внутрь — за спиной оказалось спасительное кресло, перемигивающиеся огоньками экраны мониторов. Галя держала дверь, оглядываясь в поисках любого запора.

Снаружи что-то билось в стену. Галя чувствовала, как приподнимаются подгнившие, срываемые с гвоздей доски. Тот, кто отрывал их, был поистине страшен. Дом сопротивлялся. Галя сосредоточила все усилия на ручке двери, как назло, взгляд не натыкался ни на что вроде щеколды, защёлки, цепочки или даже засова.

Галя мечтала о чём-то мощном, монолитном и не сразу догадалась повернуть ручку двери — запор щёлкнул и шум тут же стих. Галя упала в спасительное кресло и выдохнула с облегчением. В следующее мгновение кто-то взялся за спинку и повернул её кресло.

Галя успела испугаться, взвизгнуть и закрыться руками от того неизвестного, что поворачивало её кресло. Её преследователи могли обойти дом, влезть в окна, добраться сюда... Её взгляд, прежде чем потухнуть под плотно закрывшими глаза веками, успел выхватить из окружающего пространства силуэт незваного гостя. Разглядывая этот образ в своём сознании, Галя медленно приходила в себя — в нём было мало человеческого.

— Что ты натворила? — голос показался ей знакомым, именно он звучал у неё в голове.

Галя открыла глаза — существо, нависавшее над ней, опираясь тонкими длинными руками на подлокотники кресла, было человекообразным, лучше сказать — гуманоидным.

У него была голова, две руки и ноги на положенных им местах — на этом сходство заканчивалось. Пальцы на руках, которые Галя рассмотрела из-за того, что они оказались поблизости, были необычно длинными и цепкими — будто хоботки, которыми бабочка пила нектар, скручивались в спираль и выпрямлялись, заканчиваясь заострённым когтем.

Голова у пришельца была обычной, пожалуй, слегка более вытянутой, чем человеческая, если бы не две пары глаз и подвижный нос без переносицы.

Галя, успокоившись от удивления, рассматривала его пристально и без стеснения. Одежда на нём была обычной: рубашка в клетку с закатанными рукавами и джинсы; короткий ёршик взлохмаченных светлых волос тоже был вполне земным; пара глаза соединялась над носом небольшой перемычкой, достаточно широкой, чтобы зрачок перетекал из одной глазницы в другую.

— Мой первый оператор и такая неудача! Что скажут кураторы?! — с этими словами он отпустил подлокотники кресла Гали, запустил руки в волосы, ещё больше их взъерошив, и принялся мерить пространство маленькой комнатки шагами. — Ты понимаешь, что натворила? — наконец, обратился он к Гале.

— И что же? — она внезапно успокоилась, как обычно случалось, когда не могла ни на что повлиять.

— Только посмотри на это — непосвященные вошли в сад, осматривают дом и вот-вот… Что если Перекрёсток обнаружит себя? Случайное движение? Слово? — незнакомец указал Гале на изображение на одном из экранов.

— Да, кошмар! — согласилась она, и встретилась лукавым взглядом с инопланетянином. — Что же произойдёт?

Он на мгновение замер, наклонился, обвив пальцами подлокотники её кресла, а в следующую секунду отпрянул. Его зрачки разошлись по уголкам глаз, а потом слились в один. Голова запрокинулась.

— Ну почему мне нельзя общаться с опытным оператором, которому ничего не надо будет объяснять? Почему?! — выкрикнул он своё отчаяние.

Галя рассмеялась.

— Так значит, я Оператор, а ты мой — кто? Куратор? Как это называется в вашей конторе? Тот-кто-должен-мне-всё-объяснить? Консультант? Объясняй давай, пока я добрая и не бегу от тебя.

Собеседник Гали издал сдавленный стон.

— Я твой Хранитель, — начал было он, но осёкся, в очередной раз разглядев смешинку в Галиных глазах. — Ты можешь обращаться ко мне как к тому, кто должен направить тебя в твоей миссии.

Галя устроилась в кресле удобнее, закинула ногу на ногу, поправила юбку и усмехнулась.

— Так. Теперь поподробнее о том, в чём она заключается. Моя миссия?

— Беречь Перекрёсток! — воскликнул пришелец с чувством. — И самое время этим заняться! Потому что люди, которых ты впустила в сад, вот-вот всё разнесут.

— Ну и что мне делать? Как, по-твоему, я должна прогнать их? Испугать? Заставить забыть? И неужели этот твой Перекрёсток настолько хрупок, что не может защитить себя сам? Когда умерла прабабушка? Больше шести месяцев назад. Всё это время он как-то существовал.

— Всё это время он медленно разрушался. Аномалии расходились по планете. Энергия рассеивалась попусту.

— А ты чем занимался? — вопрос Гали заставил инопланетянина опять вцепиться в волосы и закружиться вокруг своей оси, а она, усмехнувшись, продолжала. — Ты говоришь такими категориями с таким пафосом и ничего не объясняешь. Как? И главное, ради чего я должна что-то делать?

— Ты не представляешь! — выдохнул несчастный Хранитель.

— Ты прав. Не представляю. Объясни!

— От этого места зависят судьбы сорока семи миров, возможность их сосуществовать и взаимодействовать.

— Зачем им сосуществовать и взаимодействовать? Мне было без тебя неплохо. У меня в городе квартира, работа. Я, знаешь ли, предпочла бы вернуться.

— Это уже не тебе решать. Твою судьбу решило Мироздание, Вселенная, если хочешь.

— Опять пафос, высокие слова. К чему это всё?

— Так случилось…

— Так лучше! — Галя усмехнулась.

— Так случилось, — продолжал инопланетянин, вздохнув, — что через точку пространства, в которой мы находимся, прошёл поток пространства-времени. Здесь возник раскол. На пути раскола оказалась планета — можешь представить, к каким последствиям это могло привести?

— Поток пространства-времени? Раскол? — В Гале заворочалось какое-то подобие стыда от того, что она не знакома с этими высоконаучными понятиями, и она быстро спрятала его за внешней бравадой, рассмеявшись инопланетянину в лицо. — Это всё нельзя пощупать. Чем же оно грозило целой планете? Только без пафоса.

— Представь себе дыру.

— Это я могу, — с готовностью согласилась Галя, а потом приложила палец к губам и задумалась. Её глаза медленно расширялись, будто от удивления, взгляд оставался насмешливо-невинным. — Большую такую яму? Или прямо насквозь, как трубу?

— Насквозь! Через всю планету! И представь — пусть планета справится с этой напастью так, как ваша: не слетит с орбиты, пересилит, зарастит рану, — но и тогда она станет общим местом в Галактике, перевалочным пунктом. Какая культура выдержит подобное разнообразие? Какая не падёт, став местом вечной сечи, столкновения миров, времён?!

Галя нахмурилась.

— Я же просила без пафоса.

— Ты поняла? — воскликнул инопланетянин с воодушевлением. — Перекрёсток спас вашу планету. Конечно же, его следует поддерживать, как и любое сооружение… Ты чего? — инопланетянин замолк, разглядев недовольное выражение на лице Гали.

— Не верю, чтобы такое событие, как дыра в планете, не отразилась в её геологической истории.

— Тогда ты должна оценить усилия своих предшественников! Они положили на это жизни, отдали все силы, — воскликнул инопланетянин и замолк, медленно осмысливая слова Гали. — То есть ты мне не веришь? — спросил он, наконец, справившись с собой.

Галя прикрыла рот рукой, сдерживая улыбку, — её глаза смеялись. Она коротко кивнула.

— Ты смотришь на меня и видишь пришельца... Ты обошла дом, перенесла трансформацию и продолжаешь не верить? — переспросил инопланетянин.

— Я пытаюсь критически осмыслить происходящее. Всякие эти твои чудеса и даже твой странный вид не объясняет существование дыры в планете, которую закупорило этим... домом.

— Да не дыры! — инопланетянин схватился за голову и закружился вокруг своей оси. — Это ткань пространства-времени — она не разрывается, а искривляется! И как ты можешь всё ещё осмыслять, когда видишь перед собой меня — живое доказательство моей правдивости.

Галя выпрямилась в кресле, подалась вперёд и сфокусировала взгляд на собеседнике.

— Послушай, а ты вообще настоящий? Среди моих знакомых нет таких затейников, но вдруг... Меня решили разыграть? Ты сперва сыпал лозунгами, а сейчас сделал такую детскую ошибку в речи. Это, знаешь, наводит на размышления.

Несчастный Хранитель ответил Гале полустоном-полукриком.

— Твои предшественники положили жизни, чтобы скрыть существование Перекрестка, а ты...

— А я не считаю нужным что-то скрывать, — Галя откинулась в кресле и закинула ногу на ногу. — Сам подумай, разве не проще объяснить человечеству существование этого места, если все так, как ты говоришь. Так проще создать себе союзников, помощников, доверенных лиц, если хочешь.

— Твои предшественники... были умнее, — выдохнул инопланетянин, с трудом взяв себя в руки. — Они думали о последствиях своих поступков. Считали хотя бы на шаг вперёд. Ты так не можешь. А мне опять не повезло.

Слова инопланетянина задели Галино самолюбие.

— И что? — переспросила она, повысив голос.

— Представь, что будет, если твои планы сбудутся, — с этими словами инопланетянин опять склонился над Галей, охватив пальцами подлокотники её кресла. Это место — Перекрёсток сорока семи миров — станет перевалочным пунктом, этаким вокзалом. Ты когда-нибудь была на вокзале? Кажется, у вас не мало таких мест. Сумятица, толкотня, разноголосица сотен языков... Забытые вещи, дети. Грязь! Вселенская грязь! Нет, все проезжающие будут платить таможенный сбор и всё, что прилагается, но я не знаю ни одного мира, который рад такому...

— Ты слишком хорошо говоришь по-русски. Знаешь, с интонацией и всеми этими оборотами, — Галя уже была готова уступить напору, её голос смягчился, но инопланетянин, осознав очередную неудачу, вскипел от ярости.

— Я помню весь опыт предшествующих Хранителей, все свершения Операторов Перекрёстка!

— Тьфу ты! Опять пафос...

Инопланетянин выпрямился и сжал кулаки.

— Ты ставишь себя выше судеб Вселенной, Земли и человечества…

Галя фыркнула, совсем не беспокоясь о приличиях.

— Ладно-ладно. Допустим, я поняла и прониклась. Заканчивай полит-обработку, переходи уже к курсу молодого бойца. Как всем этим пользоваться? Что мне вообще делать? Выйти на улицу и уговаривать людей уйти? Наверняка же есть какие-то механизмы. Ну? Ты же инопланетянин.

— Ты должна сама решить. Оператор сам принимает решение. Он часть этого мира, а я всего лишь поддерживаю, направляю, помогаю...

Перегруженный недавним спором ум Хранителя медленно осознавал проблему. Галя внимательно наблюдала за работой мысли, пытаясь найти закономерность в движении зрачков.

— Я забыл, — наконец выдохнул инопланетянин, опустив взгляд. — Передача памяти между Операторами затруднена особенностями вашей физиологии, — промямлил он. — Для передачи опыта... Да, всё находится в памяти этой машины. Твоя предшественница упорядочила и закодировала информацию.

Хранитель осторожно подвинул Галино кресло и подошёл к экранам. Несколько движений — и она смотрела интересное кино.

— Эффекта присутствия не будет?

На экране сменяли друг друга разнообразные формы. Плоскости складывались в сложные трёхмерные фигуры, изгибались, извивались, текли и пересекались. Картина завораживала, любые слова казались святотатством — это была ткань Вселенной: плотная, невесомая кисея подрагивала под невидимым ветром, колебалась; на её поверхности появлялись складки, фалды растягивались, топорщились, вздувались пузырями.

В следующее мгновение Галя узнала Землю — голубой сапфир с неповторимо красивой игрой солнечных лучей в атмосфере — ткань мироздания охватывала её несколькими слоями.

— Не веришь мне? Посмотри, как пространство обтекает планету. Первая, вторая, третья космическая скорость, — инопланетянин повторял когтем форму обтекавших планету слоёв.

Галя в ответ только приложила палец к губам. Пространство вокруг планеты меняло цвет, будто калейдоскоп перед взглядом совершал поворот.

— Начинается, — прошептал инопланетянин, несмотря на повелительный жест Гали.

Ткань пространства изогнулась, разноцветные огни, выстроившись удивительной мозаикой из самоцветов, повторили место изгиба. Вращавшаяся на глазах у Гали планета замерла и задрожала. Пространство чутко ответило на дрожь — стоячая волна разошлась от планеты, разрывая укутывавшие её слои пространства-времени, и вернулась обратно острым жалом.

— Ближе, ближе… Что там произошло? — почти закричала Галя.

Ударная волна всколыхнула поверхность планеты. Красной точкой разгорелся взрыв, поднялся облаком, пожелтел.

— Туда, туда! — пыталась криком приказать Галя, но камера без понуканий сама изменила фокус.

Огонь взрыва медленно затухал. Взгляд встретил мешанину поваленных деревьев, гуляющего смерчиками под ветром праха. Через мгновение экран перед взглядом Гали померк.

— Эй, что там дальше? — она приподнялась, готовясь постучать по экрану. Инопланетянин остановил её руку своей — прикосновение было неприятным: тонкие длинные пальцы оплели запястье.

— Ты поняла то, что увидела?

— Ох… — выдохнула Галя. — Крутые спецэффекты, можете смело подавать на Оскар. А эта игра света…

Хранитель явственно застонал.

— Это был взрыв сверхновой в нескольких сотнях световых лет от Земли.

— Так значит, это ты остановил воспроизведение? Верни! Я хочу досмотреть.

— Наш Зоркий исчез в кротовой норе, превратился в набор частиц. Он не принадлежал к самоорганизующихся структурам, поэтому не смог восстановиться. Продолжения не существует. Есть только записи переговоров двух прибывших на место кораблей.

— Включай! Включай, — засмеялась Галя. — Мне очень интересно.

Хранитель повиновался, продолжая объяснять.

— Взрыв вызвал возникновение кротовой норы, которая должна была уничтожить оказавшуюся на пути планету.

Перед взглядом Гали возникло цилиндрическое помещение, освещённое вертикально встроенными в стену светильниками. По периметру были расставлены своеобразные пюпитры, за каждым из которых кто-то стоял. Взгляд Гали перемещался от одной странной фигуры к другой.

— Обнаружена кротовая нора. Присвоен номер сто пятьдесят шесть, — начал механический голос. Часть фигур за пюпитрами заколебалась, будто состояла из света.

— Кротовая нора должна работать! — возбуждённо заявил первый слева от Гали грузный мужчина с козлиной бородкой и тонкими чуть ли не до пояса усами.

— На пути потока оказалась планета, расширение удалось замедлить, но жизнь под угрозой, — ответил ему механический голос.

— Существование кротовой норы угрожает существованию планеты с разумной жизнью, — на этот раз говорящий чем-то напомнил Гале Хранителя, разве что одет он был в светлый облегающий костюм.

— Планета сохранила атмосферу. Расширение кротовой норы угрожает планете, — продолжал констатировать механический голос.

— Это не имеет значения, — возбуждённо заявил первый из говоривших и подкрепил свои слова ударом по пюпитру.

— Что за урод? — спросила Галя, указывая на слишком возбужденного инопланетянина.

— Урод? — переспросил Хранитель. — Это адепт гильдии Космогаторов. Для них каждый путь во Вселенной дороже жизней на обитаемой планете, они объединяют десятки таких.

— Наверное можно понять, но мне слишком сложно. Всё-таки десятки не сотни и тысячи, и я в этом отношении придерживаюсь философии Достоевского.

Хранитель не оценил эрудицию Галины.

— Я требую остановить расширение кротовой норы! — воскликнул похожий на Хранителя инопланетянин.

— А вот это хороший дядька! — тут же похвалила его Галя. К спору присоединились ещё две фигуры — они казались не материальными, их тела мерцали, подрагивали и исчезали время от времени. — Так как они остановили расширение? Ведь остановили же. И главное, не так давно. Сколько лет-то прошло? — Галя быстро поняла, что спорщикам нет никакого дела до её одобрения, и спешила узнать, чем всё закончится.

— Установили центры притяжения на равном удалении, скомпенсировали эффекты, ну и сама планета… — Хранитель начал было объяснять, но осёкся. — Послушай, ты такая нетерпеливая. Они сейчас обо всём расскажут, смотри внимательно и слушай.

— Мы, кажется, торопимся, мой господин. У нас ведь на заднем дворе крестьяне с вилами? — не смутилась Галина в ответ на справедливое замечание.

Хранитель настолько не привык к заигрыванию, что от отповеди Галю спас только окончательный вердикт советников, зачитанный механическим голосом, — ничего неожиданного.

— Теперь расскажи, кто стал первым Оператором, а кто — Хранителем? Ну и неплохо бы какой-то исторический экскурс перед тем, как ты расскажешь мне, что и как тут включается, чтобы незваные гости мигом поняли, как же надоели им хозяева.

— Включается? Послушай, — Галя с удовольствием наблюдала за тем, как каждое её слово рождает замешательство в и без того смятенной душе инопланетянина: четыре зрачка разбегались по сторонам глазам, прежде чем слиться в восьмёрку над носом. — Нельзя относиться к этому беспечно. Это высочайшая честь и ответственность. А прежде чем и дальше выспрашивать у меня подробности, которые ты легко можешь узнать сама, не хочешь сперва меня поблагодарить? Мои соплеменники спасли твою планету.

— Поблагодарить? И не подумаю благодарить за исполнение своего долга. Твои соплеменники повели себя правильно. За это не благодарят. Это следует принимать как должное.

— Ну ты… — несчастный Хранитель не нашёл слов, чтобы описать своё возмущение.

— Чем занималась моя прабабка, кстати? — Галина не позволила ему собраться с мыслями для ответа.

— Глафира, — инопланетянин откашлялся, будто собираясь выдать заученный текст.

— О, ты называешь её по имени, — успела вставить свои пять копеек Галя.

Хранитель на этот раз мудро пропустил сказанное мимо ушей.

— Оператор Глафира, — произнёс он, выпрямившись и сосредоточив взгляд всех четырёх зрачков в одной точке перед собой, — болезненно воспринимала изменения, происходящие на её родной планете. Известна собиранием исчезающих видов флоры и фауны, а также предметов неживой природы, которые на её планете принято считать волшебными или игнорировать. Послужила развитию аномалий на территории Перекрёстка. Интересовалась робототехникой.

— Так бабушка моя героиня, значит. Собиратель. Изобретатель, — усмехнулась Галя. — И я в неё. Только мне всё объяснить надо. Куда лезть, куда не лезть. На что нажимать. Вот, сейчас бы усыпить всех этих деревенских, а потом по домам растащить и объяснить всем, что всё приснилось.

Зрачки инопланетянина в ответ на эти слова синхронно совершили плавное движение из одного угла глаза в другой.

— Ты готова работать? — с придыханием произнёс он.

— Как будто у меня есть выбор, — фыркнула Галя, но Хранитель, не слушая её, уже набирал какие-то символы на сенсорной панели. — Пойдём! — произнёс он с торжественным видом, доставая какие-то диски из открывшей за частично отодвинувшимся экраном ниши, и протянул Гале руку.

— Ну пойдём, — согласилась она.

Вот так, держа друг друга за руки, они вышли в спальню и стали спускаться по узкой лестнице. Хранитель шёл впереди, изредка оглядывался и улыбался зрачками — зрелище не для слабонервных. Спустившись, он галантно усадил Галю за стол и стал раскладывать диски по свободным стульям.

— Э-э-э, ты объясняй, что делаешь, — проговорила она, очнувшись от лёгкого смущения, но было поздно — пространство над дисками осветилось голубоватым светом, поднялся к потолку сноп искр, замерцал, пока не приобрёл очертания прикрытых балахонами фигур.

— Молчи. Я всё им расскажу, — успел произнести Хранитель, прежде чем заговорил первый из вновь прибывших.

— Давненько мы здесь не были, — произнёс он, распахивая полы свободного халата и обнажая две лишние пары рук с клешнями вместо кистей.

— Время по местным мерам уже приближается к веку, — произнёс второй, сверяясь со своим напульсником.

— Начнём работать по регламенту? — предложил Хранитель, который ощутимо нервничал. Устроившийся напротив Гали небольшой тонкий зелёный человечек, поспешивший скинуть слишком большой для него балахон, был единственным кто кивнул.

Остальным хотелось порассуждать.

— Многое изменилось с тех пор. Прежде в этом дом для нас накрывали стол, ставили самовар, пекли пироги.

— Многое изменилось, — согласился первый из усевшихся за стол. Он показался Гале больше всех похожим на человека и самым старым. — Сама планета изменилась с нашего недавнего визита так, что не узнать. И эти люди, как они себя называют… Прежде в них горело пламя.

— Прежде они гордились своими предками и стремились быть достойными.

— Они поднимали голову к небу и грезили о звёздах.

— Да, мечтать о высоком не каждому дано.

— Как и ходить с высоко поднятой головой.

Галя недолго молчала, разглядывая своих гостей, — их слова падали в её сознание будто капли дождя в стоячую воду, расходились кругами. Наконец, она всплеснула руками, шумно хлопнула себя по ляжкам и прошептала, обращаясь к Хранителю:

— Так это и есть твоя контора? А который тут за гильдию Космогаторов ответит? — не дожидаясь ответа, она сама нашла взглядом похожего. — Это твой предок пытался мою планету уничтожить? Что теперь? Гордишься?!

— С ней что-то не так, — воскликнул показавшийся Гале младшим в этой компании инопланетянин, поднимая взгляд на Хранителя.

— Всё нормально, — отмахнулся тот, выпрямился и продолжал поставленным голосом. — В целях сохранения преемственности генетической памяти на смену Оператору Глафире был вызван единственный из ныне живущих родственников. Оператор Галина успешно прошла трансформацию и продемонстрировала готовность приступить к первому заданию…

Галя в очередной раз перебила Хранителя, хлопнув себя по ляжкам.

— Единственный из ныне живущий родственников! — воскликнула она. — Нет, вы только подумайте! Как эта работа мою бабку ухайдакала, если я — единственный потомок!

Инопланетяне переглянулись. Хранитель шумно сглотнул. Его зрачки пульсировали.

— Никто не запрещает Оператору иметь семью, детей...

— Если он гарантирует, что его семья будет хранить тайну Перекрёстка.

— Ну со своей семьёй вы как-нибудь договоритесь? — проговорил представитель гильдии Космогации.

Галя пропустила неудобный для себя вопрос мимо ушей.

— Нет, я, конечно, понимаю, что вы все ждёте, что я со звездным небом в глазах по чести и совести пойду овцой на заклание. Но чего-то у вас я отсвета звёздного в глазах не наблюдаю. Поэтому объясните мне, зачем я должна работать на вашу контору. Я так понимаю, особого выбора после этой трансформации у меня нет, сделанного не воротишь, но что я такого получу, чтобы жизнь тут губить?

Хранитель набрал воздуха в грудь и жалобно всхлипнул.

— Оператор получает бессмертие.

— Бессмертие? — переспросила Галина.

— И вечную молодость! — добавил Хранитель. — Будешь жить здесь на всём готовом. Чего тебе ещё надо?!

— В таком случае, — согласилась Галя, — у меня всего один вопрос. Что стало с моей прабабкой?

В комнате повисла гнетущая тишина. Галя, совладав с собой, теперь разглядывала собравшихся другими глазами. Знакомая красная рамка окружала фигуры каждого из них, а возникавшие рядом с ней были… не столь официальны, как все прежние краткие инструкции. Галя впервые мысленно поблагодарила бабушку: «Каждая раса занимает место в Совете в соответствии с подвластными ей планетами и соединяющими их путями. Гильдия Космогаторов стремится контролировать все пути».

— Ай, да ладно. Молчите? Угадаю с первого раза, — сдалась Галя. — Бандитская пуля? А Хранитель куда смотрел?

— Задача Оператору поставлена? — первым нарушил молчание старший из Кураторов.

— Поставлена, — подтвердил Хранитель. — Оператор предложила способ решения задачи.

— Оператор подтверждает слова Хранителя?

— Подтверждаю, — замахала руками сдавшаяся Галина. — Готова приступить к выполнению. Так точно. Никак нет.

Инопланетяне в очередной раз переглянулись, по телу Хранителя расходилась дрожь.

— С сего дня по единому летоисчислению третьей эпохи восьмого цикла девятого покорённого этапа года три тысячи восемьдесят восьмого предлагаю называть Галину Оператором Перекрёстка, а Мирона её Хранителем.

— Живите долго и счастливо, пока смерть не разлучит вас, — попыталась схохмить Галя, но внезапно замолкла. — Мирон? Вы сейчас сказали, что его Мирон зовут? Вот дела…

— Мир — это слово у нас произносится одинаково и означает примерно одно и то же. И всех мужчин… — попытался объяснить Хранитель.

— На этом мы расстаёмся, — перебил его старший из Кураторов. — Удачи Хранителю.

Его образ стал расплывчатым, потерял форму, столбом света поднялся к потолку и исчез. На стуле остался только странный диск.

Хранитель без сил упал на стул, как только последний из Кураторов растворился в снопе искр. Галя посмотрела на него без сочувствия, поднялась и стала обходить дом. Не было ничего, чего бы она не могла узнать без помощи Хранителя — ходи, смотри и нажимай на кнопочки. Только всё это было так медленно и муторно. Прислушиваясь, Галя теперь различала доносившиеся с улицы голоса.

— Ну почему у вас совсем не работает поиск, — выкрикнула она, подняв голову к потолку.

Хранитель, медленно отходивший от недавних потрясений, встал и направился к Гале, но она остановила его бешеной жестикуляцией.

— Я все сама. Сама! Отдыхай! — Хранитель покорно опустился на стул.

«Нет, поиском нельзя было заниматься в возбужденном состоянии», — с этой мыслью Галя подошла к зеркалу и потянулась к вентилю.

«Вечная молодость?» — хмыкнула она, в очередной раз без удовольствия себя разглядывая. В теле в лучшем случае сорокалетней, дурно одетой и неухоженной женщины это казалось сомнительным приобретением. Крутить вентиль Галя так и не решилась.

— Неужели нельзя сектора подписать… Что? Где? Павлины, говоришь! — ругнулась она, обращаясь к пространству.

«За державу обидно!» — ответил прежде обещавший очистить карманы голос.

Галя поднялась обратно в светёлку и уселась в своё кресло — чувствовала она себя препогано: ничего не могло быть хуже ощущения надвигающейся угрозы пополам с неизвестностью. «Перекрёсток приветствует нового Оператора», — бежала надпись по большому сенсорному экрану. Галя не знала ни операционной системы, ни приёмов управления этим устройством. Просто тыкать в экран, памятуя о том, с чем она уже здесь столкнулась, не хотелось.

— Ну и что мне делать? — спросила она экран.

«Эх, жизнь моя жестянка!» — отозвался знакомый то ли призрак, то ли полтергейст — красной рамки на него не было.

Над экранами несколько индикаторов мигало красным. Изображение изменилось. Теперь Галя видела задний двор. По заросшему саду ходили люди. Каждый из них в глазах Гали был обведён красной рамкой с необходимыми приписками: «Хотите узнать больше?»

Галя не понимала к чему ей это, но ткнула в красную надпись. Перед взглядом возникла краткая справка — вся подноготная человека и несколько непонятных надписей, одна из которых заставила Галю опустить ноги на пол и вскрикнуть в предвосхищении: «Методы воздействия».

Полный список заставил Галю плотно сжать подлокотники кресла и сглотнуть, глаза расширились сами по себе, хотя её ощущения не имели ничего общего с ужасом. К счастью, разбираться в своих чувствах Гале было недосуг. Она выбрала пункт с невинным названием «Матрёшка» и обвела гостей широким жестом.

В следующее мгновение она бежала вприпрыжку по лестнице. С грохотом приземлившись возле зеркала, она уверенно потянулась к вентилю, крутанула и от души рассмеялась. Правдивое зеркало отразило её прежней, даже лучше: не совсем удачно выкрашенные в рыжий цвет волосы приобрели более приятный оттенок. Стройное девичье тело было прикрыто лёгкой полупрозрачной кисеёй, а за спиной трепетали стрекозиные крылья. Они были недостаточно сильными, чтобы позволить ей взлететь, зато уверенно держали над землёй — Галя болтала ногами от удовольствия, легко касаясь пола кончиками пальцев.

Шум, с которым она все это сделала, разбудил перенервничавшего во время Посвящения Хранителя.

— Что ты задумала? — он посмотрел на нее и как будто вовсе не заметил произошедших с ней изменений. — Я должен предупредить, что данные тебе силы нельзя использовать беспечно. Старайся не делать ошибок. Они могут иметь последствия. Твоя предшественница как-то не захотела стереть память одной женщине и с тех пор...

— Всё будет хорошо, — рассмеялась Галя и не удержалась от того, чтобы игриво чмокнуть инопланетянина в макушку.

Всё это время хутор продолжал проецировать в пространство перед её взглядом свои отчёты. Галя видела, как из щелей в стене потёк газ, включились прожекторы...

Она выбежала на задний двор, бесшумно подошла к обсуждавшим её дом мужчинам со спины и прикрыла рот ладонью, стараясь проглотить рвущийся из души смех. «Добро пожаловать в мир фей», — хотелось сказать ей. Двое мужчин, остановившись возле забора, делились впечатлениями.

— Неплохой участок, хотя дом выстроен с нарушением, вплотную к соседям. Участки заброшены, поэтому никто не жаловался.

— Сквозь бурьян и колючку не пробиться — дом не обойти. Генка пошёл за косой.

— Смеркается уже, как вы в такой темноте собрались траву косить? — спросила она, сделав глубокий вдох, чтобы отсмеяться.

— Алик фонарь уже починил, пошёл включать. Да и не темно, — произнёс один из мужчин перед тем, как оглянуться.

Галя посчитала, что короткий вскрик был слабой реакцией на её появление. В её распущенных рыжих волосах играл ветер, от фарфорово-бледной кожи исходил свет, полупрозрачная накидка едва скрывала тело — и всего лишь: «Ах!» Она отлетела на несколько шагов назад и часто-часто замахала крылышками.

— Зачем тебе эта земля? — Галя смотрела на одного из мужчин заискивающе-невинным взглядом, изредка моргая.

— Кто ты такая? — выдохнул тот, на кого она не смотрела. Галя не удостоила его ответом, подлетела ближе и вгляделась в лицо его товарищу.

— Гляди, чего я дам тебе за неё, — Галя взяла его руки в свои. В её глазах мелькали лукавые искорки. Загипнотизированный взглядом мужчина поднял голову к небу, а потом уставился на свои ладони. Отблеск собиравшихся в горстях бриллиантов он с Галей делил пополам.

Это ведь проще унести, чем столько земли. — произнесла она и улыбнулась.

— Что это за... Да что с тобой, Михась? — в следующее мгновение прикосновение было прервано, а руки того, кого назвали Михасем, взлетели вверх. Воображаемые бриллианты яркими каплями упали в траву и погасли.

— Ты... — выкрикнул Михась что-то нецензурное и нырнул в траву.

В следующее мгновение Галя поняла, что совершила ошибку. Не нащупав воображаемых камней в траве, он следующим движением кинулся с кулаками на товарища.

— Ой! — взвизгнула Галя, хватая Михася за плечи и пытаясь оторвать его от приятеля, но они уже катались по траве, мутузя друг друга.

— Перестань! Перестань, пожалуйста! — жалобно просила она дерущихся. — У меня много таких блестящих камушков. На всех хватит. Я тебе домой принесу.

Михась уже оседлал приятеля и работал на добивание. Галя зависла вниз головой, держась за его плечи и болтая ногами в воздухе, — Михась, казалось, совсем не ощущал её усилий.

— Эй! — осознав бесполезность своих усилий, Галя отпустила плечи Михася, облетела его, оказавшись перед взглядом, и замахала руками. — Слышишь меня? Я дам тебе ещё камушков.

Ответный взгляд обжёг Галю яростью — Михась оглох и ослеп от жадности.

— Ох! Что же делать? Что же делать? — повторяла она, вылетая из калитки.

Деревня не спала — в разноцветно-пестрых от закрывавших их занавесок окнах горел свет.

— Мама? Мама? — в ответ на этот жалобный голос Галя завертелась вокруг своей оси.

— Маму потерял, малец? — Галя подбежала к мальчонке лет четырех, который изливал своё горе, сидя на земле под ближайшим забором. Он, отозвавшись первому, кто обратил на него внимание, встал на ноги, вцепился мертвой хваткой в лёгкий балахон, прикрывавший тело Гали, и разрыдался в голос.

— А где живёшь? — ответом Гале были слезы. Она взяла мальца на руки, заставив его обнять себя ножками за талию. — Как тебя зовут? — рот мальчонки открылся шире, исторгнув рёв. — А маму как зовут? А папу? А домой-то хочешь, малец?

Галя перехватила малыша удобнее и попыталась стереть слёзы с его лица — он всхлипнул, втянул носом воздух и утвердительно кивнул. Она усмехнулась.

— Я научу тебя, как быстро маму найти. Беги по улице быстро-быстро и кричи: «Пожар! Горим! Мама!» — мама услышит и поймает тебя, а если не поймает, как добежишь до конца деревни, поворачивайся и беги в другую сторону. — Слова Гали вызвали задумчивость на лице малыша. — Дело говорю! — проговорила она, улыбаясь. — Мама точно найдётся.

Малец перестал плакать, посмотрел Гале в глаза и утвердительно кивнул.

— Молодец! — похвалила его Галя и улыбнулась. — Тогда потренируемся. Повторяй за мной: «Пожар! Горим! Мама!»

— Пожар! Горим! Мама! — прошептал заплаканный малыш.

— Громче, — скомандовала Галя и поставила его на ножки. — И бегом! Смотри, вот так! — сказала она и с криком кинулась прочь. — Пожар! Горим! Мама! — кричала Галя.

— Пожар! Горим! Мама! — вторил ей малец.

— Горит? Где горит? — скоро их крики множились эхом по округе.

— Где горит-то? — люди выходили на улицу, оглядываясь.

Галя замолкла, спрятавшись под кустом сирени. Звонкий голосок мальчонки разносился по деревне.

— Ты чего кричишь? — в конце концов, он был пойман.

— Маму ищу! — правильный ответ был произнесён звонким и уверенным голосом, даже с какими-то вызовом окружающей действительности.

— Юрочка! — Галя с трудом заставила себя остаться в укрытие и пропустить воссоединение семьи и знакомство с загулявшей матерью.

Жители деревеньки, позабыв про хутор до утра, расходились по домам. Галя скользила светлым пятном над землёй, стараясь прятаться за деревьями.

Событий сегодняшнего дня было достаточно, чтобы уставшие быстро заснули. Тогда Галя выбралась из укрытия.

— Ну и что ты сделала? Использовала ребенка, чтобы разогнать всех по домам? И как это перекликается с твоей без пафосной моралью? — отходящий от потрясения Хранитель был немного на взводе.

— Я использовала «Матрёшку». Инструкцию почитай и не психуй, — осадила Галя голос в своей голове. — Всё будет хорошо.

Дом, в котором она оказалась, убедившись, что гости покинули Перёкресток, немногим отличался от него до трансформации. Развешенные по стенам и потолку тенёта цеплялись за матицу, за каждую балку. Пыль, лежавшая на всех горизонтальных поверхностях, была чутким свидетелем любого перемещения. Кончики пальцев чертили дорожки в пыли, крылья задевали стены, каждый раз вызывая мерзкое ощущение замаранности. Галя совладала с собой и прошла в комнату. Её «заклинание» действовало — на продавленной кровати лежала глубоко спящая матрёшка, в которой Галя узнала агрессивную старуху, — все слои личности были разделены и доступны: внешний слой акцентуаций, воспитание, сознание, подсознание и трепещущая душа, обладающая памятью перерождений.

— За что ты меня ненавидишь? — спросила Галя.

Душа в ответ испуганно сжалась, а когда Галя попыталась настоять на своём, забилась и закричала. Воспоминание торчало в ней занозой, нарыв гнил, отравлял эфирную сущность завистью, ревностью, обидой. Заноза протыкала насквозь все внешние слои. Отбросив пелены, Галя ухватила кончик.

— Расскажи, иначе я не смогу помочь.

Отравленная душа поднялась — она была всего лишь замученным, исстрадавшимся ребёнком. Сейчас, когда ей подарили надежду, она сумела по-детски легко пробежать к дверям, не замечая беспорядка, выскочить во двор и оглядеться Заброшенный соседский дом всегда манил её. Она легко миновала калитку и решилась пролезть сквозь охранявший дом бурелом. Это был очень смелый поступок и по-детски глупый для одинокой души — только и душа была не одна. У девочки была компания таких же детей.

Они выглянули из зарослей. Перед ними был пруд, берега которого заросли камышом.

— Мои хорошие. Здравия желаю, — Галя раскидывала по двору зерно. Она сразу узнала себя в бабушке — нет, она сама добровольно бы не выбрала такой должно быть удобный для хозяйства, но неприятный образ.

Дети перешептывались у неё за спиной, но душа девочки осмелела и сделала шаг вперёд, протянула руки к жующему траву оленю. В следующее мгновение Глафира, бросив таз с зерном, кинулась к девочке и оттолкнула её.

— Убирайся! Не вздумай приходить сюда!

От этого крика испуганная душа, собирая занозы, полезла обратно через бурелом. В слезах, позабыв о друзьях, она выскочила на дорогу и понеслась к дому, призывая на помощь маму. Родной дом встретил её спокойствием, запахом свежеиспеченного хлеба, но мать даже не подумала вытянуть из души занозу, не поверив ни единому слову взбудораженного ребенка.

Душа плакала и металась, вгоняя занозу глубже. Галя вцепилась в неё и вырвала. Душа вздрогнула и задремала от слабости.

Следующий час, пока душа заживляла рану в глубоком сне, Галя потратила на уборку. Когда душа проснулась, в доме было чисто и пахло хлебом. Галя выключила кирогаз под сковородой с жареной картошкой, когда душа с криком выбежала из спальни и прижалась к ней, обхватив за бедра.

— Что случилось? — спрашивала она рыдающую душу, выбирая листья и ветки из волос. — Там было опасно, поэтому она выгнала тебя, и не ходи туда больше.

Галя ушла из дома старухи, оставив после себя чистую кухню и горячий хлеб. Следующий дом она выбирала, чувствуя бесконечную усталость.

— Я обещала тебе яркие камушки. Гляди, как много, — произнесла она, усаживаясь на кровать рядом с очередной матрёшкой. Галя рассмеялась едва слышно. Блеск её глаз превращался и в бриллианты, и в золото, и в изумруды с сапфирами. Душа председателя местного СНТ, приторговывавшего бесхозными землями, не теряя своих покровов, подставила руки и, получив обещанное, заметалась по дому, пряча свои сокровища.

Галя тоже легко нашла для себя укрытие в большом, заставленном мебелью доме. Она не стала ждать, когда снедаемая жадностью душа проснётся, чтобы проверить свои нычки. Одного поворота вентиля было достаточно, чтобы на месте феи оказался монстр. Хранитель не успел задать вопрос. Душа пробудилась от топота и звуков жующих челюстей.

— Кто ты? — перед душой стоял каменный монстр. Круглая голова, собранная из нескольких камней, перетирала его сокровища в своей пасти.

— Ум-м… Ум-м, — каменные мышцы — огромные валуны перекатывались на плечах и спине. Душа от ужаса готова была убежать с криком, когда чудовище оглянулось. — Будет ещё, я приду, — произнесло оно четко и медленно. — А это было очень вкусно. Спасибо.

* * *

После насыщенной событиями ночи Галя загорала на вытащенном из дома кресле. Её взгляд отдыхал на шнырявшей вокруг живности. Фантазия шутила с сознанием — дорисовывала выглядывавшим из камышей индюкам драконье тело.

Полупрозрачный кружевной балахон, едва прикрывавший бледное тело феечки, был решительно сброшен, а она подставляла тело солнцу.

Хранитель тоже суетился рядом — то появлялся, то исчезал. Фантазии Гали его не касались.

— Они возвращаются, понимаешь? Каждый, проходя мимо, останавливается на несколько секунд, смотрит на дом и идёт дальше, — он нервничал.

— Слушай, растопи баньку, а? И массаж… мне не помешает. Займись делом, расслабься, — успокаивала его Галя, разглядывая свои стройные, молочно-белые, гладкие, точно фарфоровые, ножки.

— Твоя матрёшка не работает! — не успокаивался Хранитель. — Это было глупо! Все они запомнят это место и будут к нему возвращаться.

— Всё работает, — спокойно отвечала Галя. — Они все видели разные сны. Да, хутор занимал часть каждого из них, но они уверены, что спали. Они даже друг с другом не могут обсуждать эти видения — настолько это личное, глубоко скрытое и часто стыдное.

— Им достаточно посмотреть на календарь, чтобы понять, что они потеряли день жизни, — продолжал возражать инопланетянин.

— Они отдыхали. Никто не работал, а те, кто работали, если такие найдутся, не гуляли по хутору. Через несколько дней они забудут о потерянном дне, выкинут всё из головы. Им захочется забыть, вернуться к нормальной жизни без великанов и странных домов.

— Ты полагаешься на авось.

— Хорошо! Что ты предлагаешь? — Галя не поняла, в какой момент возражения Хранителя задели её за живое. — Нет, ты можешь только критиковать! Ты не можешь сказать мне, что делать. Не можешь затопить баню. Что ты вообще здесь делаешь?

— Я не вмешиваюсь.

— Это не честно! — Галя вскочила с кресла, позабыв о наготе, фурией подбежала к Хранителю и посмотрела ему прямо в лицо. — Ты не руководишь! Не оберегаешь! Не помогаешь! Не заботишься. Если так, то ты мне вовсе не нужен!

— Ты не права. Я всё время с тобой, я наблюдаю и слушаю. Я… Если бы тебе грозила опасность, я бы активировал возможности твоего симбиота…

— Симбиота? Так вот как это называется, — хмыкнула Галя. Её настроение было испорчено. — Вытащи его из меня! Я не хочу больше этим заниматься! Моя работа невыполнима по одной простой причине — я должна делать то, не знаю что!

Хранитель сделал глубокий вдох. Его зрачки сошлись над носом и опять разошлись в стороны.

— Чего ты хочешь?

— Чего хочу?! — Галя собиралась ответить криком, повторить ранее сказанное по инерции, но усилием воли взяла себя в руки. — Я хочу, чтобы ты все мне рассказывал и объяснял. Делал это так, чтобы я понимала. Хочу, чтобы ты расписал что, как и когда я должна делать.

— Значит так, — начал Хранитель, вытянувшись в струнку и заводя руки за спину, его зрачки опять соединились в восьмёрку, изображая сосредоточенность.

— Урод! — фыркнула Галя и опустилась обратно в кресло, закинув ногу на ногу.

— Во-первых, Перекрёсток — это зона повышенной опасности.

— Отлично! — прошептала Галя, едва удержавших от мата.

— Здесь присутствуют мощные энергетические поля, флуктуации пространства-времени и, наконец, он расширяется... — Галя ответила полустоном. — К счастью, расширение однонаправленно, — поспешил утешить её Хранитель. — Центр управления регистрирует все показатели и выдаёт оповещение, тебе придётся только реагировать.

— Реагировать? Как?! — выкрикнула Галя, быстро собравшись на кресле.

— Твой симбиот скажет. Все регламенты записаны, ситуации распознаются его интеллектом.

— Симбиот, — фыркнула Галя. — Со встроенным интеллектом. Надеюсь, не прикажет закрыть разлом своим телом, а?

Хранитель промолчал в ответ.

— Ты должна продолжить дело своей бабушки по сбору и поддержанию аномалий. Аномалии должны находиться на территории хутора. Пока здесь не было людей, аномалии разбежались. Ты должна вернуть пропавших. Симбиот подскажет тебе, как это сделать.

— Симбиот подсказывал мне, кого не хватает. Я видела эти рамки. Но как их вернуть, если вышли за пределы хутора? Как их вообще отследить?

— Приманить? Твоя бабушка ведь как-то это делала. И ты сможешь!

— Да чёрт бы тебя подрал! Баньку затопи! Я сама боюсь туда соваться.

На этот раз крик Гали был услышан. Хранитель подчинился, отправился в сторону бани, оставив её наедине с кружившими водоворотами в голове мыслями.