Легенда о Мурамасе (джен)

Кузнечное дело в Японии имело и имеет ряд особенностей, отличий от европейского. Посмотрим за работой японского кузнеца, например Мурамасы из Исэ, жившего и работавшего в середине 14 века. Подобно многим ремесленникам в Японии, мастерская кузнеца примыкает к его жилому дому, в котором живет кузнец с семьей и учениками. Из уважения к своим соседям кузнецы обычно ограничивают время ковки мечей с девяти часов утра до пяти часов вечера по будням.

В Японии кузнец не только ковал полосу меча, но и организовывал работу в целом. Немногие мастера могли сделать меч целиком, от полосы клинка до ножен, большинство договаривались с ремесленниками, выполнявшими свою часть работы. Обычно над мечом работали: кузнец, мастер-полировщик, ювелир или медник, делавший цубу, изготовитель ножен и рукояток. Заказчик приходил именно к кузнецу, договаривался с ним, платил за работу и получал готовый меч. Это вполне логично, так как клинок — самое важное в мече, а сменить оправу не очень сложно. Кузнецы были приверженцами религии синто, реже Даосами, и перед работой проводили ритуалы, имевшие, впрочем, и чисто прикладное значение.

Итак, шесть веков назад, жаркое лето 13... года, окрестности Исэ, дом кузнеца Мурамасы...

* * *

Мастер оглядел заказчицу, чье лицо скрывал опущенный капюшон плаща, и предложил ей взять в руки бо (шест в рост человека толщиной в один дюйм), чтобы определить размеры подходящего ей клинка.

— Рукоять обычная, в три с половиной кулака. — сказала она и несколькими быстрыми движениями отмерила нужный размер. Мурамаса невольно восхитился ловкостью путешественницы, а она уже танцующей походкой пошла к стене, прислонила к ней шест и ухватилась за него прямо над головой. Перехватив шест вперед, она отмерила на нем три с половиной сяку ( 95 см), и показала оставшуюся часть:

— Клинок такой длины. Цуба попроще, с узором нанако (рыбья икра), ножны серо-черные матовые, рукоять обмотать двумя шнурами.

— Двумя? — удивился кузнец.

— Ладно, сама сделаю.

Путешественница, совсем не торгуясь, отсчитала мастеру аванс, и пообещав прийти через две недели, ушла по заброшенной дороге в сторону даосского монастыря. Часть монеток оказались какими-то заморскими, но весили они побольше, что немного удивило мастера. Позвав ученика, и приказал ему подмести кузницу, трижды обойдя ее по ходу солнца. Затем Мурамаса прошел в дом, достал из ларя мешочек с известью, ведро и кисть, стал разводить белила, чтобы побелить кузницу, как то и требовалось перед работой по синтоистской традиции.

Помедитировав перед началом работы, Мурамаса приказал помощнику развести огонь в горне, а сам стал отбирать из кучи в углу кузницы куски сырой стали — тамахаганэ, которые счел достойными будущего меча. Хорошая тамахаганэ плотна и тяжела, с ярким серебристым цветом и четкой, прекрасной кристаллической структурой. Тамахаганэ низкого качества имеет серо-черный цвет и выглядит грубо, ее кузнец откладывал в сторону, пусть ученики потренируются, отковывая для крестьян серпы, лемехи, пилы, долота, и все что попросят.

Мастерская Мурамасы выглядела почти так же, как и бесчисленное количество кузниц японских кузнецов за последний десяток веков. Высокий, 15 сяку, (4,5 метров) потолок над сложенным из камней помещением 25 на 15 сяку ( 7,5 на 4,5 метров). Горн в виде двух стенок высотой около сяку и длиной четыре, с отверстием для подвода воздуха в левой стенке, сложен в дальней части кузницы. Слева от горна, за небольшой каменной стенкой, меха, которые кузнец или качает левой рукой, или поручает это скучное дело ученику. Справа от горна наковальня шириной в ладонь и длиной чуть меньше сяку, расположенная очень низко, так кузнец работает сидя на очень низком стуле. Перед наковальней и вокруг стула кузнеца разложены молотки, клещи и стоят кувалды.

Когда горн разгорелся, Мурамаса сел перед ним, стал брать куски тамахаганэ клещами и складывать в самый жар горна, и когда они нагревались до ярко-желтого цвета, мастер по одному брал клещами куски из огня и быстро, большим молотком расковывал их в пластины, толщиной поменьше пальца. При ковке металл остывал, и становился вишневым и неподатливым, тогда кузнец или перекладывал их снова в горн, или откладывал в сторону. Когда примерно восемь килограммов металла превратились в пластины, мастер приступил к следующей, очень важной операции. Он достал заранее откованный железный стержень длиной около двух сяку, нагрел его конец, посыпал флюсом и положив на наковальню вместе с свежеоткованной пластиной стали, сварил их несколькими ударами с разных сторон. Разбив ранее откованные пластинки на кусочки величиной с орех, мастер один за другим осмотрел их, отбирая лучшие, со светлым и чистым блеском. Постелив на полу рисовую бумагу, мастер положил в середину ту пластинку с прутом сбоку, которую только что изготовил, и принялся выкладывать на пластину кусочки стали. Подозвав ученика, он попросил его принести глины, и пока ученик ходил во двор, мастер положил меж кусочков стали кусочки металла, переданные им заказчицей вместе с деньгами. Завернув бумагу вверх, Мурамаса оглянулся на вход, но ученика не было видно. Обвязав сверток шелковой нитью, кузнец позвал ученика и стал обмазывать сверток на конце прута глиной. Закончив обмазку, намотал на часть прута около себя веревку, сделав рукоятку. Поместив сверток в горн, мастер приказал ученику качать меха что есть силы, а сам высыпал в него два ведра угля и горсть кипарисовых стружек.

Глина шипела, тяжеленный стальной сверток на конце прута раскалялся больше и больше, и когда цвет его стал ярко желтым, как июльская луна в полнолуние, Мурамаса прошептал короткое обращение к ками (духам предков) .

Странный холодок пробежал по его телу в жаркой кузнице, и мастер подумал:

— А кем же могла быть заказчица?

Одновременно он взялся веревочную ручку, намотанную на конце прута, и перенес него на наковальню. Ученик размахнулся и нанес первый удар. Как и принято у японцев, молотобоец бил в центр наковальни, а кузнец подставлял под удары заготовку, передвигая ее для равномерной сварки. Растресканная глина и искры летели по сторонам, искрение постепенно уменьшалось, а блок стал краснеть, постепенно охлаждаясь, и был перенесен опять в горн. Несколько таких циклов, и сплавленный воедино блок стали постепенно удлинился, и настал момент начать складывать его. Надрубив металл зубилом на длинной ручке, мастер сложил полосу пополам ударами молотка, и перенес ее в горн, нагрел дожелта и сковал воедино. Затем опять нагрел до красно-желтого цвета и стал вытягивать под ударами молотов. Периодически он извлекая заготовку из горна, быстро обваливал ее в золе рисовой соломы, что уменьшало угорание металла. Кузнец повторял проковку складывание до тех пор, пока в кузницу не заглянула его жена, тактично напомнившая, что уже полшестого вечера и пора идти ужинать. Прекратив дутье в горн, мастер нанес еще несколько ударов по заготовке, раз уж она была нагрета, и оставил металл остывать. Плеснув воду, почти погасил горн и накрыл его листом железа.

Следующий день почти весь ушел на завершение двадцати семи складываний и проковок, после которых кузнец считал, что достиг нужной равномерности металла. Сталь выглядела готовой, она равномерно тянулась на сгибе и оставалась гладкой, без разрывов и трещин. Добавив в горн еще ведро угля, Мурамаса приступил к отковке собственно клинка. Он вел чистовую ковку при более низкой температуре, нагревая металл до ярко-оранжевого цвета, конечно, на ковку оставалось только три-четыре минуты после извлечения из горна, но кузнец не торопился. Разрубив заготовку на три части, стал вытягивать две в длину, после чего принялся скручивать их вокруг оси, постоянно прогревая в горне до ярко-красного цвета. Скрутив две полосы, сложил их вместе с нескрученной полосой, нагрел дожелта и стал неспеша сковывать вместе с одного конца, постепенно продвигаясь к дальнему концу. Шло время, и полоса постепенно уплощалась, при этом прямая треть заготовки пошла за обух, а скрученные на середину и лезвие меча. Наметив накаго (хвостовик), отковал его в первую очередь, и отложил полосу для остывания. Потом взял напильник и нанес на хвостовик косую насечку судзи-тигаи. Затем нагревая полосу участками длиной в ладонь, стал постепенно отковывать режущую кромку и боковые ребра, продвигаясь вдоль лезвия к острию меча. Быстро вращая заготовку вокруг оси и чередуя удары по разным сторонам, кузнец сумел избежать скручивания заготовки, которой обычно заканчивает попытку изготовить меч его ученик, Тоетоми. Режущая кромка еще не может считаться таковой, отковывать ее тоньше миллиметра рискованно. Закончив ковку, мастер дождался остывания меча и взяв в руки нож-скребок сэн, похожий на серп с ручками на концах, стал выравнивать поверхность металла. Эта работа заняла остаток дня.

На следующий день кузнец стал шлифовать меч. Это была скорее предварительная шлифовка, просто чтобы уменьшить объем работы с закаленной сталью в дальнейшем. Тщательная шлифовка на этом этапе работы может испортить всю работу — обмазка может не удержаться на слишком гладком металле. После шлифовки стал составлять смесь угля, мела, глины, растолченного песчаника — омуро и воды. Эта смесь нужна для цутиоки — закалки меча с созданием хамона — четкой границы между закаленным и незакаленным металлом.

Мурамаса стал намазывать тестообразную смесь на полосу меча. Нанеся тонкий слой, он чуть подсушил обмазку, и стал накладывать второй, толстый слой смеси на половину ширины клинка со стороны обуха и на сам обух. Взяв в руку тонкую щепочку, он прилепил к тонкому слою глины на будущем клинке тонкие полоски обмазки, так называемые аси. Эти незакаленные выступы относительно мягкой стали удержат распространение трещины при особо сильном ударе. Передумав, стер аси и сделал волнистую линию, в надежде получить волнистый хамон. Когда обмазывание было закончено, вставил полосу меча хвостовиком в щель между бревен стены, чтобы вся обмазка, находясь на сквозняке, равномерно сохла. На этот день работа была закончена, сушка обмазки занимала всю ночь.

Утром, натянув перед входом в кузницу веревку с флажками, изображавшими Хатимана, Мурамаса приступил к закалке меча. Собственноручно прикатив в кузницу бочку, он сам натаскал в нее воды из ручья ведром, обмотанным мокрой тканью.

Перед розжигом горна Мурамаса прочитал сочиненное им танку:

"Красота женщины и красота клинка,

Миг и вечность"

Постоял немного с закрытыми глазами, сложив руки перед собой так, что большие пальцы и безимянные образовывали сцепленные кольца, и приступил к работе.

Засыпав горн почти по всей длине мелкораздробленным углем и сильно раздув его, перемешал раскаленные угли кочергой и положил в них меч. Заслонив лицо от жара пучком мокрой соломы, кузнец внимательно вглядывался в цвет металла на хвостовике. Когда он стал ярко красным, клещами выхватил меч из горна и тотчас рубящим движением опустил его в бочку с водой, и держал неподвижно, пока клинок не перестал шипеть облаками пара, после чего опустил меч в бочку до полного остывания. Оббив с остывшего клинка остатки обмазки, кузнец постучал по лезвию молоточком, и оно отозвалось высоким звоном.

Теперь сталь нужно нагреть еще раз до небольшой температуры, чтобы она потеряла хрупкость и приобрела вязкость. Кузнец взял полосу за хвостовик клещами и стал вертеть над углями горна, наблюдая за меняющимися цветами побежалости на предварительно отчищенной от окалины полоске обуха. Дождавшись нужного цвета, отнес меч в сторону и дождался, пока он медленно остынет на воздухе. Клинок получился на удивление прямым, и кузнец был избавлен от в чем-то позорной для кузнеца правки готового клинка, именуемой соринаоси. Не найдя никаких кидзу (дефектов клинка), взял пробойник, положил хвостовик меча на отверстие в наковальне и несколькими ударами пробил отверстие мэкуги-ана, через которое потом пройдет штырь мэкуги, держащий рукоять меча.

Предварительную заточку и полировку Мурамаса делал всегда сам, отдавая полировщику уже начерно обработанную полосу. По блеску меча вполне можно в определенных пределах определять его достоинство, более твердая сталь выглядит ярче, а форма хамона, его оттенок и блеск много говорят опытному глазу кузнеца. Для шлифовки кузнец вместе с учеником вынесли из-под навеса и поставили перед кузницей ножной шлифовальный круг, выглядевший также, как и круги в кузницах древних индоариев, китайцев, корейцев и славянских кузнецов, у которых солнце вставало тогда, когда в Японии уже шли обедать... Сев на табурет, кузнец стал нажимать ногой на доску, вращая камень кривошипным механизмом. К вечеру грубая шлифовка была окончена, и следующим утром, придя в кузницу, он достал из ведра с водой точильный камень, сел на землю лицом на восток, положил камень на правое бедро и стал водить по нему боковой стороной меча. За этой работой кузнец провел весь день до заката.

Когда Мурамаса принес тосин (полосу меча) к полировщику и договорившись о сроках и цене работы, развернул ткань, то полировщик, старый Сато, взглянул на меч, вздрогнул и сказал:

— Я видел такой оттенок на стали лишь однажды. Давно это было, меч принес на полировку какой-то странный монах, не снимавший капюшона, сполировать темные пятна с клинка. Молодой я тогда был, не удержался, ударил по колоде, на которой моя наковальня стояла, и срубил ее одним ударом. Наковальня завалилась на меня и с тех пор я и хромаю.

Мурамаса задумался. Он всю жизнь думал, что старого Сато ранили на войне.

— Возьмусь полировать этот меч и бесплатно, если ты опишешь мне того, кто его заказал, и скажешь, что добавлял в сталь.

— Не могу этого сделать, я поклялся заказчице, да и сам не знаю, что за вещество она дала мне для добавления в сталь. А ее опишу. Она была одета, как паломница или гейша, но в отличие от гейши держала лицо опущенным, по речи она японка, но что-то в ее облике есть от кошки, и мне ни разу не удалось увидеть ее глаз. Руки сильные, привычные и к письму, и к оружию.

— Значит это была девушка... К'хан-дро-ма...

— Простите, мудрейший, но что значит последнее слово?

— Ничего. Забытое слово забытого языка. Заходи послезавтра перед закатом, и меч будет отполирован.

Два дня провел Мурамаса в размышлениях, работе в кузнице над полосой танто — впрок, если кто захочет купить готовое оружие, и навестил ювелира, договориться об изготовлении оправы меча, как принято называть рукоятку и ножны в одном стиле, для одного меча. Размер клинка у основания кузнец помнил, а контур хвостовика заранее обвел на бумаге, и ювелир взялся за работу, еще не имея меча в руках. Оправа типа букэ-дзукури требовала немалого искусства, особенно непросто было сделать посеребренную бронзовую цубу с узором "нанако".

Забрав готовую полосу от полировщика, кузнец придирчиво осмотрел свою работу, сверкавшую матовым льдистым блеском волнистой линии закалки — хамон. Да, цвет металла немного отличался от обычного, но это был клинок его работы, творение его рук. Мурамаса взял зубило и высек на хвостовике свое клеймо.

Когда кузнец принес отполированную полосу ювелиру, тот придирчиво осмотрел ее, примерил на нее уже сделанный медный хабаки (муфта под цубой, выдающаяся на два-три см в обе стороны и передающая отдачу от удара клинком на всю площадь рукоятки) и на него уже наполовину отгравированную цубу, и попросил на работу еще неделю.

После ухода кузнеца ювелир взял уже распиленную вдоль магнолиевую доску, положил на нее полосу и обвел острым резцом. Потом принялся вырезать в дереве углубления, пока половинки рукоятки не сомкнулись без малейшей щели. Просверлив поочередно в половинках рукоятки отверстие под мэкуги, он стал подгонять рукоять под наконечник рукояти касира. Насадив на рукоять касира и фути (муфту рукоятки), он стал опиливать сэппа (шайбы) под форму фути. Еще немного времени, и рукоять была вчерне собрана, и мастер смог приступить к работе над ножнами. Вырезая стамесками углубление под полосу клинка, мастер периодически проверял, свободно ли вынимается меч, и когда полость в ножнах была готова, мастер намазал дерево рыбьим клеем и сложил половинки, связав их веревкой. Теперь можно было приступить к созданию кутиганэ — металлической детали на устье ножен, не позволявшей лезвию рассечь ножны. Наконечник ножен кодзири предохранял окончание ножен от поломки. Эти детали нужно было оформить в том же стиле, как и остальные металлические части оправы. Такой комплект носит название митокоро-моно. Выпилив из листа латуни выкройку, мастер согнул ее и стал спаивать края на огне, твердым серебряным припоем. При помощи молотка и маленькой наковаленки мастер придал нужную форму кутиганэ и кодзири, после чего, примерив их на ножны, убедился в их правильности. Разобрав рукоятку, Нисиро достал заранее размоченную в воде кожу ската — самэ, и приклеил ее к рукояти так, чтобы дорожка крупных шипов оказалась на внешней стороне меча — омотэ. Имея в распоряжении подогнанные части оправы, он мог заняться их украшением гравировкой. Эта работа заняла три дня огромного напряжения зрения, для создания узора нанако нужно было при помощи гравировального чекана с полукруглым углублением на конце нужно было наносить удары один около другого, ровными рядами одинаково исчезающее малыми узорами между ними. Мэнуки — украшения рукоятки в виде водяных черепах ювелир решил делать литьем. Сначала он взял твердый воск, слепил из него грубое подобие нужной фигурки, и вооружившись тонкими резцами и ножиками, стал деталировать скульптурки из воска, вырезая самые мелкие части. Когда фигурки были готовы, мастер прилепил к каждой из них острием восковой конус, и поставил в деревянный ящичек. Приготовив мокрую формовую смесь, мастер стал осторожно набивать ее в ящичек, в разъемные стенки которого был просунут стальной стержень, утрамбовывая вокруг фигурок и конуса. Закончив набивку, мастер оставил форму сушиться на ночь у жаровни, а на следующий день, разобрав ящичек на половинки, ухватил глиняный прямоугольник и стал греть его над жаровней. Когда воск горящей струей вытек в жаровню, он перевернул форму и поставил ее в жаровню.

Раздув свой небольшой горн, он поставил в него железный тигель с кусочками серебра, и пока серебро плавилось, достал приспособление в виде двух крючьев на цепочке, заканчивавшихся деревянной рукояткой. Накинув крючки приспособления на выступы формы, мастер взял клещами раскалившийся до ярко-красного цвета тигель с серебром, перехватил клещи одной рукой и другой взялся за рукоятку на конце цепочки. Влив серебро в форму, мастер резким движением приподнял форму за цепь, взмахнул ей и стал бешено вращать ее над головой, и продолжал вращение до тех пор, пока поставленный на край горна тигель не остыл до темно-красного цвета. Тогда извернувшись, перевел вращение формы в раскачивание, подошел к бочке с водой и бросил в ее форму, отскакивая назад от струи пара и брызг кипятка.

Через минуту он достал из мутной от частей формы воды облепленную мокрой глиной отливку, и принялся отчищать ее жесткой щеткой и отмывать. Скоро в его руках оказались отлитые скульптурки, соединенные с конусом литника. Мастер отсек его и при помощи гравировальных инструментов удалил дефекты отливки и нанес мельчайшие штрихи, завершающие дизайн мэнуки.

Собрав меч, ювелир уже хотел намотать шнур, примотать им мэнуки и закрепить его, но вспомнил, что кузнец просил этого не делать.

Мастер вырезал из магнолии куриката (выступ для шнура сагэо, которым меч крепят к поясу), закрепил ее клеем, двумя мельчайшими гвоздиками и примотал через выемки так, чтобы шелковая обмотка была вровень с деревом. Собрав полностью ножны, он покрасил их черным лаком и повесил сушиться. И повторял лакировку и сушку девять раз. После последней сушки ножен вложил меч ножны, завернул мэнуки в шелковый платок и понес меч к кузнецу. Тот встретил его на пороге кузницы, и ювелир спросил:

— Что заставило тебя не довериться моему искусству наматывать шнур на рукоять меча?

— Заказчица просила сделать двухцветную обмотку двумя шнурами, а потом сказала, что сделает ее сама. Она зайдет сегодня после обеда, если хочешь, можешь посмотреть на нее.

Мастера решили подождать, столь велико было их любопытство. И действительно, после двух часов в калитку дома кузнеца заглянула девушка в темно-сером, почти до черноты, плаще. Она подошла к Мурамасе и спросила, готов ли ее заказ. Войдя в дом, подошел к подставке, снял с нее готовый меч и рукояткой вперед протянул его девушке. Она взяла меч двумя руками, поклонилась и осторожно вытянула меч из ножен на небольшую длину. Осмотрела клинок и вытянула клинок еще немного, дохнула на металл и посмотрела на то, как плавно исчезает мутное пятно с металла, указывая на его высокую однородность.

— Вы сделали мэнуки?

— Да, вот они.

Девушка достала из-под плаща два мотка шнура, связала из крошечным узлом, села прямо на пол, и зажав ножны коленями, стала обматывать рукоятку. Об мастера смотрели на нее с удивлением, а еще более странным был вид рукоятки, которая наполовину стала белой, а наполовину черной.

— Этот меч прекрасен, как и искусство тех, кто его выковал — сказала она.

— Позвольте узнать, кто вы такая, мой друг Сато сказал, что много лет назад уже видел меч из такой стали.

— Путешественница. Провела несколько лет в Нихон, потом пересекла море и путешествовала по Лаосу и Тибету, была во множестве монастырских библиотек, встречала восходы и провожала закаты на Кайласе, завивала спиральные танцы на Руяне, и опять приехала сюда. Тот меч я подарила человеку, который сильно помог мне в моем путешествии. И вернувшись в Нихон, заказала вам новый, как прославленному мастеру.

— И вы так и путешествовали без меча?

— Как последовательнице темного учения, мне положено носить два кинжала, один из которых достаточно велик против разных случайностей и разбойников в дороге. Да и путешествую я немного не как все.

Мурамаса подумал, что неудобно говорить с гостьей в прихожей, и пригласил в свой дом на чаепитие. Пока жена его, прекрасная Мичико, разливала по крошечным чашкам чай, хозяин предложил гостье снять наконец плащ.

— Вы крепки духом, но предупреждаю, то, что вы увидите, нельзя никому рассказывать.

И сняла плащ, грациозно взмахнув руками, и села, выпрямив спину. Она была одета в черную шелковую безрукавку свободного покроя, через которую просвечивал висевший меж грудей маленький кинжал в ножнах клинком вверх, и черные свободного покроя брюки, заправленные в короткие сапожки с ремнями спереди снаружи. На поясе слева висел короткий меч со странной изогнутой рукояткой, а справа — небольшая сумочка с выглядывающим торцом чего-то металлического. Теперь Мурамаса смог разглядеть ее чуть треугольное лицо, и взглянул в глаза. Упавшая чашка звякнула и покатилась по дуге.

Глаза гостьи были желтого цвета, с вертикальными, как у кошки, зрачками.

— Я же предупреждала...

— Кто вы?

— Рассказала все, что вы сможете понять. Когда вы смотрите на звезды, думаете ли вы о том, что каждая из них похожа на Солнце?

— Да, ваша красота удивительна, и ваши глаза сияют как полуденное солнце.

— Благодарю, но я имела в виду другое...

* * *

— И куда вы теперь намерены держать путь? — спросил ювелир.

— Мне интересно побывать в провинции Симанэ на западе Хонсю, мне хочется узнать о производстве стали в Екота, посмотреть на ваши железоплавильные печи, я слышала, что в Нихпон они сильно отличаются от применяемых на остальной Земле.

— Я собирался послать ученика, чтобы он закупил некоторое количество стали. Купцы привозят что подешевле, а мне нужен хороший металл. — сказал Мурамаса.

— А если я вам заплачу и вы позволите мне поехать с ним?

— Вообще-то я собирался поехать сам и предложить вам ехать со мной — ответил кузнец.

— Хорошо, согласна.

После ухода ювелира, Мурамаса стал собираться в дорогу, сложил на телегу разные припасы, взял кое-какие инструменты и несколько клинков на продажу. Девушка с длинным, непроизносимым именем на чужом языке, которую Мурамаса про себя называл паломницей, предложила выехать не откладывая, так и поступили. Ехали молча, каждый думал о своем. Через несколько часов пути, когда стало смеркаться, она спросила, не будет ли Мурамаса против, если они немного сократят путь. Думая, что она знает короткую дорогу, кузнец согласился, на что она задумалась и стала рассеянно гладить правой рукой браслет на левой, символика на браслете привлекла внимание Мурамасы и он не заметил, как они подъехали к темной громаде с наклонным въездом, освещенным несколькими упрятанными в стенные ниши светильниками.

— Въезжаем туда. — сказала она.

Кузнец, сам не поняв зачем, подчинился. Как только они въехали в помещение, наклонный вход, оказавшийся опускным мостом, поднялся, а девушка спрыгнула с телеги и побежала вперед, за занавеску из тяжелой на вид серой ткани. Вдруг пол качнулся, кузнец спрыгнул с телеги и заполз под нее, опасаясь землетрясения. Лошадь недоуменно крутила головой, но стояла на месте.

— Идите сюда, такого вы еще не видели! — крикнула девушка.

Мурамаса вылез из-под телеги, поправил на поясе ножны вакидзаси и осторожно подошел к занавеси, а затем откинул ее и прошел вперед. Он оказался в полукруглой комнате с огромными окнами, высокими креслами на тонких пятипалых ножках и наклонными столами или ларями вдоль стен ниже окон. На них блестели разноцветные огоньки, в полукруглых окошках шевелились стрелки, выступали многочисленные ручки и рычажки.

— Взгляните сюда.

Мурамаса опасливо подошел к огромным стеклам. Вверху сияли яркие колючие звезды, а внизу... огромные темные пространства сменялись светлыми многоугольниками, серебряными лентами сияли реки, мелькали россыпи тусклых огоньков в деревнях. Не сразу кузнец понял, что они летят на приличной высоте над землей.

— Где мы?

— В моем "транспортном средстве", можете называть его повозкой, кораблем или летающим замком, как вам удобно.

— Вы колдунья?

— Немного. Но народ, к которому я принадлежу, достиг многого в науке, и научился создавать сложнейшие машины. Это просто летающий механизм, не надо его бояться.

— Что его движет?

— Трудновато будет объяснить, но попробую. Вы знаете, что такое магнит?

— Да, это камень, руда для выплавки железа, он притягивает железо и сталь.

— А задумывались ли вы о природе Времени?

— Да, я знаком с дзен-буддизмом.

— Представьте себе брошенный камень, идет время и он падает вниз. Если время повернуть время назад, камень будто взлетит... Эти механизмы влияют на Время так, что эта машина может взлетать вверх и лететь в нужном мне направлении настолько быстро, насколько нужно.

— Попытаюсь понять.

— Предпочитаю скрывать свой транспорт, поэтому мы высадимся в двух часах езды на лошади от Екотэ, и на рассвете подъедем к городу.

— Понимаю. Любой дайме много бы отдал за такую машину.

— Она не подчиняется никому, кроме меня, так что пусть не пытаются, только сами погибнут, машина сама убъет чужаков. Пусть и не пробуют лучше.

Проведя ночь на футонах в небольшой комнате, куда вела левая дверь из полукруглого зала, и позавтракав, они опустили пандус, выкатили телегу и несколькими пинками убедили лошадь спуститься на землю пятясь. Кузнец запряг лошадь, и через пару часов они подъехали к Екота. На окраине деревни за невысоким заборчиком возвышалось странное сооружение, которое и было плавильной печью, именуемой по-японски "татара", около нее суетились рабочие, что-то перетаскивая при помощи ломов и веревок.

Кузнец повернулся к своей спутнице и начал рассказывать ей о выплавке стали.

— Железная руда в Симанэ встречается в форме черного песка "сатэцу". Оно находится в или рядом с руслами рек, смешанный с илом и другими отложениями. Железа в этой песчаной смеси около одной сотой по объему, для отделение железа песчаная смесь переносится в каналы с косо положенными на дно бревнами. Более тяжелый железный песок скапливается между бревнами, в то время как вода уносит более легкий песок.

Печь татара это желоб, сделанный из глины, приблизительно 5 сяку шириной, 15 сяку длиной и 4 сяку высотой. Толщина стен один сяку. Прежде, чем строить печь, копают яму глубиной два сяку, облицовывают ее глиной, засыпают углем и сжигают его. Затем засыпают яму золой и пеплом, и на него укладывают слой глиняных кирпичей. Перед плавкой строят штабель угля и железного песка, и одновременно стены из песчано-глиняных кирпичей вокруг, в стены вставляют 20 бамбуковых стволов, через которые при плавке вдувают мехами воздух, они располагаются с двух сторон. Плавка занимает пять дней: первый день печь строят, три дня плавка, в течение которых каждые полчаса в печь добавляют новые слои руды и угля, и день на разборку стен печи и вынимание железа. Из 13 тонн угля и 8 тонн руды получается "кэра" — двухтонная крица железа и стали. Блок подтаскивают к башне высотой 30 сяку, и несколько раз сбрасывают с нее тяжелое ядро, чтобы раздробить кэра. Затем рабочие кувалдами дробят отливку на куски величиной с кулак. И половина этих кусочков пригодна для изготовления мечей, остальное пригодно только для бытовых вещей.

— И вы не подогреваете воздух, вдуваемый в печь?

— Нет, а зачем это надо? — спросил кузнец.

В этот момент раздался гулкий удар, похожий на звон плохого колокола. Это рабочие сбросили ядро на лежавшую у основания башни отливку.

— Повезло, уже разбивают отливку, не придется ждать нескольких дней.

Мурамаса со своей спутницей подошли к изгороди, он окликнул знакомого мастера, распоряжавшегося этой плавильной печью.

— Здравствуй, Такеда, я опять приехал за металлом, и не один, а с племянницей, которой хочу показать работу, пусть смотрит, может пойдет в ученики.

— Подожди до полудня, как закончим разбивать кэра, позволю первым отобрать себе лучшие куски тамахаганэ.

Тем временем рабочие продели канат в отверстие ядра и стали поднимать его на башню. Мурамаса предложил спутнице пойти в трактир, позавтракать и заодно посмотреть деревеньку. В трактире они встретили брата Такеды, Хироси. С множеством извинений, он попросил разрешения посмотреть короткий меч, который выглядывал из-за пояса девушки. Она протянула ему меч вместе с ножнами, нажав кнопочку на основании рукояти, чтобы клинок можно было вынуть. Осмотрев необычную, изогнутую вниз рукоятку с пояском металла и камней у фути, обмотанную по спирали серебряной проволокой, деревянные, инкрустированные металлом ножны с огромным расширенным устьем, и потянул за рукоятку. Меч легко выскользнул из ножен, черный клинок извивался из стороны в сторону, как ползущая черная змея с серебристой спинкой.

— Это не наше оружие, я видел такое только в коллекции Токугавы.

— Вряд ли, может похожее, с Айрин Джайи, а таких клинков в Ниппон больше нет, из этого металла.

— Разрешите провести тамашигири (пробную рубку). — сказал Хироси.

Все трое вышли во двор, достали из бочки с водой связку мокрой соломы, приготовленной для подобных случаев, Хироси взмахнул клинком. Черное стальное пламя клинка срубило связку соломы толщиной в целый сяку, как тростинку, и по инерции меч впился в бок бочки, из которой потекла вода.

— Кто сумел выковать такое оружие? — спросил Хироси. Кузнец, уже видевший возможности гостьи, промолчал.

— Его ковали очень далеко отсюда, за северными горами. Я проделала очень далекий путь. И это не основное мое оружие

— Возьмите свой меч. — Хироси протянул девушке ее оружие, и она тут же убрала меч за пояс.

— Не пора ли заняться делом? — предложил Мурамаса.

Подойдя к плавильне, он еще раз поздоровался с Такедой, и после недолгого торга стал отбирать куски тамахаганэ и складывать их в одну из двух корзин, которые рабочий по очереди носил к его телеге. Девушка шепнула кузнецу, что на этот раз можно закупить побольше, так как дорога будет простая и короткая, что Мурамаса и сделал. Запасшись сталью, на закате они выехали из Екота, по той же дороге. Через час пути на обочине опять оказался ее "летающий замок", лошадь почти привычно вошла в коридорчик, позади телеги поднялся пандус, и они отправились в обратный путь.

Вдруг паломница спросила Мурамасу, знает ли он, какие минералы и металлы можно добавлять к стали, чтобы сделать ее прочнее. Кузнец не знал этого, и попросил рассказать. Девушка рассказала ему про нужные руды, которые есть в ближайших горах, потом ее "замок" подлетел к горам, и она стала показывать кузнецу, где на поверхность выходят нужные жилы.

— А молибденовая руда есть только в толще той стены.

— И как я ее добуду? — спросил кузнец, — Мне некогда долбить камни.

— Сейчас я немного побезобразничаю.

Она уселась в одно из кресел, ее руки забегали по столу, переключая что-то, и вдруг с боков "летающего замка" вперед ударили малиновые полосы огня, скальная стена беззвучно взорвалась, вниз пошла полоса обвала.

— Похоже, мы устроили землетрясение, не ходи туда ближайшую неделю, камни могут еще обваливаться, а нужный тебе минерал — вон та полоса.

Они долго еще разговаривали, солнце спустилось за горизонт, но почему-то видимость была как днем.

— Теперь домой — сказала она, и через пару минут полета они высадились в часе пути от Исэ. Кузнец не знал, что такое светоусиливающие слои в окнах, и контраст между светлым пейзажем за окнами и темнотой снаружи немного удивил его. Ночь была очень темной и кузнец уже было предложил заночевать, но гостья сказала:

— Я пойду впереди и поведу лошадь, для меня ночь светла, а вы постарайтесь держаться за телегу сзади, тут недалеко, а дорога широкая.

Он почти ничего не видел в темноте, а она спокойно шла по дороге, откинув капюшон плаща и изредка шепотом предупреждая кузнеца о ямке или ветке на дороге. В полной темноте они подошли к дому Мурамасы, стены которого слабо просвечивали, чуть освещая двор. Оставив телегу перед кузницей, мастер при свете фонаря распряг лошадь и отвел в стойло. Зайдя в дом, он сильно удивил своим появлением ученика, который думал, что увидит хозяина только через полторы недели. Пришлось сочинять легенду о встрече с купцом, везшим сталь, и покупке сырья у него, отчего отпала надобность в дальнем путешествии. Беседа за поздним ужином затянулась почти до утра, Мурамаса так и сыпал вопросами. Он узнал о том, как снабдить свой горн горячим дутьем, пропуская вдуваемый воздух через железные трубки в поду и на стенках горна, как плавить сталь и медленно охлаждать ее, получая сталь с невиданными свойствами, нуждающуюся в сверхдлительной ковке, но превосходящую все известное. Мурамасе пришлось пообещать гостье, что никому не раскроет новый способ изготовления мечей, и в дальнейшем он сдержал свое слово.

Утром гостья ушла по дороге, и как теперь догадывался кузнец, идти ей предстояло не больше часа. Сразу после ее ухода Мурамаса побежал к полировщику Сато и под большим секретом рассказал ему о своих приключениях, и выспросил у него, как тот назвал владелицу странного меча и что значило то слово "К'Хан-дро-ма". Сато ответил, что с тибетского у этого слова два перевода: "Идущая по небу" или "Одна из Хозяек Вселенной".

Сато продолжил:

— Они появляются на Земле редко, и еще реже вмешиваются в войны, ими движет скорее любознательность, они изучают древние знания и делятся своими. Они прекрасные воины, но ненавидят воевать, слишком они сильны, их летающие замки могут насылать бури, создавать и рассеивать тайфуны, сжигать города. По твоему рассказу я даже решил, что тот "монах" и была эта красавица, наши жизни лишь краткий миг для них.

— Откуда же они пришли?

— Никто не знает этого, даосы немного узнали от них, о бесконечности Вселенной, о бесчисленном множестве миров, и о древней расе, которой подвластно время, которая достигли почти всего, что возможно в бесконечной Вселенной.

Мурамаса успехнулся и продекламировал сочиненное им танку:

"Красота женщины и красота клинка,

Миг и вечность"

На что Сато, усмехнувшись, грустно заметил, что эта девушка исключение:

— Множество клинков мечей рассыпятся в ржавую труху, множество царств поднимется и исчезнет, а эта желтоглазая будет такой же красивой, как и века назад.

— Зачем же ей тогда сделанный мною меч?

— Для коллекции. Им тоже нравится красота клинка. И платят они не только деньгами. А вот тем, кто пробует на них напасть, тем горе: Кубилай-хан лишился целого флота, который прошел мимо Нихон до восточных земель бронзовокожих людей. Эти красавицы не всегда знают меру — за попытку похитить одну из них сжечь целый флот...

Мурамаса содрогнулся, вспоминая, как записывал под ее диктовку способы улучшить сталь, разглядывал сверху окрестные горы, заучивая внешние признаки руд легирующих добавок, как вычерчивал невиданную печь.

И как разлеталась на светящиеся от жара куски скальная стена...

Да и за меч она заплатила куда больше обычного, правда половину монет он видел первый раз в жизни, хотя это и неважно — золото и серебро ценны сами по себе, даже в монетах дальних стран.

Спустя несколько дней кузнец решил, что воспользуется всеми полученными знаниями, но передавать их ученику полностью не будет, столь странной показалась ему чужая философия.

* * *

Встреча с необычной девушкой и полученные от нее знания не пошли на пользу Мурамаса Сендзе, он частично "тронулся умом", и, по преданию, выковывая мечи, часто шептал: "да будет ужас в мире", и его прекрасные, прочные и острые мечи имели славу "жадных до крови". Их владельцы часто резались ими, этими мечами часто убивали знатных дайме, в том числе многих членов клана Токугава, которые в следующем столетии даже запретили эти мечи и предписали из уничтожить. Но до нашего времени все же дошли около 40 мечей этого мастера, изготовленных в том числе по чисто индийско-славянской технологии, и с добавлением молибдена и ванадия, которая больше не применялась ни одним средневековым японским кузнецом.

Примечания:

бо (шест в рост человека толщиной в один дюйм)

Цуба — гарда

тамахаганэ — сырая сталь после плавки

сяку — мера длины около 30 см

ками — духи при роды и предков в синтоизме

хвостовик косую насечку судзи-тигаи — насечка на хвостовике укрепляет меч, чтобы рукоятка не болталась

нож-скребок сэн — инструмент для снятия окалины и обработки металла

хамон — граница между участками закаленной и слабозакаленной стали

даосского — даосизм — одна из религиозно-философских систем Востока

Хатиман — бог войны и кузнецов в синтоизме

цвета побежалости — цвета, появляющиеся на стаи при нагреве между 150 и 300 градусами, по ним можжно определить температуру стали

кидзу — дефекты клинка, появляющиеся как при изготовлении, так и при применении меча или другого клинокового оружия

мэкуги-ана — отверстие в хвостовике меча для крепления рукоятки

мэкуги — штырь, при помощи которого скрепляют клинок и рукоять меча

тосин — полоса меча, то есть клинок и хвостовик

танто — короткий меч чуть короче 30 см, или кинжал

оправа меча — рукоятка, ножны и все части меча, кроме клинка (полосы)

букэ-дзукури — тип оправы самурайского меча, при котором меч носят засунутым за пояс клинком вверх

"нанако" — узор на гарде "цуба" похожий на рыбью икру

хабаки — втулка из меди под гардой, удерживает меч в ножнах, а при ударе передает утдачу на всю рукоятку

касира — деталь на торце рукоятки для ее укрепления

фути — муфта на рукоятке около гарды, предотвращает раскалывание дерева рукоятки

сэппа — шайбы между гардой и торцом рукоятки

кутиганэ — оправа устья ножен, защищает ножны от разрезания мечом и укреплят их, удерживает меч в ножнах

кодзири — наконечник ножен против из раскалывания

омотэ — сторона меча, обращенная наружу при его ношении.

Ниппон — одно из самоназваний Японии

вакидзаси — малый меч от 30 до 60 см длиной

футон — толстый матрас, за котором японцы спят

тамашигири — пробная рубка для испытания меча, обычно проводится специалистом

Мурамаса Сендзе — один из выдающийся кузнецов 14 века. Токугава — правящий клан в средневековой японии