Нас примет родина в объятья (джен)

— А теперь прошу поприветствовать инициатора проекта восстановления магической академии и председателя нашего Фонда возрождения магической науки!

Голос новоназначенного руководителя учебного заведения сочился медом, елеем и всяческим сиропом. Гарри Поттер, сидя в ряду почетных зарубежных гостей, с невыразимой тоской и досадой смотрел, как на сцену поднимается главная сволочь, благодаря которой весь этот праздник жизни и происходил. Добился-таки своего, гад уползучий. Считай, теперь в одном ряду с Основателями стоять будет. Фундатор, филантроп, благодетель. И не придерешься ведь.

Сияющая Минерва МакГонагалл, сидевшая рядом, толкнула Поттера локтем и повела глазами на сцену:

— Посмотри только, Гарри… А? Каков? Расцвел человек…

— Что твой кактус, — буркнул Поттер. У него была куча причин не радоваться. Во-первых… Гарри нервно нашарил в кармане мантии плотный продолговатый конверт, на котором рядом с оттиском герба рода Малфоев стояла печать министерства. «Вот только почтовой совой я еще не работал, — раздосадовано подумал руководитель аврората. — Совсем уже друзья на голову сели». Он прекрасно знал, что находится в этом конверте. Приглашение на событие, о котором не первый месяц шушукалось все сообщество магической Британии. Гарри поначалу не сильно верил слухам, но, тем не менее, все чаще видел среднего Малфоя в министерских кабинетах. Да что греха таить — в одном кабинете, у своей старой подруги, ныне министра магии. Ну и не только в кабинете. Блондинистый хорек торчал на каждом официальном и полуофициальном мероприятии, где появлялась госпожа министр. И на всех неофициальных тоже.

Ситуацию разъяснил младший.

— Да отец Скорпи за теткой Гермионой ухлестывает, — сообщил Ал, но Гарри тогда не счел нужным прислушиваться к слизеринским сплетням. Наверняка у Драко были свои интересы, посерьезней флирта с разведенной госпожой министром. А даже если и флирт — стопроцентно с какой-то выгодой.

— Многовековые традиции отечественной магии необходимо сохранить и передать следующим поколениям, — вполз в его уши голос оратора. Да уж, от этого голоса никуда не скроешься. Гарри тихо фыркнул — подумать только, «отечественной магии»! Хотелось бы знать, что для тебя сейчас отечество, старый драккл. И это была вторая причина, почему Гарри был не в восторге от пребывания в этом месте и в это время. После приснопамятной истории со Шляпой он было решил, что сыграл со старым вурдалаком неплохую шуточку, подарив его пасынку волшебную палочку. Прикинув, как сие волшебное орудие производства будет действовать в руках весьма одаренного (хоть и своеобразно) юноши, Поттер счел свой поступок довольно остроумным. Так сказать, ответ за все хорошее. Первый Вопиллер нагнал его в атриуме министерства. Честно говоря, назвать это Вопиллером было трудно, но на угрожающие звуки ровного, практически спокойного голоса как по команде обернулись все маги старшего поколения, находившиеся в атриуме. А представители младшего, взглянув на застывших в благоговейном ужасе взрослых, и сами остановились, учуяв, что присутствуют при каком-то важном и значительном, чуть ли не мистическом событии.

— Вы, Поттер, как были идиотом, так и остались! — громко возвестил голос, а затем все с интересом прослушали долгий и монотонный перечень всяких неприятностей. Завалившийся мост на какой-то Шулявке — одна штука, завалившиеся же фонари на том же мосту — три штуки, пожары на торфяниках вокруг столицы — десять штук, пожар в какой-то Зоне (сказано это было с интонацией, возвещающей как минимум конец света) — одна штука, потопы в городе — четыре штуки, паводок в западных регионах — одна штука. Голос апокалипсиса долго и нудно вещал про самые разнообразные и множественные случаи мора, глада и разорения, к вящему интересу аудитории, и наконец закончил все это резюме:

— Потому что у вас, Поттер, мозгов в голове так и не выросло, иначе вы бы сообразили, что дарить палочку юному разгильдяю просто опасно!

Надо ли говорить, что едва речь закончилась, на Гарри все посмотрели с невыразимой жалостью и болезненным любопытством, как смотрят на душевнобольного. Кроме одного человека. Госпожа министр, как выяснилось, тихо стояла в стороночке, привалившись к колонне, скрестив руки на груди и мечтательно закрыв глаза.

— Как в юность вернулись, правда, Гарри? — так же мечтательно сказала она, очнувшись от медитации, и снисходительно похлопала его по плечу. — Ну ты и впрямь не очень умно поступил. Ты же знал, что молодому человеку палочкой махать противопоказано. Наш бывший профессор был очень взбешен.

— А ты откуда знаешь? — оторопел Поттер, на что госпожа министр буднично ответила:

— Драко рассказал.

— То есть ты знала, — перехватил ее Гарри уже у входа в кабинет, — и ничего не сделала?

— Мне еще только международные вопиллеры для главы аврората перехватывать, — возмутилась госпожа министр в ответ на замечания старого друга. — Слава Мерлину, что они нам официально ничего не предъявили. Я тебя должна была бы не то что отстранить от должности — под суд бы отдать пришлось. Международный скандал! Скажи еще ему спасибо, что личным внушением отделался. Будешь впредь думать, что делаешь!

Если эта привселюдная нотация называлась «личным внушением», то Гарри, честно говоря, слабо представлял выведение разборок на официальный уровень. Но и этого было мало. Второй Вопиллер догнал Гарри уже в аврорате. На сей раз речь была более эмоциональная, и в выражениях уже не стеснялись. Часть была на незнакомом языке, даже двух, но на беду присутствующий тут же представитель интераврората с удовольствием объяснил главному аврору значения слов «одоробло» и «шлимазл», а также уведомил о том, что выражение «срав пэс твоий матэри вэлыку купу» совсем не является намеком на мать самого Гарри и Сириуса Блэка, равно как и «а шоб тоби нэгры морду лызалы» — не проклятие на нетрадиционные отношения с Шеклболтом и Забини, ну просто так говорят, устойчивые выражения, хотя, по мнению сотрудника, к словам «а шоб тэбэ пидняло и гэпнуло» следовало бы прислушаться и какое-то время обходиться с метлой осторожно.

— А вообще, Поттер, ну чего ты к нему пристал? — дружески пожурил его полиглот. — Жил себе человек спокойно.

— Вот в том-то и дело, что жил! — сорвался Гарри. — Я как идиот два раза в год венки таскал на место, где эта сраная хижина сгорела! Детей туда водил! По молодости даже плакал… А этот гад жил себе и радовался… И хоть бы одна собака мне сообщила об этой милой подробности!

— Не знаю насчет собак, у меня анимагическая форма койот, — обиделся выпускник Ильверморни. — Своеобразный общественный договор, понимаешь, Поттер? Тебе нервы не рвать...

— Лучше б тогда сорвали, чем сейчас. Хоть в отставку подавай, главный аврор — и больше двадцати лет не знать о такой мелочи…

Раздосадованный Гарри даже дома не нашел ничего лучше, чем устроить допрос Джинни, которая, конечно же, была уже в курсе министерского эпизода.

— Ты тоже знала? — пристал Гарри к жене. — Знала, что этот змей жив? Знала и ничего не сказала?

— Ну, знала, — спокойно отреагировала миссис Поттер. — А кто не знал? Ну, Гарри, все ж из лучших побуждений… Ты после войны вон сколько времени восстанавливался.

— А то, что я дураком выглядел, тоже из лучших побуждений? Портрет этой старой сволочи в Хогвартсе требовал повесить! Минерву уламывал!

— Ну повесил, и что? — парировала Джинни. — Когда-нибудь помрет — все равно придется вешать. Куда б делись? Вон Минерва на пенсию намылилась, думаю, портрет можно сразу вешать, чтобы потом не дергаться.

Вполне еще живая Минерва МакГонагалл снова энергично пихнула Гарри в бок и, сверкая глазами, продолжила шептать:

— Какой он все-таки умница. И не забывает пенсионерку, пригласил у них в академии авторский курс по трансфигурации читать. Вот уважил так уважил! Говорит: будешь моей гостьей. Там у него домик где-то в горах. Гарри, ты там был?

— Домик?! — возмущенно прошипел в ответ Поттер. — Эта тварь уползучая там себе полгоры отхватила, если не всю… Понаставил там охраны, барьеров, никого не пускает. Говорит: заповедник!

Ситуация с горой только прибавляла злости к поттеровскому настроению. А пенсионерка Минерва тем более. Скажите на милость, зачем было сваливать Хогвартс на бедного Лонгботтома, мол, стара, немощна, больна, чтобы сейчас быть готовой ехать тролль знает куда лекции читать?

Лонгботтома Гарри видел совсем недавно, и вид молодого директора оставлял желать лучшего. Узрев Гарри, измученный Невилл сразу же горестно вздохнул и с налету предъявил претензию:

— Она поет! У нее репертуар. Да они теперь там все поют! По твоей милости, между прочим.

— Кто поет? — испугался Поттер.

— Шляпа мордредова, которую ты припер. И портреты! У них хор… — Невилл посмотрел в пространство невидящим взглядом. — Разбились на голоса, прямо-таки идеальный певческий коллектив, хоть гастроли им организовывай. Репертуар вот, — Невилл полез в карман и вытащил стопку пергаментов. — Переводчика пришлось приглашать. Две недели у меня по вечерам в кабинете сидел. Ты глянь! Вот можно такое орать во всю глотку в школе, где куча малолетних идиотов? Ходила девушка по траве, искала зелье, чтобы парней приворожить, приворожила парня Джона, на кладбище Джону ямку уже приготовили. Или вот: сказала мне предсказательница, что меня сведет с ума девушка чернобровая, и света белого я не увижу, пока мои молодые годы не пройдут… Та-а-ак, наливайте мне вина, а если умру, то похороните на родине возле любимой девушки… Это, значит, горе ходит горами-долинами, парень не вернется в родной край. Привязали, значит, девку косами к дереву и дерево подожгли… ну и нравы! Не хвались, парень, патлами, подстригут — и воевать пойдешь, не хвались, девка, ожерельем, продашь, чтобы парню зелье покупать… И, главное, все так занудно и заунывно, ну прямо всю душу и желудок вытягивают… И воют, и воют… Призраки жалуются. Говорят, это вытье беду накличет. Куда уж больше, — Невилл вздохнул. — Подожгу я эту богадельню, Гарри, видит Мерлин, подожгу. Но ты не бойся, твои вот закончат — я ее летом подожгу. И буду голым плясать на мрачном пепелище. Три раза! Три раза подавал прошение об отставке! А Гермиона наша говорит: больше некому, ты в науке авторитет, Невилл. Подожгу! Авторитетно сожгу все к черту.

Гарри зло покосился на МакГонагалл, а та все не унималась:

— Большое поместье, говоришь? А мальчик все скромничает. Домик… Летом там, наверное, красиво.

— Понятия не имею, я там зимой был…

Ну почему, почему все связанное с этим вурдалаком обязательно заканчивалось каким-то позором? Гарри передернуло. Как-то после истории со Шляпой волею судьбы его то и дело заносило в те широты. А может, вовсе даже и не судьбы, а чьей-нибудь другой волей. Во всяком случае, уж в тот раз он точно знал, чьей. Мог бы сразу догадаться. Когда он явился на вызов госпожи министра — старая подруга как раз сидела за фолиантами каких-то древних законов и бормотала себе под нос поэтические строчки: «Ах знаю, знаю я давно, кого повесить на сосне, чтоб горца, друга моего, вернуть горам, лесам и мне…»

— Гермиона? — удивился Гарри. — Что ты там бормочешь?

— Как мне его вернуть? А как мне его вернуть… — Гермиона оторвалась от сборников крючкотворства. — А, это ты… Привет, Гарри. Стихи Роберта Бернса вспомнились, Минерва его весьма уважала.

— Да? Что-то не припомню.

— Да что ты вообще помнишь, — махнула рукой подруга. — Еще и о таких тонких материях. Ты вот что — возьми под свой контроль эту сеть контрабандистов из Румынии. Бывший деверь очень жалуется, у них драконы пропадают, а потом в Лютном странные ингредиенты находятся.

— Из Румынии?

— Если бы просто из Румынии… Нет, вполне обработанные препараты высокого качества, и даже, прости Мерлин, запрещенные зелья. Вот. Прут из Восточной Европы. Ты там уже бывал и связи имеешь. Кстати, подпиши, если не трудно.

Озадаченный Гарри подписал, не вчитываясь. И только потом из «Ежедневного Пророка» с изумлением узнал, что национальный герой подал петицию о присвоении другому герою, Северусу Снейпу, ордена Мерлина первой степени. Посмертно. Как теперь быть с этим посмертием, Гарри понять не мог. Даже госпожу министра спрашивал, на что та отмахнулась, мол, да помрет же он когда-нибудь, все мы смертные, тогда и придет в соответствие, а так пусть носит, жалко, что ли. Ну и привилегиями тоже пусть пользуется, а то потом уже не доведется. Надо было еще тогда заподозрить, что у нее помутилось в голове. Но он вместо этого реально занялся контрабандистами.

Увлекательнейшее дело, конечно, носиться по горам с оперативниками. Чего он туда самолично полез? Адреналина ему, болвану, захотелось, юность решил вспомнить, детство в заднице взыграло. Контрабандистам тогда удалось проскочить, а они натолкнулись на антиаппарационные барьеры. Мало того что через границу перелетели, так еще по незнанию вместо какой-то Говерлы промахнулись до какого-то Петроса, где застряли по причине внезапной сильной бури. Гарри уже хотел, грешным делом, писать Джинни и детям прощальное письмо, пока их с той горы не снял тот самый посмертный орденоносец, злющий как тысяча дракклов, и в паре с таким же злющим, огромадным, отчаянно матерящимся сквибом, местным начальником маггловской службы по чрезвычайным ситуациям. На личном вертолете. По одному. Поттера снимали последним. На тросе. Видно, чтобы надолго запомнилось.

Потом они отогревались у орденоносца в поместье, а сквиб дул хозяйский глинтвейн и нервно расхаживал перед камином, проклиная все на свете, мол, мало нам маггловских туристов, лезут и лезут, как тараканы, невзирая на прогноз погоды, так вот, пожалуйста, наши тоже отличились. А потом еще и орденоносец орал на него в лучших традициях, размахивая пальцем перед носом: «Рождество, Поттер, Рождество! Что ж вам вечно покоя нет? Проблема вы ходячая! Хотите альпинизмом заниматься — езжайте на Эверест, подальше». При этом сам Гарри даже не удивился, ошарашенный горным экстримом, а более всего видом орденоносца в уродливом зеленом рождественском свитере с Санта-Клаусом и красных вязаных носках с оленями. С каких мерлиновых подштанников у них Рождество, когда оно уже было недели две назад? Орденоносец разорялся бы еще долго, но речь прервала статная ведьма, чем-то отдаленно смахивающая на Беллатрису Блэк, не сидевшую в Азкабане. Ведьма очень миролюбиво, но уверенно осадила разбушевавшегося героя:

— Сева, не наезжай на парней, им и так досталось. Там колядники уже пришли, и за стол пора садиться.

— Да кто на них наезжает, Соля, — мигом успокоился орденоносец, — просто вот уж подарочек, на все праздники!

— Вот и прекрасно, с земляками пообщаешься. Волдеморт Богданыч, — кивнула она сквибу, — и ты прекращай ругаться, святой вечер, как-никак, давай к столу, и парней с собой берите, — после чего потащила присмиревшего орденоносца куда-то вниз. Новоявленный Волдеморт махнул рукой и тоже вышел, а вместо него в дверь влезла радостная физиономия старого знакомца, Гарика.

— Мистер Поттер! — разулыбался пасынок орденоносца. — Я так сразу и понял, что это вы! Вы не расстраивайтесь. Отца вы и сами знаете, а на Волдеморта не обижайтесь — он каждую зиму нервный до ужаса. Всех убить готов.

— Это его зовут так? Волдеморт? — опешил Поттер.

— Не, его Влодко зовут, — поспешил объяснить Гарик, — а Волдемортом его отец прозвал, когда мы тут лавину как-то с друзьями организовали по дурости. Богданыч так бушевал. Хорошо, что с магией у него туго.

Сквиб по прозвищу Волдеморт привел в хорошее настроение даже огорченного Поттера.

— А вы знаете, кто такой Волдеморт? — на всякий случай поинтересовался он.

— Нечто вроде вашего бабая, да? Детей им пугают, — радостно сообщил молодой маг.

— В некотором смысле… Палочку отобрали, небось? — заговорщицки спросил он юное дарование.

— Да не, — так же шепотом ответил Гарик. — Отец, конечно, поорал для проформы. Ну опять же, вы его знаете… Добрейшей души человек. Взял с меня магическую клятву, что я ею особо часто махать не буду, и только на открытых безлюдных пространствах.

— Получается? — сочувствующе спросил Гарри, на что юноша очень тихо ответил:

— Не очень.

После этого Гарри имел удовольствие наблюдать, как орденоносный герой с явным удовольствием изображает из себя старого Дамблдора, слушая какие-то песни у дверей и раздавая толпе детей и молодежи конфеты и деньги.

— Это уж так водится у нас, — терпеливо объяснял ему Гарик. — Народные обычаи, магия деревенская, счастья там, здоровья, хорошего урожая и всякого другого приплода… Пойдемте за стол, мистер Поттер, там уже все сидят. Да и жрать зверски хочется, бабка Горгона, знаете, со всеми этими обычаями до вечера есть не разрешает, будь погода хорошая — мы бы с Геллой уже в село в долину смотались, а так приходится терпеть.

По пути к просторной гостиной Поттер успел узнать, что наследник орденоносца недавно женился, что бабка Горгона — настоящая старая ведьма, даже орденоносец ее побаивается, и что на Рождество приехала из европейских далей сестра.

— Простите, какое Рождество? — наконец дошло до Гарри. Приятель одарил его непонимающим взглядом, а потом, спохватившись, сказал:

— Ах, да… Третье…

— Третье Рождество?

— Ну да, первое, значит, по очень старому обычаю, второе — по новому, и вот по старому…

Поттер ничего не понял, но решил уточнить:

— Все три празднуете?

— Все три, — с готовностью кивнул молодой человек. — Утомительно. Но очень весело. И заработок, знаете ли, хороший. Самый сезон. Если б не отцовский день рождения, я бы и на это Рождество работал.

При упоминании о дне рождения орденоносца Поттер мысленно застонал. Вот уж вляпался так вляпался. А потом увидел стол и, наверное, впервые в жизни понял, как хорошо, что он каким-то образом все-таки принадлежит к семейству Уизли, и мысленно попросил у друга Рона поделиться энергией для поглощения пищи.

— Это все нужно съесть? — тихо спросил он у Гарика.

— Да чего тут есть? Всего двенадцать блюд и все постное. Вот завтра-а-а-а…

Поттер с надеждой подумал, что до завтра он, возможно, не доживет. Тем более взгляд хозяина дома, восседавшего во главе стола, ему это очень недвусмысленно пообещал. Помимо уже известной ему супруги хозяина, за столом так же царственно восседали молодая жена его приятеля, величественная старая ведьма, чем-то неуловимо напоминавшая состарившуюся и не сидевшую в Азкабане Беллатрису Блэк, а также тощая юная девица, на которую как зачарованные таращились все парни из его команды. Она без обиняков спросила у Гарри:

— А! Так вы и есть тот самый Поттер с шилом в заднице? В детстве папа всегда мне говорил, когда я не слушалась, что все будет плохо, как у Поттера.

Парни из его команды сдержанно поулыбались, а в ушах у Гарри прозвучал художественный свист, с которым улетал его авторитет. Впрочем, оставался еще старый-добрый обливиейт, который он и намеревался применить сразу после ужина, когда все окончательно обожрутся. В том, что это неотвратимо, Гарри даже не сомневался, потому что сам тут же обожрался и осовел, отупело слушая бесконечные байки сквиба о приключениях в горах:

— Темнота… мороз лютый, с ветром… По плану должны были выйти к обсерватории, а день зимний короткий. Прошли верховую скалу — тут нас и накрыло, темень, туча, ветер и снег в рыло. И товарищ за каким-то фигом оделся в штормовые штаны, из кожзама, где только взял. На морозе те штаны и заледенели, как трубы, скорости не прибавляли. Короче, рвем назад спасать наши грешные души, разворачиваемся — и не видим ни одного нашего следа. Мгла и все. Ищу пути отхода — кругом сплошной обрыв. Эталонные лавинные склоны… Чертовщина какая-то. Палатка есть, лопат нет. Но жить хочется. Короче, устанавливаем палатку, чай на паяльнике и все такое, подпираем всю ночь спинами стены палатки. Утром вылажу — луч солнца, и передо мной скала, а вокруг — ровнейшая поверхность… Склон за фигову тучу метров! Что это было? Какая нечистая сила? Вот ты мне скажи, Тобиасыч…

Объевшийся сонный Гарри тупо смотрел на кивавшего Тобиасыча и своих парней, отчаянно флиртующих с дочерью хозяина дома, пока один из них, по всей видимости меньше всего поддавшийся чарам юной ведьмы, во всеуслышание не заявил:

— Начальник! А мы же портал на горе посеяли!

Взгляд национального героя при этом известии стал точно как у приснопамятного Волдеморта — настоящего. Поттер даже мог дать руку на отсечение, что тот взвыл сквозь зубы.

Пока Поттер приходил в себя, хозяйка мельком глянула на лицо своего благоверного и твердо сказала:

— Се-ва, свя-той ве-чер… Не се-год-ня…

— Как скажешь, Солечка, — мирно ответил супруг, хотя в его глазах Поттер явственно прочитал: «Я буду резать тебя по частям…», и даже увидел картинку разрезания. Что и говорить, жизненный опыт Тобиасовича предполагал наличие множества веселых картинок.

Утром их, конечно, никто не резал и не душил. Только хозяин дома носился по кабинету с маггловским телефоном и орал в него:

— И вас так же! И вас с тем же! И вам того же! Славим его! Да понятно, конечно, естественно, жду тебя девятого. Не, ну что значит «Давай уже после праздников»?! У меня тут свора европейских мракоборцев застряла… Что мне с ними делать прикажешь?

— А когда у вас тут праздники закончатся? — тихо спросил Поттер у Гарика.

— Да уже немного осталось, — вздохнул тот. — Рождества прошли, ну, если не считать отцовского дня рождения, старый новый год еще…

— Чего?

— Старый новый год… А потом Крещение — да и все. Вот, ага, после девятнадцатого января.

— Сколько они вообще у вас длятся?

— Где-то с девятнадцатого декабря начинаем.

— Ошалеть… Это чтоб на весь год вперед напраздноваться, что ли?

— Не, почему. До весны.

— И тоже месяц?

— Недельки две-три, как получится.

— А потом ничего не празднуете?

— Ну, дня два-три в месяц, как получится, до декабря.

Гарри понял, что ситуацию нужно как-то исправлять.

— Может, у вас несколько метел найдется? — ляпнул он первое, что пришло в голову. — Мы потом вернем, перешлем.

— Кавалерийским маршем верхом на гиппогрифах, через всю Европу! — прошипел национальный герой. — Не мелите чушь, снежный барс доморощенный…

После чего исчез из поля зрения на сутки. Авроры от нечего делать волочились за хозяйской дочерью, а потом тихо слиняли вниз к селению, знакомиться с местными жителями и обычаями. Потерянный портал приволок среди ночи сам измученный орденоносец, со словами: «Всю гору пришлось перерыть! Благодарите Мерлина, Поттер, что я вам его сейчас в задницу не засунул! Сделайте мне подарок, исчезните отсюда!» Что Гарри и сделал незамедлительно.

Правда, потом пришлось еще целый день собирать своих бойцов по всему селу, где они предавались разнузданному веселью и всяческим соблазнам, и вырывать их из цепких рук селян и поселянок. Закончилось тем, что он сам вернулся домой с гудящей головой, несколькими вязанками сушеных грибов на шее на радость теще, и с пятиметровым духовым музыкальным инструментом. Зачем он приобрел этот ужас — он не знал. Джинни недвусмысленно пригрозила выгнать его из дома вместе с драккловой трубой, и в конце концов пришлось ее презентовать старому Флитвику. Как известно, люди небольшого роста любят все огромное. Флитвик пришел в восторг. Извлечь из нее звук долго не получалось, но зато когда извлекли…

— Отлично, — резюмировал тогда Лонгботтом, снимая наскоро поставленные заглушающие. — Будем Хагрида будить. На волынку старый уже не реагирует.

И вот после всего этого кошмара он вынужден опять сидеть здесь в качестве дипкурьера и компаньона, приставленного госпожой министром к престарелой профессорше. А перед этим была какая-то конференция по восточноевропейскому партнерству среди мракоборцев, где ему тоже пришлось присутствовать и передавать свеженькое решение Визенгамота о пересмотре дела об эвтаназии в связи с тем, что действо сие произошло под принуждением. У Гарри зубы сводило, стоило вспомнить занудный голос верховного судьи Визегнгамота:

— Зна-а-а-ачит, вы-ы-ы, Гарри Джеймс Поттер, потвержда-а-а-аете, что последними словами высокоуважаемого Дамблдора были: «Северус, пожалуйста!». Прекра-а-а-сно. Внесите портрет Альбуса Персиваля Вульфрика Дамблдора-а-а-а. Уважаемый портрет уважаемого Альбуса Персива-а-аля Ву-у-ульфрика Дамблдора, что вы име-е-ели в виду, когда в последний момент вашей жизни обращались к обвиняемому со словом «пожалуйста»?

И бодрый голос старого манипулятора с холста:

— Да чтобы этот слизеринский слизняк наконец-то сделал свое дело. Чего мне только стоило его подтолкнуть, иначе он бы и по сей день сомнениями мучился.

Поттер тихонько поплевал в сторону и снова нащупал конверт в кармане. Интересно, что будет, если сказать госпоже министру, что он его посеял? Не, старая перечница Минерва выдаст непременно, сама несколько раз спрашивала — не забыл ли Гарри взять пакет. А если сказать, что забыл? Не, Минерва точно скажет, что напоминала еще перед заседанием. Мерлиновы подштанники, не могла просто дипломатической почтой передать, нет, нужно всенепременнейше из рук в руки…

«Мы, Гарри, всем ему обязаны!» — прозвучал в ушах у Поттера голос строгой Грейнджер, и он, вздохнув, двинулся по направлению к объекту, едва закончилась официальная часть.

— Что, Поттер? — как-то даже сочувственно двинул бровью объект. — Что на сей раз?

— Вот, — Поттер сунул конверт объекту в руки. — Приглашение.

Объект повертел конверт в длинных пальцах, поглазел на гербы и печати, хмыкнул и, бросив коротко: «Буду!», — развернулся и упылил с директором академии по новенькой отстроенной галерее, подметая пол подолом в кои-то веки напяленной парадной мантии.

Как в старые-добрые времена…