Холод (гет)

Тишина Запретного леса была особенной. Тяжелой, влажной и текучей, словно вода в озере. Всякого, кто заходил сюда, она увлекала за собой, манила все дальше.

Пока вы шли по пружинистому мху среди изогнутых стволов и выступающих из земли корней, пока пробирались через кусты ежевики и низкие заросли орешника, она незаметно окутывала ваш разум, околдовывала, пока реальность не сливалась наконец со сном. И когда вы забирались в самую чащу, вы были готовы услышать. Тогда, сквозь сумрак, словно обнажившиеся от тления кости, проступали вдруг звуки чарующей, сладкой песни.

В тот день Северус услышал эту песню во второй раз. Все его мысли вдруг исчезли, едва только протянулась первая нота. Издевательски хохочущий Поттер, усмехающийся со злобной иронией Блэк, Люпин, делающий вид, что это к нему не относится, и подхалимски хихикающий Петтигрю — их образы вдруг растворились. Стерлось даже выражение разочарования, появившееся на лице Лили Эванс, когда он назвал ее грязнокровкой. Северус остановился, вытирая капавшую из разбитого носа кровь и проступавшие непрошеные слезы, прислушался, пытаясь определить, откуда исходила музыка.

Он не знал, сколько пришлось ему идти между деревьями, показалось только, что тени с той поры сгустились, оставив только неровные розоватые лоскуты света. С каждым шагом, пение слышалось все явственнее. Звуки тянулись, играли с ним. Его разум вцепился в них так крепко, что он даже не мог вполне разобрать, куда идет и что происходит вокруг. Все миновало его взгляд, а тем временем навстречу ему, струясь между деревьями, тянулся туман. Порывы несущего его ветра оставляли холод на щеках, и Северус забирался все дальше в лес.

Через некоторое время стало невозможно даже определить направление — его окутывала белизна, словно он утонул в молоке. Едва слышные вначале звуки усилились до громового крещендо, от которого дрожала каждая жилка. Северус сделал еще несколько шагов.

Когда отзвучала последняя нота, показалось, что вместе с ней сотряслось все мироздание. Наконец стало тихо.

Северус остановился, огляделся вокруг. Он не мог даже вспомнить, как оказался здесь.

— Кто здесь?! — крикнул он.

Звуков больше не было. Никто не отвечал, только в тумане проступила синяя струя, завивающаяся, словно дым, неправильными спиралями. Северус резко отшатнулся от нее.

— Что тебе нужно от меня?! — снова прокричал он, чувствуя, как его сердце сковывает страх.

Синий дым продолжал тянуться к нему. Северус медленно отступал назад. Почему-то ему казалось, что если позволить коснуться себя, случится что-то ужасное.

Вдруг воздух вокруг содрогнулся от резкого звука. Этот звук заставил его замереть на месте, словно к нему применили чары помех. Синий дым скользнул к нему, на мгновение пальцы его левой руки утонули в нем.

В глазах закружились образы. Он, младше, плачет, сжавшись под равным одеялом, издалека доносятся крики родителей… Скалящееся в улыбке лицо Поттера, направляющего на него волшебную палочку…

— Хватит, — выдохнул Северус, с трудом выныривая из тяжёлых грез.

Синий дым теперь вихрем кружился вокруг него, как будто рассчитывал поглотить полностью.

— Что тебе нужно?

В лицо ему ударил ветер. Он закрылся руками, чувствуя как вихрь чужеродных образов проникает в его разум. Эмоции принадлежали прошлому, но резали словно нож, вонзались в самое нутро. Страх, когда его волшебная палочка, нелепо кувыркаясь отлетела в сторону. Ненависть, когда он взглянул в глаза Поттеру. Бессильная ярость, от которой мышцы растягивало, словно на дыбе.

Поттер тогда смеялся. Ему то было очень весело.

— Зачем? — выдохнул Северус, из последних сил отгоняя от себя видение. Он всегда старался запереть непрошеные мысли на самых задворках сознания.

— Оставь меня в покое! — крикнул он. Все его существо содрогнулось.

Поттер смеялся. Ему было очень весело. Северус с ненавистью смотрел ему в глаза. Все, на что он способен.

Поттера это, кажется, только больше раззадоривало, так что он почти сгибался пополам от смеха. Сейчас он снова взмахнет палочкой.

Но этого не произошло. Вместо этого улыбка Поттера искривилась, превратилась в болезненную гримасу, он начал вдруг дрожать, а потом невольно сделал шаг назад, словно готов был спасаться бегством. Северус почувствовал, что сам близок теперь к тому, чтобы смеяться во весь голос.

Видение вдруг прекратилось. Синий дым все так же кружил вокруг, но больше не приближался. Почти не осознавая, что делает, Северус сам протянул к нему руку, ожидая, что его видение вернется.

Он снова был младше, гораздо младше. Он плакал, скрючившись под рваным одеялом, от боли и обиды. Тогда он не стеснялся плакать, не понимал, что никому нет дела до его слез, что слезы — только повод для еще больших издевательств. Рука очень болела — потом выяснится, что она была сломана.

Скоро отец придет, чтобы поговорить и, конечно, скажет, что это вышло случайно и что ничего этого не было бы, если бы он, Северус, не вынудил его, если бы проявлял уважение к старшим.

И вот стало слышно, как скрипнула дверь.

“Надеюсь, ты теперь запомнил. В жизни, понимаешь ли, нужно знать свое место.”

Северус со злостью уставился на отца, ощущая, что слезы все еще текут по щекам. И сейчас, бывало, ему приходилось плакать, но совсем иначе, чем тогда. Теперь слезы были такими солеными, что от них жгло глаза.

“Будет тебе уроком”, — казалось, отец почти светился от самодовольства.

А потом, как и в видении о Поттере, это выражение сменилось вдруг гримасой ужаса. Он дрожал, отступал, пятясь, назад, его губы бормотали бессвязные извинения. Теперь был его черед бояться.

Северус вновь понял, что стоит один среди тумана. Синие вихри, кружившие вокруг него, неспешно потянулись прочь, как будто узнали все, что было нужно.

— Стой! — крикнул Северус. — Подожди! Пожалуйста!

Синий дым утекал прочь, не спеша ответить на его просьбы.

— Стой! — Северус бросился за ним. — Ты дашь ее мне?

В безумном прыжке он вытянул вперед руку, вновь коснулся синего дыма. В голове мелькнули образы.

“Что у тебя?” — спросил Мальсибер, с недовольным видом заглядывавший в свой экзаменационный лист.

“В обмен?” — Лили Эванс весело улыбнулась, протягивая ему упаковку жевательной резинки.

— У меня? — пробормотал Северус.

Что мог он предложить в обмен? Он едва не сказал вслух, что ничего, совершенно ничего, у него нет. Ни денег, ни имени — ничего, что имело бы ценность.

Синий дым снова коснулся его руки, теперь как будто пытаясь утешить его. В его разуме вновь мелькнули образы.

“…сердце… ” — Распределяющая Шляпа перескакивала то на одно, то на другое место своей традиционной песни. — “… острым умом… ”, “…страсть и стремления… ”, “…воля к труду…”

“Одну, пожалуйста”, — громогласно объявил Эйвери, протягивая сикль толкавшей тележку буфетчице и тут же хватаясь за поручень, чтобы не потерять равновесие от рывка поезда.

Такова была цена того, чтобы сделать те видения реальностью.

— Сердце, ум, страсть или воля… — выдохнул Северус, чувствуя невольный трепет перед тем, что придется лишиться чего-то настолько важного.

Дым вдруг вновь нахлынул на него.

Он вновь увидел, как его волшебная палочка отлетает в сторону, как Поттер готовится произнести следующее заклятие. В этот раз воспоминание повторялось в точности. Северус в исступлении кричал какие-то ругательства.

“Надо бы отучить тебя от таких слов”.

И вот он уже отплевывался от вызванной заклятием пены, пока Поттер и его дружки давились смехом. Еще одна вспышка. Северус понял, что поднимается в воздух, как будто что-то вдруг потянуло его за лодыжки. И вот он болтался вниз головой, пытаясь выпутаться из свалившихся на голову складок мантии. И снова его душили ненависть, злость и едкая бессильная ярость. Он готов был на что угодно, даже разорвать Поттера на куски, с особой жестокостью убить его на этом самом месте.

“Хватит!” — голос Лили Эванс.

Северус упал на землю, неловко перевернувшись в воздухе. Поднялся, жалкий, грязный, с комками пены, стекавшей по кончикам волос.

Сквозь щелки приоткрытых глаз он разобрал вокруг белый туман и несущийся на безумной скорости синий вихрь.

— Мне нужна сила, — пробормотал он. — Но потерять ум или стремления…

Порыв ветра коснулся его волос. Перед глазами замелькали образы.

“Он внушает страх своим врагам.” — с благоговением произнес Люциус Малфой, склоняясь почему-то над свечой, так что его черты жутковато искажались.

“Жареные сердца” — Эйвери сглотнул слюну, показав на одно из блюд.

“Тебе еще нужно?” — Лили Эванс кивнула на лежавшую в стороне книгу, раскрытую на странице с оборотнями.

“Уверен?” — немного нервно прошипел Мальсибер, едва только профессор Магконагл прошла в другой конец класса.

Воспоминание вновь поменялось.

Сегодняшний день. Берег Черного Озера.

Лили Эванс смотрела на него с разочарованием, даже с отвращением. Глядя на нее сейчас, сложно было поверить, что когда-то эти глаза смотрели с теплотой и заботой. Северус только что назвал ее грязнокровкой.

— Прекрати, — выдавил он, с трудом отгоняя воспоминание. В глазах снова собирались жгучие соленые слезы. — Пожалуйста не надо. Не показывай…

Синий дым ударил ему в лицо.

“Мне не нужна помощь паршивой грязнокровки!” — крик вырвался из его горла, как бы он ни старался в этот раз удержать его. Разбитое сердце — красивая фигура речи. Не теперь. Раздирающее душу чувство вины было самым настоящим, таким словно его сердце и в самом деле вырвали из груди и разрубили на куски.

Много ли стоило такое сердце. Да и зачем оно ему?

Северус понял, что потерял равновесие и упал, что по щекам текут слезы. Лучше уж без сердца, чем с тем, которое может причинить такую боль. Слезы застилали глаза, он даже не пытался удержать их.

— Давай, — прошептал он, вытирая слезы рукавом. — Я согласен.

На этот раз порыв ветра ударил его в грудь, пропорол насквозь ледяными иглами. От боли в глазах поплыло. Северус почувствовал, что поднимается в воздух, а потом вдруг пришел в себя на опушке Запретного леса.

* * *

После всего пережитого, вернуться в реальность было сложно, как будто с момента как он забежал в Запретный лес должна была пройти не одна тысяча лет. Он шел к школе мимо теплиц, вокруг слышались голоса студентов, заканчивавших последние задания. Ему то и дело казалось даже, что вот это — отдаленные вопли ростков мандрагоры, стук лопат и скрежет ворочавшихся ветвей — было настоящим, а тот туман и синий дым только привиделись ему. В груди немного болело, как будто та сделка и в самом деле состоялась, но все равно поверить в это было слишком сложно.

Уже у самого входа в замок Северус неожиданно увидел Уэлби, старосту Пуффендуя. Против этого Уэлби Северус ничего не имел, но теперь ему слишком хотелось проверить, получил ли он в самом деле какие-то способности.

— Уэлби, постой! — крикнул он.

— Снейп? — тот остановился. — Почему ты здесь так поздно? У тебя есть разрешение от профессора Стебль?

— Нужно было кое-что закончить, — отозвался тот, подходя ближе.

— Я, конечно, не знаю, — насмешливо заметил Уэлби, — но, кажется, не стоит встречаться со старостой, когда шатаешься после отбоя без разрешения.

Вместо ответа Северус посмотрел ему в глаза. И, точно так же, как в тех видениях, увидел, как веселое выражение на лице Уэлби сменяется испуганным.

— Я… я… — даже голос у него дрожал. — Я пойду, наверное…

Северус с торжеством смотрел, как Уэлби быстрым шагом удалялся по коридору. В мыслях у него быстро разворачивались грандиозные планы.

Завтрак в Большом Зале на следующий день был таким же, как и всегда. Ученики стучали вилками и и ножами, хрустели поджаренными до золотистой корочки тостами. Добравшись до двери, Северус на мгновение остановился, разглядывая четыре длинных факультетских стола. Внутри у него все сжималось от сладкого предвкушения. Если принесенные синим дымом видения были хотя бы на четверть правдой, сегодня все серьезно поменяется. Всех ожидало небольшое представление.

Поттер с аппетитом уплетал яичницу, смеялся над какими-то словами Блэка. Ему все еще было очень весело. Северус направился прямо к нему.

— Поттер.

Тот резко обернулся, схватившись за волшебную палочку, но, заметив, что палочка его врага все еще спокойно лежала в кармане, остановился.

— Чего тебе, Нюниус? — поинтересовался он. Вид у него был наглый и самодовольный, как обычно. Волосы практически стояли дыбом, как будто он долго и старательно пытался придать им небрежный вид.

— Явился за добавкой? — спросил Блэк.

Северус насмешливо скривил губы.

— Полагаю, вам надо извиниться, — заметил он, уставившись Поттеру в глаза.

И все случилось точно так, как в том видении. На лице его врага проглянуло выражение безумного ужаса. Он побледнел и видимо задрожал, так что сидевшие за столом даже непонимающе смотрели на него.

— И-и-извини. Пожалуйста, — казалось, ему едва удалось выдавить эти слова.

— Не расслышал, — заметил Северус.

— П-пожалуйста, — Поттер судорожно сглотнул, — Пожалуйста, прости меня.

Теперь на них смотрели уже все, некоторые с откровенным страхом — так необъяснимо было происходящее. Блэк уставился на Поттера, как будто все еще не мог поверить. Он, кажется, был в таком шоке, что тоже не мог произнести ни слова.

Северус усмехнулся. Ему вдруг стало так весело, что он даже готов был расхохотаться. Наконец удача повернулась к нему лицом.

— П-п-пожалуйста, прости меня, — Поттер все так же тянул свое. Он выглядел очень нелепо, дрожал и запинался.

— Что у тебя? Тыквенный сок? Давай сюда.

Тот с готовностью протянул ему кубок.

— Т-теперь ты п-простишь меня?

Северус усмехнулся.

— Хмм, пожалуй нет, — произнес он. А потом вылил сок из кубка Поттеру на голову.

— Ты что творишь! — закричал Блэк. Но тоже сжался от страха, стоило только взглянуть на него.

Все остальные замерли в нерешительности, а Поттер просто сидел, не шевелясь, бледный, как смерть, и заляпанный тыквенным соком.

Северус огляделся, язвительно улыбаясь.

Лили Эванс тоже была тут. Смотрела, с тем же разочарованием, даже отвращением — как и когда он назвал ее грязнокровкой. Северусу показалось лицемерием ее осуждение, ведь Поттер заслужил все это, каждую унцию тыквенного сока, стекавшего по его волосам.

Он взглянул ей в глаза, усмехнулся и пошел к слизеринскому столу.

Как оказалось, переполох заметили и там.

— Как ты это провернул? — спросил Макнейр, в его голосе отчетливо послышались завистливые нотки.

Северус ничего не ответил, просто уселся рядом с ним и принялся за завтрак.

— Не хочешь — не рассказывай, — обиженно бросил тот.

— Он не рассказывает, потому что ничего в этом особенного нет, — Люциус Малфой высокомерно поджал губы. — Обычная легиллименция. Это любой бы смог.

Малфой учился на несколько лет старше и, как и Северус, старательно изучал темные искусства. Он рассказывал даже, что видел самого Темного Лорда. Раньше Северус старался снискать его расположение, но теперь расклад сил поменялся. Жаль, что Малфой не заметил этого.

— А тот, кто хотя бы немного знаком с окклюменцией, мог бы легко защититься, — его тон был все таким же снисходительным.

Вместо ответа, Северус посмотрел на него. Он даже не старался особенно, но одного взгляда хватило, чтобы Малфой растерял все свое высокомерие. Показалось, что он как-то скрючился, как будто даже став ниже ростом.

— П-прочь из моей головы, Снейп, — процедил он, вскакивая с места, так что несколько тарелок упало на пол.

Северус только продолжал безразлично смотреть ему в глаза.

Малфой рвано выдохнул и, резко отвернувшись, пошел прочь.

— К-как ты это сделал? — голос Макнейра дрожал, даже несмотря на то, что Северус еще не испробовал на нем своей магии. — Ч-что это такое?

Остальные слизеринцы тоже теперь смотрели на него с опаской.

— Передайте мне бекон, — произнес Северус, и кто-то сейчас же поспешил это сделать. Это было так просто, что даже смешно. И Северус улыбнулся, отрезая солидный кусок и с удовольствием прожевывая его. Неожиданно у него разгулялся отменный аппетит.

* * *

Как и обещали видения, жизнь Северуса с тех пор стала совсем другой. Теперь перед ним расступались в коридорах, освобождали ему место за столом, некоторые даже старались услужить. Каждый сжимался от ужаса, стоило только посмотреть ему в глаза.

Поттер, раньше самодовольный и наглый, дрожал и запинался при одном его появлении. Северус наизусть знал все его чувства — навеянный чарами страх, ненависть и едкую бессильную ярость. Сотни раз он сам произносил все те же самые бессвязные ругательства и беззубые обещания расправы. Поттер, наверное, очень бы обрадовался возможности разорвать его на куски или убить с особой жестокостью. Как же он был нелеп и смешон. Немыслимо даже представить, что у него был хотя бы малейший шанс: в последнее время у него все валилось из рук, и даже магия срабатывала только через раз.

В тот день Северус, по обыкновению, зашел в библиотеку и занял одно из свободных мест в читальном зале. Все, сидевшие рядом, разумеется, сейчас же торопливо собрали вещи и передвинулись к самым крайним столам у стены, только чтобы оказаться от него подальше. Все они опускали глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. Его как будто окутывала мощная аура, темный плащ страха, заставлявшая людей бледнеть и дрожать. Северус усмехнулся, заметив, что на лицах многих из них читалась все та же бессильная ярость, что и у Поттера. Все они, что сейчас ютились по двое и трое за одним столом на другом конце комнаты, кажется, очень хотели бы поквитаться с ним. Как будто, у них был бы хотя бы единственный шанс это сделать.

Он неторопливо раскрыл книгу, со странным чувством превосходства, ощущая на себе их напитанные ненавистью взгляды, а потом неожиданно заметил, что кое-кто не спешил отодвинуться от него подальше. Лили Эванс сидела совсем рядом, спокойно продолжая свое чтение.

— И ты здесь? — усмехнулся Северус.

— Привет, Сев, — отозвалась она. — Как ты?

Он усмехнулся и ничего не ответил. Лили тоже ничего больше не говорила. Почему-то она не боялась его, или делала вид, что не боится. Северус неожиданно понял, что должен немедленно прогнать ее — прежде, чем остальные поймут слишком много.

— Не собираешься пересесть к остальным? — поинтересовался он.

— Если хочешь — пересяду.

Что же, если она хочет бросить ему вызов, пусть так и будет.

— Посмотри на меня, — холодно произнес он.

Лили взглянула на него, и он прочитал в ее глазах тот же страх, как и у всех остальных. Вот она судорожно схватила свою сумку, попятилась куда-то за книжные стеллажи, мечтая, кажется, только о том, чтобы оказаться от него подальше.

Северус уткнулся в свою книгу, в первый раз за все это время ощущая, какой-то холод в груди — там, где раньше было его сердце. А потом он, сам не понимая, почему, поднялся и пошел следом за ней.

Лили прислонялась к стеллажу, все так же судорожно обнимая свою сумку. Она не заметила, кажется, что несколько книг упали на пол, ее глаза слепо смотрели куда-то вдаль.

— И что ты чувствуешь теперь? — с усмешкой спросил Северус.

Она ничего не ответила, но страх и так отчетливо читался на ее лице.

— Как видишь, у меня теперь все лучше.

— Чем же лучше? — едва слышно прошептала та.

— Я сильнее.

— Так ли?

Вместо ответа Северус взял ее за подбородок и, повернув к себе, снова посмотрел ей в глаза. С удовлетворением он увидел, как на ее лице снова отразился страх. И все-таки в груди все еще чувствовался тот же необъяснимый холод. И чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее, казалось, он становился.

— Ты больше всех боишься, Сев, — едва слышно произнесла Лили, почти со злостью.

А потом она вдруг странно улыбнулась.

— Ты внушаешь страх. А от страха люди готовы на все.

— Замолчи, — холодно сказал Северус и с удовлетворением увидел, как она побледнела, как задрожали ее губы и выступил на лбу холодный пот, как ее взгляд застыл, и как по щекам потекли слезы. Он даже усмехнулся, глядя на нее.

Когда он вернулся на свое место и снова взялся за чтение, призрак этой усмешки все еще можно было прочесть на его лице. Все смотрели на него с ужасом, пока он небрежно переворачивал страницу за страницей, как будто в этих движениях таилась какая-то угроза.

Северус знал, что должен был быть довольным собой, все было правильно, Лили хотела воспользоваться его хорошим отношением, чтобы разрушить его репутацию, и он наказал ее за это. Так почему же ему было так неприятно? Почему в груди таился все тот же холод? Словно где-то глубоко внутри было запрятано смутное чувство, что дурных намерений у нее не было, что она просто хотела поговорить с ним, а он так отплатил ей за это.

В тот вечер, он не мог уснуть. В голову почему-то то и дело лезли мысли о том, как раньше они с Лили заботились друг о друге, делились мечтами, и о том, как теперь он заставил ее себя бояться. Была у Северуса и еще одна мысль, которую не получалось отогнать никакими силами — он думал о том, что, как она сказала, люди от страха готовы на все.

“Конечно готовы”, — говорил он себе, едва сдерживая усмешку. — “Но в том и дело, что шансов у них нет.”

Они дрожали и бледнели при его появлении. Что еще нужно? Почему он не мог избавиться от этого холода?

Ночь была лунная. Серебристый свет завораживал, казалось, он даже придавал привычным предметам магические свойства. Северус и сам не заметил, как добрался до опушки Запретного леса. Ему вдруг пришло в голову, что, если он заберется достаточно далеко в чащу, то сможет вновь услышать волшебную песню, добраться до того места и задать все мучившие его теперь вопросы. Объятый необъяснимым волнением, он шагнул под темные сени деревьев. Довольно скоро он наткнулся на прорубленную в зарослях тропу — наверное, здесь ходил лесничий. Лес снова охватил его своей тишиной. Через некоторое время ему казалось, словно он разбирал звучащее в унисон дыхание деревьев — звук древний, словно сама жизнь. Сперва это ускользающее ощущение успокоило его, унесло с собой все тревоги. Он словно погрузился в глубокое озеро, мягко качавшее его на своих волнах. Конечно, он услышит вновь ту песню и туман подарит ему все ответы. Потом вдруг, словно молния мелькнула у него пугающая мысль.

Если он смог тогда найти то место, то кто угодно мог это сделать. Что если туман подарит силу кому-то еще? Они все были бы рады шансу убить его с особой жестокостью. Страх, который уже так давно он предназначал только для других, вдруг охватил его собственную душу, и холод, гнездившийся в его груди, кольнул сильнее.

Вдруг впереди послышались голоса. Издали Северусу показалось, что он наконец нашел снова место, откуда услышал первые ноты той песни, но он ошибался. Эти голоса были человеческие. Двое. Разговаривали.

Подобравшись ближе, Северус узнал Поттера и Блэка. Что они делали здесь так поздно? Неужели… Искали? Едва заметив среди деревьев их силуэты, он тут же скрылся в зарослях, хотя даже и не мог бы вполне объяснить, зачем. Из своего укрытия, он смог наблюдать за ними, не боясь быть замеченным.

Поттер сидел на земле, прислонившись к дереву.

— Не получается, — устало говорил он. — Больше не получается.

— Вставай, — Блэк, кажется, волновался. — Тогда тебе тем более надо возвращаться в замок. Лунатик уже…

Поттер кивнул, но не спешил подниматься.

— Сейчас… Только немного… — усмехнувшись, заметил он. — Устанешь от всех этих попыток.

— Ты с ума сошел?! — Блэк откашлялся и постарался говорить мягче. — Ты понимаешь, что потом может стать поздно? Почему вообще ты пошел? Я говорил…

— Что, Нюниус забрал еще и это?! — неожиданно зло отозвался Поттер, все-таки не делая попыток пошевелиться. — Мало всего остального?

— Просто вставай и идем, — с тем же волнением повторил Блэк. — С остальным потом разберемся.

— Потом! Потом уже не будет.

Поттер скривился, но все-таки на этот раз нехотя поднялся.

— Сюда, — сказал Блэк. Поттер кивнул и с каким-то обреченным видом поплелся в указанном направлении. Шел он, впрочем, все равно очень медленно, и Блэк посматривал на него с досадой. Северус зачем-то последовал за ними.

— Все. Кончено значит, — заметил Поттер. — Больше никаких превращений… Не получается больше.

— Ты устал, — деланно-бодрым голосом отозвался Блэк. — У тебя же один раз получилось.

— Раньше всегда получалось. С остальным то же. Из-за этой мрази. Ты видел, что случилось на трансфигурации… — в голосе Поттера звучала ненависть, почти отчаяние, как будто он много размышлял и нашел себя не в силах что-либо изменить. Северусу было довольно забавно все это слышать.

— А скоро я не смогу совсем ничего.

Поттер странно вздохнул, помолчал и, когда он продолжил, тон у него стал почти безразличным, как будто он перечислял сухие факты.

— Моя магия слабеет. А скоро ее не останется совсем. Перестанут получаться самые простые заклятия. А потом, наверное, я превращусь в сквиба.

Блэк до поры до времени молчавший, теперь не выдержал, хотя говорил все равно, как будто бы нехотя, словно его заставили неожиданно признать правду, которую он старался до тех пор игнорировать.

— Знаешь, ты, может быть, прав, — заметил он. — Я тоже начал замечать, что заклинания сложнее как будто.

— Со всеми так будет, — со странной уверенностью сказал Поттер. — С кем-то раньше, с кем-то позже. Но будет. А все эта мразь Нюниус. Если бы только знать, как он это делает.

Теперь отчаяние в его голосе слышалось уже безошибочно. Было ясно, что он безумно боялся лишиться магических сил, и не видел никаких возможностей этого избежать. Но в словах этих была также и ярость — Северус отчетливо ее почувствовал. Они по-настоящему ненавидели его.

— Я слышал, Малфой говорил, что это легиллименция, — протянул Блэк. — Но тогда можно было бы защититься?

Показалось, что Поттер нервно дернулся, подумав об этом.

— Не знаю, может быть, — проговорил он. — Так странно. Это просто обычный страх. Но этого вполне достаточно.

— А можно и не разбираться, — холодно сказал Блэк. — Просто улучить момент… — не договорив, он вдруг резко остановился, уставился куда-то в сторону и с волнением произнес:

— Лунатик здесь.

Словно вторя его словам, совсем рядом послышался пронзительный вой. Северус тоже всмотрелся в заросли орешника и, еще через мгновение, увидел то, о чем говорил Блэк.

Существо было костлявым и обтянутым сероватой кожей, совсем без шерсти. Оно крадучись пробиралось между деревьями, его глаза горели в темноте. Прежде Северусу доводилось видеть таких только на иллюстрациях в книгах о темных существах. Это был оборотень. Они называли его Лунатиком, но было не так сложно догадаться, что они имели в виду Люпина. Давно было ясно, что с ним что-то не так.

Блэк казался испуганным, а Поттер, кажется, просто застыл в нерешительности. Сам Северус чувствовал только любопытство — благодаря его силе, бояться было нечего.

— Беги сейчас же! — выкрикнул Блэк, почти подталкивая Поттера. — Я отвлеку его.

Конец фразы звучал похоже на рычание: Блэк неожиданно превратился в огромного черного пса.

Оборотень выступил на свет, огляделся, поводя носом, потом посмотрел в сторону Поттера, который все еще почему-то не двигался с места. Черный пес встал между ними, припав к земле и глухо рыча. Оборотень снова жадно втянул воздух, а потом вдруг развернулся, бросился в сторону, и Северус вдруг понял, что его целью был теперь вовсе не Поттер. Он выхватил палочку, а потом уставился в глаза оборотня, вложив в свой взгляд всю силу, на которую был способен. Зверь оскалился, сделал еще один мощный прыжок, снова оттолкнулся от земли. Северус вдруг понял, что его способность почему-то не оказала своего обычного эффекта.

— Экспульсо! — выкрикнул он, взмахивая волшебной палочкой.

Оборотень оказался проворнее. Северус даже не сразу понял, что он увернулся от заклятия, только почувствовал удар, падение, какой-то корень уткнувшийся в спину. Волшебная палочка отлетела в сторону и затерялась в траве. Его вдруг настигло осознание, что зверь вот-вот вцепится ему в шею. На лоб шлепнулась мокрая капля, в нос ударил отвратительный запах гнилого мяса. Страх обхватил его внутренности.

В этот самый миг что-то огромное вдруг отпихнуло оборотня в сторону. Северус понял вдруг, что вес зверя больше не придавливает его к земле, торопливо отполз в сторону, попытался нашарить на земле волшебную палочку. За спиной он слышал озлобленное рычание, рев какого-то крупного животного и поскуливание оборотня. Так и не найдя волшебной палочки, он обернулся и наконец понял, что вторым животным был олень. Он наклонял голову к земле, угрожая оборотню острыми рогами. Пес стоял рядом с ним, обнажая клыки и припав на передние лапы. Поняв, что так просто отбить добычу не получится, оборотень бросился обратно в заросли орешника. Северус почувствовал облегчение, а потом понял вдруг, что часто и рвано дышит, почти задыхаясь от ужаса.

Поттер превратился обратно в человека и тут же уселся на землю, как будто это отобрало у него последние силы. Блэк тоже вернул себе привычный облик и теперь с досадой смотрел вслед оборотню.

— Зачем ты? — спросил он, обернувшись к Поттеру. — Еще и Лунатика поранили…

— Он бы убил его… — отозвался тот.

Блэк обернулся и посмотрел на все еще сидевшего на земле Северуса с пренебрежением.

— Ты сам говорил. Мы из-за него превращаемся в сквибов. Это что, нормально? — со злостью сказал он. — Или ты думаешь, что Нюниус отблагодарит тебя за это?

— Нет, но… — устало начал Поттер. Северус заметил, что он избегал смотреть на него.

— А что? Это все из-за него, ты знаешь.

— Но убийство… — с каким-то упрямством произнес Поттер.

— Пускай бы, — с ненавистью отрезал Блэк.

Северус почувствовал, как страх снова возвращается к нему, как когда оборотень дышал ему в лицо, показалось вдруг, что он снова услышал слова Лили: “от страха люди готовы на все”. Потом в голову ему пришла старая мысль: “готовы, но все равно ничего не сделают”. В груди снова почувствовался холод, в этот раз как будто бы вернувший ему решимость.

— Хотите быть моими врагами? — он поднялся, по обыкновению, кривя губы в усмешке.

Поттер резко обернулся и затравленно посмотрел на него, Северус взглянул ему в глаза, и увидел, как тот бледнеет, сжимается, дрожит.

Вот он прижал руки к лицу, только чтобы закрыться от его взгляда, пробормотал едва слышно:

— Пожалуйста, не надо больше.

Как будто подобные просьбы когда-нибудь срабатывали, как будто не приводили только к большим насмешкам. Северус язвительно хмыкнул и повернулся к Блэку.

Вместо него он увидел огромного черного пса. Пес припадал к земле, смотрел на него неподвижным хищным взглядом, вздыбив шерсть и глухо рыча.

Северус уставился ему в глаза, привычно ожидая увидеть дрожь и ужас, но вдруг, так же, как и с оборотнем, понял, что его способности не подействуют.

В мгновение, когда это осознание запустило когти в его разум, за ним последовал и страх — точно такой же, как и раньше. Он снова услышал вой оборотня, готового разорвать его на части, голос Лили, говорящий, что от страха люди готовы на все и недавние слова Блэка: “пускай бы”. Его волшебная палочка все еще лежала где-то на земле — он не мог найти ее в темноте. В доли секунды все это мелькнуло в его сознании, а потом он бросился бежать, так быстро, как только мог, не обращая внимания на ветки кустов, хлеставшие его по лицу и рукам, задевая корни, не думая даже о том, что оборотень, возможно, все еще был где-то рядом.

Но может ли человек обогнать собаку?

Он вылетел из леса на опушку, бросился к видневшемуся вдалеке замку. Каждое мгновение ему казалось, что зубы вот-вот вопьются ему в ногу, он упадет, как потом пес будет трепать его, раздирая на куски. А потом он достиг дверей замка, оперся на стену, пытаясь отдышаться. Ему пришло наконец в голову, что Блэк, наверное, не хотел оставлять Поттера одного в лесу.

Северус не помнил, как оказался в каком-то пустом классе, как некоторое время в ужасе смотрел на зависавший под потолком тяжелый драконий скелет, раскачивающийся на скрипучих толстых цепях, думая, что зверь жив и вот-вот спикирует на него и вцепится когтями, как совы поступали с мелкими грызунами. Страх неотступно был с ним, мучительно сдавливал внутренности, смотрел на него из темных углов горящими хищными глазами.

Северус опустился за одну из парт. В его голове все еще мелькали образы пережитого только что. Оборотень, огромный черный пес, обнаживший клыки. Поттер, который заступился за него, дрожавший от наведенного магией страха. Северусу стало вдруг неприятно от того, что он поступил так с ним. Ведь Поттер помог ему, а он в благодарность снова наложил на него проклятие. А Лили? Он и с ней поступил точно так же. И прав, получается, был Блэк, когда говорил, что нечего ждать благодарности.

Теперь все они ненавидели его. Если раньше Северус посмеялся бы над этим, то теперь ему почему-то не было больше смешно, ведь теперь ему показалось вдруг, что они были правы. Что даже Блэк был прав, когда желал ему смерти.

От этой мысли, казалось, внутренности сжимались в болезненный комок. В его воображении всплыла вдруг рычащая черная собака, представилась ему так явственно, что он почти увидел ее в конце класса.

Северус вздрогнул, вновь почувствовав этот самый страх, который так часто внушал другим. Безумный, от которого они бледнели и почти теряли дар речи.

В груди кололо, чувствовался холод, как будто саму его душу сковывал лед. Ему показалось, что изо рта вырываются клубы пара, и попытался вдохнуть побольше, как будто стараясь удержать тепло. Из горла выдался жуткий хрип.

Северусу вспомнились испуганные глаза Лили, как она смотрела на него с отвращением. И даже она теперь ненавидела его, как и все. И тоже была права. Они все, все были правы, когда желали ему смерти.

“Ну и что? Пусть желают! Ничего у них не получится!” — попытался он сказать себе, как не раз делал это раньше. Он даже специально растянул губы, стараясь выдавить из себя усмешку.

Казалось, холод в груди от этого только усилился, словно сама кровь замерзала острыми кристаллами. Наверное, даже заклятие Круциатус не способно было бы доставить настолько ужасных мучений. Северус прижал руки к груди и увидел вдруг, что они бледнеют, что их покрывают струпья и нарывы, словно его тело разлагалось заживо. Ему казалось, словно его окутывает удушливый черный туман. Он пытался вдохнуть еще и еще, слышал свой собственный хрип.

Северус даже не знал, в какой момент упал на пол. Когда он очнулся, было уже раннее утро и свет ласково гладил его по щеке. Ему не верилось сперва, что все это был сон, даже когда он посмотрел на свои ладони и увидел здоровую кожу.

Все эти чувства прошлой ночи все еще гнездились где-то внутри. Они захотят убить его.

Когда Северус шел по коридору, люди, как и раньше, расступались перед ним, но теперь ему почти представлялось, что они не столько боятся его, сколько сторонятся его исковерканной замерзшей души, брезгуют подходить ближе. Он чувствовал их неприязненные взгляды. Ему снова слышались слова Лили. “Ты внушаешь страх. От страха люди готовы на все.”

В груди все так же болело, казалось, что сотни игл пропороли его насквозь. В этом была особая жестокость — что, когда ошибки стали настолько тяжелы, что их нельзя было исправить, он неожиданно оказался способен осознать их.

Ему отчаянно захотелось забыть о том, что он причинял другим страдания. Если бы Северус только мог думать, что они все это заслужили, просто радоваться тому, что они дрожали при его появлении и стремились услужить… Он вспомнил вдруг, как отец объяснял, что не стал бы бить его, если бы его не вынудили. Ему стало тошно от своих мыслей. Он почувствовал к себе такую же ненависть, какую чувствовали теперь все в школе.

Вдруг в конце коридора Северус заметил огромного черного пса. Он оскалился, бросился к нему. Он жаждал его крови. Страх приковал Северуса к месту, он не пытался даже бежать, просто стоял и смотрел. Найти выход было невозможно, так что почему бы не позволить псу просто разорвать себя в клочья.

Они все, все были правы, когда хотели убить его.

И вот, когда казалось, что, еще один прыжок, и собака набросится на него, она неожиданно растаяла в воздухе. Это было только еще одно его видение.

Северус заметил, что несколько человек, бывших в коридоре, остановились и оценивающе оглядывают его, и понял, что они разглядели выражение ужаса на его лице. Ему показалось даже, что они примеривались, выжидали. Они все хотели убить его.

Он застыл, не в силах заставить себя сдвинуться с места, все еще смотря туда, где он видел черную собаку. Кто-то коснулся вдруг его плеча. Он вздрогнул, обернулся. Это была Лили Эванс.

— Что с тобой? — спросила она. Ему показалось, что ей было сложно решиться подойти к нему, и он не знал, почему она все-таки это сделала.

— Лили, пожалуйста, прости меня, — пробормотал он, рассчитывая увидеть холод в ее глазах, высокомерное презрение. Думая даже, что это станет сигналом для всех остальных бывших сейчас в коридоре, к тому чтобы напасть.

Этого не случилось. Лили вдруг обняла его. Он почувствовал теплое сердце, колотившееся у нее в груди, и ему показалось вдруг, что его собственный холод на мгновение отступил. Он прижал ее к себе.

— Что случилось, Сев?

Он не знал, что ответить. Ему показалось невозможным объяснить все это. Да и стоило ли это делать? Для него все было уже кончено.

Лили отстранилась, огляделась вокруг, а потом взяла его руку и потянула с собой. Они вошли в пустой класс — тот же самый, где Северуса прошлой ночью настигли видения.

— Что случилось, Сев? — повторила она. — Что с тобой случилось?

Он посмотрел в ее глаза, прочитал в них теплоту и заботу, а потом ему представилось вдруг, как это выражение сменится отвращением. Сердце в очередной раз укололо, объяло холодом. Если он расскажет ей, она, тоже, как и все, захочет убить его. Она осудит его. Она точно осудит его. Его охватил страх, невыносимый ужас.

А может быть, ей хотелось знать, чтобы самой пойти к тому туману? Чтобы самой получить силу? Он вскочил с места, чувствуя дрожь во всем теле. В глазах немного поплыло. Ему показалось даже, что от Лили исходил серебристый свет, обжигавший его холодное сердце. Если она, как и все, захочет убить его?

Он попятился к двери, потом распахнул ее и выскочил в коридор.

— Сев! — донеслось до него.

Он бежал, не останавливаясь, не разбирая дороги. Ему хотелось только спрятаться — от всех этих взглядов, от Лили. Даже если она не гонится за силой, даже если действительно хочет помочь, если она узнает всю историю, то возненавидит его, как и все остальные.

Северус забился в какую-то кладовку для швабр. Он хотел запереть дверь, но волшебной палочки с ним не было с той поры, как оборотень набросился на него в Запретном Лесу. Он дрожал.

И так ли надо ему рассказывать правду? Можно было просто соврать ей. Обвинить другого, кого угодно другого. Рассказать про туман и соврать, что он мучил его видениями прошлого до тех пор, пока он не согласился принять сделку.

Едва эта мысль пустила корни в его сознании, как сердце, как и вчерашней ночью, охватил вдруг холод. Из горла рвались хрипы, соединявшиеся в жуткий клекот. Он разлагался заживо, все его тело покрывалось язвами. Его душа замерзала. Ему пришло вдруг в голову, что именно от этого была такая жуткая боль, и что облегчение наступило бы, если бы чья-то чужая душа слилась с его душой. Если бы он выпил чью-то чужую душу, словно нектар.

— Нет, — прохрипел он, как будто пытаясь тем усилить свою решимость. Его пальцы проскребли по каменному полу, сжимаясь в кулаки. Для него все было кончено. Он умрет, разложится заживо, но не совершит еще более ужасного. После всего, что он сделал, для него больше ничего быть не может.

Неожиданно дверь распахнулась, и в глаза ему ударил яркий свет.

— Северус! — это была Лили.

Прежде чем он успел понять хотя бы что-нибудь, она опустилась рядом с ним на колени, снова обняла его. И снова он ощутил тепло, исходившее от нее.

— Что с тобой случилось?

— Почему ты здесь? — пробормотал он. — Почему ты пришла?

— Расскажи мне, Сев, расскажи мне все, — в голосе Лили звучала какая-то странная твердость.

Северус как-то странно всхлипнул, прижимая ее к себе, и ощутил вдруг решимость идти до самого конца, даже если она возненавидит его.

— Я отдал свое сердце, — выдавил он. — Обменял его на эту силу.

Стоило лишь начать, как слова полились сами собой. Он отстранился, внимательно смотрел на нее — ему хотелось читать в ее глазах. Он увидел только страх — но совсем другой, не тот, из-за которого она пряталась от него за стеллажами. Сейчас она боялась за него.

Когда, наконец, Северус закончил, ему показалось, что тишина стала такой же глубокой, как в Запретном лесу, хотя из коридора все еще доносились обрывки легкомысленных разговоров других студентов.

— Неужели ты так мало ценил свое сердце? — произнесла наконец Лили.

Это вопрос, казалось, сорвал какую-то печать у него внутри.

— Оно не принесло мне ничего, кроме мучений! — он понял, что почти прокричал эти слова. — Что было у меня?!

Северус посмотрел почему-то на Лили, как будто именно у нее почему-то был ответ.

— Я не знаю, — произнесла та.

— Ничего! — почти в исступлении выкрикнул он, чувствуя, что по щекам текли слезы. — Ничего у меня не было!

Вдруг Лили приблизилась к нему. Прежде чем он успел понять, что происходит, ее губы коснулись его губ. Она отстранилась так же быстро, хотя ему хотелось бы, чтобы поцелуй продлился еще, хотя бы самую малость дольше.

— Да, наверное, ничего и не было, — с какой-то досадой заметила Лили.

Мгновение Северус просто смотрел на нее, не в силах поверить.

— Ты ведь не любила меня? — спросил он. — Ведь не любила?

И тогда она отвернулась от него, ничего не ответив. Стало вдруг так холодно, что было видно, как изо рта у нее вырвалось облачко пара. Не помня себя, Северус схватил ее за руку, крепко сжал, так что ей, наверное, даже было больно.

— Ведь не могла любить? — как безумный повторял он, снова чувствуя, колющий холод в груди. — После того, что я сказал? Ведь не любила? — холод вдруг охватил его душу. Ему вдруг захотелось прижать ее к себе и не отпускать больше никогда, сделать так, чтобы души их слились воедино.

— Зачем ты спрашиваешь, Сев? — с какой-то отчаянной твердостью спросила Лили.

— Если любила, то почему я тогда… — пробормотал он, уставившись в пространство. — Почему? Почему я отдал его?

Из его горла снова вырвался жутки свистящий хрип, он снова прижал ее к себе, она высвободилась из его объятий.

— А если бы не любила, стоило бы отдать? — Лили вдруг показалась очень грустной. — И все это, что ты сделал? Стоило бы?

Северус увидел горячие слезы в ее глазах. Ему вспомнилось, как он обошелся раньше с ней, с Поттером и другими. Холод сменился раздирающей внутренности болью. Он прижал руки к лицу, так вдруг невыносимо стало это ощущение.

Долго он молчал, балансируя на этом остром крае между сковывающим душу холодом и невыносимой болью. Его руки вновь саднили, бледнели, покрывались нарывами, из груди рвалось свистящее дыхание. Лили оставалась рядом с ним. Он чувствовал ее тепло, казалось, так просто было потянуться к ней, чтобы души их слились воедино и все было бы кончено. Чудовищным усилием воли он отвернулся. Его выбором была боль раскаяния.

— Я верну! — произнес он, подняв голову и снова смотря Лили в глаза. — Верну сердце себе! Обещаю! Я пойду обратно в туман, чтобы забрать его.

— Не там твой холод, — Лили приложила руку к его груди. Он почувствовал тепло, исходящее от ее ладони. — Он здесь.

— Здесь, — Северус схватил ее руку, почувствовав, что снова дрожит. Вместе с болью вернулся и его страх, царапающий и мучительный, как будто огромная черная собака уже обгладывала его кости. Это было странно, что столкнуться с туманом ему казалось гораздо проще, чем снова посмотреть в глаза Поттеру и остальным, на кого он наводил ужас своим взглядом.

— Что мне делать тогда? — произнес он. — Что мне делать? Они же… Они все хотят моей смерти.

Она снова обняла его, и он снова почувствовал ее теплое сердце рядом со своим.

— И они же правы? — спросил он, едва слыша свой собственный голос. — Они же правы, когда хотят моей смерти? Правы? Но я… я не хочу…

— Нет, не правы. Не нужно твоей смерти, Сев, — она шептала ему в самое ухо.

— Но что тогда? Ведь ничего теперь не исправить…

— Все можно исправить, пока ты жив. Извинись, Сев. Они не простят, но извинись. А потом живи, помогая другим, слушая свое сердце.

— Но как я… Как я пойму? Ведь нет… Нет у меня сердца, — выдавил он, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. — Один холод и гниль.

— Оно здесь, — слова Лили шелестели, словно какое-то секретное заклятие. — Нужно только прогнать холод.

И тогда она снова поцеловала его. Северус вдохнул запах ее кожи. Ее губы показались ему такими горячими. Он вдруг почувствовал, как теплая кровь бежит по его жилам, как его сердце делает первый удар. А потом оно забилось быстро, словно крохотная птица только учащаяся летать.

Северус выдохнул, прижал ее к себе.

— Я люблю тебя, Лили, — прошептал он.