Мозаики Просперо (джен)

Они как тень надвигались на этот мир. Как морская волна, готовая поглотить тебя полностью и утащить на самое дно. Стая. Стая окружала свою добычу и готовилась вцепиться ей в горло. Пустить ей кровь и принести её хозяину. Стая, верная и непоколебимая, явилась молотом света Терры для тех, кто оказался не готов принять установленный миропорядок, созданный из страха и невежества перед знаниями. Но в рядах сынов Русса были и те, кто не был рад такому событию в легионе.

Эта битва не принесет той славы, которую они обретали, приводя миры к согласию. Братоубийственная война явилась следствием наглости Магнуса, его пренебрежения Никейским эдиктом. Вероломно его нарушив, он чуть не погубил весь труд своего отца, в связи с чем император приказал привести его к нему, но у Магнуса и в данном случае было свое мнение. Магнус был ученым и стремился к знаниям, при этом не разграничивал их на плохие и хорошие, в отличие от отца.

Волки в душе всегда не очень хорошо относились к легиону Тысячи Сынов, считая их колдунами, а после приказа императора ненависть разгорелась с новой силой. У Волков была хорошая особенность, и заключалась она в том, что сомневались они недолго.

Магнус понимал, что отец его не простит, но почему он его не призвал сам, а послал за ним другого сына? Неужели он настолько плохо знал своего сына, что побоялся повторения истории, или он настолько занят, что данное событие не заслуживает его внимания? Тем не менее Волк был на пороге, и издалека уже слышался его завывающий рык. Сотни кораблей легиона Русса приближались к планете, а это говорило лишь об одном: Император настроен решительно, поэтому и спустил с поводка свою гончую, наполнив её решительностью. Магнус понимал все это. Примарх видел волчий оскал и слышал рычание Волков Фенриса. Видел дождь в темном небе, что несет погибель всем его сыновьям, поэтому он тоже должен действовать решительно.

Разговаривать с Руссом бесполезно, он никогда не занимался философскими размышлениями, он был воином. Прямолинейный, непоколебимый и верный. Его не заботило процветание миров, ему нужны были война и слава на поле боя. Но что будет потом, после войны, об этом он наверняка не задумывался.

Где-то внутри таилась надежда, что это просто сон, что Магнус вот-вот откроет глаза и мир будет как прежде. Он будет и дальше пополнять свою библиотеку вселенскими знаниями, учить своих сыновей, а вечерами проводить время на балконе своего шпиля, гордо смотря на Тизку. Ирония ситуации была в том, что даже во сне Магнус не спал. Его эфемерное тело тянулось туда. К этому пятну на темном небосводе, где он часто искал ответы на свои вопросы. Вопросы, которые он не смог бы задать отцу. Наверное, это и тревожило отца. Возможно, он даже знал, что Магнус бороздит варп в поисках ответов, а не спрашивает их у него. Это могло тяготить отца и явиться главной причиной сбора на Никее. В отличие от Магнуса, Русс инициативы не проявлял, являясь смиренным сыном.

Магнус тяжело вздохнул и почувствовал, как легкий ветерок пронесся в комнату позади него, слегка всколыхнув его рыжую гриву. На пороге комнаты стоял Ариман. Облаченный в боевой доспех, он больше не походил на ученого. Его нынешний облик являлся символом крестового похода, где возвращение в лоно Империума обязательно и в случае отказа Молот императора в лице астартес сделает это с подобающей ему ролью. Зачем тогда отец создал нас такими, если ему не нужны ученые? Возможно, он боялся, что мы можем узнать то, что знать не стоит. Но ведь каждый примарх особенный, и все эти особенности отец нам дал намеренно. Зачем красть краски у художника или ломать руки скульптуру, если их создали для этого? Может быть, отец ошибся в нем, понял это и сейчас своими действиями пытается как-то устранить проявившиеся недостатки. Магнус думал об этом и не мог найти ответа на данный вопрос.

На лице Аримана читалась тревога, и Магнус понимал, что хороших вестей он точно не принес.

— Отец! — закричал Ариман. — Их корабли вошли в зону обстрела межпланетарной обороны.

— Что с эвакуацией? — спросил Магнус.

— Корабли спешно покидают орбиту Просперо и направляются к границам системы. Практически все гражданское население покинуло планету.

— Никогда не думал, что Просперо будет в осаде, — с досадой сказал Магнус.

— Об этом никто никогда не думал, — ответил Ариман.

Магнус подошел к парапету балкона, оперся на него руками, опустил голову и тяжело выдохнул. Его рыжая грива спала с плеч и стала колыхаться на ветру. Он чувствовал колебания ветра кончиками волос. Он понимал, что не справится с волками, но, возможно, у него получится хотя бы спасти побольше сыновей. Ему было тяжело, и где-то внутри он ощущал, что попал в тупик.

— Отключить защиту периметра планеты, — прошептал Магнус.

— Что?! — удивленно воскликнул Ариман. — Отец, как ты можешь так говорить! Ты что, хочешь их просто впустить и оставить нас на растерзание?! — глаза Аримана впились в Магнуса. В них читался страх и замешательство.

— Мы должны дать им бой на орбите, а потом добить на земле. Мы сможем, отец! Мы — легионес астартес! — упорствовал Ариман.

Магнус лишь поднял руку, приказывая ему замолчать.

— Подойди, — тихо прозвучали слова Магнуса.

Казалось, он даже не шевельнул губами, но Ариман услышал его отчетливо, будто он стоял перед ним. Ариман проследовал через комнату на балкон к своему генетическому отцу и встал рядом. На столах валялись кучи открытых книг, будто Магнус искал в них ответы, но так и не нашел. Внутри Аримана разгорелось незнакомое ему чувство, чем-то похожее на злость и при этом страх перед надвигающейся бурей.

Примарх был облачен в темно-синюю тунику. Его рыжие волосы были распущены на плечах, что делало его похожим на терранского льва. Книга, как всегда, покоилась на бедре. Он казался уставшим, опустошенным и заблудившимся. Ариман хотел узнать мысли своего отца, ведь, возможно, они бы ему дали те ответы, которые он хотел получить от этого разговора. Обычно в таких ситуациях Ариман тонко прощупывал своего собеседника, но в данном случае он даже бы и не подумал этого сделать. Никто не мог сравниться с Магнусом психическими силами, за исключением императора.

Магнус слегка улыбался, но его глаза говорили о тяжелой грусти. Остановившись около Аримана, Магнус по-отцовски опустил ему руку на плечо. Ариман почувствовал тяжесть его физической и психической мощи, отчего в голове почувствовался опьяняющий эффект, который так же быстро улетучился, как и появился. Мощь. Именно этим словом можно охарактеризовать каждого из сыновей императора. Это лишний раз подтверждает, что император великий стратег и замыслы его глобальны. В голове Аримана проскользнула мысль, что если Магнусу порой не понять замыслы отца, то для простых астартес это вообще недосягаемо.

— Смотри, — Магнус кивком указал на Тизку.

Снизу Тизка была великолепием, творением гения. Сосредоточением мира и вселенских знаний. Она являла собой символ процветания и всегда таковой останется в памяти поколений. Её шпили уходили вверх, будто пронзая это почерневшее от кораблей Фенриса небо, что четко отражало внутреннюю составляющую её жителей. Постоянный рост во всем, но в данных обстоятельствах данное определение подвергалось сомнению. Волки сожгут планету, а вместе с ней все, что так долго накапливал народ Тизки. Эти мысли томили Аримана, а безысходность убивала.

— Мой отец опять послал Русса за сыном, — тяжело сказал Магнус.

У Аримана было ощущение, что Магнус отвлеченно смотрит куда-то вдаль в надежде найти там ответы на терзающие его вопросы.

«Что тебя тревожит, отец, скажи?» — думал легионер. Опять огорчение давило на плечи Аримана.

— Это моя вина, что мы все оказались в такой ситуации, — ответил Магнус, будто читая мысли своего сына.

— Тебе нужно все объяснить императору! Он всё поймет! Не забывай, что ты его любимый сын! — не переставал настаивал Ариман.

Магнус взглянул на него сверху и лишь слегка улыбнулся, после чего убрал руку с плеча Аримана.

«Опять загадки!» — подумал Ариман. «Отец, дай возможность тебе помочь хоть как-то! Я твой верный сын и пожертвую всем, лишь бы всех спасти», — не унимались мысли Аримана.

— Отключить защиту периметра планеты, — сказал Магнус Рыжий. — Давай сначала выслушаем их.