Церковь (гет)

Даня точно мог сказать, когда все пошло наперекосяк. В тот самый момент, когда его, только-только разлепившего глаза от сладкого полуденного сна, осенила идея, что давненько с ним ничего не происходило.

С этого момента личные часы времени Даниила начали свой отсчет. Поддавшись рассказам дедушки, он всегда представлял их в виде забавных ходиков: узорчатый деревянный домик, незатейливый циферблат, за которым скрыты шестеренки и пружинки, приводимые в действие тяжелыми бронзовыми гирьками, позеленевшими от долгой службы.

Тик-так.

И вот Даня уже едет на встречу с однокурсниками — как и положено, после долгой зимней сессии, сданной и закрытой — в тот миг между «сейчас» и «потом», отпраздновать успешное окончание и выпить, чтобы следующая сессия прошла куда легче и быстрее, подарив им летнюю свободу.

Тик-так.

— Данька, иди к нам! — Макс, лучший друг, высокий блондин с серыми глазами, взмахивает обеими руками с зажатыми в них бокалами, стоя у круглого высокого столика — такие разбросаны по всему бару по вытянутому эллипсу, оставляя в середине зала место танцпола.

— Да-да, Данечка, иди к нам! — Лика и Аня — подружки-хохотушки, длинные волосы, длинные ноги, тонкие талии и высокие голоса — виснут на Максиме с двух сторон, томно вздыхая.

Даня пробирается к ним — Макс хлопает его по плечу, отдает бокал с чем-то темным — на поверку это оказывается виски, смешанный с колой — и заговорщицки подмигивает.

— Здорово! — Александр, неуловимо имеющий сходство с медведем — тяжелым и темным, подваливает к их столику, придерживая за талию Полину, чьи голубые глаза за круглыми стеклами очков блестят от выпитого клубничного дайкири. — Я думал, мы с Полей тут одни.

— Полиночка! — Аня и Лика оцепляются ненадолго от Макса, чтобы звучно чмокнуть воздух возле ее щек — каждая со своей стороны. — И как это ты смогла из дома уйти?

— С Сашей отпустили, — Полина смеется, в свою очередь расцеловывая девчонок. — Весело у вас тут! Данька, привет!

— Привет-привет, — он осматривает бар в поисках остальных однокурсников.

— Сейчас еще наши подойдут, — ухмыляется Макс. — А вот и краля твоя!

— Отдыхаете, мальчики? — манерно произносит зеленоглазая девушка, кладя тонкие пальцы на плечо Дани, отчего тот вздрагивает и замирает, боясь спугнуть.

— Лили! — восхищенно пищат Аня и Лика. — Лили!

— Двадцать лет уже Лили, — она закуривает тонкую сигарету, распространяя ментоловый дым. — Полина, не ожидала тебя увидеть.

— Взаимно, — отвечает Поля. И добавляет шепотом так, чтобы услышал только Александр: «Змея».

Тик-так.

И время бьется тонкими льдинками в высоких коктейльных бокалах, горит подожженным сахаром, пляшет светомузыкой и звенит смехом окружающих девчонок, легких и шуршащих новой модной коллекцией платьев.

Тик-так.

Из очередной шальной улыбки Лилии — за одну такую Даня был готов умереть на месте — и танцующих ледяных искр на дне пронзительных зеленых глаз рождается, в сущности, дурацкий спор.

Встретить предрассветный туман Нового утра, вдыхая его из окна разрушенной церкви на краю города.

Тик-так.

В этом месте следовало бы прояснить, отчего церковь провинциального городка стала прибежищем городских страшилок и сплетен, но ограничимся мыслью, что время неумолимо никем и ничем.

Тик-так.

Шорох шин городского автобуса и звенящий гомон двенадцати молодых сумасбродов, захмелевших адреналином и тайной, связанных магией азарта ползут сквозь нервный, тревожный, предвкушающий город, ибо последняя ночь в году никогда не бывает размеренной, в отличие от других своих товарок. Вязнут в пробках и красных огнях, цепляются за каждую остановку и пешеходный переход, но неотвратимо приближаются к месту назначения. Туда, за город, где снег почти не тронут спешащими людьми, где воздух напоен сладостью и морозом, где одиночество разлито в пространстве, заставляя жмурится от пьянящей свободы. Именно там черным остовом высится предмет их спора.

На пути они теряют пару-тройку — словом, нескольких — приятелей: кому-то напомнили про забытые домашние хлопоты, у кого-то осталась дома голодная кошка — да и вообще, поездка на общественном транспорте сквозь предпраздничный город может выдуть из сердца хмельной азарт, а из головы — юношескую придурь получше любого вытрезвителя.

Но в целом они добираются без помех — даже успевают забежать на заправку — последний оплот цивилизации — чтобы купить снеди и смешной мишуры.

И бенгальских огней.

Тик-так.

Шумная компания молодежи бредет вдоль обочины, подсвечивая путь телефонными фонариками, перебрасывается шутками и гудит — в такт биению сердца. Даня идет чуть сбоку, припоминая все, что когда-либо слышал о месте спора. Информации немного, она состоит сплошь из баек и легенд, но на помощь приходит всезнающий интернет.

— А вы знаете, — кричит он друзьям, вмешиваясь в их бесшабашное веселье, — что в церкви убили батюшку?

С этого момента настроение меняется — к веселью примешивается ужас, который щекочет нервы, но недостаточен, чтобы повернуть назад и убежать в страхе.

— Надо боятся живых, — Макс небрежно встряхивает головой как породистый конь, — верно я говорю, девочки?

Лика и Аня виснут на его сильных руках и щебечут почти хором:

— Максик нас от всего защитит, да, Макс?

И заразительно хохочут.

— О том и спор, — изрекает скептично Саня, на которого сгрузили все пакеты, — что интересного в безопасное место соваться?

Он всегда себе на уме, но рисковать почем зря не полезет — поэтому страх отпускает Даню. Александр ведь отговорил бы их, верно?

— А вообще место страшное, ага, — говорит Полина, радующаяся возможности не возвращаться домой как можно дольше.

— Данечка испугался? — напевно произносит Лилия.

— Еще чего! — фыркает Даня, глядя в зеленые насмешливые глаза. — Вас хотел напугать.

— Ой, страшно-страшно, — пищат Аня и Лика, прижавшись к Максу. Тот снисходительно улыбается, обнимая их за талии.

— Тогда идем, — Лилия закуривает тонкую сигарету, в этот раз почему-то виноградную, — холодно.

И они идут дальше.

Тик-так.

Старая церковь... впрочем, церковь слишком громкое название — скорее, часовня, когда-то предназначавшаяся для отпевания и молитв за упокой — появляется внезапно, темным остовом нависая над головами друзей. Оглядываясь, они взбираются по истертым, припорошенным снегом, каменным ступеням, оскальзываясь и вцепляясь в трухлявые обледеневшие перила.

На дверных створках показательно висит амбарный замок.

— Ну, вот и все, — говорит кто-то из девчонок. — Поехали обратно.

— Как-то оно, не то, что бы, — Саня задумчиво гипнотизирует замок. — Может, и правда, не судьба?

— Ну не-ет, — манерно тянет Лилия. Вытаскивает из роскошной высокой прически шпильку, заставляя один черный локон небрежно скользнуть на плечо, вставляет украшение в замочную скважину. Раздается противный скрежет, и дужка замка выпадает из паза.

— Прошу, — девушка делает широкий жест, приоткрывая скрипнувшую рассохшуюся дверь.

Друзья заходят в дверь.

И разбредаются по среднему храму, подсвечивая себе путь фонариками.

Тик-так.

— Смотри, там кто-то есть! — тихо говорит Полина, разглядев в свете фонарика коленопреклоненную фигуру возле алтаря. — Как думаешь, о чем он молится?

— Где? — Александр выхватывает своим лучом алтарь с неплохо сохранившимися иконами. — Там никого нет.

— Да вот же! — Полина быстрым шагом пересекает открывшееся пространство, обходя брошенный мусор, полусгнившие доски, обломки выщербленных плит и куски штукатурки, упавшие с потолка.

— Не ходи одна, — Саня ставит пакеты с едой на чудом сохранившуюся скамью у входа и, помедлив, идет за своей девушкой.

Он проходит до конца, пока не упирается в аналой, на котором лежит раскрытая книга. Судя по надписи на обложке — библия, но ее страницы пусты и целы, что неприятно удивляет.

— Поля, ты где? — Александр резкими движениями осветил приалтарное пространство. — Поля, это не смешно!

— Александр, ты кого-то потерял? — раздался рядом девичий голос.

— Не пугай так! — Александр развернул фонарик в сторону звука, но, увидев подошедшую Лилию, снова забеспокоился: — Ты Полю не видела?

— Она же с тобой была, разве нет? — Лили покачивалась на тонких шпильках, накрутив выпавший локон на палец.

— Вот именно! — Саша нервно пересказал произошедшее. — Куда она могла отсюда исчезнуть?

— Может быть, она просто разыгрывает тебя? — Лилия снисходительно улыбается. — Возможно, она спряталась за алтарем? Пошли, посмотрим!

— Я беспокоюсь за нее, — вздыхает Александр, следуя за девушкой. — Поля дорога мне, и я совершенно не представляю, что буду говорить ее родителям, если она не вернется домой.

— Не кипеши, Сань, — Лили насмешливо фыркает. — Найдется твоя зазноба.

— Я просто люблю ее, и не хочу, чтобы она пострадала из-за глупого спора.

— Вот как? — Лилия останавливается и светит на парня фонариком. — Значит, глупый спор? Что ж ты тогда в него ввязался?

— Полине хотелось интересно встретить новый год, — Александр обходит девушку и продолжает осматривать пространство, светя фонариком. — И теперь мне кажется, что она разыгрывает меня. Поля! Это не смешно! Выходи!

— Может быть, она ушла куда-то сюда? — Лилия светит на арочный проем, бывший когда-то Царскими вратами. — Надо заглянуть и обследовать заалтарное пространство.

— Действительно, надо, — Александр ступает в арку, погружаясь в пыльную завесу, не замечая, что Лилия не идет за ним.

Возвратившись к аналою, она удовлетворенно отмечает, что страницы библии вновь заполнены текстом.

Тик-так.

— А где Поля с Саней? — интересуется Даня у Лилии, когда они сталкиваются возле скамьи с пакетами.

— Откуда я знаю? — девушка пожимает плечами. Щелкает зажигалкой, затягивается новой тонкой сигаретой и выдыхает тяжелый, отчего-то пахнущий сандалом, дым прямо в лицо парню. — Я им нянькой не нанималась.

— Предлагаю накрыть поляну, — говорит Макс, отцепляя от себя зацелованных Аню и Лику. — Девочки, помогайте!

— Конечно, Максик!

— Вижу, вы времени зря не теряли, — хмыкает Даня. — Ничего, что это церковь?

— А сам-то, что, святой? — Лили делает попытку зацепить его тонкими пальцами за подбородок, но он отстраняется. — Ну, как хочешь.

— Не нуди, Данька, — Макс подает ему бутылку недорого вина. — Открой лучше, я знаю, что ты все время с собой свой ножик таскаешь.

— Это мультитул, — поправляет Даня, но бутылку берет.

Аня и Лика вовлекают Лилию в сервировку стола — открывают хлеб, нарезанную колбасу и сыр, достают оливье в маленьких контейнерах, расставляют пластиковые стаканчики на накрытой фольгой покосившейся скамье. Лили не протестует.

Все идет так, как задумано.

— Может, поискать Сашу и Полю? — задумчиво спрашивает Даня, смотря, как Макс разливает вино по стаканчикам.

— Дань, да не мешай им, — друг мотает головой. — Саня! Полинка! Как натрах…кхм… приходите, кароч, как закончите! — и смеется, откидывая голову назад.

Даня только качает головой, но не спорит. Каждый развлекается, как может.

— Ну, с Наступающим! — кричит Аня.

Первый бокал вина выпивают все.

Тик-так.

— Кажется, я потеряла телеф-фон, — пьяно хихикает Лика, прислонившись к подоконнику.

— Так иди поищи, — советует Лилия, приподняв голову с плеча Дани, на котором она задремала. Даня же все это время просидел статуей, изредка касаясь черного локона, щекотавшего шею, отмахиваясь от зубоскалящего Макса, на чьих коленях восседала томно вздыхающая Аня.

— Ага, — Лика нетвердо сжимает фонарь в расслабленных пальцах. — Анька, оставь и мне Макса, не съешь всего!

— Разумеется, подружка! — Аня посылает ей воздушный поцелуй.

— Саню с Полинкой пни там, чтоб сюда уже шли, — напутствует Макс, и Лика отходит, жеманно всплеснув руками.

Лилия переворачивается так, чтобы ее голова легла на колени Даниила, а ноги вытягивает в сторону Макса.

— Лили, не претендуй на Максюту, — пищит Аня.

— И не думала, глупышка, — расслабленно отвечает Лили. — Мне и Дани хватит, правда, Данечка?

И Даниил расплывается в счастливой улыбке.

Макс салютует ему стаканчиком, в котором плещется вино, подозрительно похожее на кровь. Но, возможно, Дане просто так кажется в неверном свете сложенных фонариков.

Тик-так.

Лика бредет по храму, заглядывая в просветы хлама и удивляется, откуда здесь столько мусора. Она думает о том, что телефон, вероятно, оставила где-то в боковой нише, где они с Максом целовались. Кажется, это была ризница.

Только она не помнит — справа или слева была эта самая ниша, а потому идет вдоль стены.

Лика боится темноты, но доносящиеся неподалеку голоса друзей и фонарик в руках помогают сохранить самообладание. Впрочем, выпитый алкоголь только усугубляет страхи, но пока она держится.

— Кто здесь? — вскрикивает она в шевелящуюся темноту.

— Тише ты, — раздается голос Полины. — Чего шумишь?

— Поля? Где ты? — Лика светит фонариком, но кроме выщербленных стен ничего не видит.

— Уходи отсюда, Лика, — голос Полины становится тише. — Уходи тем же путем, что и пришла.

— А ты смешная, — Лика хихикает. — Хочешь меня напугать, да?

— Глупая девчонка, — радуется клубящаяся тьма. — Вкусная девчонка…

— Что происходит?! — Лика пытается кричать, но выходит только тоненький писк, как будто ее обложили ватой.

Тьма, поглощающая свет фонарика, накрывает Лику удушливой волной.

Тик-так.

— Тш-ш-ш, — Александр прижимает зареванную Полину к себе. — Тш-ш, они не должны нас заметить, надо было молчать.

— Это…это ужасно, — бессвязно шепчет девушка, уткнувшись в его рубашку. — Я не могла, не могла не попытаться ее остановить…

— Знаю, милая, знаю, — Александр сглатывает. На его лбу — запекшаяся рана, которую он получил, сумев вытащить Полину из подвала, куда ее пыталась затянуть такая же клубящаяся тьма, сладко шепчущая о вечной жизни. — Нам надо выбираться отсюда.

— А как же наши друзья? — Поля отнимает испачканные в пыли и штукатурке ладони от заплаканного лица.

— Выберемся сами — поймем, как их спасти, — говорит Александр.

Она решает не думать о том, что он лжет.

Спотыкаясь о хлам, разбросанный по полу храма, они добираются до двери, в которую зашли.

— Смотри, — тихонько говорит Полина, заметив скамью с остатками еды, выглядящей так, словно она лежала тут месяц. — Они… они ведь оставались тут, да?

— Не думай об этом, — хмуро говорит Александр. — Мы не собираемся оставаться тут.

Они выходят из той же двери, в которую вошли. Выходят так быстро, что на выщербленных ступенях ноги Полины подламываются, и Александру приходиться ловить девушку, стаскивая вниз на себе.

Отойдя от храма на несколько десятков шагов, он оборачивается.

Чтобы увидеть только непроглядный туман на месте заброшенной церкви.

Тик-так.

— Пусти, красавица, — Макс аккуратно ссаживает Аню со своих колен. — Дай отойти.

— Ну, Макси-ик, — девушка игриво протягивает к нему руки. — Пойдешь Лику искать? Не стоит, она наверняка телефон нашла и залипла в нем — постит фоточки для инсты. Куда ты, Макс?

— На воздух схожу, — Максим целует подставленное запястье. — Скоро вернусь! И Лику от телефона отвлеку, сколько можно. Не скучайте тут.

Даня хочет напомнить ему, что неплохо бы поискать еще и Саню с Полей, но в этот момент Лилия целует его. Так, что все беспокойство о друзьях выметается из головы, сменяясь звенящей пустотой. «Ладно, — успевает подумать Даня, — потом».

Поцелуй Лили отдает сандалом и пеплом.

Тик-так.

Макс, насвистывая, идет к выходу из церкви. Выпитый алкоголь дает о себе знать, а воспитание не позволяет разрешить потребности внутри, как бы не хотелось выходить на улицу.

Он открывает дверь и с непривычки прикрывает глаза.

— Ого! — яркое дневное солнце заливает парапет, куда Макс машинально наступает. — Славно потусили!

Спустившись по ступеням, он отходит в сторону, за деревья, и оглядывается по сторонам, проверяя, чтобы его не было видно.

— Итак, это уже не территория церкви, — довольно хмыкает Макс.

Через некоторое время, облегченно вздыхая, он идет назад, довольно насвистывая.

— Саня! Полинка! Лика! — кричит он в сторону церкви, не торопясь подниматься. — День уже, сколько можно сидеть в темноте! Аня! Выходите, мы рассвет пропустили!

Но церковь отвечает тишиной.

— Что за хрень? — Макс взбегает по выщербленным ступеням и с удивлением рассматривает висящий амбарный замок, абсолютно нетронутый. — Не мог же я так напиться! Эй! — парень стучит в двери, но оттуда не раздается ни звука.

— Херь какая-то! — парень еще раз ударяет кулаком в дверь. — Ну, я и дебил! — достает из кармана мобильник и звонит Дане.

Слышны длинные гудки.

— Ало-оу-у? — раздается сонный голос друга.

— Даня, ты меня разыгрываешь? — негодует Макс. — Зачем вы заперлись в церкви?

— В какой церкви? Макс, ты меня разбудил.

— В той, где мы Новый год встречали!

— Не ори, — Даня смеется. — Макс, пей меньше. Мы ж ушли оттуда, когда замок не смогли открыть, ты что?

— Да ты гонишь! Мы же вчера поехали, Лилия сняла замок, мы сидели внутри, Аня с Ликой стол накрыли, — перечисляет Макс.

— М-да-а, друг, что-то ты совсем перебрал, — усмехается Даня. — Лиля со мной уехала, мы теперь вместе, прикинь?

— Круть, — растеряно говорит Макс. — Так ты точно дома?

— Дома, — подтверждает Даня. — А ты у церкви? Будь там, я в тачку прыгну и заберу тебя.

— Да не надо.

— Раз ты так накидался, что вчерашнего дня не помнишь, то я лучше приеду за тобой, — серьезно говорит друг. — Давай, скоро буду.

— Ок, — Макс нажимает на отбой.

Еще раз стучит в двери, проверяет замок на целостность. Недоуменно жмет плечами, спускается вниз.

Находит удобную корягу и, смахнув с нее снег, усаживается ждать Даню.

Тик-так.

Даня открывает глаза и понимает, что уснул. «Странно, — думает он, протирая глаза и кашляя от пыли. — Вроде только целовался с Лили, а потом… Вырубило меня?»

— Проснулся, Данечка? — Лилия поднимает на него взгляд. Зеленые глаза горят как угли. — Проснулся, мой хороший.

Даня трясет головой, прогоняя остатки мутного сна. И замечает Аню, застывшую на скамье в неестественной позе: голова откинута набок, руки висят вдоль тела, как неживые.

— Что произошло? — охрипшим голосом спрашивает он.

— Настырная девчонка, — Лилия широко улыбается, демонстрируя острые клыки, выпачканные в чем-то темном. — Но теперь остались только мы с тобой, Данечка.

— Я не понимаю, — парень мотает головой. — Это сон?

— О, теперь уже нет, мой дорогой мальчик, — Лилия быстрым движением оказывается рядом с ним, касаясь плечами тонкими пальцами с длинными когтями.

— Кто ты? — Даня вскакивает. — Что ты сделала с Аней? Где Макс?

— Лилия, все еще Лилия, мой хороший, — она смеется, вытаскивая оставшиеся шпильки, отчего черные волосы падают густой шевелящейся копной до пола. — Лилия, Лили, Лилит, — напевает девушка.

— Что ты сделала с моими друзьями? — Даня пятится спиной к двери.

— Они там, где им лучше всего, — зеленые глаза вспыхивают холодным огнем. — Зато теперь тут только я и ты, мой дорогой мальчик.

— Ты не Лилия! — Даня упирается спиной в дверь и с ужасом понимает, что она заперта. — Кто ты?

— Данечка, ты уже умный мальчик, — произносит она ласково. — Тебе стоило догадаться.

— Отпусти меня!

— Разумеется, — дверь наконец поддается, и Даня едва не падает на выщербленные ступени. — Иди, мой дорогой. Иди и помни, что ты мог спасти своих друзей, но предпочел трусливо сбежать. Ведь они все тут из-за тебя.

— Неправда!

— Конечно из-за тебя, — продолжает ласково Лилит. — Ты же согласился на спор, чтобы впечатлить девушку. Браво! — она несколько раз сводит ладони вместе, отчего по всей церкви зажигаются черные свечи. — Девушка впечатлена. Так чего же ты бежишь от своей награды? — и обольстительно улыбается, протягивая руки.

— Ты… ты! — Даня сжимает кулаки так сильно, что белеют костяшки. — Отдай моих друзей, демоница!

— Приди и возьми, — Лилит смеется. — Приди и возьми.

И даже отступает вглубь храма, скрываясь в тенях.

Тик-так.

Даня игнорирует внутренний голос, который буквально вопит о том, что надо спасаться. Он возвращается к лежащей Ане, судорожно ища в телефоне что-нибудь. Хоть что-нибудь, что помогло бы ему противостоять демону.

«Возьмите четки и крест в руки, — советует ему интернет. — Читайте обряд. Трижды окропите демона святой водой. Продержитесь до рассвета, не позволяя демону пересечь меловой круг. Осеняйте себя крестным знамением так часто, как только сможете. И да поможет вам бог».

Даня пытается читать с телефона псалтырь, но с его губ срывается какая-то нелепица.

— Мой дорогой мальчик, это бессмысленно, — Лилит кладет руки ему на плечи, но отшатывается, когда Даня осеняет себя крестом. — Что ж, хочешь поиграть? Давай поиграем, мой хороший!

Даня пытается молится, но его губы горят, когда он произносит первые слова «Отче наш».

— Разве ты не помнишь, мой мальчик, что твои уста отравлены моими поцелуями? — смеется Лилит.

Даня осознает, что меловой круг ему нарисовать не удастся.

— Что ты сделала с моим друзьями? — кричит он, держа в руках Аню, бывшую когда-то живой.

Его руки в крови, все платье Ани в крови — потому что горло разорвано острыми клыками Лилит.

— Они в лучшем мире, мой мальчик, — мягко произносит демоница, садясь рядом с ним, но не делая попыток коснуться. — Разве ты не знаешь, что принявшие мученическую смерть от демона смертные попадают в рай?

— Ты врешь! — Даня закрывает глаза умершей девушки. — Где остальные?

— В лучшем мире, мой сладкий.

— Ты обманула меня! — зло говорит он.

— Конечно, мой мальчик, — Лилит сладко улыбается. — Разве ты не знал, что демонам нельзя верить?

— Я убью тебя, слышишь! — Дане хватает здравого смысла, чтобы не бросаться на нее безоружным.

— А ты попытайся, мой хороший, — демоница мимолетно касается его груди, отчего Даня вспыхивает. — А я посмотрю, насколько тебя хватит.

Даня мечется по церкви. Он поочередно зовет друзей, но никто не отзывается. Только Лилит продолжает говорить. Ее голос пьянящим дурманом вливается в голову, обещает, зовет и манит, как самая сладкая, гипнотическая музыка на свете. Она соблазняет. Она обольщает. Она делает все — и даже больше — чтобы свети Даню с ума, столкнуть его с праведного гнева в объятия наслаждения и разврата. Потому что Лилит знает, что ее мальчик слаб. И слабеет с каждой секундой ее обольщения.

Но пока не сдается, а потому это так весело!

В какой-то момент Даня осознает, что возбуждение накатывает на него темной, душащей волной. Ему хочется кричать, но он захлебывается в клокочущем внутри жаре, который разливается в крови. Он уже почти не думает, не помнит, зачем он здесь и что ищет. В голове снова становится звеняще пусто, как в тот раз, когда Лилия... Лилит поцеловала его. Как будто так правильно — поддаться ее зову, позволить увлечь себя. Как будто так и должно.

Он уже давно не осенял себя крестным знамением.

Тик-так.

Именно в тот момент, когда Даня уже готов упасть к ногам демоницы, он натыкается на чашу с водой, с края которой свисают четки.

И окунает голову в холодную святую воду.

Шепот Лилит пропадает из головы, даря блаженный отдых.

И Даниил вспоминает, что с ним происходит.

— Забавно, — произносит он, стискивая четки в руке, вынырнув из чаши. — Теперь на чьей стороне преимущество?!

Лилит опускается рядом, обнаженная и укрытая только своими черными волосами. Злые зеленые глаза встречаются с расширенными черными.

— Попробуй, мальчик, — она протягивает руку и медленно ведет тонкими пальцами по груди Дани вниз, рассекая его рубашку острыми когтями. — Но у тебя лишь одна попытка.

Даня сжимает четки и бьет рукой по водной глади так, чтобы капли точно долетели до Лилит, стоящей так соблазнительно близко. Другой рукой он лихорадочно открывает обряд изгнания на телефоне.

— Малыш-ш, — святая вода обжигает Лилит, отчего та шипит. — Это зашло слишком далеко.

Даня пытается читать и, вдохновленный тем, что в этот раз губы не раскаляются и слова не становятся нелепицей, снова окропляет Лилит водой из чаши.

— Пре-елестно-о, — ее лицо искажается гримасой боли. — За это я спрошу с тебя вдвое.

— Изыди! — кричит Даня, зачерпывая пригоршню воды и бросая ее вместе с четками в Лилит. И зажмуривается, слыша вой демоницы, отдающийся победой в его ушах.

Когда все затихает, он решается открыть глаза.

Тик-так.

— Что ж, это была славная битва, мой хороший, — Лилит перехватывает его обеими руками и впивается жадным поцелуем, пока он растеряно смотрит на нее. — Зато теперь ты мой!

— Как это произошло? — задушено хрипит Даня, стиснутый черными щупальцами жидкой тьмы, так, что не может пошевелиться.

— Я же сказала, что у тебя одна попытка, мой сладкий, — тонкий язык демоницы оставляет жаркий и мокрый след на шее парня. — А ты сделал целых три. Да еще и воспользовался проклятыми четками и оскверненной водой!

Совершенно сломленный Даня в ужасе закрывает глаза под демонически мягкий шепот Лилит.

Тик…

Часы умолкли.