Философ (джен)

Мокрый дождь, сухой асфальт, высокий столб, низкий бордюр — какой идиот придумал делать всё настолько однообразным?! А ещё эти огромные камни, так беспардонно попадающие прямо под подошвы широких кроссовок, и урод-начальник, сожравший в одну харю очередную порцию раскрытых дел, злобно посмеиваясь во все зубы при этом. Как же бесит!..

— Смотри где стоишь, глист полудохлый!

А в ответ тишина.

Зенгер недоверчиво поднял бровь, предварительно ещё раз выругавшись.

Длиннющий и худющий блондин, в выглаженной до каждой складочки рубашке, начищенных до блеска брюках и искусно завязанном на запястье маленьком шарфике, в бок которого довелось врезаться, даже и не шелохнулся. Вздохнул только томно, смотря в окно клуба, напротив которого и находился. А как драматично склонил голову набок и прижал ладонь к шее!

Тьфу.

— Эй, овощ, чё застыл?

Рукава кожаной куртки нервно замелькали в воздухе. Обойти посадочное недоразумение оказалось крайне сложно: с одной стороны изгородь клуба, с другой — куча баков и контейнеров разных размеров и с морем мусора вокруг них. Да и вообще, что за наглость! Оно посмело встать на пути великого Зенгера к...

Почесав ногтями голову, Зенгер нервно вспоминал, к кому он вообще шёл так быстро, чтобы надрать задницу. Ещё бы! Тут, понимаете ли, всякие левые пройти мешают, не удивительно, что мысли из-за этого делают сальто назад.

Бросив косой взгляд на мобилу, нагло торчащую из кармана украденных у какого-то хипстера джинсов, он ещё более злобно ругнулся, но уже не на "овощ", а на секретута, посмевшего дать неверную информацию о месте нахождения клиента, когда цель движения по этой раздолбанной дороге стала проясняться. Мудаки, конечно, сидят в главном офисе. Вот как только с последним делом разберётся, надо обязательно прижать их всех к стенке и хорошенько напомнить, кто в доме всяких недомерков кормит!

— Она... так прекрасна...

Внятное "чё?", разведённые по сторонам руки и отъехавшая в сторону челюсть. Зенгер хуел с глиста всё больше.

Протянув руки вперёд, так эротично и пластично, блондин сделал один шаг вперёд, слегка согнулся набок и стал и вовсе похож на Ромео, стоявшего под окном — как её там — Джуены?

— Херня ты подорожная, сворачивай театр и дай пройти.

Пусть рожа Зенгера уж вряд ли выглядела не устрашающе, мимолётная радостная мысль всё же промелькнула на миллиметр мига. А как же, та хитрая дамочка на работе с уж очень туго завязанным на голове змеиным хвостом и крайне ядовитыми делами, про которые могла рассказать коллегам за очередной чашечкой кофэ-э, настолько любила театральные постановки, на которых разного рода красавчики замирали в разных позах, что просто не могла не вспомниться при виде очередного горе-романтика. И да, у неё всегда на шее были бусы из листьев подорожника.

Горе-глист, переведённый в разряд романтиков, прижал обе руки к груди, прикрыл глаза и закачал головой словно в такт неслышимой снаружи музыки. Хотя нет, колонки в клубе орали настолько громко, что звуки и басы хорошо звучали из форточек со второго этажа.

Ещё раз осмотрев помеху, теперь уже детальным и придирчивым взглядом, Зенгер досадно хмыкнул, заключив, что бить рожу такому габаритному дылдищу — с его, зенгерским, метром семьдесят и всё ещё болящими руками, после вылитого на них из-за чьих-то там кривых рук стоградусного кипятка — идея не очень удачная. Овощ пусть и овощ, раз к месту одному как приросший, в табельник может заехать от души, тем более с его любвеобильными посылами в каждом жесте в сторону клуба.

Сделав глубокий вздох, всеми фибрами отсутствовавшей души проклиная и дело, и клиента, и секретута, которого обязательно надо будет вытащить на очередную театральную постановку в качестве главного артиста, Зенгер, желая сохранить лицо и репутацию в прежней, божественной красоте, поставил рядом с блондином валяющийся сзади коробок и, встав на него, перекинул руку через широкие плечи.

— Ну чё, отшила, из окна выставила, а чемодан с твоими вещами выкинула за дверь?

Приобняв Зенгера за талию, так и не отводя взгляда от окна и вызвав тем самым у обнимаемого нервное: "Мазафака", романтик аж замурчал, насколько красиво заговорил.

— Она прекрасна! Божественна! Изумительна!

— А ещё замужем и с тремя детьми.

Блондин тихо хихикнул.

— С четырьмя.

Зенгер с хохотком плюнул в сторону. Предположение было рандомным, однако как часто он попадал метко с первого раза. Вот что значит с душой вкладываться в работу.

— И нахера она тебе сдалась?

Блондинисто-романтическая овощная плантация прижал Зенгера к себе ещё ближе, торопливо поглаживая пальцами с коротко стриженными ногтями за талию. Даже интересно, видел ли он хотя бы краем глаза огромную чёрную когтистую руку, нависшую над его головой под скрежет оскалившихся зубов обнимаемого.

— Она моя сестра. И она увела у меня моего парня.

Слоновий хохот заполнил улицу, швыряя мусор из стороны в сторону. За много лет Зенгер слышал ещё больше историй, вот только подобные отжоги давно на его пути не попадались.

— Ну а он тогда тебе зачем, раз такой продажный шлюхан?!

Романтик с неясно насколько разбитым сердцем покачал головой.

— Он сам рассказал мне, насколько любит мою сестру, и попросил моего одобрения возможности перевестись к ней на курс.

— Чё?...

Почти нервно почки сжались в кулачки, покалывая в тазобедренную кость. Это всегда случалось, когда до Зенгера доходило, что в истории, что ему рассказывают, раскрыты не все подошвы от демократичных туфель.

Похлопав свободной рукой Зенгера по животу, длиннющий овощ наконец-то перестал быть овощем и, сгорбившись, перешагнул через ограждение и прислонился к стеклу вплотную.

Заумно погладив подбородок и протерев влажной салфеткой бок, за который обнимали, Зенгер, убрав пачку салфеток обратно в карман куртки, так же задумчиво уставился вперёд. Да, пусть открыть, но не дело оставлять глистов на произвол судьбы. А что? Сейчас как возьмёт и выдавит своим курчавым носом стекло клуба от напора, и превратится в бабочку под светом софитов, что будут на него направлены.

Заключив, что не жаль ни стекло, ни недобабочку, Зенгер, спрыгнув с коробки и пристроившись рядом, демонически-интригующим шёпотом подлил масло в огонь интриги.

— Вы встречались?

— Нет.

Удержав зловещее: "Я так и думал" и зашептав ещё тише, Зенгер спросил:

— Тогда в чём дело?

Похлопав себя по плечам после того, как отлепился от стекла, высокий блондин согнутой рукой начал поглаживать себя по виску.

— Я согласился помогать ему с домашними заданиями, когда он перевелся на курс сестры, и не учёл, что таким образом он может выучить, какие методы расчёта я использую для того, чтобы каждый раз по-разному запирать замок в комнату.

Зенгер деловито покачал головой. Надо же, какой мерзавец этот бывший однокашник.

— А дальше?

— Дальше он проник в мою комнату, когда я уезжал на международную олимпиаду от вуза. И скопировал данные расчетов механизма, увеличивающего вычислительные мощности у механизмов на стратегических предприятиях по округу...

— Стоп-стоп! Украл разработки, короче. Разработки же? Твои.

Блондин утвердительно качнул головой.

— И дай угадаю: использовал их в своих корыстных целях, чтобы обогатиться и завоевать симпатию твоей сестры. А ты за это хочешь набить ему рожу и пояснить сестре, какая он мразота.

Зенгер раздражённо затряс плечами. Он, наивный, надеялся, что история будет интересная, а на деле — очередной грабеж и присвоение чужого. Ничего особенного, и как же скучно.

— Я внимательно слежу за губами — его и сестры — и тем, что они набирают на телефонах. Они уже пятый год каждый четверг, в сорок минут девятого, кроме праздников, дня рождения младшей дочки и лета, приходят в этот клуб и садятся за один из свободных любимых столиков. И мне уже четыре раза удалось увидеть часть информации по поводу развития этих разработок.

— Зачем?..

Зенгер так и обомлел, вытаращенными глазами уставившись на доисторический овощ.

— Как зачем? Так я смогу узнать, что нового появилось в этом механизме, пойму, как его можно доработать, и обязательно расскажу об этом сестре.

Повторно вопрос зачем озвучивать не потребовалось.

— Это она придумала этот механизм. А я просто забрал его себе изучить и доработать. Но сестра посчитала, что я его украл, и до сих пор ненавидит меня, избегает и не позволяет видеться с племянницами. А я хочу его доработать и доказать, что я хотел помочь, а вовсе не то, что она подумала!

— А парень, который бывший?..

— А что он? Он просто забрал у меня из дома то, что принадлежит моей сестре и его жене. Но я хотел вернуть ей это сам, только улучшенное, честно!

Звонкий хлопок оглушил улицу. Зенгер, протирая глаза потными от охуевания руками, схватился потом ими за голову, проговаривая как скороговорку мазафаковские заклинания. А потом резко встрепенулся и спросил:

— За что бы ты продал душу?

Закодированный сталкер-романтик недоумевающе поднял на вопрос опущенные до этого уголки губ.

— За что бы я продал душу?.. — почесав висок и с умным видом посмотрев в небо, длиннющий блондин проговорил на выдохе: — Я бы продал душу... за простой стакан пива.

На этих словах Зенгер и вовсе рухнул на землю — то ли от хохота, то ли от ахуя.

— Ты чё, совсем мозгами двинулся? С хера ли?!

Крайне умный глист недоумённо посмотрел на валяющегося на асфальте и хохочущего Зенгера.

— Почему же? Я знаю, что в этом клубе продают отличное пиво. Но я же культурный человек, по всяким забегаловкам не хожу.

Мгновение — и в руках блондина застыл большой стакан свежесваренного холодного пива, лучшего из кофейни этого клуба.

Как воробушек хлопая глазками и как рыба — губами, блондин с таким волнением и даже невинностью уставился на представший перед ним напиток, что Зенгер не смог сдержать товарищескую улыбку.

— Пей, лови момент! Чего застыл?

С оттопыренным мизинчиком и аристократичными глоточками отпивая напиток, блондин постепенно мутнел глазами, а на лице всё больше застывала озадаченность.

— Ты?..

— Демон. И мне очень нужен толковый работник, ибо секретут... секретари у нас не очень с математическим уклоном.

Молча допив пиво, блондин глубоким взглядом посмотрел на стакан, на Зенгера и снова на стакан.

— То есть ты обманом заставил меня продать тебе душу за наивкуснейший стакан пива, а в обмен требуешь, чтобы я оставил попытки помириться с сестрой и проследовал за тобой в неизвестность?

Зенгер, поставив руки в боки, звучно зашевелил челюстью из стороны в сторону.

— Душу ты мне сам продал, искренне и с энтузиазмом ответив на вопрос! И ни фига не неизвестность, а на должность секретаря, а то наши секретут... тари совсем за долгие годы заработались. А что до сестры, — махнув кожаными рукавами, Зенгер, подойдя к окну, мило улыбнулся, разглядев широкоплечую брюнетку, лицом точь-в-точь как овощеферма рядом. — Самое доброе, что ты можешь для неё сделать, это позволить ей искренне и от души тебя ненавидеть. А старания она всё равно не оценит, скорее, за психопата сочтёт и по адресу отправит.

— Но я же смертный...

— Не переживай, исправим.

Пройдя чуть дальше по улице, куда и лежал изначальный путь, Зенгер уже чётко решил, что клиент через пару кварталов идёт в жопу со своей змеёй, сожравшей кусок металла, или металлом, сожравшим змею, а босс ему в ножки кланяться будет. Ещё бы, адовские офисы ждало обновление состава, и его слюнявые ручки обязаны будут подвинуться ближе к плечам, а не столам сотрудников.

Звук разбивающегося стекла украсил и улицу, и ночь, и вообще мир красотой момента. Зенгер по-наставнически похлопал себя ладонью по груди, когда блондин спустя три часа, двадцать семь минут и пятьдесят шесть секунд всё-таки решил, что с этим стаканом делать. Звуки сирены, крики и оры на фоне ничё так музона звучали истинно шедеврально.

— Ну чё, овощ, поздравляю, что решился всё же сменить горшок. И, кстати, как тебя вообще звать?

— Всевостель.

Двигаясь тихим шагом подобно воде в течении реки, блондинисто-романтичный овощ, который на деле Всевостель, всю дорогу, что следовал за Зенгером, не отрывал глаза от земли.

— Бля, как ты смог это выпить?! Это же моча козлиная, а не пиво!

Не желая тратить время на волнения от перемен нового адового работника, Зенгер решил оценить на вкус пиво, что так понравилось Всевостелю, и был крайне разочарован таким своим опрометчивым решением.

Названный вяло пожал плечами.

— Я никогда раньше не пил пива. Да и разве может быть плохое пиво там, где его пьёт моя сестра?

— Чел, ты начинаешь новую жизнь, забей уже. Иначе нахрена разбивал стекло?

Всевостель нервно погладил себя ладонью по предплечью, украдкой посматривая на крайне довольного немного впереди идущего Зенгера.

— Разве можно ненавидеть? Тем более, так долго. Это же чувство разрушает и уби...

— Всеразел... Тьфу, блин, заткнись, короче, и выкинь эту ересь из головы! Твоя, уж прости, "любовь" к ней убивает тебя куда искуснее, чем её, ну раз уж тебе так нравится, "ненависть". Дай ей жить так, как она считает нужным, иначе твои попытки залатать косяки в прошлом только всё усугубят! И, — Зенгер ткнул Всевостелю пальцем почти в нос, — даже не надейся, что у тебя работы будет мало. Я тебя грузану так, что быстро про всяких клубных жителей забудешь. Кстати, хотел спросить — а ты на кого вообще учился?

Всевостель, остановившись, лучезарно улыбнулся.

— На философа.

Зенгер, тихо мазафакнув, смачно сплюнул.

— А она?

— На инженерку.

"Совсем ёбнутый", — подумал Зенгер, но озвучивать это не стал, уж слишком грубо. Строго дёрнув кожаными рукавами, он намекнул, что лучше всё же следовать за ним, а не прирастать к очередному месту кустиком. Пока глаза внимательно следили за новым подчинённым, руки оперативно набирали в сообщении "Привет, Мигерта. Нашёл тут одну девушку, хотел бы, чтобы ты с ней встретилась. Вы наверняка найдёте общий язык".