Взрослый волшебник (джен)

Жить вдали от лондонской суеты по нраву не каждому, однако Уолли привык к широким лугам, прозрачным ручейкам, непуганым зайцам и простору, и потому каждый визит на Косую аллею воспринимал не как радостное событие, а как неизбежную повинность. Его не заставляли сопровождать мать, но пока отец пропадал в экспедициях или был на охоте, именно он, Уолли, был единственным мужчиной в доме, а потому уже с четырёх лет он не помышлял о том, чтобы убежать на речку или спрятаться на заросшем малинником заднем дворе, когда матери нужно было в Лондон.

Обычно они перемещались через камин в «Дырявый котёл», мама недолго общалась с мистером Томом, отдавала ему уменьшенные мешочки с собственноручно выращенными овощами и фруктами, кубики замороженных заклинанием Стазиса тушек кроликов, оленей и кабанов, добытых на охоте отцом, или красиво переливающиеся капельки, в которых при ближайшем рассмотрении можно было разглядеть застывшую посреди движения рыбу… Затем мама получала от мистера Тома мешочек с галлеонами, и они с Уолли покидали паб через заднюю дверь, чтобы отправиться за покупками.

Косая аллея, так любимая другими детьми, казалась Уоллу ужасным местом. Шум, суета, вонь — улица настолько отличалась от привычной тишины и чистого воздуха дома, что он почти задыхался. В диких местах Шотландии, где располагался их дом, на много миль вокруг не было человеческого жилья, так что Уолли не мог спокойно реагировать на большее скопление людей. Мать и сама отвыкла от общества, потому старалась появляться в Лондоне ранним утром в будние дни, когда мало желающих совершать покупки, и всё же совсем избежать общения не удавалось.

О Хогвартсе Уолли слышал не сказать чтобы часто. Отец был суровым человеком и большим молчуном, он не любил бессмысленные разговоры и праздность. Когда был дома, он проводил с сыном много времени, учил всему, что знал сам, мог хоть десять раз кряду повторить, как правильно читать следы и закидывать удочку, но в воспоминания никогда при Уолли не пускался. Мать же была не прочь поговорить, но темы выбирала домашние: расспрашивала о том, чему сын научился за прошедший день, хвалила и ругала, давала советы, рассказывала о магии и волшебном мире… Уолли знал, что Хогвартс — это школа, где ему когда-то предстоит учиться, но и всё.

В шесть лет Уолл был уже почти взрослым. Теперь в отсутствие отца он был вполне способен обеспечить семью дичью и рыбой, и пусть вместо оленей и кабанов приносил зайцев, ужасно гордился собой. Визиты в Косой переулок ему по-прежнему не нравились, но разве взрослый мальчик мог показать, что его пугает непривычное? Уолл копировал манеру отца и с хмурым видом шагал рядом с матерью.

В восемь Уолл стал по-настоящему взрослым — отец стал брать его с собой на охоту. К этому возрасту он уже умел метко стрелять из лука, читать следы всех обитающих рядом с домом зверей, разбирался в травологии на достаточном уровне, чтобы не влезть в ядовитые заросли, но не пропустить редкое растение, и вообще был вполне самостоятельным. Он больше не кривился, проходя мимо аптеки мистера Дживса — понимал, что зельеварение не баловство и не игрушка, чтобы приятно пахнуть. Вкуснейшее жаркое тоже не сразу становится таким, сначала убитый зверь воняет палёной шерстью да кровью. И на людей Уолл больше не глазел — не то чтобы привык к их присутствию, но уже понимал, что это они живут изолированно, в глуши, а большинство как раз предпочитает селиться поближе к себе подобным.

Уолл рос сильным и сообразительным парнем, и в семье никто не переживал, что магия не проснулась в нём ни в пять лет, ни в шесть, ни в семь… Но когда и после девятого дня рождения у него так и не случилось ни одного стихийного выброса, родители начали волноваться. И это беспокойство постепенно передалось и Уоллу.

Уходя на охоту, он теперь нередко откладывал лук или удочку и часами сидел, уставившись в одну точку, силясь выдавить из себя хотя бы одну искорку. Но тщетно. Он не чувствовал ни малейшего отклика. Да и не знал, что вообще должен чувствовать.

В какой-то момент ему так надоело отсутствие хоть какого-то результата, что Уолл плюнул на всё и вернулся к привычному распорядку дня. Как и раньше, до непроизнесённого, но подразумеваемого страха оказаться сквибом, он ставил силки, ловил рыбу, собирал редкие травы, сидел в засаде в ветвях пышных деревьев, готовый подстрелить из лука дичь, и редкий день он не приносил домой добычу. Он не отказывался учиться всему, что давали ему родители, но старался не думать о Хогвартсе и магии… А что сны ему снились яркие и наполненные волшебством, что ж, как и любой ребёнок, он мечтал.

До одиннадцатилетия, когда каждый юный волшебник получал письмо-приглашение, оставалась всего неделя. Родители почти смирились, что Уолден сквиб, и хотя, конечно же, расстраивались по этому поводу, старательно притворялись, что всё в порядке, чтобы не травмировать ущербного сына — хоть и сквиба, они его искренне любили и не собирались отказываться от своего ребёнка, как какие-нибудь Блэки. В этот раз, хотя отец и был дома, честь сопровождать мать выпала на долю Уолдена — охота на мантикор нелегко далась, отец вернулся из экспедиции раненым и вынужденно остался дома.

Привычно переместившись через камин в «Дырявый котёл», Уолден получил уже ставший традиционным стакан какао от мистера Тома и скучал, наблюдая за посетителями паба, пока мама продавала часть продуктов. Он знал, что сегодня их обычная прогулка по Косому переулку будет отличаться: мантикоровые когти и жала в чистеньких лавках сбыть было некому, зато в Лютном у отца были надёжные связи. Конечно, в такое место женщине одной ходить было опасно, но деваться было некуда — магическая тварь не могла, как какой-нибудь заяц, долго храниться под чарами Стазиса.

В Лютном Уолдену было не скучно, как в Косом переулке, так что он хоть и держал давно ставшую привычной маску равнодушия, подражая невозмутимому отцу, с живейшим интересом скользил взглядом по всему и всем, мимо чего они проходили. Заросшие грязью окна, покрытые пятнами мантии торговцев, сладковатый запах разложения из подворотен, душная аура чего-то незнакомого, но будоражащего воображение… Он так увлёкся изучением нового, что едва заметил, как они дошли до нужного дома. Обмен товара на деньги свершился быстро — очевидно, предупреждённый заранее хозяин был готов к визиту, — и вот они уже двинулись в обратный путь.

У него было множество вопросов, которые не терпелось задать. Например, зачем нужны человеческие ногти, которыми торговал на углу странный мужчина, одетый в платье? Или почему виденные им дети все босиком? Или почему никто из жителей Лютного переулка не моет окна?.. Но он точно знал, что отец не стал бы демонстрировать невежество посреди улицы, а потому тоже молчал — вот вернутся они домой, и он всё-всё выспросит!

Запоминая, что именно хочет спросить позже, Уолден не следил за обстановкой, и потому возникший из темноты подворотни мужчина его напугал. Мать испуганно вскрикнула и отшатнулась, попыталась загородить Уолдена собой, а тот так растерялся, что сначала даже позволил ей это. Он был сильным и рослым для своего возраста, но, разумеется, тягаться со взрослым мужчиной не мог.

Ещё не паникуя, но не зная, что предпринять и как защитить мать, Уолден обратил внимание на то, что в руке нападающего не волшебная палочка, а нож. Мужчина почти наверняка был магом, другой бы не выжил в Лютном, но почему-то решил воспользоваться холодным оружием. Это давало шанс матери… Посмотрев на побледневшую мать, Уолл понял, что она не способна ни на какое сопротивление и вся надежда только на него. Он ведь уже взрослый, ему почти одиннадцать лет! И пусть до этого дня магия в нём не просыпалась, здесь и сейчас Уолден знал абсолютно точно, что никакой он не сквиб. Ну или был сквибом ещё вчера, но сегодня не имеет права оказаться не-волшебником!

Сам не понимая, что делает, он выхватил материнскую палочку и, не зная, как нужно произносить заклинание и какое движение совершать, чтобы то сработало, резко выбросил руку с крепко зажатой палочкой вперёд. Всё, что он хотел, это защитить мать, убрать мужчину с ножом с их дороги, не быть бесполезным, доказать, что он способен позаботиться о матери в отсутствие отца… В его голове разом промелькнуло столько мыслей, что ярко-красная мощная вспышка, ослепившая всех троих, даже не удивила.

— Уолли! — всхлипнула мать, выхватила у него палочку, вцепилась в его руку и быстро-быстро, почти бегом, двинулась прочь — к Косому переулку.

Ничего не понимающий Уолден хотел было спросить, что произошло, но успел только увидеть распростёртое на каменной мостовой тело незадачливого грабителя, а затем они свернули за угол, и ему пришлось смотреть под ноги, чтобы не спотыкаться на каждом шагу и тем самым не тормозить мать. Оба раза, когда он открывал рот для вопроса, мать бросала короткое «не сейчас» и ускоряла и без того быстрый шаг, и в третий раз пытаться получить ответы Уолден не стал. Как он ни старался понять, что же произошло, мысли разбегались и отказывались выстраиваться в понятную картину.

Красная вспышка точно была заклинанием, но кто его произнёс? Уолден знал, что кроме них троих на той улочке никого не было, однако даже мысли не допускал, что раз уж палочка была только у него… Он, конечно, очень хотел защитить мать, но магия — это ведь нечто большее, чем простое желание?

Не задерживаясь в Косом переулке, хотя по плану они должны были посетить как минимум три магазина, Уолден следом за матерью нырнул в камин в «Дырявом котле», а дома не успел даже вздохнуть, как мать заключила его в крепкие объятия и, смеясь и плача, принялась расцеловывать его щёки.

— Ну, ма-а-ам! — возмущённо и смущённо протянул он, пытаясь высвободиться.

— Не ну мамкай мне! — широко улыбнулась она в ответ и как маленького потрепала Уолден за щёку. — Ты у меня, конечно, теперь совсем взрослый волшебник, но я всё равно остаюсь твоей мамой и могу расцеловать тебя в любой момент!

— Я… волшебник?! — не поверив, охнул Уолден, забывая, что он уже совсем взрослый, и с детским восторгом издал победный вопль. Но тут же помрачнел: — Точно? Может, это ты всё же сделала? Я ничего такого не говорил. Да я ведь и не умею колдовать…

— Точно, сынок, — успокоительно улыбнулась та в ответ и снова его обняла. — Уж Ступефай я ни с чем не спутаю, тем более такой мощный! Ты будешь прекрасным волшебником, дорогой, а сейчас не зазнавайся и давай-ка со мной. Раз уж мы не попали в магазины, поможешь мне приготовить праздничный обед.

— Конечно, мам, — легко улыбнулся Уолден, на радостях даже ненадолго позабыв, что он взрослый, — я ты испечёшь пирожки с вишней?

— Конечно! Устроим отцу сюрприз. То-то он обрадуется, когда придёт с рыбалки.

Уолден представил, как его суровый отец гордо улыбнётся, и зажмурился от удовольствия.

Может, кто-то и заставляет игрушки летать уже в пять лет, он, Уолден, не маленький ребёнок, он уже почти мужчина, а значит, и колдовство у него взрослое. Кто ещё может похвастать, что его первым магическим проявлением стал настоящий Ступефай?..