Что в клятве той?.. (гет)

Сбившееся дыхание постепенно выравнивалось, разгорячённые тела остывали, и на смену страстным признаниям приходило молчание. Не неловкое, но и не умиротворённое.

Каждый раз чуткий любовник за минуты трансформировался в холодного господина, а она, вернейшая из его последователей, чувствовала свою неуместность в его постели. Но не уходила, не позволяя надежде на иное развитие событий погаснуть раньше времени. Быть может, именно сейчас Геллерт поймёт, что она не просто удобная игрушка? Быть может, наконец заметит, что помимо преданности в её глазах горит любовь? Быть может, сам осознает, что годы близости и для него значат нечто большее?..

Но Геллерт не понимал, не замечал, не осознавал. Геллерт благодарил равнодушной улыбкой, без стеснения поднимался и садился к столу. И она затихала, любуясь им, пока он не вспоминал о её присутствии и не отсылал прочь.

Но сегодня всё изначально пошло не по сценарию.

После напряжённых переговоров в Ирландии, не увенчавшихся успехом, Геллерт пребывал в раздражённом состоянии, и Винда не посмела навязываться. У них были важные дела, не время было для постельных утех. Однако Геллерт остановил её сам.

— Задержись, — бросил он, взмахом руки отпуская приближённых и вставая из-за стола.

Она покорно остановилась, молча ожидая распоряжений. Но Геллерт словно забыл о ней. Смотрел в окно на обезличенный снегом пейзаж и сам будто был выморожен гневом и провалом планов.

— Я могу быть полезна? — едва слышно спросила она через три минуты, подумав, что он так глубоко погрузился в свои мысли, что вовсе не помнит о её присутствии.

Не оборачиваясь, он поманил её рукой и, когда она подошла, риторически произнёс:

— Нурменгард зимой печален.

Винда недоумевающе оббежала взглядом ближайшие горы, предсказуемо ничего не увидела и вопросительно повернулась к Геллерту.

— Мы всегда может перебраться в Париж. Вряд ли кто-то станет искать нас там.

— Ты права, моя милая Винда. — Было видно, что он думает о другом. — Пожалуй, мне стоит отвлечься.

И не успела она и ахнуть, как Геллерт притянул её к себе властной рукой и втянул в отнюдь не нежный поцелуй. Губы жалили, но она не возражала против грубости. Ей нравилось быть той, с кем ему нет нужды притворяться и сдерживаться, кому он показывал кипящий вулкан чувств. Винда никогда не загадывала, что будет дальше, не строила планов на него, и всё же она знала, что Геллерт ни на одну женщину не смотрит так, как на неё, ни одну не берёт в свою постель, ни одну не целует…

Аппарировать на территории мог только хозяин, так что она не удивилась, мгновением позже оказавшись в отлично известной спальне.

Сегодня в Геллерта будто вселился ненасытный демон. Он срывал её одежду и не щадил свою, прижимал Винду к себе так, словно хотел слиться воедино, стать одним целым, раствориться в ней. И хотя его страсть пугала, она отвечала с тем же неистовством.

Шейный платок, рубашка, жилет — ткань трещала под напором желания. В какое-то мгновение Винде показалось, что она перешла незримую границу — какой-то звук выбился из общего ряда, лицо Геллерта перекосило, а сам он застыл, — но прошла секунда, и он вновь набросился на неё, толкнул на кровать, даже не раздевшись до конца, и навалился всем телом, подминая.

Минуты жаркой страсти пролетели как один миг, дыхание постепенно приходило в норму, и Винда беззвучно вздохнула, готовясь тихо исчезнуть из спальни, когда Геллерт сделал то, чего ни разу не позволял себе за годы их отношений. Он повернулся к ней лицом и улыбнулся, а затем призвал магией одеяло и, прижав Винду к себе, накрыл их обоих и явно вознамерился уснуть.

— Геллерт? — испуганная непониманием перемены, осторожно позвала она, боясь поверить в своё счастье.

— Всё хорошо, — сонно пробормотал он, — поговорим утром.

Он быстро уснул, Винда же напряжённо смотрел в невидимый в темноте потолок, ломая голову над причинами такой разительной перемены и запрещая глупому сердцу радостно трепетать.

Разорванную цепочку с непонятным амулетом, которую Геллерт не снимал ни разу за всё время, что она его знала, ни один из них так и не заметил.