В вечном долгу (джен)

Много богатств таит архипелаг Луннарка: древние клады, золотые рудники, кристаллы маны. И много охотников до этих богатств ищут счастья здесь, на островах. Кто-то гибнет в погоне за мечтой — но тот, кому улыбнется удача, может основать свое королевство.

Орм Однорукий, варвар из племени Стланкен, сидит у источника рунной маны — белые, как снег у их подножия, кристаллы дышат ему в спину бодрящим морозцем, прочищающим разум и закаляющим тело. Он ждет.

В прошлую луну кракен потопил лодку с женой и двумя дочерьми Орма. Они возвращались с рыбной ловли, уже не опасаясь беды — все знают, что чудища из глубин не подплывают так близко к людским селениям. Когда из волн взметнулись щупальца, было слишком поздно.

Орм чинил сети на берегу и видел это, но ничего сделать не успел. Даже если бы правая рука служила ему, он не смог бы догрести вовремя, столкнув в море другую лодку — все закончилось за несколько ударов сердца. Только щепки принесло приливом, их Орм и сжег на погребальном костре. Проклятый кракен отнял не только жизни, но и посмертие — если тело не похоронено как должно, дух не найдет себе места среди предков.

Он был слаб и никчемен и не защитил свою семью, оставалось только отомстить. Но никто из воинов племени не откликнулся на зов — вождь запретил им.

— Это жизнь, — печально сказала шаманка, утешая Орма. — Твоих детей и жену уже ничто не вернет, но в племени будет еще много вдов и сирот, если мужчины пойдут за твоей местью. Я заварю травы, ты уснешь без снов, а наутро станет легче.

Орм мотнул головой. Дурман не поможет забыть их последние крики.

— Тогда оставайся в моей хижине просто так. Пой песню боли и горя, пока не охрипнешь, и я буду петь и плакать вместе с тобой.

Шаманка была молода и красива, в ее темных косах звенели амулеты, а крепкое сильное тело пахло степными травами. Она ничем не походила на жену Орма, но он оттолкнул ее.

А потом снарядил лодку и добрался сюда. Рано или поздно кто-то да придет к источнику маны. Мудрость рун лучше всего постигли гномы, но и другие народы ею не брезгуют, заберут себе — хотя бы для того, чтобы не досталась врагу.

Люди из-за моря, слуги чужого вождя-Императора, горды и спесивы, и уже распоряжаются на землях Луннарка, будто в своем доме... но они сильны, у них острые мечи, крепкая броня и крылатые кони, их колдуны разят небесным огнем, а лекари могут поднять мертвого.

Если эти люди убьют кракена, Орм поклонится их Небесному Отцу и забудет веру предков. Духи земли и воды слишком слабы, они не смогли спасти его семью. Или не захотели — а тогда молиться им не стоит и подавно.

Демоны сжигают все на своем пути, их шкуры прочнее доспехов, а когти острее мечей. Они не любят моря — но кракены так же не любят огня.

Если они убьют кракена, Орм примет на лоб клеймо, а в тело — демона, тоже будет жечь и крушить. Ему больше некого защищать и нечего беречь.

Но первыми пришли они.

Не-живые, не-мертвые.

* * *

К островку причалил темный корабль, и на снег ступил небольшой отряд. Ветер донес до Орма запах раскрытой могилы еще раньше, чем можно стало рассмотреть лица.

Рыцарь смерти, закованный в глухую черную броню, на черном же рогатом скакуне. Некромант с восково-желтым лицом и выцветшими глазами. Пара зомби, вперивших в чужака остекленевшие взгляды. Седая тень в кроваво-красном облаке.

Они подходили ближе, не торопясь нападать; Орм тоже не хватался за топор. Не такой встречи он ждал, но это было неважно. Нежить умеет убивать ничуть не хуже живых.

— Отойди, смертный, — наконец заговорил рыцарь. Голос у него был звучный — откуда взяться такому в давно мертвом горле? — Нам некогда ввязываться в мелкие стычки, убирайся, пока еще цел.

— Погоди, — вскинул ладонь Орм. — У меня есть для вас битва, более достойная воина.

— Да неужели?

— Ужасный кракен погубил всю мою семью. Убейте его, и я поклянусь в верности твоей богине. Я буду ваш.

— Ты и так наш, — прогрохотал рыцарь смерти.

Орм не повел и бровью. Конечно, они убьют его и поднимут снова, но что терять? Он и так уже мертв почти целую луну.

— Раз так, то помогите своему.

Он ожидал чего угодно, но не смеха — басовитого, почти веселого; вслед за командиром язвительно расхохоталась тень, тонко улыбнулся некромант. Безучастными остались только зомби.

— Мне нравится этот смертный, — отсмеявшись, заявил рыцарь. — И Мортис тоже. Покажешь, где там твой кракен, когда закончим здесь. Давай, девочка, — поманил он кого-то незримого.

Женщина в сером платье, будто сотканном из тумана, грациозно выплыла из-за спин воинов, не касаясь земли. Кожа Орма тут же покрылась мурашками, хотя он был привычен к любому холоду — но не от страха.

Его жена и дочери никогда не вернутся назад, даже такими.

Призрачная женщина вскинула руки, и у подножия кристаллов вырос темный жезл с черепом на вершине. Вокруг него в один миг растаял снег, вода сразу ушла в трещины обнажившейся земли — мертвой, бесплодной. Даже в выжженных летним солнцем степях есть жизнь, здесь же от нее не осталось и следа.

А значит, оставаться было больше незачем.

— Что, Безмясая вправду приказала тебе убить кракена? — негромко спросил Орм, поравнявшись с предводителем.

— Нет, — усмехнулся рыцарь смерти. — А кто в этом усомнится? Мортис не беседует со своими слугами по пустякам, ее волю трактуем мы сами. Но она будет довольна. Нам нужно много силы — превращать живое в неживое. Понимаешь?

— Не понимаю. Но мне все равно.

— Правильно. Я же говорил, что ты наш.

* * *

Корабль нежити под стать команде: ветхие черные паруса изорваны, на палубе пятна гнили, запекшейся крови и чего-то еще, к чему лучше не приглядываться. Но он достаточно крепок, чтоб нести отряд навстречу врагу — большего и не требуется.

— Магия смерти, — объяснил Орму некромант, хотя тот не спрашивал. — Побочные издержки.

Попутный ветер бодро надувал лохмотья парусов — знать, смыслил маг не только в черном колдовстве. На весла без устали налегали зомби.

— Вот он! — вскрикнул Орм, не отводивший взгляд от волн все плавание — за миг до того, как кракен поднялся из глубин.

Но на этот раз ударить он не успел. Что-то прошептала тень, взвившись алой свечой, и кракен застыл, нелепо растопырив уже занесенные щупальца.

Что было дальше, Орм вспоминал с трудом — боевой клич рыцаря смерти, топор, разрубающий жесткую плоть кракена, брызжущая кровь, бормотание некроманта и порывы чумного ветра.

Чья рука нанесла кракену последний удар? Неважно. Истерзанная безжизненная туша уже никого больше не пожрет, и только это что-то значило. Он сам обратился в мясо, в пищу для слуг Мортис.

— Я у вас в вечном долгу, — прохрипел Орм, кое-как утирая лицо от пота и темной крови чудища. Ноги подкашивались, но он чудом устоял на скользкой палубе.

Рыцарь смерти ничего не ответил, только взял Орма за правую руку, никчемную, и тут же отпустил; рука повисла плетью.

— Мы это исправим, — донесся скрежещущий неживой голос оттуда, где стоял некромант. Полыхнуло зеленое пламя.

* * *

Маленькое селение варваров, затерянное в снегах, не ждало врагов — разве только чужеземцев, решивших обратить язычников к Небесному Отцу не словом, так мечом. Духи не нашептали шаманке о тех, кто восстал из могилы, чтоб отправить туда весь остальной мир. Немертвые и не шли туда нарочно — просто деревня оказалась у них на пути.

— Пора, — прошелестел лич. Теперь, отбросив шелуху смертной плоти, он может выкосить мором половину этой деревушки. Остальное доделают воины.

Скелет, которого когда-то звали Ормом, сжал огромный меч обеими костлявыми руками. Теперь они служили ему так, как надо. А он сам — так, как надо Мортис.