Забота о Живоглоте, или Где бы ещё Гарри нашёл счастье (гет)

Отказывать Гермионе Гарри никогда не умел, так что и в этот раз у него ничего не получилось.

— Это всего на неделю, — уверила лучшая подруга, спуская Живоглота на пол гостиной дома на площади Гриммо. — Глотик тебе не помешает.

Не то чтобы он поверил, тем более что на приплюснутой морде было ярдовыми буквами написано обещание мешать и всячески портить жизнь, но лишь кивнул.

— Не задерживайся, пожалуйста, — вот и всё, что сказал Гарри, принимая увесистую сумку с вещами навязанного гостя.

— Я написала для тебя памятку, — затарахтела обрадованная лёгкостью получения согласия Гермиона, вручая свиток, — уверена, ты со всем разберешься... Солнышко моё, я буду скучать!

Гарри дёрнулся, но понял, что эти слова адресованы не ему, и уставился на "солнышко", вырывающееся из объятий.

Гермиона помахала и, крутнувшись, аппарировала. Гарри уставился на дёргающего хвостом кота, а потом развернул свиток.

— Ну что, Живоглот, пошли на кухню, расставим твои миски?

Гарри чувствовал себя идиотом, разговаривая с котом, но в памятке было сказано, что "Глотику нужно общение".

Там вообще было сказано очень много всего. Например, что кот нуждается (так и было написано) в свежей печёнке каждый второй день — чары стазиса и тем более заморозка категорически не рекомендуются.

Почесав в затылке и поворошив оставленную сумку, никакой печёнки Гарри не обнаружил и покосился на кота. Гермиона бы и не узнала, лиши он её любимца лакомства, но...

— Ладно, будет тебе печёнка.

Живоглот дёрнул хвостом, обнюхал свои миски и отправился инспектировать дом.

— И только посмей где-нибудь нагадить! — крикнул Гарри вслед.

Ответом стал скрежет. Гарри бросился следом, но опоздал: по дому разнеслось недовольное контральто миссис Блэк, осуждающей Живоглота, Гермиону, Гарри, Сириуса, Министерство... в общем, порочащие связи каждого с троллями и дементорами были оглашены красивым громким голосом.

— Простите, миссис Блэк, — покаянно протянул Гарри, направляя палочку на раму портрета и устраняя оставленные когтями следы.

— Убери это животное из моего дома, — ледяным тоном приказала та и отвернулась.

Конечно, она была всего лишь портретом, но за много лет никто так и не нашёл способа избавиться от рамы, пришлось искать компромисс... и рушить шаткий мир из-за чужого кота совершенно не хотелось.

Гарри вернулся в гостиную и задумался, что делать. Со времён Хогвартса он знал, как кот реагирует на переноску или просто запертые двери, и не хотел слышать вой и получить разодранное и помеченное помещение, но... Не успел Гарри додумать эту мысль, как откуда-то сверху раздался грохот и душераздирающий вой. Не то чтобы Гарри умел определять настроение кота по голосу, но сейчас было абсолютно очевидно, что Живоглоту больно. Когда Гарри взлетел по лестнице и, ориентируясь на вой, нашёл кота в ворохе пыльной ткани, всё встало на места.

— Гермиона убьёт меня, — протянул он под нос, бросаясь вызволять кота из плена штор. — А я убью тебя, если ты ещё себе позволишь...

Живоглот утробно зарычал, и Гарри отдернул руку... на которой была кровь.

— Господи!..

Быстрый анализ ситуации позволил понять, что произошло, и не будь Гарри взволнован, он бы рассмеялся от нелепости ситуации.

Живоглот отправился инспектировать дом, не рассчитывая столкнуться ни с какими неожиданности — хоть и провёл он четыре года в Хогвартсе и гостил в этом доме годы назад, жил в обычной маггловской квартире, а потому, как бы ни хвалили ум низзлов, а Живоглот был полукровкой — увидев докси, он, конечно же, погнался за ним, взлетел по занавеске к самому карнизу... а тот не выдержал веса упитанного животного и обрушился, погребая кота в складках ткани, а заодно мстительно стукнул по спине.

Гарри не знал, насколько повреждения серьёзны, Живоглот рычал, шипел и скулил, не позволяя осмотреть себя, но кровь есть кровь — необходимо было как можно скорее обратиться к ветеринару! Вот только он понятия не имел, где искать ветеринара поздним вечером, особенно при условии, что Хагрид отправился навестить брата и помочь не сможет ни сам, ни хотя бы советом.

Отлевитировав Живоглота в переноску, игнорируя его недовольство, Гарри аппарировал к зверинцу Иллопса, надеясь, что там ему подскажут последовальность действий. И не прогадал. Магазин уже был закрыт, но на втором этаже горел свет, и Гарри что было мочи забарабанил по двери. Недовольство старика испарилось при виде героического визитёра, а затем он узнал своего бывшего питомца и, выслушав скомканный рассказ о сегодняшних приключениях, без лишних проволочек дал бумажку с адресом ветеринара.

— Не смотрите, что это Лютный переулок, мистер Поттер, аренда в Косом, сами понимаете, не всем по карману. А парень дело своё знает.

Быстро поблагодарив, Гарри бросился к двери. На ходу успокаивая Живоглота и обещая, что доктор непременно ему поможет, он думал о том, что ничуть не смущён нуждой обратиться к кому-то из Лютного. Да пусть ветеринар хоть Пожирателем смерти окажется, главное — чтобы помог. Потому что Гермиона Грейнджер простит лучшему другу всё, но за кота уничтожит с особой жестокостью и цинизмом. Опыт её отношений с Роном, а точнее их разрыв, иллюстрировал это наглядно.

По указанному адресу располагался ничем не примечательный мрачный и тёмный дом. В другой ситуации Гарри бы не стал соваться в такое место, ну или как минимум притормозил бы, дабы обдумать намерение и обезопасить себя от неожиданностей, но скулеж кота подгонял и толкал вперёд. На улице никого не было, Гарри не чувствовал направленных на себя взглядов и всё же убирать палочку не осмелился, освободив левую руку для того, чтобы постучать.

И стучать пришлось долго...

Наконец за дверью раздались шаги, послышались ругательства, слева в окне вспыхнул свет, и минутой позже дверь распахнулась, а в горло позднего гостя была направлена палочка. Но ещё до того, как он увидел хозяина дома, Гарри начал извиняться и объяснять причины своей настойчивости, и когда в тусклом свете произошло узнавание, Гарри замолчал, а палочка опустилась, и из-за спины Грегори Гойла прозвучал уверенный голос:

— Пропусти, слышишь же, животному нужна помощь!

— Это Поттер, — не отводя взгляда, растерянно сообщил Гойл, не двигаясь с места.

— Это страдающий зверь, Грэг, — отрезала Панси Паркинсон, отталкивая того в сторону. — Что произошло?

Гарри молчал, забыв о Живоглоте, о том, где находится, непроизвольно погружаясь в воспоминания...

Война закончилась давно, но последствия до сих пор сказывались на многих. Вот и дети осуждённых Пожирателей были вынуждены жить в Лютном, лишившись своих особняков.

— Ау, Поттер, что случилось? — Паркинсон нахмурилась и сама пролевитировала переноску в дом.

— Карниз упал, — заторможенно сказал он, переступая порог. По правде говоря, Гарри предпочёл бы подождать снаружи, но не мог оставить Живоглота одного.

Гойл захлопнул дверь и, сделав пару шагов, застыл на входе. То ли охранник, то ли любопытствующий.

— Это же кот Грейнджер! — воскликнула Паркинсон через мгновение.

Отрицать очевидное было глупо, и Гарри кивнул.

Пока Живоглота извлекали из переноски (тот не сопротивлялся и даже выть перестал, предчувствуя помощь), Гарри осматривался. Ему не доводилось бывать в ветеринарных кабинетах ранее, но с поправкой на магию, это был типичный кабинет врача.

Паркинсон ворковала с котом, и не знай её Гарри по Хогвартсу, ни за что не заподозрил бы, что эта милая и добрая девушка могла бы выкрикнуть: "Хватайте Поттера". Изменилась ли она? Несомненно, от той надменной слизеринки осталось немного, Паркинсон пришлось нелегко, но кое-что не могло измениться...

Ход мыслей был прерван резким хрустом и кошачьим воплем, Гарри вцепился в палочку, готовый отбивать Живоглота силой, но не успел сделать глупость — увидел, как Паркинсон гладит кота одной рукой, второй же откупоривая какой-то флакон.

— Твой карниз рассёк кожу и сломал хвост, — пояснила она с деловым видом. — Ничего серьёзного. Костерост коту нельзя, так что придётся походить в шине... А вам, пациент, запрещено лазить по занавескам до полного выздоровления.

Гарри переступил с ноги на ногу. На язык просились десятки вопросов — любопытство всегда было его слабостью, но озвучивать их не казалось правильным.

— Так ты ветеринар? — спросил он и тут же почувствовал себя идиотом. — В смысле, к тебе можно со всеми зверями приходить?

— Я магветеринар, Поттер, — хмыкнула она, ловко наводя порядок и расставляя по местам флаконы, — так что хомячки и кролики — это не ко мне.

— А совы? — зачем-то спросил он, хотя у него даже не было совы.

— Почтовые — конечно, а маггловские птицы — нет.

— Буду знать.

— Хочешь сказать, ты можешь вернуться? — искренне удивилась Паркинсон, поворачиваясь всем корпусом и смотря с непонятным выражением.

— А нельзя?

За спиной хохотнул Гойл, и Гарри неожиданно расслабился. Ну враждовали они в школе, ну оказались по разные стороны в силу обстоятельств, что ж теперь, всю жизнь ненавидеть друг друга?

— Можно, — бросив взгляд на Гойла, неуверенно кивнула Паркинсон и искренне призналась: — Но захочешь ли ты сам обращаться ко мне?

— Иллопс сказал, что по этому адресу я найду хорошего ветеринара... правда, он говорил про парня...

— Это потому что Грэг посетителей встречает.

— ...И я нашёл ветеринара, что без лишних разговоров помог Живоглоту. Вы ведь знаете Гермиону, она бы меня прибила, случись с котом что-то непоправимое... В общем, мне всё равно, что у нас было в прошлом.

В помещении установилась тишина.

— Хочешь чая? — внезапно спросила Паркинсон.

Гарри хмыкнул. Приглашение имело скрытый мотив, это понимали все присутствующие.

— Плохо дела идут?

— Плохо, — не стала юлить та. — Мало кто готов забыть прошлое, ещё меньше тех, кто оценивает его по справедливости.

— Всё так, но... Разве я не тот человек, кто как раз имеет право припоминать старые обиды?

— За чаем припомни, — подал голос молчаливый Гойл и протопал вглубь дома. Паркинсон взяла на руки Живоглота, без возражений позволившего эту вольность, и кивнула на дверь. Через минуту они уже сидели за столом в маленькой кухне, а Гойл продолжил: — Если есть что сказать — говори. Если мы были не правы — извинимся.

Гарри засмеялся и покачал головой:

— Зачем? Мы смотрим на вещи по-разному и никогда не сойдёмся во взглядах на то, что было. Но оно прошло, жить оглядкой — плохая идея.

— Значит, ты можешь порекомендовать меня знакомым? — прямо спросила Паркинсон, машинально гладя Живоглота.

— Мог бы, — честно сказал Гарри, — но не думаю, что они последуют совету. Всё же...

— Пожирательские ублюдки...

— Всё же Лютный, — перебил он с укоризной. — Ты права, вас не любят, но мои друзья не к слизеринцам не захотят идти, а именно к Панси Паркинсон.

— То есть ты простил меня, а твои друзья — нет? — Паркинсон склонила голову к плечу и печально улыбнулась. — Гриффиндорцы никогда не умели оценивать ситуацию, а расплачиваться мне. Что ж...

— Если понадобится помощь, я порекомендую тебя, — пообещал Гарри, — но вот что из этого последует... А вы, значит, вместе?

Паркинсон с Гойлом синхронно рассмеялись.

— Мерлин! Нет!

— Вдвоём дешевле жить, — просто сказал Гойл, подливая чай. — Я типа охранника, в Лютном небезопасно даже ужасным темным магам вроде нас.

...Скажи кто Гарри ещё вчера, что он будет распивать чаи и болтать со школьными врагами, он бы покрутил пальцем у виска, однако общение, как бы это ни было странно, шло легко и приятно и затянулось почти до полуночи. И прощаясь, он испытывал сожаление, что пора уходить.

* * *

Жить с Живоглотом оказалось... забавно. После приключений с карнизом кот стал осторожным и больше не обливал Гарри презрением, возможно, так сказывалась невозможность гордо задрать хвост — пушистая метёлка была зафиксирована и волочилась по полу, постукивая на неровностях и ступеньках.

На одиночество он никогда не жаловался, однако компания рыжего кота заставила задуматься, и на очередное приглашение Уизли Гарри, испытывавший неловкость после расставания с Джинни, решил ответить согласием. В конце концов, те были ему самыми близкими в магического мире людьми на протяжении шести лет, а с Джинни он встречался всего пару месяцев.

Нора ничуть не изменилась за время, пока Гарри прятался в доме на Гриммо, но сам Гарри уже не был тем восторженным ребёнком, что мечтал о такой семье. Он по-прежнему любил Уизли, но шуму и суете предпочитал тихие спокойные вечера. Ужин был вкусным, однако Кричер готовил не хуже, разговор крутился вокруг мирных и скучных дней взрослой жизни, и к восьми часам Гарри стал искать повод сбежать.

И тут Нору огласил сдвоенный крик Мари-Виктуар и...

— Ma fille, maman arrive! — воскликнула Флёр, бросаясь к двери.

За ней вскочил Билл, Молли запричитала, тоже поднимаясь на ноги... следом потянулись и остальные.

Мари-Виктуар была очаровательной малышкой, похожей на маму — милая блондиночка с обаятельной улыбкой и ямочками на щеках, но сейчас посреди кухни голосила едва похожая на неё девочка.

Гарри прекрасно знал, что Флёр на четверть вейла, и даже не раз замечал, как на её лице проступает что-то хищное, однако ни он, ни остальные Уизли и не догадывалась, что старшая дочь Билла тоже унаследует вейловские гены, по крайней мере, изумление на лицах присутствующих при виде заострившихся черт и когтей на пальцах одетого в рваное розовое платье существа было неподдельным.

Родители бросились к ребёнку, остальные растерянно топтались, Гарри же с ужасом увидел причину крика — Живоглота, которого он по дурости взял с собой в Нору, посчитав, что коту не будет лишним порезвиться на свежем воздухе. И теперь Мари-Виктуар рыдала от боли в располосованных руках, а Живоглот, подпаленный стихийной магией, шипел из-под стола.

Зная Живоглота, Гарри не сомневался, что Мари-Виктуар сама виновата в произошедшем, но ругать её было нецелесообразно, как и ссориться с Уизли, а вот Живоглота пора было спасать, потому что переполошившиеся Уизли вот-вот начнут искать виноватого, а Гермиона...

Бормоча под нос слова сочувствия, Гарри отступил в коридор и поманил кота — Живоглот был достаточно умным, чтобы уловить момент, когда пора было делать ноги.

Гарри схватил кота и аппарировал, едва сдержав крик — острые когти впились в плечи, прорывая мантию.

— Я же тебе помочь хочу, гадёныш! — простонал Гарри, появляясь перед знакомым домом. — Втяни когти!

Живоглот чуть ослабил хватку, но когти не убрал. Понимая, что причиняет коту боль, сжимая его пострадавшие бока, Гарри не стал тратить время на попытки спасти себя от царапин и принялся пинать дверь ногой.

Минута — и перед ним вновь возник хмурый Гойл.

— Мы снова к вам, — отчего-то смутившись, пробормотал он, протискиваясь мимо не успевшего ни поздороваться, ни посторониться Гойла. — Паркинсон! Спасай!

Та появилась тотчас же, попросту аппарировав в холл, и сразу зашипела не хуже самого Живоглота:

— Пусти его, садист! Тебя бы так за ожоги схватили! — Гарри послушно спустил кота на стол и отступил. — Мерлин! Какой урод над животным издевался?!

— Это случайно вышло...

— Случайно?! — прорычала Паркинсон. Её глаза горели гневом, волосы будто искрились, и Гарри на мгновение стало страшно. — Я сейчас тебя подпалю, а Грейнджер закопает, что останется!

— Это не я, — только и смог пробормотать Поттер, непроизвольно отступая до тех пор, пока не упёрся спиной в Гойла. — Это маленький ребёнок. Живоглот её поцарапал, она магией и защитилась...

Паркинсон сразу остыла и, перестав обращать на Гарри внимание, полностью сосредоточилась на лечении.

— Панс животных любит, — тихо пробасил Гойл, потянув Гарри на кухню. — У неё магия долго не просыпалась, родители уже волноваться начали, а мы её дразнили... а потом мы с Драко случайно столкнули низзла в пруд, и тут-то Панси и накрыло! Пруд взлетел — ты не представляешь себе, как это выглядело: огромный массив воды висит в воздухе, а по неровному дну бежит пятилетняя девочка, из которой во все стороны хлещет магия! Принцесса испугалась, конечно, когда в воде оказалась, но такую хозяйку она ещё больше испугалась... В общем, никаких наших извинений Панси слушать не стала и почти год не приглашала к себе. Потом мы помирились, но низзла она к нам до самого Хогвартса не пускала.

Гарри внимательно слушал, поражаясь этой откровенности. Ну и силе юной волшебницы, конечно, тоже. Поднять пруд! Это вам не чашку склеить!

— А ты? — спросил он. — У тебя как магия проснулась?

Гойл улыбнулся — впервые на памяти Гарри — и покачал головой:

— Родители рассказывали, что я домовика к стене приклеил — тот пытался меня каким-то зельем напоить, а оно было горьким.

— А ты не помнишь?

— Да мне ещё и года не было... — хмыкнул Гойл. — А Драко с Теодором вместе колдовать начали — на дне рождении Миллисенты. Той подарили зачарованные заколки, действенные, но некрасивые. Она расстроилась, начала плакать, вот парни и решили её утешить. Взрослые потом несколько часов пытались понять, что произошло, но отменить чары не смогли. Милли до сих пор те заколки носит — мощные амулеты вышли.

— Здорово! — искренне восхитившись, воскликнул Гарри.

А затем ему стало грустно. Ненавидя школьных соперников, он не видел в них людей, как Пожиратели не видели людей в магглорождённых, как Министерство не видело людей в оборотнях. Гарри, конечно, никому зла не желал, но легко считать себя лучше, не побывав на месте тех, кого осуждаешь.

Слизеринцы дружили с детства, росли в окружении магии — неудивительно, что Малфой с Паркинсон презрительно смотрели на него — маггловоспитанного мальчика, лишь в одиннадцатый день рождения узнавшего, что он не ненормальный, а волшебник.

Гойл продолжил рассказывать забавные истории из детства, сделав паузу, лишь когда на кухне появилась Паркинсон с Живоглотом на руках.

— Не грузи Поттера, — беззлобно махнула она рукой, — ему это неинтересно.

— Интересно! — запротестовал тот, почувствовав, как щёки вспыхнули румянцем.

Паркинсон одарила его долгим взглядом и пожала плечами, как будто давая благословение, и Гойл возобновил монолог.

В прошлый раз Гарри понимал, почему его пригласили выпить чаю — опальным слизеринцам было выгодно заручиться расположением Гарри Поттера. Но сейчас Гарри был почти уверен, что дело было в ином.

Он не понимал сам себя, смущался, но ему нравилось пить чай в этом доме. И слушать истории нравилось. А ещё, вопреки прошлому, он чувствовал себя в безопасности.

Намазанный какой-то жирной ярко-малиновой мазью Живоглот смирно сидел на коленях Паркинсон и будто тоже слушал рассказ.

— А у тебя как магия проснулась? — залпом допив чай, спросил Гойл.

— Мне кажется, мне тогда было лет семь. Кузен... — Гарри замолчал, будто язык прикусил, и испуганно выпрямился.

— Ты чего? — не понял Гойл.

— Извини... Я взлетел на крышу, чтобы спрятаться, — сдавленно сказал Гарри, понимая, что не может рассказать о Дадли и "охоте на очкарика". — Для меня магия была защитным механизмом. Ну и я же жил с магглами, а они...

Он был готов к издёвкам, почти ждал их, но получил совсем другое.

— Всё же это такая глупость, когда волшебника отправляют к магглам, — сочувственно покачала головой Паркинсон. — Но ты тоже хорош, конечно. Вот что тебе мешало сказать об этом сразу? Мы-то были уверены, что ты всё прекрасно знаешь и понимаешь, но из высокомерия игнорируешь все принятые в магическом мире нормы и правила.

— Но разве... — Гарри видел, что Паркинсон говорит искренне, и не знал, как реагировать. Конечно, он давно понял, что никто не имел ни малейшего представления, как жил мальчик-который-выжил до поступления в Хогвартс, и за это нужно было благодарить Дамблдора, но вот принять это и оценить ситуацию с учётом этого знания получалось далеко не всегда. — Что уже об этом говорить... — вздохнул он и отодвинул пустую чашку. — Ладно, спасибо за чай и интересный вечер, и за помощь, конечно.

— Ожоги необходимо смазывать четыре раза в день, — сразу перешла на деловой тон Паркинсон. — И повязки менять.

— Э-э-э... — конструктивно выдал Гарри.

Паркинсон вздохнула.

— Поттер, кот серьёзно пострадал. Для жизни опасности нет, но если не позаботиться о ранах, помимо того, что ему будет больно, может начаться заражение.

— Я понимаю, но...

— Вызов на дом стоит полтора галлеона, — нахмурив тонкие брови, сообщила Паркинсон. — И ты сам легко сделаешь всё, что нужно.

— Площадь Гриммо, дом двенадцать! — перебил он. Благодаря наследству родителей и Сириуса деньгами он был обеспечен до конца жизни, так что вполне мог себе позволить оплатить врачебный уход для кота лучшей подруги. При мысли о Гермионе его окатило холодом. — Ой! А шерсть?

Паркинсон рассмеялась.

— Если всё сделать хорошо, ожоги быстро затянутся, шерсть вырастить не будет проблемой.

— Фух!

* * *

Вернувшись домой, Гарри продолжил обдумывать сегодняшний день. По всему выходило, что ему нравится проводить время в компании слизеринцев. Удивляясь сам себе, он занялся делами, но мысли возвращались к Паркинсон и прошлому.

Пять с половиной часов спустя Гарри приказал Кричеру накрыть стол и принялся нарезать круги по гостиной, почему-то нервничая, как будто Паркинсон шла к нему на свидание, а не в качестве ветеринара. Улыбнувшись от нелепости мысли, через минуту Гарри сбился с шага, поймав себя на том, что представляет, как могло бы пройти свидание с Паркинсон, более того — ему нравилась собственная фантазия.

Стук в дверь застал его за обдумыванием вопроса, куда можно пригласить бывшую слизеринку, чистокровную волшебницу и вообще не самую приятную по воспоминаниям из детства девушку, которая сейчас казалась изменившейся до неузнаваемости. Прислушиваясь к голосам из коридора, он пытался спешно понять, почему вообще задумался о Паркинсон в этом свете, но самое простое объяснение сразу же отбросил: дело вовсе было не в одиночестве и не в желании новизны, и уж конечно он не намеревался эпатировать общественность магического мира. Просто искренне любящая животных девушка показалась ему симпатичной.

Обработка ран заняла не много времени, однако, глядя на то, как ловко Паркинсон обращается с котом и бинтами, Гарри понял, что у него самого это заняло бы как минимум час, да и то при условии, что Живоглот позволил бы ему совершать с собой все эти манипуляции. И потому он даже слушать не стал, когда Паркинсон предложила не приходить на следующую перевязку.

— Да ты что! — замотал он головой. — Пожалуйста, Паркинсон... Панси.

Она стрельнула в него взглядом, но больше не пыталась отказываться, и Гарри счёл это хорошим знаком.

— Могу я угостить тебя чем-нибудь? Я ещё не ужинал... Присоединишься? — поняв по выражению её лица, что сейчас последует отказ, но теряясь в догадках о причинах недовольства, Гарри отбросил нерешительность и коснулся её руки. — Ну ты же угощала меня чаем!

Она молчала так долго, что Гарри смирился с разочарованием, обдумал порыв и понял, что действительно хочет провести с ней время. Не обязательно за ужином или там на свидании, просто поговорить, узнать друг друга по-настоящему, без оглядки на репутацию и предрассудки...

— Я выпью чай, — тихо произнесла Паркинсон, опустив взгляд. Помолчала и нехотя добавила: — Я неправильно тебя поняла. Извини.

— Ладно, чай так чай... — улыбнулся он и поднялся. — Пойдём... Живоглот, ты с нами?

Кот приоткрыл один глаз, вздохнул и бочком слез с дивана — шина на хвосте и бинты вокруг тела откровенно мешали ему.

Кричер не оплошал: в столовой уже ждал накрытый стол, который домовик прямо сейчас освобождал от лишней посуды.

— Эм... Поттер, тебе не обязательно оставаться голодным.

— Мне не привыкать, — машинально ответил тот, смутился и, сделав над собой усилие, пояснил: — Магглы меня не особо жаловали. Голодом не морили, конечно, но ложиться спать голодным для меня было привычно.

Глаза Паркинсон распахнулись в пол-лица.

Гарри успокаивающе улыбнулся.

— В детстве мне это казалось ужасным, а сейчас... ничего такого.

— После войны мы часто ложились спать голодными, — вдруг произнесла она, смотря в сторону. — Я потому и разозлилась: подумала, что ты...

Она не договорила, но Гарри и так понял, что могла подумать девушка вроде Паркинсон, и быстро замотал головой.

— Не меряй меня привычными тебе мерками. Я открытый и не подлый. Иногда веду себя как идиот, — он улыбнулся и подмигнул, разряжая обстановку, — но не со зла.

— Это я уже поняла, — хмыкнула Паркинсон и заинтересованно покосилась на эклеры.

— Я не умею вот это всё, — вздохнул Гарри через полминуты молчания.

— Что — это? — удивилась она.

— Это, — с ударением сказал Гарри, обводя неопределённым жестом всё вокруг. — Быть учтивым, обходительным, вести себя как джентльмен. Я знаю, ты гордая. И не хочу тебя обидеть. Но не понимаю, как быть. Можно я прямо буду говорить? — Паркинсон настороженно кивнула. — У тебя дела не очень идут, ты сама сказала. Опять же, о сне на голодный желудок упомянула. Ешь, пожалуйста. Мне будет приятно в кои-то веки поужинать не в одиночестве. Тебя же это никак не унизит?

Она долго-долго смотрела на Гарри, не произнося ни звука, а затем медленно кивнула.

— Не знаю, зачем ты это делаешь, но не хочу отказываться.

— Вот и отлично! — облегчённо выдохнул Гарри, улыбнулся и крикнул: — Кричер! Мы будем ужинать!

* * *

Дом на площади Гриммо сверкал огнями. Начищенный до блеска паркет, переливающийся в пламени свечей хрусталь, и, конечно же, хозяйка с тёмными волосами, яркими глазами и алыми губами.

Немногочисленные гости молчали, разделившись на две неравные группы, и сверлили друг друга недовольными взглядами, но в конфронтацию не вступали, не желая огорчать новобрачных. Сами же Гарри и Панси даже не притворялись, что не замечают напряжения, они действительно не видели ничего, кроме друг друга.

Все Уизли, Невилл, Луна, конечно же, Гермиона, профессор МакГонагалл и действующий министр с одной стороны, зато с другой — как на подбор бывшие Пожиратели смерти или их дети.

Составляя список приглашённых на свадьбу, Гарри и Панси, конечно, понимали, что более странный состав гостей в одном помещении невозможно и представить, и всё же они были влюблены и хотели поделиться своим счастьем с близкими. Ну а что близкие были почти врагами... не каждый может похвастать, что их историю любви написал Шекспир, Гарри с Панси свою историю писали сами и сразу набело.

Счастливые молодожёны наконец обернулись к гостям и улыбнулись. Пусть маги были готовы схватиться за палочки, ничего бы у них не вышло. И не потому, что Гарри наложил на дом специальные чары или Кричер успел бы вмешаться. Нет, дело было в истинном хозяине дома номер двенадцать на площади Гриммо — вольготно разлёгшемся посреди гостиной огромном рыжем коте — Монстре, сыне Живоглота и одной очаровательной кошечки-низзла, любимце Гарри и Панси, который не терпел ссор и тем более опасного колдовства рядом с собой и без какого-либо пиетета перекусывал палочки всех, кто ему не нравился.

Впрочем, сегодня Монстр мог не волноваться: в доме собрались люди, искренне любящие хотя бы одного из молодожёнов, а значит, никто не захочет испортить самый счастливый день в жизни мистера и миссис Поттер.