Межмировой серпентарий (джен)

Альбус Дамблдор еще летом заметил, что Фоукс начал вести себя как-то слишком странно. Он не знал, было ли тому виной подхваченное им проклятие на кольце, или попытка справиться с ним с помощью феникса — почему-то тот не стал плакать, когда он протянул к нему изуродованную кисть, а отшатнулся. А ведь Альбус так на него надеялся! Почему же он шарахнулся от него, как от чужого?

Эх, не надо было, наверное, его касаться тогда! Потому что в следующую секунду Фоукс, дрожа, прислонился к прутьям клетки, из-за чего не смог отпрянуть еще дальше, и… сгорел. Хотя было еще не время. Совсем не время. Как минимум пара месяцев еще была до нового возрождения.

Альбусу было больно и обидно, но потом стало еще хуже. Потому что возродился птиц каким-то совершенно не таким. Рос слишком медленно, очень много спал, а на голове появился странный зеленый хохолок, и расцветка крыльев была уже не такой огненной… и клюв странный.

Однако ничего не оставалось кроме того, как ждать — он понимал, что, нарушив цикл феникса, сам виноват, но что ж теперь делать-то? Хотя в голове начал складываться новый план — хоть умрет он не напрасно… Но как же не хотелось!

* * *

«Иннокентий, ты попал!» — сказал сам себе попугай Кеша, когда огляделся и сообразил, куда его занесло. А что… книги ему, конечно, не читали: Вовка уже давно перестал проговаривать, что видит на странице, вслух. Зато кино про Гарри Поттера он смотрел, и даже неоднократно. А потому птиц не испытывал иллюзий о том, где и у кого он оказался, особенно после того, как несколько раз его назвали Фоуксом.

Впервые это случилось как раз когда он попытался заговорить, чтобы донести до чародея в халате с синими летающими мячиками, у которого оказался, всю глубину проблемы. К счастью, тогда он только прокашляться успел.

— Фоукс?! — нависла над ним борода чародея, голубые глазки просветили, как рентген, по крайней мере, сделали попытку, отчего Кеша подавился кашлем и скромно спрятал голову под крыло.

Что могут сделать маги, он видел, и неоднократно. А потому — молчал. Было очень трудно, но он молчал. И старался держаться подальше, благо еды давали достаточно, хотя о ее разнообразии оставалось только мечтать. Воды, правда, гадкий бородатый волшебник не давал вообще, а попросить было страшно.

Вот как зыркнет острым взглядом поверх своих очочков, так у бедного Кеши озноб по крылышкам… А ведь всего лишь хотел оказаться там, где лето, солнце, море, воздух и вода! Ну за что его так — первый раз в деревню, а теперь вообще в другую книжку, то есть другой фильм!

«Так нечестно!» — кричал он про себя, но озвучить это опасался. От руки волшебника тянуло чем-то страшным — таким, что перышки сами вставали дыбом и хотелось исчезнуть прямо на месте. Не дай бог протянет ее к нему… Тогда Кеша за себя не отвечает!

Терпеть лишения Кеша не умел, а потому, едва жажда усилилась… переместился. Прямо к воде — и еде, что характерно, разнообразной. То есть на кухню. Где и обрел простое попугайское, то есть теперь уже фениксовское счастье.

А именно — наконец напился чаю, глубоко выдохнул и хорошенько покомандовал домовиками — кажется, жизнь начинала налаживаться. Он с наслаждением инспектировал пирожные, ворча на директора, который предлагал ему орешки и только орешки, и учил домовиков правильно заваривать бисквит, тушить овсянку на завтрак и поджаривать самые большие сковородки.

Бедняги ничего не могли ему возразить — но делали все, естественно, как и раньше. Рисковал Кеша, скажете? Да ни разу. Жаловаться домовики не умели. А кому, скажите на милость, придет в голову спросить домового эльфа о том, где находится и что поделывает феникс директора — не самому же директору…

Тем более что Кеша послушно отозвался на его призыв. С первого же раза. Вот только когда он явился, Альбус, с надеждой глядя на него, опять намекнул, что раз он научился перемещениям в пространстве, то значит, вырос и теперь взрослый и все может, а поэтому неплохо было бы… поплакать.

Кеша с трудом сдержался, чтобы не покрутить пером у виска, посмотрел на директора как на ненормального и предпочел не спрашивать, что за навязчивые нынче идеи у уважаемого Великого чародея, а побыстрей смотаться. А то ведь сделает что-нибудь, да так, что придется заплакать! Тем более вон, руку свою достал, от которой Кешу сразу в дрожь кинуло. Знакомиться с ней ближе он совершенно точно не хотел. Ну и плакать тоже, естественно. Кто же хочет?

На следующие призывы Иннокентий предпочел появляться и тут же исчезать, чисто в целях безопасности.

Альбус поэкспериментировал немного с призывами, охрип и махнул рукой — Фоукс и раньше был, что называется, себе на уме, а уж теперь и вовсе. Значит, надежды больше нет. Впрочем, он попросил Северуса сварить некоторые зелья, угостить которыми намеревался своего капризного питомца, вот только противный птиц угощаться не желал. Ни орешками, ни цукатами, ни сладостями разных видов. Чаю Альбус огненной птице по понятным причинам не предлагал. А Кешу это как раз едва не больше всего обижало…

Зато Кеша запомнил про то, что «теперь может все» и открыл еще одно свойство Фоукса, а теперь и его собственное — невидимость. И это было великолепно! Можно было творить что угодно, таскать со стола что захочешь и за кем хочешь подсматривать. Вот только раньше Кеша всегда предпочитал себя показать, а не за другими смотреть. Но здесь быстро усвоил, что если тебя видит куча юных волшебников, в чьи головы порой приходят идеи похуже Альбусовых, то себя показывать как бы себе же дороже. Так что Кеша — нет, не перевоспитался — мимикрировал. И очень-преочень хотел обратно домой. Желательно вместе с кухней Хогвартса и десятком домовиков, чтобы было кого воспитывать. Ну и готовят они отлично, а главное — все, что попросят. Привязался к ним Кеша, можно сказать, душой прикипел.

Но месяцы летели, к лету он совсем заскучал и начал искать все возможные способы вернуться назад, к Вовке. И в конце концов был согласен даже на птичий корм! Вот только путь назад, как подсказывали ему птичьи мозги и инстинкты, лежал там же, где он появился и откуда сбежал — в покоях директора школы.

Кеша обосновался там, хваля самого себя за новообретенные умения быть невидимым, летать тихо и плотно держать язык за клювом, и постепенно увидел и услышал столько всего…

Во-первых, окончательно уверился, что у директора таки нездоровый пунктик на слезах. Мало того, что он у него их выпрашивал, так еще и других доводил, особенно типа в черном — нет, тот слез не лил, конечно, но кислее физиономии было не выдумать. Ему было здесь явно намного хуже, чем Кеше. Так что он даже начал вызывать странное чувство, особенно когда приходил лечить жуткую руку. И ведь не боялся дотрагиваться!

Кеше хотелось усесться ему на голову, обхватить крыльями, чтобы закрыть усталые глаза, ну и еще начинало пощипывать под веками… плакать?! Но тут приходило в голову, что это снова могли быть происки Альбуса, и Кеша замирал, почти не дыша, пока зельевар Снейп — это он тоже узнал из разговоров — не уходил прочь.

Но когда Альбус поручил Северусу — так красиво назвали зельевара — убийство, да не кого-нибудь, Кеша чуть не свалился с любимого тайного насеста на самой верхней полке и не заорал: «Он же тебя лечил! А ты его...» Дальше слов просто не было, потому что такого свинства он не видел и не слышал еще никогда и нигде, даже в деревне у Василия свинки были куда приличней. И не только свинки…

— Василий, — всхлипнул Кеша, часто моргая, но стараясь не проронить ни слезинки. — Эх, Василий…

* * *

Зельевар поручение выполнил с честью, никого не впутывая, а вот Альбус, про которого Кеша был уже самого нехорошего мнения, изложить которое мог только теми словами, что в деревне слышал, и не при детях, еще и мальчишку зачем-то притащил, чтоб тот посмотрел. И всем рассказал, ага. Нет, ну не…

Молчи, Иннокентий, забанят…

Весь следующий год Кеша старался новому директору помогать. То у Кэрроу список, кого надо наказать, утащит, то из Минервы, когда она в кошачьем обличье, шерсти дернет… И так до самого конца, когда выяснилось, что зельевар еще и летать умеет. Тут Кеша вообще проникся. Он по наивности считал всех умеющих летать «своими». Ну да, пока дементоров не видел. А когда увидел…

Самое безопасное место, как ему показалось, было около нынешнего директора. Что-то буквально заставляло его следовать за ним и ждать, когда тот наконец выпустит свою классную лань — от нее у Кеши просто душа пела. Так он и оказался в Визжащей Хижине, несмотря на то, что совершенно не собирался туда лететь. Вот просто никаким образом. «Тоже поди происки директора, то есть бывшего директора», — успел подумать Кеша, взлетая под самый потолок хижины и стараясь никоим образом не отсвечивать и не шуметь. Остро хотелось домой, к Вовке…