Рождество в Муми-доле (джен)

— А я знаю, как сделать так, чтобы эта зима надолго засела у всех в памяти! — с неизменным задором заявил Хемуль.

Иней на его бровях быстро таял и стекал каплями на нос, и компания разных мелких зверьков, собравшаяся в гостиной пить кофе, таяла так же быстро.

Муми-тролль улизнуть не успел и огляделся. Только крошка Саломея заворожённо ловила каждое слово Хемуля, да пыхтел и возился в изразцовой печи Предок. Украдкой Муми-тролль вздохнул. Надо было слушать Туу-Тикки…

— И как? — спросил он вежливо.

Хемуль прошествовал по освободившейся комнате и вольготно бухнулся в кресло Муми-папы.

— Это ведь твоя первая зима, малыш? На свежем воздухе, а? — добродушно осведомился он и подмигнул.

Муми-тролль смиренно кивнул. Неужели Хемуль опять потащит его кататься на лыжах… И, словно угадав его мысли, тот продолжил звенящим от морозной бодрости голосом:

— Есть вещь даже лучше лыж и гор! — Сделал таинственную мину, выдержал паузу и победоносно закончил: — Рождество!

Слово отозвалось смутно-радостным предчувствием в сердце Муми-тролля. Вспомнилась та ёлочная игрушка, которой, как орденом, наградила его фрекен Снорк за спасение от плотоядного куста… Звезда, как и неупавшая комета. А ведь правда, Муми-семейство никогда… Глупо праздновать Рождество летом. Или весной.

— Я вижу, идея тебе нравится! — нараспев проговорил Хемуль и горящим взглядом обвёл гостиную. — Тут, конечно, всё не годится, воздух совсем спёртый… Но я что-нибудь придумаю! — И он, потирая руки, вылез через разбитое слуховое окошко.

Муми-тролль собирал по комнате мамины чашки, чтобы ненароком никто не наступил, а сам всё думал о Рождестве. Далёком, как обрывки детских снов, искрящемся, как та ёлочная игрушка, с запахом свежей хвои, корицы, инея… Словно он помнил об этом, но годы зимних спячек покрыли эти воспоминания толстым слоем снега. Нет, хорошо, что он не послушал Туу-Тикки и не отправил Хемуля в Пустынные горы. Иногда тот подаёт действительно стоящие идеи.

И вдруг Муми-тролль услышал, как мягко прошуршали юбки. Звон фарфора — одну чашку он всё же забыл. И на фоне тёмного проёма в гостевую спальню привидением обрисовался силуэт их Хемуля — ботаника. Тот позёвывал со сна, но взгляд уже цепко обшарил гостиную. И остановился на занесённом с той стороны окошке.

— Дует! — недовольно заявил Хемуль и демонстративно растёр лапами плечи. — Опять бузу устроили? Меня разбудил ледяной ветер в моей тёплой постели! Какой идиот открыл окно? Зима!

— Зима, Рождество… — только и успел вымолвить Муми-тролль, как сверху показалась полная энтузиазма физиономия Хемуля-лыжника.

— А! — приветствовал он соплеменника. — Проснулся? Давай на подмогу! — Запахнул красную куртку и исчез.

Хемуль-ботаник возмущённо фыркнул. А с улицы тут же донёсся командирский голос Хемуля-лыжника.

— О, это какой-то хемулепад! Давай, бросай своих сушёных мух и за дело! Что? Ну бабочек, неважно. Да хоть Filicnarsus, хоть Hemulasus.

— Кто это там? — забеспокоился Хемуль-ботаник.

Муми-тролль пожал плечами. Хемуль высунулся в окно и со стоном досады отпрянул, чуть не запутавшись в собственных юбках.

— Это же мой кузен, коллекционер насекомых! О нет!

"И правда, хемулепад", — подумал Муми-тролль и подобрал с пола самый большой осколок чашки — с ручкой. Мама расстроится.

А за окном слышалась какая-то возня.

— Я буду Йоулупукки!

— Нет, я буду Йоулупукки!!

Домашний Хемуль Муми-семейства вскинул голову и прислушался. А потом резво выкарабкался наружу, и его визгливый голос смешался с голосами собратьев.

— Я буду Йоулупукки!!!

— Будем справлять в доме!

— Нет, в купальне, там на витражах много уснувших насекомых!!

— Нет, на свежем воздухе!!!

Муми-тролль вылез следом. Куча-мала из хемулей каталась по примятому снегу — только разлетались в стороны холодные комья. Вокруг постепенно собиралась толпа болельщиков. Крошка Саломея заламывала лапки и зябко переступала с ножки на ножку. Малышка Мю азартно размахивала шарфом. Туу-Тикки взирала с равнодушием. И никто не заметил, как заострились и налились зелёным радужно-перламутровые росчерки северного сияния. И полукругом отразились в выпуклых жадных глазах.

* * *

Через полчаса изрядно помятые, продрогшие хемули расселись у жарко полыхающего костра, образовав почти идеальный треугольник. Они всё ещё сердито поглядывали исподлобья, но Муми-троллю удалось утихомирить их, сказав, что на такую большую компанию понадобится хотя бы три Йоулупукки (лучше больше — "Больше не надо!" — с похвальным единодушием выкрикнули хемули), иначе им не успеть. А ведь ещё надо запастись подарками. Что не так просто, когда гости за дни своего пребывания уже растащили полдома. Будущие Йоулупукки призадумались и дружно уставились в пылающий костёр.

— Нет, а если отобрать у всех то, что они прикарманили, да и подарить обратно! — выдал блестящую идею Хемуль-лыжник.

— Лучше просто отобрать, — мрачно буркнул Хемуль-ботаник. Он до сих пор не мог простить, что какие-то козявки сплели себе травяные циновки из его ценнейших экземпляров.

— Хорошо, что моя коллекция надёжно припрятана до весны, — вполголоса проговорил Хемуль-собиратель насекомых.

Все примолкли.

— Я не против, если кто-то другой будет Йоулупукки, — заявил вдруг коллекционер. — Я вообще здесь случайно. Пойду в купальню! И встречу Рождество там!

— А я вообще спал! — подхватил Хемуль-ботаник. — И спал бы до весны! А сейчас мне просто нечего здесь делать: там, где раньше росли цветы и травы, теперь растёт этот дурацкий снег! Сами справляйте своё Рождество! Пойду домой!

— Ну и хорошо! — не поддержал их Хемуль-лыжник. — Проведу праздник, как я и хотел, — на свежем воздухе и с физзарядкой! Ёлок нет поблизости — я привязал к яблоне пучки хвороста. Сойдёт. Мелюзга! Слушай мою команду!..

— А ты нами не командуй, — надменно вздёрнул нос Хемуль-ботаник. — Вырядился в штаны и ещё думает, что он нормальный хемуль… Никакого уважения к традициям! Скажи, брат?

Хемуль-коллекционер замер в прострации, разрываясь между желанием насолить выскочке-лыжнику (нехемульское это дело — лыжи!) и нежеланием хоть в чём-то соглашаться с кузеном, с которым они терпеть друг друга не могли.

Муми-тролль с тревогой наблюдал за новым витком потасовки. Крошки и малышки почтительно разошлись подальше, чтобы не угодить под горячую лапу. Никто больше не подбрасывал ветки в костёр. И он из маленького закатного солнца превратился в россыпь рубиново тлеющих угольков. Где-то Муми-тролль уже видел подобное сияние, но сейчас, когда серебряный блеск снега стал отдавать зелёным, никак не мог вспомнить где...

И вдруг Туу-Тикки, глядя куда-то вдаль, прошелестела страшным шёпотом:

— Она… — И потом взвизгнула, будто очнувшись: — Быстро! Все в тепло! Она идёт!!

Гости Муми-дола заметались кто куда. Муми-тролль поднял лапу, чтобы бросить в костёр поленце — так будет светлее, и никто не налетит друг на дружку — но в ужасе застыл. На него пялились из темноты два круглых, не выражающих ничего глаза. Морра. Выползла из тени и села прямиком на костёр. Он зашипел и потух, только заструились из-под массивного туловища змейки пахучего дыма. А мордашки зверушек залил мертвенно-зелёный свет, наступающий из-за горизонта. Теперь, когда погасли тёплые оранжевые отблески, это увидели все.

— Ледяная дева, Ледяная дева… — пронёсся полный страха возглас по рядам оцепеневших созданий. И возобновилась катавасия! Зверьки наталкивались друг на друга и спешили нырнуть в спасительное окно, в пусть затхлое, но живое тепло гостиной… Первыми ринулись два юбчатых Хемуля, но застряли и заперли проход. Морра, наблюдавшая за мельтешением теплокровных, молча сползла с мёртвого кострища. За ней по белому снегу протянулся траурно-чёрный след.

А небо набухало кристальной зеленью, пульсировало — вот-вот прольётся кинжально острой стужей. Хемуль-лыжник быстро пробрался ко входу в дом и совсем непочтительно ткнул собратьев лыжной палкой в мягкое место — те с возмущёнными криками дёрнулись и поднажали. Когда они провалились внутрь и проход освободился, к окошку рванула вся разношёрстная толпа. Но Муми-тролль не спешил. Он хотел наконец встретиться с Ледяной девой один на один. И спросить её, что стало с бельчонком с хорошеньким хвостиком. Донесла ли его снежная лошадь до краёв, где растут ледяные орехи и шишки на вечнобелых деревьях? Скачет ли всё так же весело бельчонок по их звонким ветвям? Помнит ли, откуда пришёл? Ждёт ли весну?..

Кто-то потянул Муми-тролля за лапу.

— Пойдём, — строго сказала Туу-Тикки. — Она приближается. И Морра…

Морра, заметно раздавшаяся с лета, бесформенной серой грудой стояла под окном, отрезав путь. И видимо, раздумывала, как ей попасть внутрь. Там столько тепла…

Последний гость Муми-дома юркнул через слуховое окошко, и стало тихо. Молчала Морра. Молчала Туу-Тикки. Молчал Муми-тролль. Молчал и ветер, словно ударился о неподвижное, плоское, как серебряный поднос, море и больше не смог подняться. Тихо и отчаянно ярко горели холодные звёзды на зелёном небе. А если прищурить один глаз, звёздные лучи рассекали небо от края до края, как стрелы. Стужа через ноги, руки и уши пробиралась внутрь — к сердцу.

Один осторожный удар, два… На мостках, ведущих к морю, показалась стройная белая, словно сахар, фигура. Муми-тролль зачарованно наблюдал, как она неспешно приближается, совершенно не проваливаясь в снег, будто скользит по твёрдому, зеркально гладкому насту.

— Быстрее! — снова потянула его за лапу Туу-Тикки. — Надо в тепло! И заткнуть окошко хоть подушкой! Иначе мы все замёрзнем насмерть! Как бельчонок!

Муми-тролль вздрогнул — не от холода, а словно проснулся от тяжёлого сна. Окно нараспашку, а там, внутри, спит мама. И папа. И фрекен Снорк. И Снифф… А весной придёт Снусмумрик, и они снова будут сидеть на мосту, и Муми-тролль будет слушать, как друг играет на губной гармошке хорошо знакомые или принесённые из дальних странствий песни… Незачем смотреть в глаза Ледяной деве, какой бы красивой она ни была. Не на все вопросы нужно знать ответы.

Он стремглав бросился к дому, хотя маленькие ножки уже онемели от холода. Но как миновать Морру?

— Смотри, там грядёт твоя хозяйка! — в припадке вдохновения выкрикнул Муми-тролль.

Морра неуклюже развернула голову на почти отсутствующей шее. И Муми-тролль с Туу-Тикки успели прошмыгнуть мимо неё — только дохнуло на них ледяным порывом.

Оглянувшись напоследок, Муми-тролль заметил, как зазеленели привязанные к яблоне тонкие хворостины — будто стали стеклянными и засветились изнутри. Казалось, коснись их — и раздастся по всей долине хрустальный звон.

Муми-тролль нырнул в многолюдное тепло и быстро заткнул окно подушкой, которую всунула ему чья-то шустрая лапа. Дома. Теперь им ничего не грозит: ни Морра, ни Ледяная дева, ни сто тысяч комет, ни зима, ни одиночество. Насчёт последнего точно можно не сомневаться.

Два Хемуля одинаково потирали уколотые зады.

— И всё-таки мы справим Рождество в нормальных условиях, а не на ледяном ветру! — торжествующе сказал Хемуль-ботаник. — Фикус-ёлка ничуть не хуже, чем ёлка-яблоня.

Хемуль-лыжник душераздирающе вздохнул, но даже он не смел агитировать за свежий воздух под взглядом Ледяной девы.

Зверята, казались, уже и забыли о Морре и лютой стуже. Наряжали осколками чашки несчастный фикус под руководством Хемуля-ботаника, весело верещали, оттаптывали друг другу лапы и хвосты в предпраздничной суете. Муми-тролль подумал и извлёк из тайника свою главную драгоценность — ёлочную звезду, подарок фрекен Снорк. Он прицепил звезду на самую верхушку фикуса и, довольный, отступил на шаг, любуясь их "ёлкой".

И тут сверху раздался каменный грохот — будто упала на потолок над головой ледяная глыба. Муми-тролль бросился на чердак. Подушка, превращённая в промёрзший булыжник, больше не скрывала живой и тёплый мирок Муми-дома. В окошко смотрела Ледяная дева. И их больше не разделяло даже стекло.

* * *

Муми-тролль через силу зажмурился. Как ни хотелось ему посмотреть в это прекрасное лицо, в эти льдисто-голубые глаза, он не имел права. Там, в доме… Он вытянул руки и на ощупь попятился. В лицо дунуло колючим морозом. Мысли скакали, как белки по веткам. Как её теперь остановить?! Она же не злая, не должна быть злой! Иначе она бы давно всех заморозила. Она просто… не понимает. И когда щекотала бельчонка за ушком, тоже не понимала, насколько чужда всему живому её ласка. И насколько губительна. Но как ей объяснить?.. Туу-Тикки, может, и смогла бы. Или Снусмумрик. Но точно не он, Муми-тролль.

Разжечь огонь! Он кинулся к изразцовой печи и уже собирался попросить Предка вылезти оттуда на некоторое время. Согревающее видение тлеющих угольков стояло перед глазами, но они же не успеют… И дров совсем нет. Ледяная дева бесшумно скользила в сердце дома, наполняя его своей мертвящей тишиной. Зеленел над её головой потолок.

Зелёное небо… Рубиновые огоньки…

— Королевский рубин! — воскликнул вдруг Муми-тролль, и глазки его расширились.

Где-то в подвале спали Тофсла и Вифсла. Это нехорошо брать драгоценное содержимое их чемодана. Но выхода нет. Иначе они замёрзнут насмерть, так и не проснувшись, так и не увидев новой весны.

Муми-тролль быстро отыскал чемодан и потащил его наверх. Ледяная дева с интересом коснулась фикуса, и по его листьям расползлась причудливая вязь инея. Красивая, но смертельная. Звезда на верхушке сияла нестерпимо ярко, как настоящая, но очень холодная. Все, кто был в гостиной, застыли. И только дрожь их маленьких лапок ещё выдавала в них дыхание жизни. Туу-Тикки стояла ближе всех к Ледяной деве и вроде бы хотела что-то сказать, но слова облачком пара вырвались из её рта. А потом замёрз и пар.

Чего он медлит?! Муми-тролль с резким, разрывающим густую тишину щелчком распахнул чемодан. Королевский рубин был всё так же прекрасен, как и августовским вечером. Всё так же переливалось сполохами мерцание в розовато-алых недрах. Он будто пел свою песню о лете, о зное, о красных маках, о ярких бабочках, о солнце, которое не кануло за черту мира и моря навеки, а обязательно проснётся и отогреет всех своими жаркими лучами. И тишина отвечала на эту песню. Тишина вторила переливами почти беззвучного эха. И в конце концов, тишина задрожала и раскололась от собственного звона. Ледяная дева со стоном весеннего ветра прикрыла глаза рукой, отвернулась… Муми-троллю почудилось, что меж тонких сахарных пальцев струятся слёзы. И зелень смешивалась с кармином на их алмазных гранях.

— Она что-то вспомнила… — шепнула рядом Туу-Тикки. — Может, нашего бельчонка...

А Ледяная дева круто развернулась и унеслась наверх, через окошко, в своё зелёное небо, которое начало бледнеть, гаснуть… И вот уже лишь разноцветное северное сияние озаряет межзвёздную черноту.

Куда-то пропала и Морра. Только земля, где она сидела, промёрзла ещё на метр вглубь.

— Ты молодец, — серьёзно сказала Туу-Тикки, положив лапку на плечо Муми-тролля. — Ты всех нас спас.

Если бы он мог менять цвет, как снорки, он бы стал сейчас пунцовым.

— Ну что, будем мы сегодня праздновать Рождество или нет?! — с возмущением спросил Хемуль-коллекционер, будто все остальные занимались какой-то ерундой.

Муми-тролль посмотрел на фикус. Тот жалостливо плакал слезами инея, листья почернели и скукожились. Муми-тролль снял с покосившейся верхушки свою звезду.

— Да… — сказал он. — И положил её на Королевский рубин.

Не было на свете более яркой рождественской звезды. Она пылала, и согревалось озябшее сердце. И Муми-тролль теперь точно знал: солнце не исчезло навсегда. А бельчонок — вернётся. Весной.