Не скрывайся в тени (джен)

Месть.

Звучит красиво, не правда ли? Ничто не сравнится со сладостью возмездия, ничто не подарит большее удовольствие. Что может быть приятнее, чем пустить пулю в лоб врагу, на чьих руках человеческая кровь?

Алистер знал ответ — ничего. Он видел смерть каждой твари сквозь оптику, оставляя за собой лишь обезглавленные трупы и алые брызги на стенах. Его вели холодная ненависть и жгучая боль.

Боль, которую он топил в крови и выпивке.

Очередной вечер Алистер проводил в «Старателе». Извилистая дорога странника с Пустоши привела его в Гудспрингс, где жизнь текла своим чередом. Он успел забыть, какого это — ни за кем не гнаться, не идти по следам очередной цели… Просто взять перерыв.

Несколько крышек легли на барную стойку.

— Ещё пива и пожрать чего-нибудь, — тихо сказал Алистер хозяйке салуна.

«Старатель» принадлежал Труди — дружелюбной женщине средних лет. Местные общались с ней, как с близкой родственницей. Для Алистера это было так… странно? Он был здесь чужим — лишившийся дома и семьи одиночка. Со дня, когда он потерял всех, кем дорожил, минуло несколько лет, а кажется, что вечность.

Труди поставила перед ним тарелку с жареной тушкой богомола и бутылку пива, отвлекая от тягостных мыслей. Ковырнув вилкой покрытое мягким хитином мясо, Алистер невольно поморщился от мерзкого хруста. Его давно не смущал неаппетитный вид еды, но именно насекомые почему-то вызывали отвращение.

— Ты нос-то не вороти. Сможешь лучше приготовить — вперёд, — беззлобно хмыкнула Труди.

Алистер мог, но промолчал. Нормальная еда на Пустоши попадалась редко. Что только не приходилось есть, когда желудок сводило от голода… Луиджи приходилось легче: он, изменённый радиацией, прожил настолько долго, что успел привыкнуть ко всему. Алистер печально вздохнул, вспомнив неунывающего друга. Луиджи пережил такое, через что не пожелал бы пройти врагу, и не сошёл с ума. Война, облучение, мутация, годы скитаний по радиоактивной пустыне подкосили бы кого угодно, но не его. Из всех знакомых Алистера этот гуль был единственным, кто пережил настоящий кошмар и при этом не сдался, сохранил боевой настрой.

Порой Луиджи рассказывал, каким был довоенный мир. В его голосе всегда сквозила какая-то особая грусть, тоска по ушедшим временам. Алистер не понимал его — он, рождённый задолго после войны, никогда не хотел жить мире прошлого. Будь у него выбор, он не променял бы привычную реальность на мир и покой.

…На вкус богомол был так же отвратителен, как и на вид. Пиво ненадолго заглушило омерзительный привкус. Алистер заставил себя продолжать трапезу: силы скоро понадобятся, поскольку впереди ждёт долгая дорога через Мохаве в поисках хотя бы крупиц информации о тех, чьей кровью он заглушал ненависть.

В салун вошли двое — мужчина в ковбойской шляпе и тёмных очках и девушка из Гудспрингс, кажется, Санни Смайлс. Они отвлеклись от своего разговора, чтобы поздороваться с Труди и заказать еды. Устроившись за стойкой, они вернулись к старой теме. Алистер не прислушивался, пока не услышал весьма интересный вопрос.

— Так ты уверен, что видел теней недалеко отсюда? — выслушав тихую торопливую речь собеседника, уточнила Санни.

Алистеру пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова.

— На все сто. Пятеро теней, некоторые с тяжёлым вооружением. Шли, похоже, от каньона, — говорил незнакомец. — Будьте осторожны. Не знаю, что они здесь вынюхивают, но очень надеюсь, что Гудспрингс они обойдут стороной.

— Ну, спасибо за предупреждение.

Алистер не верил в свою удачу. Уже несколько месяцев он перебирался от поселения к поселению в поисках любой, даже самой незначительной информации о тенях. Всё больше он убеждался, что славно поработал: этих тварей давно не видели в округе. Здорово же скрытный снайпер проредил их ряды...

Доев богомола, Алистер прихватил оставшееся пиво и вышел на крыльцо — среди людей он чувствовал себя по меньшей мере некомфортно. Возле салуна стояли старые мотоциклы; вряд ли на них кто-то приехал, скорее они выполняли роль декора. Ещё не прошла дневная жара, воздух пах пылью и будто бы забивал нос. По растрескавшейся дороге ветер гнал перекати-поле. У заборов низеньких домишек, из которых состоял Гудспрингс, покачивались сухие кусты. В отдалении виднелись горы, а над ними протянулась фиолетовая полоса угасающего заката.

Алистер облокотился на хлипкие деревянные перила и отхлебнул пива прямо из горла, подняв взгляд к небу, на котором уже проступали едва тлеющие угольки звёзд. Вечерние сумерки были любимым временем Алистера: прохладный полумрак усыпляет внимание, а тёмно-синие тени становятся гуще, скрывая осторожного лазутчика от ещё не до конца приспособившихся к темноте глаз.

Хезер тоже любила ночь… Боль кольнула сердце. Она была ещё жива, когда Алистер вернулся в разорённый лагерь, и умерла у него на руках. После пулемётной очереди не выживают. Глаза защипало. Пожалуй, Хезер значила для него больше всех. Сколько раз он мысленно, а порой и в голос просил прощения за то, что не сумел спасти её... Знал, что это было не в его силах, но не мог забыть. Алистер видел её во снах и видениях, порой теряя связь с реальностью. Как же хотелось остаться в галлюцинациях больного рассудка!

Алистер заставил себя отбросить пагубные мысли. Его дело ещё не закончено. Он не успокоится, пока кровь последней тени не обагрит песок. Или пока смерть не настигнет его самого. Только бесхребетный слабак сможет жить, как раньше, сделав вид, что забыл о гибели друзей, но в душе боясь столкнуться с их убийцами. В ту ночь Алистер навсегда заглушил страх перед ними ненавистью.

Допив пиво, Алистер зашвырнул бутылку в кусты. Затем проверил оружие — револьвер 357 калибра и крупнокалиберную снайперскую винтовку, купленную у Оружейников на все сбережения покойной группы. Несколько лет они оставляли по всей Мохаве тайники с крышками — на чёрный день. И никто не предполагал, что в этот день в живых останется только Алистер.

Пришло время покинуть Гудспрингс и завершить начатое. Алистер надел шлем и, не оглядываясь, зашагал по дороге прочь от крошечного городка.