Твой брат, Джон Сноу (джен)

Который век скрипит земля, но мир светлее не стал,

Тебе все это надоело, и вот

Поет труба, присох к губам ее горячий металл -

Она друзей твоих усталых зовет.

(с) Олег Медведев

Мейстер Эймон смотрел на Джона так внимательно, что можно было подумать, что его слепые глаза действительно что-то видят — но старому мейстеру и не нужно было зрение, чтобы видеть происходящее в душе Джона Сноу, который с каждым письмом в Дозор получал новые черные вести о своей семье.

— Люди, создавшие Ночной Дозор, знали, что бывают минуты, когда лишь их отвага сможет защитить страну от наползающей с севера тьмы, — медленно произнес мейстер Эймон, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно, хотя он ни в чем убежден не был и не знал, какой совет подать. — Они понимали, что не должны заводить связей, способных ослабить их решимость. Поэтому они поклялись не иметь ни жен, ни детей. Но у них были братья и сестры. И матери, которые родили их, и отцы, которые дали им имена. Поэтому они поклялись, что Ночной Дозор никогда не примет участия в битвах тех земель, которые они охраняют...

— Меня не так учили, — твердо ответил Джон Сноу, и Эймон в его уверенном голосе услышал, что решение Джон уже принял. — В детстве я учил такой стишок: «Я узнал, что у меня есть огромная семья...»

Деймон, принц и негодяй,

Эйгон Четвертый, разгвоздяй,

внезапно продолжил за Джоном Эймон

Риверс, он же Биттерстил,

Злобный, словно гамадрил,

Кроворон, чудо он лесное,

Это все мое, родное,

Это все моя семья.

До чего ж счастливый я!

— Это, отец, тоже хорошо, — признал Джон, против воли улыбнувшись. — Я так понимаю, либо ты мне только что рассказал, за что тебя сюда законопатили, либо ты сам Таргариен. Мой-то стишок — он про родину был.

— Я Таргариен, — признал мейстер Эймон. — Эймон, третий сын государя Мейкара.

— Ну вот у тебя семья большая была, и у меня семья большая, — продолжал Джон, он со всеми держался немного простецки, запомнив, что так проще говорить правду в лицо. — Без меня моей семье, похоже, не обойтись.

— Поймают ведь тебя и казнят, — предупредил Эймон. — Чем ты тогда без головы семье поможешь?

— Голова у меня, отец, пока к плечам прикручена, потому я к тебе и пришел, — не согласился Джон. — Давай так: ты напишешь мне подорожную, что я еду в Цитадель учиться на мейстера. Старому Медведю скажем, что тебе уж всех лечить тяжело, одних его болячек хватает, а я из всех рекрутов получаюсь самый образованный. А дальше сам понимаешь, время военное, так просто прямой дорогой в Цитадель не попадешь. Может, я по дороге и заверну куда.

— А заверни! — согласился мейстер Эймон с молодым задором. — Я тебе еще списочек в дорогу напишу, у меня много к кому еще с прошлой войны счеты есть — да и у тебя, похоже, счеты будут примерно к ним же. А теперь идем, я тебе, как старый кудесник удалому витязю, в дорогу подарки дам.

С этими словами Эймон ухватил Джона за подставленную руку и двинулся с его помощью к незаметной двери в углу комнаты, где была его личная кладовая.

— Зеленое такое, в круглых сосудах, — это я с Диким Огнем работал, — рассказывал Эймон. — От простой тряски он больше не взорвется, а вот если с силой ударить — то рванет порядочно. Длинное такое и черное — это валирийская свеча, с ее помощью можно с человеком за тысячи миль связаться, если у него такая же есть. Я уж с ней и так бился, и так, но ушла, ушла магия из Вестероса…

— Кулаком надо просто долбануть в нужное место, — посоветовал Джон. — Дай-ка я.

— Не трожь! — приказал Эймон. — Магия возвращается в Вестерос. Заработала уже моя свеча. Я по ней с правнучкой своей теперь беседую — жаль, поздно попробовал, ей бы еще месяц назад мейстер ой как пригодился бы. Да и теперь — потащилась, понимаешь, в пустыню без карты и без компаса. Ты-то хоть знаешь, что такое компас?

— Никак нет, — отозвался Джон.

— Ну а карту читать умеешь?

— Это могем, — согласился Джон. — Только как же я у тебя, отец, свечу твою-то заберу? Только-только ты родственников нашел.

— У меня еще одна есть, — махнул рукой Эймон. — От Бриндена Риверса осталась. Он как уходил за Стену, так мне ее отдал. Мне, говорит, она без надобности, я и без нее все вижу.

К облегчению Джона, в Винтерфелле не было ни Кейтилин, ни Теона, которых Джон недолюбливал, но зато были его любимые младшие братья и знакомый Джону по тренировкам у оружейной старый рыцарь Родрик Кассель, оставленный за начальника гарнизона и расширивший свою должность до «смотрящего по Северу».

— Ну что, как служба-то? — спросил сэр Родрик, собираясь в дорогу.

— Да так, я там в штабе, писарем, — отговорился Джон — черную перчатку с едва поджившей после боя с мертвяками руки он не снимал, а подаренный Джону за доблесть валирийский клинок сэр Родрик по рукояти не узнал. — Вот надумал теперь в мейстеры податься, мейстер там у них совсем старенький уже.

— Знаешь, как говорят: «От службы не отказывайся, на службу не напрашивайся», — поделился сэр Родрик. — Поучись, конечно, у мейстеров, раз тебя посылают. А потом завали экзамены да езжай назад — авось начальство там у вас сменится, перестанут тебя, молодого парня, на чернильной должности мариновать.

— Правильно говоришь, дядя, — согласился Джон. — Раз мы уж теперь попутчики с тобой, я уж по-простому, ладно? Куда едем-то?

— Да у Болтонов там хулиганит кто-то, — поделился сэр Родрик. — «Лорд из дома, челядь в пляс». Говорят, что его бастард, но как по мне — так просто ублюдок. Служанок собаками травит, кого в плен захватит, не пойми за какую провинность, — то пальцы отрежет, то уши.

— Ну он сам напросился тогда, — подытожил Джон. — Слушай, я давно спросить тебя хотел: не в обиду, но что это за фамилия у тебя — Кассель? Ты из ройнаров, что ли?

— Из андалов.

— Это хорошо, а то я ройнаров как-то не очень.

— А андалов?

— Андалов нормально.

— А в чем разница-то?

— Ну чего ты пристал, дядя?

Сэр Родрик был хорошим кавалеристом и командиром и болтонского бастарда накрыл с поличным, вот только следователь из сэра Родрика был неважнецкий: того, кто был одет в дублет и плащ бастарда, он за убийство и изнасилование зарубил на месте сразу, а слугу его, одетого в вонючие лохмотья, скрутил и собирался представить Русе Болтону как свидетеля преступлений бастарда, когда Русе вернется из похода в свою вотчину.

А вот Джон, хорошо порубившись с бастардовыми ребятами и срубив троих, подъехал к месту преступления и сразу заподозрил неладное.

— Давно ли ты носишь эту одежду? — спросил Джон слугу, присматриваясь к рукам и лицу убитого в дорогом дублете и сравнивая их с руками и лицом одетого в лохмотья.

— Мой хозяин, которого добрый сэр угостил мечом в горло, называл меня Вонючкой и говорил, что от меня так и пахнуть должно, — ответил гримасничая слуга. — Но вообще-то зовут меня Хеке, и, если вашей милости угодно, я и помыться могу.

— Ты складно говоришь для простолюдина, — заметил Джон и сгреб мнимого слугу за грудки. — И руки твои чистые и мягкие, не такие, как у того, кого ты надеялся выдать за болтонского бастарда. Имей мужество ответить за свои дела, сын Русе.

— Коня возьми, — предложил побледневший Рамси, — деньги возьми, все возьми. Не убивай, брат!

— Не брат ты мне, гнида болтонская, — ответил Джон, и сбившееся было с пути правосудие нашло свою законную жертву.

Джон не умел говорить с королями, особенно с теми, кто слишком помнит, что они короли, и по прибытии на Драконий Камень не представился Станнису, а разыскал Давоса Сиворта, бывшего пирата и контрабандиста, который стал лорду Эддарду боевым товарищем сначала при снятии осады Штормового Предела, а потом при десанте на Пайк.

— Может, с нами пойдем? — пригласил Давос, услышав, что Джон пробирается в Королевскую Гавань. — Всех их там накроем и со всеми посчитаемся. Вариса в первую очередь повесим...

— Его-то почему первого?

— Да не нравится он мне. Слащавый он какой-то. Подкрашенный весь, подпудренный, как баба... одно слово — лиссениец.

— Он же из Пентоса вроде.

— Да? А какая разница?

— Мне вся ваша игра престолов побоку, мне престол никакой не нужен, — отказался от похода на Королевскую Гавань Джон. — Я сестер выручать иду. И лучше до того, как вы штурмовать начнете.

— Это волшебником надо быть, Джон, чтобы их оттуда одному вывести, — покачал головой старый Давос, который отвел душу, выбранив Вариса, и начал теперь соображать и прикидывать. — Так что я знаю, похоже, куда тебя вести, — и Давос провел Джона мрачными коридорами Драконьего Камня к неприметной двери в подземелья.

— Мелисандра! — позвал Давос.

— Слава Таргариенам! — ответили из-за двери.

— Выглядит она очень даже ничего, — шепотом пояснил Давос. — А годочков ей на самом деле — ой… Так что со странностями она у нас.

— Открывай, красная жрица, свои! — сказал Давос громко, и дверь наконец открылась, явив Джону статную и очаровательную рыжеволосую женщину, в чьих глазах плясало такое же пламя, как в рубине на ее шее.

— Свои? — с легкой насмешкой спросила Мелисандра. — Свой своему поневоле брат. Народная таргариенская поговорка. Мелисандра, красная жрица, — и Мелисандра протянула Джону свою сухую горячую руку.

— Джон. Ты из Волантиса? — поинтересовался Джон, пожимая протянутую ему руку, хотя ему вспоминалось, что здороваться с дамами надо как-то по-другому — хотя кто их знает, таргариенские-то обычаи.

— Из Асшая.

— Вообще-то Таргариены у меня деда замучили, — предупредил Джон. — И дядю.

— Бывает, — пожала плечами Мелисандра, и Джон с Давосом прошли внутрь.

— Ну что могу предложить вам, молодые люди, — задумчиво сказала Мелисандра, а у Джона уже разбежались глаза при виде такого арсенала. — Валирийские кинжалы. Обсидиановые еще есть, ломкие, но очень скоро будут в цене. Сосуды с Диким Огнем — говорят, взрываются хорошо — извини, не проверяла. Мазь для изготовления меча Светозарный — дает осечки, примерно пятьдесят-на-пятьдесят. И родной мой асшайский производитель — драконье яйцо, но только одно. Было четыре, извини, очень быстро разбирают.

— Драконье яйцо не нужно, да и Светозарный мне ни к чему, а остальное беру, — решил Джон. — За мной будет, Давос. Или брату моему напиши — он вышлет тебе вексель на барыгу какого.

— Скромный ты парень, Джон, — усмехнулась Мелисандра. — А ведь тебе и меч, и дракон в самый раз бы были. Ты же сын Рейгара и Лианны, принц Таргариен. Тот, кто был обещан.

— Кто тебе сказал-то такое? — потрясенно выговорил Джон.

— Эхо войны, — развела руками лукавая Мелисандра.