Неограненный самоцвет (джен)

В детстве Дикон любил собирать камни. Целыми днями лазал по надорским утесам, выискивая что поинтереснее: необычной формы, фактуры, окраски... Айрис, все повторявшая за старшим братом, составляла ему компанию, и они возвращались в замок с карманами, чуть не лопающимися от добычи. Вместе они садились в какой-нибудь комнатушке и вываливали собранное на пол и отбирали лучшее. Потом наступал самый важный момент: избранные трофеи неслились на суд главе семьи.

Как бы занят ни был Эгмонт, он всегда находил для них пару минут. Матушка — та ворчала, что они опять все перепачкались, и нет ничего глупее, чем перетаскивать камни с места на место в царстве камней, но отец по секрету рассказал, что в детстве занимался тем же.

Однажды Дикон нашел странный камень: серый, продолговатый, странно гладкий, но с небольшим темным углублением посередине. Отец рассмотрел его очень внимательно, и наконец сказал:

— Я сам однажды нашел такой в детстве. Камни такой формы называют Оком Лита. Говорят, только истинному Повелителю Скал под силу его отыскать.

Дикон немедленно раздулся от гордости, а Айрис, кажется, была готова удавиться от зависти. Эгмонт же рассмеялся и потрепал их обоих по головам.

— Главное, что вы оба хорошо постарались. Я горжусь вами.

В день, когда пришла весть о смерти Эгмонта Окделла на дуэли, Айрис выбросила все свои камни, а Ричард свои убрал в самый дальний сундук. Он лез туда только когда долгие ночи в пустом замке — пустом, потому что отца здесь больше не было, — становились совсем уж невыносимыми. Ничего нельзя было исправить. Ничем нельзя было сгладить боль. Во власти Ричарда было только одно — сделать себе еще больнее.

* * *

У Ричарда Окделла была странная привычка. Рокэ бы не обратил на нее внимания, не считай он своим долгом обращать внимания на все. Его оруженосец питал прямо-таки достойную Повелителя Скал слабость к камням. В его руках то и дело оказывался какой-нибудь невзрачный камешек, и плевать он хотел на грязные разводы, остающиеся на ладонях и одежде. Ричард бессмысленно вертел находку в руках, ощупывал неровности, бездумно подбрасывал на ладони. Затем или отправлял наскучившую игрушку обратно на обочину дороги, или с отсутствующим видом совал в карман.

Сперва это маленькое чудачество показалось Рокэ забавным, и он не преминул подразнить оруженосца:

— Что, юноша, никак не можете избавиться от привитой в Надоре привычки собирать всякий хлам?

Ричард окаменел. Темно-серый кругляш, танцующий в его пальцах, немедленно полетел в грязь под ногами. Ричард ничего не ответил, даже не посмотрел на Рокэ. Не смутился. Не принялся безуспешно подыскивать достойный ответ, который заткнул бы ненавистного потомка предателя.

Рокэ нахмурился. Он не любил, когда его игнорировали. К тому же атмосфера почему-то вдруг сделалась тяжелой. И разумеется он не смог устоять перед искушением сделать и без того паршивую ситуацию еще хуже.

— Юноша, я задал вам вопрос, — произнес Рокэ с прохладцей. — В обязанности оруженосца входит откликаться, когда с ним заговаривает его сеньор.

Ричард сверкнул глазами.

— Если не ошибаюсь, монсеньор говорил, что обязанностей у меня нет и не будет.

Рокэ мысленно присвистнул. Юноша редко соображал достаточно быстро, чтобы сходу отбить словесную колкость. Учится.

— Вы не казались мне мелочным, Окделл.

— А мне не казалось, что вы питаете хоть какой-то интерес к привычкам, которые я привез из Надора, — буркнул Ричард угрюмо.

Рокэ чуть не фыркнул. Он? Интерес? Абсурд. Его интерес могла вызвать разве что древняя надорская привычка ввязываться в провальные мятежи, но до этого, следует надеяться, еще далеко. Что до остального... Какое ему, действительно, дело до странностей мальчишки? Пусть себе собирает мусор. Пусть даже тащит в дом, лишь бы не в личные покои Рокэ.

— Вы подаете надежды, юноша. Еще пара лет моего тлетворного влияния, и научитесь отбиваться чем-то кроме вашего излюбленного "да как вы смеете?!".

Ричард насупился, но не нашелся с ответом — путь к любимому "да как вы смеете" был закрыт.

Но впредь Рокэ избегал касаться этой темы. Ему не нравилось, как застывал взгляд юноши, стоило кому-то подметить эту его привычку. Здесь таилось что-то тяжелое и болезненное. Рокэ не страдал мягкосердием, но он знал, где пролегает граница между дразнящими уколами и жестокостью. Да и привычка безобидная. Пусть мальчишка лучше собирает камни, чем неприятности на свою голову.

И Ричард собирал — и то, и другое.

Втайне Рокэ было интересно, сколько каменных трофеев уже добыл его оруженосец, и где, Леворукий раздери, он их хранит? Комнаты в доме большие, но ведь всему есть предел. Стоит ли бояться, что камни однажды заполонят покои Ричарда доверху, выкатятся в коридор и каменным морем затопят весь особняк? Глупость, конечно, но недаром же юноша Повелитель Скал.

* * *

Рокэ снова вспомнил о глупой привычке своего оруженосца во время короткой поездки в Кэналлоа. В Талиге все было более-менее мирно — по меркам Талига, разумеется, — и Первый Маршал мог позволить себе ненадолго отлучиться в родные владения. Это было необходимо. Пробыв слишком долго в духоте столичных интриг, Рокэ начинал задыхаться. Дышал полной грудью он или на войне, или в Кэналлоа: там, где яркое солнце, белый песок, шепот волн и воздух пахнет солью.

На одной из пеших прогулок взгляд Рокэ выцепил средь песка мутный проблеск синевы. Подойдя ближе, Рокэ присвистнул. Море часто выносило на берег настоящие сокровища, и сегодня оно было щедро. Облепленный мокрым песком, его глазам предстал неограненный сапфир — да какой! Размером с небольшое яблоко. Алва поднял его, и камень приятной тяжестью лег в ладонь. Он стер песок с шершавой поверхности, и серо-синий камень блеснул, словно радуясь, что его заметили.

— Вот это да! — воскликнул кэналлийский мальчишка-слуга, сопровождавший его на случай, если соберано вдруг потребуется порученец. — Не даром говорят, что соберано — любимчик Богини Удачи!

— Да, — согласился Рокэ рассеянно. В Олларии его часто называли любимчиком — вот только Леворукого, и только в Кэналлоа... Приятное разнообразие.

— Здоровый какой! — восхитился мальчик. — И прямо как глаза соберано. А уж когда отдадите ювелиру на огранку... Украшение с таким камнем будет стоить целое состояние!

— Будет, — снова согласился Рокэ. — Но с огранкой я пока повременю.

Мальчишка непонимающе захлопал глазами, и Рокэ, усмехнувшись, пояснил:

— Видишь ли, мой оставшийся в столице оруженосец питает удивительную слабость ко всякому хламу. Вечно приходит в особняк с полными карманами мусора. Предложи я ему ограненный сапфир, он дара речи лишится, а так... — Рокэ бросил сапфир в карман. — Выйдет приемлемый сувенир.

* * *

Возвращался в Олларию Рокэ в преотвратном настроении — как же иначе? По еретическому убеждению Рокэ, Создатель сотворил лишь Кэналлоа, все остальное же достраивал Леворукий, причем больше всего постарался над Олларией.

Во дворе оруженосца не было — еще бы, Рокэ сам при каждом удобном случае велел мальчишке не путаться под ногами.

Рокэ спрыгнул с коня и обратился к Пако, не сопровождавшего его в поездке:

— Омерзительная сегодня погода, — начал он издалека, потому что раньше солнце взойдет на западе, чем Алва, по прибытии домой, будет первым делом интересоваться, где Окделл. — Да и у Моро настроение ужасное, осторожнее с ним. К слову, где Окделл?

Ох уже это тонкое искусство ненавязчивых вопросов...

Пако удивленно поднял брови:

— С утра был у себя, соберано. Нужен он вам?

Рокэ махнул рукой:

— Ничего особенного.

Оставив Моро с Пако, Рокэ направился прямиком в дом. Легко взлетев по лестнице, он свернул в коридор и мягкой кошачьей походкой подобрался к двери в покои оруженосца. Стучаться не стал — это ведь его дом. К тому же, в глубине души Алва даже надеялся застать юношу за чем-нибудь... интересным. Это было бы как минимум потешно.

К его разочарованию, Ричард ничем предосудительным не занимался — даже не был занят написанием письма мятежному ызаргу. Он сидел за столом и вертел в руках очередной камень: серый, как его глаза, продолговатый и с темным углублением посередине. Завидев своего эра, юноша от неожиданности выронил камень, и тот со стуком упал на стол.

— Монсеньор? — выдавил Ричард ошарашенно — еще бы, Рокэ, кажется, не бывал в этой комнате с тех пор, как поселил тут оруженосца.

— Собственной персоной, — подтвердил Рокэ, проходя в чужую комнату. Он двигался так вальяжно, словно был у себя дома — Леворукий раздери, это и есть его дом.

Повисла неловкая пауза — Рокэ ей наслаждался, Ричард же явно чувствовал себя жутко неловко. Наконец, он опомнился, убрал камень в карман и встал.

— Чем могу быть полезен эру?

— Ничем, — честно ответил Рокэ, почитавший прямолинейность своей сильной стороной. — Я привез вам сувенир из Кэналлоа.

Взгляд Ричарда стал слегка испуганным, словно он решил, что Рокэ привез ему в подарок ядовитую змею.

— Чем я обязан такой чести? — спросил он даже не подозрительно, а обреченно, будто уже смирился с тем, что Рокэ решил сыграть с ним злую шутку, а поделать он ничего не может.

— О, ничем, — снова ответил Рокэ. — В один прекрасный день — куда более прекрасный, чем сегодня, к слову сказать, — мне под ногу подвернулся один камешек, и я сразу вспомнил о вашей нездоровой любви ко всякому хламу с больших дорог.

Рокэ вытащил из кармана свой — нет, не подарок, разумеется, а... что? — и небрежно швырнул на стол, где еще недавно лежал другой экспонат из коллекции Ричарда.

— Ничего особенного, но наощупь довольно приятный, не находите?

Ричард очень медленно взял камень со стола и провел пальцем по неровной поверхности. Казалось, на миг он забыл о присутствии своего эра — его интересовали только бугорки, впадинки, трещинки, сколы и переливы из черного в синий. Если бы Рокэ его не знал — решил бы, что немое восхищение во взгляде вызвано ценностью сапфира, но Ричард Окделл видел сокровище в любом приглянувшееся ему камне.

Благодарности Рокэ не ждал — когда упрямец вообще благодарил его хоть за что-то? Но видеть, как сапфир буквально загипнотизировал Ричарда — о нет, разумеется, не награда само по себе, — но... неплохая забава.

Наконец, Ричард оторвался от камня и неверяще уставился на своего безразлично-насмешливого эра.

— Это... сапфир? — спросил он так, слово знал, но не верил.

— Вы поражаете меня своей наблюдательностью, — Рокэ криво усмехнулся. — Право, я не всматривался, просто сунул в карман первое, что под ногу попалось.

Рокэ не знал, перед кем разыгрывает это представление. Ричард посмотрел на него как на сумасшедшего — такие взгляды Рокэ любил.

— Этот камень после огранки будет стоить дороже, чем... — Ричард запнулся. Чем весь Надор? Не исключено. — И вы хотите сказать, что случайно его нашли и предлагаете мне его взять?

— Я хочу сказать только то, что хочу сказать, — отозвался Рокэ туманно — так плохо солгать во второй раз у него язык не повернулся. — Забирайте, юноша, мне он не нужен. Конечно, прятать неограненные самоцветы по старым сундукам грешно, но, как вы верно некогда отметили, меня мало волнуют надорские традиции.

— Но я не могу... — прошептал Ричард побелевшими губами.

— Можете, — безжалостно оборвал Рокэ. — Приказ вашего эра.

Ричард отвел глаза, напряженный, как перетянутая струна. Во взгляде читалась внутренняя борьба, яростная, как сход каменной лавины. С его губ сорвался один-единственный звук "с". Неужто поблагодарит? Да быть не может.

— Слушаю эра.

Рокэ снова чуть не фыркнул. Да уж... Он развернулся и в последний раз глянул на Ричарда через плечо, прежде чем выйти. Неограненный самоцвет, способный стать сокровищем, но лишь при правильной огранке... Жаль, но в Надоре этим в самом деле пренебрегали веками. Кэналлийцы справлялись куда лучше.