Двое в Рохане, не считая Плотвы (джен)

— Геральт, ведьмак из земель предальних, и Юлиан, сын Адриана, именуемый в народе Лютиком! Славную службу уже сослужили вы короне Рохана, и сегодня я призываю вас послужить ей еще раз!

Ведьмак, слышавший эти слова уже раз, пожалуй, в девятый за последние три дня, обменялся с Лютиком усталыми взглядами. Когда Геральт заключал тот памятный контракт с таинственным мэтром Гэндальфом из стран заморских, то не имел в виду, что ему придется исполнять в стольном Эдорасе обязанности комеса, войта, коморника, стражника, сыщика контрразведки, церемониймейстера и няньки.

Королевство Рохан подвергалось набегам всех и вся со всех сторон в течение всей зимы. Города и хутора коневодов приходили грабить дунландцы с запада, вастаки с востока, орки с гор, собственные разбойники и отдельные нечистые на руку таны и ривы. Только вчера полуорочий отряд Белой Руки дошел до ярмарочного городка Мидльмид в одном конном переходе от столицы и спалил его дотла. С изукрашенных террас дворца Медусельд был отлично виден столб черного дыма. На улочках и пустырях Эдораса была отлично видна толпа мидльмидских беженцев. Равно как и беглецов из Лангхольда, Харвика, Кливинга, Торсбери, Брокбриджа и других уголков Рохана. И они все прибывали.

— Дядя мой король Теоден, сын Тенгела, и брат мой Эомер, сын Эомунда, отправились с войском в Западную марку, чтобы сразиться с ордами предателя и презренной свиньи — Сарумана Белого, чума на него! Посему Эдорас остается ныне без охраны и неспособен служить приютом для подданных дома Эорла.

Лишь одно место в королевских землях, способное сокрыть народ наш от врага, ведомо мне — это долина Дунхарроу на дальнем юге, в теснинах Белых гор, недосягаемых для полчищ Сарумана. Посему я, Эовин, дочь Эомунда, именем короля повелеваю...

«Откуда что берется?» — подумал ведьмак. Когда он впервые увидел эту девушку при дворе Рохана, никогда бы не подумал, что она способна чем-то повелевать. Эовин была больше похожа на младшую жрицу храма Мелитэле, чем на политика и воина вроде Мэвы из Ривии и Калантэ из Цинтры. Но когда она оглашала в зале Медусельда свою волю, никто и не думал встать ей наперекор. Металла в ее голосе было не меньше, чем у дядюшки Теодена или самого упрямого из краснолюдов здешних гор.

— ... начать сей же день подготовку каравана беженцев до Дунхарроу. Собрать продовольствие, охрану, оружие, оставшихся врачевателей и снадобья. А вам, Геральт и Лютик, я повелеваю выдвинуться по южному тракту в город Ундерхарроу допрежь каравана, чтобы огласить мое решение градоправительнице госпоже Эллен Фремедон и провести разведку долины и окрестностей!

— Недурно, Геральт, — пихнул трубадур ведьмака локтем в бок. — Кажется, мы пересидим войну с Саруманом в прекрасных условиях. Горный воздух, чистейшая вода, ковёр луговых трав, свежий творог и сыр, белобрысые пухленькие пастушки... Прекрасная обстановка для творчества!

— И овеянная легендами Стезя Мертвецов. Не забыл? — мрачно добавил Геральт. Про Стезю, уходящую под горы за Чёрной дверью как раз недалеко от Дунхарроу, в Рохане ходили самые отвратительные и жуткие слухи.

Наконец ее высочество, раздав подробные приказы большинству советников и капитанов, вытребовала к себе для наставления конкретно ведьмака и трубадура.

— Перед тем, как караван двинется в Дунхарроу, ему предстоит сделать остановку в долине реки. Кое-кто из горожан Эдораса уже отправил родню в долину Харроу, но вскоре там окажется еще больше народа со всех концов коронных земель. Владетель Харроу — тан Дунгер, племянник Эркенбранда из Хельмовой пади — опытный воин и верен Теодену, но он ушел с войском к Изенским бродам. Отныне в Ундерхарроу заправляет его супруга. Эллен Фремедон — добрая женщина, но сколько я себя помню, мы с ней никогда ни в чем не соглашались и она вряд ли рада будет услышать, что на ее голову свалится половина Рохана, да еще и с моего дозволения. Потому я и направляю к ней вас с Лютиком. Дунгер был бы куда разумнее, — вздохнула Эовин.

— Ваше высочество, насколько я успел узнать роханцев, чем суровей и грозней благородный воин рохиррим на поле брани, тем крепче его прижимает к земле каблук жены в делах хозяйства. А значит, будь Дунгер даже на месте, решение он все равно бы принимал с участием милсдарыни Эллен, — заметил Геральт. Эовин нахмурилась, давая ведьмаку понять, что он излишне резок в адрес ее подданных.

— И вот еще что, ведьмак из Ривии, — добавила принцесса. — Уже не первый день ходишь ты в моей службе и носишь цвета Медусельда. Но дел в Эдорасе накопилось столь много, что я никак не успеваю расспросить тебя — как попал ты в Рохан и вообще в Средиземье со своей дальней родины? Не слыхали у нас о Ривии даже старики и бывалые воины, не слагают о ней ни песен, ни сказок. Какой путь привел тебя в чертоги Эдораса?

— Это долгая история, и за ней лучше было бы обратиться к достопочтенному гроссмейстеру Гэндальфу, но он, по обычаю чародеев, уехал по своим важным и секретным делам быстрее, чем мы с Лютиком успели сказать ему "здрасте". А ведь именно он нашел меня в родных краях и привел сюда. Я искал тогда своего старинного знакомого — эльфа Иорвета, мятежника, которого заставили взяться за оружие притеснения людских королей. У нас люди не больно-то учтивы ни с эльфами, ни с гномами, — начал Геральт.

— И вот однажды в кабаке в городе Венгерберге я встретил мэтра Гэндальфа, смолящего свою трубку. Он рассказал мне, что Иорвет чародейским образом был перенесен в ваши земли, где начал невольно сеять вражду меж эльфами и людьми своими россказнями о злодействах наших владык, помноженных им на пять или на четыре. Особенно был недоволен милсдарь Элронд, у которого мой знакомец пытался сманить лучших воинов в "белки", как зовутся у нас эльфийские мятежники. Гэндальф видел в этом какую-то очередную подлую затею Мордора и не сомневался, что Иорвета забросил во владения его эльфийских друзей кто-то из враждебного лагеря — может, Саурон, а может, Саруман. И вот он привел через портал и ваших покорных слуг Геральта и Лютика, чтобы мы, которым "беличий" вожак верит, убедили его кончать пропаганду и вернуться.

— Не совсем так, — вклинился Лютик в рассказ. — Ваше высочество, сперва Геральт и вовсе хотел отправиться в неизведанные земли в одиночку. Но разве я, его лучший, старый и преданный друг, мог так просто его отпустить в лапы орков, бррр?! К тому же меня в те дни обуял творческий кризис, и подумал я — не найду ли в полях Средиземья новые сюжеты для баллад?

— В зеленых холмах Марки когда-то разразилось немало битв, достойных песен и саг, — кивнула Эовин.

— И заметьте: Гэндальф возражать против моего участия не стал. Сказал лишь: "В темные времена песня хорошего менестреля может значить не меньше, чем два твоих клинка, Геральт из Ривии". Потом грянул об пол посохом — и... — добавил Лютик.

— Но оказалось, что вернуться не так-то просто — обратно проклятый портал нас выпускать не желал. Элронд со своим другом Гэндальфом погадали-погадали и предположили, что это Саурон — или Саруман — с досады, что его план разоблачен, не отпускает нас на родину. С тех пор наши пути разошлись — Иорвет стал воином Ривенделла на севере, и орки уже пугают им маленьких орчат. А мы с Лютиком скачем то туда, то сюда по поручениям чародеев и эльфийских королев, истребляя пауков и многоножек. И теперь я перед вашим высочеством в Медусельде, и путь мой лежит дальше на юг...

Когда за Геральтом и Лютиком затворились северо-западные ворота Эдораса, они тронулись в путь по южной дороге, что тянулась вдоль излучины шумливого Сноуборна, вытекающего из Белых гор. Живописный путь лежал между рекой и скалистым холмом, с которого вслед посланцам принцессы глядели коньки на крышах Эдораса, а поверх их всех — огромный Золотой Чертог, Медусельд.

Поначалу Лютик держался бодро и пытался развлекать своего спутника роханскими песенками. Например, подслушанной у солдат Теодена "Орки непохожи на людей, орки — это орки..." — а дальше шла похабщина про Сарумановых прислужников, их мамаш, местных парнокопытных и вредных насекомых. Но когда Эдорас остался позади, а дорога пошла лесом, где на днях видели лучников-уруков, трубадур на всякий случай умолк. Наконец на подъезде к Упборну он спросил ведьмака:

— Думаешь, теплого приема нам не ждать? Судя по тому, что принцесса нарассказывала об этой особе Эллен Фремедон, наверняка это какая-нибудь старая сварливая карга или бой-бабища размером с тролля, один кулак которой убивает лошадь.

— Ничего, как-нибудь поладим, — ответил Геральт. — Если помнишь, Хардинг из Харвика вообще чуть в яму нас не засадил — но после того, как я повывел драугров в старых гробницах, при всех пожал мне руку и допустил за стол в пиршественном зале. Знать в Рохане еще не так заскорузла, как в наших королевствах, и не разучилась ценить людей по достоинству, а не по голубой крови. Да и видали мы с тобой кое-что пострашней Эллен Фремедон...

По условиям новой договоренности с мэтром Гэндальфом Геральт подрядился обеспечивать безопасность группы его посланцев и фактотумов из местных низушек, которых в Средиземье звали почему-то хоббитами, до тех пор, пока те не выполнят Крайне Ответственное Поручение. Взамен ведьмаку причиталось щедрейшее вознаграждение по завершении миссии, а также харчи, фураж, сбруя, доспехи и лечение от союзников Светлого Совета в ее ходе.

С самого начала контракт с магиком обернулся неприятностями. В вересковых пустошах Средиземья работы для ведьмака хватило бы на всю школу Волка и ещё парочку других школ впридачу. Бродячие покойники, злые духи, раскормленные пауки, тролли, орки, ящеры-аванки, волки-варги и вовсе неописуемые страховидлы, зашевелившиеся по всем углам Эриадора и Туманных гор, заставили Геральта попотеть. Хвала пророку Лебеде, матери Мелитэле и Эру Единому, Знаки под этим солнцем все-таки работали — во многом благодаря им Геральт и Лютик были еще живы.

По южному тракту стали попадаться колымаги самых первых беженцев, заваленные узлами и мешками с мукой, на которых обычно сидели понурые дети и нехорошо смотрели на ведьмака. За Упборном — мелкой лесной деревней, казавшейся полувымершей — дорога углубилась в скалистые места, ее окружали известняковые отроги близких уже Белых гор, Ered Nimrais. С них неприятно дуло, Лютику пришлось покрепче надвинуть на голову шляпу. Путники уже вступали в мрачную долину Харроу.

Наконец впереди показались частокол и ворота Ундерхарроу — небольшого горного городка, отличавшегося от столицы лишь каменными домами. Очень вовремя — уже вечерело. После недолгих препирательств ведьмака и менестреля впустили.

Беженцы с западных окраин и местная деревенщина недовольно косились на штучек из столицы — Геральта в кольчуге с зелено-белым коттом, на котором красовался гербовый роханский белый конь, да еще с кошачьими желтыми глазами, и Лютика в поистрепавшемся, но все еще расфуфыренном парадном костюме, который он справил себе еще осенью в Бри и который на Севере звали не иначе, как "боевой доспех брийского ловеласа". Рад их прибытию был только Хорн — давний знакомый ведьмака, знатный воин и менестрель из долины Энтавы.

— Наконец-то вижу сводного брата! По струне, — поприветствовал он Лютика. Оба барда были похожи внешне, с той разницей, что Хорн носил усы с бородой, так и зародилась в их странствиях эта шутка.

— Все выслеживаешь врагов, нарушающих покой славного Эдораса? Тогда дозволь спросить, благородный Хорн: принцесса Эовин рассказала нам, что в долине Харроу сидит чудище по имени Эллен Фремедон и грозит испепелить ее высочество взглядом. Правда ли оно так опасно? — ответил Лютик.

— Меня удивляет, с какой неприязнью Эовин говорит о ней, — сказал трубадуру его роханский коллега. — Сколь мне известно, Эллен Фремедон всегда была верна Рохану и своему мужу Дунгеру. Кстати, она весьма искусный менестрель. Я как-то видел в Иворте, как она играла на лютне — и ничего более прекрасного мне слышать не доводилось.

— Тем лучше. Мы, служители музыки, найдем общий язык всегда, — заявил Лютик. Геральт вспомнил его вечные раздоры с Вальдо Марксом из Цидариса и ухмыльнулся.

— Милсдарыня сейчас еще в городе? — уточнил он у Хорна.

— Говорят, да. Но надо быть осторожными — ведь мы несем ей неприятные вести.

Когда представители Эовин предстали перед женой ипата Дунгера — тана, по-рохански, — то убедились, что Хорн явно был прав. Эллен Фремедон, которую гости из Эдораса застали на пороге пиршественного зала — верней, зальчика Ундерхарроу, оказалась еще молодой, высокой, величавой и холеной блондинкой в черном платье очень удачного покроя. В руке она держала лютню не хуже, чем у Лютика — видимо, приезд посланцев застал супругу ипата за музицированием.

— Геральт из Ривии и Юлиан Альфред Панкрац де Леттенхоф, гонцы для особых поручений принцессы Эовин, приветствуют благородную госпожу Эллен Фремедон в Ундерхарроу! — объявил Лютик, великосветски изысканно сняв шляпу с перьями и шаркнув ногой, и вручил градоправительнице грамоту, свидетельствующую об их с ведьмаком полномочиях.

Эллен Фремедон недоверчиво рассмотрела грамоту, немного успокоилась, увидев печать, и ответила.

— Хорн уже предупредил меня о вас, и вряд ли вы сможете рассказать мне что-то новое. С самого утра в Ундерхарроу стягиваются голодные оборванцы из Каменных Балок, Широких полей, Мидльмида, с Энтавы. Даже из Вильдермора. Я не закрыла перед ними ворота, ибо слово короля — закон, и мой Дунгер разгневался бы, ослушайся я его господина. Свой долг я исполню, но пусть Эовин не ждет, что это будет мне в радость.

К нам скоро прибудет в гости пол-Рохана, а мы сами беззащитны с тех пор, как мужчины ускакали сражаться на запад. Но Эовин меня не слушает... Несмышленая девчонка! Заменять вождя еще не значит обрести его мудрость!

— Вам нет нужды бушевать, милсдарыня, — сказал Геральт. — Это лишь промежуточная остановка для них на пути в долину Дунхарроу.

— От этого не больно-то легче... Ну что ж, если вам, господа из славного Эдораса, есть дело до моих забот, я вас к ним приставлю — уж не обессудьте! Почти все наши воины в отъезде, и в работе недостатка нет, а я наконец отдохну.

Эллен Фремедон лихо отдавала Геральту, Лютику и Хорну распоряжения, как будто они были батраками Дунгера, а не порученцами королевского двора. Ведьмак и роханец расставляли за частоколом чучела воинов для отпугивания сарумановцев, следили за обустройством мест для обеда и ночевки в пиршественном зале. А для Лютика нашлось особое задание:

— Вижу я, виконт де Леттенхоф, ты тоже владеешь лютней? Я хотела подбодрить путников музыкой, но струны уже не столь певучи, как раньше. Не окажешь ли ты нам честь и не сыграешь ли?

Лютик был в голосе, и долго уговаривать его не понадобилось. Вечером, когда народ собрался в пиршественном зале, он начал еще со старых лирических баллад и канцон, которые ведьмак уже сто раз слышал в тавернах далекой и недосягаемой теперь Редании. Но у бежавших от тварей Чёрного Властелина пахарей Вильдермора и табунщиков Стока энтузиазма трубадур не вызвал. Тогда, подумав, он грянул подслушанную им давным-давно местную песню патриотического содержания:

— Неба утреннего стяг,

В жизни важен первый шаг.

Слышишь ли на Келебранте

Громы яростных атак?

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Эорл такой молодой,

И ждёт Кирион впереди!

Когда Эллен Фремедон услышала Лютиково мастерство, глаза у нее загорелись, а когда увидела, как раздухарившийся спутник ведьмака встряхнул спадающими на плечи светлыми, почти роханскими волосами, к огонькам добавилась еще и одобрительная улыбка. Лютик, видимо, неправильно ее понял, ибо после ответных взглядов барда хозяйка Ундерхарроу явно смутилась и покинула зал, позвав за собой ведьмака.

— Геральт из Ривии, ты ведь тот самый прославленный охотник, истребитель орков, варгов и саламандр, о котором судачит проезжий народ?

— Народ говорит правду, милсдарыня Эллен. Хотя когда я только приехал в Рохан, меня самого принимали и за орка, и за призрака из Мордора, и даже пытались отправить обратно в пекло. И да, та история, где я в одиночку лишил голов десяток сарумановых головорезов, преувеличена совсем ненамного.

— Вот и прекрасно. Ундерхарроу сейчас беззащитен — Дунгер взял всех здоровых воинов с собой, оставив мне только пять-шесть старых пропойц. Полуголодные дети с беженских телег сами легко могут охранять их. Так что ты прибыл в нужное время и нужное место, ведьмак, — молвила Эллен Фремедон.

— Я уж думал сам деликатно намекнуть милсдарыне хозяйке, чтобы она предложила мне настоящую работу для ведьмака. А то обязанности коморника мне успели наскучить еще с Медусельда. Этак я разучусь обращаться с мечами, — сказал Геральт.

— Что ж, завтра на рассвете тебе понадобятся и твои мечи, и твои загадочные Знаки. Уж не эльфы ли тебя им выучили в своих колдовских лесах?... Кстати, а почему задержалась Эовин? Неужели опять встряла в дело, которое ее не касается — ради славы? Ей пора уяснить, что благополучие подданных важнее ее сумасбродных затей! — градоправительница не могла без подковырки в адрес принцессы.

Но тут внимание владетельницы долины Харроу отвлекла белобрысая девочка, которая бежала в город со стороны Сноуборна. Еще не до конца стемнело, но солнце, закатившись за Белые горы, уже не слепило глаза. Ведьмак заметил, что девочка оснащена кинжалом и маленьким, но отнюдь не игрушечным щитом — рохиррим приучали детей сражаться сызмальства.

— Дунбурга! — резко окликнула ее Эллен. — Почему ты опять разгуливаешь с оружием по лесам?!

— Мама, мама, я...

— Мы ведь уже говорили об этом, разве нет?! Тебе сейчас нужно ходить за беженцами вместе со всеми, а не размахивать клинком!

— Но мама, мертвецы... — В глазах маленькой Дунбурги легко читался неподдельный страх.

— Чушь! Немедля вернись в пиршественный зал и помоги старикам из каравана обустроиться! Я тоже скоро подойду — и убери кинжал с глаз долой! — скомандовала Эллен Фремедон.

— Что за мертвецы? — спросил Геральт.

— Мертвецы из-за Черной Двери! Напали на долину! Госпожа Эовин поверила бы мне! — не унималась девчонка, но владычица Харроу показала ей кулак, и она послушно потащилась в пиршественный зал.

— Ох, Дунбурга... Сколько я ни пыталась ее образумить, она все так же преклоняется перед Эовин.

— Я бы не спешил все сваливать на детское воображение, милсдарыня. Я уже не первый месяц странствую по Средиземью, и на пути от Эриадора сюда не раз убеждался, что мертвецы — не везде сказка. Надо проверить ее слова, — возразил Геральт.

— А ведь и правда, — вспомнила Эллен. — В Ундерхарроу уже давно ходят слухи о призраках, прячущихся в окрестных рощах. Но я им не верила — мертвецы там, в горах, и не покидают свои темные тропы. На всякий случай проверь до полуночи рощу на юге, куда эта негодница обычно сбегает поиграть. Если что — дай мне знать.

— Ну вот наконец-то и работа для ведьмака, — удовлетворенно выдохнул Геральт.