Двое в Рохане, не считая Плотвы (джен)

Слизень был мертв. Это была хорошая новость. Плохая состояла в том, что теперь ведьмак должен был копаться в его нутре, выискивая необходимые для эликсиров железы.

В среднем течении Энтавы, там, где она наконец вырывалась из-под сумрачных сводов леса Фангорн на просторы Роханской равнины, главная река страны коневодов образовывала вытянувшиеся вдоль берега топи: Снагфен на правом берегу и Водфен — на левом. Водфенскую трясину Геральт уже посетил пару недель тому назад и был неприятно удивлен тем, что под её чавкающей грязью кроется многоярусный могильник, кишащий умертвиями-драуграми и таящий в глубине кое-что похуже. В Снагфенской же трясине гигантский ядовитый слизняк высотой с хоббита и длиной с человека был самой опасной тварью.

И весьма полезной. Слизни служили источниками ингредиентов не только ведьмаку, но и знахарям, и кабатчикам из соседнего Озерли, которые куда только их жидкости не добавляли. А тан Озерли Ордлак и его коморник Кенульф в свободное от охот и попоек время уже давно прикидывали, как из выделений моллюсков-переростков варить клей для продажи в Стоке и даже самом Эдорасе. Поэтому Геральт и воевал со слизнями уже битый час — они могли пополнить ему не только запас эликсиров, но и мошну.

Сами потребители слизневых вытяжек опасались углубляться в болото — вокруг городка пошаливала довольно крупная банда, пришедшая из Каменных балок на границах с Изенгардом. Не говоря уже о находниках из самого Изенгарда — полуорках, гоблинах и дунландцах, которые в своих набегах легко достигали Энтавы и даже перемахивали её. Весь уезд Широкие Поля за пределами городских стен был по сути в их власти, и сама рив Фритгильда из Стока — женщина воинственная и решительная, обучавшая когда-то драться её высочество Эовин — не рисковала выводить свои отряды далеко от ограды.

Внезапно ведьмак заметил в камышах очередного слизняка и осмотрев, обнаружил, что страховидла уже мертва. Более того, мертва насильственно — неизвестный конкурент ловко вырезал ей искомые железы. Следы его сапог, шитых явно не на роханский манер, уходили в сторону твердой земли.

Спустя пять минут брожения по зарослям Геральт обнаружил этого человека. Тёмно-рыжий, курносый и бородатый, одетый в дунландскую накидку из шкуры поверх роханского крестьянского платья, он сидел у одинокой палатки и аккуратно надрезал добытые органы ядовитого моллюска, сцеживая яд в какую-то баклагу.

— Доброго утра почтенному милсдарю охотнику, — вежливо сказал ведьмак, выбираясь с мечом в руке из камышей. — Как вас занесло в нашу даль из родных Каменных Балок?

— Жрать там нечего, вот и занесло. Иди проваливай, — сказал незнакомец с дунландским акцентом, лениво потянувшись за тесаком, но потом увидел, кто перед ним.

— Так ты... ведьмак? Тот самый, что в распадке на полпути в Сток наших ребят порубал и добычу отнял?

— Скажем так, вернул законным владельцам. А ребята твои сами виноваты, нечего странствующих ведьмаков при оружии на большой дороге раздевать. Никак вы, bleadd, не научитесь, — сказал ошалевшему явно со страху разбойнику Геральт.

— Если тот самый, то, стало быть, форгойлам служишь? — "Форгойл" было оскорбительной дунландской кличкой рохиррим, которую Геральт слышал уже не раз — сперва в Дунланде, а потом еще и от Ноны. — Тогда передай их вожаку вот это, — полукровка швырнул ведьмаку какую-то смятую записку, а потом отвернулся и начал собирать вещички. Это было его ошибкой.

Через несколько минут здорово побитый полудунландец лежал на остатках собственной палатки, а ведьмак складывал знак Аксий.

— Сдай оружие и ступай к тану Ордлаку. Передашь ему яд и записку. Расскажешь, что задумал. А то слизней тут ещё на весь мой век хватит... Да, погоди-ка.

Геральт протянул полукровке ладонь с нетипичной для роханской моды, пугающей подвеской — в золотое полукружье был вставлен красный камень, обработанный в виде ока.

— Может, это твоё добро я нашёл в Стоке? Или ты знаешь хозяина?

На оба вопроса пленный только замотал головой.

Ордлак, тан Озерли — молодой еще крепкий муж с рыжей бородой и рыжими волосами с двумя косицами, прочитал записку, перечитал еще раз и усмехнулся.

— Когда-то в наших краях звали Горевестником твоего господина, Гэндальфа Серого, но теперь главный Горевестник здесь ты, Геральт из Ривии. Суди сам — сперва ты приезжаешь из Стока и привозишь перстень от госпожи Фритгильды, который означает, что всё горит, что пора все бросать и мчаться с войском к ней на выручку. Потом объявляешь, что видел, как бандиты возятся на болотах. А теперь приводишь ко мне одного из них с этой запиской, в которой он грозит смертными муками мне и моей жене. Может, не Гэндальф тебя прислал, не Эдорас и не Сток? А Изенгард, чтобы меня запугать?

Бравый Ордлак раскрыл окно, выходящее на запад, в сторону Изенгарда, и сделал туда неприличный жест:

— Выкуси! Вот тебе, а не дрожащий Ордлак, стоящий на коленях! Дудсиг, он твой!

Капитан Дудсиг, начальник озерлянской стражи, поволок полудунландца в яму. Дудсиг сам был родом из Каменных Балок и рожа у него была почти такая же, что и у разбойника — только лысина и борода подлиннее.

— Милсдарь Ордлак, — напомнил ему Геральт. — У меня с собой ваш заказ — целый мешок липкой дряни для клееварни.

— Какая теперь клееварня, ведьмак из Ривии? Снеси его лучше бабке-знахарке, а то у меня он теперь с этими походами на орков точно пропадёт. Но не беда, я знаю, как возместить твой убыток! Эти наглецы на изенгардской службе решили устроить покушение прямо в моем доме! Мы воспользуемся этим...

Ордлак подозвал ведьмака к себе и излагал далее свой план исключительно шёпотом. Геральт молча кивал.

— Меня они там не найдут. Я пойду займусь подготовкой к походу, выступим в Сток как можно скорее. А ты, ведьмак, ступай к Дудсигу, возьми у него запасной ключ, иди к Люфе и оставайся в доме. До рассвета, чтобы наверняка. Она как раз просила пригласить твоего дружка-менестреля, пусть, мол, он нам грянет что-нибудь...

Геральт вдруг нутром почуял какой-то подвох. Видимо, ипат Озерли это заметил, так как добавил:

— О нет, не смотри на меня так! Люфа, дочь Гислинга — важная особа, внучка Гисила из Гарсфельда. Как славный Гисил посмотрит, если я позволю ей погибнуть от рук врагов? Но пока рядом с ней ведьмак, этому не бывать!

— Лютик! Ты дома?! — клич ведьмака огласил маленькую неудобную комнатушку под крышей озерлийского трактира "Клешня и хвост", которую заняли порученцы Эовин. Но за Лютика можно было не беспокоиться — он преспокойно настраивал лютню.

— Дома, дома. Если сей притон достоин такого названия. Боюсь я, Геральт, как бы мы потом не развезли по Рохану клопов из Озерли — в этих матрацах их явно полно!

— Ее светлость Люфа, дочь Гислинга, супруга его светлости ипата Ордлака, сына Орднунга, просит виконта де Леттенхофа оказать ей честь и выступить у нее на домашнем вечере сегодня на закате, — официальным тоном объявил Геральт и тихо добавил: — А я буду обеспечивать безопасность всех присутствующих.

— Ты сам понимаешь, дружище — когда Лютика просит выступить благородная дама, он не способен отказать! — ответил виконт. — А когда в трактире кормят дерьмово, то тем более...

Дом Ордлака был достаточно скромным и мало чем отличался от домов зажиточных горожан в этом маленьком городишке, в котором и стен-то не было. Только что у главного входа реяли знамёна Озерли — с красной ивой на белом поле. И внутри он был таким же скромным, но добротным.

Хозяйка дома, Люфа, тоже не производила впечатления знатной особы во всём своём блеске. В сравнении с властной и победительной Эллен Фремедон Люфа явно проигрывала, хоть и была, скорее всего, моложе госпожи Ундерхарроу. Это была хоть и высокая, но скорее худая, чем стройная, болезненно, чем благородно-бледная, и печальная девица. Она носила две косы по бокам, как и ее супруг Ордлак, только Люфины косы были светлее и короче, чем у мужа.

— Кто ты? — грустным голосом поприветствовала Люфа ведьмака. — Ах, так это тебя прислал мой муж? Он боится лишиться своего трофея?

— Какого трофея? — спросил было Геральт, но быстро догадался, кого именно Люфа имеет в виду. Себя.

— Рада видеть вас у нашего порога, господин Геральт и прославленный Лютик, — поклонилась гостям Люфа по всем роханским правилам. — Будьте добры, судари мои, не обращайте внимания на мои слова. Тоска и горечь им причиной. Я должна быть рада, что сегодня не одна...

— Плохо дело, Геральт, — шепнул Лютик. — Чуешь, как в этом доме уныло? Вряд ли даже моя лютня тут что-то исправит, и меня, верней всего, погонят прочь, а отношения с Ордлаком будут крепко испорчены...

— Смотри, не испорти их на свой любимый манер, — пихнул его локтем в бок ведьмак. — Теперь уже пол-Средиземья знает, что Лютик и скучающая молодая баба дают взрывоопасную реакцию.

Но ужин — суп из цыплёнка с пряностями, щучьи головы с чесноком и жареный окунь в подливе, — несколько развеял печальную атмосферу под крышей тана. Ведьмак присовокупил к столу бутылку гондорского вина, вырученную на доход со слизневых потрошков. Вдобавок Лютик угодил хозяйке с репертуаром, включив в него игривую ироикомическую туссентскую балладу:

— Барон Жермон поехал на войну,

Барон Жермон поехал на войну,

И вот вернулся старина,

А перед ним его жена

Распахивает двери.

А рядом с ней, едва дыша,

Стоят четыре малыша...

Барон подумал и сказал —

И он сказал: "Привет, друзья!

О, как вы все тут без меня

Помолодели..."*

Геральт побагровел и из-под стола показал пылкому товарищу крепкий ведьмачий кулак. Но кроме сомнительной баллады и легких подмигиваний, Лютик вроде бы ничего себе не позволил. Зато Люфа под воздействием лютни и вина заметно развеселилась и потеряла привычный унылый вид, что позволило ведьмаку ее разговорить:

— Я рад, что нам с господином виконтом удалось поднять настроение нашей гостеприимной хозяйке.

— Желаешь знать, отчего я так печальна, ведьмак? Я вышла за Ордлака замуж недавно, но любви меж нами совсем нет. Нисколечки. К несчастью, я должна называть его дом своим, хотя нечасто Ордлак захаживает сюда после нашей свадьбы. Но даже если он и попытается приголубить меня, то навряд ли меня утешит — моему сердцу нет до него дела, — ответствовала порозовевшая от вина и текста песни Люфа.

В этот момент кухарка внесла десерт — клубнику "со снегом" из сливок и яичных белков — и Лютик отложил лютню. Перед тем, как разобраться со своей порцией клубники, он попытался сделать молодой милсдарыне Люфе куртуазный комплимент, сравнивая дорогое в Рохане кушанье с ее свежей молодой прелестью. Но поскольку Лютик и сам выпил, то он начал путаться в метафорах, чем только рассмешил супругу Ордлака еще больше.

— Ты напрасно стараешься, сударь мой Лютик. Рука моя уже принадлежит одному, а сердце — совсем другому. Иначе не стала бы я так печалиться, найдя молодого, красивого да знатного мужа. Мой отец искал надежного союзника, и показалось ему, что Озерли сможет его защитить. Хотя знал бы он, какая жалкая жизнь мне тут предстоит, вряд ли бы согласился на предложение Ордлака...

Раньше жених мой часто гостил в Гарсфельде, чтобы заручиться расположением моего деда Гисила. Когда орки только-только начали свои набеги, Ордлак явился к нам, признался при нем в любви и попросил моей руки. Мой отец Гислинг поверил ему, а воины Озерли казались ему лишним подспорьем для Гарсфельда против орочьих орд.

— П-простите, милсдарыня, — вмешался Лютик. — Т-так кто же всё-таки сей избранник бого... ээээ, валар? Клянусь Мелитэле, я никому никогда не открою его имя...

— Это Торферт, сын Тордага из Торсбери, — ответила Люфа и снова повесила нос. — Отец так ничего и не понял. Я его отговаривала, но он сказал, что я ещё слишком молода и со временем полюблю тана... Но с тех пор как Ордлак привез меня сюда, он меня почти не замечает, словно я очередная кабанья или турья голова в пиршественном зале.

А самое худшее, — Люфа всхлипнула, — Торферт решил, что я предпочла ему Ордлака по своей воле. Когда сыграли в Озерли нашу свадьбу, он разгневался, говорил, что я предала его... — Тут милсдарыня совсем расплакалась. Лютик потянулся было за платочком, но вспомнил, что потерял его ещё давным-давно в Вильдерморе, поэтому галантно оторвал себе лишний карман от "боевого доспеха брийского ловеласа".

Отревев, Люфа подошла к Геральту и шепнула:

— Ведьмак! Только тсссс... Ты ведь поедешь в Торсбери?

— Ее светлость рив Фритгильда послала меня и туда, — кивнул Геральт.

— Подожди, — Люфа ушла наверх и через несколько минут вернулась с каким-то кулоном в руке. — Будь так добр к бедной Люфе, отдай это Торферту, ведьмак. Тогда он поймет, что я... по-прежнему принадлежу ему... Хотя мы уже никогда теперь не будем вместе... — Супруга тана снова расплакалась и в конце концов позвала прислугу, чтобы та отвела ее наверх. Уже с лестницы Люфа пожелала Геральту и Лютику спокойной ночи.

Вечер переставал быть томным — уже темнело, а Озерли был толком не защищён. Ведьмак запер двери и ставни на первом этаже ключами, выданными Дудсигом, потом, когда прислуга сказала, что уложила Люфу, поднялся наверх и сделал то же самое со ставнями на втором, а сам засел внизу с Лютиком в засаду.

— Прелестные в этом Озерли нравы, — буркнул Геральт, выпив скляночку "Полнолуния". — А ты бы глотнул "Слёзы жён", мне сейчас трезвый помощник нужен, — обратился он к трубадуру.

— Н-не беспокойся, дружищ-щ-ще, — ответил виконт де Леттенхоф. — У меня был прекрасный... ик!... учитель фехтования. И потом, когда нужно з-защ-щ-щитить даму, я в б-бою страшен!

— Тогда доставай клинок и займи позицию слева от двери, — сам Геральт встал со стальным мечом справа. Он уже слышал за дверью чьи-то шаги и шушуканье на зубодробительном диалекте Каменных Балок пополам с местным воровским арго, которого не знал. Ведьмак ждал, что дверь начнут выламывать, но её, судя по скрежету замка... открыли!

"Зараза", — только и успел подумать Геральт, когда в дом ворвались три пропылённых и усатых головореза. Но к встрече с ведьмаком — да еще и с пьяным Лютиком — жизнь их явно не готовила. В первые же секунды схватки громил осталось двое. "Своего" ведьмак обезоружил и заломал где-то через минуты полторы. Лютику пришлось более туго: одной рукой оставшийся разбойник колотил его головой об сундук, а другой заносил кинжал. Но тут-то на незадавшегося убийцу и обрушился ведьмачий меч.

— Какую сотню раз ты мне жизнь спасаешь? — молвил протрезвевший Лютик.

— Сочтёмся, — ведьмак начал осматривать двух мертвецов и одного живого бандюгу. У самого первого покойника нашлась примитивная отмычка — это многое объясняло. А вот у живого обнаружился интересный аксессуар — пузырёк с совершенно однозначным черепом. Геральт открутил крышечку и аккуратно понюхал — это был яд его старых знакомцев-слизней.

Ведьмак быстро высунулся на улицу, осмотрелся и видя, что больше никого нет, кроме припозднившихся озерлян, затрубил в рог.

Дудсиг прибыл на место происшествия верхом и с целой ватагой всадников. Узнав от Геральта и прибежавшей на шум Люфы, что произошло, капитан быстро огляделся и сказал:

— Тогда, ведьмак, добей последнюю сволочь поскорее, оставь ключи и езжай с нами! В последнюю минуту явился в город гонец из Торсбери — кричит, что дунландцы их одолевают, нужна подмога. Вот господин Ордлак меня и послал в усиление. А всё эта сволочь из Каменных Балок! — ворчал он, вытаскивая трупы из дома за ноги. — Имен роханских себе нахватали, поганцы чернявые, а сами за свою вонючую дунландскую колбасу из бараньих потрохов с дерьмом родную мать оркам продадут и ещё смотреть будут, как те над ней куражатся!

Геральту подумалось, что не будь Дудсиг сам полудунландцем, то ругал бы земляков с куда меньшим пылом и жаром. У убийц он нашел очередную подвеску с багровым Оком, но рассказывать о ней капитану на Ордлаковой службе почему-то не захотел. Уж очень не нравились ни ему, ни Лютику приречный Озерли и его обитатели. А теперь надо было выступать в Торсбери далеко на севере, чуть ли не в чащу Фангорна...

*Стихи Юлия Кима.

-

Примечания:

Рецепты средневековой снеди на столе Люфы взяты отсюда:

https://zen.yandex.ru/media/11ecu/srednevekovye-recepty-k-vashemu-stolu-5e0b73bc9c944600ad95e925

и https://zen.yandex.ru/media/11ecu/recepty-srednevekovoi-anglii-5e40251bf7fac352c522b6a8