Как Вейдер сына искал (джен)

“Я должен выбраться. Выжить. Вспомнить.”

“Ты — никто. Все — никто, кроме Падме, а Падме больше нет”

“Я убил детей”

“Палпатин виновен в смерти Падме. Это была его война”

“Дети”

“Я устал”

“Я клялся служить и защищать”

“Я... я... я...”

Над головой был огромный купол, и вокруг — куча всякого хлама, целая гора, увенчанная ярко-желтым джедайским истребителем. И на этой горе сидели пятеро: худой мальчишка с выгоревшими на солнце волосами, нервный, взъерошенный пилот в чёрной кожанке, строгий и благостный джедай с бородой как у Кеноби, молодой мужчина в набуанском костюме и лысый, покрытый коростой урод, укутанный в нелепый чёрный плащ, в руках — не менее нелепый шлем, похожий оторванную голову вратикс. И все они были на одно лицо.

На его лицо.

— Кто вы?

“У меня убили Падме”. (Произнёс урод.)

“Мою Падме” (Уточнил набуанин.)

“Нынешний я утратил понимание себя и самоконтроль.” (Мастер спрыгнул с истребителя.) “И провалился сюда без ритуала и концентрации. Полагаю, сейчас этот я — никто”

“Я должен жить, но нынешний я на это не способен” (Мальчик — мальчик Эни! — почти плачет от страха и боли.)

“У меня убили Падме” (В голосе Четвёртого не было даже интонаций.)

Теперь Энакин знал, как выглядит без доспеха. Премерзкое зрелище.

“Если бы это был я, всё было бы в порядке” (Стриженый парень в куртке пилота-дальнобойщика обнял мальчика, прижимая к себе, закрывая ему глаза ладонью.) “Но это не я. Нынешний я потерял себя. Моё сознание...”

...Рушится...

* * *

Дарт Вейдер всегда относился к видениям с почтительным трепетом — не то, что этот бесполезный дурак Энакин, который потерял мать и жену из-за своего нежелания поверить в увиденное и действовать незамедлительно. Тем более, что видения у них обоих были неизменно мрачными.

В тот день, во время очередного зависания в бакта-камере, он увидел своего сына. Люк — его звали Люк — смотрел на него с ненавистью, голубые глаза на залитом кровью лице, и нырял в бездонную пропасть с какой-то ржавой антенны. Нырял, лишь бы не признавать себя его сыном, потому что быть сыном ненавистного человека хуже, чем просто умереть.

Это было страшно — снова и снова видеть его ненависть, видеть кровь на родном лице, искажённом яростью и криком, чувствовать его решимость умереть, но не принять помощь, не принять отцовство Вейдера. Снова и снова видеть и не иметь даже возможности проснуться — бакта-сон не зависел от его воли, только от электронного устройства, включавшего и выключавшего мозговые процессы. Ничего нельзя было поделать — только смотреть, снова, снова и снова.

* * *

“Проклятье, мы опять зависли.” (Магистр Скайвокер недовольно сморщил нос.) “Сколько мне раз повторять, что если мы не находимся в синхронизации, мы не можем управлять собой? Смотрите, однажды зависнем посреди поля боя, то-то будет радости...”

“Зануда.” (Удалой контрабандист Ник лихо сплюнул сквозь зубы.) “У нас три года ушло на то, чтобы хоть как-то начать пилотировать это тело, и ещё три на нормальный доступ к вокодеру. А ты хочешь, чтоб мы ещё и синхронизировались постоянно?”

“Высокая синхронизация — шанс на то, что мы сможем снова образовать нормальную личность.” (Напомнил магистр Скайвокер.) “Жить, а не имитировать жизнь потому, что нам страшно исчезнуть насовсем”.

“Давайте просто опять запрём этих двоих в истребитель?” (Малыш Эни с надеждой посмотрел на взрослые субличности.)

“Это не конструктивно. Мы не сможем собраться воедино, пока не примем себя. Даже... такого себя.”

“Джедай, смотри на вещи трезво. Эти двое — источник наших проблем, а не их решение. Падме, Падме, Падме... они безнадежны.”

“Никто не безнадёжен.”

(Смерть Падме была последней каплей. Энакин мог выдержать падение во Тьму, предательство лучшего друга, мучения в огне, но рано или поздно любой ломается. Даже Энакин. И нельзя винить некоторых субличностей в том, что именно им досталась большая часть его травмы. Любой джедай понял бы это — но увы, Ник был не джедаем, а мечтой Энакина о свободной и весёлой жизни. А Малыш Эни был просто ещё слишком мал.)

“У меня убили Падме, а мой сын меня ненавидит.”

“Ты убил Падме. Конечно он ненавидит тебя.”

(Что-то новенькое. Раньше эти двое останавливались на Падме — нет, не так. Не останавливались. Кружились вокруг Падме, так точнее.)

“Точно, у нас же есть сын! Здорово, можно будет с ним играть!” (Малыш Эни аж подпрыгнул.)

“Не сможешь, мы ж не знаем, где он. И если верить этим вот, он по-любому нас ненавидит.”

(К сожалению, их пророческий дар — пророческий дар Энакина — достался именно наименее адекватным субличностям. Магистра Скайвокера это огорчало безмерно.)

“Но это возможность. Может быть благодаря сыну мы сможем снова стать единым целым. Само его существование вырвало проблемные субличности из замкнутого круга, общение с ним может повлиять на них — на нас — ещё лучше!”

“Тц, джедай, не беги поперед омнибуса. Мы не знаем, кто он, не знаем, где он и он нас будет ненавидеть, напоминаю. Вот что тут можно сделать?”

“Найти виноватого?” (Малыш Эни огорчился достаточно, чтобы разозлиться.)

“А что его искать, это наверняка Кеноби ему мозги промыл.”

“Увы, вынужден согласиться. Кеноби бросил Энакина погибать в огне — следовательно, джедай или нет, он мог подучить нашего сына нас ненавидеть. Но это тоже неконструктивно, искать виноватых. Надо искать выход. Надо искать варианты.”

“Можно его найти и воспитать самим, без Кеноби. И вот тогда мы точно сможем с ним играть!”

“Найти... и воспитать...”

“Малой, это гениально!” (Ник радостно подхватил Эни и закружил его.)

“Гениально. Осталась самая малость.”

“Какая?”

“Найти.”

* * *

Палпатин смерил взглядом Вейдера и задумчиво покачал головой:

— Ты хочешь взять себе ученика? Не рановато ли?

— Я боюсь, что будет поздно, владыка, — ответил тот, как всегда, туманно.

Тёмная сторона странно повлияла на Энакина. Если раньше он говорил быстро, чётко, зачастую даже цветисто, то теперь от него было сложно дождаться больше пары слов, и те скорее намекали на что-то, чем что-то означали.

— Тем не менее, я не могу позволить тебе взять ученика именно сейчас, — потому что с учеником надо будет общаться, ученика надо будет учить — а Вейдер на это был не совсем способен.

— Но мне очень нужно, владыка, — по-детски плаксиво сказал тот. — Назначьте мне дедлайн, срок, к которому я смогу его завести. Поставьте условие. Я выполню его, — уже более деловым тоном прибавил он.

Палпатин задумался. Учеников он давать Вейдеру не собирался — и потому, что он был плохо коммуникабелен, и потому, что ученики могли позволить Вейдеру создать собственную фракцию и использовать её в неизбежной однажды попытке устранить учителя.

Но если ему отказать прямо, он или продолжит ныть и требовать, или, того хуже, заведёт ученика втайне. Значит, необходимо поставить ему такое условие, которое невозможно выполнить, и срок, который сделает выполнение ещё более невозможным.

— Изучи датомирскую магию за два года, мой ученик, и тогда я позволю тебе заняться обучением молодёжи, — сказал он, гордый своей прекрасной идеей.

* * *

“Датомирская магия поможет нам найти сына, это прекрасная идея — изучить её. Мы сможем просто вызвать его, используя магический круг. Надо будет только поставить правильную задачу.”

“Два года, хех... спорим, мы справимся вдвое быстрее?”

“Учитель такой крутой, он о нас так заботится!”