После «Развязки» (джен)

Я — Эсме Джиджи Женевьева Скволор, вдова, и совсем недавно я была шестым по важности городским финансовым советником. После пожара в отеле «Развязка» мы с моей приемной дочерью Кармелитой поселились в этом скромном четырехэтажном особняке. В отличие от других подобных ему четырехэтажных особняков, этот оборудован новейшей противопожарной системой. О, я боюсь огня, ведь в пожаре погиб мой муж Джером. Бедняга, он всю жизнь был такой нерешительный, вечно мне приходилось его подталкивать — в работе, в семейной жизни, на пожарной лестнице отеля… Что? Да-да, я очень скорблю. Видите, я до сих пор ношу траур. Правда, черный цвет уже не в моде, так что мое траурное платье цвета фуксии, как и эта очаровательная вуаль. Мне идет, не правда ли?

Кстати, когда-то в молодости я была пожарным волонтером. Вы удивлены? У меня на ноге даже есть татуировка, и, возможно, когда-нибудь я покажу ее вам. Мы тушили пожары, как буквальные, так и фигуральные. А еще читали кучу скучных книг и решали головоломки. Тогда мне приходилось скрывать свое потрясающее чувство стиля, так как волонтеры считали, что следовать моде глупо и тщеславно. Я старалась быть как они: играла в теннис с Джозефиной, ходила в оперу с Кит и Беатрис, путешествовала с Квегмайрами, хотя меня никогда не привлекали ни спорт, ни театр, ни джунгли Амазонки. А когда волонтерам понадобилась сахарница, я с готовностью одолжила свою из сервиза на двенадцать персон. Если бы я только знала, что они и не собирались мне ее возвращать… Я молча страдала без сахарницы и красивых платьев. Моей единственной отдушиной был граф Олаф, жених Кит, который учил всех нас актерскому мастерству. Ах, как он иногда на меня смотрел своими блестящими глазами! Я уверена, что Кит ревновала, ведь по сравнению со мной она всегда была такой невзрачной…

А потом случилась та роковая ночь в опере, которая положила начало Расколу в Группе Пожарных Волонтеров. Я тоже была в театре, когда убили отца графа Олафа. Можно сказать, что это произошло у меня на глазах. Позже Олаф рассказал мне, что, хотя в убийстве признался Лемони, на самом деле это Беатрис бросила в его отца отравленный дротик. Вы удивлены? Вы не ожидали, что Беатрис на такое способна? А если я скажу, что это она в итоге украла мою сахарницу? Не стоит недооценивать волонтеров, уверяю вас, и неважно, по какую сторону Раскола они находятся.

Ах да, после Раскола я быстро сообразила, что тушить пожары уже не в моде, а вот разжигать… Так я перешла на другую сторону — и наконец-то почувствовала себя свободной. Помню, как я стояла на корме яхты, скользившей по волнам, на голове у меня была кокетливая матросская шапочка, в руке — бокал шампанского, разумеется, самого модного на тот момент, без пузырьков и алкоголя, и я впервые задала себе вопрос: «Чего же ты на самом деле хочешь, Эсме?» Я поняла, что хочу всего-то двух вещей: сахарницу и графа Олафа. Обеих этих целей было трудно достичь, и я решила пока сосредоточиться на чем-то более простом. Например, на том, чтобы удачно выйти замуж.

Джером Скволор с его состоянием был идеальным выбором — мягкий, доверчивый, не слишком сообразительный. Ему нужна была железная рука, которая направляла бы его. Жаль только, что тогда у него уже была невеста. Что ж, раз Беатрис можно было воспользоваться отравленными дротиками, чем я хуже? Джером отгоревал по своей Жанне — и я прибрала его к рукам. Мы переехали в пентхаус на Мрачном проспекте, я стала восьмым по важности городским финансовым советником. Пара дротиков ускорили мое повышение. Правда, сахарница как в воду канула — фигурально выражаясь.

Все изменилось после пожара в доме Бодлеров. Беатрис и Бертрам погибли, а их дети остались сиротами. Еще не дочитав до конца заметку об этом в «Дэйли пунктилио», я поняла, кто за этим стоит. И подумала, что если мой любимый граф Олаф смог устроить пожар, смогу и я. В конце концов, он всегда был для меня источником вдохновения. Много времени ушло на подготовку, но наконец я это сделала — Квегмайры сгинули в пожаре, а их тройняшки остались сиротами. А совсем скоро Джером, нервничая и заикаясь, предложил стать опекунами сирот Бодлер. Я сначала была против — трое детей могли испортить интерьеры моего ультрамодного пентхауса. Однако внезапно ко мне обратился сам граф Олаф и попросил помочь ему похитить Бодлеров. Разумеется, я не могла ему отказать, и сироты оказались у меня. Было нелегко разрываться между Джеромом, который не замечал, что у нас поселился мой дорогой Олаф, — видите, как полезно, когда в доме столько комнат, что можно заблудиться, — слонявшимися по пентхаусу Бодлерами и парочкой детей-Квегмайров, которых Олаф похитил ранее и спрятал в шахте липового лифта. Но оно того стоило. Я играла роль и сумела обвести вокруг пальца и Джерома, и наглых сирот, и наконец-то сбежала с моим любимым Олафом. Теперь-то я могла, ни на что не отвлекаясь, заняться поисками сахарницы. Правда, мне все время мешали Бодлеровские сироты, и сахарница в последний момент ускользала у меня из рук, как санки на скользком склоне…

Кстати, раз уж речь зашла о ледяных склонах, позвольте мне рассказать о моей приемной дочери. Ее зовут Кармелита. Сейчас ее нет дома, она, как и положено детям из хороших семей, учится в Изуверском интернате… простите, Пруфрокской школе. Разумеется, она лучшая ученица, я договорилась об этом с директором Реморой. Так жаль, что директор Ниро погиб в том ужасном пожаре в отеле «Развязка». Я считаю, что директору Реморе не хватает его харизмы и любви к искусству. Кармелита — очень способная девочка. Она танцует чечетку и сочиняет песни. Директор Ремора ее хвалит, правда, жалуется, что иногда устает от звуков чечетки.

С Кармелитой мы встретились в Мертвых горах, когда мы с Олафом и его труппой искали штаб Г.П.В., а она с остальными снежными скаутами совершала восхождение на Коварную гору. Как только я ее увидела, сразу поняла, что именно такой должна быть моя дочка. Мы с Олафом удочерили ее после того, как ее родители и родители остальных снежных скаутов погибли в пожарах. Ей вовсе не обязательно знать, что эти пожары устроили мы под руководством Мужчины с бородой, но без волос и Женщины с волосами, но без бороды. Что? Нет, я вовсе не побледнела. Они погибли в пожаре в отеле «Развязка» вместе с судьей Штраус. По крайней мере, я на это надеюсь…

Когда наши с Олафом пути разошлись, у меня осталась дочь, наследство от Джерома и деньги от продажи пентхауса. В отеле я снова упустила сахарницу, но теперь я точно знала, что ее забрал Лемони Сникет. Пойдемте, я кое-что вам покажу, следуйте за мной, в малую гостиную. Малые гостиные в доме — самый писк моды! Видите, что стоит на столике — сервиз на двенадцать персон, наконец-то снова полный. Я наняла лучших детективов, и одному из них повезло забрать сахарницу их коченеющих пальцев Лемони Сникета. Нет-нет, Сникет жив, просто дело происходило в Мертвых горах зимой, а он потерял перчатки, поэтому его пальцы и были коченеющими.

Сейчас в сахарнице насыпан сахар — обычный сладкий сахар, а не тот, горький и просто ужасный на вкус, который дает иммунитет к спорам медузообразного мицелия. Но не переживайте, противоядие от этого чудовищного гриба я пересыпала в шкатулку и надежно спрятала в сейф. И поверьте, шифр вовсе не главная тема романа Льва Толстого «Анна Каренина», а длинный и абсолютно случайный набор цифр. Недаром я все-таки третий по важности городской финансовый советник. И чтобы получить эту должность, мне почти не пришлось использовать отравленные дротики. Так что, если возникнет опасность заражения медузообразным мицелием, нам с Кармелитой не будет ничего грозить. А когда все эти волонтеры, несостоявшиеся актеры и раздражающие сироты, задыхаясь, приползут к нам и будут умолять поделиться с ними лекарством, они получат только мертвую ворону, пусть ее и едят!

Что? Вы спрашиваете, не беспокоюсь ли я, рассказывая все это журналисту? Помилуйте, вы же из «Дэйли пунктилио», а эта газета никогда меня не подводила. Вы напечатаете прекрасную статью, прорекламируете благотворительный аукцион, который я собираюсь провести в конце месяца. Какова цель аукциона? Разумеется, самая благородная. На эти деньги закупят сотню шелковых носовых платков для сиротского приюта. А остальная сумма пойдет на материальную помощь мне, Эсме Джиджи Женевьеве Скволор, вдове и третьему по важности городскому финансовому советнику.