Pneumonia Pestica (джен)

Костюм бактериологической защиты, бытовой, по акции. Женя усмехнулся, пробежав глазами красный ценник, потом бросил в тележку пару упаковок одинаковых чёрных футболок и толкнул ее дальше по проходу. Сам он относился к таким вещам с легким презрением — многие из этих костюмов стоили больших денег, но в реальности помогали плохо.

Он прошел между полками с сухими макаронами и закрученной в банки ультрапастеризованной томатной пастой и начал по одному считывать штрихкоды товаров в автоматическом терминале. Очереди не было, да и во всем магазине находилось от силы два-три человека. Они одиноко бродили между полок, держась друг от друга на ставшей приличной дистанции в десять метров, могло даже возникнуть ощущение, будто они стараются не попадаться друг другу на глаза. 

Женя одну за другой подносил герметично запечатанные коробки к красному считывателю, дожидался писка и тянулся за следующей. Сам не замечая этого, он старался пробивать товары, держа размеренный ритм: писк терминала подсознательно напоминал ему кардиомонитор, и сбои вызывали смутное беспокойство. 

Женя работал врачом. Когда он говорил об этом на вечеринках (или писал в онлайне, что, по сути, одно и то же), на него обычно начинали смотреть как на человека достойного, но немного сумасшедшего, а если ему случалось при этом добавить, что он не просто врач, а врач, занимающийся теми самыми болезнями, то в глазах наиболее малодушных мелькал суеверный ужас. 

— И вы лечите туберкулез? — спрашивали они. — Контактируете с зараженными людьми?

Некоторые при этом, если беседа происходила лично, едва заметно подавались назад.

Определенные риски в профессии действительно были, хотя, как считал Женя, ничего из ряда вон выходящего. На первый же вопрос было два ответа. Во-первых, лечили «эти болезни», в частности туберкулез, по мере сил, ведь оставалось очень мало штаммов, не обзаведшихся устойчивостью к антибиотикам. Во-вторых, хоть об этом упоминали не часто, главной задачей было диагностировать болезнь и предотвратить распространение, ну и, в лучшем случае, попытаться в процессе что-то исследовать и приблизиться к обнаружению нового лекарства.

Женя шел по бульвару, неся в руках сумки с покупками. Стоял приятный денёк начала лета, когда уже тепло, но ещё не иссушающе жарко. Тем не менее, прохожих попадалось мало. Почти все магазины и рестораны были закрыты, часть оставшихся — автоматизирована, только в редких из них можно было встретить живых официантов и продавцов: теперь крайне неохотно ходили в заведения, где манипуляции с едой осуществлялись человеком. Многие покинули города, стараясь избегать больших скоплений людей, осели в деревнях, пустив силы на сельское хозяйство или продолжая работать дистанционно. 

Женя жил возле Патриарших прудов. Приятный район, который всем своим видом давал понять, что не так давно времена были гораздо свежее. Здесь было много дорогих старых вывесок над пыльными окнами и опустевших когда-то модных переулков.

Войдя в дом, Женя отнес пакеты на кухню, принялся складывать продукты в холодильник. Лично он от эпидемии не пострадал, скорее, напротив, в чем-то выиграл. Разве мог бы в прежние времена простой врач позволить себе квартиру внутри Садового Кольца? Женя во всем умел видеть плюсы. Он был неисправимым оптимистом. 

— Что? — спросил Женя, включая громкую связь на зазвонившем телефоне. 

— Тебе нужно приехать, — донесся озабоченный голос Веры. 

— Я же только с дежурства.

— Все должны быть. Из Зомбиленда троих доставили.

Зомбилендом неофициально  называли Внешний Город — часть Москвы, располагавшуюся в границах от Третьего Кольца до МКАДа.  Женя первый бы сказал, что так говорить нехорошо, но так уж прижилось. Там оставались только те, кто хотел рискнуть в пустевшем городе и те, кому, по каким-то причинам, не удалось уехать. И болели там часто. Очень часто. Жители Внутреннего Города предпочитали не соваться туда без особенной надобности, то есть вообще никогда, а если уж кому из них и случилось бы там оказаться, то этот человек, без сомнения, был бы и днем, и ночью облачен в тот самый бытовой бактериологический костюм по акции. Особенные шутники также говорили, что до МКАДа жизни нет.

— Что там такое? — переспросил Женя, которому, конечно же, не хотелось тащиться в отделение на ночь глядя, тем более, он только что оттуда уехал.

— Это чума, Женя. 

— Откуда? Не было… — но трубку уже повесили. 

Отделение городского Центра Микробиологии и Медицины было построено недавно, на скорую руку и без особенных архитектурных изысков. Большое плоское здание запыленного белого цвета, напоминающее обширный торговый центр. С одного из боков вертелись огромные вентиляторы, и шумел насосами баллон с кислородом. Окон не было, а все двери, кроме одной, оставались запечатаны и открылись бы только в экстренном случае.

Женя подкатил ко входу и, заперев машину, поспешил внутрь. Впрочем, слишком спешить было нельзя. Сначала предстояло пройти дюжину проверок, биометрические сканеры, голосовую идентификацию, переодеться в защитный костюм и только потом начать задавать вопросы. 

Женя услышал, как ругается Олег, еще из коридора. Олег вообще очень любил ругаться.

— Началось. Я так и знал, — с досадой говорил он. — Теперь полгода только и будем убирать трупы. Ну твою же мать. 

— Не вовремя? — с сарказмом переспросила Вера. — Планы сорвались?

— Ну смейся, смейся… Тут, — он на мгновение задумался, подбирая формулировку, — забудешь, врач ты или дорогой гробовщик. 

— Эскулап девятнадцатого века, — насмехалась Вера.

Увидев в дверях Женю, они разом посерьезнели, стали деловитыми. 

— Пока только трое?

— Трое уже умерли, — уточнил Олег. — То есть мы знаем только о троих.

— Эти трое пришли сами. Вчера. Умерли сегодня утром, — добавила Вера. — Не понимаю, что там вообще происходит. Нам доставили их час назад. Кто-то очень сильно ошибся. 

Все помолчали, понимая, что это значит. Время с начала эпидемии было упущено, и теперь количество жертв будет исчисляться тысячами. Женя склонился над микроскопом в безумной надежде увидеть какие-нибудь привычные туберкулезные палочки и посмеяться вместе с коллегами над «у страха глаза велики», но нет, здесь была именно чума, без всякого сомнения.

— Легочная, — в очередной раз уточнил Олег, как будто хотел лишний раз ткнуть в больное место. — Образец из мокроты выделили.

— Посмотрел, Жень? Иди сюда, давай руку, — сказала Вера, доставая приготовленный шприц с вакциной. Иммунитет после чумной вакцины держался приблизительно пять месяцев, так что без особенной нужды ее не делали, да и к тому же...

— Она разве помогает против легочной? — с сомнением спросил Женя, закатывая рукав.

— Вот и проверишь, — с легким недовольством заметила Вера, протирая ему руку спиртом и делая инъекцию. — Антипрививочник несчастный. Что это за вопросы? Все равно лучше, чем без.

— Вы уже знаете, откуда это? — продолжал допытываться Женя. — Уже пытаются предотвратить распространение?

— Да, адрес по прописке тех троих, — сказала Вера, заклеивая ранку пластырем. Было видно, что от всей ситуации ей не по себе, хотя она скорее умрет, чем признается в этом. — Остальные уже уехали. Марина, Света, Вася и Саша уже там.

— А что с резистентностью? — поинтересовался Женя. Это была стандартная процедура — проверять бактерии на устойчивость к известным антибиотикам. Полагалось посеять культуру и надеяться на лучшее.

— Завтра видно будет. Но я бы на твоем месте на хорошее не надеялся, — заметил Олег. — Собираемся и едем.

— И маску с клювом не забудь, — хмыкнул Женя. Дурной тон, да, но кто-то же должен был это сказать. 

— Ага, Pestец, — не отстал Олег.

Вера нахмурилась, но, кажется, ничего сходу не придумала, и явно осталась собой недовольна.

Некоторое время они вместе с водителем, Николаем, грузили в машину коробки с вакциной и кое-какое оборудование. Почти все, впрочем, уже было готово — они постоянно ожидали подобного развития событий. Николай очень спешил, хотя и понимал, наверное, что спешить в сущности некуда, так что машина то и дело переезжала выбоины на полной скорости, заставляя всех подскакивать.

Женя читал бумаги на ходу, чтобы побыстрее вникнуть в суть дела — по крайней мере, пытался, так как в глазах у него двоилось ото всех этих прыжков. Олег гипнотизировал мигающий курсор в пустом новом сообщении и каждый раз, подскакивая на кочке, страшно ругался, как будто именно это мешало ему сосредоточиться. Иногда он закрывал мессенджер, даже почти убирал телефон в карман, но потом неизменно доставал снова. Он думал написать жене, пока было время, но не знал, что сказать. У Веры, кажется, таких проблем не было — она  что-то быстро строчила в телефоне, наверное, какие-то распоряжения. Впрочем, все равно казалось, что пока там не было ни слова о важном. Пока. 

Машина резко затормозила, так что Жене удалось не упасть только из-за того, что он вовремя схватился за пустое кресло рядом с водителем.

— Предупреждать надо! — закричал он. 

Они проезжали первую стену. С другой стороны дороги выросли наспех построенные здания лабораторий, в которых проводили анализы. Николай просигналил, и машины начали медленно расползаться перед ними, открывая дорогу. Между первой и второй стеной располагались изоляторы, в которых все желавшие пройти в город должны были оставаться на две недели. За второй стеной начинался Зомбиленд. 

Проехав через ворота, водитель снова  прибавил газу, и выстроившиеся на другой стороне машины замелькали так быстро, что почти сливались друг с другом. Хвост все тянулся и тянулся, до бесконечности. Казалось, что люди пытались бежать, услышав недавние новости, хотя, конечно, такое не было здесь чем-то необычным. Работники проверяли всех тщательно, без лишней спешки.

Зомбиленд был довольно неприятным местом. Средняя продолжительность жизни составляла пятьдесят лет. Многие нигде не работали и становились преступниками. Некоторые таким образом зарабатывали значительные суммы, которые потом так же быстро тратили на развлечения и дорогие машины.

Эпидемиологический пункт на Ленинском проспекте был построен на месте опустевших снесенных многоэтажек и по всем параметрам напоминал ангар, разделенный на множество отдельных боксов с несколькими залами побольше для лабораторий, операционных и переговорных. Совещание было в самом разгаре. Васильев, начальник, сам появлявшийся здесь крайне редко, читал какую-то речь. Начало они пропустили, и пришлось стоять возле стены. 

— Вокруг района проживания заболевших будет установлено оцепление и пропускные пункты. Для жителей этого района будет сделано объявление об угрозе эпидемии, рассказано о характере заболевания, — Васильев показывал на схему. — Трое погибших, они были диагностированы вчера. Наша первая задача — установить область распространения болезни. Сейчас оценивается как участок в пять квадратных километров. Район разбит на сорок квадрантов. Сплошное покрытие территории в данный момент невозможно, так что выявлять очаги…

Речь была долгой, и Женя слушал вполуха. Не мог сосредоточиться. В обычное время он, Олег, Вера и другие их коллеги из Центра Микробиологии и Медицины занимались исследовательской работой, но теперь, хотя по-прежнему полагалось установить штамм и собрать материал для исследований, предстояло проделывать и много менее привлекательных вещей. Например, как с пессимизмом предсказывал Олег, помогать собирать трупы с улиц. Женя, конечно, надеялся, что до этого не дойдет, но иллюзий не строил. 

Отчитав речь, Васильев поприветствовал зачем-то Женю, Веру и Олега отдельно и попросил пройти с ним в кабинет. 

— Нужно обсудить некоторые моменты, — говорил он. — Еще кому-то нужно проинструктировать полицию…

В кабинете они неожиданно наткнулись на дорого одетого человека с нафабренными подкрученными усами, кольцом на мизинце, золотыми часами и толстой цепочкой на шее. Кажется, его появление было неожиданностью и для Васильева, который на минуту потерял дар речи. Человек сидел, вальяжно развалившись в кресле, и ждал их. 

— Денис Иванович Семенов, — произнес он, приподнимаясь и протягивая руку, — представитель профсоюза. 

Васильев попросту уставился на него, закономерно не понимая, при чем здесь представитель профсоюза и какой профсоюз имеется в виду. Посетитель же ни капли не смутился и принялся говорить, что, по его мнению, привлечение в оцепление полиции является нецелесообразным, так как инициативные граждане уже взяли вопрос под свой контроль и оцепили пораженный район. 

— Не стоит вам туда ехать, — закончил он с каким-то даже почти добродушием. — Это дело сообщества.

Васильев, который где-то в середине его монолога понял наконец, о чем речь, вдруг разъярился. 

— Мы сами разберемся! — гаркнул он.

— Нет не разберешься, — с усмешкой заметил Семенов. — Тебе нужна помощь волонтеров, ясно тебе?

Васильев хотел накричать на него, а то и вытолкать прочь из кабинета, но, как видно, к собственному удивлению, понял, что не решается. От Семенова это явно не укрылось и, кажется, ему это понравилось.

— Это чума, — язвительно заметил он. — А про чуму я кое-что слышал. Надо изолировать всех больных и подождать, пока все само успокоится. Так что, что ты тут собираешься делать?

Женя коротко глянул на Веру и Олега, и понял по их невеселому виду, что и им не слишком нравилось, как развивается ситуация. Ему даже показалось, что он заметил, как в мыслях у Олега формируются слова “я так и знал”.

— По какому праву!.. — наконец начал кричать Васильев. — Убирайтесь отсюда!

— Я же говорю тебе, ты туда не поедешь, — все с той же усмешкой проговорил Семенов. — Полицейским там нечего делать. 

— Вон! — выкрикнул Васильев. — Вон! 

Тогда Семенов еще раз усмехнулся, встал и вышел прочь. Как будто его задачей было просто предупредить. 

— Откуда ему известно?! — закричал Васильев, уже обращаясь к Жене. — Еще ничего не объявили!

Поняв, что тот, конечно, знает не больше, чем он сам, Васильев взял себя в руки и принялся прохаживаться по кабинету, размышляя вслух 

— Ладно. Вы, значит, будете материалы собирать? 

— Еще отслеживать контакты и устанавливать очаги. Вакцину мы привезли. Ее не так много, но для персонала должно хватить. Добавку уже производят.

Васильев кивнул:

— Отлично. Значит, одевайтесь и можете отправляться. Вам выдадут рацию. При обнаружении очага вызывайте… Сами все знаете.  Полицейские тоже будут. Мне обещали, к завтрашнему утру.

Он потерял, что хотел сказать, у него, по-видимому, даже вылетело из головы, зачем он изначально попросил их прийти. 

— А, — наконец сказал он. — Нет! Я думаю, вам нужно отправиться туда завтра утром. У нас еще одно тело. Врач, из местных, работал в том доме. 

— Врач? — непонимающе спросил Женя. — Что случилось?

Васильев посмотрел на него с легким недовольством, как будто вопрос был очень глупый, и сказал:

— Не знал, что это чума. Заболел. Хочу, чтобы вы провели вскрытие. 

Вскрытия Женя не любил практически до паранойи: ему всегда казалось, что он непременно порежет палец, заболеет и умрет. Когда ему это представлялось, скальпель обязательно, как нож сквозь масло, проходил сквозь две перчатки и впивался в плоть, так что кровь брызгала фонтаном, смешиваясь с трупными жидкостями. Впрочем, также Женя был уверен, что своему страху, особенно нерациональному, следует смотреть в лицо. У Олега эмоций по этому поводу не было никаких. Над Верой же все подшучивали с тех пор, как она, не подумав, ляпнула, что возня с покойниками ее успокаивает.

Немного скривившись, Женя поправил перчатку и подступился к телу. Олег и Вера тоже ждали наготове. Первым шел мозг. 

— Оболочка гиперемирована, множественные геморрагии…

Работа была довольно кропотливая и долгая. 

— Сепсис вызвал ДВС-синдром…

Это означало, что кровь свернулась прямо в жилах.

Они осматривали каждый орган, надиктовывали распознавателю речи наблюдения. 

— В легких скопилась кровянисто-пенистая жидкость…

После они рассматривали ткани под микроскопом, делали химические тесты, изучали мазки, чтобы определить штамм бактерии и факторы вирулентности, делающие ее смертельно опасной, выделяли и производили посевы чистой культуры для будущих исследований. 

Когда они закончили, было уже почти утро. 

К настоящему утру, которое наступило часа через три, настроение у всех было неприятное —  оттого, что пришлось спать мало и на крайне неудобных койках в ординаторской, а также оттого, что около восьми утра им позвонили из центра с результатами тестов на резистентность. Чума оказалась устойчивой ко всем известным видам антибиотиков, иными словами — неизлечимой и убивавшей со стопроцентной вероятностью. Не то чтобы Женя надеялся на лучшее, но должно же было хотя бы один раз им повезти? Возможно, человечеству уже везло слишком долго, и теперь приходилось за это расплачиваться.

Они вышли из здания, погрузились в машину. Николай еще вчера вечером уехал обратно во Внутренний Город, чтобы доставить ещё вакцины и экспериментальные лекарства, так что им нужно было ехать втроём. Было прохладно, солнце розовато вставало из-за домов, наливая небосвод красками. Олег смотрел на него прищурившись, задумчиво и с какой-то просветленностью:

— Вот же светящаяся гадость.

В дневном свете все разваленные угрюмые красоты Зомбиленда представали во всем своем безобразии. Многоэтажные дома, обветшалые витрины и выбоины на дороге. Все здесь как будто было очень давно заброшено, и иногда с трудом верилось, что где-то в глубинах этих городских джунглей все еще жили люди.

Они трое были облачены в защитные костюмы с фильтрами для воздуха на поясе и тянувшимися к маске трубками. Эти костюмы напоминали скафандры, как будто им предстояло исследовать другую планету. В каком-то ужасном смысле это действительно было так. Не то чтобы здесь совсем не было медицинских учреждений или не работала полиция — просто они слишком плохо справлялись с нагрузкой. Здесь слишком часто болели, и совершалось слишком много преступлений. Потому почти всем здесь управляли преступники наподобие Семенова, словно феодальные лорды далекого средневековья.

Ехали на этот раз не слишком быстро, внимательно оглядывая улицу. Прохожих попадалось не много, но те, что были, кажется, жили своей обычной жизнью. По мере приближения к подозрительному по чуме району становилось еще тише, как будто люди и в самом деле уже обо всем знали. А потом они уперлись в баррикаду из цементных блоков. 

К ним подошел какой-то человек —  в точно таком же костюме, как и они сами — и с автоматом.

— Куда?! — громко крикнул он. 

— Врачи, — ответил Олег. — Из-за эпидемии. 

Человек посмотрел на каждого из них, отошел куда-то посоветоваться, и, вернувшись, махнул рукой, показывая, что можно проезжать.

— Это Семенов, не полиция, — заметила Вера, неуютно поежившись. — Я думала, они нас совсем не пропустят.

Они ехали дальше. Улицы здесь были гораздо более пустыми, если это вообще было возможно. На разломанной детской площадке несколько бродячих собак гонялись за крысами. 

Нужный им многоэтажный панельный дом не слишком отличался от любого другого. Точно так же к нему вела дорожка, окруженная проржавленными зелеными заборчиками, точно так же вокруг росли хлопающие на ветру листьями ольха и несколько берез. Однако это впечатление было обманчиво.

Внутри дом был темный и мрачный, как будто бы нежилой. Жене почудилось, что там пахло смертью, воображение разыгралось настолько, что он словно мог что-то почувствовать, даже несмотря на защитный костюм. В подъезде было темно, лифт не работал. Поднявшись по лестнице, они вошли в квартиру, где жили первые заболевшие. Людей внутри не было. Скудные вещи были в полном беспорядке, возле продавленного дивана лежали какие-то окровавленные платки и просто лоскуты — наверное, их использовали, чтобы сплевывать мокроту. 

— Нужно сказать им, чтобы они все здесь продизенфицировали, — заметила Вера. 

Дольше оставаться там смысла не было, и они начали обход соседних квартир. В первой же их глазам предстало ужасное зрелище. На полу лежал скрюченный человек, мертвый. Кончики пальцев на прижатой к лицу руке были совсем черными. 

— Есть здесь кто-нибудь?! — крикнул Олег. Но никто ему не ответил. 

— Он мертв не первый день, — заметил Женя. — Далеко не первый день… 

Они обходили квартиры. Многие были пусты, но в некоторых он видели ту же самую картину. Ни одного живого человека, только тела. Их было, кажется, до десяти. Казалось даже, что некоторые из них умерли еще до тех людей, которых они вскрывали вчера.

— Нужно вызвать их немедленно и осмотреть соседние дома, — сказала Вера, только чтобы что-нибудь сказать.

Они поспешно спустились на первый этаж и вышли на улицу. Машины не было.

На мгновение они потеряли дар речи. Жене показалось даже, что его разум играет с ним шутки и что он просто забыл, где они оставили машину. Но нет. Машина действительно пропала.

Вера схватилась за телефон, чтобы звонить Васильеву, но потом с каким-то странным видом опустила его:

— Нет сети. 

Они поднялись на крышу, но и там сигнал был слишком слабым. Вере удалось отправить несколько сообщений, но ответа они не получили. Они даже написали Васильеву на все известные электронные почты, хотя было неясно, насколько часто он их проверяет.

— Побудем немного здесь, — заметила Вера. — Внизу ответ не придет. 

Так что они решили, что побудут на крыше час и, если к тому времени ничего не изменится, пойдут обратно в эпидемиологический пункт пешком. 

— Как думаете, это люди Семенова? — поинтересовался Олег. 

— Кто еще, — кивнула Вера. — Он сам сказал, что ему не хочется, чтобы мы сюда влезали. 

— Похоже, он просто хочет бросить всех этих людей, — невесело заметил Женя. — Не понимаю, почему мы не среагировали раньше. 

— Не понимаю, почему мы вообще среагировали, — задумчиво сказала Вера. — То есть если он хотел нас сюда не пустить? 

— Те трое пришли сами, — сказал Женя. — Адрес мы знаем из прописки. Случайность.

— А местные врачи?

— Они очень загружены. А тут сначала простуда, потом кровавый кашель. Они, наверное, и поставили туберкулез. Он же тут каждый день. А через два дня пациент мертв и все.

— Плохо, — подвел итог Олег.

Тут с другого края крыши послышался какой-то шум и, обернувшись, Женя увидел как из груды коробок и старой мебели, которую они приняли за кучу мусора, вылезает очень грязный и странный мальчик лет семи. Жене захотелось вскочить на ноги и без лишних слов ринуться осматривать его, но он подумал, что так мальчик только зря испугается, и для начала просто помахал ему. Вера такими сомнениями не страдала. Не успел Женя оглянуться, как она уже бежала к мальчику наперевес с полевым термометром, напоминающим пистолет, выкрикивая:

— Давай я тебя осмотрю!

Мальчик вздрогнул всем телом и попытался снова зарыться в свою кучу мусора.

— Просто температуру померим! — кричала Вера. 

— Непревзойденная деликатность, — пробормотал Олег. 

Когда наконец им удалось убедить мальчика, что хотя они и странные люди в зеленых пластиковых костюмах и масках с трубками, но разделывать на органы никого не собираются, и Вера стала измерять температуру, оказалось, что мальчик здоров, хотя и невероятно грязен. 

— Ты что тут делаешь? — спросил его Женя.

— Ушел, когда они ну… — мальчик замялся и развел руками.

— Не бери в голову, — сказал Олег, похлопав его по плечу. 

— Все правильно сделал, — одобрительно сказала Вера. — Тебя как зовут?

— Саша…

На сообщения им так и не ответили. Так что, немного подумав, они решили возвращаться пешком. На улице, как и когда они ехали сюда, было пусто. Мальчик на удивление мало заботился о том, что его окружает, и шел, пиная попадавшиеся ему на дороге мелкие камушки, как будто играл в футбол. 

Вера и Олег молчали. Вера то и дело проверяла карту, смотря, чтобы они не заблудились. 

— Знаешь еще кого-нибудь, кто прячется? — допытывался Женя у мальчика. Тот сперва только качал головой, все пиная свои камушки, но, подумав, вдруг о чем-то вспомнил:

— Тут… Улица С-кая… Я слышал… Около супермаркета. 

— А ты почему к ним не пошел? — поинтересовалась Вера. 

Мальчик пожал плечами. 

— А что они… Я и один нормально. 

— Схожу тогда, посмотрю, что там, — сказал Женя, припоминая, где же находилась эта самая С-кая улица. Странно, но он помнил, что это была за улица и что это был за супермаркет — это было что-то из детства. 

— Один пойдешь? — нахмурилась Вера. 

— Там только проверить все равно, — отмахнулся Женя. — Если доберетесь первые — пришлете машину.

Это была очень странная прогулка. Женя даже забыл на мгновение, где находится. По странному совпадению, именно рядом с этой улицей он ходил когда-то в школу. А в том самом супермаркете они покупали летом газировку. Он так задумался, что даже сперва не заметил очень худую и изнуренную девушку на скамейке в одном из дворов. Она сидела очень тихо и смотрела на птиц, как будто мыслями была очень далеко. 

Когда Женя подошел, девушка сперва ощутимо забеспокоилась и даже, кажется, собиралась бежать, но, услышав, что он врач, извинилась и даже зачем-то затрясла его руку, хотя на вопросы об имени все равно отвечала уклончиво.

— Вы знаете про эпидемию? — спросил Женя. — Как вы себя чувствуете?

Девушка уверила его, что она чувствует себя нормально, а потом закашлялась и сплюнула в траву немного крови. Температура у нее была около тридцати восьми, и дышала она мелко вовсе не от волнения. 

— Вы болеете, — сказал Женя. — Вам нужно в больницу. 

Девушка яростно запротестовала, говоря, что с ней все хорошо и она просто немного простудилась, но потом, поняв, что больница будет вовсе не ближайшая, а специальная, все-таки согласилась. Жене почему-то показалось, что на самом деле она понимала про свое состояние гораздо больше, чем можно было бы подумать, хотя, наверное, не верила, что умрет. Она была больна, и с этим ничего нельзя было сделать. От этого становилось неприятно.

— А вы разве не хотите посмотреть, где все остальные собирались? — спросила девушка. 

— Вы там были?

— Нет. Но я знаю где. Я вам покажу.

Пока они шли, девушка молчала, только иногда поднимала руку, чтобы показать, куда поворачивать. Ей явно было нехорошо, ее мучила лихорадка, она то и дело замедлялась, чтобы подышать или спотыкалась. Женя поддерживал ее, надеясь только, что в том загадочном месте, “где все собирались”, получится ей хотя бы немного помочь. Было очень жалко, и отвратительно — что он ничего не мог для нее сделать.

Здание, к которому они подошли, не слишком отличалось от всех остальных. Но было ясно, что здесь были люди — пара человек в защитных костюмах с оружием стояли возле входа. Увидев Женю с девушкой, они крикнули, чтобы те не приближались. 

— Кто?! 

Женя помог девушке сесть на тротуар и крикнул:

— Я врач! Из центра! У вас есть больные?!

Один человек опустил оружие и направился к ним.

— Из центра? — с недоверием спросил он. — Это вы что, только сейчас узнали про эпидемию?

— Вчера.

Человек усмехнулся. 

— Она тут уже неделю. 

— Да, — кивнул Женя, не зная, что еще сказать. Почему они не узнали раньше? Это было странно.

— Сергей Кузнецов, — представился человек, а потом выставил локоть, приглашая стукнуться в качестве приветствия. — Тоже врач. Но местный. 

— Евгений.

— А с ней что? — спросил Кузнецов, указывая на девушку, которая снова закашлялась.

— Больна. 

— Ей внутрь нельзя. У нас нет возможности держать больных там. Они в соседнем здании.

Соседнее здание было тем самым супермаркетом, где Женя в детстве покупал газировку. Странно было, что больных решили держать именно там, в этом небольшом помещении с окнами, заклеенными выцветшими изображениями фруктов. Это было как румяна на лице умирающего — почти жуткая ложь, скрывающая смерть за подобием жизни.

— Скажите, что произошло?

— На улице будем разговаривать? — спросил Кузнецов. — Хочешь, я схожу за антисептиком, опрыскаем тебя, и можем внутри поговорить. 

— Лучше здесь. Я потом посмотрю, сколько больных…

Кузнецов покачал головой, но все-таки начал объяснять:

— Сначала поползли слухи, что началась эпидемия чумы. Я работал в небольшой местной поликлинике, и мне рассказали об этом. Можешь себе представить? Мы тогда внимательно все обследовали, но больных не нашли. Приезжали люди из центра на Ленинском — тоже ничего не нашли. Мы успокоились, решили, что это просто городская легенда. Слухи тем временем нарастали. Многие люди уехали из нашего района в другие, почти все опустело. А потом вдруг оставшиеся начали болеть. Мы все равно сначала чуть было не решили, что это обычный туберкулез, но, заражаясь, люди умирали буквально за два-три дня. Стало ясно, что дело серьезное. Но было поздно. Район наш был окружен, так что выйти было уже нельзя. Связь глушили. Ни с кем нельзя было связаться. С полицейскими тоже. Несколько человек застрелили, когда они пытались проехать. Мы заперлись здесь, чтобы защищаться. Бандиты пытаются нас отсюда выбить, но пока держимся. Семенову земля нужна, не иначе.

— Семенову? — переспросил Женя. 

— А откуда иначе здесь чума, не задумывался? — усмехнулся Кузнецов. — Я думаю, это все его рук дело. Он все это начал, чтобы местность расчистить. Потом выжжет здесь все, да еще и деньги получит на восстановление разрушенного. Думаю, хочет здесь подобие Внутреннего города устроить… Вы-то как сюда прошли?

— Мы сюда заехали, чтобы оценить обстановку, но нашу машину угнали, пришлось возвращаться пешком, — ответил Женя.

— Наверное, пустили вас сюда, чтобы вы сказали, что живых людей нет. А они и правда только здесь — и все.

— Зачем машину тогда угонять? — непонимающе спросил Женя. — Задержать нас? А кроме вас никого…

— Нет, — Кузнецов вдруг заволновался, обернулся и крикнул второму часовому: — Вадик! Всем скажи! Они придут скоро! 

Потом он обернулся обратно к Жене. 

— Тебе советую уходить побыстрее. Остальным расскажешь. Машину тебе дадим. Ее можешь оставить в нашем лазарете, — Кузнецов снова кивнул на тот супермаркет. 

Женя было подумал, что девушке и в самом деле лучше остаться там, пока не получится прислать за ней машину, но, едва взглянув на то, что творилось внутри, устыдился этой мысли. Внутри царил настоящий ужас. Лучше было умирать на улице, чем остаться там. Женя едва сдержался, чтобы не начать кричать на Кузнецова. Он же тоже был врач, как он мог такое допустить?! Люди лежали вповалку, некоторые в проходах, за ними никто не ухаживал. Некоторые были так слабы, что почти не шевелились и немногим отличались от мертвых, а, может, и были уже мертвы.

— Помощь уже близко! — крикнул Женя от дверей, хотя и не был уверен, что многие его расслышали и поняли, а оставшиеся — не приняли его слова за игру собственного воспаленного воображения. — Скоро о вас позаботятся!

Кузнецов тем временем пригнал откуда-то машину. 

— Садись, давай, садись, — сказал Женя девушке, открывая пассажирскую дверь. Она была так утомлена дорогой, что даже ни о чем не спрашивала.

Конечно, это был не лучший способ, чтобы перевозить больную, но выбирать не приходилось. Женя вел машину быстро, но немного рассеянно — в голове закипали тяжелые мысли, да и рулить в костюме было не слишком удобно. К счастью, дорога была пустая.

Девушка была угрюма и молчалива, только надрывно кашляла в рукав и вытирала остававшуюся на губах кровавую пену. Казалось, она была почти в бреду, то и дело вполголоса произносила  какие-то имена, наверное, своих близких.

— Я умру, да? — вдруг неожиданно ясно спросила она. — Как все там?

Женя на мгновение замялся, не отрывая глаз от дороги, потом просто ответил:

— Да.

— И брата не увижу больше? — на глазах у нее выступили слезы. Женя не знал, о каком брате она говорит, но ответ в любом случае не отличался:

— Мы попробуем найти его… Но скорее всего нет…

Она даже не плакала, просто кивнула, как будто приняла к сведению.

Еще мгновение они ехали в молчании. Казалось, ей опять стало хуже, как будто момент ясности безвозвратно прошел. Она снова начала звать кого-то вполголоса. Женя внимательно смотрел на дорогу, как будто даже запрещая себе поворачиваться к девушке. Смотреть на неё было слишком больно. 

Они выехали на широкую улицу, от которой уже недалеко было до границы оцепления, и тогда вдруг Женя заметил в зеркале заднего вида еще одну машину. Из окна высунулся человек, с каким-то ружьем, прицелился…

— Пригнись!

Женя вдавил педаль газа в пол. Машина у них была не слишком мощная, двигатель надрывался, клокоча поршнями, но не смог помочь им оторваться. Грянул выстрел, потом еще один. Стреляли по колесам. 

Женя попытался петлять, но машину так заносило, что того и гляди можно было потерять контроль. К тому же, так их догоняли еще быстрее. Еще один выстрел. 

Протяжный визг возвестил, что теперь они попали в цель. Машина вошла в занос. Даже из окна было видно высекаемые металлом искры. Женя крутанул руль, думая только о том, что машина вот-вот перевернётся. Почему-то из всех вещей ему сейчас вспомнилось то, что книжки с правилами автомобильной безопасности в таком случае советовали на тормоз не нажимать. Придет же в голову… Он не знал, на что надеется. 

Машина быстро теряла скорость, вот она вильнула в последний раз и, развернувшись поперек дороги, остановилась совсем. Женя слегка ударил лбом маски в руль. Выдохнул. Конец.

В стекло ударил приклад. 

— Выходи! Медленно, чтобы я видел!

Женя вышел из машины, подняв руки, чувствуя, что сердце колотится от страха. Его толкнули на капот, проверили, не было ли у него оружия, потом сказали повернуться обратно. Девушку тоже вытащили из машины, и теперь она понуро стояла с другой стороны. 

Всего в другой машине было четверо, все в защитных костюмах — трое с оружием, еще один, главный, оружия не носил. 

— Евгений. Я тебя запомнил. Ты исследователь из Внутреннего Города, —  лица не было видно, но голос, без сомнения, принадлежал Семенову.

— Это правда, что это вы устроили эпидемию? — спросил Женя. 

Тот, разумеется, сделал вид, что не расслышал. 

— А это кто? — с насмешкой поинтересовался Семенов, кивнув на девушку. 

В этот момент девушка в очередной раз закашлялась, и тогда он слегка усмехнулся. 

— Как удачно, — как будто сам себе заметил Семенов, потом, повернувшись обратно к Жене, светским тоном поинтересовался: — Евгений, сколько ты зарабатываешь?

Женя отвечать не собирался, и Семенов, кажется, это понял, даже пожал плечами, как будто говоря “ну дело твое”. Он и в самом деле был во всем этом замешан. Впрочем, это было не важно.

— Держите его,  — приказал Семенов. Двое сразу же схватили Женю под руки.

Семенов подошел к девушке и, когда она в очередной раз закашлялась, подставил ей свою руку в перчатке. 

— Плюй, — приказал он. Девушка подчинилась.

Тут Женя понял, в чем было дело. С него стянули маску.  Ветер обдал холодом вспотевшую кожу. Сердце в груди колотилось от страха. Чувствовалось даже, как от его ударов дергается каждый сосуд в теле. Семенов равнодушно взглянул на Женю, потом заметил:

— Ты должен быть рад такой щедрости. Когда умрешь, будешь героем. 

С этими словами он подошел и прижал перчатку к его лицу. Женя инстинктивно попытался отпрянуть, но держали его крепко. Он почувствовал, как кровь коснулась кожи, как от нее защипали и заслезились глаза.

Его отпустили. Кто-то направлял на него пистолет, но это было уже почти не важно. 

— И что теперь с ними? Оставить здесь? — спросил кто-то.

— Нет, поедут с нами, — сказал Семенов. 

Он кинул Жене салфетку, чтобы вытереть лицо, и приказал ему вместе с девушкой садиться в машину. Это было довольно странно — то, что их до сих пор не застрелили. Наверное, Семенов не хотел отвечать на неудобные вопросы, если бы тело не нашли или нашли с огнестрельным ранением. В конце концов, пару дней погоды не сделают.

— Не сунулся бы сюда, остался бы жив, — светским тоном заметил Семенов. — А теперь часа через два-три начнешь кашлять. Завтра все кончится. Должен быть благодарен. Мало того, что мучиться не долго, так еще и посмертная слава.

Машина тронулась. Жене показалось, что они ехали обратно к укрытию Кузнецова, и вскоре он убедился, что был прав. 

Когда они подъехали, часовых на прежнем месте не было видно. 

Семенов включил громкоговоритель и довольно светским тоном произнес:

— Кузнецов, выходи. Он не добрался. Так что в центре все будут думать, что живых тут нет. 

Кто-то высунулся из окна с мегафоном, возможно, сам Кузнецов. 

— Да? И что?

— Кое-кто из местных врачей работает на меня, — спокойно продолжал Семенов, как будто объяснял что-то очень тривиальное. — Они уже рассказали в центре, что вот Евгений здесь героически остался помочь умирающим. И что больше живых людей в районе нет. Но зато эпидемия, по-видимому, стихла и больше не распространяется. Теперь там дня два будут обсуждать, что делать — убирать тела руками или просто все спалить к чертям. Думаю, выберут второе.

— Он здесь? — снова закричал в мегафон Кузнецов.

Один из подручных Семенова распахнул дверь и вытолкнул Женю из машины, так что тот не удержался и упал на руки. Последовала пауза, Кузнецов, кажется, разглядывал, действительно ли это был он.

— И что ты хочешь?

— Выяснить, хочешь ты умереть вместе со всеми или хочешь, чтобы вы все выжили и немного подзаработали.

Кузнецов на мгновение скрылся в проеме окна и, через некоторое время, появившись снова, крикнул:

— Переговоры так переговоры! 

Семенов вылез из машины. Кузнецов тоже — уже в костюме — вышел из здания и направился к ним. Девушка опустилась на землю, беспрестанно кашляя. Женя сел рядом с ней, погладил ее по спине, успокаивая. Помочь хотя бы сколько-нибудь существенно было нельзя, но была надежда, если они будут вести себя тише, то получится услышать, о чем собирались говорить Семенов и Кузнецов. Так и случилось. 

Они торговались, пытаясь отжать друг у друга побольше платы в твердой валюте. Спорили. Кузнецов тогда соврал, он вовсе не был врачом, скорее, еще одним местным “лидером мнений”. У них с Семеновым был затяжной конфликт за территорию. Вся эпидемия была проектом Семенова. А теперь они с Кузнецовым ссорились из-за того, что не могли решить, как делить добычу и будущий “Новый Внутренний Город”. Они обсуждали и вдавались в детали, называли имена, оставалось только надеяться, что удастся запомнить побольше. В конце концов они стукнулись локтями в знак согласия. 

— Этих оставляю на тебя, — услышал Женя. После этого Семенов вместе со своими людьми уехал. 

Один из людей Кузнецова пинком заставил их подняться, втолкнул в тот самый супермаркет, служивший лазаретом, и запер за ними дверь. 

Второе впечатление от этого места было ничуть не лучше, чем первое. От окон, заклеенных изображениями каких-то фруктов, бросало в дрожь. Теперь, когда маски на Жене не было, ему отчетливо чувствовался отвратительный запах гниющей плоти. Люди лежали по углам и на нарах, многие метались в лихорадке, другие были совершенно неподвижны, третьи сотрясались в агонии. Всего человек двадцать. Слышались хриплые стоны и надрывный кашель. Смерть была всюду, здесь была ее вотчина.

Женя прошел между рядами, проверяя, в каком состоянии был каждый из больных. Это не внушало никакого оптимизма, они все были слишком слабы, чтобы даже подняться. Впрочем, так ли это было важно, если и без того итог был предрешен заранее для каждого из них, в том числе и для него самого. Несколько было уже умерших, которых никто не позаботился вынести. Пройдя по залу, Женя обнаружил кран и упаковку пластиковых стаканчиков. Некоторое время он ходил туда-сюда, поднося воды всем, кто просил. Это вскоре утомило его, он даже несколько раз закашлялся — пока без крови, наверное, у него была уже небольшая температура.

Девушка устало опустилась возле стены сразу, как только вошла, уронила голову на руки и осталась неподвижна — каждое лишнее движение причиняло ей боль. Еще немного осмотревшись — только чтобы чем-нибудь заняться — Женя вдруг заметил на полу какой-то шуруп, как будто от одного из бывших здесь раньше стеллажей. Он подобрал его, потом сел к стене рядом с девушкой и, немного подумав, принялся выцарапывать на стене то, что смог запомнить из разговора Кузнецова и Семенова. Нужно было все записать, даже если никто этого не найдет. “Никто не найдет”. Эта мысль стучала ему в голову, назойливо и неприятно. Может быть, они снесут здесь все? В том числе и эту стену. 

Девушке тем временем становилось все хуже. Она то и дело впадала в беспамятство от лихорадки или скрючивалась от стреляющей боли в животе. Дыхание было частым, как после очень быстрого бега. Казалось, ей приходилось вдыхать каждую секунду. Иногда к ней как будто возвращалось осознание того, что с ней происходит, тогда она жалко и бессильно плакала, говорила, что умирать не хочет. Иногда она спрашивала, что, может быть, это еще ничего или что это что-нибудь другое, добавляла, что всегда много болела и что болеет уже неделю, и только вчера ей стало плохо. Она молящим взглядом смотрела на Женю, а он просто обнимал ее и ничего не говорил, потому что врать считал бесчестным, особенно в таких ситуациях. 

К ночи она слишком ослабла даже для того, чтобы плакать. Только сидела неподвижно, не прислоняясь к стене, а странно наклонившись вперед, дыхание было свистящим и хриплым. Глаза ее стали почти стеклянными и какими-то заплывшими. 

Девушка умерла в полночь. Женя закрыл ей глаза и некоторое время смотрел на тело, а потом вернулся к своему занятию. На стене уже выстроилось несколько строчек корявых букв. Женя чувствовал, что температура у него еще поднялась, сердце билось чаще, и его потряхивало от озноба. Он подумал, что очень устал, глаза хотели закрыться сами собой, но нужно было заставить себя закончить. К полуночи температура достигла, наверное, сорока градусов, голова и все тело болели, сердце часто билось, дыхание стало мелким, в кашле появилась кровь — болезнь выходила на финишную прямую. 

Следующее, что вспомнил Женя — уже было утро. Он, наверное, все-таки уснул… Потом он понял, что его разбудило — снаружи раздавался автомобильный сигнал. Женя поднялся и, шатаясь, подошел к окну, заглянул в крохотную щелку, где пленка с рисунком, заклеивающая окна, немного отслоилась. 

Там стояла машина. Медицинская. С двумя людьми в защитных костюмах. Один человек нетерпеливо нажимал на сигнал. Второй зачем-то вышел, оглядывался… Вдруг Женя понял, что это был Олег — узнал по движениям, наверное, это была приобретенная на работе способность не ориентироваться по лицам — или ему просто слишком хотелось, чтобы это оказалось правдой. В машине, значит, была Вера. Он что-то крикнул, но, конечно, его не слышали. Из основного здания вышел еще один человек… Кузнецов… Начал что-то объяснять, куда-то показывать… Следующая мысль была страшной. Олег и Вера верили этим объяснениям. 

Женя проковылял к двери, дернул ручку, но, конечно, было заперто. Он несколько раз ударил дверь, дернул снова — ничего не выходило. От усилий дыхание сбилось, некоторое время он стоял, мелко дыша и опираясь на колени. Ему даже самому слышались свисты и хрипы. Он отчаянно огляделся. Вокруг умирали. Отчаявшиеся люди с налитыми свинцом лицами смотрели на него, но совсем без интереса. Глаза у них были заплывшие, стеклянные, почти мертвые. Никто из них не смог бы даже подняться, не то чтобы помочь ему. 

А потом вдруг в другом конце зала Женя заметил полоску света. Щель. Теперь, когда снаружи светило солнце, ее было хорошо видно. Одно из этих окон было открыто… 

Так быстро, как только мог, он проковылял туда, принялся непослушными руками крутить ручку, тянуть на себя никак не поддававшееся стекло. Щель становилась больше. Он почуял врывавшийся внутрь свежий воздух. Наконец окно поддалось и распахнулось. От рывка Женя упал, снова поднялся, влез на подоконник. Через мгновение он лежал на асфальте на заднем дворе магазина, а все тело болело так, что, казалось, он не сможет больше пошевелиться. Но ему удалось встать, и он поплелся куда-то прочь, даже не представляя себе, куда нужно было идти. Сердце колотилось как бешеное, перед глазами мелькали темные круги. Он боялся, что скоро совсем ослабнет и просто упадет замертво. Так и случилось.

Женя споткнулся о выцветший желто-зеленый бордюр и упал посреди улицы. Асфальт был горячий. Все-таки, уже лето...

Кто-то тормошил его за плечо. 

— Женя! Женя! 

Он приоткрыл глаза и увидел Веру и Олега. Ему показалось, что он бредит. 

— Он очень горячий, очень… — слышалось ему.

— Это Семенов и Кузнецов все устроили! — выдавил он. — Они устроили эпидемию!

— Что он говорит? — голос Олега. 

— Не знаю, наверное, бред… Помоги мне… 

Женя понял, что они грузили его в машину. 

— Семенов и Кузнецов устроили эпидемию, — повторил он. — Семенов и Кузнецов! Я в их лазарете… Супермаркете… Написал… На стене… 

Они уложили его на кушетку, Вера сунула ему в руку маску с кислородом и помогла прижать к лицу, чтобы он мог отдышаться. Это подействовало, показалось даже, что сознание немного прояснилось. Женя принялся торопливо объяснять все заново, он говорил и говорил, рассказывал все, что мог припомнить. Вера, кажется, записывала за ним на диктофон. Они уже куда-то ехали. Женя попытался втолковать ей, что нужно было вернуться за оставшимися. Она кивнула, что-то попыталась пояснить — но он уже не расслышал. 

Сознание снова ускользнуло от него, все стало как в тумане. Белые стены какого-то госпиталя, палата интенсивной терапии, тысячи проводов и трубок, машина, которая дышала за него. Иногда он словно всплывал откуда-то из медикаментозного сна и тогда неизменно думал “зачем это все?” — ведь было ясно, что ничего не получится. 

А потом однажды он открыл глаза и увидел Олега и Веру, стоявших возле его кровати — без костюмов. Это было очень странно, что он до сих пор был жив. 

— Что случилось? — непонимающе спросил он. Голос его плоховато слушался — кто знает, сколько он им не пользовался.

Вместо ответа Вера сунула ему под нос какую-то бумажку с какими-то результатами каких-то тестов. Женя смотрел на нее и ничего не мог разобрать. 

— Не мучай его! — сказал Олег. — Короче, кажется, ты поправился. С оговорками, конечно, есть перманентные повреждения, о беге можешь забыть, пить надо бросить и все такое, но в целом… 

Вера толкнула его в бок. 

— Что за человек, проклятый пессимист, — с недовольством сказала она, а потом, повернувшись к Жене, попыталась объяснить, что осложнялось тем, что, кажется, они и сами ничего не понимали: — Короче, тебе как-то повезло со штаммом, а потом ты еще кажется подцепил где-то парочку каких-то подходящих вирусов, потом вакцинные живые бактерии еще не погибли. В конце концов получилось так, что плохие бактерии решили перевестись в хорошие. Потеряли все факторы вирулентности. Теперь живут, наслаждаются. В целом, никто ничего не понял, но тебе очень повезло. 

Женя непонимающе посмотрел на нее. В голове как будто собирался какой-то пазл, но очень медленно. Он действительно был жив. Ничего себе.

— Надо выяснить, что случилось, — наконец выговорил он. Вера и Олег усмехнулись. Голова у Жени шла кругом. — Та девушка тоже, наверное, выжила бы…

— Какая девушка?

Женя понял, что так и не узнал ее имени, и ему стало грустно. 

— А что эпидемия? — спросил он.

— Закончилась, — ответила Вера. — К счастью, большая часть жителей, не связанных с бандами, успела выехать до начала. В общей сложности погибло пятьдесят два человека. Семенов, Кузнецов и их подручные арестованы. 

Потом они обсуждали, чем займутся дальше, планировали, когда Женя сможет закончить реабилитацию, смогут ли они воспроизвести произошедшее с ним в пробирке и создать на основе этого лекарство. Дел было много.