В тихом омуте гуси водятся... (джен)

Если бы у кого-то из читателей была возможность в эту действительно жуткую и страшную ночь оказаться на Сливовой улице, в переулке, который местные деревенские детишки назвали «Переулком большого белого паука», перед ними бы предстала ужасающая картина. Парень, совсем молодой, лет двадцати, который пережил такое, что даже не снилось многим взрослым, из последних сил бежал в самую глубину ночи. Он прекрасно знал, что дорога в город в противоположной стороне, и в данный момент он просто бежит в неизвестность, но, несмотря на это, юноша не осмеливался даже обернуться. Он совсем не знал, КУДА он бежит, зато прекрасно понимал, ОТ КОГО. И этот КТО-ТО вынуждал его не бояться неизвестности и бежать, бежать без остановки, несмотря на страшную боль в колене. Антон, а именно так звали этого беглеца, из-за всех сил старался не шуметь. Он прекрасно понимал, что прямо сейчас его единственной надеждой на спасение была небольшая фора, которую он выиграл у преследователя в самом начале погони. И, если бы Антон сразу выдал своё местоположение, это свело бы его шансы на спасение к минимуму. Внезапно, в глубокой ночной тишине, в которую парень отчаянно вслушивался, зазвучала музыка. Очень знакомая и такая неподходящая под общую атмосферу ужаса, царящую в этом месте, музыка. Кажется, это Лепс? «Рюмка водки на столе»? Под эту песню всё, что случилось в этот день, перемешалось в голове Антона и превратилось в самый настоящий бред. Парень вдруг остановился и расхохотался. Смеялся он истерически, понимая, что подписывает себе этим смертный приговор, но не мог ничего с собой поделать. Он окончательно отчаялся. Откуда-то сзади Антон услышал знакомое верещание. ЭТО здесь. ЭТО пришло за ним. Ужасное гоготание послышалось прямо за спиной юноши. Истерическая улыбка на лице Антона сменилась выражением неописуемого ужаса. Кажется, он понял, что произойдёт, но изменить что-то было уже невозможно. Антон издал последний вопль ужаса, когда траву вокруг него окропила ярко-алая кровь. Что-то, напоминающее железную арматуру, вонзилось бедному парню в спину, прошло через сердце, разорвав всё, что было внутри его грудной клетки и вышло рядом с шеей. Последним, что услышал Антон в своей недолгой жизни, были завывания Григория Лепса:

«Ти-и-и-хой бо-о-олью

Отзываются во мне

Этой молодой луны-ы-ы

Крики…»