Последнее письмо (джен)

Дорогая мама.

Наверное, тебе интересно, куда я пропал, почему не отвечаю на твои звонки и не перезваниваю сам.

Я умер, мама.

Без преувеличений и метафор. Поэтому не думай, что я говорю про душу.

Я в самом деле мёртв. Хотя и души у меня теперь тоже нет.

Обычно люди говорят, что встретили человека, и он изменил их жизнь в лучшую сторону. Не в моём случае, мама. Я тоже встретил человека.

Зачем я согласился пойти с ним? Он предложил мне работу. Ты постоянно напоминала мне, что лёгких денег не бывает. Твердила, что я должен помогать тебе и перестать летать в облаках. Я решил, жизнь даёт мне шанс показать себя. Оплата за физический труд — это достаточно тяжёлые деньги, мам? От меня требовалось загружать и разгружать машину. Обычные грузоперевозки. Естественно, с напарником. Он и был тем самым напарником. Сказал мне, что у него своя фирма и, как сейчас любят выражаться, работа — сам на себя. Меня это не смутило. Я поехал с ним на свой первый объект в тот же день. Он обещал заплатить, как только вернёмся на базу. Я хотел прийти домой и принести тебе мою первую зарплату.

Я хотел, чтобы ты меня похвалила.

Но я не знал, как работа выматывает, мам. Прости, что был таким беспечным. К вечеру я валился с ног. Я никогда в своей жизни так не уставал, поэтому заснул прямо в фургоне. Не знаю, сколько времени спал, и куда он ехал.

Я распахнул глаза, когда меня выдернули с пассажирского прямо на улицу. Мы были в лесу. Я лежал на холодной сырой земле. Спросонья мои реакции и восприятие происходящего притормаживали. Я увидел оранжево-красное закатное небо. Солнце окаймляло тяжёлые тёмные тучи розовым светом.

Я собирался встать. Но к великому удивлению обнаружил, что едва могу пошевелиться. Ни руки, ни ноги меня не слушались. Даже голова тянула обратно к земле, но я всё же собрался и умудрился сесть. Ситуация не прояснилась, и я поднял взгляд. Просто посмотрел на него — на моего напарника и начальника.

Он стоял в трёх шагах от меня. И когда наши глаза встретились, он улыбнулся. Улыбнулся, демонстрируя мне свои ослепительные зубы. Клянусь, мама, я никогда такого не видел. Да, собственно, если бы увидел, то явно не смог бы вернуться домой. Как теперь.

Два ряда, мам. Два ряда острых одинаковых зубов. Мне показалось, они все были клыками. Ты можешь поверить, что такое бывает?

Он сказал, я должен стать его порученцем. Стать таким же, как он.

Я надеялся убежать. Я цеплялся за шины и бочину фургона, но не смог даже подняться. Повернуться к нему спиной мне не давал страх. Единственное, что получилось сделать — прижаться затылком и плечами к тёплому металлу фургона. Но это бы меня не спасло. Я мечтал провалиться на другую сторону планеты прямо с того места, где сидел. Жаль, что это невозможно.

Он позволил мне выбрать. Спросил, согласен ли я принять его дар.

Я не хотел, мам.

И он вцепился в мою лодыжку. Я думал, он перекусит обе берцовые одним махом. Я думал, что потеряю сознание от боли. Я чувствовал, как каждый чёртов зуб входит в ткани. Как рвётся моя кожа под уверенным натиском его острых клыков. Как горячая кровь течёт по ноге и стекает в кроссовок. Я не пытался оглушить его, но мне заложило уши от собственного крика. Ты же помнишь, как я ревел из-за каждой разбитой коленки?

Я не хотел становиться таким же, как он, мам. И не хотел узнавать, с каким хрустом сломаются мои кости. Но я согласился на все его предложения, лишь бы он перестал отгрызать мне ногу. Я не смог найти объяснение, почему ничего не почувствовал, когда он точно так же вцепился в мою шею. Может быть, я быстро потерял сознание. Как он сделал меня подобным себе, я тоже не знаю. Возможно, это мой разум решил оградить меня от травмирующих воспоминаний.

Я проснулся в фургоне на парковке перед базой. Меня колотило от холода. Я решил, что мне приснился нелепый кошмар. За ангарами складских помещений поднималось солнце. Его лучи прошли через замазанное грязью лобовое стекло и легли на приборную панель. Надеясь, что этот свет согреет меня, я толкнул дверцу и выпрыгнул наружу. В левой ноге разлилось лёгкое покалывание. Но ведь так всегда бывает, когда длительное время находишься без движении. Шея под воротником джинсовки невыносимо чесалась. Но я быстро и легко объяснил это плохо простиранным порошком и пылью с потом от непривычной работы. Я поднял голову, подставляя солнцу лицо. Лучи скользнули по коже, глаза ослепило. Я зажмурился и всё же потянулся к своей шее. Пальцы наткнулись на влажную ткань. Но самое страшное заключалось в том, что я так и не почувствовал солнечное тепло.

Прости, что взваливаю на тебя такую ношу, мам. Эти знания, наверняка, не принесут тебе покоя, но я не мог не рассказать. Ты должна знать, что случилось с твоим ребёнком. Я не сбежал на попутках, как твердят соседи. И это письмо я посвящаю только тебе. Я надеюсь, ты никому не расскажешь. Хотя кто в такое поверит? Даже если ты покажешь эти страницы, люди решат, что твой сын слетел с катушек.

Повторюсь, прости меня. Хочу, чтобы ты не забывала, я всегда буду любить тебя.

И у меня больше нет сомнений, мама. По ночам в лесах кричат не только звери.