Братишка Дадли (джен)

— До встречи, — произнес Гарри, уже занося ногу над зеленым пламенем, от которого веяло приятным теплом, но в этот момент позади раздалось сдавленное мычание и грянул вопль тёти Петуньи. Гарри обернулся. Дадли больше не стоял за спинами родителей. Повалившись на колени возле кофейного столика, он брызгал слюной и давился какой-то склизкой лиловой штукой примерно в фут длиной, вылезавшей изо рта. После секундной растерянности до Гарри дошло, что лиловая диковина — это язык Дадли, и что перед ним на полу лежит пестрый конфетный фантик.

Бухнувшись наземь рядом с Дадли, Петунья ухватилась за конец неимоверно разросшегося языка и попыталась выдернуть его изо рта. Ничего удивительного, что Дадли взвыл и заплевался еще сильнее, стараясь отпихнуть её прочь. Вернон орал и размахивал руками. Мистеру Уизли пришлось перекрикивать его, чтобы тот смог услышать:

— Не волнуйтесь! Я это сейчас поправлю!

Он кинулся к Дадли с поднятой волшебной палочкой, но Петунья, заголосив ещё пронзительней, бросилась на Дадли сверху, защищая его от мистера Уизли.

— Но послушайте же, вы! — отчаянно убеждал их мистер Уизли. — Это очень простой фокус… Виновата конфета… Мой сын Фред — он завзятый шутник… Это всего лишь заклятие Обжорства… По крайней мере, похоже на то… Пожалуйста, успокойтесь, сейчас всё будет в порядке…

Но вместо того, чтобы успокоиться, Дурсли перепугались ещё больше. Петунья, истерически рыдая, всё дергала Дадли за язык, словно решила оторвать его вовсе. Дадли кашлял и рыдал под двойным натиском языка и родной матери, а дядя Вернон, окончательно утратив самообладание, схватил с серванта фарфоровую статуэтку и что есть силы запустил ею в мистера Уизли. Тот увернулся, и фигурка вдребезги разлетелась среди развалин камина.

— Ну что вы, в самом деле! — сердито воскликнул мистер Уизли, грозя ему волшебной палочкой. — Я же хочу вам помочь!

Взревев, как оскопленный бизон, Вернон взялся за следующую статуэтку.

— Гарри, ступай! Сейчас же! — приказал мистер Уизли, направив волшебную палочку на Вернона. — Я тут разберусь!

Однако Гарри, встревоженный испугом родственников, решительно развернулся от камина и шагнул обратно в гостиную.

— Мистер Уизли! Немедленно покиньте дом моих дяди и тёти! — яростно прогремел Гарри, увидевший вдруг, что всё происходящее — это ни капельки не смешно. Мистер Уизли принялся увещевать:

— Да что ты, Гарри, ну я же сказал — сейчас всё поправлю!

— Я сказал — покиньте дом!!! — повысил Гарри голос и наставил на мистера Уизли свою волшебную палочку, непонятно как возникшую в руке.

Растерянно ругаясь, мистер Уизли поспешно трансгрессировал прочь, решив, очевидно, не связываться с разбушевавшимся подростком. Тяжело дыша, Гарри опустил палочку и развернулся к Дурслям. Те стояли, замерев в разных позах, словно в игре «Тише едешь — дальше будешь»: дядя Вернон застыл с поднятой рукой, сжимая статуэтку, тётя Петунья оцепенело моргала, оседлав Дадли, а последний, стоя на четвереньках, уже не давился, а откровенно задыхался — его распухший язык к тому времени достиг трех с половиной футов длины.

Снаружи послышались громкие хлопки трансгрессий, прогрохотали шаги по ступенькам, чей-то голос рявкнул «Алохомора!», и входная дверь распахнулась от пинка ноги, последовавшего за заклинанием. Несколько человек влетели в разгромленную гостиную, один из них, с полувзгляда оценив ситуацию, тут же повел палочкой в сторону задыхающегося Дадли.

Хрипы стихли, язык уменьшился до прежних размеров и вернулся в рот, Дадли громко, облегченно задышал, продолжая по инерции всхлипывать. Петунья слезла с него и, сев на пол, обняла многострадального сына. Дядя Вернон отмер и аккуратно поставил на место статуэтку.

— Ну, кто на этот раз? — устало спросил волшебник, отменивший заклятие Обжорства. — Гарри, Хагрид?

Петунья нервически вздрогнула и тоненько заскулила. Вернон злобно рыкнул:

— Рыжая семейка чокнутых недоумков.

— Уизли, — вставил Гарри, в полном смятении рассматривая мужчину в кожаном плаще. Верно ли он расслышал его вопрос о себе и Хагриде?

— Уизли? — горестно переспросил мужчина. — Им-то какого рожна понадобилось вредить магглам?

— Да откуда я знаю?! — взбеленился дядя Вернон. — Нет чтоб нормально приехать и забрать племянника на свой чертов чемпионат мира по какой-то хрени, так им мало войти в обычную дверь, им надо разнести камин и половину гостиной, чтобы с помпой да спецэффектами! Тьфу, урр-р-роды! Что тут за гадость была?! — совершенно распалился он, потрясая кулаком в сторону яркой конфетной обертки на полу.

Мужчина в кожаном плаще приманил к себе фантик и внимательно осмотрел. Понюхал, помахал над ним палочкой и скорбно вздохнул.

— Безвредная ерунда из числа шуточных розыгрышей. Для магов! — поспешно уточнил он, видя, как багровеет Вернон. — Для простого человека результат мы видели. Очень неприятно, признаю… — Тут он к чему-то прислушался и быстро отошел к стене, одновременно накладывая на себя какие-то чары, отчего стал совершенно невидимым. Двое коллег последовали его примеру, растворившись бесследно в окружающей обстановке.

Не успел Гарри спросить, что они делают, как ответ вбежал в дом в лице мистера Уизли и трех абсолютно маргинальных типов. Прямо с ходу мистер Уизли начал раздавать приказы:

— Гарри, иди ко мне, я доставлю тебя в Нору. Грюм с Флетчером займутся магглами, а Перкинс тут всё восстановит.

Пока Уизли строил из себя сверхзанятого шефа, колченогий тип с жутким накладным оком взмахнул палочкой в сторону обмерших Дурслей.

— Обливи…

— Протего! Фините Инкантатум! — перебил его заклинание невидимка из угла. Через секунду плащеносец возник из пустоты и скорбно вопросил, держа Уизли на прицеле палочки:

— Значит, вот так ты сотрудничаешь с магглами, Уизли, память им стираешь?

— Да вы-то, вы! — взвизгнул тот, белея до цвета поганки. — Вы-то откуда взялись, пожирательское отродье?!

— Полегче! — на кончике палочки плащеносца сверкнула опасная красная искорка, а в голосе прозвучало предостережение. — Я ведь могу и донести Министерству, чем вы тут… развлекаетесь. Мой тебе совет, Уизли: забудь сам, что здесь было, забирай своих коллег и убирайся в свой курятник.

— Пошли, Артур, он тут не один, — прохрипел колченогий, косясь по сторонам. Мистер Уизли тоже глянул туда-сюда, увидел ещё двух громил в министерских мантиях и счел за лучшее ретироваться. Но последнее слово он за собой всё-таки бросил:

— Я всё расскажу Дамблдору, Ранкорн, он это так не оставит!

— Иди-иди, мне тоже есть что ему доложить, — хмыкнул Ранкорн.

Уизли завис было, но колченогий Грюм цапнул его за шкирку и утянул к выходу. Перкинс с Флетчером уже давно благоразумно смылись.

— Черт знает что, — совершенно по-человечески откомментировал Ранкорн и обратился к Дурслям. — Вы идите куда-нибудь, пока мы тут порядок наводим. Вам лучше не видеть, как мы колдуем…

Вернон поднял супругу, помог подняться Дадли и увел домочадцев на террасу. Гарри проводил семейство взглядом и гневно спросил:

— Они собирались стереть им память?

— Угу, — кивнул Ранкорн. — Причем самостоятельно, без прямого указа министра. Ведь стиранием памяти обычно занимаются профессионалы высшего уровня, специальные бригады обливиэйтеров или, попроще говоря, Стиратели памяти. Мозг ведь тонкая материя, грязными сапогами в него нельзя лезть, а только в чистых стерильных перчатках. Вот прошлым летом по этому адресу был вызван как раз специалист узкого профиля — надо было аккуратно подкорректировать память одной гражданки, Марджори Дурсль. Кое-кто, — Ранкорн покосился на Поттера, — надул тётушку, как воздушный шарик.

Гарри покраснел, но не ушел, остался смотреть, как парни приводят в порядок разгромленную гостиную. Взлетели с пола мраморные пыль и крошка, собрались в одной точке и соединились в единый целый камин, его моментально загородили доски и облепила штукатурка, слепились и заняли свои полки статуэтки, с дребезжанием подъехал и встал на место электрокамин.

Покончив с восстановлением, Ранкорн опустил палочку, посмотрел на Гарри и протянул руку, представляясь:

— Альберт Ранкорн, глава отдела Генеалогии и ликвидатор проклятий.

Гарри с благодарной готовностью пожал широкую крепкую ладонь. Ерунду мистер Уизли тут вопил, человек с такими профессиями не может быть Пожирателем!

— Очень приятно, сэр! Я Гарри. Спасибо за помощь моей семье.

— Не за что, юноша, — рассеянно оглянулся по сторонам Альберт. — Так, всё в порядке, можно и по домам. Кстати, — остановился он, — вы куда-то хотели переместиться камином, мистер Поттер?

— Уже не хочу, — помрачнел Гарри. — Я хотел попасть на Чемпионат мира по квиддичу, но после всего, что произошло…

— Глупо вышло, — печально согласился Альберт. — Эти Уизли совсем не разбираются в мире магглов, это ж надо, подключить маггловский камин к Сети Летучего Пороха! Умней ничего не придумали? А Дурслям и без них прилично досталось…

— Э… в смысле? — насторожился Гарри.

— Ну сами посудите, мистер Поттер, у них дома имеется свой собственный маг, с детства держащий их в тонусе, куда им остальные-то? Так нет, тем тоже надо Дурслям попакостить: Дадли хвост наколдовать, на острове посередь моря без лодки оставить, дом миллиардами писем завалить, гостиная, помнится, битком была забита, эти конверты аж спрессовались, войти невозможно было…

— Простите, — робко перебил Гарри. — А как я их в тонусе держал?

— А вы не помните? — озадаченно воззрился на него Альберт. — Вы тут стихийные выбросы с полутора лет кидали: занавески с диваном поджигали, дважды дом затопили, в трехлетнем возрасте кухонный стол в лошадь превратили, кстати, не хотите её забрать? Очень забавное существо, все у нас её любят, но она скучает по создателю, мы вам писали, но вы почему-то не отвечаете… Письма у сов забираете, но не отвечаете.

— Нет, я не читал и писем от вас не видел, — медленно проговорил Гарри, покрываясь подозрениями. Альберт кивнул и продолжил:

— Значит, кто-то их перехватывал, раз вы не получали… Мы коня вашего Качалкой прозвали, потому что, во-первых, он из стола деревянного сотворен, а во-вторых, привычка у него такая — раскачиваться взад-вперед со скуки. Мы и к Дамблдору обращались, чтобы он коня вам передал, но он велел его сжечь, и мы не стали отдавать ему Качалку.

— Почему? — опешил Гарри, подразумевая мотив Дамблдора, но Альберт решил, что парень о другом спрашивает.

— Потому что он живой, у него есть характер, он веселый, игривый и верный. Ему сейчас одиннадцать, но старым Качалка не выглядит, похоже, годы не имеют над ним власти.

— Да я не об этом, я о том, почему Дамблдор велел его сжечь? — досадливо поморщился Гарри.

— А… — Альберт задумался, вспоминая. — Ему не понравилось само появление коня на свет, говорил, неестественное у него происхождение, за пределами высшей Трансфигурации. Но при чем тут Трансфигурация, если конь порожден детским стихийным выбросом, то есть оживлен из неодушевленного предмета? А по-моему, старик его просто испугался и из вредности не пожелал сообщить о том, что у вас есть нечто, принадлежащее вам.

— Понятно… — Гарри скрипнул зубами. — Да и знаю я, как он меня любит, добрый дедушка. Я это на втором курсе заметил, когда меня василиск цапнул, а директор вместо того, чтобы отправить к мадам Помфри, учинил допрос с пристрастием.

Альберт со странным выражением в глазах оглядел парня с ног до головы, и Гарри счел нужным пояснить:

— Меня феникс исцелил — поплакал на мою руку, рана и зажила, — подумав, Гарри задумчиво добавил: — Наверное, поэтому я не сказал Дамблдору, что у меня шрам кровоточил, я уже тогда перестал верить ему…

— Шрам кровоточил? — переспросил Альберт, протянул руку и откинул волосы со лба Гарри. — Хм… А где он?

— Зажил! — фыркнул Гарри. — Уже год, как его нет. Видите, как я зарос?

— Вижу, — Альберт с усмешкой взъерошил темные лохмы. — Хорошо, продолжайте прятать волосами то, чего нет. Значит, в безопасном Хогвартсе вас укусил василиск, вашу рану залечил феникс, а директор учебного заведения молчит, как мумия, и широкая общественность при этом ничего не знает?

Гарри неловко дернул плечом — да ну его… ещё огласке свои приключения предавать.

— Кстати, — задумался вдруг Альберт. — А почему ваш дом передан в дар городу в качестве памятного мемориала? Вам ещё мало лет, чтобы распоряжаться собственностью. Вы не продавали дом, не подписывали никаких бумаг о передаче недвижимости кому-либо?

— Нет… — Гарри растерянно хлопал глазами, впервые услышав о том, что у него где-то стоит дом, ему уже не принадлежащий.

— Н-да, сынок… — Альберт озабоченно смотрел на него. — Странно всё это, и оно мне не нравится. Вы же единственный живой наследник той недвижимости, почему же кто-то лишил вас даже шанса на него? Вы же вырастете, вступите в права наследования… А теперь получается, что этот кто-то постарался оставить вас ни с чем. Вашим опекуном, как нам известно, является Альбус Дамблдор, вот только странно он вас опекает… Племянница Амелии Боунс писала тёте, что её однокурсник Гарри Поттер с первого курса ходит в обносках, выглядит, как пленник концлагеря, и это несмотря на славу, гремящую вокруг имени знаменитого мальчика. Не знаю как, но с этим надо разобраться.

Сказав это, Альберт засобирался: поправил чехол внутри плаща, сам плащ застегнул, пояс затянул, кивнул помощникам и направился к выходу, бросив на прощание:

— Качалку навестите, он будет рад. Надумаете — напишите мне, я вас встречу и проведу.

Проводив парней из отдела быстрого реагирования, Гарри прошел на террасу. Дурсли настороженно глянули на него.

— Они ушли, — робко пояснил Гарри. — Гостиная в порядке… — добавил он. И замолчал — уж больно странно молчали Дурсли. Но эта странность тут же разъяснилась.

— Мальчишка, ты нас защищал? — глухо рыкнул дядя Вернон. Петунья всхлипнула и прожгла Гарри благодарным взглядом. Толстый Дадли молча таращился на него синими и очень круглыми глазами.

— Ну… — Гарри смущенно съежился, начиная жалеть о своем опрометчивом поступке. Благодарных Дурслей в его жизни ещё не было, и парень не очень хорошо понимал, как к этому относиться. Зато Дурсли, очевидно, понимали — как. Вернон, во всяком случае, смотрел не так враждебно, как прежде, а с какими-то новыми, необъяснимыми пока нотками во взгляде. Гарри просто не поверил ещё, он не знал, что дядя может так смотреть — без злобы и ненависти, а вот так, спокойно, добро, по-человечески.

С этого дня отношения Гарри и Дурслей кардинально переменились. Дядя больше не орал на племянника дурниной, Петунья при каждой встрече заискивающе и виновато улыбалась, ловя его взгляд, а Дадли перестал зажимать свой зад и сбегать при каждом появлении кузена.

Тек по календарю август, и день ото дня Дадли становился всё более ручным, если так можно выразиться о человеке, озлобленном целебной диетой, но тут Гарри просто-напросто схитрил. Видя, что его начали кормить чуточку более сытно, чем Дадли, Гарри щедро поделился с кузеном тортиками, которые он прятал в тайнике под кроватью. Дадли же, изголодавшийся по сладостям, просто вознес Гарри в ранг богов, получая от него кусочки нежного бисквита со сливочным кремом.

А в десятых числах августа случился переломный момент, который доказал извечную истину, а именно, добро всегда вознаграждается.

Шел Гарри домой от супермаркета «Бейли», груженный продуктами, заказанными Петуньей, и наткнулся на шайку старых дружков Дадли.

— Эй, смотрите, кто тут шляется! — возликовал Пирс Полкисс.

— Тормози, Тортила! — велел Гордон, закатывая рукава. — Давно мы тебя не чистили?

Гарри растерянно замер. Руки заняты пакетами, палочка — дома, а бить будут больно, это он знал точно.

— Ша! Рули назад, — из переулка шагнул Дадли. — Матери не понравится, если продукты пострадают.

— А они на земле постоят, пока мы Поттера помутузим, — Гордон деловито захрустел пальцами.

— А домой их кто отнесет? — сварливо огрызнулся Дадли. — Я, что ли?!

— Верно, — Гордон примиряюще вскинул руки. — Живи пока, очкарик. Пошли, ребята.

К дому номер четыре на улице Тисовой подошли уже братья. Не враждующие с детства кузены, а настоящие двоюродные родичи: братец Гарри и братишка Дадли.