Братишка Дадли (джен)

— До встречи, — произнес Гарри, уже занося ногу над зеленым пламенем, от которого веяло приятным теплом, но в этот момент позади раздалось сдавленное мычание и грянул вопль тёти Петуньи. Гарри обернулся. Дадли больше не стоял за спинами родителей. Повалившись на колени возле кофейного столика, он брызгал слюной и давился какой-то склизкой лиловой штукой примерно в фут длиной, вылезавшей изо рта. После секундной растерянности до Гарри дошло, что лиловая диковина — это язык Дадли, и что перед ним на полу лежит пестрый конфетный фантик.

Бухнувшись наземь рядом с Дадли, Петунья ухватилась за конец неимоверно разросшегося языка и попыталась выдернуть его изо рта. Ничего удивительного, что Дадли взвыл и заплевался еще сильнее, стараясь отпихнуть её прочь. Вернон орал и размахивал руками. Мистеру Уизли пришлось перекрикивать его, чтобы тот смог услышать:

— Не волнуйтесь! Я это сейчас поправлю!

Он кинулся к Дадли с поднятой волшебной палочкой, но Петунья, заголосив ещё пронзительней, бросилась на Дадли сверху, защищая его от мистера Уизли.

— Но послушайте же, вы! — отчаянно убеждал их мистер Уизли. — Это очень простой фокус… Виновата конфета… Мой сын Фред — он завзятый шутник… Это всего лишь заклятие Обжорства… По крайней мере, похоже на то… Пожалуйста, успокойтесь, сейчас всё будет в порядке…

Но вместо того, чтобы успокоиться, Дурсли перепугались ещё больше. Петунья, истерически рыдая, всё дергала Дадли за язык, словно решила оторвать его вовсе. Дадли кашлял и рыдал под двойным натиском языка и родной матери, а дядя Вернон, окончательно утратив самообладание, схватил с серванта фарфоровую статуэтку и что есть силы запустил ею в мистера Уизли. Тот увернулся, и фигурка вдребезги разлетелась среди развалин камина.

— Ну что вы, в самом деле! — сердито воскликнул мистер Уизли, грозя ему волшебной палочкой. — Я же хочу вам помочь!

Взревев, как оскопленный бизон, Вернон взялся за следующую статуэтку.

— Гарри, ступай! Сейчас же! — приказал мистер Уизли, направив волшебную палочку на Вернона. — Я тут разберусь!

Однако Гарри, встревоженный испугом родственников, решительно развернулся от камина и шагнул обратно в гостиную.

— Мистер Уизли! Немедленно покиньте дом моих дяди и тёти! — яростно прогремел Гарри, увидевший вдруг, что всё происходящее — это ни капельки не смешно. Мистер Уизли принялся увещевать:

— Да что ты, Гарри, ну я же сказал — сейчас всё поправлю!

— Я сказал — покиньте дом!!! — повысил Гарри голос и наставил на мистера Уизли свою волшебную палочку, непонятно как возникшую в руке.

Растерянно ругаясь, мистер Уизли поспешно трансгрессировал прочь, решив, очевидно, не связываться с разбушевавшимся подростком. Тяжело дыша, Гарри опустил палочку и развернулся к Дурслям. Те стояли, замерев в разных позах, словно в игре «Тише едешь — дальше будешь»: дядя Вернон застыл с поднятой рукой, сжимая статуэтку, тётя Петунья оцепенело моргала, оседлав Дадли, а последний, стоя на четвереньках, уже не давился, а откровенно задыхался — его распухший язык к тому времени достиг трех с половиной футов длины.

Снаружи послышались громкие хлопки трансгрессий, прогрохотали шаги по ступенькам, чей-то голос рявкнул «Алохомора!», и входная дверь распахнулась от пинка ноги, последовавшего за заклинанием. Несколько человек влетели в разгромленную гостиную, один из них, с полувзгляда оценив ситуацию, тут же повел палочкой в сторону задыхающегося Дадли.

Хрипы стихли, язык уменьшился до прежних размеров и вернулся в рот, Дадли громко, облегченно задышал, продолжая по инерции всхлипывать. Петунья слезла с него и, сев на пол, обняла многострадального сына. Дядя Вернон отмер и аккуратно поставил на место статуэтку.

— Ну, кто на этот раз? — устало спросил волшебник, отменивший заклятие Обжорства. — Гарри, Хагрид?

Петунья нервически вздрогнула и тоненько заскулила. Вернон злобно рыкнул:

— Рыжая семейка чокнутых недоумков.

— Уизли, — вставил Гарри, в полном смятении рассматривая мужчину в кожаном плаще. Верно ли он расслышал его вопрос о себе и Хагриде?

— Уизли? — горестно переспросил мужчина. — Им-то какого рожна понадобилось вредить магглам?

— Да откуда я знаю?! — взбеленился дядя Вернон. — Нет чтоб нормально приехать и забрать племянника на свой чертов чемпионат мира по какой-то хрени, так им мало войти в обычную дверь, им надо разнести камин и половину гостиной, чтобы с помпой да спецэффектами! Тьфу, урр-р-роды! Что тут за гадость была?! — совершенно распалился он, потрясая кулаком в сторону яркой конфетной обертки на полу.

Мужчина в кожаном плаще приманил к себе фантик и внимательно осмотрел. Понюхал, помахал над ним палочкой и скорбно вздохнул.

— Безвредная ерунда из числа шуточных розыгрышей. Для магов! — поспешно уточнил он, видя, как багровеет Вернон. — Для простого человека результат мы видели. Очень неприятно, признаю… — Тут он к чему-то прислушался и быстро отошел к стене, одновременно накладывая на себя какие-то чары, отчего стал совершенно невидимым. Двое коллег последовали его примеру, растворившись бесследно в окружающей обстановке.

Не успел Гарри спросить, что они делают, как ответ вбежал в дом в лице мистера Уизли и трех абсолютно маргинальных типов. Прямо с ходу мистер Уизли начал раздавать приказы:

— Гарри, иди ко мне, я доставлю тебя в Нору. Грюм с Флетчером займутся магглами, а Перкинс тут всё восстановит.

Пока Уизли строил из себя сверхзанятого шефа, колченогий тип с жутким накладным оком взмахнул палочкой в сторону обмерших Дурслей.

— Обливи…

— Протего! Фините Инкантатум! — перебил его заклинание невидимка из угла. Через секунду плащеносец возник из пустоты и скорбно вопросил, держа Уизли на прицеле палочки:

— Значит, вот так ты сотрудничаешь с магглами, Уизли, память им стираешь?

— Да вы-то, вы! — взвизгнул тот, белея до цвета поганки. — Вы-то откуда взялись, пожирательское отродье?!

— Полегче! — на кончике палочки плащеносца сверкнула опасная красная искорка, а в голосе прозвучало предостережение. — Я ведь могу и донести Министерству, чем вы тут… развлекаетесь. Мой тебе совет, Уизли: забудь сам, что здесь было, забирай своих коллег и убирайся в свой курятник.

— Пошли, Артур, он тут не один, — прохрипел колченогий, косясь по сторонам. Мистер Уизли тоже глянул туда-сюда, увидел ещё двух громил в министерских мантиях и счел за лучшее ретироваться. Но последнее слово он за собой всё-таки бросил:

— Я всё расскажу Дамблдору, Ранкорн, он это так не оставит!

— Иди-иди, мне тоже есть что ему доложить, — хмыкнул Ранкорн.

Уизли завис было, но колченогий Грюм цапнул его за шкирку и утянул к выходу. Перкинс с Флетчером уже давно благоразумно смылись.

— Черт знает что, — совершенно по-человечески откомментировал Ранкорн и обратился к Дурслям. — Вы идите куда-нибудь, пока мы тут порядок наводим. Вам лучше не видеть, как мы колдуем…

Вернон поднял супругу, помог подняться Дадли и увел домочадцев на террасу. Гарри проводил семейство взглядом и гневно спросил:

— Они собирались стереть им память?

— Угу, — кивнул Ранкорн. — Причем самостоятельно, без прямого указа министра. Ведь стиранием памяти обычно занимаются профессионалы высшего уровня, специальные бригады обливиэйтеров или, попроще говоря, Стиратели памяти. Мозг ведь тонкая материя, грязными сапогами в него нельзя лезть, а только в чистых стерильных перчатках. Вот прошлым летом по этому адресу был вызван как раз специалист узкого профиля — надо было аккуратно подкорректировать память одной гражданки, Марджори Дурсль. Кое-кто, — Ранкорн покосился на Поттера, — надул тётушку, как воздушный шарик.

Гарри покраснел, но не ушел, остался смотреть, как парни приводят в порядок разгромленную гостиную. Взлетели с пола мраморные пыль и крошка, собрались в одной точке и соединились в единый целый камин, его моментально загородили доски и облепила штукатурка, слепились и заняли свои полки статуэтки, с дребезжанием подъехал и встал на место электрокамин.

Покончив с восстановлением, Ранкорн опустил палочку, посмотрел на Гарри и протянул руку, представляясь:

— Альберт Ранкорн, глава отдела Генеалогии и ликвидатор проклятий.

Гарри с благодарной готовностью пожал широкую крепкую ладонь. Ерунду мистер Уизли тут вопил, человек с такими профессиями не может быть Пожирателем!

— Очень приятно, сэр! Я Гарри. Спасибо за помощь моей семье.

— Не за что, юноша, — рассеянно оглянулся по сторонам Альберт. — Так, всё в порядке, можно и по домам. Кстати, — остановился он, — вы куда-то хотели переместиться камином, мистер Поттер?

— Уже не хочу, — помрачнел Гарри. — Я хотел попасть на Чемпионат мира по квиддичу, но после всего, что произошло…

— Глупо вышло, — печально согласился Альберт. — Эти Уизли совсем не разбираются в мире магглов, это ж надо, подключить маггловский камин к Сети Летучего Пороха! Умней ничего не придумали? А Дурслям и без них прилично досталось…

— Э… в смысле? — насторожился Гарри.

— Ну сами посудите, мистер Поттер, у них дома имеется свой собственный маг, с детства держащий их в тонусе, куда им остальные-то? Так нет, тем тоже надо Дурслям попакостить: Дадли хвост наколдовать, на острове посередь моря без лодки оставить, дом миллиардами писем завалить, гостиная, помнится, битком была забита, эти конверты аж спрессовались, войти невозможно было…

— Простите, — робко перебил Гарри. — А как я их в тонусе держал?

— А вы не помните? — озадаченно воззрился на него Альберт. — Вы тут стихийные выбросы с полутора лет кидали: занавески с диваном поджигали, дважды дом затопили, в трехлетнем возрасте кухонный стол в лошадь превратили, кстати, не хотите её забрать? Очень забавное существо, все у нас её любят, но она скучает по создателю, мы вам писали, но вы почему-то не отвечаете… Письма у сов забираете, но не отвечаете.

— Нет, я не читал и писем от вас не видел, — медленно проговорил Гарри, покрываясь подозрениями. Альберт кивнул и продолжил:

— Значит, кто-то их перехватывал, раз вы не получали… Мы коня вашего Качалкой прозвали, потому что, во-первых, он из стола деревянного сотворен, а во-вторых, привычка у него такая — раскачиваться взад-вперед со скуки. Мы и к Дамблдору обращались, чтобы он коня вам передал, но он велел его сжечь, и мы не стали отдавать ему Качалку.

— Почему? — опешил Гарри, подразумевая мотив Дамблдора, но Альберт решил, что парень о другом спрашивает.

— Потому что он живой, у него есть характер, он веселый, игривый и верный. Ему сейчас одиннадцать, но старым Качалка не выглядит, похоже, годы не имеют над ним власти.

— Да я не об этом, я о том, почему Дамблдор велел его сжечь? — досадливо поморщился Гарри.

— А… — Альберт задумался, вспоминая. — Ему не понравилось само появление коня на свет, говорил, неестественное у него происхождение, за пределами высшей Трансфигурации. Но при чем тут Трансфигурация, если конь порожден детским стихийным выбросом, то есть оживлен из неодушевленного предмета? А по-моему, старик его просто испугался и из вредности не пожелал сообщить о том, что у вас есть нечто, принадлежащее вам.

— Понятно… — Гарри скрипнул зубами. — Да и знаю я, как он меня любит, добрый дедушка. Я это на втором курсе заметил, когда меня василиск цапнул, а директор вместо того, чтобы отправить к мадам Помфри, учинил допрос с пристрастием.

Альберт со странным выражением в глазах оглядел парня с ног до головы, и Гарри счел нужным пояснить:

— Меня феникс исцелил — поплакал на мою руку, рана и зажила, — подумав, Гарри задумчиво добавил: — Наверное, поэтому я не сказал Дамблдору, что у меня шрам кровоточил, я уже тогда перестал верить ему…

— Шрам кровоточил? — переспросил Альберт, протянул руку и откинул волосы со лба Гарри. — Хм… А где он?

— Зажил! — фыркнул Гарри. — Уже год, как его нет. Видите, как я зарос?

— Вижу, — Альберт с усмешкой взъерошил темные лохмы. — Хорошо, продолжайте прятать волосами то, чего нет. Значит, в безопасном Хогвартсе вас укусил василиск, вашу рану залечил феникс, а директор учебного заведения молчит, как мумия, и широкая общественность при этом ничего не знает?

Гарри неловко дернул плечом — да ну его… ещё огласке свои приключения предавать.

— Кстати, — задумался вдруг Альберт. — А почему ваш дом передан в дар городу в качестве памятного мемориала? Вам ещё мало лет, чтобы распоряжаться собственностью. Вы не продавали дом, не подписывали никаких бумаг о передаче недвижимости кому-либо?

— Нет… — Гарри растерянно хлопал глазами, впервые услышав о том, что у него где-то стоит дом, ему уже не принадлежащий.

— Н-да, сынок… — Альберт озабоченно смотрел на него. — Странно всё это, и оно мне не нравится. Вы же единственный живой наследник той недвижимости, почему же кто-то лишил вас даже шанса на него? Вы же вырастете, вступите в права наследования… А теперь получается, что этот кто-то постарался оставить вас ни с чем. Вашим опекуном, как нам известно, является Альбус Дамблдор, вот только странно он вас опекает… Племянница Амелии Боунс писала тёте, что её однокурсник Гарри Поттер с первого курса ходит в обносках, выглядит, как пленник концлагеря, и это несмотря на славу, гремящую вокруг имени знаменитого мальчика. Не знаю как, но с этим надо разобраться.

Сказав это, Альберт засобирался: поправил чехол внутри плаща, сам плащ застегнул, пояс затянул, кивнул помощникам и направился к выходу, бросив на прощание:

— Качалку навестите, он будет рад. Надумаете — напишите мне, я вас встречу и проведу.

Проводив парней из отдела быстрого реагирования, Гарри прошел на террасу. Дурсли настороженно глянули на него.

— Они ушли, — робко пояснил Гарри. — Гостиная в порядке… — добавил он. И замолчал — уж больно странно молчали Дурсли. Но эта странность тут же разъяснилась.

— Мальчишка, ты нас защищал? — глухо рыкнул дядя Вернон. Петунья всхлипнула и прожгла Гарри благодарным взглядом. Толстый Дадли молча таращился на него синими и очень круглыми глазами.

— Ну… — Гарри смущенно съежился, начиная жалеть о своем опрометчивом поступке. Благодарных Дурслей в его жизни ещё не было, и парень не очень хорошо понимал, как к этому относиться. Зато Дурсли, очевидно, понимали — как. Вернон, во всяком случае, смотрел не так враждебно, как прежде, а с какими-то новыми, необъяснимыми пока нотками во взгляде. Гарри просто не поверил ещё, он не знал, что дядя может так смотреть — без злобы и ненависти, а вот так, спокойно, добро, по-человечески.

С этого дня отношения Гарри и Дурслей кардинально переменились. Дядя больше не орал на племянника дурниной, Петунья при каждой встрече заискивающе и виновато улыбалась, ловя его взгляд, а Дадли перестал зажимать свой зад и сбегать при каждом появлении кузена.

Тек по календарю август, и день ото дня Дадли становился всё более ручным, если так можно выразиться о человеке, озлобленном целебной диетой, но тут Гарри просто-напросто схитрил. Видя, что его начали кормить чуточку более сытно, чем Дадли, Гарри щедро поделился с кузеном тортиками, которые он прятал в тайнике под кроватью. Дадли же, изголодавшийся по сладостям, просто вознес Гарри в ранг богов, получая от него кусочки нежного бисквита со сливочным кремом.

А в десятых числах августа случился переломный момент, который доказал извечную истину, а именно, добро всегда вознаграждается.

Шел Гарри домой от супермаркета «Бейли», груженный продуктами, заказанными Петуньей, и наткнулся на шайку старых дружков Дадли.

— Эй, смотрите, кто тут шляется! — возликовал Пирс Полкисс.

— Тормози, Тортила! — велел Гордон, закатывая рукава. — Давно мы тебя не чистили?

Гарри растерянно замер. Руки заняты пакетами, палочка — дома, а бить будут больно, это он знал точно.

— Ша! Рули назад, — из переулка шагнул Дадли. — Матери не понравится, если продукты пострадают.

— А они на земле постоят, пока мы Поттера помутузим, — Гордон деловито захрустел пальцами.

— А домой их кто отнесет? — сварливо огрызнулся Дадли. — Я, что ли?!

— Верно, — Гордон примиряюще вскинул руки. — Живи пока, очкарик. Пошли, ребята.

К дому номер четыре на улице Тисовой подошли уже братья. Не враждующие с детства кузены, а настоящие двоюродные родичи: братец Гарри и братишка Дадли.

Вечером Гарри зашел к Дадли и отдал ему половину торта. Потому что по собственному опыту знал, как это важно — вовремя закрепить начало хороших отношений.

Дадли прямо просиял, увидев здоровенный кус запрещенного сейчас лакомства. Протянув руку, он пальцем подцепил кремовую розочку, отправил в рот и блаженно закатил глаза, улетая в нирвану.

— М-мм, Гарри, ты настоящий волшебник! Как я раньше не понимал этого? — простонал голодающий гурман.

— Осторожно, Дадли, кажется, это слово запрещено в нашем доме, — лукаво прищурился Гарри.

— Чепуха! — распахнул тот глаза. — Папа просто опасается, что твои ненормальные штучки увидят посторонние.

— Я это уже понял, — покивал Гарри, садясь на дадлину кровать. — Но раньше-то я не знал о себе. Твои родители не потрудились объяснить мне, что я волшебник и чтобы прекращал колдовать. А я не знал, отчего это у меня происходит, и поэтому чудил.

— И меня они приучили тебя бояться, — вздохнул Дадли, присаживаясь рядом и пристраивая на коленях коробку с тортом. Слизнул с пальцев крем и продолжил: — А мне всегда было интересно, кто ты такой и как это у тебя получается. Но, глядя, как тебя боятся папа с мамой, я тоже начинал тебя побаиваться… Гарри, а ты меня правда простил?

— Да я на тебя и не сердился никогда, — удивился Гарри. — Я тебя другого и не знаю. Ты всегда был таким…

— Дураком, — перебил Дадли. Утвердительно покивал. — Правда-правда, жить в одном доме с магом и не пользоваться его чудесами… Вот дурак я, Гарри, какое счастливое детство профукал!

С минуту-другую Гарри ошеломленно моргал на сидящего рядом мудреца, потом, уверившись в его искренности, удивленно засмеялся.

— Черт возьми, Дадли! Когда ты стал таким умником?!

Тот не ответил, был занят — наслаждался тортиком, снова погружаясь в нирвану. Не рискнув нарушать личное счастье Дадли, Гарри неслышно смылся. Очутившись в своей комнате, Гарри посмотрел на сову, соображая, к кому её отправить за сладостями, Дадли-то он последний кусок отдал, пока тот совсем не зачерствел…

Словно читая его мысли, Букля выразительно клюнула принт на покрывале, изображающий знак доллара.

— Хочешь сказать, что я могу сам купить? — додумался Гарри.

— Х-угу! — одобрительно подтвердила Букля.

— Ты права, пора и мне поумнеть, — согласился Гарри. Подошел к тайнику и достал оттуда мешочек с монетами. Потом сел за стол и быстренько набросал список хороших нескоропортящихся сладостей. Подумав, он вписал в заказ и тыквенных котелков, рассчитывая угостить ими Дадли сразу. Букля, страшно довольная поступком Гарри, прямо стрелой унеслась в окно.

Наутро Дадли ждали свежие пирожные, увидев которые, он сразу поклялся защищать и беречь Поттера пуще глаза. Потому что на завтрак мама подала тощий листик салата с гарниром из зеленого горошка.

В полдень свое обещание Дадли выполнил — насмерть подрался с Малькольмом, Гордоном и Пирсом.

— Слушай… — хлюпнул разбитым носом Гордон. — Тебя какая сука укусила?

— Домашняя, — буркнул Дадли и сплюнул кровь. — Поттера не трогайте больше.

— А ты обошнуй пакт о ненападении, может, поймем? — потребовал Пирс, трогая языком качающийся зуб.

— Ну… Поттер грабителей вспугнул, — нашел Дадли самый оптимальный вариант событий, по которому можно простить и полюбить нелюбимого племянника. — Ночью спустился на кухню попить, увидел их и крикнул.

— У-у-ууу, вот это круть! — восхитился Малькольм, переглядываясь с Пирсом и Гордоном. — И не испугался? — с уважением спросил он.

Дадли вспомнил палочку, нацеленную в грудь рыжему маргиналу, подумал о Запрете колдовства для малолетних и кивнул.

— Он был очень храбр.

— Понятно! — Гордон от души грохнул Дадли по спине. — Понятно теперь, почему ты очкарика защищаешь. Заслужил! Ну ладно, парни, мириться с Поттером будем? — обратился Гордон к своим.

— Ну а шего? — согласно кивнул Пирс. — Швой же…

Таким образом Гарри был дан допуск в святая святых Большого Дэ — его личную шайку лучших друзей. Из них задохликом был только Пирс, остальные, Гордон и Малькольм, были здоровяками, как Дадли. И Гарри чисто интуитивно оттерся к такому, как он, — Пирсу. Прошлые стычки великодушно забылись, да и с кем не бывает? Просто странный фрик Поттер перестал быть фриком, вот и вся мальчишечья логика. А раз он вошел в круг доверенных лиц Дадли, то значит, на то есть резон и очень уважительная причина. Просто так же ничего не происходит.

Со своей стороны Гарри тоже предпочел забыть прошлые обиды, всеми конечностями хватаясь за предоставленный самой судьбой шанс завести друзей среди магглов. Кроме того, опомнилась Петунья, заметив в кои-то веки косые взгляды соседей на её племянника. Посмотрев на него сама, чуть не сгорела со стыда, обнаружив, во что одет Гарри. Запоздало изумляясь собственной недалекости, Петунья в первые же выходные рванула в Лондон, волоча на буксире сына и племянника. Домой они вернулись, груженые пакетами со шмотками так, что едва-едва выдрались из недр ставшего очень тесным такси. Вся одежда была куплена для Гарри. В своей комнате он стоял в некоторой прострации, глазея на армии трусов-боксеров, маек, пижам, рубашек, ремней, брюк, шортов, связки носков, галстуков, чехлы с костюмами. Джемперы, свитера, жилеты, куртки, сколько-то коробок с обувью… Выражение лица Гарри можно описать всего тремя словами: «это всё мне?»

Перемерив несколько рубашек и штанов, Гарри наконец поверил, что это всё его: подобранные по размеру, все эти брючки-маечки сидели на нем, как родные. В облипочку да в обтяжечку, не висели, не топорщились. Весьма необычные ощущения по сравнению с теми обносками с плеча кузена. В школу Гарри хоть и покупал себе школьную форму и мантии, да всё равно тех чувств, что он испытывал сейчас, не было.

«Наверное, это потому, что одежду сейчас купила тётя, — робко подумал Гарри, — и тем самым признала меня родным».

Семнадцатого августа в дверь позвонил Ранкорн. Вернон впустил его и позвал Гарри:

— Мальчишка! А ну-ка бегом сюда!

Гарри кубарем скатился с лестницы, ещё с середины увидев цель визита Альберта — у ног его стоял чемодан, отправленный с Джорджем в Нору.

— Привет! — унылое лицо Альберта озарилось улыбкой. — Вот, Молли Уизли прислала в отдел Пересылок просьбу: вернуть владельцу чемодан. Администрация клич кинула, я услышал, что вещь принадлежит Гарри Поттеру, и вызвался.

— Ух ты, здравствуйте! — честно говоря, Гарри обрадовался Альберту больше, чем чемодану. Ранкорн понял это по выражению лица подростка и заулыбался ещё веселее. Это настолько подняло ему настроение, что он даже согласился принять приглашение Петуньи пройти в гостиную и угоститься чашечкой чая.

Гарри, глядя на чемодан, вдруг порадовался тому, что последние вещи из тайника, в том числе и те два торта, он сложил в рюкзак, а не в сундук к метле и учебникам. Таким образом все самые ценные его вещички всё время были с ним: мантия-невидимка и карта Мародеров.

Альберт потягивал чаёк и исподволь выуживал из Гарри все сведения о школьных делах. Гарри, размякший и совершенно расслабившийся от такого ценного внимания взрослого и, главное, адекватного волшебника, выложил всё как на духу: и про Квиррелла с Волдемортом в черепушке, и про фальшивый философский камень, ибо он потом прочитал, что на самом деле это не камень, а ряд формул на бумаге. И про цербера на третьем этаже, и про ночную прогулку по Запретному лесу, куда его и ещё трех первоклашек отправили на отработку по прямому приказу самой МакГонагалл. А! Ещё там тролль был!

Кто??? Альберт поперхнулся и долго кашлял, несмотря на энергичные хлопки Петуньи по спине.

— Ну, тролль… — смущенно подтвердил Гарри, виновато глядя на покрасневшее от натуги лицо Ранкорна. — На Хэллоуин. Напал на Гермиону в туалете…

Дождавшись, когда Ранкорн успокоится, Гарри продолжил доклад, на сей раз про василиска и про череду окаменений в течение всего второго курса, вплоть до Тайной комнаты Слизерина, рассказал про дневник и Джинни Уизли, не забыл и пауков Хагрида, и о том, что с недавних пор в лесу поселился автомобиль с проснувшимся ИИ. Про последний, третий курс, Гарри начал рассказывать осторожно, с частыми паузами и тщательной подборкой слов. Альберт послушал его запинки и хмыкнул:

— Короче, Сириуса Блэка и гиппогрифа вы спасли и сейчас они в бегах. Мистер Поттер, в Министерстве не идиоты работают, и кто такой Сириус Блэк, там прекрасно знают.

— И что там знают? — моментально ощетинился Гарри, стремясь защитить единственного на данный момент родного человека.

— Что он дурак и тряпка, — с непроницаемым выражением лица сообщил Альберт. — На момент ареста Сириус Блэк был мажором, одним из самых богатых людей в маг-мире, мать его в то время была жива и пыталась выкупить сынка. Но этот придурок вбил себе в голову, что виновен, и совершенно добровольно законопатился в Азкабан. И как стало известно с июня прошлого года, в любую секунду был способен удрать из тюрьмы благодаря своей аниформе. Но он этого не сделал. За все двенадцать лет, — лицо Альберта на миг исказилось болью. — Скажите мне, Поттер, если бы у вас осиротел ребёнок, вы бы стали отсиживаться в удобной тюрьме?

В ушах Гарри загудела взбурлившая кровь, едва он увидел, насколько непригляден поступок крестного отца. Поттеру сейчас словно глаза распахнули во всю ширь, потому что он, кроме вышесказанного, узрел ещё и поведение Сириуса на воле… У него, на минуточку, был целый год в запасе, прежде чем припереться в Хогвартс, и выглядел при этом как самый распоследний бомж. Денежки на «Молнию» он достал, а на приличный костюмчик — нет. Хоть бы умылся, что ли…

Гарри поморщился, вспоминая неприятный запах немытого тела, драный плащ, тюремную истлевшую робу и грязные, свалявшиеся лохмы, в которых временами юрко шныряли блестящие черные букашечки, подозрительно похожие на блох. Ещё вспомнилась бессердечная бесцеремонность, с которой Сириус цапнул Рона и протащил со сломанной ногой по всему подземному ходу. Неужели он не мог, раз промахнулся, отпустить мальчика, забрать у него крысу и удрать уже с ней? А ещё… Гарри напрягся, вспоминая ещё кое-что: когда они выбирались из подземелий, транспортировку бессознательного Снейпа взял на себя Сириус. Так вот, по пути по извилистому ходу он несколько раз приложил профессора головой о потолок и повороты, причем делал это явно намеренно, даже не трудясь ни извиниться, ни смягчить силу удара. Какой же ты, оказывается, мелочный, Сириус… Ради старых детских обидок готов нанести увечье человеку, находящемуся без сознания и в полной твоей власти.

К этому моменту воспоминаний Гарри испытывал сильнейшее отвращение и пребывал в аховом изумлении: и в этом человеке он видел центр вселенной и даже, прости господи, хотел к нему уехать?!

Ранкорн, пристально наблюдавший за выражением лица Гарри, кивнул и, кашлянув, привлек к себе внимание:

— Мистер Поттер, ваши рассказы очень помогут отделу Невыразимцев. Значит, проткнутый клыком василиска дневник вы оставили у Дамблдора? Будем надеяться, что старик его не уничтожил, как улику…

— Нет! — подскочил Гарри. — Я его Малф… мистеру Малфою отдал, чтобы освободить Добби!

Трах, бум, дзынь! Со странным звуковым эффектом в гостиной Дурслей появился Добби. Появился он с подносом, с которого от смены скоростей посыпалась дорогущая посуда из тончайшего мейсенского фарфора. Оглянувшись и увидев своего кумира, Добби выронил поднос и схватился за уши, во все глаза уставившись на Гарри.

— Сэр Гарри Поттер позвал Добби?! — счастливо проверещал он.

— Вспомнил, — поправил Гарри и велел, ибо научился думать: — Дневник у тебя? Неси!

Добби с громким хлопком исчез. Петунья вздрогнула и с интересом уставилась на чайный сервиз — среди крупных осколков виднелись и вполне целые чашки и чайничек…

Вернулся домовик и с почтением подал Гарри разбухший от чернил и яда ежедневник с прожженной дырой посередине. Получив порцию похвал и приказ удалиться, последнее Добби исполнил с явной неохотой, так и не вспомнив про битый сервиз.

Так что Петунья стала нечаянной обладательницей красивейшего и невероятно дорогого фарфора — четырех чашек (с серебряными ложечками), молочника, чайника и сахарницы (со щипчиками для сахара) с подносом в придачу. Разбитую часть посуды, разумеется, восстановил Ранкорн своим чудодейственным заклинанием Репаро. Ни на посуде, ни на подносе не было надписей, зато был герб, опознанный Альбертом как Орден Дамблдора. Но птица, охваченная пламенем, могла быть и не фениксом, а, скажем, Жар-птицей, и посему Ранкорн притворился, что не может определить видовую принадлежность горящего павлина, и великодушно позволил Петунье присвоить чайный сервиз, не считая чем-то зазорным красть у Дамблдора.

Когда Альберт засобирался уходить, Гарри попросился с ним — проведать Качалку. Альберт посмотрел на Дурслей.

— Забрать коня не надумали?

Вернон с Петуньей неуверенно переглянулись. Покосились в сторону террасы, в которой был выход на задний двор, и вздохнули.

— Ладно, Пэт, давай? Мальчишки уже выросли, может, потянем коня?

— Ну хорошо, Вернон, давай…

Услышав это, Дадли стреканул на улицу — разносить по друзьям-соседям радостную и совершенно обалденную новость: у них будет живой конь!!!

Загон, где держали магических животных, находился в том же Суррее, в районе суррейских холмов, Гарри оказался здесь впервые и поражался, глядя на раскинувшиеся вокруг травяные просторы. Поля казались розовыми от кипрея, вблизи проносились стройные высокие стебли с прямыми свечками соцветий. Гарри и Альберт ехали на срочно вызванном коневозе. Разумеется, пришлось маленько задержаться: найти и заказать машину, оплатить перевозку коня.

Ну вот и загон с лошадьми. Гарри шел и спотыкался, выворачивая шею, потрясенный видом волшебных скакунов. Тут были белогривые крылатые абраксанцы, вороные турецкие тульпары с крылышками на ногах, огненные кошмары, охваченные пламенем и оттого страшные и опасные, и потому содержавшиеся отдельно в полностью забетонированном загоне.

Увидев Качалку, Гарри неуверенно остановился. Простите, что?.. Конь был синим. С узором по всему телу. Цветочки, перышки, геометрические фигурки, круги, деревья, птицы…

— Извините, мистер Поттер, — виновато скуксился Альберт. — Это у вас стол такой был…

— Боже… Как я его заберу? Магглы же… — растерянно пробормотал Гарри.

— А! Так магглы этого не видят! — обрадованно встрепенулся Альберт. — Они видят просто вороного коня с синим отливом. Истинную его масть видят только волшебники.

Решив поверить Альберту на слово, Гарри двинулся к коню. Тот уже давно подошел к ограде и пытливо вглядывался в него, трепетно раздувая ноздри и чутко прядая тонкими ушами. Глаза его, глубокие, красновато-карие, преданно и добро смотрели на мальчика.

— Привет… — выдохнул Гарри. Его лицо тут же обдало теплым воздухом из ноздрей — ответным выдохом коня. Ладоней коснулся бархатно-нежный храп. Гарри отметил сухой костяк и слабую гриву, но конь при этом не выглядел ахалтекинцем, скорей рысаком. — Интересный ты, приятель, — признал он с улыбкой.

Остаток августа был отдан Качалке, очень милому и поистине удивительному животному. Его глубокие необычные глаза с добрым пытливым взглядом привлекали к себе внимание, и многие, что называется, влюблялись в него по самые гланды.

Особенно крепко к нему прикипела Петунья, у неё вошло в привычку выходить поутру на задний дворик и угощать любимца яблочком или морковкой. Синий безгривый конь благосклонно принимал подношения и ласково терся носом о щеку и ладони влюбленной в него женщины. Можно сказать, что они нашли друг друга и не мыслили теперь существования по отдельности.

* * *

За Грюмом следили с того момента, как он вперся в дом Дурслей, и первого сентября слежка окупила себя. Стоило Барти Краучу пересечь невидимую границу сигнальных чар, как в него со всех сторон полетели красные лучи Инкарцеро, спеленав гостя аки мумию.

— И-и-интересно девки пляшут! — восхитился Скримджер.

Часом позже.

— Альберту Ранкорну — орден Мерлина Первой Степени, почетную грамоту и приз в тысячу галлеонов! Взвод, стройсь! Курсом на резиденцию Краучей — марш! Цель: арестовать Бартемиуса Крауча, доставить в допросную и вытянуть из него объяснение того, почему его сын, считающийся мертвым и похороненным у стен Азкабана, оказался жив и на свободе.

Грюма же, выскочившего на шум и начавшего швыряться непростительными, пришлось тоже повязать и упечь в психушку. От греха подальше…

Загибался потихоньку недорощенный гомункул Темного Лорда, дрожал, трясся, зябко обнимая себя тонкими ручками, и шипел ругательства на парселтанге, которых Пит всё равно не понимал, но прекрасно догадывался о смысле и поэтому благоразумно прикидывался глухим и немым, не спеша подходить к слабенькой заготовке Темного Лорда. Ибо таская Лорда на руках и первым осознав жалкую беспомощность, Пит перестал его бояться, откровенно презирая это полудохлое существо. И отвращение к нему он отныне не скрывал.

Страдал в своей башне Дамблдор. Грюма упекли в больничку, признав его совершенно невменяемым и недееспособным, а где найти нового преподавателя по Защите, Дамблдор не знал…

Примечания:

Качалка.

Таким его видят магглы:

https://fanfics.me/images/fanart_o/2022/08/03/1659479726940.jpg

А таким он предстал перед Гарри:

https://fanfics.me/images/fanart_o/2022/08/03/1659479715824.jpg

Синий конь оказался волшебным. Но проверить его свойства Гарри не успел: настал сентябрь, и пришлось принять как данность факт того, что Качалка отправится с ним в Хогвартс.

Просто идя по платформе вдоль состава, Гарри вдруг услышал цокот копыт позади. Оглянувшись, он увидел, что за ним идет Качалка, породив своим появлением сразу кучу вопросов: как он выбрался с заднего двора и прошел через пол-Лондона, как проник на волшебную платформу и зачем он здесь? Ну, насчет последнего вопроса вроде бы всё ясно и без комментариев…

— Ох, нет… нет-нет, Качалка! Иди туда, обратно! — Гарри попытался развернуть коня в сторону магического прохода, но тот мягко уперся, с укором глядя на парня, словно говоря: «ты что?! Я столько лет тебя ждал, а ты меня гонишь! Эх ты, челове-е-ек…»

— Да не могу я тебя взять с собой! — взвился Гарри, с отчаянием пихая коня. — Да уйди ты… Иди домой!

Качалка набычился и отвел уши назад. Гарри бы насторожиться, но он не был конником и поэтому не понял, что означает этот жест. К счастью, на платформе было полно народу, и среди них нашлись те, кто разбирался в конской психологии, например, молодой отец с дочерью не прошли мимо, а притормозили возле паренька с конем. Длинноволосый мужчина приятной наружности в светлой мантии очень аккуратно перехватил руку Гарри и тихо сказал:

— Осторожно, паренёк, не стукни его. Не видишь — ушки прижаты?

— А что это значит? — занервничал Гарри.

— Если у него скверный характер — он тебя лягнет в ответ, если мягкий — то может обидеться, — объяснил мужчина. — Тебя кто-нибудь провожает?

— Да, дядя, но он, наверное, уже уехал. Но проблема не в этом, он удрал со двора, и я боюсь, что тётя будет волноваться, не понимая, куда делся конь.

— Ах вот оно что, — понимающе протянул мужчина. И вдруг улыбнулся: — Я правильно понимаю, этот конь у тебя недавно?

— Две недели, — смущенно подтвердил Гарри. Мужчина ласково провел по груди коня, пальцами очерчивая контур узора, изображающий птичьи крылья, и мечтательно проговорил:

— Не думал я, что встречу однажды живого вешника…

— Простите? — не понял Гарри, с недоумением глядя в симпатичное лицо незнакомца.

— Вешник у тебя, юноша, — пояснил мужчина. — Сквозник или столбовой, удивительный волшебный конь — повелитель пространства. Для него не существует преград и расстояний, при желании на нем можно пересечь весь мир за считаные минуты, перепрыгнуть все океаны и побывать на всех материках.

— Правда? — удивился Гарри. — Но эти узоры… Э-э-э… всего лишь рисунок деревянного стола, сэр.

— А ещё это пространственные символы, означающие силу ветра, свободу крыльев и безграничность, — добавил мужчина. Положил руку на грудь повыше и пригласил Гарри сделать то же самое: — Прижми сюда ладонь и послушай его дыхание, послушай, как стучит его живое сердце… Посмотри в эти умные добрые глаза, вглядись… В них светится любовь. Ты должен уважать его, а не обижать. Не обижай вешника, пусть он и был когда-то столом, но порожден он магией. Твоей магией, сынок.

— А как… Откуда вы знаете? — растерялся Гарри.

— Это же очевидно, — пожал плечами доброхот. — Конь с такими опознавательными знаками и в сопровождении юного волшебника… В природе редко-редко, но встречаются кони-сквозники, и, как правило, их происхождение чаще всего вот такое — магическое. Что, кстати, вызывает волну зависти в определенных кругах. Не все способны создать такое чистое, невинное и доброе, сверхпреданное существо. Поверь мне, паренёк, вешники по чуду сравнимы только с цилинь, китайским единорогом.

Мимо тек народ, огибая коня, парня и мужчину с девочкой, косились, удивлялись мимолетно, но торопились — поезд раздувал пары, и надо было успеть разгрузить багажные тележки, покидать вещи в грузовой вагон, найти и занять места в купе… Гарри в отчаянии оглянулся, его время тоже поджимало, а у него тут конь!

— Ты за него не волнуйся, — незнакомец правильно понял его терзания. — Вешник везде дома, он владеет пространством, не забывай.

— Да я-то знаю, но тётя…

Мужчина покосился на клетку с совой, и Гарри чуть не выругался с досады — ну точно же!

— Пошли, Качалка. Спасибо, сэр, до свидания, — попрощался Гарри и понесся к багажному вагону — сгружать в него чемодан. Избавившись от него и оставив при себе клетку с Буклей и рюкзачок, Гарри кинулся вдоль поезда к паровозу, к кабине машиниста.

— Сэр, простите, у меня незапланированный неучтенный груз! — второпях проорал Гарри, боясь всего и сразу: отказа, опоздания и прочего…

Машинист глянул, увидел и потянул за трос клапана, выпуская лишний пар, тот рассерженно засвистел, крайне недовольный непредвиденной задержкой.

— Кажется, он тебя не понял, папа, — пространно заметила девочка, с интересом наблюдая за суетой у багажного вагона, куда спешно грузили синего коня.

— Ничего, — безмятежно отозвался отец. — Разберется. Да и ты, — остро посмотрел он на дочку, — можешь при случае помочь ему. Главное, он коня не бросил.

— Да, верно! — просияла девочка, светлея лицом.

Гарри себе все губы искусал, пока Качалку заводили в срочно освобожденный от багажа закуток и всячески комфортили: травку с полей собрали спешными Секо, ведро с водой поставили… Наконец станционный служитель дал машинисту отмашку, и Гарри опрометью метнулся к ближайшему полупустому пассажирскому вагону. Успел! Едва он захлопнул за собой дверь тамбура, как пол под ногами качнулся и залязгали колеса — поезд тронулся.

Зайдя в первое же свободное купе, Гарри скинул вещмешок и, выкопав из его недр блокнот и ручку, торопливо застрочил письмо тёте Петунье. Написал, свернул в трубочку, закрепил ремешком и привязал к лапе Букле, после чего опустил раму окна и выпустил сову.

— Так-так. Глядите-ка, письмецо кому-то отправил. Никак девушкой обзавелся, Потти? — раздался от двери ехидствующий голос Малфоя. Гарри обернулся от окна и скользнул по Драко рассеянным взглядом, тому это не понравилось, и он запетушился. — Что такое? Неужели она маггла, раз не едет в волшебную школу вместе с тобой в одном поезде?

Гарри на это тоже никак не среагировал, точно зная, что писал он тёте, и только смотрел, как ерничает перед ним в пустоту идиот Драко. А тот уже и не знает, чем ещё Поттера достать — ехидничал и изгалялся, расписывая во всех подробностях сомнительные прелести грязнокровной подружки…

— О, и ещё она, наверное, помойкой пахнет, как твои родственнички-магглы?

«Тресь!» Рука Гарри сама собой дернулась к белому личику, ломая аристократичный нос. В следующую секунду та же рука сгребла малфоевский воротник и, чуточку придушив, приблизила к лицу Гарри.

— Ещё одно слово про моих родственников — и я тебя вышвырну в окно!

В открытое окно заинтересованно впорхнул ветерок, и Драко испуганно мотнул головой. Гарри неверяще прищурился, Драко посерел и задушенно просипел:

— Понял я, понял, пусти!..

Гарри разжал пальцы и выпустил воротник слизеринского принца. С ненавистью посмотрев на Поттера, Драко удалился, гордо пройдя меж своих вассалов Крэбба и Гойла, которые так и простояли истуканами в дверях, глупо ухмыляясь. Гарри же кинул взгляд по купе и решил здесь остаться, а не искать друзей, в чьем наличии начал сомневаться. Ни Рон, ни Гермиона так и не дали о себе знать за весь август с того дня, когда сорвалась поездка на Чемпионат мира по квиддичу. Гарри уселся на сиденье и посмотрел на пустую клетку Букли.

— Н-да, надо кошку завести. Для беседы, — раздумчиво сказал он сам себе.

— О, у тебя говорящие мозгошмыги? — весело удивился кто-то от двери. Гарри повернул голову и увидел ту самую девочку, чей отец рассказывал про вешников.

— Заходи! — обрадованно позвал Гарри. — Прости, совсем забыл представиться тебе и папе. Я Гарри Поттер.

— А я знаю, — доверительно сообщила девочка. — Ты был уже на втором курсе, когда я поступила в Хогвартс. Папа тебя тоже знает, — добавила она на всякий случай.

— А, ну да, — Гарри смущенно пригладил волосы. — С моей-то известностью…

— Так что это мы должны были представиться, — подытожила девочка и назвалась: — Полумна Лавгуд.

— Очень приятно, — Гарри с улыбкой пожал тонкую ладошку и вспомнил: — А кто у меня говорящий?

— Мозгошмыги. Они невидимые, летают в воздухе, забираются через ухо в голову и вызывают размягчение мозга, — объяснила Полумна. — Я их иногда вижу, когда кто-то слишком громко думает.

— А на что они похожи? — искренне спросил Гарри.

— На рой черных мошек, — подумав, сообщила Полумна, с легким удивлением глядя на Гарри. Впервые в жизни ей встретился такой посторонний человек, не засмеявшийся над её фантазией. Ну а Гарри, как нам с вами известно, просто многое пересмотрел в своей судьбе за последний месяц лета, и его теперь не то что мозгошмыгами, но и драконом не удивишь, вздумай тот прилететь и усесться на скамейку напротив.

Мимо по коридору прошел Невилл, увидел Гарри в компании незнакомой девочки и, удивившись, заглянул в купе.

— Эй, Гарри! — окликнул он. — Ты из-за неё, что ли, расквасил нос Малфою? Он там по всему своему элитнику мечется, проклинает дракклову девчонку и дракклова Поттера, а нос у него заткнут ватными тампонами.

— Что такое «элитник»? — отсеял Гарри из потока слов неизвестное ему.

— ВИП-вагон, вагон для элиты, — пояснил Невилл, заходя в купе и садясь рядом. Гарри хмыкнул и представил ему спутницу.

Больше к ним в купе никто не заглянул, и Гарри с Полумной и Невиллом так и ехали втроем до самого конца пути. На станции Хогсмида Гарри пришлось задержаться возле грузового вагона, чтобы получить на руки свой живой багаж. Посмотрев на удаляющиеся габаритные огни карет, Гарри плюнул и вскочил на спину мокрого коня. Всё равно уже бесполезно прятаться в карету — и так промок. Бормоча сквозь зубы нелестные эпитеты в адрес дрянной погоды, он тряской рысью поехал за экипажами.

Кареты, впрочем, не спасли пассажиров. Когда они остановились перед школой, студентам так или иначе пришлось выскочить под ливень. Так что в вестибюль замка все влетели насквозь промокшие, получив ещё и порцию душа от Пивза.

Управлять голой лошадью Гарри ещё не умел, не его вина, что конь, пронеся хозяина сквозь дождь, вместе со всеми устремился под крышу. Грациозно и легко поднялся по ступеням широкого парадного крыльца и внес Гарри в холл. А когда мальчик сполз с него, мощно встряхнулся, окатив всех оказавшихся поблизости каскадом брызг вдобавок к водяным бомбам полтергейста.

Посмотрев в карий чуть насмешливый глаз скакуна, Гарри вдруг понял, что не хочет прогонять красавца. Это его питомец, и он имеет право находиться здесь. МакГонагалл, уже охрипшая от перепалки с Пивзом, переключилась на новый объект недовольства.

— Мистер Поттер, что это за безобразие?! Где вы достали это животное? Кто вам разрешил?

— Извините, мэм, у меня не было времени… — попытался объясниться Гарри. Но разве ж МакГонагалл кого-либо слушает?

— Мистер Поттер, я спрашиваю, кто вам разрешил заводить ещё одно животное, помимо законной и официально одобренной совы? — повысила она голос.

— Я не знал, что питомцы на учете… — захлопал Гарри глазами. И вдруг разозлился. — А крыса Рона по каким критериям была допущена в домашние любимцы? Её проверяла комиссия по учету? Интересно же она проверяла, если анимаг просочился в школу и жил под личиной крысы семь лет подряд!

— Ничего не понимаю… О чем вы говорите? — теперь сама МакГонагалл захлопала глазами.

— На третьем этаже целый год сидел цербер! — Гарри как не слышал. — Кто-то беспрепятственно протаскивает акромантулов и тарантулов, а мне нельзя привести в школу безобидную травоядную лошадку!

— Акромантулы? Тарантулы? — оглохла Минерва. Гарри вдруг ощутил сильное желание совершенно по-детски затопать ногами. Эта… Эта, с позволения сказать, профессорша была совсем не в курсе всех событий на всех трех курсах!!! Она до сих пор ничего не знала о Пите Петтигрю и пауках Хагрида!

— Может быть, вы и о василиске ничего не знаете, а? — надрывно закричал Гарри. — О Чудовище из Тайной комнаты?

— О чем вы говорите? Какое чудовище? — продолжала недоумевать МакГонагалл.

Мимо Гарри кто-то прошел быстрым шагом, задев его полой летящей мантии. Стремительно подойдя к Минерве, Северус пристально посмотрел ей в глаза, потом, к удивлению студентов, нацелил палочку Минерве в лицо и, оглушив, мягко подхватил её на руки. Прижав женщину к груди, он тем же стремительным шагом унес её прочь. Среди студентов тут же раздались взволнованные шепотки разной степени накала в зависимости от принадлежности к факультету.

— Интересно, это он её куда попер, злой летучий мыш? — злобно заклокотал Рон.

— Ой, бедненькая, совсем ничего не помнит! Он её в больничку понес? — заломила руки Ханна Аббот.

— Хе, трындец кошке! — высказался Монтегю. — Шас её выпотрошат…

— Я согласен с Ханной! — заявил Терри Бут. — Странно, что МакГонагалл не помнит о пауках, ведь Хагрида при ней оправдали!

С такими вот пересудами студенты и двинулись в Большой зал, на ходу высушивая палочками себя и соседей. Несколько ребят окружили коня, водя с той же целью палочками вдоль его крупного тела. Распределение первокурсников на сей раз проводила Помона Стебль.

Начался традиционный пир, и студенты отвлеклись на еду. Ели, переговаривались, на коня глазели, по крайней мере те, кто лицом к нему сидел, остальным приходилось выворачивать шеи или разворачиваться на лавках в нужную сторону. По мере утоления голода разгорался интерес, и вскоре посыпались вопросы:

— Что это за порода?

— Почему он синий?

— А вы узоры видите? Он крашеный!

— Весьма оригинально, Поттер, зачем тебе этот сивый мерин?

Гарри не отвечал, он ел и с тревогой поглядывал на прореженный ряд учителей — не хватало МакГонагалл и Снейпа. Новых лиц, впрочем, за профессорским столом тоже не было, и Гарри, Гермиона, Невилл и прочие невольно обменивались озадаченными взглядами — а что, профессора по Защите у них нет?

Но вот приоткрылась дверь позади стола, и рядом с профессором Вектор сел незнакомец. Взгляды всего зала тут же сошлись на нём, но смотреть оказалось не на что — внешности он был самой обычной, ничем не примечательной. Темные волосы, какого-то цвета глаза (не видно из-за расстояния), стандартный нос, тонкие губы. Вот только…

Все отметили странную реакцию Дамблдора, особенно когда он после необычно долгой вступительной речи вынужденно назвал имя нового преподавателя (с ошеломительной вставкой о том, что квиддича в этом году не будет, вызвав тем самым волну негодования):

— А теперь позвольте представить вам вашего нового профессора по Защите от Темных Искусств — Б-бр-бродерик Б-боуд.

Как ни тянул речь и фразу, а на имени всё равно споткнулся. Что весьма удивило учеников, и они куда внимательней начали рассматривать незнакомого мистера. Увы, ни имя, ни тем более внешность ничего им не сказали. Самый обычный тип, один из тех, что серой массой текут по улицам английских городов.

— Итак, — продолжил, натужно улыбаясь, Дамблдор. — Те­перь, когда мы все наелись и напились, я должен ещё раз по­просить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений… — после нудного, набившего оскомину перечисления запретов директор подобрался к сути: — Ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого ещё не было в этом веке. С громад­ным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хог­вартсе состоится Турнир Трех Волшебников.

После недолгой вынужденной паузы, когда все орали и восхищались, Дамблдор кротко вклинился в восторги и продолжил снова:

— За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее наши Департаменты магического сотрудничества и ма­гических игр и спорта пришли к выводу, что настало вре­мя попробовать ещё раз. Всё лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при кото­рых ни один из чемпионов не подвергся бы смертель­ной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с оконча­тельными списками претендентов в октябре, и выборы чемпионов будут проходить в День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов.

— Я хочу в этом участвовать! — проорал на весь зал Фред Уизли — его лицо разгорелось энтузиазмом от пер­спективы такой славы и богатства. Он оказался далеко не единственным, кто, судя по всему, представил себя в роли хогвартского чемпиона. За столом каждого факультета Гарри видел людей, с не меньшим восхищением уставившихся на Дамблдора или что-то с жаром шепчущих со­седям. Но тут директор заговорил вновь, и зал опять умолк.

— Я знаю, что каждый из вас горит желанием завое­вать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако Гла­вы участвующих школ совместно с Министерством ма­гии договорились о возрастном ограничении для пре­тендентов этого года. Лишь выпускники в возрасте — я под­черкиваю это — семнадцати лет и старше получат раз­решение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение.

Дальнейшие его слова, в том числе и пожелание спокойной ночи, потонули в реве возмущенных голосов студентов, так подло обманутых в лучших своих надеждах. Снова вынужденно замолчав, Дамблдор откинулся на спинку кресла, сложил руки на животе и с тоской уставился на приметного коня — всё-таки мальчик получил этого монстра. Эх, как жаль…

Закончился пир, отгремели последние отголоски возмущений, студенты начали вылезать из-за столов и покидать Большой зал. Гермиона, улучив минуту, обратилась к Поттеру:

— Гарри, почему ты не пришел? Мы с Джинни тебя так ждали…

— А тебе не рассказали? — нахмурился Гарри.

— Нет, — Гермиона тоже нахмурилась. — Помню, появился Джордж, вытащил из камина твой чемодан, сам весь сияет, ручки потирает и кричит: «Гарри прямо за мной, сейчас будет, вот повеселимся!»

— Значит… — Гарри побагровел. — Пускай Дадли задыхается, а им цирк повеселее?

— Н-нет, — Гермиона побледнела. — Мистер Уизли потом появился и устроил им разнос, но как-то ненатурально, словно за какую-то мелкую шалость, больше возмущался тому, что его сыновья назло ему подшутили над бедным мальчиком-магглом, он же, дескать, полжизни положил на то, чтобы наладить отношения с магглами…

— Угу, помню я, — скривился Гарри. — Увидел твоих родителей и давай выплясывать вокруг них, словно те — мартышки в зоопарке: «смотри, Молли, настоящие магглы!»…

Гермиона напряглась, вспомнив и сама увидев неприглядность ситуации, встревоженно заглянула в глаза Гарри.

— Что у вас произошло на самом деле?

— Прибыли в заколоченный маггловский камин, за неимением выхода взорвали стену Бомбардой, в результате чего разнесли половину гостиной. Комната в руинах, дядя и тётя в дорогих костюмах густо запорошены пылью и штукатуркой, а этот питекантроп имени Уизли как ни в чем не бывало выражает восхищение эклектичеством и хорошей погодой. Фред, прежде чем уйти, рассыпал свои конфетки, знает, паразит, что Дадли на диете… На очень строгой диете, от которой Дадли просто помирал с голоду, но, к сожалению, так предписали врачи-диетологи и тётя честно следовала им, наступив себе на горло, так как сильно любит сына. Так вот, Дадли слишком проголодался и, увидев на полу «забытую» конфетку, не удержался — подобрал, плюнув на мамин запрет… А кто бы удержался? Когда конфеты кому-то вредили?.. В общем, язык вырос аж на четыре фута, распух и закупорил дыхательные пути — Дадли начал задыхаться. А мистер Уизли только больше страху нагнал своим испугом: стал кричать и суетиться вместо того, чтобы нормально всех успокоить и заняться работой. Думаешь, я должен был спокойно уйти в камин в то время, когда кузен давился и задыхался? — горько спросил Гарри и продолжил: — Нет, конечно, я вернулся в гостиную и прогнал мистера Уизли, так тот знаешь что сделал? Возвратился с подмогой и велел помощникам стереть память магглам!

Гермиона ахнула, прижав руки ко рту, в её расширенных глазах заплескался ужас.

— Боже мой, Гарри… Я не знала! — со слезами выкрикнула она.

На её вскрик обернулся Рон, оказавшийся неподалеку, подойдя, он со злостью посмотрел на Гарри.

— Ты чего её обижаешь, предатель?

— Я кто? — безмерно поразился Гарри.

— Предатель! — припечатал Рон. — Из-за тебя мы не попали на Чемпионат мира по квиддичу, так как папу вызвали на работу, вынесли ему выговор и заставили заплатить штраф за нанесение материального и морального ущерба. Папе пришлось продать чудом добытые билеты, чтобы не вылететь с работы. Что, Поттер, доволен, променял нас на магглов, гад?

— Скажи спасибо, что вас за похороны не заставили расплачиваться, — прошипел Гарри, с ненавистью глядя в веснушчатую рожу.

— Чего? — взбешенно зашипел Рон в ответ. — Ты мне тут не преувеличивай, шуточные сладости близнецов никому не навредили, от них ещё никто не умирал, не сочиняй ты…

— Я не сочиняю, — хмыкнул Гарри. — Я рад, что нам своевременно оказали помощь, Дадли уцелел, а твой папаша не успел стереть память моим родичам.

— Да, Рон, как так, твой папа, и вдруг распорядился таким… — с недоумением встряла Гермиона.

Против таких аргументов в два голоса Рон не осмелился возражать, всё же он знал своих друзей и помнил, что те никогда его не обманывали.

— Сильно твой кузен пострадал? — виновато спросил он, ища пути к примирению.

— С ним уже всё в порядке, — правильно понял его Гарри. В конце концов, Рон за своего отца не ответчик. — Спасибо, что вернули мне чемодан. Кстати, а почему таким способом?

— Ну… — Рон колупнул носком кроссовка плиты пола. — Мама хотела его камином отправить, но его уже заблокировали, отключили от Сети Летучего Пороха, вот и пришлось обратиться в Бюро добровольных услуг с просьбой найти курьера для передачи утерянной вещи владельцу. Сама мама побоялась соваться по адресу, по которому папу только что оштрафовали…

— Понятно, — покивал Гарри. — Ну ладно, я к Хагриду. Вы со мной?

— А зачем тебе к Хагриду? — тут же заинтересовался простак Рон. Но сзади зацокали копыта, и вопрос сам собой отпал.

К двери хижины пришли все вместе. Гарри постучался, внутри залаял Клык, его тут же добродушным окриком одернул Хагрид, после чего протопал ко входу и открыл посетителям.

— Ага, — кивнул он. — Я так и думал, что вы придете ко мне! У нас тут каретный сарай есть, а при нём имеется денник, где я коням амуницию подгоняю… Конюшни-то у нас нет, фестралам она незачем, те в лесу живут, а на зимние покатушки я беру лошадей в деревне.

Шорная и каретный сарай находились в пристройке, в которую вела широкая арка. Это было странное место, и Гарри с Гермионой и Роном даже удивились тому, что никогда не бывали здесь раньше, ведь это был, по сути, огороженный стеной внутренний сад. Такие сады во внутренних дворах замков нередко разбивали в викторианскую эпоху.

Этот маленький Эдем был запущенный, но живой, здесь росли раскидистые яблони и старые искривленные липы. Нерабочие фонтаны были заполнены палой листвой, неярко светили викторианские фонари на невысоких столбах, почти невидимые среди замшелых стволов. В глазах Качалки разгорелся явный интерес — коню понравился старый заброшенный сад. Понравился ему и денник, стандартный, одноместный. Хагрид натаскал сена и настелил им пол, принес и налил в поилку воды.

Гарри, удостоверившись, что коню оказан должный уход и комфорт, со спокойной совестью ушел с ребятами к себе в гриффиндорскую башню. Войдя в общую гостиную и перездоровавшись со всеми, он нашел Невилла и подсел к нему. Основная тема была, конечно, о Турнире, но Гарри всё же вклинил свой вопрос:

— Простите, кто-нибудь знает что-нибудь о Боуде?

— Это невыразимец, секретный сотрудник Отдела тайн, — сообщил один из старшекурсников.

— А что такое «невыразимец»? — разумеется, заинтересовался Гарри. Ему ответил Рон:

— Это работники Министерства магии, которые работают в Отделе тайн. О них известно очень мало, впрочем, как и о том, чем они занимаются. Никто не знает ни их полномочий, ни круга их обязанностей, ни с кем они соприкасаются… вообще ничего. Эти парни всегда напрямую отчитывается только перед Министром Магии. Их занятие очень засекречено, и не допускается говорить о нём где-либо и кому-либо, потому они и называются «невыразимцами».

— Понятно! — развеселился Гарри. — То-то Дамблдор при нём заикается! Это ж не абы кто, а человек самого Министра. Ну ладно, а с МакГонагалл что случилось, никто не знает?

— Я догадываюсь, но… сомневаюсь, — неуверенно начала Гермиона. — Скажите, маги подвержены маггловским болезням?

— Конечно подвержены! — утвердительно заявили сразу несколько голосов. Потом эти голоса разбились на отдельные фразы:

— У моего деда — люмбаго, по-простому — прострел.

— А у меня бабушка оглохла, и теперь она с этим мучается, оказывается, электронный слуховой аппарат не работает рядом с магом! А слуховая трубка ей не очень хорошо помогает.

— Мой дядя ногу сломал. Это считается маггловской болезнью? Хотя Костерост…

— Ну, фурункулы и хроническая бессонница вроде общие недуги для магов и магглов.

— Да, амнезия ещё, — вспомнил сам Гарри о Локонсе. — Помню, одному знатно так память отшибло. А ты к чему это всё, Гермиона?

— Я к тому, что у профессора МакГонагалл заметны явные признаки болезни Альцгеймера. Они точно такие же, как были у моей бабушки. Сперва бабушка начала забывать события прошлых лет, потом — имена родственников, постепенно утратила часть себя… Это по-настоящему страшно — видеть, как родной тебе человек теряет кусочки своей личности.

— Ух… Гермиона, сочувствую, — очень искренне произнес Невилл. Гермиона с грустной благодарностью улыбнулась ему. Гарри тоже загрустил — было всё-таки нерадостно узнать, что у преподавательницы прогрессирует неизлечимая болезнь…

В понедельник предположение Гермионы подтвердилось — Трансфигурация была отменена по причине болезни профессора. Нового учителя, по слухам, обещали прислать на следующей неделе. В связи с этим возник закономерный вопрос — а почему болезнь МакГонагалл не заметили раньше? А потому, что изменения в её поведении были не так заметны, как стали очевидны во время перепалки с Поттером посреди вестибюля при большом скоплении народа, а взгляд со стороны, как говорится, виднее.

В четверг Гарри со своим курсом отправился на урок Защиты к новому преподавателю. Гарри, как и всех, снедало любопытство — чему и как будет учить профессор-невыразимец из сверхсекретного Отдела тайн?

Зашли ребята в класс и быстро расселись по местам, изнывая от нетерпения. Боуд вошел быстрым шагом, одетый в простой серый костюм, что делало его ещё больше неприметным, и так-то невзрачного внешне. Серый человек из серой безликой массы…

Взяв классный журнал, профессор Боуд начал знакомиться с классом — прочитает и назовет имя, посмотрит, кто откликнулся, и дальше читает. Закончив с этим, он оглядел класс и вдруг взревел безо всякого перехода:

— Под сто-о-ол!!!

На его вопль среагировали только трое: Гарри, Гермиона и Дин Томас, только они втроем и занырнули под столы. Остальные остались тупо моргать на партах. Им учитель и попенял:

— А вы все покойники. Поттеру, Грейнджер и Томасу по десять баллов за отличную реакцию и дисциплину.

— Сэр, но они же не знают о бомбе и вообще о воздушной атаке, — заступилась Гермиона за одноклассников.

— Дракон тоже нападает бесшумно и с неба, — отчеканил Боуд. — Значит, будем развивать общие рефлексы и оттачивать дисциплину. С этим у нас, в Отделе тайн, очень строго. Неряхи и разгильдяи в наши ряды не попадают.

«Не больно-то нам туда и надо» — можно было прочитать на лицах многих студентов, но Гарри был согласен с учителем, мало ли какие обстоятельства могут случиться в жизни. Вот он, к примеру, сам ни к чему не подготовлен был, собирался себе на квиддич, а в следующую минуту уже наставил палочку на хорошего знакомого, отца своего лучшего друга. Кто ж знал-то, что безобидный мистер Уизли станет настолько опасен, что начнет представлять угрозу здоровью и благополучию Дурслей?

Вспомнив заклинание «Протего», произнесенное Альбертом, Гарри спросил про него.

— А что вы прошли до меня? — поинтересовался Боуд.

— Мы про­шли боггартов, Красных Колпаков, болотных фонарников, гриндилоу, ползучих водяных и оборотней! — с пунктуальной готовностью оттарабанила Гермиона.

— М-мм, не густо… Большинство перечисленных тварей опасны только в среде своего обитания, а многим ли из вас потребуется лезть в болото, вот в чем вопрос.

Ученики растерянно переглянулись — уроки Люпина вдруг потеряли свою былую прелесть, ну правда же, какое болото, если его можно пересечь по воздуху или вовсе осушить!

— Но… но… А боггарт? — отчаянно запротестовала Гермиона.

— А что боггарт? — пожал плечами Боуд. — Мелкая нечисть, питающаяся детскими страхами. В Америке он известен как Бугимен, прячется под кроватью или в стенном шкафу. Страхи взрослых посерьезней, на них не действует Ридикулюс, как нельзя и превратить смерть близкого во что-то смешное.

Студенты снова переглянулись, на этот раз с иными мыслями — вон оно что… Сейчас, с высоты четырнадцати лет и с аргументацией адекватного взрослого, учения-наставления великого Люпина стали казаться действительно детскими и незначительными. В самом деле, чем поможет Ридикулюс против настоящего страха, видения умершего родственника? А учитель тем временем заговорил снова, и ребята обратились в слух.

— Щит Протего служит для защиты физического объекта — себя и тех, кого понадобится прикрыть от заклинания, падающего дерева или сосульки с крыши. Это универсальное заклятие, да. Делается оно очень просто и зачастую на уровне инстинкта, так, что когда вы видите опасность, щит выставляется сам собой, движением вашей мысли. Для этого давайте встанем и вытащим палочки.

Дети, взволнованно загомонив, повскакивали с мест и встали возле парт, выставив перед собой палочки. Профессор Боуд продолжил:

— Сконцентрируйтесь на том, чтобы защитить себя или родственника. Представьте, что на вас летит булыжник, заклинание, дементор… Не напрягайтесь, расслабьтесь, вы ни о чем не думаете, просто идете в магазин за хлебом или к другу на вечеринку. А теперь…

Гарри настороженно глянул на учителя и успел увидеть, как тот неуловимо двинул своей палочкой, а ко всем студентам в ту же секунду ринулись самые различные предметы и существа: к Лаванде кинулась овчарка с оскаленной пастью, на Гермиону устремился метеорит, к Рону понесся гигантский паук, на Невилла почему-то прыгнул страус. А вот и его противник! На Гарри пикировал подбитый истребитель. Самолет был настолько реалистичен, что сердце прямо в пятки рухнуло, а перепуганный мозг сам собой сочинил железобетонную стену бункера. Об неё и размазался бомбардировщик с жутким грохотом, лязгом, землетрясением и вонью паленого металла…

Полностью офигев, Гарри вытянулся на цыпочки и заглянул поверх щита. Ни-че-го. Растерянно оглянулся — у всех получились разные щиты, в зависимости от нападающего объекта. Гермиона стояла внутри наколдованного противоударного купола, Невилл таращился на зонтик, которым защищался от страуса, Лаванда оцепенело моргала из-за поликарбонатного прозрачного щита спецназовца, перед Роном догорал огненный полукруг и корчился подпаленный паук… Что-то не похоже на тот прозрачный силовой купол Ранкорна.

— Фантазии у вас многовато, — хмыкнул на это учитель. — Перестарались вы, слишком сильно поверили в мои иллюзии.

Ого! Пикирующий истребитель был всего лишь иллюзией?! Ну, силен профессор, ничего не скажешь!

В пятницу на уроке Зельеварения Драко, знавший о любви гриффиндорцев к своей деканше, не преминул поиздеваться, поплясать на больной мозоли…

— Ах, какая жалость, у МакГонагалл остаток мозга усох… Как же вы, бедные, без своего декана теперь?

— Мистер Малфой, минус двадцать баллов со Слизерина и отработка у мистера Филча в восемь, — ровным голосом сообщил Снейп. Кто бы что ни говорил, но коллег Северус уважал, тем более свою собственную учительницу, у которой он тоже когда-то учился Трансфигурации.

Со следующей недели Трансфигурацию, как и было обещано, начал преподавать новый профессор. Его появление явилось полной неожиданностью для детей, ожидающих после невыразимца Боуда какого-нибудь крутого супермена, и, входя в класс, смотрели чуть ли не в потолок, так сильно были завышены их ожидания. И милый женский голосок ввел их в ступор.

— Здравствуйте, займите места. Приступим.

Спустив глаза с восьми футов на уровень пяти с половиной, студенты узрели весьма миловидную мисс среднего роста и незамужнего возраста. То есть очень молодую леди. Её имя заставило всех похвататься за сумки, чтобы достать милую сердцу книжечку «Руководство по трансфигурации для начинающих», сохранившуюся с первого курса. Молодая мисс подняла брови при виде старых учебников, автором которых был её отец, и вынужденно подтвердила, что она его дочь — Эммерида Свитч.

А должность декана Гриффиндора передали Бродерику Боуду, что означало полное и постоянное его становление, не на год, как учителей Защиты до него, а на много-много лет. Деканами, знаете ли, не становятся на время, а занимают пост надолго, очень и очень основательно.

За студентов Боуд тоже основательно взялся — муштровал, как новобранцев, заставляя заниматься самой настоящей физзарядкой: многочисленными упражнениями, бегом по полю для квиддича, скоростными полетами на метлах над ним же, включил в рацион витамины и белок с кальцием и строго наблюдал за их приемом. В общем, явил себя не просто кем-то посторонним, а очень даже своим, внимательным, ответственным профессором, по-настоящему заботящимся о молодом поколении.

Это весьма обрадовало Гарри, назначение профессора Защиты на пост декана внушало определенную стабильность во всем остальном, что бы ни обещало грядущее будущее. Да и Дамблдор заметно притих при Боуде, не так рьяно мельтешил перед глазами, всё больше отсиживался в своей директорской башенке.

Полз по Гринвичу сентябрь, собираясь слиться и перетечь в октябрь, готовился к приему заморских гостей Хогвартс, и носился по вольным раздольям счастливый синий конь, оглашая окрестности веселым ржанием. Его ржание заставляло Дамблдора вздрагивать и ежиться у себя в кабинете, он закатывал глаза и проклинал сотрудников Отдела тайн за то, что те сохранили проклятого жеребца. Ведь теперь по силе и могуществу молодой маг по имени Гарри Поттер не уступал ему, Великому Светлому Дамблдору…

— Х-хвос-с-ссст? Н-нагайна-а-а-а… Х-хвос-с-ссст… — одиноко шипел слабенький голосок.

Нагайна озабоченно ползала рядом, шипела в ответ, но потыкаться в хозяина мордой не догадывалась. Хвост, он же Питер Петтигрю, сидел в продавленном старом кресле, с вялым интересом смотрел, как дохленько копошится на полу у камина ослепший и оглохший Лорд, и отстраненно думал — придушить его подушкой или подождать, пока сам подохнет? А то больно уж планы у него грандиозные: устроить своим подельникам массовый побег из Азкабана, заслать в Хогвартс своего человечка — Барти Крауча — и обрести новое тело с помощью Гарри Поттера…

Но Барти вот уже с сентября как арестован и предан Поцелую дементоров по решению суда, так что массовый побег пришлось отложить. А что касаемо тела… Пит покосился на подушку. Большая, толстая, тяжелая. Придушить бы его, но нет гарантии, что получится. Тушка-то эта подохнет, а вот то, что в ней засело — вряд ли. Лорд, скорей всего, в Нагайну вселится или, что хуже, в самого Пита, он это может, так что лучше не рисковать пока…

Да, лучше подождать, когда тушка догниет и станет непригодной, тогда Лорд сам отлетит туда, к чему привязан. И Пит, приняв решение, расслабленно вытянулся в кресле, сложив ручки на полном животе, подспудно размышляя о сидельцах Азкабана — если Лорд их освободит, то эти монстры столько дел наворотят. Уж он-то знает, какие они там все головорезы, иные и пострашней Темного Лорда будут. Вон, Барти, сынок «благодарный», папашу под Империо засадил, а сам к Лорду на службу рванул, гомункула вырастил, помог духу маленько материальность обрести, и вот вам, пожалуйста, две новые жертвы: неизвестный маггл из деревни и Берта Джоркинс, плюс ещё один живой крестраж. Представить страшно, что начнется, когда Лорд войдет в полную силу… Наверное, он всех поубивает, включая мальчишку Поттера, а перед ним у Хвоста, как-никак, Долг Жизни теперь. Именно пацан не дал волку и собаке прикончить крысу, и он, Пит, это накрепко запомнил.

Корчился и мерз у горячего камина полуживой Лорд, ослепший и оглохший, с раздувшимся от газов пузом, тихо млела от близости к хозяину тупая змея Нагайна, интуитивно держась рядом с источником тепла, сидел в кресле Пит, по самую маковку заполненный терпением — крысы умеют ждать, уж поверьте… И гремела за окнами октябрьская непогода.

Итак, настал октябрь, и к школе Хогвартс начали съезжаться заморские гости. Сидели в синей карете выпускники академии Шармбатон, болтливые и жеманные французы, надушенные всеми доступными во Франции духами, ибо мыться не любил сам Наполеон. По всему салону порхали фантики от шоколадок, конфет и круассанов, по полу катались пустые бутылки от мерло и мартини, стены салона дрожали от резонансного пения французских глоток, исполняющих нестройным хором Интернационал.

К тому времени, когда карета пошла на снижение, гасконцы были уже никакие, и по салону пробежалась бригада медиков с пузыречками антипохмельного, сноровисто вливая лекарство в каждую пьяную глотку. Салон на это время принял вид лазарета с огороженными ширмами койками, а когда гости протрезвели и собрались на выход, стал гостиницей. Мусор при этом никуда не делся…

Почти аналогично до Англии добирались болгары, выпускники сурового Дурмстранга, с той лишь разницей, что они не пили. Потому что на кораблях так заведено — во время плавания на борту судна объявлен сухой закон. Грог и ром оставьте пиратам после удачного набега. И пусть плавать пришлось не по морю, а по озерам сквозь портал, к своей задаче болгары отнеслись со всей ответственностью. Смачно матерился боцман, намыливая холку и без того взмыленным матросам, только и слышно было, что загадочные и только моряку понятные слова: на левый галс ложись! Фока-гик опустить, бом-брамсель поднять! И тысячу акул тебе в глотку!!!

Зияя триллионами дыр в бортах, похожий на пожеванную цербером калошу, корабль пришвартовался к причалу, на берег шотландской земли перекинули трап, и ступили на него бравые болгары, провожаемые завистливыми взглядами матросов, боцмана и капитана.

— Ик… — сказал Дамблдор, ошарашенно озирая прибывших. — А где же дети???

— Какие тебе дети? — пробасил Каркаров. — Сказано же, выпускники старше семнадцати, вот я их и привел. Все опытные, окончившие Дурмстранг на отлично, двоечники отсеяны и оставлены дома.

— Прр-рравильно! — звучно поддакнула мадам Максим, башней возвышаясь среди благоухающих французиков, внешне почти не отличимых друг от друга, что девки в штанах, что парни длинногривые в платьях. — Нечего деткам на Турнире делать! И так со скрипом разрешили записаться, учитывая повышенную смертность в прошлом. Но у меня все храбрецы, все каскадеры, все молодцы.

Гарри покосился на Рона, забавляясь его ошеломленным видом — да уж, такой подлянки не ожидал никто, Фред с Джорджем аж рожи скорчили, вот-вот разрыдаются. Прочие студенты семнадцати и старше растерянно запереглядывались, только теперь понимая, зачем сюда их родители пожаловали — не гости они и не болельщики, а кандидаты в чемпионы… Среди взрослых, кстати, был замечен Ранкорн, заставивший сердце Гарри сладко затрепыхаться в волнующем вопросе — он кандидат в чемпионы или чей-то родитель?

Да, всё верно, среди студентов Хогвартса стояли их родители, дяди, тёти и даже дедушки с бабушками, давным-давно закончившие школу волшебства и чародейства. Это было настолько несправедливо-неожиданно, что некоторые старшекурсники зароптали, злобно зыркая глазами на вышестоящее начальство:

— А зачем тогда устраивать турнир на территории школы? Нельзя ли где-нибудь подальше, на стадионе?..

— А чего вы раньше времени печалитесь, не узнав, как именно всё устроено? — весело оскалился Каркаров. — Турнир разбит на три этапа: первый тур пройдет в Болгарии, на территории Дурмстранга, второй состоится во Франции, в Пиренеях, и третий здесь, в Хогвартсе. Сюда же мы прибыли для того, чтобы отобрать недостающих участников: судью турнира, рыцаря и его оруженосца, чьи имена выберет Кубок огня, издревле открывающий начало состязаний. Кубки других школ уже дали нам благословение, выбрали судей и наиболее подходящих кандидатов. Самый главный беспристрастный судья, который находится здесь, в Хогвартсе, должен выбрать чемпионов из предоставленных кандидатов. Финальный отбор, окончательное решение, как говорится…

Сердце Гарри так и подпрыгнуло от романтичности происходящего: доблестные рыцари, их верные оруженосцы, сражения и подвиги, приключения в дальних странах, ух, прямо дух захватывает!

Вот с таким настроем народ втек в двери Большого зала и рассредоточился по лавкам, причем благоухающие дивными ароматами перегара французы оккупировали стол Слизерина, душа всех французскими лямурами и миазмами, к восторгу Гарри, увидевшего, как позеленел Малфой, сдавленный с двух сторон любвеобильными гасконцами. Болгары и русские заняли столы Пуффендуя и Гриффиндора.

Игорь Каркаров, Олимпия Максим и прибывшие откуда-то учредители Турнира заняли профессорский стол. На прочих столах появились самые разнообразные кушанья, в том числе и заморские, на которые хогвартские студенты смотрели с недоверием. Кроме Гермионы: пожалуй, она явно знала некоторые из французских блюд, так как с восторгом потянулась за бланманже и круассанами.

После пира Дамблдор с довольно кислой рожей провел краткий экскурс в семисотлетнюю историю Турнира, рассказал о романтике, окружающей его, о смертельных опасностях, сопутствующих ему и, наконец, о самом главном его мотиваторе, ради которого люди готовы рискнуть — призе в тысячу полновесных золотых галлеонов.

Боже, как засверкали глаза Фреда и Джорджа, как они насели с обеих сторон на папу и двух своих старших братьев! Молли, видя это и поняв, что её ни во что не ставят собственные сыновья, оскорбленно поджала губы. Ах так… ну тогда сами себе готовьте, негодники, а она отправится в отпуск — попутешествует по турам вслед за чемпионами.

Тем временем Дамблдор перешел непосредственно к делу:

— Торжественный миг приблизился — Турнир Трех Волшебников вот-вот будет открыт. А пока сюда несут Кубок, я хотел бы коротко объяснить правила нынешне­го Турнира. Но прежде позвольте представить тем, кто не знает, мадам Амелию Боунс, главу Департамента магического правопорядка, мистера Сола Крокера, временно исполняющего обязанности главы Департамента международного магического сотрудничества. — Слуша­тели вежливо похлопали. — А также Людо Бэгмена, на­чальника Департамента магических игр и спорта.

Пока гремели аплодисменты в честь Бэгмена, подошел Филч, поставил известный всем табурет, а сверху на него внушительный ларец. Вынув из ларца простенький деревянный кубок, доверху заполненный языками пламени, и поставив его на крышку ларца, Дамблдор продолжил:

— Инструкции к состязаниям мистером Крокером и мистером Бэгменом уже проверены. Для каждого тура все готово. Чемпионов в течение суток выберет беспристраст­ный выборщик — Кубок огня, для чего он будет оставлен здесь до вечера следующего дня. Для этого желающие участвовать в конкурсе на звание чем­пиона должны разборчиво написать свое имя и назва­ние школы на куске пергамента и опустить его в Кубок. Им дается на размышление двадцать четы­ре часа. Этого времени Кубку хватит, и завтра вечером он выбросит с языками пламени имена чемпионов. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. И последнее: желающие участвовать в конкурсе, прими­те к сведению — для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до кон­ца. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним маги­ческий контракт, который нарушить нельзя. Посему хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите уча­ствовать в Турнире. Ну а теперь, кажется, самое время идти спать. Всем, всем доброй ночи.

Зал загомонил, толпы народа разом встали из-за столов, вмиг образовав страшенный затор, бедному Драко опять не повезло — на него стошнило перепившего француза… Гарри угрем пробурился к Альберту и радостно схватил его за руку. Тот посмотрел, улыбнулся и ответно сжал ладонь мальчика.

— Вы участвовать или к кому-то пришли? — спросил Гарри.

— Решил попытать счастья, — усмехнулся Ранкорн. — Заодно и проверить, могу ли я считаться рыцарем?

— Это было бы здорово. Я буду за вас болеть! — клятвенно пообещал Гарри.

Весь следующий день, субботу, студенты провели как на иголках, нервничали и волновались, наподобие гиен кружили вокруг табурета с Кубком и пытались подкараулить кого-то из своих, кто бросит имя в Кубок. Но пока увидели только трех Уизли, Артура, Билла и Чарли, подошел ещё Хагрид и, смущаясь под смешками слизеринцев, робко кинул клочок, после чего поспешно ушел. Французы, как сообщила шпионская агентура, побросали свои имена ещё рано утром, задолго до завтрака. К вечеру раскачались и болгары — пятеро человек подошли со своими бумажками, покидали их в огонь и ушли, криво ухмыляясь через плечо, мол, ничего такого, я просто мимо шел…

Ближе к ужину стало ясно, что хогвартцы подходили к Кубку либо под чарами невидимости, либо глубокой ночью. Скромники, мать их!

Ужин, казалось, никогда не кончится, на опостылевшую еду никто не смотрел, ну не до неё же! Не только Гарри вдруг потерял аппетит, все вокруг ерзали на лавках, тянули шеи, вставали на ноги, всеми овладело нетерпение: скоро ли Дамблдор завершит трапезу? Кто будет Тремя Волшебниками?

Наконец золотые тарелки засияли первозданной чи­стотой. Зал шумел, гудел и вдруг смолк — Дамблдор под­нялся с места. Сидящие по обе стороны от него профес­сор Каркаров и мадам Максим замерли в напряженном ожидании.

— Кубок огня вот-вот примет решение, — начал Дам­блдор. — Думаю, ему требуется еще минута. Когда имена чемпионов станут известны и они отберут себе помощников, попрошу их подойти к сто­лу и проследовать в комнату, примыкающую к залу. — Он указал на дверь позади профессорского стола. — Там они получат инструкции к первому туру состязаний.

Истекла эта самая последняя длиннющая минута, Дамблдор пригасил в зале свет, отчего красное пламя Кубка стало ещё ярче и буквально резало глаза. Наконец оно пожелтело и стало зеленым, с громким пыхом выплевывая первый пергамент. Дамблдор его поймал, прочитал и откашлялся, сообщая вслух:

— Чемпион Дурмстранга — Олег Крам!

Из толпы болгар и русских степенно вышел дюжий детина с широченным разворотом плеч, по-солдатски чеканя шаг, прошел к судейскому столу и встал рядом с Дамблдором.

Второй пергамент — новое имя:

— Чемпион Шармбатона — Жан Батист Бернар!

В этом жгучем французе Гарри признал того, кого вчера стошнило на Драко, и возликовал — и правда рыцарь! Доблестный и достойный!

Третий пергамент все встретили затаив дыхание — ведь на нём имя чемпиона Хогвартса! Дамблдор прочитал, удивленно поднял брови и озвучил:

— Чемпион Хогвартса — Альберт Ранкорн!

— Ур-р-рра-а-а!!! — заорал Гарри, чуть не срывая глотку.

— Да кто это такой? — в ужасе завопил Рон.

Фред и Джордж переглянулись и, повиснув друг на дружке, горестно зарыдали. Молли с тоской посмотрела на Артура, словно говоря, а про тебя я и так всё знала, никакой ты не рыцарь…

Тут всем пришлось отвлечься на новое действие — начался отбор оруженосцев. Ну, Крам не раздумывал ни секунды, сразу позвал сына, и всё. Его сынок ростом не уступал папе, был неотличим внешне и звался Витей, его имя вмиг разорвало зал на два лагеря — на фанатов и тех, кто не знал Виктора Крама.

Жан Батист, что-то у кого-то уточнив, попросил в оруженосцы Драко Малфоя, мол, он перед ним виноват, испортил ему костюмчик, и теперь хочет возместить моральный ущерб… Драко не очень обрадовался, но был выпнут родным отцом тростью к французу, дескать, это великая честь — послужить рыцарю во время его деяний.

Альберт пошарил глазами по залу, нашел Гарри и вопросительно кивнул, подзывая к себе — пойдешь? Гарри сперва опешил, потом поверил и кинулся к сэру Альберту, счастливый чуть ли не до визга.

Дамблдор кисло глянул на Поттера, повернулся и попросил всех чемпионов и их помощников проследовать в комнатку позади стола. Там уже собрались директора иностранных школ и судьи с учредителями.

— Первый тур проверит вашу смекалку, — принялся за объяснения Крокер. — Мы не посвящаем вас в то, какое испытание вам предстоит. Для волшебника крайне важ­но действовать смело и находчиво в неожиданных об­стоятельствах. Первый тур состоится в Силистре двадцать четверто­го ноября в присутствии зрителей и судейской бригады. Помощь допускается только от партнера, помощника-оруженосца. Единственное оружие чем­пиона — волшебная палочка. По окончании первого тура вы получите инструкцию для второго. По-моему, это все, Альбус? — повернулся Крокер к Дамблдору. Тот всё с той же кислой миной кивнул, и Крокер откланялся. За ним покинули комнату остальные.

Дождавшись, когда они останутся одни, Альберт приобнял Гарри за плечи.

— Ну что, оруженосец, сработаемся?

— Да! — голос Гарри звенел от ликования. — Да, сэр, конечно, сработаемся! Я всё сделаю, всё-всё, только скажите! Сэр… — тут градус радости немного спал. — Сэр, а у меня получится? Ведь я так мало знаю…

— А от тебя ничего сверхсложного и не требуется, — мягко успокоил оруженосца Альберт. — Просто будь рядом, успевай подать-принести и помоги усталому рыцарю ухромать с ристалища.

Гарри тихо засмеялся и тепло прижался лбом к груди этого удивительного большого, сильного и доброго человека, так вовремя пришедшего на помощь Дурслям. Альберт Ранкорн стал по-настоящему хорошим другом молодому волшебнику, начавшему сомневаться в благонадежности волшебного мира. Только Альберт смог остановить разрастание трещины лопнувшей надежды, только Альберт сумел сохранить веру Гарри в хорошее. Если бы не он, мир Гарри был бы разрушен предательством Уизли. Ведь неизвестно, что могло случиться, сотри Уизли память Дурслям. Возможно, всё было бы как всегда — Гарри вернулся бы с каникул к злобным и по-прежнему ненавидящим его родственникам. Но этого не случилось, Гарри не сделал тот последний шаг в камин, он вернулся в гостиную и заступился за родичей. И случайно встретил Альберта Ранкорна.

Уехали господа-делегаты по своим историческим родинам: улетела в небо синяя карета-трансформер шармбатонцев, снова под завязку напившихся мерло и мартини. Уплюхал в топь дырявый парусник дурмстранговцев под смачные и счастливые вопли капитана и боцмана.

Потек ленивый октябрь, собираясь стать холодным зимним ноябрем. Для студентов Хогвартса настали обычные школьные будни, целиком и полностью посвященные учебе. Особенно сильно теперь старался Гарри — зная, что ему предстоят дальние странствия, он с головой окунулся в магическую географию, вдоль и поперек изучая карту скрытого волшебного мира. Совершенствовался он и в других дисциплинах: укреплял щиты-Протего на уроках Боуда, варил наиточнейшие и наисложнейшие зелья на уроках Северуса, поражая того внезапно проснувшейся страстью к зельеварению. Ну и пусть Снейп дивится, а Гарри твердо вознамерился поднатореть в зельях, чтобы точно-преточно помочь раненому своему господину на поле боя. Он полюбил Ранкорна и теперь из кожи вон лез, постигая все науки, которые худо-бедно могла предоставить школьная программа Хогвартса.

Вот и старался он: оживали камни на Трансфигурации, превращаясь в собак, и вскоре Хагрид чесал затылок, глядя на полную вольеру элитных ротвейлеров… Собачки почему-то не хотели превращаться обратно в камушки, настолько сильным оказалось волшебство Гарри. Порадовал Гарри и профессора Флитвика, освоив на его уроках Манящие чары. Изучение рун привело к тому, что Гарри сумел наколдовать погоду в комнате, нагнав в неё тепло, скрепленное рунами Воздуха.

Ну и попутно ездил верхом, постигая науку верховой езды, с чем ему помогала тихая красавица Полумна Лавгуд. С ней Гарри сошелся как-то очень незаметно, просто встретил её одним сентябрьским вечером, когда она бродила по пустым коридорам и что-то искала. Как выяснилось, искала она свои личные вещи, украденные и спрятанные шутниками. Не зная в то время Манящих чар, Гарри честно помог девочке найти украденное и проводил потом в башню Когтевран. С тех пор и началась их дружба.

Именно Полумна рассказала Гарри о свойствах вешников и подсказала, что эти кони не принимают насилие, в том числе уздечку.

— Ну и как же им управлять? — не понял Гарри.

— Очень просто! — Полумна мелодично засмеялась. — Есть такая интересная вещь — езда на свободной лошади. Управляется она при этом чудесной игрой веса всадника, его жестов и движений. Я знаю, о чем говорю, Гарри, — не дала она себя перебить. — Я ездила на фестрале и какой-никакой опыт имею.

Полумна оказалась права — волшебный умничка-конь с лёту ловил подсказки и так же преданно и упорно учился, искренне желая стать понятным Гарри. Затосковал-закручинился Дамблдор, выглянувший в окно на особенно веселое ржание и увидев слившихся воедино скакуна и всадника: синий вешник с Гарри на спине несся по полю, и, словно дождь, струились с шеи и крупа водяные грива и хвост, восхищая и без того счастливых воссоединившихся друзей.

И как апофеоз всему, над горизонтом раскинулась сияющая семицветная дуга, последняя осенняя радуга уходящего октября.

Талант Качалки по перемещению в пространстве Гарри рискнул проверить в первых числах ноября. Приближался день состязаний, и Гарри решил, что пора бы и изучить свое секретное оружие.

Полумна объяснила, что магия вешника похожа на магию феникса и диринара, только надежнее.

— Ведь конь твой друг, такой не закапризничает ни с того ни с сего и не бросит где попало по желанию своей левой пятки.

— А фениксы могут? — развеселился Гарри, вспомнив Фоукса.

— Запросто, — пожала плечами Полумна. — Преданность феникса зачастую зависит от условий его содержания: если он в неволе, прикован цепочкой или сидит в клетке, то такой подневольный «друг» чаще всего продажен.

Гарри нахмурился, припомнив тонкую серебристую цепочку на лапе феникса перед самым его сожжением на втором курсе, и понял, что не хочет развивать эту тему дальше.

— Ну, Гарри, ты всё запомнил? Садись на коня, положи руки ему на холку, закрой глаза и представь себе то место, куда ты хотел бы попасть.

Гарри так и сделал: сжал коленями бока скакуна, ладонями огладил холочку и, зажмурившись, нарисовал в памяти задний двор дома Дурслей, в частности, заросший пятачок в середине розовых кустов — в это время года он точно пустовал, а сами кустики были бережно подвязаны и укрыты на зиму.

Качалка дрогнул, дернул шкурой, переступил тонкими точеными ногами и прянул с места со звонким ржанием. Сквозь прижмуренные веки в глаза Гарри ударила синяя вспышка, на короткий миг промелькнули мрак и холод и… и… И всё. Больше ничего не происходило. Приоткрыв один глаз и сразу же второй, Гарри удивленно поднял голову и осмотрелся — конь стоял именно там, где и пожелалось: в центре розового каре, убранного под пленку.

Ух ты, получилось! Погладив Качалку по шее, Гарри высмотрел аллейку за кустами и дал коню посыл. Качалка легко перепрыгнул кустики и весело порысил к террасе. Спрыгнув со спины коня, Гарри вбежал в дом и засмеялся, увидев безмерно удивленных Дурслей.

— Привет! — крикнул он и, откинув клапан сумки, принялся доставать подарки. Его окружили и буквально забросали расспросами. Гарри улыбнулся и, подавая тёте шейный платок, пояснил: — Меня Качалка доставил, он у террасы стоит.

Петунья просияла, взяла из рук Гарри подарок, набросила на шею, мельком глянула в зеркало и побежала во двор — здороваться с любимцем. Вернон, обнаружив, что остался с племянником один, фыркнул в усы:

— На выходные?

— Да, — кивнул Гарри и протянул дяде презент — шикарный галстук из серии «самых отвратительных», увидев который, Вернон только крякнул, дескать, надо же, делают ещё такие.

Субботу и часть воскресенья Гарри действительно провел с родственниками, отдыхал сердцем и душой, налегал на домашние тётины вкусности и осторожно выкладывал новости из волшебного мира, помня негативное отношение Дурслей ко всему ненормальному. Но, как выяснилось, дядя и тётя ничего против сказочного сеттинга не имели, неприязнь они испытывали только к колдунам-вредителям, а такими, к сожалению, были родители Гарри… Нет-нет, Лили нормальная, просто некоторые её шуточки были не по душе Петунье, а вот Джеймс Поттер и его дружки, те, увы, напакостили в свое время, отбив у Вернона веру в хорошие сказки.

Услышав об этом, Гарри закусил губу, напряженно размышляя о том, как исправить отношение дяди к магии и можно ли пригласить магглов на турнир? А так как на этот вопрос мог ответить только один человек, Гарри к нему и пожелал. Попрощавшись с тётей-дядей и попросив передать привет Дадли в пансион, Гарри подошел к Качалке, погладил крутую безгривую шею и заглянул в красно-карий глаз.

— Я хочу поверить в то, что у тебя есть и таланты совы. Качалка, ты ведь знаешь, где живет наш хороший друг Альберт Ранкорн?

К его облегчению, конь утвердительно и коротко кивнул мордой. Просияв, Гарри ухватился за холку и взлетел на спину, махнул рукой дяде и тёте и порысил вглубь сада. Когда Дурслей и дом скрыли деревья и кустарники, Гарри сдавил конские бока коленями, погладил холку и выдохнул:

— К Ранкорну…

После чего закрыл глаза, целиком и полностью отдавая себя и свою жизнь Качалке. Волшебный конь оправдал безграничное доверие Гарри — доставил его к дому Альберта. Почувствовав, что перемещение завершено, Гарри открыл глаза и посмотрел вперед. Перед ним стоял старинный особняк викторианского стиля, густо увитый вьюнком и плетистой розой. Дом находился за оградой, и Гарри спешился, вспомнив о банальной вежливости, а ведь он явился без предупреждения, незваным, нежданным… Хорошо хоть Качалке хватило такта появиться перед воротами, а не прямо на пороге. Хотя с другой стороны, вполне возможно, что коня не пропустили Защитные чары дома.

Звонить в калитку не пришлось, охранные чары заметили гостя и дали о нём знать. Парадная дверь отворилась, и по подъездной дорожке к воротам заспешил Альберт, удивленно вглядываясь в посетителя. Торопливо приоткрыв створку ворот, он встревоженно спросил:

— Что-то случилось, Гарри?

— Вопрос случился, — улыбнулся Гарри, признательно погладил синий бок коня и сообщил: — Очень надежный портал. Проверено дважды.

Альберт хмыкнул и пошире открыл ворота, чтобы и конь смог войти. Легонько взъерошил лохматую макушку парня, когда тот проходил во двор.

— Что за вопрос?

— Можно ли пригласить на Турнир родственников-магглов? — спросил Гарри, остановившись у фонтана. Альберт подошел и сел на бортик. Пожевал щеку и кивнул:

— Можно. Я знаю историю Вернона, знаю, как ему досталось от шутников… — остро глянул на парня. — Значит, хочешь компенсировать моральный ущерб? Показать дяде настоящую сказку?

— Да, — Гарри посмотрел в воду и вздохнул. — Неприятно было узнать о том, как мой отец с Сириусом нагадили на свадьбе Вернона и Петуньи.

— И не говори, — поморщился Альберт. — Ничего смешного не было в том, что торт взорвался и заляпал всех кремом. Столько красивых девушек пострадало…

— Вы там были? — поразился Гарри.

— Угу, — кивнул Альберт. — Северус пригласил.

— А он-то с какого боку?! — совсем опешил Гарри. Он так опешил, что плюхнулся на бортик рядом с Альбертом. Тот фыркнул:

— С такого… Северуса Петунья на свадьбу зазвала, а меня он позвал как однокашника и лучшего друга. Я слизеринец, Гарри, если ты ещё не понял.

— Ну… офигеть! — Гарри с чувством пнул камушек. — Понятно, почему мистер Уизли называет вас Пожирателем.

— А для него все выходцы со Слизерина — Пожиратели, — беззлобно хмыкнул Альберт. Вопросительно-шутливо пихнул Гарри локтем. — Что? Теперь я тоже тебе бяка?

— Нет, — Гарри засмеялся и прислонился к сильному плечу. — Вы мой рыцарь, а я ваш оруженосец.

— Заметано, — успокоился Альберт и встал. — Зайдешь, Гарри, или дела у тебя ещё есть?

— Есть, — подумав, сказал Гарри. — Я обратно. Попробую пригласить тётю и дядю на Турнир.

— Ну, попробуй… — с сомнением посмотрел на парня мужчина. — Хотя, сдается мне, официальное приглашение их больше убедит.

— Правда? — задумался Гарри. Попинал пяткой бортик и с интересом посмотрел на дом. Уловив этот взгляд, Альберт тут же простер руку в сторону дорожки.

Знакомство с семьей Ранкорна состоялось хорошо. Жена Альберта оказалась шотландкой по происхождению — Мэри МакДональд. В её дочери Гарри вдруг признал софакультетницу-первокурсницу — Натали МакДональд, поступившую в этом году.

— Ой… привет! — растерянно поздоровался он с ней. Девочка смущенно покраснела, старательно глядя в тарелку. Гарри вопросительно посмотрел на старших. Альберт вздохнул и, завязывая на шее салфетку, пояснил:

— Фирма «МакДональд & Фогг» слишком известна, чтобы совладелица вдруг исчезла в никуда, сменив фамилию. А с другой стороны, слишком сильно в Хогвартсе «любят» слизеринцев, так что для нашего спокойствия мы решили дать дочке мамину фамилию, для здоровья безопаснее, знаешь ли…

— Понимаю, — Гарри погрустнел, вспомнив, что и сам до недавнего времени предвзято относился к змеиному факультету. Девочка тоже скуксилась, начиная жалеть, что отпросилась на выходные.

— Ну, не печальтесь, — подбодрил Альберт. — Турнир скоро. Вот заработаю славу, а там и почет придет, и любовь народная, глядишь, и утрясется всё, и род Ранкорнов перестанут презирать эти чванствующие гриффиндорцы.

Гарри вдруг понял, что ненавидит алознаменный факультет, из-за которого, подумать только, страдают ни в чем не повинные люди. Это ж надо, так затравить их всем своим суверенным обществом, что те вынуждены скрывать свой брак и давать дочери фамилию матери! Однако у жены Ранкорна было свое мнение, нарезая нежное филе, она между делом заметила:

— Не прибедняйся, дорогой, твое имя кое-где имеет весьма внушительный вес. Как генеалога тебя уважает всё Министерство, а как ликвидатору тебе просто цены нет. И друзья у тебя хорошие, надежные и самые лучшие.

Альберт приосанился, расправил плечи и горделиво подмигнул дочери и Гарри.

— Значит, не зря меня Кубок огня выбрал?

Нет, конечно, не зря! И Гарри, переглянувшись с Натали, с возросшим аппетитом налег на вкусную стряпню миссис Ранкорн-МакДональд.

За четыре дня до двадцать четверто­го ноября Хогвартс начал готовиться к массовому исходу в Болгарию. Ну, чистокровным-то аристократам проще: цапнул наследника за шкирку да и трансгрессировал куда надо. А те, кто захотел попонтоваться, прибывали к школе в родовой карете, запряженной пегасами, домашними гиппогрифами (не путать с диким гиппогрифом Хагрида!), фестралами и прочими всякими магическими конями. Те, кто не желал морочиться со скотиной, просто и банально включали свои личные портключи или заказывали общий портал, увидев который, Гарри надолго потерял свои брови, уползшие под волосы. И было отчего: порталом-то служил маггловский мусор вроде дырявого башмака или газеты недельной давности. Для безопасности и отвлечения магглов, как они сказали. На что Гарри с сомнением покачал головой: по его мнению, хороший дворник, найдя на лугу такой башмак и газету, тут же утилизирует их, спалив с кучей палой листвы.

В Силистру Гарри отправился вместе с Дурслями, Альбертом и Грейнджерами. Прибыли они туда при помощи очень хорошего портала, разработанного в Отделе тайн специально для магглов, всё же некоторые волшебники куда чаще имеют с ними дело, чем полагают Великие Светлые Дамблдоры и аристократы вроде Малфоев с чистокровками Уизли. Портал представлял собой синюю телефонную будку, очевидно, кто-то из разработчиков являлся поклонником сериала «Доктор Кто», раз смело позаимствовал идею Тардиса…

Невысокая узенькая будочка не внушала особого доверия, но когда в неё гуськом вошли двухметровый Ранкорн, Гарри, Гермиона и затесавшийся с ними Невилл и изнутри не последовало никаких звуков давки, Дурсли и Грейнджеры осторожно переглянулись. После недолгого колебания Вернон решил рискнуть, подошел и зашел пятым, к изумлению Петуньи и прочих. По умолчанию предполагалось, что моржоподобный Вернон и наполовину не пролезет, а тут он, нате вам, целиком улез! Снова переглянувшись, Петунья, Джина и Джон с Дадли попытали счастья тоже — подошли и по очереди зашли в загадочную будочку. Что ж, внутри она полностью отвечала стандартам Тардис — оказалась больше, чем снаружи. В ней было устроено нечто вроде салона или беседки: круглый белый столик в окружении белых же кресел. Причем кресла под Верноном и Дадли расширились и увеличились в размерах, подогнавшись под седалища клиентов. Магия, одним словом.

Перемещение в пространстве прошло для пассажиров незаметно: просто зашли в будку в Лондоне, а вышли из неё — в Силистре, за многие тысячи миль от Туманного Альбиона.

В Силистре, как узнали Гарри и его друзья, располагался не сам Дурмстранг, а один из его филиалов, местонахождение же самого Дурмстранга так и осталось в секрете. А конкретно говоря, волшебникам понадобилась крепость Дуросторум (Дръстър) для проведения первого тура. Сие живописное место находилось на южном берегу Дуная, на северо-западе старинного града Силистры.

Драконы ошеломляли уже самим фактом своего существования, при чем тут размеры, я вас умоляю… Дадли, Джон и Вернон, Петунья и Джина просто обомлели, глядя на трех чудищ, буквально сошедших со страниц готического романа. Чудища рычали, извивались, лязгали клыками и исторгали из пастей пламя разной термальности и колера. Китайский зеленый шар плевался ядовито-зелеными файерболами, которые кислотно-желтыми брызгами разбивались о камни, прожигая их насквозь. Скально-серый, похожий на гору, шведский тупорыл бил огнем, как из брандспойта, при этом совершая волнообразные качки головой, отчего струи огня улетали за пределы положенного радиуса. Но хуже всего был гигантский венгерский хвосторог, у которого было какое-то особое строение носоглотки, благодаря чему из пасти извергались аж две струи жидкой лавы, бьющие на расстояние более пятидесяти футов.

Всё это сообщила своим родителям и Дурслям потрясенная Гермиона, отчаянно перекрикивая оглушительный рев драконов. Сами чемпионы о драконах пока только догадывались, сидя в палатке и ожидая инструкции. Они не слышали драконов благодаря чарам Тишины, которыми нарочно накрыли палатки, чтобы чемпионы как можно дольше оставались в неведении. Но Болгария-то на границе с чем? Правильно, с Румынией. Трое мужчин уж точно не были идиотами и прекрасно помнили, что в Румынии находится крупнейший драконий заповедник. Устроители Турнира, как мы видим, тоже болванами не оказались: вместо того, чтобы переть куда-то многотонных чудовищ, они устроили ристалище вблизи заповедника. Дракона намного легче переправить через Дунай, чем тащить порталом к черту на рога. Кроме того, Альберт, Жан и Олег помнили историю Турнира и знали, что первым пунктом стоит сражение/прохождение с каким-либо монстром. А уж находясь рядом с драконьим заповедником… тут только даун задумается, но и тот сообразит.

Вбежавший в палатку Бэгмен был одет в старую мантию с черно-желтыми, как у осы, полосками. Толстый, веселый, он выглядел страшно нелепо на фоне трех высоких мужчин и их трех оруженосцев.

— Итак, все в сборе. И я сейчас сообщу вам, что де­лать! — бодро заявил Бэгмен. — Когда судьи будут готовы, я открою вот эту сумку, — он поднял небольшой мешочек из красного шелка и потряс им. — В ней копии тех, с кем вам предстоит сразиться. Все они разные. Каждый по очереди опустит руку и достанет, кого ему послала судьба. Ваша задача — завладеть шкатулкой с подсказкой.

Покосившись на Гарри и криво улыбнувшись, Альберт подошел к Бэгмену первым, запустил пятерню в мешок и, пошарив, выбрал на ощупь явно нарочно самого шипастого — венгерского хвосторога. На шее игрушки висела бирка с цифрой «три». Краму достался шведский тупорыл с номером «два». А жребий выйти первым против китайского шара выпала Жану Батисту. Боже, как Драко побелел…

С уходом первого чемпиона в палатку был допущен звук, оставшиеся могли теперь слышать, что происходит снаружи.

— Итак, дамы и господа, перед нами французский рыцарь Жан Батист Бернар, его юный оруженосец Драко Малфой и прекрасный экземпляр китайского парящего дракона по кличке Минж! В руке Жана, как и положено правилами Турнира — волшебная палочка, чудесное изделие генуэзского мастера Жюля Вальяна. Тонкая и изящная… Жан, кажется, применил к дракону Усыпляющие чары, посмотрите, как он качается… Упс, вот хитрец! Китаец, что с него взять!!! Он перехитрил чемпиона и прожег его мантию!!!

Альберт покачал головой и удрученно шепнул Гарри:

— На что они надеются? Ведь драконы волшебные существа и стойки к магии.

— Так, может, их по-настоящему надо победить? — шепнул в ответ Гарри. — Сражались же с ними когда-то настоящие рыцари…

— Слушай! А ты прав!.. — взволнованно зашептал Альберт. Посмотрел под ноги и шепнул: — Турмалин, ко мне…

С каким-то очень-очень тихим хлопком, прямо-таки шепотом, перед Альбертом появился домовик, довольно-таки странно-милой наружности, или это Гарри так показалось? Ранкорн что-то велел домовику, тот ненадолго исчез и явился с громоздким сундуком. К тому времени на арену ушли Крамы, и ничто не мешало теперь Альберту облачиться в рыцарские доспехи, что он и проделал с помощью Гарри. Кольчужная рубашка из мелких стальных колец, наплечник, наручи, поножи, шлем… Широкий кожаный пояс и меч, здоровенный такой двуручник, Гарри аж крякнул, сгибаясь под его тяжестью.

— Бога ради, Альберт, что это за монстр?! — потрясенно выдохнул он, подтаскивая оружие к рыцарю.

— Шотландский клеймор по имени Розмарин! — с гордостью сообщил Альберт, одной рукой (одной, господа!) беря бандуру и навешивая на пояс. Взял щит и посмотрел на помощника. — Итак, Гарри, действуем так: я отвлекаю дракона, а ты подберись к сокровищам и попробуй стащить шкатулку или что он там охраняет.

— Хорошо, — согласился Гарри и вытянул из поясной сумки мантию-невидимку. — Надеюсь, это не сочтется за волшебство против дракона?

— Не думаю, — одобрительно глянул на мальчика Альберт.

Крама тупорыл всё-таки достал, попросту кинув в него булыжник. Серый умник носил кличку Райнер, что по-шведски означает «военный советник», так что тоже сумел обдурить колдунов, чисто по-драконьи устояв перед магией.

Венгерский хвосторог удивленно замер, увидев честно вооруженного рыцаря, чей образ не стерся благодаря памяти предков. Бэгмен тоже запнулся, поискал глазами Поттера и скривился презрительно. Откашлялся и заговорил:

— Итак, господа и дамы, перед нами доблестный рыцарь Альберт Ранкорн без своего «верного» оруженосца Гарри Поттера и дракон по имени Гиозо — пятикратный чемпион, победитель трех турнирных любительских сражений и двух драконьих боев!

По сигналу гонга Альберт пошел в наступление, так честно и просто размахивая мечом, что дракон умилился и просто из уважения только уворачивался, вертя головой и даже не думая применить против человека оружие — драконий огонь, так был впечатлен подвигом храбреца. Он думал, что таких больше не осталось!

Дракон так увлекся неожиданной ностальгией, что Гарри мог бы подойти к сокровищам прямо так, на виду у всех, без мантии. Но он был осторожен и понапрасну не рисковал — неслышно подойдя к золотым россыпям, он высмотрел среди монет и слитков сливающуюся с ними по цвету медную шкатулочку, присел на корточки, аккуратно поднял шкатулку и спрятал под мантию.

Бесшумно вернувшись к Альберту, Гарри тихо кашлянул у него за спиной. Поняв, что дело сделано, Альберт отступил, так и не нанеся дракону ни единой царапины, сам не получив ни единого плевка со стороны противника.

Это, как ни странно, было самое эффектное действие. Во всяком случае, судьи также офигели и присудили Альберту и Гарри больше всего очков за самое бескровное и быстрое прохождение.

А Дурсли и Грейнджеры получили самые незабываемые впечатления от этой удивительной поездки в самую реальную сказку, где стали зрителями всамделишного рыцарского турнира, на котором современные, но такие же, как и столетия назад, доблестные рыцари сражались с настоящими драконами, словно сошедшими со страниц готического романа.

Примечания:

Предупреждение:

В данной главе упоминается смерть второстепенного персонажа.

— Гарри-и-иии! — с восторженным визгом Гермиона бросилась на шею другу. — Это было нереально круто! Как вы додумались смутить дракона? А он был смущен, я это видела по выражению его морды! — счастливо верещала девчонка, оглушая всех, кто находился поблизости. Народ бранился и шарахался, стремясь по широкой дуге обогнуть эпицентр акустики. Невилл сиял и с таким обожанием смотрел на Гарри, что тому аж не по себе сделалось. Поклонники, ладно, они есть, это Гарри допускал, но чтобы идолопоклонничеством занялся друг-однокашник, этого он ещё не был готов принять.

— Невилл, ради Бога, не смотри на меня так! — взмолился он, улучив минутку. В ответ Невилл лукаво улыбнулся, вогнав Гарри в ступор. Он Долгопупса даже оглядел подозрительно, засомневавшись в его подлинности. Но это был Невилл, настоящий и родной. Только подросший и приобретший некую харизму.

Вокруг галдела толпа, сновали медики, откуда-то тянуло паленой кожей и волосом… Повертев головой, Гарри начал проталкиваться к палатке с красным крестом. Альберт без промедлений двинулся за ним, не замечая за собой хвост в лице Гермионы и Невилла. Просочившись в медицинскую палатку, Гарри увидел на койках сильно обгоревшего Жана Батиста и окровавленного Олега Крама, их оруженосцы выглядели целыми. Медички, сердито переругиваясь, пытались устранить ущерб, нанесенный драконами: мазали отвратительной на вид и запах оранжевой противоожоговой мазью щеку, шею и грудь француза и старались остановить кровь, хлещущую из рассеченной камнем кожи на голове болгарина.

Гарри с Альбертом виновато переглянулись, ощущая некоторое смущение от того, что сами они никак не пострадали после немагической схватки с драконом. Драко изошел завистью, увидев экипированного по всем дуэльным законам Альберта, в кольчуге, шлеме, нагруднике, при щите с мечом. Виктор Крам только вздохнул и с укором посмотрел на отца, мол, не могли мы так же?

К Ранкорну и Гарри кинулась медичка, бегло оглядела и так же молча унеслась, за ней, брызгая чернилами по пергаменту, преданно летало самопишущее перо, старательно фиксируя все её мысли и наблюдения. Сочтя, что их осмотр завершен, Альберт с оруженосцем покинули больничную палатку. Выйдя, Гарри посмотрел на судейскую трибуну — на ней всё ещё спорили судьи, при этом у Дамблдора был самый упрямый и недовольный вид. Страшно захотелось подойти и подслушать, о чем они там спорят, ведь оценки-то уже выставлены…

Оглянувшись и заныкавшись за широкой спиной Альберта, Гарри снова вытянул из поясной сумки мантию и привычно, одним движением накинул на себя, после чего, искусно лавируя в толпе, пробрался к трибуне.

— А я вам говорю — партнеры по балу должны стать заложниками, — настойчиво шипел Дамблдор.

— Фи, банально! — скривила губки мадам Максим.

— Но зато романтично! — не согласился Дамблдор.

— Так кто в заложники пойдет? — встрял Крокер. — Партнеры по танцам или оруженосцы?

— Да партнеры-то у взрослых чемпионов кто? — заклокотала мадам Максим. — Их жены! Где тут романтика — жену спасать? Ерунда!

— А оруженосцев кто спасать будет? Не верю я в это! — упрямился Дамблдор. — Погибнут — кто виноват будет?

По спине Гарри поползли мурашки страха, и он поспешно убрался прочь, боясь услышать ещё что-то совсем ужасное. После драконов это никак не походило на шутку. Им готовят какое-то совершенно смертельное задание, в котором могут погибнуть ни в чем не повинные оруженосцы! Нет, пусть будут жёны, взмолился Гарри про себя, жён они хотя бы точно попытаются спасти…

Забравшись в какой-то закуток, Гарри сдернул с себя мантию, скрутил-скомкал и затолкал в сумку, потом придал лицу как можно более беспечное выражение и отправился искать своих. К счастью, полного дядю было видно издалека, и Гарри без труда их нашел. Альберт всё ещё опекал Дурслей и Грейнджеров, и у Гарри на короткий миг закралось подозрение в том, что он не прав, но почти сразу отбросил эту мысль — да нет, маловероятно, что рыцарь станет рисковать собой ради слуги.

А Альберт, обнаружив Гарри здесь же, повел своих подопечных в ресторан, расположенный за крепостью. Там гости основательно подкрепились местными кушаньями, любуясь видами Дуная в огромное панорамное окно. Гарри сидел у окна, глазел на реку и вяло копался в тарелке, делая вид, что получает удовольствие от всего, но, видимо, он плохо управлял мышцами своего лица, потому что Гермиона с Невиллом озабоченно на него поглядывали. Они достаточно хорошо знали своего друга и без труда улавливали малейшие нюансы в изменениях в лице, взгляде, голосе.

Гарри замечал эти взгляды и всё ниже опускал голову под тяжестью совести. Наконец Гермиона пнула его под столом и прошипела:

— Да что случилось?

Гарри вздрогнул, ещё ниже опустил голову и замотал ею, ничего, мол. Тут Дадли увидел, что освободилась одна из обзорных площадок с биноклями, и запросился к ним. Быстренько пересчитав бинокли, Джон Грейнджер предложил всем пройти туда — полюбоваться панорамами. Проводив взглядами взрослых, Гермиона с Невиллом насели на Гарри с двух сторон.

— Так что ты узнал? Гарри, мы видели!

Вздохнув и пободавшись, Гарри пересказал друзьям всё, что подслушал. Выслушав, Гермиона и Невилл напряженно переглянулись, потом уставились на Гарри. И хором заявили:

— Не может быть!

— Понимаешь, — перешла к объяснениям Гермиона, — с драконами у вас были такие же равные шансы — пятьдесят на пятьдесят: как пострадать, так и выйти победителями без единой царапины. Это вам удалось, а Краму и Бернару не повезло, они сглупили — сделали стандартный ход, а вы наоборот — совершили нечто совершенно обратное.

— Значит, и в следующем задании у вас будут равные шансы! — подхватил Невилл. — Зависит от того, как вы поступите в новой ситуации.

— Знать бы, какое задание будет… — промямлил Гарри, чуточку успокаиваясь.

— Так вы же шкатулку добыли, — напомнила Гермиона. — Спроси своего господина-рыцаря. Он же ответит? — забеспокоилась она.

— Ответит. Мы друзья, — уверил её Гарри, глядя в сторону взрослых.

Со смотровой площадки ему улыбнулся Альберт, и Гарри вдруг охватило ощущение чего-то неправильного. Что-то было не так. Прислушавшись к своим ощущениям и поломав голову, Гарри понял, что его мучает, отчего ему стало очень стыдно, так мучительно-стыдно, что захотелось провалиться сквозь пол. Его состояние Альберт не сразу заметил, так как был занят — прокладывал с Дурслями и Грейнджерами маршрут по карте, ибо нельзя было упустить возможность прогуляться по старинному городу и посмотреть все его достопримечательности. Но, вернувшись к столику, он сразу увидел, что с Гарри что-то не то. Моментально встревожившись, Альберт потрогал лоб и заглянул в отчаянно покрасневшее лицо.

— Гарри, что с тобой? Ты не отравился?

Мальчишка запыхтел часто-часто, силясь не разреветься. Гермиона цапнула Невилла за руку и тактично утянула из-за стола к той же смотровой площадке. Альберт посмотрел им вслед и присел на освободившийся стул рядом с Поттером.

— Что случилось, сынок? — очень тихо спросил он.

— Я эгоист, — хлюпнул носом Гарри, совершенно раздавленный виной. Попыхтел-попыхтел и продолжил каяться: — Я настоящий трус, сэр, я недостоин быть вашим оруженосцем… Я тут подслушал кое-что, сэр, и, клянусь, повел… поступил как самый распоследний негодяй… Я подумал, что пусть заложниками станут жёны чемпионов, а не их оруженосцы. Сэр, теперь вы понимаете, какой я? Я такой трус, я эгоист, я… я не мужчина…

Альберт всё это покорно выслушал, терпеливо дожидаясь конца и смысла Гарриных покаяний, а разобравшись же, только вздохнул, напоминая себе, что перед ним всего лишь наивный ребёнок, которому ещё расти и расти, чтобы стать умным взрослым.

— Конечно, ты не мужчина, Гарри. Ты мальчик, только-только преодолевший стадию личинки. Один мой хороший друг любил приговаривать, что возраст детей удобно делить на пятилетние циклы: первые пять лет — это личинка мальчика в зачаточной стадии, вторая пятерка — это всё ещё сопливая личинка мальчика, а вот с третьей пятерки уже просто мальчик без соплей вплоть до конца четвертой пятерки. То есть только к двадцати годам мальчик вырастает и становится мужчиной. И то не всегда, многие, к сожалению, остаются детьми и до сорока.

— Дайте угадаю — это Снейп так говорит? — нахмурился Гарри.

— Нет, так говорил Тобиас Снейп, папа Северуса. Сам Северус никогда не был отцом, а значит, не имел такого чудесного опыта. У меня, как ты знаешь, дочка.

— А с какого возраста девочки становятся умными? — не преминул спросить Гарри.

— С рождения, — на полном серьезе ответил Альберт. Гарри припух. И страшно смутил Гермиону уважительным взглядом, когда та вернулась к столу вместе с родителями.

* * *

Сириус всё это время провел в доме на Гриммо. Заверив Гарри в том, что он далеко-далеко на югах, начал подготовку к дальнейшим обманкам и уловкам. А получив письмо от Гарри в начале августа, он успокоился, узнав, что крестник остаток лета проведет у друга Рона Уизли, да ещё и на матч попадет. Задвинув мысли о крестнике подальше, Блэк занялся домом, вернее, теми помещениями, которыми более-менее пользовался — спальней, ванной и подвальной кухней. На все остальные комнаты, в том числе и мамашину спальню, было плевать. Мамашкина спальня была самой большой, и Сириус, недолго мудрствуя, устроил в ней гиппогрифа. И ничто ничегошеньки не грызло его совесть, когда комната при полном его попустительстве превратилась в хлев — загаженные стены и пол, повсюду перья, погадки и кости… От вонючей сырости облезли обои и зацвела плесень на потолке по углам.

У Сириуса совести, как мы видим, нет. Так что переключимся на гиппогрифа. Гордый и до недавнего свободный зверь сперва кротко переносил кардинальные перемены в своей жизни. То, что он наказан за нападение на школьника, Клювокрыла не особо волновало, он считал, что поступил правильно — тот пацан чересчур нагло себя вел. Но наказание от Хагрида он принял, потому что счел его справедливым, к тому же оно было не слишком тягостным, ну подумаешь, постоять на привязи на огороде, чепуха, честное слово.

А вот потом началось забавное куролесие: его зачем-то похитили два подростка и полночи протаскали за собой по лесным буеракам. Клювокрылу это было внове, неожиданно и интересно, и он с готовностью протаскался с ребятами. Потом, далеко за полночь, его вовлекли в новую игру, тоже интересную и увлекательную — увезти подальше вот этого парня.

Сначала всё было нормально. Парень пролетел на нём в чей-то заповедник, где разводили страусов, гокко и диких индеек. Несколько таких птиц Сириус позаимствовал: двух гокко отправил с письмами, одну индейку съел, а другую тоже отправил куда-то с корреспонденцией. Индюшка, к счастью, не вернулась, иначе бы её ждала участь товарки… Зато у гиппогрифа начались неприятности, когда Сириус перелетел в Лондон и затащил его в дом. Столь резкое ограничение не понравилось свободолюбивому зверю. В этой, хоть и самой большой комнате он не мог полностью расправить крылья, они всё равно задевали стены, даже если он стоял в центре спальни. А когда в ней стало пованивать, Клювокрыл заподозрил, что с его временным владельцем не всё в порядке. Сириус не заглядывал к нему, не убирал, не чистил, не кормил и не поил.

Пробавлялся Клювокрыл чисто случайно крысами, которые забегали к нему, привлеченные запахом навоза. Воду он нашел в дождевом желобе за окном, для чего ему пришлось разбить стекло. В окно пролезла только голова, так что о бегстве нечего было и думать…

Временами его навещал очень старый домовик. Вздрагивая от каждого шороха и пугливо оглядываясь на дверь, старичок по мере своих сил и возможностей пытался облегчить гиппогрифу жизнь: приносил ему большие говяжьи кости с остатками мяса, кусок пирога или ведро с водой. Пытался он и прибраться, но был так истощен, что магией почти не мог пользоваться, поэтому скреб и мыл пол вручную. А однажды, когда он уронил швабру, на шум пришел Сириус и свирепо осведомился, что это мамашино отродье тут делает? Старичок сдавленно ответил:

— Кикимер чистит…

— Пошел вон! И больше не приближайся к этой берлоге!

Больше домовик не приходил, и гиппогриф зря прислушивался к мертвой тишине мертвого дома в надежде услышать шаги доброго старичка.

Сегодня он потерял перо. Оно выпало из крыла и, планируя, мягко опустилось на пол. Проследив за его полетом, Клювокрыл встревожился — это было нехорошим знаком. Полурасправив одно крыло, гиппогриф оглядел его, отмечая, что с перьев исчез глянец, они покрылись пылью и разлохматились.

К тому времени, когда пол покрылся выпавшими перьями, гиппогриф почувствовал слабость. Протестуя против такого ненормального своего положения, Клювокрыл громко, пронзительно закричал, ударил задними ногами в стену, забил крыльями, потом, чувствуя, что силы покидают его, начал бросаться на стены.

Ругаясь сквозь зубы, Сириус поднялся наверх, встал под дверью и рявкнул:

— Эй ты, заткнись сейчас же!

В ответ гиппогриф с яростным визгом набросился на дверь. Побагровев от бешенства, Сириус ухватился за ручку и, рванув дверь на себя, заскочил в комнату, собираясь наказать разбушевавшегося придурка.

— Ты заткнешься, дементоровая тварь?!

Такого отношения к себе гиппогриф не стерпел — это не мальчишка-школьник с понтяшными глупостями, это взрослый безответственный человек без капли совести и добра. И удар, в который Клювокрыл вложил все свои силы, был точным и смертельным.

Переступив через труп, ослабевший гиппогриф с трудом протащился по коридору, кое-как, с горем пополам, спустился по всем лестницам, попутно ища достаточно широкое окно и не находя. Наконец в гостиной ему вроде повезло обнаружить большое, в пол, французское окно, которое он в течение нескольких часов долбил и крошил, освобождая его от стекла и частого переплета рамы. Расчистив путь, гиппогриф вдохнул полной грудью, собираясь выбраться на волю.

— Ты куда? Подожди, спаситель мой, не уходи! — раздался надсадный вопль, к ногам зверя подбежал маленький старенький, очень знакомый домовик и с плачем обнял чешуйчатые передние ноги. Трясясь, как в ознобе, размазывая по щекам слезы, старик приглушенно захрипел, глядя в глаза худому гиппогрифу: — Он страшный человек… пустой, как выеденный внутри… Никаких эмоций, чувств, только маниакальная страсть к какому-то Сохатику и Щеночку… Спит и бормочет: «ничего, Сохатик, вот разгребу дерьмо, придушу твоих магглов и заберу тебя к себе. И будешь ты, Щеночек мой, как сыр в масле кататься. Я давно хотел этого борова прирезать, визгучего, смердящего борова, и его тощую драную жену-кобылу. Ты больше не будешь голодать, Сохатик, уж я им покажу, этим мерзким магглам, как обижать моего масенького Щеночка. Вот увидишь: приду и всех прямо с порога покрошу. Больше не будет вонять этот жирный боров, тоже мне, тортика летающего испугался…» Вот что он говорил во сне, этот ужасный человек. А тебя я сейчас покормлю, что-то осталось с ужина. Ты подожди, я сейчас…

Слабенький добрый старичок поковылял прочь, а Клювокрыл задумчиво уставился на далекие огни фонарей и машин — вот она, свобода, но выдержат ли полет его ослабевшие крылья?.. Осознав, что нет, гиппогриф подогнул ноги и устало опустился на пол — сейчас его покормят, он сможет отдохнуть и набраться сил. Теперь, когда он точно свободен, спешить куда-то уже не имеет смысла.

* * *

По возвращении в Англию Альберта тут же вызвали в Министерство, а Гарри известили, что его крестный отец убит гиппогрифом. Новость сама по себе ошеломительная, и в начале лета могла очень сильно расстроить Поттера, но с тех пор произошло слишком много событий, которые кардинально изменили взгляды и мироощущения Гарри, и гибель крестного не явилась для него такой уж трагедией. Более того, Гарри потребовал узнать главную причину, по которой гиппогриф напал на человека.

— Я знаю Клювокрыла, и знаю, что он не способен на преступление. Я уверен — произошло нечто из ряда вон выходящее, что заставило гиппогрифа напасть на врага, — твердо заявил Гарри корреспонденту «Ежедневного Пророка». Слова Гарри неожиданно для всех подтвердил Кикимер, старый домовик семейства Блэков. Кикимер не только подробно рассказал об отношении беглого преступника к угнанному гиппогрифу, но и предоставил свои личные воспоминания, благодаря которым Клювокрыла удалось оправдать.

Образ почти полностью облысевшего, исхудавшего в дым гиппогрифа и хамское обращение Сириуса с заморенным существом ужаснул судей, приведя их в неистовое негодование. Возмутил судей и плачевный вид Кикимера. Хоть и слуга, но разве можно доводить живое создание до такого состояния? Думать о том, куда деть Кикимера, не пришлось — Гарри забрал его к себе. Эта история сильно впечатлила мальчика, он и подумать не мог, что крестный опустится настолько, что начнет готовиться к устранению «противных, вонючих магглов, которые забижают и морят голодом бедненького крестничка». В доме Сириуса нашли баллоны с отравляющим газом и множество пергаментов, на которых сумасшедший Блэк вычерчивал-расчерчивал планы доставки и установки тех баллонов в стратегически продуманных местах в доме Дурслей. Причем взлететь на воздух он должен был через час после того, как Гарри покинет Тисовую…

Таким образом получалось, что Кикимер и Клювокрыл, сами того не зная, спасли несколько невинных жизней. В конце концов, именно Сириус когда-то убил двенадцать магглов, запустив Бомбарду в газгольдер, стремясь попасть по слишком мелкой цели — крысе. И долго хохотал потом, стоя среди раскуроченной улицы, в дыму и пламени, хохотал дико и безумно, глядя на лежащих вокруг него погибших и раненых людей.

Хогвартс встретил их настороженно: невысокого подростка и прижавшегося к его ногам старого домовика. Но почти сразу половина школы, побывавшая на Турнире, радостно загалдела и кинулась приветствовать-чествовать храброго оруженосца, так оригинально прошедшего дракона в паре со своим рыцарем.

Вернули в школу и гиппогрифа. Сойдя с площадки портала, Клювокрыл с облегчением ткнулся клювом в ладони Хагрида — вот и всё… Он — дома и свободен. Но, Хагрид, ты не поверишь, какие у меня приключения были!

Послышался цокот копыт, Клювокрыл глянул вбок и увидел странного синего коня.

— Познакомься, Клювик, это — Качалка! — жизнерадостно забасил Хагрид. — Качалочка, это Клювик, вы же подружитесь, ребятки, а?

Синий вешник подошел и доброжелательно осмотрел-обнюхал голову гиппогрифа, дружелюбно подпихивая мордой. Расслабились напряженные крылья и гладко легли на спину. Перо было блестящим, брюхо — полным, а жизнь — прекрасна, он — дома, и у него появился новый интересный друг.

* * *

Альберт сидел за столом и тупо пялился на шкатулку, она была раскрыта, и внутри, на красном бархате, как какое-то гребаное обручальное колечко, лежала стилизованная золотая рыбка. И всё. Ни тебе надписей, узоров, рун, иероглифов или других каких-либо подсказок. Просто чертова золотая рыбка, и думай не думай, хрен поймешь, что она означает…

Примечания:

Парочка предложений о рок-музыке позаимствована у Neutron Star, автора замечательной статьи Гарри Поттер: Обоснуи, Анализ, Идеи, глава Магия и Техника

С Кикимером пришлось изрядно повозиться, чтобы он хотя бы умирающим не выглядел. К счастью, магия из Гарри так и перла, так что старичок быстренько наполнился волшебством и перестал трястись и рассыхаться. Он почувствовал себя настолько хорошо, что даже рискнул снять с шеи медальон, от которого подпитывался все эти годы. А что поделать, если другого источника магии у Кикимера всё равно не было под рукой… Снял, значит, кулон и Гарри протянул со словами:

— Хозяин Гарри может уничтожить эту вещь? Кикимер не смог, Кикимеру не хватило сил и возможностей…

— А зачем её уничтожать? — Гарри с опаской взял цепочку.

— Так велел хозяин Регулус, — пояснил Кикимер. — Он украл её у Темного Лорда, говорил, что в ней хранится частичка его души.

Гарри ничего не понял, но догадался передать медальон вместе со словами Кикимера Альберту, надеясь, что взрослые дяди разберутся. А умные взрослые дяди действительно разобрались, не зря же они хлебушек в Отделе тайн кушали. Проведя некие магически-диагностические манипуляции над подозрительным артефактом, от которого на всю Джонсон-стрит фонило черным колдовством, ученые волшебники выяснили, что перед ними находится ни много ни мало, а самый натуральный крестраж самого Неназываемого.

Вот это да! Вот так удача! Сдохший-то дневник уже ни о чем не допросишь, зато этот, новый и живой, может многое поведать.

Что ж, поведал. Под напором тренированного змееуста и прицелом клыков ручного василиска медальон сдался через секунду, выдав все спрятанные крестражи, вернее, назвал предметы, в которые были помещены остальные куски пазла. И нет, я не опечаталась, в Отделе тайн жил и был свой собственный василиск, молоденький и славный красавчик по имени Джон Дарт, черный, как самый свежий битум, глянцевый и смольно-текучий в своих плавных движениях. Его вывели по всем правилам магической селекции и с самого рождения окружили любовью и заботой, вырастив совершенно потрясающего верного соратника и всеобщего любимца.

А вообще, как заметил Гарри, многие сотрудники Отдела тайн держали подобных питомцев: за кем-то повсюду преданно ползал рунослед, у кого-то на шее свернулся перуанский душегрей, похожий на меховой воротник, а вот около кого-то шипит и ластится ко всем ручной кокатрис. Так что Джон Дарт не был чем-то из ряда вон выходящим, а вполне свойским, родным василиском. Я же говорила, что в Отделе тайн работают умные люди.

Итак, раскрылся медальон и рассказал всё, о чем спросили. А спросили о многом, например, о том, сколько штучек Лорд наклепал? Красивые карие глазки метнулись туда-сюда, шарахнулись (образно говоря) от милого оскала Джона Дарта, выдали визуализацию золотой чаши Пенни Пуффендуй, сгинувшую хрен когда диадему Когтевран, тяжелый перстень невнятного происхождения и хижину над ним (в картинку, кстати, затесался и уголок дома на холме) и наполнились слезами в надежде растрогать палачей. Но суровых умных дядь влажные красивые глазки Тома Реддла не растрогали, и они черство и холодно скомандовали Джону Дарту:

— Фас!

Черносмольный красавчик послушно обнажил ядовитые кинжалы, собираясь вонзить их в крестраж, тот, видя свой смертный час, перепугался окончательно и отчаянно заверещал, внезапно обретя голосину…

— Ааа-а-а-а! Не надо, не надо, прошу вас!

И картинка со страху новая вылезла: нечеткое изображение здоровенной змеи неизвестной породы и лежащего подле неё не то марсианина, не то аналога новорожденного Бенджамена Баттона.

В-вау! Ученые дяди восхищенно переглянулись. Неужели им совсем повезло и они таки нашли самого Темного Лорда?!

Крестраж дожали, выжимая из него точный адрес местонахождения искомого индивидуума, выжали и… закрыли медальон. Тот аж опешил — его не собирались кусать??? Люди, вы что, издеваетесь? Нет, мы не издеваемся, просто пока не время. Вот соберем все крестражи вместе, закуем в наручники Лорда Судеб, вот тогда и… А пока медальон прибрали в хороший сейф из сплава зернистого муассанита и самого прочного драконита, сквозь который ни один рентген не просочится.

Обо всём этом, конечно же, рассказывали Гарри, держа его в курсе всего происходящего. Надо было видеть незамутненную радость старенького Кикимера, когда он понял, что проклятый медальон очень скоро и, главное, гарантированно уничтожат вместе с его владельцем.

Судьба дома на площади Гриммо тоже была решена. Так как Сириус не успел составить завещание, то на осиротевшую недвижимость были приглашены прямые наследницы почившего Блэка: Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс. Но, прибыв по адресу, утонченные дамочки посмотрели вполглаза туда-сюда, покрутили напудренными носиками и наотрез отказались прибирать к рукам этот клоповник (н-да, круто его Сириус за три месяца засрал). Эстетствующих дамочек мягко пожурили и попробовали убедить их, что дом можно отмыть, отскоблить от грязи и отремонтировать, если надо. Но сёстры Блэк с удивительным единодушием заявили, что магии в родовом поместье больше нет, как это обычно и происходит с любым зданием, в котором никто не живет много-много лет, и теперь это самый банальный маггловский заброшенный дом. Развалины, если хотите, руины.

Приглашенный специалист подтвердил слова Нарциссы и Андромеды, добавив между делом, что этим как раз и объясняется истощенность старого домовика. Чиновникам эти новости не понравились, конечно, но делать нечего, пришлось списывать дом с городского муниципалитета и выставлять вынесенные из него вещи на торги с молотка, на аукцион, иначе говоря. Что-то из вещей Блэка предложили и Гарри, но тот встал в позу, заявив, что ему не нужно наследство столь сомнительного происхождения и качества.

Вот так-то вот, от такой малости столько зависело: заживи Блэк нормально, в дом бы вернулась магия, ожили бы портреты, стали бы сильными домовики… А так Кикимер лишь попросил забрать фотографии своих прежних хозяев, даже не глянув на умерший портрет леди Вальбурги.

С Кикимером, кстати, произошли разительные перемены к лучшему: находясь рядом с Гарри и получая от него громадные порции молодой, сильной и доброй магии, он наполнился новой жизненной силой, окреп, помолодел и снова стал полноценным волшебным созданием. И эти перемены были настолько очевидны, что Гермиона даже не заикнулась о том, чтобы освободить от рабства хогвартских домовиков. Ну ещё бы, имея перед глазами столь наглядный пример симбиоза волшебника и магического существа…

Святочный бал учредители, слава богу, додумались устроить в один из халфтермов в декабре, между уроками, с таким расчетом, чтобы студенты смогли спокойно разъехаться по домам на свои законные каникулы. Рождество всё-таки семейный праздник, и нарушать традиции ради мимолетного каприза не стоило.

Бал взрослых был где-то там, в своем взрослом мире, а здесь был свой, собственный школьный бал, на котором разразились свои драмы и сердечные трагедии. Пока Рон отсеивал-просеивал и перебирал самых красивых девочек, Гермиона недуром пригласила на бал Невилла, решительно взяв дело в свои руки. У Гарри такого вопроса не возникло — у него уже была избранница, солнечная красавица Полумна Лавгуд. У прочих студентов тоже сложились вполне милые парочки: Драко Малфой вел за руку сногсшибательно прелестную мисс Дафну Гринграсс, светленькая, тоненькая, с огромными синими глазищами, она привлекала к себе восхищенное внимание окружающих. Пэнси Паркинсон пришла на бал с Тео Ноттом, Миллисента Буллстроуд была приглашена Грегори Гойлом, Крэбб сиял подле Мораг МакДугал, а Блейз Забини влюбленной бабочкой порхал вокруг Трейси Дэвис. Ханна и Джастин, Сьюзен и Терри, сестры Патил милостиво снизошли до Шеймуса и Дина, Кормак Маклагген заарканил Лаванду Браун. Один только Рон носился по Хогу с высунутым языком, ища единственную и неповторимую, не замечая, как всех красавиц потихонечку разобрали с его горизонта…

Джинни Уизли, с нытьем потаскавшись за Гарри и не найдя в нём отклика, вынужденно переключилась на своего однокурсника — Колина Криви.

Сам бал прошел на самом высшем уровне. Большого зала для школьного бала не хватило, и его пришлось увеличить, соединив с тем самым садом во внутреннем дворе с фонтанами, которые ради грядущего торжества починили и заставили работать. Селестина Уорлок пела где-то для взрослых, для студентов пригласили группы «Ведуньи» и «Бродяги», на которых круто отжигали шикарные музыканты: вы только представьте себе, какой рок-концерт могут забабахать маги! Неограниченный Сонорус плюс офигительные спецэффекты вроде миллиарда разноцветных Люмосов, бешеными огнями прыгающих тут и там, отражаясь в зеркальных шарах, сотни феечек Дин-Дин, рассыпающих увеселительную пыльцу, бабочки и райские птицы с неоновой расцветкой крылышек и перьев. Да любая маггловская рок-звезда будет смотреться чахло и блекло на фоне наших магических энтузиастов, отдавших себя искусству и медиакультуре.

Ой и напрыгались на празднике наши школьники! Натанцевались будьте-нате, от души и вволю. Когтевранские заучки и зануды, видя пару Поттер-Лавгуд, заблаговременно наматывали себе на ус новый постулат: не трогать в будущем эту девчонку, как-никак Поттеру принадлежит, чемпионскому оруженосцу.

Не обошлось и без драм. Рон, увидев, с кем в паре Гермиона, взбеленился до красных кругов перед глазами. Взъярившись и приревновав, он поперся качать права:

— Невилл, ты с ума сошел? Это же Гермиона Грейнджер!

— Я в курсе, и что? — прикинулся Невилл деревенским сандаликом.

— Как что, она — наша с Гарри подруга! — с пеной у рта продолжал изображать святую невинность Рон. — Ты не имел права её приглашать!

— А я и не приглашал, — сказал самую честную правду Невилл. Но Рон, как это водится в таких случаях, не поверил.

— Врешь! — побагровел этот недоиспанский телёнок.

— Ещё одно слово, Рон, и я вызову тебя на дуэль! — больше Невилл не шутил. И Рон это прекрасно увидел. Посмотрел на невероятно красивую Гермиону в нежно-голубом платье, с любящим взглядом, обращенным к Невиллу, и отступил, поняв, что упустил свой шанс.

Бал продлился ровно столько, чтобы уставшие навеселившиеся школьники не запротестовали против его окончания и тихо-мирно разошлись по своим факультетским гостиным.

Гермиона, счастливая донельзя, плюхнулась на диванчик и скинула туфли, став ещё счастливее, блаженно застонала, вытянув гудящие ноги, и сладко уложила каштановую головку на сильное плечо Невилла. Гарри, такой же нирванствующий, полулежал в кресле напротив, и Гермиона хмельным голосом спросила у него:

— Ну как, Гарри, мистер Ранкорн сказал, что в шкатулке?

— Он сказал, что там золотая рыбка. И мы с ним не имеем ни малейшего понятия, что она означает. Альберт её в воде держал, — предвосхитил Гарри новый вопрос Гермионы. — Она не ожила, не заговорила и ничем не покрылась.

— У других тоже рыбки? — слегка обиженно осведомилась Гермиона.

— Не знаю. Не спрашивал, — виновато улыбнулся Гарри.

— Ну смотри: если у других чемпионов разные фигурки, то им придется искать то, во что превратятся их партнеры или оруженосцы, — предупредила Гермиона.

Прогноз умницы, увы, подтвердился. Двадцать четвертого февраля именно это и случилось с оруженосцами. Сперва были сборы и поездка в южную Францию, в зашибительно красивые Пиренеи. Гостиница при академии Шармбатон еле вместила в себя всех гостей из Англии и Болгарии. А потом, перед самым вторым туром, Гарри, Драко и Витю увели в кабинет, где помимо судей находились ещё и специалисты по превращению с целой армией медиков. Ребят протестировали, предварительно испросив разрешения и согласия. Ну, мальчишки, видя такой серьезный подход к делу, тут же скумекали, что погибнуть им не дадут, что бы там ни пел простак-Дамблдор, не верящий в нормальных магов. И на всё дали согласие, лишь бы не отстранили от интересного приключения.

Итак, мальчишек, повторяю, тщательно проверили на аллергию, принудительную анимагию, уменьшающие заклятия, водобоязнь, сто раз уточнив, умеют ли они плавать? Но и на этом не остановились — заставили подписать кучу бумаг, всякие справки, формы, разрешения, петиции, иски в суд на случай непредвиденных ситуаций. Подписывая сто-какой-то листок, Гарри уже начал опасаться, что его не допустят к участию в турнире, ибо в каком-то документе узрел пункт насчет слабого зрения… Но, к счастью, обошлось, его диоптрии сочли пригодными к допуску.

И только после этого мальчишек развели по комнатам, дали пузырек с зельем и велели выпить, сидя в ванне. Ну, логично… Гарри разделся, оставив на себе плавки, сел в неглубокую ванну, отвинтил пробку с бутылёчка темного стекла, поднес к носу и понюхал. Пахло снадобье приятно — ментолом, на вкус было, как мятная суспензия. Посидел, с затаенным веселым страхом ожидая… да чего угодно! А вместо этого пришел банальный сон. Вырубило Гарри быстро и накрепко.

Когда он очнулся, первое, что почувствовал, это странное ощущение сплющенности. Тело было сильно сдавлено с боков, отчего легкие чувствовались чуть ли на спине, где-то за затылком. Вдобавок страшно выпучились глаза, во всяком случае, они далеко вылезли из орбит и веки не закрывались. Кроме того, зрение стало боковым — глаза таращились в разные стороны: левый смотрел влево, а правый — вправо. Но зато угол зрения стал круговым — зрачок свободно вращался во все стороны: вверх-вниз, вперед-назад, не ограниченный теперь веками.

Ничего не понимая, Гарри попытался осмотреться и только запутался ещё больше. Мир вокруг стал зеленым. Вернее, желто-зеленым. Свет этого нового мира струился волнообразными лучами-занавесями: то желтый и яркий, то погружался в зеленый полумрак… Заинтересовавшись, Гарри завертелся во все стороны, стремясь всё рассмотреть в подробностях. Увы, подробности мало прояснили ситуацию — мир по-прежнему оставался незнакомым. Качались и колыхались длинные зеленые плети каких-то неизвестных растений, там густо переплелось нечто похожее на укроп, тут пустило пузырьки некое ноздреватое, похожее на мозг, образование…

Стоп… Пузырьки? Взволновавшись, Гарри подобрался поближе, всматриваясь и принюхиваясь — пахло водорослями и йодом. Насторожившись, Гарри крутанул зрачком назад и наконец увидел свою конечность — плоский рыбий плавник. Понимание пришло внезапно и так ярко и оглушительно: он — рыба! Но, боже ты мой, рыба что, настолько тупа — не понимает, что находится в воде?

Однако покружившись и поразмышляв, Гарри понял, что с разумом у рыбки всё в порядке, просто она находится в естественной своей среде и дышит водой так же, как человек дышит воздухом, находясь на суше. Вот почему он не разобрался сразу, для него водная среда теперь всё равно что воздушная для сухопутного. Стали понятны странные щели за челюстью, сквозь которые проходила вдыхаемая вода: это не щели, это жабры! Так же стало кристально ясно, почему он всё время находится на брюхе — это легкие не позволяли ему опрокидываться кверху пузом, выполняя роль плавательного пузыря. Вот чудеса!

Восхитившись, Гарри принялся плавать туда-сюда, виртуозно лавируя среди кудрявых, волнистых, бахромчатых, лохматых и прочих лент водорослей, игриво нырял в решетчатые проемы ветвей кораллов, восхищенно кружил над яркими «блюдами» чего-то, чему он не знал наименования, но это было чертовски красиво. Над одним таким «мозгом» Гарри даже поиграл в лабиринт, проследив по всем извилинам плоского чашеобразного коралла.

Разумеется, это подводное царство было обитаемо, вокруг сновали огромные толпы самых разнообразных рыб. Как выглядит он сам и к какому виду принадлежит, Гарри не знал, поэтому остерегался рыб крупнее себя и предусмотрительно прятался от них в кораллах и скальных разломах.

А вон там вдали проплыло что-то очень крупное. Смутно знакомый силуэт пробудил в памяти Гарри виденную в детстве картинку, не то в книжке, не то на экране телевизора, но да, память не подвела — там плыла русалка, именно такая, как запомнилось маленькому мальчику. Стройный женский торс, длинный дельфиний хвост, волосы… Поближе познакомиться не удалось — русалка быстро уплыла, кем-то вспугнутая. А вот и он! Из-за скал появился человек в купальном трико, в нём Гарри внезапно признал Альберта, несмотря на то, что на лице у него было нечто вроде пузыря. Обрадовавшись, что наконец-то не один в этом незнакомом месте, Гарри выбрался из укрытия и поплыл к напарнику. Некоторое время они бесцельно плыли туда-сюда, пока до Гарри не дошло, что Альберт что-то ищет: он зачем-то заглядывал за все скалы, в каждую пещерку, промоину, расщелину, прочесывал густые заросли…

Поразмыслив, Гарри осмелился предположить, что рыцарь ищет его, то бишь оруженосца. Попробовал привлечь внимание: робко ткнулся в руку. Альберт посмотрел на него, мягко отмахнул ладонью и поплыл дальше. Минуту-другую Гарри смотрел вслед, напряженно соображая: не его ищет Альберт? У него где-то в озере жена спрятана? Подумав, Гарри решил уточнить, догнал рыцаря и ещё раз легонечко потыкался в руку: эй, Альберт, ты точно не меня ищешь?

Снова Альберт подвинул его ладонью и уплыл вперед, оставив Гарри с неприятным ощущением того, что от него отмахнулись, как от назойливой рыбёшки. А ведь так оно и есть, дошло наконец до Гарри, он действительно маленькая назойливая рыбёшка, которая зачем-то пристала к человеку. Альберт его просто не узнал, вот в чем дело! Решительно заработав хвостиком, Гарри в который уже раз нагнал мужчину и засновал около лица, старательно маяча перед глазами. Альберт с досадой глянул на приставучего пескарика, с тем же прежним ангельским терпением подвинул в сторонку и ускорился, явно стремясь удрать от настойчивой озерной малявки. Ей-богу, это выглядело бы смешно, если б не было так грустно. Гарри опять изо всех сил заработал хвостиком, лихорадочно соображая, что бы такое нерыбное совершить, чтоб его узнали? Сальто? Ну, попробуем…

Настигнув Альберта, Гарри крутанул перед ним колесо и сразу же обратное сальто, потом тут же проделал «восьмерку» и снова двойное сальто, не давая человеку опомниться. На сей раз Альберт смотрел очень внимательно, а когда рыбка прекратила свои цирковые представления, вопросительно булькнул:

— Гарри?

В ответ Гарри радостно закивал всем своим корпусом — не приспособлены рыбки кивать головой отдельно от туловища. В глазах Ранкорна появилось растерянное выражение, потрясенно выдохнув, он протянул руку, Гарри тут же доверчиво скользнул в ладонь. Всё, он спасен…

Альберт вместе с Гарри поплыл вверх. Нагнав по пути двух других чемпионов, он знаками показал, чтобы те поднялись с ним на поверхность. Вынырнув, Альберт громко пропыхтел, брызгая водой с губ:

— Крам, Бернар, что у вас в шкатулках?

— Серебряная щука, — моргнул мокрыми ресницами Крам.

— Щуку ищи! — торопливо рявкнул Альберт. — Это твой сын.

— Гребешки! — ахнул вдруг Бернар, развернулся и поспешно ушел в глубину. Крам тупо уставился на усатого пескарика, скромненько притулившегося возле уха Альберта. Переспросил:

— Щука? Ёб твою мать… — нырнул за Бернаром.

Второй Тур был успешно пройден всеми тремя чемпионами, но больше всех баллов набрали Альберт и Гарри, быстрее всех и полнее выполнив задание — испытание на доверие. Всё? Ну, разве что ма-а-аленькую шуточку напоследок…

Отгремели аплодисменты, оторались счастливые зрители, чествуя своих кумиров, любимцев-чемпионов, засобирались уходить судьи, и тут из воды вынырнула пышнотелая русалка с такими роскошными формами, что многие мужчины попадали со скамей, захлебнувшись слюнями.

— Эй, Дамблдор! — окликнула водяная мадам, поигрывая скалкой. — Ты дочек проведать не собираешься?

Примечания:

Внимание! Упоминание слэша! Ничего детального и серьёзного, то тем не менее намёки вполне конкретные.

Что? Где, почему, когда, как???

Народ с трибун синхронно водил головами от русалки к Дамблдору и обратно, поочередно озвучивая эти вопросы. Дамблдор квадратными глазами посмотрел на русалку в озере, нагнулся, подобрал подол…

— Ты куда это собрался, кобелина? — недобро сощурилась водяная матрона. — Ну-ка стой на месте, пока не утопила.

Дамблдор обреченно замер. Народ восторженно внимал.

— Ты думаешь, мне легко было растить сорок дочек, а? — Скалка угрожающе хлопнула по ладони. — Наобещал горы златые и в кусты? А алименты где?

— А… Э… Умх… — сказал Дамблдор.

Озеро позади водяной матроны взбурлило от множества всплывших русалочек, с любопытством уставившихся на матушку и ветреного папеньку. Их было куда больше сорока… Полная русалка переложила скалку из одной руки в другую и ласково велела:

— Иди-ка сюда, дорогой.

К своему вящему ужасу, Дамблдор ощутил, как его ноги против воли двинулись к озеру. Словно кто-то невидимой властной дланью взял за колени и, подтягивая их поочередно, потащил к воде. И ведь не попротестуешь! Русалочья волшба очень мощная, особенно по части некромантии, с этим русалкам нет равных, им любого утопить и воскресить для дальнейшего с ним проживания — обычное и милое дело…

— Думаешь, понаделал детишек и гуляй смело, так, что ли? — продолжала зверски бухтеть водяная матрона, магией подтаскивая старика к себе. — Нет уж, Альбус, на сей раз я тебя не отпущу, ты у меня останешься и будешь петь колыбельные своим правнучкам…

Вот с такими вот мотивациями и увлекла сударыня-русалушка загулявшего невесть где муженька. Дедок жалко трепыхался, пытаясь пересилить заколдованные ноги, которые, коснувшись воды, вдруг склеились воедино, став ластами. Внезапно потеряв опору, Альбус испуганно вскрикнул и широко взмахнул руками, с размаху плюхаясь в воду. Восторженно попискивая, упавшего папеньку тут же густо облепили прекрасные русалочки, смертельно соскучившиеся по отцу. И их можно понять, красивых милых девушек, сидящих порой на прибрежных валунах и печально созерцающих красно-закатные горизонты в поисках ответов: где ты, папа? Почему тебя нет рядом?..

Народ, завороженный вотэтоповоротом, даже и не думал вмешиваться, глядя, как Великого Светлого Дамблдора утаскивает в свою вотчину истосковавшаяся по мужу любящая жена. Как сияли глаза у кумушек, предвкушающих пикантную беседу за чашечкой чая! Хихикали и перемигивались молодые люди, стекаясь в закуточек за сараями, чтобы перекурить и обсудить интимную связь бойкого дедушки и мокрохвостки. И в открытую гоготали те, кто лично знал Дамблдора — ай да Альбус, какой шалунишка! Попался-таки в сети любви по молодости?! Вот теперь расхлебывай результат своей неуемной бурной юности! А то ишь, определиться не может, кто ему больше по душе: мальчики смазливые, девушки или вот такие полулюди?.. Гы-гы, а помните, как его кентавриха лягнула?! Аж зазвенело…

Над словами Дожа ржали аки кони, а оторжавшись, кинулись наперебой вспоминать — сколько, где и с кем Альбус пытал счастья и кто ему дал и не дал.

— Жаль, Гелли от него забеременеть не мог, а то б нарожал. Такая любовь у них была…

Гарри потянулся к уху — что-что, он не ослышался? Альберт спохватился, цапнул парня за рукав и отволок прочь от ристалища. За ними устремились хихикающий Бернар и сдавленно матерящийся Крам, волокущие за собой покрасневших Дракошку и Витьку. С трибун спустились и поспешили вдогонку друзья и родственники. Невилл тихо ржал, спотыкаясь рядом с бабушкой, которая плевалась и ругалась, промывая кости одного конкретного любвеобильного ловеласа.

Плюхнувшись на диванчик в кафе, слегка прифигевший Гарри оглядел своих красных друзей и ощутил, что у него тоже щеки горят.

— Блин, это не шутки? — растерянно уточнил он. Но тут же поспешно отмахнулся от этой пикантности, найдя тему поинтереснее: — Драко, ты гребешком был?

— Да! — с радостью переключился тот. — Совершенно невероятные ощущения! Вроде неподвижная, оседло-застывшая жизнь, а в курсе всего-всего на свете!

— Ух ты! Это как?! — Гермиона, Невилл, Витя и Гарри с Дадли так и подались к Драко, жадно ловя каждое его слово.

— Очнулся я на дне, — начал рассказывать Драко. — Лежал на правом боку, при этом не чувствуя ни рук, ни ног. Насколько смог понять, я стал чем-то очень странным, очень плоским и твердосочлененным. Дышать стал мембранной мантией при помощи жабр… Не знаю как, но я именно это понимал: что у меня мантия, щупальца и несколько десятков крошечных глаз, которыми я отлично видел. Чем-то ещё чувствовал вкус и чуял запахи, хотя ни рта, ни носа не имел, но не это странно, а другое — потрясающее знание окружающего мира. Откуда-то я знал, что и как пахнет, как выглядит то-то и то-то. Потом, после некоторого привыкания, я осознал, что ногой держусь за скалу… Кстати, нога не в том смысле, не такая, как эта, — Драко показал на собственную конечность. — А другая, особая, моллюсковая…

— Да мы поняли, поняли. Продолжай! — нетерпеливо подстегнул Гарри.

— Вокруг меня лежало множество гребешков, которых я узнал, потому что ел их во французских ресторанах с papa… И по их дружелюбному настрою мне легко было догадаться, что я один из них. Осталось только молиться, что сейчас не сезон сбора гребешков, — пошутил Драко и продолжил: — Они очень подвижны. То и дело то один, то другой открывал створки и прыгал в разных направлениях при помощи простейшей реактивной тяги, выталкивая воду из мантиевой полости. Я тоже попробовал, но далеко старался не отходить, ведь меня же не просто так поместили в колонию гребешков, верно? Вскоре я понял, что прав — надо мной проплыл Бернар, но я тогда не догадался привлечь его внимание, и он уплыл. Потом он несколько раз проплыл над нами, и каждый раз, видя его, я начинал открывать и закрывать створки, при этом крепко держась за скалу, чтобы меня не унесло реактивной силой. Но Бернар почему-то не спешил ко мне…

— Да он не понял, что означает его фигурка из шкатулки, — пояснил Гарри. — Это Альберт ему потом подсказал.

— Ага, то-то он выглядел очень взволнованным, когда приплыл к нашей колонии и стал всматриваться в нас. Ну а мне не до гордости, хотелось уже выбраться оттуда, так что помахал ему створками, — ухмыльнулся Драко.

Гарри улыбнулся ему и перевел взгляд на другого оруженосца.

— А ты, Виктор, щукой стал, да?

— О блин, — закатил тот глаза. — Лучше бы я губкой стал или кораллом. Я же там в суперхищника превратился, только и делал, что на всех кидался. Я же анимаг, ребята, и честно предупредил медкомиссию, что умею превращаться в акулу, но им, видите ли, акула слишком крупной показалась, да и папа может знать мою анимаформу… Вот и сделали меня щукой, рыбой вполовину меньше акулы, но как же я намучился… Вижу кого и тут же в погоню кидаюсь, вот честно, на меня словно жор напал, так бы жрал, жрал и жрал. Насилу челюсти при себе удерживал, чтобы не схватить кого… К счастью, мне ловушка попалась в одном затоне, куда я и забрался от греха подальше — помнил о том, что в озере где-то ещё двое оруженосцев плавают. Но зато я теперь точно знаю, что нельзя скрещивать рыбью аниформу с рыбьей же сущностью — хрен что происходит с инстинктами и характерами соединенных воедино акулы и щуки.

— Как же тебя папа нашел? — озадачились ребята.

— А он догадался. Он знает мою аниформу, и когда узнал, что меня-акулу превратили в щуку, чуть умом не тронулся, кинулся все затоны прочесывать. Папа меня хорошо знает и понимает, что если мне будет трудно, я спрячусь так, чтобы никому не навредить. Акула, к сожалению, тоже неадекватной делается, когда чует кровь.

— Почему никто из вас не додумался, что означают фигурки в ваших шкатулках? — с недоумением спросила Гермиона. — Если бы сразу сообразили провести аналогию с вашими напарниками и содержимым шкатулок, никаких проблем бы не возникло.

— Так нам сказали, что новое наше задание заключается в том, чтобы найти то, что представлено в подсказках, — грустно усмехнулся Альберт, незаметно подошедший к их столику. — Нам ни единым словом не обмолвились, что или кого искать, велели ориентироваться на подсказку. У меня в шкатулке была золотая рыбка, вот я и плавал там — искал золотую безделушку, пока ко мне не пристал один чокнутый пескарик, раскрывший мне глаза…

Гарри смущенно улыбнулся, совсем не обижаясь на «чокнутого пескарика», ведь Альберт сказал это беззлобно, с благодарной доброй улыбкой. Дадли, доселе молчавший, озвучил распиравшее его счастье:

— Как же это круто — быть волшебником! Ну правда! Никогда в жизни бы не услышал историю от лица безмолвного моллюска! Ребята, вам романы надо писать на эту тему — миллионы будете лопатами грести!

Друзья удивленно посмотрели на Дадли, потом меж собой переглянулись: им такое почему-то и в голову не пришло. Вот что значит быть магглом, только он способен увидеть чудо в обычном действии волшебника.

— Ну, если подумать, то люди издавна любили кропать философские романчики от лица бессловесного животного, — заговорила Гермиона. — Анна Сьюэлл постучалась в мир со своей единственной книжкой, историей о Черном Красавчике, Майкл Морпурго вот недавно, в восемьдесят втором, разродился Боевым конем… А рассказов, в которых к читателям обращаются говорящие собачки, и вовсе не счесть.

— Ты права, — согласился Гарри. — Как бы правдиво мы с Драко ни описали свои приключения от лица пескаря и гребешка, наши истории всё равно будут считаться художественным вымыслом.

— Да хоть бы и вымысел, всё равно истории будут интересными, — улыбнулась Гермиона.

Снова, как и в первый раз, Ранкорн устроил гостям экскурсию по живописному городку, название которого я вам не скажу, чтобы не выдать местоположение славной академии Шармбатон, сообщу только, что городок был смешанно-магический, в нем жили как маги, так и магики, разительно отличающиеся от населения Хогсмида, в котором проживали исключительно волшебники. А здесь, в живописном пиренейском поселении, помимо магов по улицам свободно расхаживали одноглазые великаны торто, похожие на циклопов; дефилировали с прекрасными мамзелями под ручку не менее прекрасные флерусы; то тут, то там сидели нэны, заставляя непосвященных шарахаться, ибо мало чем отличались от горгулий, разве что были живыми, а не каменными; выглядывали из окон смешные хитроватые лютены, французские аналоги домового; грелись на солнышке тараски и татцельвурмы, развалившись в самых неожиданных местах, и если через вурма можно было просто перешагнуть, то тарасконского дракона приходилось обходить по широкой дуге, уж больно сильное уважение он внушал. На адских пёсиков дипов и жеводанских волков уже и отвлекаться не хотелось, подумаешь, шастает там что-то мелкое и четвероногое…

Видя такое магическое многообразие, Гарри задался вполне закономерным вопросом.

— А чего у нас не так? Одни волшебники в Косом переулке и больше никого…

— Менталитет у нас другой, — нехотя пояснила Гермиона, сама пребывая не в восторге от сложившейся картины. — Мы, англичане, те ещё ксенофобы. Русалки у нас тоже водятся в Черном озере, но совсем иные, дикие и страшные. С кентаврами мы тоже не сумели договориться — загнали их в резерваты, — добавила она, глядя на цокающего в отдалении кентавра в роскошной попоне, в пиджаке и при дипломате. Поглазев на белокурого красавца с короткой стрижкой и тщательно причесанным конским хвостом сзади, Гарри вынужденно согласился с вердиктом Гермионы. Знакомые кентавры из Запретного леса теперь казались кургузыми ломачами…

В Хогвартс Гарри, Драко, Невилл и Гермиона вернулись крепкими друзьями на зависть всем. Всё-таки совместно пережитые приключения и последующий их пересказ прочно сплачивает любых самых непримиримых врагов, а уж если ребята при этом и врагами-то были лишь условно, то и говорить нечего.

Что весьма расстроило Рона, не ожидавшего, что их дружба внезапно оборвется, причем вот так, бескровно и без скандалов. Но вмешаться он не рискнул, сообразил, что нельзя, это не та ситуация, когда можно ворваться в личное пространство и потребовать к себе внимания. Всё же четырнадцать лет — это достаточно приличный возраст, в котором человек познает прелести пубертата, начинает думать и анализировать и порой меняет свои взгляды в пользу того или иного события.

Вскоре в Хогвартс пришла новость о смещении Дамблдора с поста директора. Конечно, официально объявлено было, что он-де по семейным обстоятельствам ушел на пенсию, но настоящие слухи всё же просочились. Да и попробуйте их скрыть, если почти весь состав Хогвартса присутствовал на турнире. Так что о любовных похождениях Альбуса Дамблдора знали все, кому было интересно.

Вот те раз… Но министерские напрасно волновались по поводу опустевшего директорского кресла — студентам было наплевать, есть у них директор или нет. Большинство из них видели Дамблдора только в Большом зале во время пирушек, а в кабинет к нему ни разу не заходили. Нужды не возникало, или директору, что вернее, до учеников дела не было.

Впрочем, министр всерьез побеспокоиться не успел — пришла заявка. Вполз к нему в кабинет пернатый змей, вежливо поздоровался кивком и конверт запечатанный положил на стол. Мирное поведение необычного почтальона заставило Фаджа вернуть глаза в орбиты, и он, после недолгого колебания, протянул руку и взял письмо. Марки не было, а на печати красовался оттиск родового герба одного весьма известного клана.

М-минуточку… а разве в роду кто-то остался в живых? Трясущимися руками министр сломал печать, вынул и развернул пергамент. Прочитал, икнул и грохнулся в обморок. Отис Брайд, изображенный на портрете, недоверчиво оглядел Фаджа, попытался рассмотреть содержимое письма, но не преуспел и вынужденно направился в другой свой портрет, висящий в коридоре, караулить мимохожих. А в коридоре паника: все к стенам жмутся, на дверь министрова кабинета смотрят, за которой змей пернатый скрылся. Вздохнул нарисованный Отис Брайд и пошел сам искать Альберта Ранкорна. Перебираясь с картины на картину, он добрался до Отдела тайн и попросил позвать кого-нибудь, кто не побоится пообщаться с кукульканом.

Ну, вести о проникшем к министру кетцалькоатле уже просочились во все щели и отделы, так что Альберт спешил как мог. Примчался, осмотрел министра и не понял. А тут и Отис со стены пояснил:

— А он не от змея в обморок грохнулся, а от письма.

Альберт подобрал пергамент, вчитался… и с отвращением уставился на одутловатое потное лицо Фаджа.

— Ой, какие мы нежные. Да из-за таких, как вы, и цветет в Англии расовая дискриминация. Подумаешь, дракон пожелал стать директором Хогвартса…

— Кто? — икнул с портрета Отис.

— Граф Аврелиан Маргулис, из рода Драконошпоров. Его предки эмигрировали в Южную Америку, когда начались гонения на магиков.

Теперь и Отис презрительно посмотрел на распростертого Фаджа и фыркнул.

— Вот идиот. Неужели не понимает, что Хогвартс под защитой дракона — это… это… — забухтел он, а потом, когда до него дошло, заверещал во всю глотку: — Это фантастика-а-а!!!

Альберт засмеялся и принялся приводить министра в чувство, чтобы заставить его ответить на письмо положительно. Маги, умеющие превращаться в дракона, сейчас такая дикая редкость, будет обидно, если славный граф Драконошпор не получит ответа на свою заявку. Очнувшийся Фадж, однако, вместо согласия запросился на пенсию, мол, не выдержит он такого руководства, нельзя ли кого покруче посадить на его место? Альберт покорно выслушал заикание труса и кротко спросил:

— Амбридж или я?

— Вы, Альберт, вы! Альберт, дорогой, родненький, займите мое место, прошу, я сам за вас все голоса отдам, только станьте министром!..

Альберт вздохнул и кивнул на пергамент:

— Пока что действующий министр вы, ответьте, пожалуйста, на письмо.

В понедельник, первый после второго тура, в школе появился новый директор. Он сидел на месте прежнего, и тем его статус был сразу обозначен, а внешностью он привлек внимание всего зала: сухощавый мужчина с длинным тонким лицом, не то бритую, не то лысую его голову прикрывал черный платок-бандана. Ниже на нём была, очевидно, рокерская куртка с бляшками и цепками. Глаза даже издали поражали яркостью драгоценных изумрудов, но те, кто сидел ближе, захотели оказаться подальше, ибо от парня исходила такая мощь, что воздух вокруг него искрил и потрескивал.

Когда он встал, то оказался свыше семи футов ростом, а голос был под стать — сильный и раскатистый.

— Дорогие ученики, меня зовут Рэли Драконошпор, я новый директор Хогвартса и ваш покровитель. Также я беру на себя обязанность судьи до конца Турнира.

Ну, деткам куда деваться? Похлопали вежливо и забыли, переключившись на более важное, насущное дело — завтрак. Понимающе ухмыльнувшись, неизвестный пока директор уселся на место и тоже взялся за приборы, ловя на себе любопытные взгляды коллег. Тихо хмыкнув про себя, Рэли наколол на вилку кусок полупрожаренного бифштекса с кровью, отправил в рот и принялся вдумчиво пережевывать. Давно он не ел английской говядины, уже и забыл её вкус… И должен признаться, она намного вкуснее мяса пекари и тапира. Ел забытую пищу новый директор, ностальгировал и прислушивался, как к нему адаптируется старый Хогвартс, готовясь к грядущим переменам.

* * *

Тосковал в альпийском ледниковом озере Альбус Дамблдор, навеки превращенный в тритона, ненавидел свой длинный дельфиний хвост, боялся свою толстую жену и… обожал крох правнучек, оккупировавших его волосы и бороду, заплетая их в сотни тоненьких косичек. Потому что как ненавидеть их, маленьких любящих малышек, всем скопом льнувших к тебе и нежно картавящих?

— Деда, ты холосый, ласскази сказку!

Голубые глаза Дамблдора обращались к небу, навечно ставшему зелено-желтым, вздыхал, вспоминая читанные когда-то сказки барда Биддля, и начинал рассказывать то, что помнил, своим маленьким русалочкам.

Следующие три месяца, с февраля по июнь, прошли в предэкзаменационной лихорадке. Колбасило студентов нещадно. Пятые и седьмые курсы сдавали СОВ и ЖАБА, прочие вымучивали из себя итоги года, которые вылились сейчас в бесконечные повторения пройденного. И как выяснилось, не зря, многие перезабыли азы и основу…

— А как правильно говорить: Ферру Ферто или Ферра Верту?

— Я это вовек не запомню! Спасите! Ну кому надо превращать мышь в табакерку? И кто-нибудь объяснит мне, что такое табакерка???

— Восемь раз по часовой стрелке, три против, восемь по часовой, три против, восемь по часовой, три против, восемь по…

«Бах тара-рах!»

— Упс… а я сколько мешанула по часовой — семь или девять?..

— Ой! Я не туда рукой махнула! Простите, профессор, это само пройдет или придется отпиливать?

Профессор Флитвик только плечами пожал, придерживая руками огромные лосиные рога, чтобы те не так сильно клонили голову к полу.

Гарри тоже полностью окунулся в учебу, попутно изучая всё об устройстве лабиринтов, которых в Англии оказалось чуть ли не во всех графствах — по одному в каждом: Хэмптон-Кортский лабиринт в Суррее, Бридж-энд-гарденс в Эссексе, Лонглит в Уилтшире, Чатсуорт-хаус в Дербишире, замок Лидс в Кенте, Тракер-хаус в Шотландии и ещё сколько-то где-то… Правила прохождения лабиринтов были просты, а в Лонглите даже с подсказками, которые посетителям обеспечивали обзорные мостики — шесть штук вокруг центральной башенки, но Гарри сомневался, что хогвартский лабиринт построят таким же легкопроходимым. Скорей, наоборот, в нём будет множество ловушек, хитрых ходов-лазеек и тупиков. В прошлом третьи туры устраивали в Греции, где был знаменитый критский лабиринт Минотавра, так что в истории турниров об этом было написано много и подробно. Сейчас третий тур решили устроить в Хогвартсе по той причине, что Кносский дворец заполонен туристами и закрыть его от магглов хотя бы на один день не представлялось возможным. Не то что в прошлом, четыреста лет назад…

Поле для квиддича засеяли ещё прошлой осенью, и теперь, в начале весны, семена тиса дали всходы, обещая к лету достичь необходимых размеров. Любители полетать на метле внаглую парили над полем и составляли карты лабиринта, которые, впрочем, при следующей проверке оказывались бесполезными — тисы росли и меняли местоположение, а вместе с ними менялись и ходы.

Альберт, готовясь к турниру, параллельно активно баллотировался в министры, решив, что если даже проиграет, министерское кресло тем более не помешает. Фадж, как и обещал, подал в отставку и объявил день выборов нового министра, отдав Ранкорну все голоса. Народ лихорадило со всех сторон: готовился третий, финальный тур, предстоял день переизбрания Министра Магии и пугали кошмарные реформы в Хогвартсе. А ведь с последним как раз было всё в порядке, просто студенты страшно истерили на фоне всех этих встрясок и доводили родителей своими обмороками. Что ни час, то в гостиной набатом звенит камин и голоса замороченных профессоров сообщают:

— Миссис Малфой, у вашего Драко аллергия на нашатырь? Он отчего-то покрылся фиолетовыми пятнами и яростно чешется…

— Граф Паркинсон, ваша дочь уже около часа хрюкает, вы не знаете, как это остановить?

— Леди Забини, Блейз у вас? Он куда-то трансгрессировал… Да-да, из Хогвартса…

— Лорд Гринграсс, меня это достало, ваша дочь падает в обморок при каждом упоминании ложки-мешалки! Она взорвала уже пятый котел!!! И я уверяю вас, Финниган и Долгопупс её не кусали!

Хоть в обморок падали утонченные дети аристократов, учащиеся на Слизерине, гриффиндорцы вкупе с когтевранцами тоже поддавали жару: Рон начал бояться не только живых, но и сушеных пауков, Лаванда начинала плакать при виде разрезанного флоббер-червя, Гермиона громко верещала при каждой ошибке, своей и чужой, очень болезненно реагируя на них. Терри обкладывался со всех сторон книгами и повсюду таскал их за собой в огромных баулах, при этом никто не рисковал пошутить насчет того, что он-де заразился от Гермионы, которая в то же время стала шарахаться от книг.

И только пуффендуйцы никаких истерик не закатывали, заставляя прочих учителей тихо завидовать мадам Стебль.

Полумна Лавгуд была на третьем курсе, и экзамены четвертого её никак не волновали, но когтевранок со всех курсов откровенно бесило каменное спокойствие полоумной Лавгуд, и они изо всех сил стремились ей напакостить. Просто чтобы вывести её из себя…

Качалка всхрапнул и скосил на Гарри тревожный красный глаз. Гарри забеспокоился:

— Что случилось?

Конь коротко мотнул мордой в сторону замка и дал понять, что сейчас будет прыгать. Гарри понял и сжал коленями синие бока. Переместил его конь в коридор, ведущий в библиотеку, и Гарри сразу увидел неприятную картину: пятеро разновозрастных девушек с Когтеврана нападали на Полумну, а та стойко держала щит, отражая различные вредоносные заклятия.

— Да остолбеней же ты!..

— Петрификус Тоталус!

— Чтоб ты подавилась своими кизляками!

— И мозгошмыгами, дура!

— Блин, девчонки, вы ополоумели, что ли? — осведомился Гарри, обращаясь к пяти макушкам.

В ответ все проклятия полетели в него. И угодили в грудь коня. Качалка поднялся на дыбы, прикрывая собой хозяина. Боже, как он закричал! Это было даже не ржание, а именно крик, душераздирающий, пронзительно-громкий… И этот крик в момент отрезвил разбушевавшихся девиц: потрясенно ахнув, они залились слезами, глядя на умирающего синего лебедя. А умирал конь очень артистично — поджав передние ножки у груди, он плавно опустился на круп, после чего грациозно повалился на бок, высоко запрокидывая голову. Гарри заблаговременно спрыгнул с падающего скакуна, встал над ним, оглядел поверженного красавца и перевел недобро сощуренные глаза на девчонок.

— Вы что натворили, макаки с палочками??? Понавешались гранатами и давай, да???

Ой как девочкам стало стыдно… Рыдая и размазывая сопли, кинулись наперебой извиняться перед Гарри, Полумной, конём… И даже попытались палочки сломать, да Гарри их остановил:

— Вы что делаете, дуры? На помощь ножками побежите звать?

Как ни странно, но именно это они и сделали, растерявшись окончательно: дезориентированные девочки побежали прочь — звать на помощь профессоров, магозоологов, ветеринаров, коновалов, медиумов… Проводив взглядом убежавших паникерш, Гарри присел на корточки, оглядел синюю грудь, украшенную рунами Стихийного поглощения, после чего заглянул в хитро прищуренный красно-карий глаз.

— Развлекаешься, клоун? — понимающе хмыкнул он. Шалун приоткрыл рот и показал Гарри язык. Полумна облегченно засмеялась и воскликнула:

— Он в порядке, Гарри!

— Конечно, он в порядке, — улыбнулся тот и встал с пола. Вслед за ним поднялся и хитрый вешник, неуязвимый волшебный конь.

Наконец настало долгожданное и такое желанное двадцать четвертое июня. Гостей на сей раз съехалось так много, что Хогвартс по велению директора-дракона временно создал два гостиничных крыла в три этажа. По той же причине пришлось соорудить дополнительные ярусы трибун вокруг квиддичного поля, которое превратилось в роскошный зеленый лабиринт с широкими открытыми дорожками, что весьма радовало зрителей: это значило, что обзор будет хорошим и участников будет отлично видно.

Гарри, бедняжка, думал, что антимаггловские чары не пропустят его родичей, и поэтому страшно поразился, когда его отловил декан Боуд — поймал за шкирку и встряхнул:

— Где тебя носит, студент? Ну-ка дуй в Большой зал, там тебя родственники дожидаются.

— Как? Они же… — начал Гарри и не договорил, понесся что есть духу по указанному адресу. И, Господи Боже, вот они! Все трое: дядя Вернон, тётя Петунья и Дадли, к лету достигший положительных результатов навязанной диеты, то есть сбросивший лишний вес и теперь выглядевший просто красавцем — тонким и высоким! Гарри был счастлив прямо до визга и всё утро посвятил братишке Дадли, которому повезло увидеть настоящий Хогвартс. Счастлива была и Петунья, увидевшая наконец школу, в которой училась её сестра Лили. А обнаружив Северуса, впала и вовсе в нирвану, цапнула зельевара под ручку и не отпускала до конца турнира, щебеча ему на ушко нежные женские глупости, истосковавшись по старому соседу за долгие годы разлуки. Ведь с самой свадьбы не виделись!

Гермиона отчего-то была зеленой, смотрела на своих папу-маму и нервически передергивалась. Когда Гарри спросил её о причине, а она ответила, то он тут же пожалел о вопросе. Магглам в глаза капнули экстрактом тролльей слюны, чтобы они стали видеть волшебство. Бу-э… Заметив студентов нижнего цвета светофора, Альберт строго поинтересовался, какую пакость они надумали-насочиняли, черти полосатые? А то он детей не знает! Ну, Гарри и рассказал, чуть не плача, вспомнив жутко вонючего тролля на своем первом курсе. Альберт с досадой постучал ему по макушке:

— Алло, Поттер, при чем тут горный вонючий тролль, если слюна взята у тролля малого лесного?!

— Это кто? — опешил волшебный двоечник.

— Это маленькие уродливые монстрики, хранители магии в целом и лесов в частности. Обладают свойством прятать от людей волшебство. Если бы не они, магглы и по сей день видели б единорогов, вампиров и оборотней. А если лесной малый тролль плюнет человеку в глаза, то этим он дарит ему возможность видеть сокрытое. И не корчись, слюна тролля чище родниковой воды.

— Он сопли того зеленые вспомнил, — мрачно пояснила Гермиона. — Когда палочку из ноздри вынул.

Теперь передернулся Альберт, неуверенный в том, что хочет знать подробности.

Вход в лабиринт с развилкой в три стороны располагался перед судейским столом. За столом восседали члены жюри с директором Хогвартса во главе. Чемпионы и их оруженосцы стояли вокруг Людо Бэгмена и ждали сигнала приступать к действию. Над головами зрителей, судей и чемпионов сияло по-летнему счастливое солнышко, такой же радостный, обрадованный теплой погодой, шнырял окрест легкий ветерок, дурашливо ероша кустики и травы. Третий тур, как вы понимаете, начался, как и первые два, в светлое полуденное время суток. В то самое время, когда все гарантированно проснулись, переварили вторые завтраки и посетили уборные. Никто никуда не спешил, утюги и плиты были выключены, всё у всех было в ажуре, и все желали и ждали только одного — красивого и увлекательного турнира.

— Итак! — заорал Сонорусом Бэгмен. — Леди и джентльмены, третье и последнее состяза­ние Турнира Трех Волшебников начинается! Разрешите мне напомнить вам турнирное положение участников на сегодняшний день! Первое место занимают отважный рыцарь Альберт Ранкорн и его верный оруженосец Гарри Поттер, оба — шко­ла Хогвартс, у них восемьдесят пять очков!

Крики, гром аплодисментов вспугнули птиц в Запрет­ном лесу, и они с тревожным гомоном поднялись в синее шотландское небо.

— На втором месте славный рыцарь Олег Крам и его сын Виктор Крам, взявший на себя обязанности оруженосца, институт Дурмстранг, восемьдесят очков! — Снова гром аплодис­ментов. — И на третьем месте — рыцарь Жан Батист Бернар, ака­демия Шармбатон, и его оруженосец Драко Малфой из Хогвартса, семьдесят пять очков! На этом всё! Чемпионы, приготовиться! По свистку — в лабиринт! Ваша задача: пройти его по возможности целыми и первыми достичь центра, где вас ждет награда — хрустальный кубок. Тот, кто первым коснется его, будет объявлен победителем! Оружие чемпионов — волшебная палочка и находчивость верных оруженосцев. Итак, по свистку — вперед!

Трое рыцарей в порядке очереди двинулись ко входу, с ними бок о бок рысили верные оруженосцы. Хорошим кроссом пролетев центральный коридор, Альберт с Гарри ринулись по прямому ходу, в то время как прочие участники свернули в боковые ходы развилки: Крамы влево, Жан с Драко — вправо.

На бегу Альберт произвел некие манипуляции над палочкой, отчего она приобрела функции компаса, указывая направление в центр лабиринта. Подумав, Гарри собезъянничал, проделав то же самое. На всякий случай.

В тисовом коридоре царил мягкий душисто-зеленый полумрак, создаваемый высокими стенами. Пока всё было спокойно, ничего не происходило. Потом дорожка вдруг пошла под уклон, а кроны тисов над головами сомкнулись, образовав собой тоннель. Здесь Альберт притормозил, настороженно ведя перед собой палочкой. Гарри занял стратегически-важную позицию — у рыцаря за спиной. Что-то зашуршало, и им навстречу вышел гигантский паук. Щелкая жвалами, монстр гостеприимно распростер ловчие хелицеры, желая обнять дорогих гостей. Гарри выдохнул в широкую спину:

— У них хитин прочный, по корпусу лучше не бить.

— А куда? — спросил Альберт. — По глазам? Или ноги отсечь?

— Как вы думаете, сэр, почему здесь темно?

— Правильный вопрос, — одобрил Альберт и ка-а-ак зафигачил пауку в глаза мощным Люмосом. Акромантул аж споткнулся, засвистев от боли, прикрыл хелицерами и передними лапами свои восемь глаз и срочно отжался назад в пещерку. Эту пещерку Альберт с Гарри обошли по широкой дуге, следуя к концу тоннеля. Первое препятствие было пройдено успешно, без потерь.

Во втором их встретила непонятная хрень. Вышло к ним вихляющееся нечто, туманно-прозрачное, и начало… А вот что оно начало, Гарри с Альбертом так и не поняли. Вихляется оно, качается, то облик кого-то в балахоне примет, то расплывчатое очертание руки отрубленной, скребущей по земле…

— Ну, допустим, сказку об отрубленной руке я в детстве боялся, — задумчиво согласился Альберт. — А второе-то что?

— А второй — дементор! — догадался Гарри. — Только я их перестал бояться…

Переглянувшись, рыцарь с оруженосцем дружно гаркнули:

— Ридикулюс!

Двойное контрзаклятие, выпущенное из двух палочек одновременно, буквально распылило несчастного боггарта на атомы. Не повезло ему, увы… Снова переглянувшись, Альберт с Гарри обменялись довольными улыбками и слаженной рысцой двинулись дальше.

За поворотом третьего препятствия их ждал зимний холод, навеянный печально известными дёмушками. Заскользив с размаху по обледенелой дорожке, Гарри словно окунулся во все мировые несчастья и печали разом. Исчезли чувства радости, довольства, утратился интерес к жизни… О Патронусе нечего было и думать. Как выяснилось, Альберт тоже не подумал о нём. Выставив перед собой палочку, он гневно прогрохотал:

— Осади назад! Я Министр!

Дементоры переглянулись своими подкапюшонными мраками, пожали плечевыми суставами и рассеялись с пути будущего Министра и его оруженосца. Вернулись тепло и солнце, ушли иней и печаль, Гарри воспрянул духом и благодарно кивнул Альберту. Побежали дальше и немножко поплутали, заблудившись в хитроумных переплетениях лабиринта, а как же без этого, для чего-то ведь создают эти головоломки…

Доплутали до преграды номер четыре. Она оказалась самой кошмарной — более девяти футов в высоту, шириной со шкаф и рогами, перекрывшими весь проход. Рычал монстр жутко, от его рева сердце в страхе заикалось и билось через раз. Гарри никак не мог допетрить — что же он видит??? Не то быка, вставшего на задние ноги, не то Хагрида, напялившего на голову бычью маску. Но так как Хагрид никогда не рычал так жутко, то Гарри рискнул предположить, что это всё-таки Минотавр. Ну и как его пройти?..

Пока Гарри сочинял способы пройти монстра, Альберт включил логику.

— Ну ладно, допустим, минотавра привезли с Крита, возможно, даже из того Лабиринта… Привезли, запустили сюда… цепей не вижу, так почему же он на одном месте топчется, а не шастает по всему полю, снеся смехотворные зеленые стенки?

— И правда, почему? — задумался и Гарри.

— Тут одно из двух, — продолжал Альберт с умным видом. — Либо стенки зачарованы, либо монстр ненастоящий, а, скажем, голем, запрограммированный торчать в заданной локации…

— Круто! — заценил Гарри и поинтересовался: — А как это проверить?

— Дай-ка мне меч, — протянул руку Альберт. Гарри тут же полез в безразмерную сумку, которую, как оруженосец, таскал за господином. Меч Розмарин лежал сверху на доспехах и практически сам прыгнул в руку Поттеру. Приняв оружие, Альберт коротко размахнулся и полоснул лезвием по предплечью чудовища. И странное дело: минотавр рассыпался песком, едва сталь коснулась его конечности. Глядя на песчаную кучку, Альберт разочарованно отдал меч оруженосцу и обиженно молвил:

— Ну это даже как-то несерьезно. Устроители турнира что, и впрямь рассчитывали, что мы поступим по сценарию?

— Но мы правда поступили, как Тесей, победили минотавра мечом, — пожал плечами Гарри.

Поплутав ещё с полчаса и реально попугавшись тому, что они заблудились, Альберт и Гарри вышли к пятому и последнему препятствию. В центральном кольце перед постаментом с кубком восседал некрупный черный дракон. С пронзительно-зелеными глазами, сверкающими, как изумруды. Альберт вопросительно посмотрел на дракона, не предпринимая никаких попыток напасть. Гарри не был посвящен в тайну черного дракона и поэтому недоумевал, глядя на Альберта, но не вмешивался, вел себя, как послушный кроткий мальчик. Пока рыцарь и дракон играли в гляделки, подошли остальные рыцари с оруженосцами. Импульсивные и пылкие Олег с Жаном тут же ринулись в атаку на чудовище, соблазнившись его малыми размерами.

Дракон фыркал, негромко порыкивал, отпрыгивал, уворачивался, щелкал клыками и отмахивал крылом заклинания, летящие из палочек. Витька и Драко раззадорились и тоже включились в потасовку, отвлекая внимание ещё и на себя. Гарри и Альберт осторожно покосились друг на друга, потом на постамент, от которого азарт боя совсем увел дракона. Покивав друг другу, Альберт с Гарри по стеночке начали красться к призу. Докрались, встали около постамента, снова переглянулись, и, прежде чем коснуться кубка, Альберт тихо свистнул. Одураченные рыцари с оруженосцами и дракон обернулись на свист и успели увидеть, как Альберт берет приз.

Это была стопроцентная победа. Героев чествовали так, что солнце в небе заткнуло себе уши ватными облаками. Люди были так восхищены своим рыцарем, что прямо тут же провозгласили его на пост Министра Магии, ну а Альберт не понаслышке знавал пословицу и ковал железо, пока горячо. То есть с ристалища вышел уже не просто рыцарь какой-то сэр, а целый министр, трепетно любимый и лелеемый народом!

Впоследствии Гарри, оборачиваясь назад, только диву давался, поражаясь тому, как изменилась его судьба. А всего-то он сделал, что вмешался в самоуправство мистера Уизли и заступился за своих родных, испугавшись за Дадли. За братишку Дадли, с помощью которого он сумел написать и издать книгу, сборник интереснейших рассказов о приключениях пескаря и его друзей, гребешка и щуки. Книга «Чудный пескарик» была оценена критиками и переиздана ещё много раз. А к братьям ещё долго не забывалась дорога славы, как к самым замечательным соавторам — Дадли и Гарри Эванс-Дурсль.

И жил на свете изумительный Качалка, летая по просторам лугов в Суррее-хилле летом и в полях в окрестностях Хогвартса в остальное время года. Он не чеховское ружье, которое должно зачем-то выстрелить… он просто конь, веселый и живой. Он просто жил и радовался жизни, играя со своим другом, гиппогрифом Клювокрылом.

* * *

Растянувшись длинной цепью, отряд элитных мракоборцев ворвался в дом на вершине холма. Ввалившись в гостиную на втором этаже, они растерянно припухли, обнаружив одного только Пита.

— А где Лорд? — бухнул Скримджер. Питер Петтигрю горестно вздохнул и показал кривым пальцем в окно. Пришлось подойти, чтобы посмотреть, на что он там указывает. Палец Пита показывал на одинокий деревянный крест на краю хэнглтонского кладбища.

— Помер Лорд… Вместе с Нагайной, попытался в неё вселиться, да не рассчитал, усосал собственный крестраж и вознесся на небеса. Или низвергнулся вниз, в преисподнюю, — подумав, поправился Питер.

Ну и ладно. Проблем меньше. В конце концов, оставшиеся крестражи можно уничтожить и без участия Темного Лорда. И станцевал веселую джигу развеселый Северус Снейп, без оглядки удирая в солнечные Гавайи. Навсегда.