Проснуться (джен)

Будильник надрывался уже который заход подряд, когда Андрей с неохотой разлепил глаза. На язык безапелляционно ложилась нарастившая крылья фраза из Вия: «Поднимите мне веки», а ещё крепкое словцо. Потому как при всём уважении к творчеству Николая Васильевича, не раз служившего источником для вдохновения, после вчерашнего грубого нарушения самопровозглашенного ЗОЖного режима одних цитат из классического произведения было недостаточно.

В дверь номера бешено затарабанили, отчего мгновенно болезненно поморщился Князь, у которого и без того разрывалась голова, словно по ней всё-таки прокатился здоровенный такой булыжник… Ну или вчера он пил какой-то неправильный ром. А ведь это последнее дело даже для барыг подделывать сей «пиратский напиток»! С другой стороны, может, всё в порядке было с ромом, а это он… то бишь дядя Андрей постарел, и организм уже не выдерживает подобных издевательств, как в юности.

Князев невесело хмыкнул, и, догадываясь о причинах столь бесцеремонного стука, вырубил-таки вовсю голосящую Бузову. Скажите, а хер ли?! Ну дык, будильники для того и нужны, чтоб их ненавидеть… а ещё вскакивать опрометью и бежать навстречу новым свершениям. А потуги Оленьки в музыке как нельзя лучше помогали оторвать удобно устроившуюся пятую точку с постели. И это тоже польза для общества, кстати!

И в самом деле, за дверью тут же затихли, а удаляющийся топот множества шагов свидетельствовал о том, что попсу здесь всё-таки не жалуют.

Андрей одобрительно хмыкнул и, привыкая к блаженной (после Бузовой-то!) тишине, постарался собрать улепётывающие от него врассыпную мысли.

Вчера он надрался — это факт. Повод был хорош — это тоже факт, а вот что за упоротая дичь ему в который раз приснилась… И снова бинго, точнее факт!

Хотя Князю на ум шло несколько иное слово, почти омограф, только без буквы «т»… Ну вот дурная голова дурная! Вспомнила ну совершенно лишний сейчас да и вообще по жизни факт, всплывший, видимо, от того насилия над извилинами, которое он называл помощью Алиске с домашкой.

Нет… Тут Андрей улыбнулся. У него совсем даже неплохая жизнь. Красавицы-дочки, жена любому на зависть… группа вот своя, где он может реализовать все свои хотелки, пыхтелки и вопилки без воя на болоте и драки… Сердце болезненно кольнуло, перед глазами снова, как наяву встало злое и немного обиженное лицо Михи. Хотя «немного» тут, пожалуй, лишнее…

Князь стиснул зубы, ощущая, как ускоряется пульсация головной боли. И дело было тут не во вчерашней пьянке, совсем не в ней. Горшок не переставал быть его персональным головняком даже после стольких лет… Всегда, ёпта!

Он раздраженно выдохнул. Что проку в бессмысленных сожалениях?! А в куда более бестолковых, окончательно запутывающих снах, что только лишний раз бередят сочащуюся рану?!

Миха ведь обижался, что он больше не пишет на его мелодии, как раньше. А как иначе?! И что править? Где сшивать? Если Горшка упрямо несло в одному ему ведомые дали, прямо гнало его туда. Причём он и Андрея за собой тянул, а тому всё это было чуждо. Распятая Анархия вместо воздевшего руки в попытке обнять и принести утешения Шута, постановка чужой жестокой истории вместо старой доброй, пусть и тоже жутковатой сказки… Он устал, смертельно устал, задвигать себя и свои интересы. А Миха, словно ослеп, и не видел, не желал принимать, что Князь не исписался и не вредничает, а просто не может больше тянуть его из колодца. В одиночку.

Андрею абсолютно не на что жаловаться… Эти десять лет он свободный творец, может, позволить себе не рубиться больше за чёртовы понятия, которые и не его-то были! Панк не панк… А если сковывать себя этим, то разве это не ограничение свободы?! Да, сказочник, и чё?!

Ему совершенно не на что попенять… Ну разве что на разного рода троллей в интернете, или других обитателей болот или же холодных морей… Но их он либо знатно и тонко (так что ни одно парнокопытное и носа не подточит!) пропесочит в песнях, либо же изобразит в смешном и уродливом облике в своей 3Д графике…

Князь и жаловаться то не привык. Пусть ноют другие. А он отряхнётся, выведет на лицо улыбку и дальше пойдёт дарить тепло и свет. Потому что может. Потому что сильный. И потому что это удел настоящего шута.

И всё-таки порой вот после таких слов накрывает так, что и вздохнуть-то тяжко. Нет, нельзя поддаваться таким настроениям. Ему абсолютно не на что жаловаться. Всё сложилось так, как сложилось. И он свою жизнь отстроил. По камешку почти. Есть чем гордиться, но Андрей не будет…

А когда журналисты прямо спросят, то долго промается и выдаст именно такой вымученный, но абсолютно честный ответ: "Больше всего он гордится в своей жизни... Королем и Шутом".

И не потому что в сольный проект было вложено меньше души или он не любит своё дело, вовсе нет! Просто… Король и Шут — это молодость. Это Миха. Это, б…ть, их симбиоз!

Ничего подобного больше не повторится. И пока тот ещё был жив, можно было надеяться, что Горшок поостынет и тогда они запишутся… снова, как в старой сказке. В конце концов, записались же недавно System of a Down! Но нет…

А ведь, казалось бы, такое простое человеческое желание… Пожить немножечко собственной жизнью! А чем обернулось?! Миха его попросту не сумел отпустить, хотя и отчаянно бравировал, шокировал публику, кошмарил журналистов… Хотя последнее — дело-то привычное, просто рядом больше не было Князя, который бы уравновесил всё то буйство красок и эмоций, которые как лавину обрушивал Миха в эфир. Вот были времена! Андрей прицокнул, отчего тут же болезненно поморщился. Нет, всё-таки ненадолго он свидание с белым другом оттягивал, чуял его желудок, совсем ненадолго… И он, опрометью, замечая, как жалобно качнулся пол, на карачках отправился ванную, после посещения которой, рухнул на кровать уже куда менее разваливающимся организмом около пятидесяти, а не сильно за полтишок ощущаемых лет!

Ах, если бы память и переживания можно было точно также очистить, начисто вывести из организма… «Хотя, — тут же мысленно напнул себя Князь, — Лучше не надо». Он поёжился, однако лютый холод, сковавший его при мысли о том, чтобы вот так просто... раз плюнуть и выбросить Миху из головы, не желал уходить.

Стремясь прогнать это чувство, Андрей бережно достал из памяти беззубо улыбающуюся блаженную физиономию, что едва ли не приплясывала, читая впервые «Анархиста»… Эх, были времена! Он ласково погладил это воспоминание, чувствуя, как разжимаются сковавшие его корочки стылого льда. Впрочем, лёд имеет свойство обращаться в воду, а именно она сейчас и стремилась покинуть его тело.

«Э, н-нет! — пригрозил воображаемой чертовке дядя Андрей, подозрительно шмыгая носом. — Куды удумала?! У меня и без тебя сушняк!»

Последнее, впрочем, можно было исправить. И даже нужно было, ибо обезвоживание — последнее с чем ему сейчас хотелось продолжать иметь дело. Только вот минералка мстительно (за вчерашние пляски с ней, очевидно), даванула по всей комнате.

«Чтоб тебя!» — также только более цветасто и заковыристее высказался дядя Андрей и, пожав плечами, приложился к остаткам минералки.

И вечно его вот так бросает… Из стороны в сторону швыряет. Ведь он балдеет, по-настоящему, от этой вседозволенности и пьянящей свободы на сцене, а потом раз-те… Вспомнил Миху и всю малину медведь обломал. Даже не сожрал! Тут, как говорится, ни себе, ни людям… Он вздохнул в который раз уже, а ведь день только начался.

Вчера было сделано большое дело. Наконец презентовали сериал. Пока в ограниченном показе, но всё-таки… Губы тронула легкая улыбка. Первые отзывы были окрыляющими — и это главное, потому что недовольные всегда найдутся, что уж с них взять.

Потому и отмечали бурно. Даже Агата тут его припустила. Сама уехала домой пораньше, дочку проконтролировать. Тут Князь хмыкнул. Это у него в голове не укладывалось, что время-то незаметно пролетело… И та уже не маленькая, и куда важнее проследить юное и шебутное дарование, чем уже понемногу осыпающегося рокера… Ведь сам-то он как в свои юные годы чудил?! Андрей чуть ужаснулся, но затем себя успокоил, что у Агаты и мышь не проскочит. Ну а он… Что тут скажешь?! Вон даже в гостишку какую-то забурился, чтобы мордой своей пьяной не светить и лишний раз дурной пример не подавать… Хотя видела бы сейчас его хоть Диана, хоть Алиса, как он загибается, то получилась бы лучшая антиреклама алкоголя… Ну или старости!

Что там Миша вечно про помереть молодым задвигал, а Князь вечно возражал?! Ну вот, получи, распишись… Хотя уж много лучше так, чем… никак.

М-да, и снова это чувство сильной отмороженности вернулось. Но не в смысле беспредельщины какой, а в прямом… Князя ощутимо зазнобило. Что ж это с ним такое?! Вечно мёрзнет.

А, впрочем, после подобных снов такое с ним случалось с подозрительным постоянством. По-хорошему, конечно, надо было бы пройтись по врачам — вдруг это ранний (ага, на протяжении-то почти десяти лет повторяющийся!) симптом какой-то серьёзной болячки, которая и утащит его в могилу, но… Скорее всего, единственное, что рисковал получить в таком случае Князь, это направление в дурдом.

По крайней мере, так считал всеведущий гугл и он сам, когда окидывал критическим взглядом происходящее с ним. Князев и раньше-то свои сновидения нормальными назвать не мог, но то хоть была разножанровая фигня от забойного боевичка и дикой хохмы до лирической баллады, а сейчас… Один и тот же, не сменяемый то ли уж кошмар, то ль благословение.

В пользу первого говорило то, что там, куда он проваливался, не было красок. И нет, мир не был уныло сер или черно-бел, там вообще не было света, блуждания по нему напоминали шастанье в беспроглядной тьме… В жутко долгую полярную ночь с начисто затянутом тучами небом, лишённом оттого звёзд. Почему именно такие ассоциации? Ну так отчего ж ещё его сковывал нахрен холод собачий, пронизывающий до самых пяток, так что казалось зубы вот-вот расколются, как льдинки друг о дружку!

Поёжившись от одних лишь воспоминаний, Андрей решительно вновь полез под одеяло. И похрен, что сейчас июль…

Тогда вот, помнится, тоже лето было в разгаре, а всё одно в горах-то, куда он с Вахтангом и Димкой поперлись, стоял холод, такой, что хер дрожал!

Андрей хмыкнул, а ведь неплохая вышла поездочка… А что? «Роковой карнавал» они тогда записали, дела у группы шли постепенно в гору да и между традиционными летними фестивалями выдалось окошечко… Ну и рванули они, чтоб дурью не маяться да на тоскливый питерский дождь не смотреть.

Он ещё тогда, помнится, всё высматривал местность, восторженно

щёлкал языком и вздыхал, что клип на "Прыгну со скалы" так и не сняли в своё время… Ух, уж он бы развернулся! И финал сделал менее однозначный, открытый, чтоб его, ибо на горизонте б показалась все-таки девушка та… С дубинкой для вколачивания мозгов, ехе-хе! Воображение почему-то живо нарисовало Агату, поэтому Князь вновь улыбнулся.

А ведь он тогда так размечтался, что едва не прозевал, сорвавшийся-таки с гряды здоровенный такой булыжник… Ладно, ещё тот в паре сантиметров от его дурной башки пролетел… А то вышло бы как в той песне… В лучшем случае стал бы Княже ворчливым дедком противным! Ну или в театр б его нелегкая понесла, хоть это не так уж и плохо… В худшем же — был Андрейка и вот его не стало. И даже со скалы прыгать не надо. Камни сами так и норовят пришибить незадачливого поэта.

Князь кисло выдохнул. И чегой это он сегодня все эти страсти вспомнил?! Ну, перетрухнул он тогда слегонца, ну… И дальше посвистел. Хорошо ведь в итоге отдохнули! Правда, сразу после всё по звезде и пошло… Только вот недавно казалось на «Окнах» с Михой виделись, и тут на тебе настоящим камнем прилетело. Только не по голове…

Андрей мрачно ругнулся, силясь лучше вспомнить о чём была нынешняя серия его повторяющегося Кошмара. Вспоминать удавалось всегда почему-то урывками, холод отнимал значительную, и, как подозревал Князь, самую важную часть… Чего-то несравненно большего и важного.

А ведь происходящее казалось таким натуральным… Живым что ли. Порой даже утягивая в свой тёмный омут сильнее реальности. Если бы не поганый холод, что раз за разом методично выстуживал бьющиеся за толщей льда воспоминания и чувства...

Впрочем, последние были такими сильными, что даже притуплёнными, отмороженными продолжали съедать его, стуча и стуча по болезненно отзывающейся голове. К слову, вот ещё один симптом этих повторяющихся кошмаров. Тут и без похмелья… «А, впрочем, в сочетании эти ощущения дают просто вау-эффект!» — мрачно подытожил Князь, аккуратно сжимая, грозящие лопнуть виски.

И всё-таки назвать то сновидение на сто процентов кошмаром было нельзя. Потому как… Там был Миха. Точнее его голос, а ещё запах… пота и простецких сигарет… Тот почему-то именно такие всегда выбирал, может, просто привык и не заморачивался, или те втыкали лучше… Князю было всё равно. Он изнывал в этих снах, и вместе с тем не мог без них обходиться. Они нужны были ему, как воздух, пусть после них и приходилось заново собирать себя из того раздрая, куда его утягивало это сладостное безумие. Миха он… Приглушал холод… Андрей ощущал его тёплую ладонь, что с каким-то немым отчаянием требовательно стискивала его руку, всегда хотел ответить, но попросту не мог. Это сводило с ума. Но и это не сравнить с разочарованием и лютым холодом, что накрывали, когда ладонь неотвратимо и неизбежно вынималась, причём так бережно, словно Миха всерьёз опасался навредить ему… Андрей раздражено фыркнул. Всё это было чертовски странно.

В его кошмарах не было никакой системы… Он тщетно пытался отыскать хоть какую-то логику в их появлении, но не находил. Хоть был упрям и продолжал копать, пока однажды не прекратил, найдя столь безумную закономерность, что сам того не на шутку перепугался.

Чёртовы сны настигали его, стоило Северному флоту вступить на побывку домой, в Питер… Вот и скажи после этого, что Андрей головой не ёжнулся! Ну, не считать же всерьёз, что это Ренник на него каждый раз не ленится и проклятие насылает, ха! И не выдержав, Князь сам заржал, почти как товарищ Конский, о чём тут же пожалел — больная голова-то отомстила!

Нет, если логику и следовало искать, то не в этом… Ведь это нельзя было назвать кошмарами, и вообще... схренали кому-то ублажать его тоску, насылая видения с Мишей… А ведь он привирал во вью, говоря, что они общаются… Нет, увы, хотелось бы и самому в это верить, конечно но не получалось. Самообман не выходил, легче не становилось. То был односторонний процесс, ведь как бы Андрей не пыжился, а ответить никак не получалось, словно, что-то плотно держало его в своем ледяном плену, не давая и рта открыть… О чём Миха говорил… Тут тоже почти мрак. Воспоминания, как потревоженные тараканы разбегались, стоило ему проснуться, а то, что оставалось… Остаток… Что ж, и они сладки, ибо то была очень приятная ерунда, которую любил задвигать Горшок. Порой в памяти замирали и мелодии. Вот насчёт музла с «того света» Князь не приврал, ибо это Михины невидимые пальцы то лениво, то лихо прямо под боком терзали струны акустики… Для реалистичности порой вставляя междометия типа «У, бл*!» и «опять медиатору хана»…

К слову, «о том свете», долгое время именно это и было его безумной рабочей версией. С одной стороны сладостная — ведь это значит, там за краем не пустота, а с другой… Если Князя так ломает и морозит там, то каково же Михе на постоянку?! С другой стороны — это Андрюха там гость, может и потому, а ведь Горшок-то тёплый… Куда более живой для того мира, чем Княже… Но так и должно быть! Осознание этого почти успокоило примирившегося со своей шизой поэта, пока… Пока однажды он не проснулся в холодном поту и не уставился на мирно спящую рядом Агату. Был ли то сбой в матрице или же ещё чего, но его детку передавали и там (во сне), и тут… А это напрочь рушило его теорию! Да в тот день ему привиделись они оба — и это меняло всё!

Чем больше Князь размышлял над всем этим, тем жутче трещала его черепушка, протестуя против такого надругательства и нецеленаправленного использования своих ресурсов. Да бредни сумасшедшего, но… Отчего ж такие реалистичные-то, б…ть?!

Он вновь помассировал виски. Если так разобраться… А он очень желал разобраться, то объяснения просто могло и не быть. Ну вот такую вот несмешную приколюху выдумало его подсознание… Только вот в этом противном случае его мразотному подсознанию стоило бы помочь справиться с потерей, а не, наоборот, плодить ещё больше подозрений, недосказанностей и черте чего ещё, что то сумело там нагородить, лишь подливая масла в огонь!

Ну и чего же там сегодня сумел запомнить? Порылся в памяти — да, ухватывалась ниточка воспоминания: «Бл*, Андро, я уже совсем твои загашники с текстами распотрошил… Вообще ноль, ничего не осталось! Ты же понимаешь, что я так скоро от безнадёги Тараканов спою, понимаешь, да?!»

Князь вздрогнул… А вот это уже… Не кое-что, но, определённо, что-то! Миха мается от недостатка текстов… Не ново… Загашники только князевские тут причём — он же мордой на них дергал?! А Тараканы… Тут Андрей не сдержал довольную лыбу. Ух, он бы эту хохму послушал. Особенно в исполнении позднего Миши «а-ля я весь такой серьёзный и мне стыдно за ведьм и ослов». Ему бы вот это всё пошло бы больше, чтоб его! Не загоняться, а улыбаться…

Вдруг, несмотря на все ещё гудящую голову (он что ей орехи вчера бил?! Зачем? Понятно, что вкусно и полезно, но всё равно нафига?), до одури захотелось услышать Михин голос. Рука сама поставила Короля и Шута на случайное… И тут же отпрянула, заслышав вместо мелодии потрескивание и шум передатчика, продирающегося сквозь вьюгу. Кто ж знал, что стрелка упадёт на одну из поздних почеркушек Горшка…

Раньше его нехило так крючило с Михиных текстов… И не из-за их детскости... что ли, ну или, он даже не знал, как это выразить, чтобы самого себя гнусненько не заклеймить «душителем прекрасного порывов»! Потому как Андрею после прочтения некоторого хотелось-таки кое-кого слегонца придушить, дабы не тырил с его рассказов идейки да и коряво их не интерпретировал! Нет, дело тут не в этом…

По понятным причинам он их воспринимал в пику себе: «Смотри, мол-де, Княже, а я могу без тебя!» Может, он, ага! Справедливости ради, Горшка тоже переворачивало с Князевских мелодий… И последний смел надеяться, что дело там было не столько в качестве, хотя уверенно разросшийся Князь и здесь протестовал — да звёзд он с неба не хватает, но и… Тут уж, извините, сам ему гитару когда-то в руки вложил… А потом-то уже бить себя кулаком в грудь и твердить, что музло пишет в этой группе только он, нахрена?! И… Тут поэт поморщился, от корябнувщего его в тексте… Он бы… Ему б эту песню да на перелицовку…

Многие фанаты видели в "Короле вечного сна" какой-то глубинный смысл, а кто-то просто презрительно фыркал, тыкая в созвучие «Морфея» и «Морфий» и на отчетливо прозвучавшую «чёрную иглу», которой шили смокинг для Смерти.

Андрей поморщился: песня из их последнего совместного альбома, когда уже всё трещало по швам, да ещё и такая, определенно, навевала тоску. Однако он не переключает, рука дрожит. Может, и правы те, кто ищет и находит там какое-то двойное дно… Может, и хотел Миха, чтоб его, как и полярника Матвея, лирического героя, нашли, услышав писк сигнала о помощи, вытащили из вечной тьмы и холода. Одиночества.

«Но ведь, — в который раз предпринял попытку Андрей сам себя угомонить, топчась по уже знакомому порочному кругу из обвинений и оправданий. — Когда я уходил, всё ведь нормально было, и он в завязкё… Какая помощь, какое одиночество, у Михи и семья была, жена там, а что я-то сразу?!»

И всё же не воспринимать, слушая сейчас эту песню, чьи нескладные строчки калёным железом обжигали Андрея, это, как крик о помощи, было сложно. Сейчас, зная уже всю подоплёку. Только вот одно слово корябнуло как-то иначе, словно он чего-то всё это время упускал:

Король вечного сна!

«Я ЖИВ!» Сердце кричит

Моё тело молчит

Матвей в коме лежит

Полярник в беде

Замерзший в воде.

«Кома… — задумчиво повторил Андрей. — Ну что за бред, в самом-то… — он замолчал, обдумывая то, что уже успело оформиться в его мозгу. — Да ну нафиг!» — оторопело пробормотал и засмеялся.

А вот уже и самый тревожный звоночек его подступающей шизы. Он начинает реальность принимать за коматозный сон, а сны за вялую попытку его сознания выбраться… Откуда? Неужели из-под толщи льда, как полярник?! Князь хмыкнул. Ну что за чёртов бред, в самом-то деле?!

И всё-таки полностью выбросить из головы эту мысль, отринув, он не сумел. «Надо уж тогда докрутить до конца цепочку, чтобы стало понятно, насколько же всё это глупо и нереалистично!» — решил Андрей и принялся напряженно вспоминать… Ну где он чисто теоретически мог так влипнуть.

Однако далеко ходить и не нужно было. Память услужливо подкинула обвал и камень, что сверзся с вершины пугающе близко. «Предположим, — покивал всё ещё не воспринимающий это серьёзно Князь. — Тогда-то я и откинулся благополучно в царство Морфея… Ну ладно, в кому. А это значит, не хухры себе, у меня подсознание развито! Раз вот всё это смоделировало! Всё! Начиная от…» — тут Андрей запнулся, тупо глядя перед собой, ведь голова уже не просто болела, а раскалывалась на доли.

Но это всё было неважно. Потому как выходило, по извращенной логике, что и смерть Михи — плод его больного воображения, воплощение страхов, которые ожили после встречи на «Окнах», где тот выглядел паршиво. «Нет, — тут же одёрнул себя Князь. — Горшок и правда резко сдал за те два года!»

Тут же, впрочем, снова пойдя на попятную. Потому как, а думал ли он на «Окнах», что всё разрешится так скоро? Нет, не думал, чёрт возьми, а, может, просто отчаянно не хотел верить, а потому прикрывал глаза… Или же не всё так паршиво было, как казалось. На "Нашествии"-то Горшенёв скакал бодро!

Нет, полностью отметать нельзя — надо докрутит. Потому как, если уж... ну

в порядке бреда, Андрей реально попал в такую передрягу… Он стиснул зубы, а ведь и, правда, что могло заставить Миху остановиться (он был подобен поезду, несущемуся в бездну со своей программой саморазрушения!) и призадуматься?! В лесу должно было сдохнуть что-то крупное…

Ну либо Князь должен был почти склеить ласты. Тогда, быть может, очнулось бы Михино окружение… Отправило бы того в клинику, пока не набедокурил, а там уж на трезвую голову… Чисто теоретически… Ну могла же ответственность взыграть?! Какая-никакая, а? Тут-то ладно, как бы Миха его не поливал во вью всяких, но он точно знал, что Андрей, случись чего, а его девчонок не кинет… Здесь же такой подстраховки нет, скорее уж, князевским помогать надо было.

Внутренности отчего-то резво сковало холодом, так уж живо он себе это представил. И… Нет, в том, что всякие нехорошие люди… тут просилось много «лестных слов», говорили, что Князя и Горшка связывала не дружба, а бутылка и работа — не было и капли правды. Андрей даже мозги повернуть свои не мог, чтоб Миха, да окажись в похожей ситуации, остался равнодушным… Да бл*, вы кому чего заливаете?!

И тогда, чего ж, это получается… Значит, это Горшок к нему в больнице приходит и как-то своей уже вполне «зубой», но всё равно наглой и упрямой мордой лица просачивается сквозь тот чёрный дворец изо льда, что он тут себе нагородил умирающим мозгом?! Да ну… Андрей замирает, прикусывая язык и вспоминая всю ту туеву гору просмотренных научно-фантастических и просто фантастических фильмов… Выходит тогда, что не зря он Агату там слышал, а его головная боль — это защитная реакция, не желающего просыпаться организма.

По всем канонам ему бы сейчас полагалось ломать четвёртую стену. И возведённую… кем? Да им самим, болваном, это ж надо было удумать… Ну ладно, успех группы, новые песни, рисование, книги — это хорошо… Но суды и Михина смерть?! Неужели надо было и в иллюзорном мире обязательно страдать?! Вот прямо безоговорочно, но… Видимо, для чего-то это всё-таки нужно было. Погасил он раздражение. Фатализм — то что ему свойственно было.

И сериал… Вернулся к недавнему радостному событию Князь. Точнее сейчас оно таковым уже не казалось… Скорее уж подводкой к… А к чему, чёрт возьми?!

Посмотри, мол-де, на себя, на ребят… Со стороны! И пойми, что вся жизнь твоя — дешёвая мыльная… Ох, или это из другой оперы… Оперы… Мысли отчаянно путались, не желая проясняться или хотя бы строиться в хоть сколько-нибудь приличном порядке.

Внезапно очень сильно захотелось треснуться мордой о пол. Сильно, чтоб отключиться, чтобы больше не думать, не терзаться и чтобы дурная башка так не разваливалась, у-у, паскуда! Реальность теперь казалась зыбкой, но и сон… если то, конечно, сон... а что хорошего его в нём ожидало?!

Князь ведь ни в чём не уверен. Ни в том сколько времени там (в реальности! С ума сойти!) прошло, а ну как на фиг все почти десять, что тогда?! А он не только не молодел, но ещё и напрочь больной, после такого-то сна горе-Белоснежки восстанавливаться — не шутки… А ну как, и не получится?! И нах кому он сдался тогда?! А если реально почти десять лет?!

Андрей в ужасе замотал головой… Да его ведь и девчонки не узнают… Особенно Алиса, если то, что она видела и запомнила — это его полудохлая тушка, то… Да ну к чёрту! Тут Князь не на шутку разозлился на камень… Не мог что ли сразу, раз — и усё! Так надо ж теперь возвращаться к разбитому и покрытому многолетней пылью корыту!

Ну кто там его ждёт… Родители… Ну да, если пережили вообще весь этот ужас с ним. И вновь болезненно оборвалось что-то внутри, будто струна хряснула. Агата? Ну да, ну да… Если, конечно, Андрей готов закрыть глаза и приглушить здравый смысл, что столь шикарная женщина, его женщина… способна столь долго быть одна. Если и сама не будет искать — всё равно найдутся желающие, а что она… Тут и глупо пытаться фыркать. Он всё понимает. Вот и остаётся… Остаётся… Один Миха.

Что тоже совсем не мало ведь! И окрылённый этой мыслью Андрей глупо улыбнулся, принимая, пожалуй, самое важное для себя решение.

Проснуться.

Что бы это, чёрт возьми, не значило. И он, не мудрствуя лукаво, всё-таки легонько тюкнулся с кровати мордой о пол, отключаясь. Возможно, тому виной была его ну слишком богатая фантазия, но Князь чётко слышал звук бьющегося льда. Он падал и, по ощущениям, много дальше пола, пока, наконец…

В первый раз Андрей погружался в это сновидение осознанно, и впервые на него навалилась странная отчуждённость тела… Словно он не только всё себе отлежал, что можно было и нельзя, но его затем ещё и свинцом полили сверху.

В этот раз Михи рядом не было, был слышен только противный писк неисправной лампочки, которую Андрей не мог рассмотреть, как ни старался. Потому как веки слиплись сильнее, чем после любой попойки. Вот уж и в самом деле… «Поднимите мне веки!» — хотел крикнуть он, подражая, как вдруг замер, чувствуя… Как странно с усилием шевелится в лёгких воздух… И вообще, направив гигантское усилие воли, он-таки сумел выдавить из себя полузадушенный хрип, а дальше — больше… Ставшее ощущаться чуть лучше тело отозвалось на его посылы шевельнуть пальцем, на который… что… Андрей поморщился — чувствительность возвращалась и да — на пальце была прищепка. И да… Что будет, если её сбросить?!

Целью пыхтелок следующего получаса оказалось такое вот простое раньше, но не сейчас, блин, движение. Потому как никто особо к проснувшемуся внезапно коматознику, как в фильмах, слепя фонарем глаза, бежать не спешил… Вот же засада, потому следовало привлечь внимание иным способом и заставить пищать кардиомонитор, будто он помер — идея не оригинальная, но что-то Князь уже от своей оригинальности всерьёз подзадрался. Потому пусть будет тупо. И просто, потому как ему сейчас даже это вот самое «просто» давалось исключительно на ослином упрямстве.

И когда у него уже почти получилось… Дверь скрипнула. Раздались тяжелые шаги. Знакомые, чтоб оно всё провалилось, шаги… Андрей замер, чувствуя, как вновь сковывает холодом всё, что едва-едва успело отогреться.

— Ох, Андрюх, представляешь, вот дырявая башка, телефон тут у тебя забыл! Вот, вроде, сорок лет, в маразм-то ещё рано, а всё одно… Вышел тут, понимаешь ли, почти до дома доехал, потому думаю, а что так тихо-то?! Никто не трезвонит, не тревожит, зараза даже! Хлоп-хлоп, ё-моё, по карманам! А нате, нету не хренась! Ну я и опять к тебе… А ты всё лежишь тут… В ус не дуешь, Княже, хотя я уже и всё тут перепробовал… И угрожал тебе все твои загашники растрепать и спеть, и даже начал дичь про Тараканов загонять… Ну чтоб ты, если слышишь, решил, что у меня совсем туго дела, и примчался выручать… Ты ж это любишь блин, Дюх… Ну или испугался, нафиг, что уже столько лет проваландался в коме, что я аж до такого дошел… Ты ж, блин, почти пишущий станок, я глянул черновики у Агаты и лишний раз охренел… Эй! — Миха пару раз щёлкнул пальцами перед носом у старающегося даже дышать через раз Князя, но друже всё равно насторожился. — Чёт, ты как-то по-другому в этот раз в ус не дуешь… Не-е, — тут Андрея обдало очень сильным сигаретным запахом и теплом выдыхаемого воздуха. — Ты и дышишь по-другому! Харе, претворяться, б…ть! — от волнения у Горшка даже голос задрожал.

«Я не трус, но я боюсь», — отчего-то подумалось Князю, а в следующий момент веки-таки поддались… И он, моргая от нахлынувших из-за чересчур яркого с непривычки света слёз, всё силился рассмотреть нависшего над ним Миху, когда тот с тихим: «Ух, б…я! Наконец-то!» — просто сгрёб его в охапку, лишив необходимости хоть что-то разглядывать.

И хотя медленно приходящее в себя тело, было против такого обращения, уткнувшийся в Михину футболку Князь наконец-то почувствовал, что проснулся по-настоящему. И холод между ними отступил.