Я останусь с тобой (гет)

Инеж с разбега влетела в объятия родителей так, что они даже слегка пошатнулись. Она плакала и смеялась одновременно, вдыхая почти забытый легкий аромат маминых духов, чувствуя знакомые отцовские руки, которые всегда ассоциировались с безопасностью, с домом. Инеж то прижималась к родителям, то отстранялась, чтобы всмотреться в их лица. Они немного постарели, у них появились седые волосы, но оставались всё теми же родителями, которых она помнила. Они тоже плакали и смеялись и так же жадно рассматривали ее. Сердце едва не разрывалось от внезапного безграничного счастья.

А потом Инеж вспомнила, кому обязана этим счастьем, и выпуталась из родительских объятий, чтобы повернуться к Казу.

Он замер на некотором расстоянии от них и наблюдал, сложив руки (по-прежнему без перчаток) на трости. Он смотрел на нее с едва заметной нежной улыбкой. Но в темных глазах затаилась бесконечная тоска, словно… он прощался с ней навсегда. Инеж нахмурилась. Он решил, что, обретя родителей, она больше не захочет его видеть? Если подумать, вполне в его духе.

Родители проследили за ее взглядом, а потом вопросительно посмотрели на нее.

— Инеж? — позвала мама, а папа спросил:

— Кто это?

— Каз, — выдохнула Инеж, то ли отвечая на вопрос, то ли зовя его приблизиться, и протянула ему руку.

Каз мгновение колебался, но всё же принял приглашение, шагнул вперед и снова осторожно взял ее ладонь. Он заметно дернулся, его челюсть напряглась, а дыхание слегка участилось, но он не отпустил ее руку. Что там она недавно думала про то, что не потратит свою жизнь на бессмысленные попытки? Сейчас Инеж точно знала, что будет пытаться снова и снова. За этого парня, который с таким видом, будто в этом нет ничего не обычного, подарил ей свободу, мечту и семью, она будет сражаться до последней капли крови.

Немалым усилием воли заставив себя оторваться от завораживающего взгляда Каза, Инеж посмотрела на родителей.

— Мама, папа, это Каз. Ему я обязана нашей сегодняшней встречей.

Они уставились на него с восхищением и благодарностью. На мгновение на лице Каза появилось совершенно потрясающее выражение полнейшей растерянности, прежде чем он взял себя в руки и вернул невозмутимость. Инеж невольно хихикнула. Грязные Руки, гроза всего Кеттердама, не привык, чтобы на него смотрели так.

— А мы-то ничего не могли понять, когда к нам явился посланник короля и заявил, что наша дочь ждет нас в Кеттердаме, — сказал папа. — До последнего сомневались, что это правда.

Мама же без лишних слов потянулась просто обнять Каза. Инеж мгновенно переместилась едва заметным движением, встав между ними. Мамины объятия для него точно были бы уже слишком. Если мама и удивилась ее маневру, виду не подала. Возможно, просто решила, что в Керчии не принято обниматься с едва знакомыми людьми.

На мгновение воцарилось немного неловкое молчание, а потом Каз предложил проводить их до гостинцы.

— Я заказал вам номер, — заявил он.

Инеж улыбнулась, благодарно посмотрев на него. Конечно, он подумал обо всем и давно всё спланировал — Каз всегда мыслил на несколько шагов вперед. В ответ на ее молчаливую благодарность он пожал плечами и захромал прочь от гавани. Им оставалось только последовать за ним. Оценив направление, Инеж поняла, что Каз выбрал для поселения ее родителей место, максимальное далекое от Бочки.

— Почему? — вдруг спросил папа.

Каз недоуменно приподнял бровь, посмотрев на него.

— Почему вы всё это делаете для нас? — уточнил папа и, немного поколебавшись поправился: — Для Инеж?

Инеж тихонько вздохнула. Конечно, рано или поздно этот вопрос должен был возникнуть. Родители должны были заинтересоваться ролью Каза в ее жизни. И, честно говоря, она не очень знала, как ответить на этот вопрос. Каз, по-видимому, тоже. Он долго молчал и в итоге сказал только:

— Потому что она этого заслуживает.

Папа уже собирался сказать что-то еще, явно не удовлетворенный этим расплывчатым ответом, но Инеж коснулась его руки и покачала головой. Не стоит давить на Каза — ни к чему хорошему это не приведет. Папа одарил ее долгим взглядом, но кивнул, сдаваясь. Тем не менее в его глазах она ясно прочитала, что темa не зaкрытa.

Каз распрощался с ними у дверей гостиницы. Инеж не стала его задерживать, поскольку он правильно понял: сейчас ей необходимо было побыть с родителями наедине, — но собиралась позже найти его. А потом выкинула из головы всё, кроме предстоящего нелегкого разговора. Конечно, родители хотели знать, что с ней произошло, как она жила. И Инеж понятия не имела, как поведать им о том, кем стала их дочь.

Если до сих пор всё ее существо переполняло бурлящее счастье, то теперь ей стало страшно. Как воспримут родители ее откровения? А вдруг они не смогут смириться с ее прошлым? С ее настоящим? С тем, что она больше не та девочка, которую у них когда-то отняли?

Каз выбрал для них идеальный номер — комфортный, но не настолько роскошный, чтобы у родителей появились лишние вопросы. Инеж невольно улыбнулась, устроившись на широком подоконнике — продумал всё до мелочей.

Родители сели рядом на диван и обратили на нее нерешительный взгляд. Инеж внутренне подобралась, чувствуя, что пришло время для вопросов.

— Инеж, дочка, — неуверенно начала мама, — ты расскажешь нам, что с тобой случилось?

Инеж глубоко вдохнула и кивнула. Конечно, она расскажет. Просто ей надо собраться с духом. Но лгать она не собиралась. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь — она всегда разделяла этот жизненный принцип Каза. Впрочем, это не значит, что она должна вдаваться в подробности.

— Когда меня украли работорговцы, они привезли меня в Кеттердам вместе с другими детьми и продали в бордель, — ровным тоном сообщила Инеж, изо всех сил стараясь заставить голос не дрожать.

Мама ахнула, на ее лице разлился ужас. Папа стиснул челюсти и сжал кулаки.

— Ты до сих пор там… там… — сдавленно произнес он, так и не закончив предложение.

Инеж помотала головой и подтянула колени к груди, обняв их руками:

— Нет. Я пробыла в «Зверинце» почти два года. А потом Каз вытащил меня оттуда.

Родители переглянулись с явным облегчением, и папа задумчиво произнес:

— Похоже, мы обязаны ему большим, чем думали.

А мама вдруг спросила:

— Что у тебя с ним?

Инеж моргнула. В данный момент она совершенно не ожидала такого вопроса, а кроме того и не знала, как на него ответить. Поэтому пожала плечами:

— Ничего, — но, секунду подумав, поправилась: — Не знаю… Всё сложно.

Мама внимательно посмотрела на нее, чуть склонив голову — такой знакомый и привычный жест, что Инеж чуть не расплакалась, но заставила себя собраться.

— Ты же любишь его?

Инеж заподозрила, что мама ухватилась за подходящую тему, чтобы отвлечься от темы «Зверинца». Хотя вопрос интересовал ее и сам по себе.

Инеж немного помолчала, хотя на этот раз не сомневалась в ответе. Просто озвучить его было как-то… страшно.

— Да, — наконец тихо произнесла она.

Мама улыбнулась так, словно именно этого и ожидала.

— Тогда в чем проблема? Ты боишься, что это безответно? Могу тебя заверить в обратном.

Инеж пораженно уставилась на нее, и мама улыбнулась еще шире.

— Мы, конечно, общались совсем недолго, но я видела, как этот мальчик смотрит на тебя. Так, словно ты самое прекрасное, что он когда-либо видел. Так, словно он готов весь мир положить к твоим ногам.

Инеж вздохнула и покачала головой:

— Нет, я не сомневаюсь в его чувствах — теперь уже нет. Я сомневаюсь в том, что он позволит себе эти чувства.

Родители озадаченно переглянулись, и теперь уже папа спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Инеж прикусила губу и некоторое время молчала, уставившись в пол. Настало время самой сложной части ее рассказа. Потому что как бы ни тяжело было вспоминать «Зверинец», это был не ее выбор и не ее вина. В отличие от работы с Отбросами. И она до дрожи боялась, что родители не одобрят то, кем она стала. Не захотят принять ее такой.

Собравшись с духом, Инеж подняла взгляд на по-прежнему недоуменно смотревших на нее родителей и начала рассказ. Они слушали молча — не перебивали, не задавали уточняющих вопросов, никак не комментировали. И Инеж была им за это благодарна: если бы ее прервали, она бы не смогла продолжить.

— Вы, наверное, не такую дочь ожидали увидеть, — грустно заключила она, снова отведя взгляд. — Но я больше не та девочка, которую вы помните.

— О, Инеж, — в мамином голосе звучала боль, но и любовь, а в следующую секунду Инеж уже оказалась в ее теплых объятиях.

Вздрогнув, она извернулась, чтобы посмотреть на маму, и увидела в ее глазах слезы, понимание и прощение. Инеж всхлипнула и соскользнула с подоконника, чтобы обнять ее в ответ. Отец обнял их обеих одновременно, тихонько сказав ей в макушку:

— Конечно, мы не слишком рады тому, что тебе пришлось выживать таким образом. Но ты остаешься нашей дочерью, дорогая, и этого ничто не изменит. Мы будем любить тебя в любом случае.

И тогда Инеж окончательно разрыдалась — от облегчения, счастья и чувства безграничной любви. Так они стояли некоторое время, крепко обнимая друг друга, наслаждаясь тем, что снова вместе.

Когда все немного успокоились и снова устроились на диване — на этот раз Инеж села между родителями, — папа медленно произнес:

— Кроме всего прочего, не нам судить тебя, милая. Мы ведь тоже не самые законопослушные граждане.

Инеж удивленно уставилась на него, молчаливо прося пояснений. Папа нервно улыбнулся и продолжил:

— Понимаешь, Инеж, мы никогда не рассказывали тебе, поскольку надеялись, что ты останешься в стороне от этого. Но… мы много лет занимаемся контрабандой. И шпионажем по случaю. В обмен на второе король закрывает глаза на первое.

Инеж широко распахнула глаза, едва веря своим ушам — вот уж она никак не ожидала такого поворота в разговоре. Она посмотрела на маму, неосознанно ища подтверждения, и та кивнула:

— И в Кеттердаме у нас есть одно дело. Конечно, в первую очередь мы приехали, потому что посланник короля сказал, что мы найдем здесь тебя. Но кроме того решили воспользоваться ситуaцией. В общем, завтра у нас переговоры с… — мама сморщила нос и посмотрела на папу: — Как там сказал Вульрик, дорогой?

— С генералом Отбросов, — подсказал тот.

Инеж ошарашенно приоткрыла рот, едва веря ушам, а потом расхохоталась. Просто невероятно. Ирония судьбы, не иначе. Родители не могли знaть причин ее бурного веселья и просто ждали, пока она успокоится. Инеж покачала головой и вытерла выступившие от смеха слезы.

— То есть завтра у вас деловая встреча с Казом.

Папа слегка нахмурился:

— Нет, Вульрик говорил, что это человек в возрасте.

Инеж с прежним весельем кивнула:

— Был. Недавно произошла смена власти.

— О, — родители снова переглянулись, и папа задумчиво произнес: — Что ж, думаю, это удачное стечение обстоятельств.

— Более чем, — подтвердила Инеж. — С Казом иметь дело куда надежнее, чем с Пером Хаскелем.

«Вопреки тому, что говорят о нем в городе», — подумала она, но озвучивать не стала. Не стоит сразу настораживать родителей безумными слухами, которые ходят по Кеттердаму про Грязные Руки. Как и про то, что в обозримом будущем он наверняка станет самым влиятельным боссом Бочки.

И тут Инеж пришла в голову мысль, которой она тоже не стала делиться с родителями. Пекка Роллинс покинул Кеттердам, но всегда мог вернуться. Она знала, Каз готовится к войне. И она подумала, что прекрасный способ поблагодарить его — позаботиться о том, чтобы Пекка никогда не вернулся.

* * *

Каз старательно пытался не думать об Инеж, о том, где она сейчас и чем занимается. Наверняка общается с родителями, показывает им город, гуляя по самым безопасным кварталам — максимально далеким от Бочки. «А потом уплывет с ними в Равку, навсегда оставив позади Кеттердам», — услужливо подсказал внутренний голос. Каз отмел его. Он изначально был к этому готов, когда дарил ей корабль, и лишь надеялся, что ее привязанности хватит, чтобы зайти попрощаться.

Нахмурившись, он попытался сосредоточиться на бумагах, над которым работал, когда в дверь постучали.

— Войдите, — разрешил Каз, радуясь отвлечению и надеясь на какое-нибудь дело, которое полностью займет голову.

— Босс, — в кабинет заглянула Аника, — тебя хотят видеть контрабандисты из Равки. Предлагают оружие, изготовленное Фабрикаторами.

— Интересно, — Каз откинулся на спинку кресла. — Пусть заходят.

Аника кивнула и исчезла. Несколько мгновений спустя дверь снова открылась, и в кабинет вошли двое людей, при виде которых Каз резко выпрямился. И только идеальная выдержка позволила ему сохранить невозмутимое лицо и не показать всё испытываемое им потрясение.

Перед ним стояли родители Инеж. Виджей и Амина Гафа.

— Неожиданно, — старательно ровным тоном произнес Каз.

А вот Гафа не выглядели удивленными. Такое чувство, что они заранее знали, кого увидят. Оба слегка улыбнулись, поздоровавшись с ним.

— Добрый день, Каз.

Он кивнул, лихорадочно обдумывая варианты. При первой их встрече они ничего о нем не знали — это было заметно. Значит, что-то изменилось в промежутке.

— Инеж рассказала вам всё, — озвучил Каз очевидный вывод.

— Да, — согласился Виджей. — И мы благодарны вам за то, что вы позаботились о нашей дочери.

Каз скептично приподнял бровь. Его забота об Инеж была весьма специфичной, особенно таковой она должна быть в глазах родителей. Правильно истолковав его мимику, Амина вздохнула:

— Да, нам не очень нравится, что Инеж пришлось погрузиться в криминальный мир, но мы понимаем, что на тот момент это был для нее единственный выход, — немного помолчав, она добавила: — К тому же с нашей стороны было бы лицемерием попрекать ее незаконной деятельностью.

— Кстати, об этом, — подхватил Каз тему. — Инеж не упоминала, что вы занимаетесь контрабандой.

— Она не знала, — пожал плечами Виджей. — Мы наивно надеялись оградить ее от этого.

Каз не очень представлял, как они собирались это устроить. Ладно, еще когда Инеж была ребенком и многого не понимала в силу возраста, но потом? Тем более она умна и наблюдательна. Заранее обреченный план. Но он блaгорaзумно промолчaл об этом и просто перешел к деловым вопросaм.

Инеж появилась вечером — как обычно бесшумно забралась в его окно, когда Каз работал над документами.

— Какие новости, Инеж? — спросил он, не поднимая головы, и услышал ее тихий смешок.

— Никаких, кроме той, что я соскучилась по тебе, — ответила она.

Каз отложил ручку и поднял на нее взгляд. И замер от восхищения. На первый взгляд она выглядела как обычно — в привычной рабочей одежде, удобной для лазания по стенам и крышам; волосы как всегда заплетены в длинную косу. Но в глазах и на лице появилось мягкое сияние, которое делало ее еще прекраснее, чем раньше. Так выглядела счастливая Инеж.

— Как родители? — спросил Каз, стараясь не думать о том, что скоро он лишится возможности любоваться ею.

Инеж иронично приподняла бровь:

— А то ты не знаешь, учитывая, что они полдня провели с тобой.

Губы Каза приподнялись в едва заметной улыбке, и он махнул ей садиться.

— Кстати, как тебе эта новость?

Он беспокоился о ее реакции с того самого момента, когда Виджей и Амина появились в его кабинете. Он не хотел, чтобы ее долгожданная встреча с родителями вместо подарка превратилась в наказание. Проигнорировав его жест на кресло, Инеж уселась на краю стола лицом к Казу и пожала плечами:

— Я такого не ожидала, конечно. Но в каком-то смысле это облегчение.

Каз кивнул, понимая, что она имела в виду: сами не столь законопослушные граждане, как казалось, родители восприняли новости о ее деятельности не столь негативно, как можно было ожидать.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга. Не хотелось разбивать умиротворение этого момента, но Каз всё же спросил, поскольку ему необходимо было знать:

— Когда ты уплываешь?

Инеж снова пожала плечами и слегка покачала ногами, сжав ладонями край стола.

— Не знаю пока. Я говорила: я еще не готова покинуть Кеттердам. Я же ничего не знаю о мореплавании — какой из меня сейчас капитан? Шпект обещал обучить меня всему необходимому. А тем временем мы можем заняться поиском информации о тех, кто связан с работорговлей.

Волна облегчения омыла душу — не скоро, еще не скоро. Оставшись внешне невозмутимым, Каз кивнул:

— В связи с этим у меня есть для тебя работа.

Инеж заинтересованно приподняла брови, в ее глазах сверкнул восторг и благодарность. Каз не мог не улыбнуться на эту картину.

— Нам надо пробраться в тайный архив Торгового совета.

Инеж слегка расширила глаза.

— Я думала, после Ледового Двора ты меня уже ничем не удивишь.

Каз усмехнулся:

— Ну, архив далеко не настолько неприступен.

Инеж склонила голову, внимательно посмотрев на него.

— У тебя уже есть план, — вопроса в ее голосе не было вообще.

— Нaметки, — согласился Каз, подумав, что ради этого восторга в ее глазах он готов брать и не такие неприступные крепости.

Неожиданная мысль немного испугала его. Рядом с Инеж он чувствовал себя уязвимым. Но странным образом сейчас это чувство не было неприятным.

— Так что, дорогая Инеж, сокровище моего сердца, ты согласна взяться за работу?

Инеж лучезарно улыбнулась и несколько раз кивнула:

— Спасибо, Каз.

Он пожал плечами:

— Я извлеку из этого немалую выгоду для себя.

Инеж звонко рассмеялась. Каз готов был слушать ее смех вечно — самый прекрасный на свете звук.

Посерьезнев, Инеж медленно и осторожно протянула руку к его лицу, взглядом спрашивая разрешения. После секундного колебания Каз кивнул. И ее пальцы прикоснулись к его щеке. Он вздрогнул, чувствуя, как поднимается знакомая волна отвращения, но заставил себя сосредоточиться на тепле ее взгляда, тепле ее пальцев, изгоняя из сознания грозившие затопить воспоминания о холоде воды, холоде трупов. Они неохотно, но отступили. Каз судорожно вздохнул и слабо улыбнулся Инеж: всё хорошо.

Инеж улыбнулась в ответ и легонько, едва касаясь, провела по его скуле, по лбу, спустилась по другой скуле к подбородку и, наконец, коснулась губ. Каз подался вперед, поцеловав ее пальцы. Теперь вздрогнула Инеж. Едва заметно, но он почувствовал это. Однако она не убрала руку, продолжив исследовать его лицо.

Проклятая вода снова начала подниматься, и Каз отстранился от ее прикосновения, с сожалением прерывая контакт. Инеж тут же опустила руку. «Прости», — сказал он глазами. Инеж покачала головой: ты не виноват. Каз сердито поджал губы. Сейчас он ненавидел собственную неспособность выносить прикосновения, потому что ничего не желал так сильно, как прикасаться к Инеж.

— Мы сможем, — с грустной улыбкой сказала она, словно прочитав его мысли. — Просто на это нужно время.

Каз решительно кивнул. Они обязательно преодолеют свои барьеры, потому что им есть за что бороться.