Я останусь с тобой (гет)

Инеж с разбега влетела в объятия родителей так, что они даже слегка пошатнулись. Она плакала и смеялась одновременно, вдыхая почти забытый легкий аромат маминых духов, чувствуя знакомые отцовские руки, которые всегда ассоциировались с безопасностью, с домом. Инеж то прижималась к родителям, то отстранялась, чтобы всмотреться в их лица. Они немного постарели, у них появились седые волосы, но оставались всё теми же родителями, которых она помнила. Они тоже плакали и смеялись и так же жадно рассматривали ее. Сердце едва не разрывалось от внезапного безграничного счастья.

А потом Инеж вспомнила, кому обязана этим счастьем, и выпуталась из родительских объятий, чтобы повернуться к Казу.

Он замер на некотором расстоянии от них и наблюдал, сложив руки (по-прежнему без перчаток) на трости. Он смотрел на нее с едва заметной нежной улыбкой. Но в темных глазах затаилась бесконечная тоска, словно… он прощался с ней навсегда. Инеж нахмурилась. Он решил, что, обретя родителей, она больше не захочет его видеть? Если подумать, вполне в его духе.

Родители проследили за ее взглядом, а потом вопросительно посмотрели на нее.

— Инеж? — позвала мама, а папа спросил:

— Кто это?

— Каз, — выдохнула Инеж, то ли отвечая на вопрос, то ли зовя его приблизиться, и протянула ему руку.

Каз мгновение колебался, но всё же принял приглашение, шагнул вперед и снова осторожно взял ее ладонь. Он заметно дернулся, его челюсть напряглась, а дыхание слегка участилось, но он не отпустил ее руку. Что там она недавно думала про то, что не потратит свою жизнь на бессмысленные попытки? Сейчас Инеж точно знала, что будет пытаться снова и снова. За этого парня, который с таким видом, будто в этом нет ничего не обычного, подарил ей свободу, мечту и семью, она будет сражаться до последней капли крови.

Немалым усилием воли заставив себя оторваться от завораживающего взгляда Каза, Инеж посмотрела на родителей.

— Мама, папа, это Каз. Ему я обязана нашей сегодняшней встречей.

Они уставились на него с восхищением и благодарностью. На мгновение на лице Каза появилось совершенно потрясающее выражение полнейшей растерянности, прежде чем он взял себя в руки и вернул невозмутимость. Инеж невольно хихикнула. Грязные Руки, гроза всего Кеттердама, не привык, чтобы на него смотрели так.

— А мы-то ничего не могли понять, когда к нам явился посланник короля и заявил, что наша дочь ждет нас в Кеттердаме, — сказал папа. — До последнего сомневались, что это правда.

Мама же без лишних слов потянулась просто обнять Каза. Инеж мгновенно переместилась едва заметным движением, встав между ними. Мамины объятия для него точно были бы уже слишком. Если мама и удивилась ее маневру, виду не подала. Возможно, просто решила, что в Керчии не принято обниматься с едва знакомыми людьми.

На мгновение воцарилось немного неловкое молчание, а потом Каз предложил проводить их до гостинцы.

— Я заказал вам номер, — заявил он.

Инеж улыбнулась, благодарно посмотрев на него. Конечно, он подумал обо всем и давно всё спланировал — Каз всегда мыслил на несколько шагов вперед. В ответ на ее молчаливую благодарность он пожал плечами и захромал прочь от гавани. Им оставалось только последовать за ним. Оценив направление, Инеж поняла, что Каз выбрал для поселения ее родителей место, максимальное далекое от Бочки.

— Почему? — вдруг спросил папа.

Каз недоуменно приподнял бровь, посмотрев на него.

— Почему вы всё это делаете для нас? — уточнил папа и, немного поколебавшись поправился: — Для Инеж?

Инеж тихонько вздохнула. Конечно, рано или поздно этот вопрос должен был возникнуть. Родители должны были заинтересоваться ролью Каза в ее жизни. И, честно говоря, она не очень знала, как ответить на этот вопрос. Каз, по-видимому, тоже. Он долго молчал и в итоге сказал только:

— Потому что она этого заслуживает.

Папа уже собирался сказать что-то еще, явно не удовлетворенный этим расплывчатым ответом, но Инеж коснулась его руки и покачала головой. Не стоит давить на Каза — ни к чему хорошему это не приведет. Папа одарил ее долгим взглядом, но кивнул, сдаваясь. Тем не менее в его глазах она ясно прочитала, что темa не зaкрытa.

Каз распрощался с ними у дверей гостиницы. Инеж не стала его задерживать, поскольку он правильно понял: сейчас ей необходимо было побыть с родителями наедине, — но собиралась позже найти его. А потом выкинула из головы всё, кроме предстоящего нелегкого разговора. Конечно, родители хотели знать, что с ней произошло, как она жила. И Инеж понятия не имела, как поведать им о том, кем стала их дочь.

Если до сих пор всё ее существо переполняло бурлящее счастье, то теперь ей стало страшно. Как воспримут родители ее откровения? А вдруг они не смогут смириться с ее прошлым? С ее настоящим? С тем, что она больше не та девочка, которую у них когда-то отняли?

Каз выбрал для них идеальный номер — комфортный, но не настолько роскошный, чтобы у родителей появились лишние вопросы. Инеж невольно улыбнулась, устроившись на широком подоконнике — продумал всё до мелочей.

Родители сели рядом на диван и обратили на нее нерешительный взгляд. Инеж внутренне подобралась, чувствуя, что пришло время для вопросов.

— Инеж, дочка, — неуверенно начала мама, — ты расскажешь нам, что с тобой случилось?

Инеж глубоко вдохнула и кивнула. Конечно, она расскажет. Просто ей надо собраться с духом. Но лгать она не собиралась. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь — она всегда разделяла этот жизненный принцип Каза. Впрочем, это не значит, что она должна вдаваться в подробности.

— Когда меня украли работорговцы, они привезли меня в Кеттердам вместе с другими детьми и продали в бордель, — ровным тоном сообщила Инеж, изо всех сил стараясь заставить голос не дрожать.

Мама ахнула, на ее лице разлился ужас. Папа стиснул челюсти и сжал кулаки.

— Ты до сих пор там… там… — сдавленно произнес он, так и не закончив предложение.

Инеж помотала головой и подтянула колени к груди, обняв их руками:

— Нет. Я пробыла в «Зверинце» почти два года. А потом Каз вытащил меня оттуда.

Родители переглянулись с явным облегчением, и папа задумчиво произнес:

— Похоже, мы обязаны ему большим, чем думали.

А мама вдруг спросила:

— Что у тебя с ним?

Инеж моргнула. В данный момент она совершенно не ожидала такого вопроса, а кроме того и не знала, как на него ответить. Поэтому пожала плечами:

— Ничего, — но, секунду подумав, поправилась: — Не знаю… Всё сложно.

Мама внимательно посмотрела на нее, чуть склонив голову — такой знакомый и привычный жест, что Инеж чуть не расплакалась, но заставила себя собраться.

— Ты же любишь его?

Инеж заподозрила, что мама ухватилась за подходящую тему, чтобы отвлечься от темы «Зверинца». Хотя вопрос интересовал ее и сам по себе.

Инеж немного помолчала, хотя на этот раз не сомневалась в ответе. Просто озвучить его было как-то… страшно.

— Да, — наконец тихо произнесла она.

Мама улыбнулась так, словно именно этого и ожидала.

— Тогда в чем проблема? Ты боишься, что это безответно? Могу тебя заверить в обратном.

Инеж пораженно уставилась на нее, и мама улыбнулась еще шире.

— Мы, конечно, общались совсем недолго, но я видела, как этот мальчик смотрит на тебя. Так, словно ты самое прекрасное, что он когда-либо видел. Так, словно он готов весь мир положить к твоим ногам.

Инеж вздохнула и покачала головой:

— Нет, я не сомневаюсь в его чувствах — теперь уже нет. Я сомневаюсь в том, что он позволит себе эти чувства.

Родители озадаченно переглянулись, и теперь уже папа спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Инеж прикусила губу и некоторое время молчала, уставившись в пол. Настало время самой сложной части ее рассказа. Потому что как бы ни тяжело было вспоминать «Зверинец», это был не ее выбор и не ее вина. В отличие от работы с Отбросами. И она до дрожи боялась, что родители не одобрят то, кем она стала. Не захотят принять ее такой.

Собравшись с духом, Инеж подняла взгляд на по-прежнему недоуменно смотревших на нее родителей и начала рассказ. Они слушали молча — не перебивали, не задавали уточняющих вопросов, никак не комментировали. И Инеж была им за это благодарна: если бы ее прервали, она бы не смогла продолжить.

— Вы, наверное, не такую дочь ожидали увидеть, — грустно заключила она, снова отведя взгляд. — Но я больше не та девочка, которую вы помните.

— О, Инеж, — в мамином голосе звучала боль, но и любовь, а в следующую секунду Инеж уже оказалась в ее теплых объятиях.

Вздрогнув, она извернулась, чтобы посмотреть на маму, и увидела в ее глазах слезы, понимание и прощение. Инеж всхлипнула и соскользнула с подоконника, чтобы обнять ее в ответ. Отец обнял их обеих одновременно, тихонько сказав ей в макушку:

— Конечно, мы не слишком рады тому, что тебе пришлось выживать таким образом. Но ты остаешься нашей дочерью, дорогая, и этого ничто не изменит. Мы будем любить тебя в любом случае.

И тогда Инеж окончательно разрыдалась — от облегчения, счастья и чувства безграничной любви. Так они стояли некоторое время, крепко обнимая друг друга, наслаждаясь тем, что снова вместе.

Когда все немного успокоились и снова устроились на диване — на этот раз Инеж села между родителями, — папа медленно произнес:

— Кроме всего прочего, не нам судить тебя, милая. Мы ведь тоже не самые законопослушные граждане.

Инеж удивленно уставилась на него, молчаливо прося пояснений. Папа нервно улыбнулся и продолжил:

— Понимаешь, Инеж, мы никогда не рассказывали тебе, поскольку надеялись, что ты останешься в стороне от этого. Но… мы много лет занимаемся контрабандой. И шпионажем по случaю. В обмен на второе король закрывает глаза на первое.

Инеж широко распахнула глаза, едва веря своим ушам — вот уж она никак не ожидала такого поворота в разговоре. Она посмотрела на маму, неосознанно ища подтверждения, и та кивнула:

— И в Кеттердаме у нас есть одно дело. Конечно, в первую очередь мы приехали, потому что посланник короля сказал, что мы найдем здесь тебя. Но кроме того решили воспользоваться ситуaцией. В общем, завтра у нас переговоры с… — мама сморщила нос и посмотрела на папу: — Как там сказал Вульрик, дорогой?

— С генералом Отбросов, — подсказал тот.

Инеж ошарашенно приоткрыла рот, едва веря ушам, а потом расхохоталась. Просто невероятно. Ирония судьбы, не иначе. Родители не могли знaть причин ее бурного веселья и просто ждали, пока она успокоится. Инеж покачала головой и вытерла выступившие от смеха слезы.

— То есть завтра у вас деловая встреча с Казом.

Папа слегка нахмурился:

— Нет, Вульрик говорил, что это человек в возрасте.

Инеж с прежним весельем кивнула:

— Был. Недавно произошла смена власти.

— О, — родители снова переглянулись, и папа задумчиво произнес: — Что ж, думаю, это удачное стечение обстоятельств.

— Более чем, — подтвердила Инеж. — С Казом иметь дело куда надежнее, чем с Пером Хаскелем.

«Вопреки тому, что говорят о нем в городе», — подумала она, но озвучивать не стала. Не стоит сразу настораживать родителей безумными слухами, которые ходят по Кеттердаму про Грязные Руки. Как и про то, что в обозримом будущем он наверняка станет самым влиятельным боссом Бочки.

И тут Инеж пришла в голову мысль, которой она тоже не стала делиться с родителями. Пекка Роллинс покинул Кеттердам, но всегда мог вернуться. Она знала, Каз готовится к войне. И она подумала, что прекрасный способ поблагодарить его — позаботиться о том, чтобы Пекка никогда не вернулся.

* * *

Каз старательно пытался не думать об Инеж, о том, где она сейчас и чем занимается. Наверняка общается с родителями, показывает им город, гуляя по самым безопасным кварталам — максимально далеким от Бочки. «А потом уплывет с ними в Равку, навсегда оставив позади Кеттердам», — услужливо подсказал внутренний голос. Каз отмел его. Он изначально был к этому готов, когда дарил ей корабль, и лишь надеялся, что ее привязанности хватит, чтобы зайти попрощаться.

Нахмурившись, он попытался сосредоточиться на бумагах, над которым работал, когда в дверь постучали.

— Войдите, — разрешил Каз, радуясь отвлечению и надеясь на какое-нибудь дело, которое полностью займет голову.

— Босс, — в кабинет заглянула Аника, — тебя хотят видеть контрабандисты из Равки. Предлагают оружие, изготовленное Фабрикаторами.

— Интересно, — Каз откинулся на спинку кресла. — Пусть заходят.

Аника кивнула и исчезла. Несколько мгновений спустя дверь снова открылась, и в кабинет вошли двое людей, при виде которых Каз резко выпрямился. И только идеальная выдержка позволила ему сохранить невозмутимое лицо и не показать всё испытываемое им потрясение.

Перед ним стояли родители Инеж. Виджей и Амина Гафа.

— Неожиданно, — старательно ровным тоном произнес Каз.

А вот Гафа не выглядели удивленными. Такое чувство, что они заранее знали, кого увидят. Оба слегка улыбнулись, поздоровавшись с ним.

— Добрый день, Каз.

Он кивнул, лихорадочно обдумывая варианты. При первой их встрече они ничего о нем не знали — это было заметно. Значит, что-то изменилось в промежутке.

— Инеж рассказала вам всё, — озвучил Каз очевидный вывод.

— Да, — согласился Виджей. — И мы благодарны вам за то, что вы позаботились о нашей дочери.

Каз скептично приподнял бровь. Его забота об Инеж была весьма специфичной, особенно таковой она должна быть в глазах родителей. Правильно истолковав его мимику, Амина вздохнула:

— Да, нам не очень нравится, что Инеж пришлось погрузиться в криминальный мир, но мы понимаем, что на тот момент это был для нее единственный выход, — немного помолчав, она добавила: — К тому же с нашей стороны было бы лицемерием попрекать ее незаконной деятельностью.

— Кстати, об этом, — подхватил Каз тему. — Инеж не упоминала, что вы занимаетесь контрабандой.

— Она не знала, — пожал плечами Виджей. — Мы наивно надеялись оградить ее от этого.

Каз не очень представлял, как они собирались это устроить. Ладно, еще когда Инеж была ребенком и многого не понимала в силу возраста, но потом? Тем более она умна и наблюдательна. Заранее обреченный план. Но он блaгорaзумно промолчaл об этом и просто перешел к деловым вопросaм.

 

Инеж появилась вечером — как обычно бесшумно забралась в его окно, когда Каз работал над документами.

— Какие новости, Инеж? — спросил он, не поднимая головы, и услышал ее тихий смешок.

— Никаких, кроме той, что я соскучилась по тебе, — ответила она.

Каз отложил ручку и поднял на нее взгляд. И замер от восхищения. На первый взгляд она выглядела как обычно — в привычной рабочей одежде, удобной для лазания по стенам и крышам; волосы как всегда заплетены в длинную косу. Но в глазах и на лице появилось мягкое сияние, которое делало ее еще прекраснее, чем раньше. Так выглядела счастливая Инеж.

— Как родители? — спросил Каз, стараясь не думать о том, что скоро он лишится возможности любоваться ею.

Инеж иронично приподняла бровь:

— А то ты не знаешь, учитывая, что они полдня провели с тобой.

Губы Каза приподнялись в едва заметной улыбке, и он махнул ей садиться.

— Кстати, как тебе эта новость?

Он беспокоился о ее реакции с того самого момента, когда Виджей и Амина появились в его кабинете. Он не хотел, чтобы ее долгожданная встреча с родителями вместо подарка превратилась в наказание. Проигнорировав его жест на кресло, Инеж уселась на краю стола лицом к Казу и пожала плечами:

— Я такого не ожидала, конечно. Но в каком-то смысле это облегчение.

Каз кивнул, понимая, что она имела в виду: сами не столь законопослушные граждане, как казалось, родители восприняли новости о ее деятельности не столь негативно, как можно было ожидать.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга. Не хотелось разбивать умиротворение этого момента, но Каз всё же спросил, поскольку ему необходимо было знать:

— Когда ты уплываешь?

Инеж снова пожала плечами и слегка покачала ногами, сжав ладонями край стола.

— Не знаю пока. Я говорила: я еще не готова покинуть Кеттердам. Я же ничего не знаю о мореплавании — какой из меня сейчас капитан? Шпект обещал обучить меня всему необходимому. А тем временем мы можем заняться поиском информации о тех, кто связан с работорговлей.

Волна облегчения омыла душу — не скоро, еще не скоро. Оставшись внешне невозмутимым, Каз кивнул:

— В связи с этим у меня есть для тебя работа.

Инеж заинтересованно приподняла брови, в ее глазах сверкнул восторг и благодарность. Каз не мог не улыбнуться на эту картину.

— Нам надо пробраться в тайный архив Торгового совета.

Инеж слегка расширила глаза.

— Я думала, после Ледового Двора ты меня уже ничем не удивишь.

Каз усмехнулся:

— Ну, архив далеко не настолько неприступен.

Инеж склонила голову, внимательно посмотрев на него.

— У тебя уже есть план, — вопроса в ее голосе не было вообще.

— Нaметки, — согласился Каз, подумав, что ради этого восторга в ее глазах он готов брать и не такие неприступные крепости.

Неожиданная мысль немного испугала его. Рядом с Инеж он чувствовал себя уязвимым. Но странным образом сейчас это чувство не было неприятным.

— Так что, дорогая Инеж, сокровище моего сердца, ты согласна взяться за работу?

Инеж лучезарно улыбнулась и несколько раз кивнула:

— Спасибо, Каз.

Он пожал плечами:

— Я извлеку из этого немалую выгоду для себя.

Инеж звонко рассмеялась. Каз готов был слушать ее смех вечно — самый прекрасный на свете звук.

Посерьезнев, Инеж медленно и осторожно протянула руку к его лицу, взглядом спрашивая разрешения. После секундного колебания Каз кивнул. И ее пальцы прикоснулись к его щеке. Он вздрогнул, чувствуя, как поднимается знакомая волна отвращения, но заставил себя сосредоточиться на тепле ее взгляда, тепле ее пальцев, изгоняя из сознания грозившие затопить воспоминания о холоде воды, холоде трупов. Они неохотно, но отступили. Каз судорожно вздохнул и слабо улыбнулся Инеж: всё хорошо.

Инеж улыбнулась в ответ и легонько, едва касаясь, провела по его скуле, по лбу, спустилась по другой скуле к подбородку и, наконец, коснулась губ. Каз подался вперед, поцеловав ее пальцы. Теперь вздрогнула Инеж. Едва заметно, но он почувствовал это. Однако она не убрала руку, продолжив исследовать его лицо.

Проклятая вода снова начала подниматься, и Каз отстранился от ее прикосновения, с сожалением прерывая контакт. Инеж тут же опустила руку. «Прости», — сказал он глазами. Инеж покачала головой: ты не виноват. Каз сердито поджал губы. Сейчас он ненавидел собственную неспособность выносить прикосновения, потому что ничего не желал так сильно, как прикасаться к Инеж.

— Мы сможем, — с грустной улыбкой сказала она, словно прочитав его мысли. — Просто на это нужно время.

Каз решительно кивнул. Они обязательно преодолеют свои барьеры, потому что им есть за что бороться.

О том, что Пекка Роллинс, схватив в охапку сына, спешно скрылся, Казу донесли уже на следующее утро после его бегства. Родер всё же был хорошим пауком, хотя и не настолько великолепным, как Инеж.

— Похоже, его кто-то сильно напугал, — завершил свой отчет Родер. — Хотя кто мог до такой степени напугать Пекку Роллинса?

Каз ничего не ответил, жестом отпустив его, однако у него было одно подозрение. И когда несколько минут спустя от открытого окна словно подул ветерок, губы дрогнули в сдерживаемой улыбке.

— Привет, Инеж, — произнес он, не поворачиваясь в ее сторону. — Слышал, ты была занята сегодня ночью.

Она бесшумно прошла по комнате, чтобы встать перед столом напротив Каза. Только тогда он поднял на нее взгляд, посмотрев в темные глаза, в которых читались одновременно удовлетворение и неуверенность.

— Ты не злишься? — осторожно спросила она.

Каз покачал головой. Возможно, раньше он действительно пришел бы в ярость из-за того, что кто-то решил разделаться с его врагом вместо него. Но сейчас — или, скорее, зa счет того, что инициатива исходила от Инеж — он испытывал скорее облегчение и…

— Я благодарен тебе.

Инеж улыбнулась, и душу охватило чувство, которого он не испытывал уже много лет — умиротворение.

— Я хотела хоть как-то отплатить тебе за всё, что ты подарил мне.

Каз покачал головой:

— Ты ничем мне не обязана, — и после паузы добавил: — Но спасибо.

Инеж тихонько засмеялась:

— Ты уже дважды поблагодарил меня в течение минуты. Кто ты и что сделал с Казом Бреккером?

Он усмехнулся и, секунду поколебавшись, снял перчатки и протянул ей руку. На лице Инеж вспыхнуло такое счастье, что Каз мог только завороженно смотреть на нее, почти не дыша. Она обошла стол, чтобы осторожно сжать его ладонь. Каз вздрогнул от прикосновения кожи к коже, привычная волна начала захлестывать сознание, но усилием воли он заставил ее отступить: сосредоточился на теплоте мягкой ладони Инеж, на том, как бьется пульс под его пальцами. Живая. Не холодный мерзкий труп. Глубоко вдохнув, Каз открыл инстинктивно закрывшиеся глаза, чтобы всмотреться в лицо Инеж, прогнать призраки прошлого. Инеж внимательно наблюдала за ним.

— Всё хорошо? — тихо спросила она.

Каз кивнул. Вода отступила, и он осторожно погладил пальцами ее запястье. Инеж улыбнулась и перевернула ладонь, чтобы переплести их пальцы, после чего присела на край стола. На ее лице читалось желание задать вопрос и одновременно страх оттолкнуть его. Каз даже не сомневался, что за вопрос крутится в ее голове. И также прекрасно знал, что она не станет спрашивать. Инеж просила его снять броню, но не станет давить, давая ему возможность открыться самому, когда он будет готов.

И, пожалуй, этот момент настал.

— Мой Призрак, — медленно произнес он, — думаю, после того, что ты сделала, ты заслуживаешься узнать всю историю.

Инеж обеспокоенно нахмурилась:

— Ты не должен…

Но Каз отмел возражение:

— Не должен. Но я хочу.

Он действительно хотел поделиться с ней тем, о чем никогда и никому не рассказывал; о том, что населяло его сознание жуткими призраками.

Несколько мгновений Инеж внимательно всматривалась в его лицо, а потом кивнула. Каз с сожалением отпустил ее ладонь, положив руки на колени. Рассказ будет нелегким, и не стоит усугублять ситуацию, как бы ни хотелось ему продолжать держать ее за руку. Инеж не возразила, и только ожидающе посмотрела на него. Но Каз отвел взгляд, опустив его на лежавшие на коленях руки — он не мог смотреть на нее. Не сейчас.

Он говорил четко и по существу, опуская любые подробности, без которых можно обойтись. Сложнее всего было начать, но потом говорить стало проще. Инеж слушала молча и сидела так тихо, что, если бы Каз не знал, что она здесь, мог бы подумать, что совершенно один в кабинете. И это облегчало задачу.

— О, Каз… — выдохнула Инеж, когда он замолчал, чувствуя полнейшее опустошение.

Нечто в ее голосе заставило его вскинуть взгляд. В глазах Инеж плескалась боль и что-то еще.

— Мне не нужна жалость, — резко произнес он, отступая под защиту привычной брони.

Инеж грустно улыбнулась и покачала головой:

— Это не жалость, Каз.

Она больше ничего не сказала, но каким-то шестым чувством он понял, что она имела в виду: она не жалела его, просто воспринимала его боль как собственную. Инеж нерешительно протянула к нему руку:

— Можно?

Секунду поразмышляв над вопросом, Каз покачал головой. Как бы ему этого ни хотелось, после того как он своим рассказом разбудил кошмарные воспоминания, он не вынесет прикосновения — даже ее. Инеж понимающе кивнула и сцепила руки на коленях, будто в попытке не дать себе снова потянуться к нему.

Некоторое время они молчали — Инеж переваривала новую информацию, Каз привыкал к тому, что эту историю теперь знает кто-то кроме него. Ему всегда казалось, что это вызовет у него чувство уязвимости, но сейчас он испытывал только облегчение. Словно разделил с ней невыносимое бремя.

— А я принесла тебе новости о тайном архиве Торгового совета, — наконец произнесла Инеж старательно нейтральным тоном.

Каз вопросительно приподнял бровь, с благодарностью приняв предложение закрыть тяжелую тему и вернуться к более насущным проблемам. Инеж методично изложила всё, что узнала об охране архива, возможных входах и выходах. И они принялись обсуждать предстоящую работу. И если поначалу между ними всё еще чувствовалось напряжение и неловкость, они постепенно исчезли.

* * *

Все дни Инеж проводила между обучением на корабле, общением с родителями и разработкой плана с Казом, время от времени забегая повидаться с Джеспером и Уайленом. Никогда еще она не чувствовала себя настолько счастливой.

Под руководством Шпекта Инеж изучала устройство корабля, училась вязать морские узлы, ставить паруса, стоять за штурвалом и прокладывать курс. Последнее было, конечно, исключительно в теории. Пока.

— В открытом море будет иначе, — предупредил ее Шпект. — Поэтому настоящее обучение начнется только на практике.

Инеж понимающе кивнула. Ей уже не терпелось выйти в море, но она знала, что пока не готова. От обилия новой информации пухла голова, но всё равно было безумно интересно.

Родители обычно приходили в гавань ближе к вечеру — напомнить ей, что отдыхать тоже надо. И в зависимости от настроения Инеж отправлялась с ними гулять, либо они сразу возвращались в гостиницу, либо заходили в гости к Джесперу и Уайлену.

Они много говорили, наверстывая упущенное время, или молчали, просто наслаждаясь обществом друг друга. Знание, что больше не надо бояться их осуждения или неприятия приводило Инеж чуть ли не в эйфорию. Она чувствовала себя абсолютно любимой и защищенной, как в детстве. Даже если она прекрасно понимала иллюзорность тaкого чувства, это нисколько не умаляло невероятное тепло, разливавшееся в груди.

А поздно вечером Инеж пробиралась по крышам Кеттердама, чтобы проскользнуть через всегда открытое для нее окно в комнату на чердаке Клепки, где ее ждал Каз. Они составляли карты, согласно добытой Инеж информации, и разрабатывали план проникновения в хранилище.

И пользовались любой возможностью, чтобы привыкнуть прикасаться друг к другу. Каз никогда не носил перчатки в ее присутствии. Более того, зачастую снимал пиджак и закатывал рукава рубашки до локтей. Порой Инеж ловила себя на мысли, что могла бы бесконечно любоваться его руками с изящными кистями и длинными ловкими пальцами вора.

Они сталкивались руками, выводя линии на карте, разложенной на столе; соприкасались плечами и висками, когда склонялись над этой картой. И Каз уже не дергался каждый раз и даже изредка ловил ее ладонь, чтобы оставить на ней мимолетный поцелуй и тут же отпустить. Сердце Инеж переполнялось тихим восторгом, и она не могла сдержать нежной улыбки. Особенно когда ловила ответную улыбку Каза. Никто кроме нее никогда не видел на лице грозного босса Бочки такое выражение. И это заставляло Инеж чувствовать себя особенной.

* * *

Пару недель спустя родители стали собираться домой. И позвали ее с собой.

— Нам давно пора возвращаться, — сказала мама, когда они шли из гавани в гостиницу. — Поехали с нами, дорогая. Все будут счастливы тебя видеть.

Инеж с сожалением покачала головой. Ей не хотелось так быстро расставаться с родителями, когда она только-только их обрела, но и уехать сейчас не могла.

— У меня есть еще здесь дела. Но я обязательно навещу вас в Равке — в первое же свое плавание, — пообещала она.

— Навестишь, — подчеркнул папа. — Не останешься.

Инеж снова покачала головой. Как ни жаль было разочаровывать родителей, лучше расставить всё по местам сразу.

— Я вас очень люблю и безумно счастлива, что мы снова встретились, но…

Инеж замолчала, однако прежде чем успела подобрать нужные слова, мама заключила за нее:

— Сюда нацелено твое сердце. Мы понимаем.

Инеж улыбнулась и кивнула. Сердце — это стрела. И ее сердце нашло свою цель.

Прощаться с родителями было именно так тяжело, как Инеж и предполагала. Она с трудом сдерживала слезы, обнимая их. Особенно когда заметила, что мама тоже едва не плачет, да и у папы блестят глаза. Некоторое время они стояли, обнявшись втроем, пока Инеж не заставила себя отстраниться. Им пора идти. Пассажиры уже поднимались на борт корабля, отплывавшего в Равку.

Она отступила назад, к Казу, который пришел проводить ее родителей, но до сих пор стоял в стороне, давая им возможность попрощаться. Папа протянул ему руку, и после едва заметного колебания Каз коротко пожал ее.

— Позаботься о ней, Каз, — серьезно сказал папа.

Тот столь же серьезно кивнул. Инеж предупредила родителей, что не следует его обнимать, и потому мама тоже ограничилась рукопожатием.

— Тебя мы тоже ждем в гости, — улыбнулась она сквозь слезы.

Выражение лица Каза не изменилось, но Инеж достаточно хорошо его знала, чтобы понять, что он поражен этим предложением. Не ожидал, что ее родители настолько прониклись к нему симпатией. Однако ответил спокойно:

— Если будет такая возможность.

Мама понимающе улыбнулась и, в последний раз коротко обняв Инеж, они поднялись на борт. Они не пошли сразу в каюту, а встали у перил, чтобы махать ей, пока корабль отплывает. Инеж помахала в ответ и вдруг почувствовала, как другой ее руки осторожно коснулась рука Каза. Без перчатки. А она даже не заметила, когда он успел ее снять. Инеж посмотрела на него, встретив внимательный взгляд, в котором читалось понимание и желание поддержать. Она слабо улыбнулась и переплела их пальцы. Каз напрягся на мгновение, но быстро расслабился, и легонько сжал ее пальцы. Улыбка Инеж стала шире.

Так они и стояли, пока корабль не отплыл так далеко, что уже невозможно было различить людей на борту.

* * *

Ежедневная рутина возобновилась за исключением общения с родителями. Инеж стала больше времени проводить на корабле и с Казом. Однажды ей даже удалось затащить его на ужин к Джесперу и Уайлену. Он долго сопротивлялся, но в итоге сдался под ее напором. Инеж подозревала, что он вовсе не против был провести вечер в обществе друзей и сопротивлялся исключительно из упрямства. И для поддержания репутации.

В один из вечеров они заработались до поздней ночи. Почти всё было готово, осталось несколько последних штрихов и хотелось уже закончить, чтобы на следующую ночь приступить к операции. Поскольку оба устали, для удобства перебрались из-за стола на кровать.

Так и уснули с разложенной между ними картой.

Инеж проснулась ранним утром, когда едва занималась заря. И первое, что отметил ее сонный мозг — то, что рядом на кровати кто-то есть. Она даже не успела сообразить, где она вообще находится, когда ощущение другого тела рядом моментально возродило все ужасы «Зверинца», и Инеж накрыло волной паники. Она скатилась с кровати и начала отползать к стене — на чистом инстинкте стараясь оказаться как можно дальше от мужчины в кровати. Инеж трясло, перед глазами помутилось, ужас парализовал всякую способность ясно мыслить. Подтянув колени к груди, она сжалась в комок. Она даже не подумала о том, что давно не беспомощная девочка, о том, что под одеждой у нее спрятано несколько кинжалов.

— Инеж? — донесся до нее сквозь туман паники хриплый голос.

Где-то в глубине возникла уверенность, что голос ей знаком, что он означает безопасность, но страх был всё еще слишком велик, чтобы она зацепилась за это ощущение.

— Инеж.

Мужчина приблизился к ней, и она сжалась, ожидая унижения, боли, бессилия. Она начала исчезать. Но прикосновения так и не последовало. Зато голос стал настойчивее, и в нем звучали нотки беспокойства и заботы.

— Инеж, посмотри на меня.

Он упорно звал ее по имени. Не Рысью. Не идиотскими прозвищами. Это заставило Инеж немного вырваться из липких сетей ужаса.

— Это я — Каз. Инеж, дорогая, всё хорошо, ты в безопасности. Посмотри на меня, Инеж.

Он продолжал говорить, снова и снова повторяя ее имя. И сознание наконец-то зацепилось за знакомый голос, знакомые интонации. Дыхание начало выравниваться, зрение прояснилось. Инеж поморгала и обнаружила перед собой знакомое лицо с резкими скулами и нахмуренными бровями. В темных глазах плескалась тревога.

— Каз? — прошептала она, чувствуя, как бешеное сердцебиение постепенно успокаивается.

Он кивнул:

— Всё хорошо, Инеж. Ты в Клепке, в моей комнате. «Зверинец» давно в прошлом. Всё хорошо.

Она испустила дрожащий вздох, окончательно расслабляясь.

— Извини, — Инеж всхлипнула и мотнула головой, прогоняя остатки кошмара.

— Тебе не за что извиняться, — возразил Каз, а потом в его глазах сверкнула ярость. — Я убью каждого, кто прикасался к тебе. Крайне мучительным способом.

Инеж слабо улыбнулась и выдохнула, откинувшись на стену и вытянув ноги. Наконец-то вернулось чувство безопасности. Это Каз. Он никогда не причинит ей боли.

Только сейчас она заметила, что Каз стоит перед ней на коленях. И судя по напряженной морщинке между бровей, это не слишком хорошо отражалось на его больной ноге. Поэтому она встала и подала ему руку, чтобы помочь подняться. Каз слегка поморщился, вставая, что только подтвердило ее предположение.

Он сел за стол, а Инеж устроилась на подоконнике, не в силах сейчас оставаться слишком близко даже к нему.

— Что случилось? — спросил Каз. — Что послужило… толчком?

Инеж вздохнула. Ей не очень хотелось об этом говорить, но она знала, что это необходимо.

— Я проснулась и почувствовала присутствие мужчины в кровати рядом. Меня накрыло волной паники.

Каз кивнул, принимая информацию к сведению.

— Значит, спать в одной кровати мы пока не можем, — серьезно заявил он.

Но Инеж достаточно хорошо его знала, чтобы за убийственной серьезностью заметить попытку пошутить. Она фыркнула и прислонилась затылком к оконной раме.

— Ну и парочка мы с тобой, — с горькой улыбкой заметила она.

Каз столь же невесело усмехнулся, но уверенно заявил:

— Мы справимся.

И Инеж почувствовала уверенность, что так и будет. Каз всегда добивался поставленной цели. Она тоже.

* * *

Ночи в Кеттердаме никогда не были непроглядными — темноту всегда разбавлял свет многочисленных фонарей. И пятиэтажное здание с колоннами у парадного входа и украшавшими стены скульптурами, в которое собирались проникнуть Каз и Инеж, было одним из самых освещенных. Кроме того, стража не только охраняла главный вход, но и пaтрулировaлa периметр здания. Внутри по коридорам тоже ходили охранники, которые каждые полчаса заглядывали в сам архив, чтобы проверить его.

Тайный архив не зря назывался тайным — Торговый совет берег его как зеницу ока.

Однако имелся у здания и черный ход, дверь которого открывалась только изнутри. Видимо, поэтому к нему не посчитали нужным приставить постоянную стражу, решив, что будет достаточно тех, кто ходил дозором вокруг.

Каз прикинулся заблудившимся туристом, старательно изображая подвыпившего равкианца, который к тому же не слишком хорошо говорит на керчийском. Трость пришлось оставить в Клепке — она бы выдала его с головой.

Пока стража, снисходительно ухмыляясь, пыталась объяснить бедолаге, как дойти до Биржи, Инеж тенью взбиралась по стене, чтобы проникнуть в одно из окон. Она не настолько виртуозно управлялась с замками, как Каз, и ей нужно было время, чтобы открыть окно. Которое и предоставлял ей Каз своим отвлекающим маневром.

Убедившись, что Инеж проникла внутрь, он свернул представление и, рассыпавшись в невнятных благодарностях, покачиваясь, ушел в сторону Биржи, чтобы в первом же переулке сменить направление и подойти к зданию с другой стороны. Те двое, что должны были обходить здание, задержались у входа, чтобы позубоскалить с напарниками по поводу незадачливого туриста. Очень кстати.

Со своего наблюдательного пункта Каз увидел, как чуть приоткрылась дверь черного хода и, убедившись, что охраны по-прежнему нет в поле зрения, быстро проскользнул внутрь. Закрыв за собой дверь, Каз прислонился к стене и растер ногу, по которой разливалась пульсирующая боль. Ходить без трости да еще так, чтобы не было заметно хромоты, всегда было нелегким испытанием. Инеж ничего не сказала, но он чувствовал ее беспокойство. Однако сейчас не время.

Выпрямившись, Каз вопросительно посмотрел на нее. Слегка нахмурившись, Инеж кивнула и мотнула головой в сторону лестницы. Они прокрались на третий этаж. Они заранее тщательно рассчитали время, чтобы не пересечься с патрулями, и пока укладывались в график.

Длинный коридор тускло освещался всего парой светильников, что им было только на руку. Инеж бесшумно скользнула в темную нишу слева от нужной двери, и Каз последовал за ней. Ниша была небольшой, и они оказались буквально прижатыми друг к другу. Каза накрыло волной паники. Слишком близко, слишком плотно к другому человеку. Сжав зубы, он втянул воздух, пытаясь подавить ужас, сосредоточиться на том, что прижатое к нему тело не холодный труп, а живой теплый человек. Не хватало еще провалить операцию из-за своей глупой слабости.

— Ты в порядке? — беззвучно спросила Инеж.

Каз кивнул, хотя это было не совсем правдой. Тем не менее сосредоточенность на тепле, исходившем от Инеж, помогала — ощущение трупов и холодной воды вокруг понемногу отступало; органы чувств, воспринимая знакомое присутствие Инеж, посылали мозгу сигнал безопасности. Когда собственная паника отступила, Каз заметил, что Инеж стоит очень неподвижно, уставившись поверх его плеча расширившимися глазами и втягивая воздух короткими быстрыми вдохами.

— Инеж? — прошептал он.

Она сглотнула, но больше никак не отреагировала. Каз сделал движение, чтобы хотя бы немного отодвинуться от нее, чтобы она не чувствовала себя запертой в ловушке. Но Инеж схватила его за рукав и коротко качнула головой.

К счастью, в этот момент открылась дверь в хранилище, и охранники вышли оттуда. Едва они скрылись в противоположном конце коридора, Каз быстро отступил, не отрывая от Инеж встревоженного взгляда. Она сделала несколько глубоких вдохов в явной попытке выровнять дыхание и успокоиться, слабо улыбнулась и снова покачала головой. После чего махнула в сторону двери. Действительно, пора заняться замком — времени у них не так много.

Каз подошел к двери и встряхнул кистью — спрятанные в рукавах отмычки привычно легли в ладонь. Замок был сложный — надо отдать должное Торговому совету, — но недостаточно сложный, чтобы остановить Каза Бреккера. С тихим щелчком он в конце концов открылся, и Каз торжествующе ухмыльнулся. Они с Инеж скользнули внутрь, аккуратно закрыв за собой дверь.

Хранилище представляло собой комнату без окон, освещенную единственной лампой на круглом столике посередине комнаты. Напротив двери возвышались несколько рядов стеллажей, заставленных папками с документами.

В первое мгновение Каз слегка растерялся — на просмотр всех стеллажей уйдет слишком много времени. Но потом заметил в них систему. А значит, где-то должен быть указатель. Инеж посмотрела на него, взглядом спрашивая, что делать. Не отвечая, Каз быстро просканировал помещение и увидел его: небольшой ящик, встроенный в стену. Наверняка то, что нужно.

Он тоже оказался на замке, и пришлось его вскрывать. Справившись с этой задачей, Каз вытащил каталог и отнес его на столик с лампой, где они с Инеж принялись быстро перебирать карточки. К тому моменту, когда они нашли нужный раздел, в коридоре послышались шаги.

— Время, — шепнул Каз: они явно провозились слишком долго, полчаса уже прошли.

Взгляд Инеж заметался по комнате, ища место, в котором можно надежно спрятаться. Наконец она указала наверх стеллажей. Каз понял ее мысль: Инеж предлагала взобраться по полкам — между верхом стеллажей и потолком было как раз достаточно места, чтобы лечь там. Вопрос только в том, насколько прочно стеллажи прикреплены к полу.

Каз кивнул и быстро вернул каталог на место. Инеж в это время уже начала взбираться. Со своей обычной легкостью она взлетела наверх. Казу понадобилось немного больше усилий. К счастью, стеллажи выдержали не только ее вес, но и под ним не шелохнулись. Он едва успел растянуться под потолком, когда дверь открылась, и двое охранников вошли внутрь. Каз и Инеж одновременно опустили головы, прижавшись к своим стеллажам и вслушиваясь в медленные тяжелые шаги внизу.

Как только дверь снова закрылась за охранниками, они подняли головы и обменялись веселыми улыбками, после чего стали спускаться.

Найдя нужную папку, Каз вытащил ее содержимое, спрятал документы под пальто и мотнул головой Инеж: возвращаемся. Она лучезарно улыбнулась и кивнула.

Выбравшись из здания, они быстро перебежали на другую сторону улицы и скрылись в темных переулках. Только тогда Каз позволил себе снова прислониться к стене и, сжав зубы, растереть больную ногу, которая давно уже кричала о пощаде.

— Как ты? — с ясно различимым беспокойством спросила Инеж.

Каз поморщился:

— Бывало и хуже.

Инеж нахмурилась и то ли спросила, то ли предложила (вероятно, и то и другое):

— Можешь опереться нa меня?

Секунду поразмышляв, Каз кивнул и положил ей на плечо ладонь в перчатке.

— Спасибо, — тихо произнесла Инеж, когда они двинулись в сторону Клепки.

Со всей доступной ему иронией Каз ответил:

— Всё что угодно для тебя, Призрак.

И всё же в его голосе невольно проскользнуло достаточно искренности, чтобы Инеж улыбнулась, бросив на него быстрый благодарный взгляд. Каз не мог не улыбнуться в ответ. Что угодно для тебя, дорогая Инеж.

— С кого хочешь начать? — спросил Каз, вручив Инеж украденные документы и с облегчением опустившись в кресло за столом в своей комнате.

Заметив, как он невольно поморщился от боли, Инеж одарила его обеспокоенным взглядом, но благоразумно не стала интересоваться самочувствием. Вместо этого она устроилась на подоконнике и, даже не заглядывая в бумаги, твердо ответила:

— Танте Хелен.

Каз кивнул. Он изначально предполагал именно такой ответ.

— Хочешь убить ее? — на всякий случай поинтересовался он, хотя опять же не сомневался в ответе.

Инеж яростно сверкнула глазами:

— Смерть — слишком легкий конец для нее.

— Я так и подумал, — согласился Каз, и губы Инеж тронула легкая улыбка.

Немедленно захотелось их поцеловать, но он знал, что они оба еще не готовы.

— Тогда надо разработать план, как ее разорить.

Каз потер ногу, которая продолжала противно ныть. Мгновение понаблюдав за ним, Инеж спрыгнула с подоконника и подошла к шкафу с медицинскими принадлежностями. Порывшись там, она достала несколько тряпок и какую-то бутылку. Приглядевшись, Каз понял, что раньше эту бутылку у себя не видел. Он с любопытством наблюдал, как Инеж смачивает чем-то из бутылки несколько тряпок, сложив их вместе и берет перевязку. Со всем этим она подошла к Казу и протянула ему:

— Держи. Сделай компресс.

— Что это? — подозрительно спросил он.

Инеж закатила глаза.

— Обезболивающая настойка. Тебе давно следовало самому позаботиться иметь у себя подобные средства, а не ждать, пока я принесу.

— Мне не нужны «подобные средства», — проворчал Каз.

Инеж приподняла бровь, пронзив его неодобрительным взглядом, и он, вздохнув, сдался и принялся закатывать брючину, чтобы сделать компресс.

С победоносной улыбкой Инеж вернулась на свое место на подоконнике. Надо признать, средство действительно оказалось неплохое: ноге стало легче почти сразу.

— Сама пойдешь на разведку или лучше послать Родера? — вернулся Каз к прежней теме, закончив с перевязкой.

Инеж колебалась всего пару секунд, после чего решительно вскинула подбородок:

— Сама.

— Уверена?

Конечно, он не сомневался в ее способностях. В любом другом случае он послал бы ее, не задумываясь: Инеж всегда была его лучшим пауком. Непревзойденным. Но проникновение в «Зверинец» станет для нее нелегким испытанием, и он не хотел терзать ее, если этого можно избежать.

— Уверена, — с вызовом ответила Инеж.

Каз достаточно хорошо ее знал, чтобы видеть, что она далеко не так уверена, как хочет показать. Но это ее выбор, и он уважал его. А кроме того прекрасно понимал ее желание заняться этим делом самой.

— Хорошо, — кивнул он. — Тогда иди отдыхай. Завтра у нас много работы.

— Только при условии, что ты сделаешь то же самое, — с улыбкой заявила она. — А утром я приду убедиться, что ты позавтракал.

Теперь уже Каз закатил глаза, но пообещал, что немедленно отправится спать, а не просидит всю ночь за бумагами. И Инеж выскользнула из окна, растворившись в темноте, оставив его жалеть, что не может предложить ей ночевать у него, и надеяться, что когда-нибудь этот день настанет.

* * *

Инеж уже несколько минут сидела на крыше, глядя на «Зверинец» перед собой и пытаясь собраться с духом. Она знала, что будет сложно. И когда Каз предложил послать Родера, на одно малодушное мгновение она хотела согласиться. Но Инеж задушила это желание. Она должна переступить через свой страх, встретиться лицом к лицу с ним и победить. И всё же от одного вида «Зверинца» ее пробирала нервная дрожь.

Инеж несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять сердцебиение, и встала. Надо приступать к работе.

Она пробралась к окну кабинета Танте Хелен, которое было открыто. Видимо, та самонадеянно считала, что на пятом этаже никто к ней не залезет. Инеж усмехнулась: непозволительная беспечность для человека, живущего в Кеттердаме. Она устроилась так, чтобы ее никто не заметил, спрятавшись в тенях, и заглянула в кабинет.

До жути знакомая обстановка и вкрадчивый голос Танте Хелен неожиданно обрушились на нее, сжимая душу леденящими тисками.

Ты будешь послушной, маленькая Рысь, иначе тебя ждет суровое наказание. Я не люблю бунтарок.

Это очень важный клиент. Надеюсь, ты не разочаруешь меня, маленькая Рысь.

Инеж задрожала и едва не потеряла опору. Нет, нет, нет, нет. Она не должна поддаваться панике, не должна провалить задание. Инеж сжала в кулак свободную руку, изо всей силы вонзив ногти в ладонь, надеясь физической болью привести себя в чувство. Не то чтобы сильно помогло, но всё же отрезвило достаточно, чтобы Инеж смогла сосредоточиться на том, что происходит внутри, а не на собственных воспоминаниях.

Поначалу ничего интересного не происходило. Хелен то писала за столом, то вызывала девочек, чтобы провести с ними воспитательные беседы (и Инеж каждый раз приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не провалиться опять в кошмар воспоминаний и не отключиться от окружающей действительности).

А потом Хелен вышла. Подождав, пока ее шаги стихнут в коридоре, Инеж бесшумно проскользнула в окно и на пол. Хелен явно собиралась скоро вернуться, поскольку не стала убирать бумаги, с которыми работала, оставив их на столе. Инеж быстро их просмотрела: ничего особенного — обычные махинации с налогами, которыми занимался каждый второй в этом городе. Можно использовать против нее, но недостаточно, чтобы ее уничтожить.

И тут взгляд Инеж упал на письмо, которое лежало под документами. Быстро пробежав его глазами, Инеж замерла. То, что надо! И… в голове зашевелились ассоциации, но она не успела на них сосредоточиться, поскольку за дверью послышались шаги. Поспешно засунув документ во внутренний карман, Инеж выскользнула в окно и помчалась по крышам в «Клуб ворона», зная, что в это время суток Каз скорее всего будет там.

В кабинете его не обнаружилось, так что Инеж спустилась в клуб — как все нормальные люди по лестнице.

Посетителей было не слишком много — они в основном собирались ближе к вечеру. Каз в обществе нескольких Отбросов стоял возле барной стойки и, судя по всему, распределял смены. Инеж замерла в тени возле лестницы, решив подождать, пока он закончит, и не став показываться на глаза.

Каз, как всегда, почувствовал ее присутствие. Инеж не переставала поражать эта его способность: больше никто не мог заметить ее, когда она хотела остаться незаметной. Он повернул голову и уверенно нашел ее взглядом. Уголки его губ едва заметно приподнялись, чтобы тут же вернуться к прежнему бесстрастному выражению. Инеж улыбнулась в ответ и вернулась в кабинет подождать, пока он закончит с делами.

Усевшись на подоконник, она достала похищенное письмо и принялась внимательно его перечитывать. Некто Лерин просил Танте Хелен передать информацию «нашему общему другу». Информацию об отходящем из Кеттердама в Шу Хан корабле с ценным грузом.

Похоже, Танте Хелен давала наводки пиратам на торговые корабли. И, видимо, ей помогал кто-то из Торгового совета. И за подобное купцы порвут предателя на кусочки вместе с Танте Хелен. Та ассоциация, что вспыхнула в голове еще в «Зверинце», снова возникла на краю сознания. Инеж прикусила губу, пытаясь понять… И тут она вспомнила!

В «Зверинце» был один странный постоянный клиент, который явно не интересовался девочками, однако появлялся регулярно. Все остальные выбирали себе девушку сами, а этому всегда предлагала Танте Хелен. На Инеж ее выбор падал всего пару раз, и оба эти раза клиент даже не прикоснулся к ней — просто провел в ее комнате положенное время, изучая какие-то документы. Инеж спрашивала других девушек и выяснила, что он вел себя так со всеми. Тогда она так и не смогла понять, зачем он вообще приходил в «Зверинец», а теперь у нее зародилось подозрение.

— Какие новости, Инеж? — раздался от двери голос Каза, и она вздрогнула, резко повернув к нему голову.

Каз удивленно приподнял бровь:

— Этот день стоит отметить в календаре: мне удалось застать врасплох Призрака.

Инеж состроила обиженную гримасу:

— Я просто задумалась.

Каз прохромал к ней и сел рядом на подоконник, прислонив трость к стене: Инеж спустила ноги на пол, чтобы освободить ему место, и протянула письмо. Каз пробежал его глазами и довольно ухмыльнулся:

— Отлично.

— Я вспомнила еще кое-что, — сказала Инеж и поведала ему о странном клиенте.

Каз поразмышлял, постукивая пальцами по подоконнику.

— Готов поспорить, это и есть тот самый общий друг. И, видимо, выбором девушек Хелен передавала ему сообщения… О кораблях и товарах? О маршруте?

Инеж кивнула:

— Тоже об этом подумала.

— Великолепно, — глаза Каза довольно блеснули. — Нам осталось только натравить на нее Торговый совет, и они сами съедят ее с потрохами.

У него на лице появилось характерное выражение, которое означало, что он обдумывает план действий. Инеж улыбнулась, чувствуя, как в груди разливается волна нежности.

— Каз, ты невероятный! Я люблю тебя.

И замерла, осознав, что сейчас сказала. Каз тоже застыл и, кажется, даже дышать перестал, уставившись на нее слегка расширившимися глазами. Инеж сглотнула, боясь, что он сейчас встанет и сбежит, и надеясь, что все-таки останется и может быть — лишь может быть, что-нибудь ответит.

Попыток сбежать Каз не предпринимал, и это утешало. Но и ничего не говорил, просто продолжал смотреть на нее с совершенно непонятным выражением. Инеж глубоко вдохнула, на мгновение прикрыв глаза, а потом снова посмотрела на него.

— Каз, я… не хотела так… — и собравшись с духом, решительно заключила: — У меня вырвалось нечаянно, но теперь я не собираюсь брать свои слова обратно, потому что это правда. Но ты не обязан ничего отвечать. Просто… знай.

Каз наконец отмер, в его глазах вспыхнуло такое откровенное обожание, что Инеж несколько раз моргнула, гадая, не показалось ли. А потом он медленно — чтобы не испугать — потянулся к ней и осторожно обнял. Инеж замерла на мгновение, скорее от удивления, поскольку благодаря Джесперу и Нине к объятиям давно привыкла, а потом осторожно прижалась ближе, в свою очередь обняв его и уткнувшись лицом в грудь. Она почувствовала, как Каз напрягся, и хотела уже отстраниться, но он только крепче прижал ее к себе, а участившееся было дыхание постепенно успокоилось. Инеж блаженно вздохнула, расслабляясь в его объятиях, и вдруг почувствовала, как он поцеловал ее в макушку.

Она замерла, почти не веря тому, что это происходит в самом деле. Пусть Каз так ничего и не ответил на ее признание, он прекрасно выразил свои чувства действиями. Инеж подумала, что неважно, даже если он никогда не произнесет этих слов — ей достаточно поступков.

* * *

Вечером они отправились в особняк Ван Эков под предлогом ужина, но на самом деле Казу надо было поговорить с Уайленом.

— И есть тоже надо, — неодобрительно заметила Инеж, когда он сказал ей об этом.

Каз пожал плечами — для поддержания энергии ему не нужны роскошные яства. Инеж обреченно закатила глаза, и губы дрогнули в сдерживаемой улыбке. Она была очаровательна с этим раздраженно-обеспокоенным выражением лица.

Поскольку Инеж по-прежнему жила в особняке, дверь она открыла своим ключом. Хотя у Каза руки чесались вскрыть замок — просто так, для практики. Но Инеж с намеком заявила, что попрактиковаться он может в другой раз. Как будто не сомневалась, что этот другой раз будет.

Хозяев они нашли в гостиной. И если при виде Инеж они просто приветливо улыбнулись, то при виде Каза Уайлен вытаращился на него, будто привидение увидел, а Джеспер расплылся в довольной улыбке:

— Каз! Какой сюрприз!

— Я по делу, — сухо произнес Каз, не потрудившись поздороваться, но в глубине души он был все-таки рад видеть… друзей.

Да, пожалуй, себе он мог признаться, что считал их друзьями, даже если никогда не скажет такого вслух.

— Даже не сомневался, — с веселым блеском в глазах согласился Джеспер.

— Добрый вечер, Каз, — с отчетливым ехидством в голосе поздоровался Уайлен. — И что это за важное дело, ради которого ты решил почтить нас визитом?

Инеж рядом с ним тихонько хихикнула. Каз одарил его умеренно суровым взглядом:

— Джеспер дурно на тебя влияет, купчонок.

Тот только пожал плечами, зато Джеспер горделиво засиял. Каз устроился в свободном кресле напротив дивана, на котором сидели они, прислонив трость рядом с собой. Инеж, недолго думая, уселась на подлокотнике его кресла, на что Джеспер с Уайленом пораженно вытаращились, но благоразумно не стали комментировать. Не обращая внимания на их реакцию, Каз сразу приступил к объяснениям.

— Мне надо, чтобы ты ввел меня на собрание Торгового совета, — заключил он свой рассказ.

Он ожидал увидеть озабоченное лицо, но Уайлен вдруг лучезарно улыбнулся:

— Это очень кстати!

Каз недоверчиво приподнял бровь, и Уайлен засмеялся.

— Ты даже не представляешь, как эти напыщенные чопорные купцы хотят познакомиться с тобой лично, — заявил он с хитрыми искрами в голубых глазах.

Каз заломил бровь еще сильнее. С чего бы добропорядочным гражданам стремиться к знакомству с ним? Особенно после того, что он устроил, чтобы устранить Ван Эка. Но Джеспер поддержал Уайлена:

— Они чувствуют, что тебя лучше иметь в союзниках, чем в противниках.

Каз хмыкнул:

— Что ж, тем лучше.

— Ближайшие собрание Совета — послезавтра, — сообщил Уайлен.

— Хорошо, — кивнул Каз, — значит, встречаемся послезавтра.

— Останешься на ужин? — немедленно предложил Уайлен, завершая этим деловую часть разговора.

— Останется, — уверенно заявила Инеж, не дав Казу и рта раскрыть.

Он недовольно посмотрел на нее, но она только приподняла брови, всем своим видом говоря: ты обещал. Он пожал плечами и кивнул. Парни вытаращились на Инеж с еще более пораженными лицами.

— Что? — с наигранным недоумением спросила она, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

— И давно вы?.. — начал Джеспер, но так и не договорил, неопределенно взмахнув рукой.

— Понятия не имею, о чем ты, — невозмутимо ответил Каз, однако их реакция забавляла его не меньше, чем Инеж.

Джеспер обреченно вздохнул, и оба с надеждой посмотрели на Инеж. Та пожала плечами и с сияющей улыбкой ответила:

— Около месяца.

— Двадцать четыре дня, — поправил ее Каз.

Инеж одарила его удивленным и одновременно восхищенным взглядом. Он в ответ едва заметно улыбнулся.

— То есть… — всё с тем же потрясенным выражением Уайлен произвел в уме быстрый подсчет. — С момента приезда твоих родителей?

— И вы молчали всё это время?! — возмущенно воскликнул Джеспер. — Ну ладно, Каз — но ты, Инеж! — он театрально прижал ладонь к груди, делая вид, будто ему плохо. — Ты ранила меня в самое сердце!

Инеж засмеялась и покачала головой:

— Не драматизируй.

Джеспер явно собирался продолжить представление, но тут в гостиную вошла Мария, чтобы позвать их к столу. Она радушно улыбнулась Инеж и не менее радушно — Казу. Так, словно он был дорогим и желанным гостем в этом доме.

— Миссис Хендрикс, — ответил он на ее приветствие. — Как поживаете?

Выглядела она куда лучше, чем при их прошлой встрече. Ожила и расцвела, из бледной тени превратившись в живую и всё еще красивую женщину. Но следы перенесенных ею испытаний все-таки сохранились на лице.

— Прекрасно, спасибо, — ответила она. — Вы же останетесь поужинать с нами?

Каз снова кивнул, и она улыбнулась еще радостнее. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь найдется дом, в котором ему будут так рады. Сам Каз точно такого не ожидал. Это вызывало недоумение, некоторую неловкость, но и тепло в груди.

* * *

За длинным овальным столом собрались самые влиятельные граждане Кеттердама — Торговый совет. Сам зал вопреки громадным размерам выглядел почти скромно: никаких роскошеств и излишеств, аскетичная сугубо практичная обстановка. Как и полагается верным последователям Гезена.

Когда Каз с Уайленом вошли, ленивая болтовня за столом резко смолкла и все дружно уставились на них. Точнее на Каза. Привычно сохраняя невозмутимую маску, он проигнорировал любопытные и пораженные взгляды и прошел к столу — в воцарившейся мертвой тишине раздавался только негромкий стук его трости.

— Добрый день, господа, — улыбка Уайлена была слегка нервной — он не настолько хорошо умел скрывать эмоции. — Позвольте представить вам мистера Каза Бреккера.

И тишина взорвалась. Не возмущенными криками, как в глубине души ожидал Каз, а воодушевленными приветствиями. Похоже, Уайлен не преувеличивал: купцы действительно мечтали познакомиться с ним. Ему тут же предложили устраиваться за столом, и Каз занял свободный стул рядом с Уайленом, поставив перед собой трость и положив руки в перчатках на голову ворона. Купцы посматривали на нее с чем-то вроде почтения, а некоторые самые молодые чуть ли не с восхищением.

Когда все собрались и волнение улеглось, слово взял председатель — седой и грузный Эладор Бирман:

— Чему обязаны честью, мистер Бреккер?

— Полагаю, вы заметили нападения пиратов на суда исключительно с самыми ценными товарами? — начал Каз, внимательно наблюдая за реакцией окружающих. — Вне всяких сомнений по наводке.

Все собравшиеся помрачнели и недовольно заворчали. Конечно, они заметили, но, похоже, за всё это время так и не смогли найти утечку.

— И что вы предлагаете? — хмуро спросил худой как щепка и длинный Вернон Ван Друден. — Защитить нас от пиратов? Боюсь, это не в вашей власти, мистер Бреккер.

Каз тонко улыбнулся:

— Нет. Конечно, нет. Я предлагаю указать на утечку.

И вот тут они оживились, возбужденно зашептались, переглядываясь. И вроде бы все реагировали одинаково, но цепкий взгляд Каза выхватил чуть-чуть неестественную реакцию одного из купцов. Впрочем, он не собирался делиться с Советом своими догадками — он пришел сюда не за этим, так что предателя пусть ищут сами.

Каз достал из внутреннего кармана добытое Инеж письмо, и взгляды всех собравшихся обратились на него. Каз небрежно бросил его на стол.

— В этом занимательном письме некий господин Лерин (конечно, это ненастоящее имя) сообщает Хелен Ван Худен о готовящемся в Шу Хан корабле.

Все застыли, продолжая смотреть на письмо на столе. На их лицах отражались гнев, страх, желание расправы для виновных. А у подозреваемого едва заметно подрагивали пальцы, словно он боролся с желанием схватить письмо и немедленно его уничтожить. Каз поздравил себя с успехом: именно такой реакции он и ожидал.

— А Хелен передает эту информацию пиратам с помощью давно разработанного ими кода, — заключил он.

— Какого именно? — с явным усилием взяв себя в руки, спросил Бирман.

— Связной приходит в «Зверинец» под видом клиента, и Хелен выбирает для него определенную девушку. Указывая таким образом на маршрут и товар, — Каз на мгновение прервался и многозначительно добавил: — Если вы не доверяете моим словам, можете провести расследование: девушки подтвердят, что означенный клиент даже не притрагивается к ним и заходит в комнату удовольствий лишь для виду.

— Откуда у вас столь любопытная информация? — поинтересовался Сиргози — один из самых молодых купцов.

Каз самодовольно ухмыльнулся:

— У меня очень хороший паук.

Уайлен рядом тихонько фыркнул.

— Ах да, — почти весело согласился Сиргози. — Призрак. Мы наслышаны.

Каз кивнул, подтверждая, но не вдаваясь в подробности.

— Мы в долгу перед вами, мистер Бреккер, — с некоторым опасением произнес Бирман. — Что мы можем для вас сделать?

Каз посмотрел на него одобрительно: умный человек, понимает, что Каз Бреккер не оказывает услуги за просто так.

— Уничтожьте Хелен Ван Худен, — процедил он, слегка подавшись вперед и стиснув пальцы на набалдашнике трости. — Чтобы она больше никогда не смогла встать на ноги и до конца жизни влачила самое жалкое существование. И мы в расчете.

— Непременно, — кивнул Бирман. — Можете даже не беспокоиться.

Громкий судебный процесс, о котором говорил весь Кеттердам, завершился тем, что у Хелен Ван Худен было конфисковано всё имущество, «Зверинец» закрыли, девушек отпустили на свободу, ликвидировав их контракты (по этому поводу Инеж особенно ликовала), а саму Хелен отправили в Хеллгейт. Про члена Торгового совета, который был с ней в сговоре, не упоминалось, но Каз подозревал, что купцы разобрались с ним по-своему, не предавая дело широкой огласке.

А еще несколько дней спустя в опустевшем здании «Зверинца» случился мощный взрыв, однако не задевший соседние дома, и оно сгорело дотла. Не без помощи Уайлена, но об этом знали всего несколько человек.

День, когда Инеж, наконец, решила, что готова отправиться в свое первое плавание, по мнению Каза, настал слишком быстро. Он так привык завтракать в ее обществе (поскольку Инеж поставила себе целью следить за его питанием), проводить с ней вечера: иногда он заходил за ней в гавань, но чаще она приходила в Клепку, чтобы вытащить его из-за стола. Каз каждый раз сопротивлялся, говоря, что у него еще полно работы, но скорее по привычке. Ужинали они тоже вместе (в рамках всё той же цели Инеж), а потом сидели на крыше, либо в его комнате, обсуждая дела, а иногда и что-то личное. Инициатором последнего типа разговоров всегда была Инеж: она рассказывала истории из своего детства, о родителях и многочисленных родственниках, о своих выступлениях.

Изредка Каз тоже делился воспоминаниями. Каждый раз ему приходилось делать над собой усилие. Но Инеж сказала когда-то: без брони, — и он честно старался выполнить это условие.

Иногда они просто молчали, любуясь закатом над крышами Кеттердама или кормя воронов. Лето выдалось жарким, и вечера становились единственным временем, когда можно было свободно дышать. Зато закаты такaя погодa делaлa поистине потрясающими. А если Каз настаивал, что ему надо закончить с документами, Инеж устраивалась на подоконнике и точила ножи. И от одного ее присутствия становилось теплее.

Каз всё больше привыкал прикасаться к ней. Незaтейливaя лaскa уже почти не вызывалa волну отвращения: лишь вначале время от времени, но она быстро проходила, когда он сосредотачивался на тепле бронзовой кожи Инеж, на тепле ее карих глаз, на тепле ее голоса. И холодная вода отступала, позволяя ему даже начать испытывать радость от новых ощущений. На что он считал себя паталогически неспособным еще несколько месяцев назад.

А потом в конце лета Инеж сообщила, что покидает Кеттердам.

— Шпект говорит, я готова, — сообщила она однажды вечером, сидя на подоконнике в его комнате. — И мне не терпится испробовать на практике, чему я научилась.

Ее глаза сияли как звезды, а на губах играла счастливая улыбка. Каз отвел взгляд и кивнул, смиряясь с тем, что настал момент, которого он боялся. Однако ни за что на свете он не стал бы ее удерживать, не стал бы пытаться лишить ее мечты, запереть в клетку.

— Но я буду скучать по тебе, — вдруг добавила Инеж.

Каз вскинул голову, чтобы посмотреть на нее. Теперь ее улыбка стала грустной.

— Это значит, что ты вернешься? — осторожно спросил он.

Инеж удивленно моргнула:

— А ты сомневался?

Каз пожал плечами. Не то чтобы сомневался — скорее боялся. Поскольку в глубине души всё еще жило убеждение, что такое чудовище, как он, нельзя любить; что Инеж поймет рано или поздно, что заслуживает гораздо большего.

Несколько мгновений она молча смотрела на него — с недоверчивым удивлением, — а потом спрыгнула с подоконника и подошла к столу, чтобы встать между ним и Казом. Осторожно взяв его лицо в ладони, Инеж слегка наклонилась (даже стоя она была ненамного выше него сидящего), так что их лбы почти соприкоснулись.

— Каз, я ведь говорила, что люблю тебя, — тихо произнесла она. — Что бы ни случилось, я всегда вернусь к тебе. Никогда не сомневайся в этом.

Каз сглотнул. Напряженная искренность ее слов проникала до глубины души, прогоняя страхи, как тепло ее ладоней на его лице прогоняло призраки прошлого.

— Что бы ни случилось, я всегда буду ждать тебя, — с той же искренностью произнес он.

Инеж улыбнулась и отстранилась, и в груди вспыхнуло разочарование, что она не попыталась его поцеловать. Позже, пообещал себе Каз, когда она вернется, они обязательно попробуют и это.

* * *

Ночь перед отплытием Инеж почти не спала от волнения. Страх и нетерпеливое предвкушение безумной смесью кипели в крови, прогоняя сон. В итоге она вскочила ни свет ни заря и выбралась на крышу в надежде успокоить нервы. Отчасти помогло. Так что на завтрак Инеж спустилась уже в более-менее уравновешенном состоянии. Хотя бы с виду.

Джеспер с Уайленом, конечно, пошли проводить ее в Пятую гавань.

Каза нигде не было видно, и Инеж попыталась подавить разочарование. Наверняка он придет — просто еще слишком рано: она все-таки поторопилась. Однако противный червячок сомнения никак не хотел умирать. А вдруг он в итоге решил, что оно того не стоит, что в привычной ему броне будет спокойнее и безопаснее?

Если ребята что-то и заметили в выражении ее лица, виду они не подали. Как ни в чем не бывало принялись обнимать ее и желать счастливой охоты.

— Надеюсь, мы скоро услышим о тебе — гроза морей, Инеж Гафа! — с широкой улыбкой заявил Джеспер.

Инеж невольно засмеялась:

— Всенепременно.

И тут она услышала знакомый стук трости. Даже сквозь портовый гвалт она различила это негромкое постукивание, которое не спутала бы ни с чем. На лице сама по себе расплылась счастливая улыбка, и Инеж повернулась на звук.

Каз выглядел как всегда великолепно и зловеще. И сердце сжалось в предчувствии, как она будет скучать по нему. Впечатление немного сбивала только маленькая корзинка с крышкой в его руке. Стоп. Корзинка? Инеж озадаченно посмотрела на нее, а потом вопросительно — на Каза. Его губы едва заметно дрогнули, а в глазах сверкнуло и тут же пропало веселье и предвкушение. Всё интереснее и интереснее.

Джеспер с Уайленом, поздоровавшись с Казом, дружно отошли в сторону, давая им пространство. Инеж молчаливо поблагодарила их взглядом за понимание. На что Джеспер за спиной Каза показал ей два больших пальца. И хотя Каз физически не мог его видеть, он явно знал, что происходит сзади, судя по тому, как раздраженно нахмурился. Инеж прыснула, но мысль о том, как ей будет этого не хватать, прогнала веселье.

Остановившись рядом с ней, Каз протянул ей корзинку со словами:

— Это тебе на корабль.

Инеж тут же с любопытством заглянула внутрь и обнаружила небольшую черную кошечку, которая уставилась на нее яркими зелеными глазами. Тем временем Каз продолжал:

— На кораблях часто заводятся крысы. Она будет их ловить.

Инеж поморгала, чувствуя, как поднимаются непрошенные слезы. Он вечно делал ей подарки с таким видом, будто это не стоит и упоминания.

— Спасибо, — прошептала она.

А потом, поставив корзинку на землю, порывисто обняла его. Каз застыл и напрягся, и Инеж тут же обругала себя: не стоило так бросаться на него, следовало действовать осторожнее. Хотя они уже привыкли и прикасаться друг к другу, и обниматься, такие резкие порывы, которые заставали его врасплох, всё еще пугали его. Но Каз уже взял себя в руки и в свою очередь обнял ее, прижимая к себе, зарывшись лицом в ее волосы. Инеж вздохнула и позволила себе несколько мгновений просто наслаждаться их близостью, не думая ни о чем.

Ей понадобилось немалое усилие воли, чтобы в конце концов отстраниться и отступить назад, разрывая объятие.

— Удачи, — тихо произнес Каз, стиснув голову ворона на трости.

Инеж кивнула. Вдруг безумно захотелось поцеловать его, но она побоялась, не желая портить такой момент, если вдруг что-то пойдет не так. Судя по тому, как взгляд Каза опустился на ее губы, его посещали схожие мысли. Инеж улыбнулась и подняла корзинку с кошкой.

— Спасибо, — повторила она — на этот раз на пожелание удачи. — Постарайся не ввязаться в неприятности, пока меня не будет, а главное — останься в живых.

Каз усмехнулся и кивнул.

— Пока, ребята, — Инеж в последний раз махнула Джесперу и Уайлену и, развернувшись, быстро поднялась на борт к поджидавшему ее Шпекту.

— Шпект! — вдруг позвал Каз, и Инеж удивленно обернулась. — Головой за нее отвечаешь.

— Каз! — возмутилась Инеж, но он и бровью не повел, продолжая пристально смотреть на ее старшего помощника.

Однако тот нисколько не смутился скрытой угрозы и серьезно ответил:

— Конечно, босс.

Хотя Шпект уже не работал на Каза, он по-прежнему временами называл его так. Каз явно был удовлетворен ответом. Инеж только глаза закатила. Ей не очень нравилось, что он приставляет к ней охрану, как к маленькой, но если ему так будет спокойнее… Что ж, она может с этим смириться. В конце концов, она тоже не отказалась бы, чтобы кто-нибудь охранял его, пока ее не будет. Прикрывать спину друг другу давно стало неистребимой привычкой.

— Отчаливаем, капитан? — спросил Шпект.

Инеж улыбнулась и кивнула. Пора.

* * *

Инеж безумно не хватало рядом каждый день. И Каз старался заглушить тоску работой. Благо ее было непочатый край. Очистить город от гнили, уничтожить таких как Пекка Роллинс и Танте Хелен… Лишь такой идеалистке как Инеж могла прийти в голову настолько фантастичная цель. Но, к собственному удивлению, Каз обнаружил, что ему нравится ее крестовый поход. И пока она охотилась на работорговцев на море, он взялся за их сообщников на суше. Ну и не только сообщников. И начал с Грошовых Львов — тех, что еще остались в городе после бегства Пекки. Каз собирался полностью разрушить его империю и на ее руинах построить собственную.

Грошовые Львы, конечно же, сопротивлялись и не желали сдаваться без боя. В стычках с ними Каз заработал несколько новых шрамов (Инеж ругалась бы на него за неосторожность), но Отбросы были сейчас сильнее, да и Львам не хватало сильного лидера. Так что завоевание территории шло вполне успешно.

Зато, пока они выясняли отношения, другие банды решили воспользоваться тем, что они заняты друг другом, и начать откровенный разбой в порту. Пятую гавань они все-таки опасались трогать, а вот в остальные невозможно стало привести корабль без серьезных потерь. Купцы схватились за головы и… обратились за помощью к Казу. Они готовы были платить огромные деньги, лишь бы их суда были зaстрaховaны от грабежа.

Началось это благодаря Уайлену. Его коллеги по Торговому совету быстро заметили, что его корабли никто не трогает и он получает свой груз в целости и сохранности. И конечно же заинтересовались столь занимательным фактом. Уайлен в ответ намекнул, кому обязан таким спокойствием. Правда, не стал упоминать, что его товар Отбросы охраняют бесплатно.

Между делом Каз занимался новым зданием для Клепки. Старое и прежде-то было тесным и неуютным, а сейчас банда выросла и стало совсем сложно поместиться. Он мог позволить себе предоставить своим людям нормальное жилье, так что купил поблизости гораздо более просторный дом и приводил его в пристойный вид.

В общем, свободного времени не оставалось от слова совсем. И всё же мысли об Инеж никогда не покидали его, оставаясь на краю сознания, чем бы Каз ни занимался. Он даже писал ей письма, но ни одно не отправил, опасаясь, что они могут быть перехвачены. Тaк появилась идея выучить сулийский. А на случай, если кто-то из их врагов все-таки знает этот язык, разработать шифр. Когда Инеж вернется надо будет обсудить с ней этот вопрос. Потому что оставаться столько времени без единой весточки от нее — выше его сил.

Каз вздохнул и откинулся на спинку кресла, потерев уставшие глаза. Кто бы знал, что учить иностранный язык так сложно. А ведь надо еще просмотреть цифры по «Клубу ворона». И другим клубам — его империя неуклонно расширялась. Пожалуй, с сулийским на сегодня пора заканчивать. Каз подвинул к себе стопку документов, но не успел прочитать и строчки. В дверь пару раз стукнули, и, не дожидаясь ответа, вошел Джеспер.

Каз пронзил его раздраженным взглядом, но не стал комментировать его манеру вламываться в кабинет без разрешения. Во-первых, с Джеспера — всё как с гуся вода. А во-вторых, втайне Каз был рад отвлечению. Не обращая внимания на его показное неудовольствие, Джеспер плюхнулся в кресло напротив стола и вытянул длинные ноги. В его глазах плясали бесенята. Каз насторожился.

— Слышал новость? — весело спросил Джеспер. — Тайный архив ограбили.

Каз хмыкнул:

— Поздновато же они спохватились.

Джеспер чуть ли не подпрыгнул с торжествующим кличем:

— Я знал! Знал, что ты в этом замешан!

— Понятия не имею, о чем ты, — пожал плечами Каз.

Увы, Джеспер слишком хорошо его знал и проигнорировал это высказывание.

— Скажешь хоть, зачем тебе это понадобилось? — его явно раздирало любопытство.

— Нет, — невозмутимо ответил Каз.

Это дело касалось только его и Инеж, и он не собирался никому о нем рассказывать — даже Джесперу. Тот тяжело вздохнул и состроил выражение мировой скорби на лице.

— Так и знал, что ты так скажешь.

— Если знал, то зачем пришел? — приподнял бровь Каз.

— Надежда умирает последней, — патетично заявил Джеспер.

Каз пытался остаться невозмутимым, но губы предательски дрогнули в сдерживаемой улыбке. Джеспер довольно ухмыльнулся, а потом слегка нахмурился, присмотревшись к нему.

— Когда ты ел в последний раз?

Каз пожал плечами — он сам уже не помнил, и его это не слишком волновало. Джеспер вскочил и заявил непререкаемым тоном:

— Значит так. Ты сейчас откладываешь все свои бумаги и идешь к нам ужинать. Я не хочу потом объясняться с Инеж насчет того, как ты дошел до жизни такой.

Каз поворчал, что у него полно работы и некогда гулять туда-сюда до особняка Ван Эков, но скорее для вида. Прекрасно это поняв, Джеспер не обратил на его ворчание ни малейшего внимания.

* * *

Поначалу Инеж страшно боялась по неопытности сделать что-нибудь не так. Но Шпект был прекрасным помощником: подсказывал, когда нужно, и уверенно поддерживал ее авторитет перед командой. Они без сомнений приняли ее как капитана.

Кошку, подаренную Казом, все обожали и нещадно баловали. Инеж назвала ее Ночь, и свою полезность она доказала в первую же неделю плавания, придушив крупную крысу и демонстративно положив ее на палубе. Милостиво принимая знаки внимания команды, хозяйкой Ночь признавала только Инеж и спала всегда в ее каюте — прямо на подушке.

Вскоре, почувствовав себя увереннее, Инеж уже наслаждалась своим первым плаванием. Она любила море — его бескрайнюю ширь и ощущение свободы.

Они шли по заранее известному курсу — еще в Кеттердаме Инеж с Казом выяснили, куда направляется потенциальная цель, — и вышли на корабль работорговцев недалеко от вод Равки.

На их стороне был эффект неожиданности — работорговцы не ожидали, что найдется кто-то столь дерзкий, чтобы атаковать их. Тем не менее сопротивлялись они отчаянно. Морское сражение все-таки отличалось от драк на земле, и, вполне вероятно, Инеж могла заработать серьезное ранение, если бы не Шпект. Он добросовестно выполнял поручение Каза и защищал ее. Инеж сама не знала, благодарна она или зла на такую опеку. Наверное, немножко и того, и другого.

В целом первое сражение вышло гораздо успешнее, чем она в тайне боялась. Шпект по-прежнему был бесценным помощником, а команда действовала слаженно и четко. Так что вскоре оставшихся в живых работорговцев скрутили, и Инеж спустилась в трюм, чтобы освободить пленников.

Сбившиеся в кучу дети смотрели на нее расширившимися глазами, в которых плескался страх. К горлу подступили слезы, которые Инеж подавила только громадным усилием воли. Она словно вернулась в прошлое, когда такая же испуганная и растерянная сидела в трюме корабля, увозившего ее в неизвестность прочь от дома. Но в отличие от нее, этим детям не придется переживать ужас публичных домов или рабского труда. И это воодушевляло, дарило уверенность, что она делает нечто стоящее.

— Всё хорошо, — попыталась успокоить их Инеж. — Теперь вы в безопасности.

Они не очень-то ей и поверили, что неудивительно.

— Капитан? — заглянул в трюм боцман Ильрик. — Что делаем с выжившими пиратами?

Инеж встряхнулась и отложила в сторону эмоции — сначала дело.

— В цепи их — отвезем в Равку и отдадим под суд. Детей освободите и переведите в каюты. Часть команды пусть перейдет на этот корабль — вести его: на «Призраке» все пленные и спасенные не поместятся.

— Есть, капитан! — Ильрик отсалютовал ей и помчался исполнять приказ.

Инеж вернулась на палубу, чтобы контролировать процесс, и задумалась, что делать с захваченным кораблем. Первым ее порывом было взорвать его. Но она отмела этот порыв: такое хорошее судно можно продать за немалые деньги. Инеж усмехнулась, поймав себя на мысли, что рассуждает прямо как Каз.

Глядя на то, как растерянно озирающихся детей провожают в каюты, Инеж подумала, что надо будет поговорить с ними — выяснить, откуда они, чтобы вернуть в семьи. Но немного позже: когда она соберется с духом и сможет держать под контролем эмоции.

Когда в Равке узнали, с чем прибыл «Призрак», их приветствовали как героев. Так что Инеж со спокойной душой отдала работорговцев в руки правосудия и занялась детьми. Огромное количество времени ушло на то, чтобы разыскать семьи каждого. Но каким же счастьем было видеть, как загораются их глаза при виде родителей, как на лицах родителей вспыхивает восторг, как они смеются и плачут, обнимая друг друга.

— Да благословят вас Святые! — пожалуй, еще ни разу в жизни Инеж не слышала эту фразу так часто, как сейчас — и произнесенную с таким чувством.

Когда с делами было покончено, Инеж отпустила команду отдыхать и отправилась навестить родителей, как и обещала им. И только в этот момент по-настоящему ощутила, как безумно соскучилась по Казу. Раньше постоянно были какие-то дела, заботы, волнения, которые отвлекали ее. Не то чтобы она не скучала совсем, но мысли о нем оставались где-то на краю сознания. А теперь обрушились на нее со всей силой.

А он скучает по мне?

Пожалуй, если бы не обещание родителям и собственное горячее желание повидаться с ними, Инеж немедленно сорвалась бы обратно в Кеттердам. И она послала Казу короткое письмо:

«Охота прошла успешно. Скоро возвращаюсь».

Никаких подробностей и личных обращений на случай, если письмо перехватят.

Встреча с родными вызвала у Инеж двойственные чувства. Она, конечно, была безумно рада всех видеть — особенно родителей. И было приятно погрузиться в атмосферу своего детства, когда Инеж уже почти потеряла надежду на то, что это вообще возможно. Вспомнить, каково это: встать рано утром, выбраться из фургона, чтобы сбегать на речку умыться; тренироваться с родителями на проволоке, болтать с двоюродными братьями и сестрами, помогать тетушкам на кухне.

И всё же полностью раствориться в такой знакомой атмосфере Инеж уже не могла. И дело даже не в том, как все сочувствовали и охали над ней. А в том, что Инеж больше не была той девочкой, которую они помнили, а они не хотели видеть в ней кого-то другого. Кого-то более опасного, более жесткого… и сломанного.

— Ты больше не чувствуешь себя здесь дома, — печально заметила мама однажды вечером, когда они сидели вдвоем на крыльце фургона, вдыхая холодный осенний воздух.

В Кеттердаме в это время года бывало еще довольно тепло, но в Равке уже подмораживало, и они кутались в теплые накидки.

Мама всегда понимала ее лучше всех. Инеж вздохнула и кивнула:

— Не чувствую.

Мама обняла ее за плечи, притянув к себе, и Инеж положила голову ей на плечо, как когда-то в детстве.

— Я предполагала, что так будет. Ты слишком многое пережила, чтобы влиться в прежнюю жизнь.

Инеж горько улыбнулась.

— Спасибо за понимание, мама, — и после короткой паузы добавила: — Не думай: я очень рада повидаться с вами и вернусь сновa, кaк только будет возможность.

— Но твой дом теперь в другом месте, и ты скучаешь по нему.

— Очень, — согласилась Инеж.

— Уверена, он тоже по тебе скучает, — в мамином голосе послышалась задорная нотка, и Инеж подняла голову посмотреть на нее.

Мама лукаво улыбалась, хотя в глубине ее глаз можно было разглядеть грусть.

— Обещай, что, когда вы решите пожениться, вы приедете провести свадьбу по сулийскому обряду, — сказала она.

Инеж даже рот приоткрыла от изумления. О свадьбе она еще даже не задумывалась — куда им, когда они едва научились прикасаться друг к другу без дрожи. Но мама, похоже, нисколько не сомневалась, что этот день когда-нибудь настанет. И ее уверенность была заразительна.

— Обещаю.

* * *

Когда пришло письмо от Инеж с обещанием скорого возвращения, Каз установил дежурства в порту, чтобы ему сообщили, как только «Призрак» покaжется нa горизонте. От перспективы скорой встречи тоска по ней вспыхнула с новой силой, и даже работа уже не помогала отвлечься. Но прошли еще две недели, прежде чем Инеж вернулась.

Ранним утром, когда солнце едва встало и даже Каз только недавно проснулся и спустился на кухню выпить кофе, из порта примчался мальчишка-посыльный. Он влетел на кухню и, резко затормозив, согнулся пополам, уперевшись руками в колени, пытаясь отдышаться. Немного восстановив дыхание, он выпрямился и отрапортовал:

— «Призрак» нa горизонте, сэр.

Сердце подпрыгнуло в груди, но внешне Каз остался абсолютно спокоен. Только кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению и отпустил посыльного:

— Можешь идти отдыхать, Мэт.

Тот просиял довольной улыбкой:

— Спасибо, сэр!

И тут же исчез — как ветром сдуло. Каз же, отставив недопитый кофе, поспешил в Пятую гавань.

Когда он добрался до нее, «Призрак» приблизился достаточно, чтобы узнать его без подзорной трубы, но недостаточно, чтобы разглядеть людей на борту. Сняв перчатки и убрав их в карман, Каз обеими руками оперся о трость и замер, не отрывая взгляда от приближающегося корабля.

Инеж была первой, кого он увидел на борту. Она стояла на носу и смотрела вперед — похоже, в таком же нетерпении увидеть Каза, как он — ее. И даже на расстоянии он разглядел сияющую улыбку, которая озарила ее лицо, как только она заметила его. Губы сами по себе растянулись в ответной улыбке.

Как только корабль пришвартовался и спустили трап, Инеж сбежала по нему, остановившись в двух шагах от Каза.

— Здравствуй, Каз.

Никогда еще она не казалась ему такой красивой, как в этот момент: с растрепавшимися от ветра волосами, сияющими глазами и радостной улыбкой. Она буквально светилась. Определенно это стоило всех месяцев ожидания.

— Добро пожаловать домой, Инеж, — Каз протянул ей руку, и она осторожно взяла его ладонь и сжала ее.

В глубине души он опасался, что придется привыкать к прикосновениям заново, и внутренне сжался, готовясь к тому, что знакомое отвращение и ужас заполнят сознание. Но ничего не произошло. Ладонь Инеж по-прежнему чувствовалась тaк как нaдо: теплая, живая, с бьющимся под его пальцами пульсом, — не как мерзкий труп.

Он облегченно выдохнул и легонько потянул ее на себя. Не принуждая, а предлагая. Как всегда, поняв его без слов, Инеж шагнула вперед и обняла его, прижавшись щекой к груди. В свою очередь обняв ее одной рукой, Каз прижался губами к черноволосой макушке, вдыхая соленый запах моря и ветра. Наконец-то она снова рядом.

Инеж неохотно отстранилась от Каза и отступила назад: как бы ей ни хотелось сейчас остаться с ним наедине, у нее еще были дела на корабле.

— Я найду тебя, как только закончу со всем, — пообещала она.

Каз кивнул:

— Приходи в Клепку.

В его глазах цвета кофе на мгновение мелькнуло нечто вроде предвкушения, но Инеж не успела уловить как следует, когда всё пропало.

Несколько мгновений она смотрела вслед Казу, который направился в сторону Бочки, а потом поднялась обратно на корабль. Надо было подготовить его к зимовке и пройти формальности с таможней. И вот тут-то обнаружились проблемы.

Проведя осмотр корабля и обнаружив конфискованные у работорговцев ювелирные украшения, молодой чиновник с кислым лицом (будто уксуса выпил, подумала Инеж), заявил:

— Драгоценности из Равки облагаются налогом в пятьдесят процентов от их стоимости.

— Что?! — задохнулась Инеж. — Да вы с ума сошли!

Тот равнодушно пожал плечами:

— Закон есть закон.

— С каких это пор? — вмешался Шпект. — Налог всегда был десять процентов.

— То для керчийцев, — невозмутимо заметил чиновник. — Для иностранцев налог повышенный.

И он многозначительно посмотрел на Инеж. Она нахмурилась:

— Я уже четыре года живу в Кеттердаме!

— Но гражданства не имеете, не так ли?

Инеж раздраженно вздохнула и посмотрела на Шпекта. Тот пожал плечами — он тоже не знал, насколько правомерны требования чиновника.

— Ладно, — сказала она, снова повернувшись к последнему. — И во сколько вы оцениваете эти украшения?

Его глаза загорелись жадностью. Он поколебался, явно пытаясь решить, как бы назвать сумму побольше, но при этом не переборщить.

— Сто тысяч крюге, — в итоге заявил он.

Инеж пронзила его злобным взглядом, и он даже слегка попятился.

— А если я не заплачу? — вкрадчиво спросила она и, неуловимым жестом достав спрятанный в рукаве кинжал, принялась крутить его в пальцах.

— Тогда мы конфискуем товар, — нахально заявил чиновник, однако с явным опасением косясь на кинжал.

Инеж тихонько зарычала, и он заметно сжался.

— У меня нет при себе таких денег, — процедила она сквозь зубы. — Три дня отсрочки вас устроит?

Надо обсудить это с Казом — возможно, он сможет что-то сделать.

Чиновник несколько раз кивнул:

— Конечно, встретимся через три дня, капитан Гафа, — и поспешил скрыться, по-прежнему опасливо посматривая на кинжал в ее руках.

— Есть смысл пожаловаться Казу? — спросила Инеж у Шпекта, как только чиновник скрылся.

Тот секунду поразмышлял и снова пожал плечами:

— Попробовать можно. Если кто и сумеет их приструнить, так это Каз.

Инеж невольно улыбнулась на такую характеристику, настроение немного улучшилось.

Окончательно вся злость на наглых чиновников исчезла, как только Инеж добралась до Клепки. Она едва узнала здание, в котором прошли два года ее жизни. Вместо потрепанного, слегка покосившегося сооружения перед ней предстал красивый, свежевыкрашенный трехэтажный дом. Более того, рядом с ним шли ремонтные работы над еще одним — пятиэтажным, — который, судя по всему, должен был в итоге соединиться с Клепкой.

Поморгав на это чудо, Инеж, вопреки обыкновению, не стала забираться в кабинет Каза через окно, а спустилась с крыш, чтобы зайти через парадные двери.

Внутри Клепка была еще более неузнаваема. Общий зал на первом этаже превратился в чистое помещение со столиками, креслами, диваном и даже ковром на полу. Здесь было тепло и светло, а не только сухо как раньше. Уютно.

Инеж была так поражена, что даже не пыталась оставаться незамеченной.

— Призрак! — приветствовали ее со всех сторон радостные возгласы. — С возвращением!

Инеж улыбнулась, отвечая на приветствия — с теплом в сердце, чувствуя, что вернулась домой.

— Что здесь произошло? — спросила она, обведя обновленную Клепку выразительным жестом.

— Нравится? — засмеялась Аника. — Каз решил реорганизовать Клепку. Видела здание рядом? Оно тоже станет частью Клепки, как только закончится ремонт. Нас стало слишком много в последнее время, и здесь все не помещаются.

Инеж с восхищенным изумлением покачала головой. Она как никто знала, что вопреки показному равнодушию, Каз заботится о своих людях. Но он никогда не обращал особого внимания на комфорт — ни для себя, ни тем более для других.

— У нас теперь даже горячая вода есть, — сообщила Аника.

— Здорово, — улыбнулась Инеж. — Правда — замечательные новости.

— Может, ты даже захочешь переселиться обратно? — лукаво заметила Аника. — В перерывах между плаваниями.

— Ты на что намекаешь? — с притворной угрозой осведомилась Инеж.

Хотя обе знали на что. Аника беспечно пожала плечами, и Инеж рассмеялась:

— Может, и захочу.

И поднялась в бывший кабинет Пера Хаскеля, который Каз давно сделал своим.

Каз сидел за столом, зарывшись в бумаги. Как всегда. От такой привычной картины на лице Инеж расплылась нежная улыбка. Но в отличие от прежних времен, он не стал делать вид, будто не замечает ее присутствия.

— Как тебе новая Клепка? — с довольным блеском в глазах спросил он, отложив документ, над которым работал, и встал ей навстречу, не потрудившись взять трость, прислоненную к креслу.

— Потрясающе, — искренне ответила Инеж.

Она, в свою очередь, шагнула к нему, остановившись буквально в шаге. Каз сделался еще довольнее, и ее охватило непреодолимое желание поцеловать его. Секунду поколебавшись, она предупредила:

— Я хочу кое-что попробовать.

Она не сомневалась, что Каз прочитал ее намерения во взгляде — его глаза стали серьезны, и он кивнул. Инеж сглотнула и медленно потянулась к нему, давая возможность отстраниться. Но Каз наклонился навстречу, продолжая смотреть в глаза. Глубоко вздохнув, Инеж прижалась своими губами к его. Его губы были теплыми и мягкими, и совсем не такими, как у мужчин, что приходили в «Зверинец».

Каз судорожно вдохнул, но не отшатнулся. Более того, после некоторой заминки попытался ответить на поцелуй. Неловко и неумело, но в этом заключалась главная прелесть происходящего. Другие целовали ее грубо, напористо, жадно. Насильно. Каз не пытался ее ни к чему принудить, только столь же робко, как она, исследовал новую территорию. Глаза непроизвольно закрылись, позволяя сосредоточиться на ощущениях. Инеж твердо решила считать этот поцелуй своим первым.

И все-таки, как бы она ни наслаждалась происходящим, она не решилась слишком затягивать поцелуй, чтобы не разбудить призраков прошлого и у себя, и у Каза. Когда они отстранились друг от друга, оба улыбались. И эту улыбку на лице Каза — такую счастливую, такую открытую — захотелось немедленно поцеловать снова. Но Инеж сдержала свой порыв: для первого раза достаточно, не стоит рисковать испортить столь чудесный момент.

— Давно хотела, — призналась она, по-прежнему улыбаясь.

— Я тоже, — согласился Каз.

И у Инеж возникло ощущение, будто в груди вспыхнуло маленькое солнце. Некоторое время они молчали, просто глядя друг на друга, пока Каз не спросил:

— Как прошло плавание?

— Весьмa продуктивно.

Инеж сознавала, что ее улыбка стала несколько самодовольной, но она имела право гордиться собой, не так ли? Устроившись на подоконнике, она с восторгом подробно поведала о своем первом сражении, отданных под суд пиратах и спасенных детях. Судя по взгляду Каза, который во время ее рассказа присел на стол, он тоже ею гордился. Хотя вслух, конечно, этого не сказал. И только дойдя до конца, Инеж вспомнила про проблемы с таможней.

— Зато Кеттердам встретил меня не слишком гостеприимно, — заметила она, и раздражение снова вспыхнуло в груди.

— В смысле? — поинтересовался Каз, слегка склонив голову.

— Таможня требует с меня пятьдесят процентов налога на изъятые у работорговцев драгоценности, потому что я не керчийка! — возмущенно ответила Инеж и, соскочив с подоконника, принялась нарезать круги по комнате. — Пятьдесят процентов! Причем драгоценности он оценил в сто тысяч — наверняка никто за них столько не даст, но я теперь должна заплатить налог в пятьдесят тысяч.

Каз нахмурился и побарабанил пальцами по столу.

— Я пообщаюсь с ними, — зловеще пообещал он и, немного поразмышляв, добавил: — Но во избежание таких ситуаций тебе стоит получить гражданство.

Инеж резко остановилась и удивленно посмотрела на него. Такая мысль ей даже в голову не приходила. И потом, она не представляла, как это можно сделать — с ее изначально нелегальным положением в стране.

— Каким образом? — спросила она.

Ей показалось, или на лице Каза действительно появилось смущенное выражение? Инеж моргнула, но в следующее мгновение его лицо снова стало непроницаемым.

— Ну, самый простой способ — выйти замуж за керчийца, — старательно беспечным тоном заявил Каз.

Инеж даже рот приоткрыла от изумления. Он действительно имел в виду то, что она подумала?

— Ты делаешь мне предложение? — недоверчиво уточнила она.

Вот теперь Каз точно смутился. Он опустил взгляд в пол, уставившись на свои ботинки, будто нашел в них нечто чрезвычайно интересное. А потом снова посмотрел на нее — прямо в глаза — и кивнул.

Инеж сама не понимала, что чувствует по этому поводу. Но одно она знала точно.

— Я не хочу выходить за тебя замуж только потому, что мне нужно керчийское гражданство, — решительно ответила она, нахмурившись.

Каз немного помолчал, а потом выпрямился и подошел к ней. На мгновение Инеж подумала, что он собирается встать на колени. Но нет. Он просто сказал само собой разумеющимся тоном:

— Тогда выходи за меня замуж, потому что хочешь провести со мной жизнь, а гражданство будет приятным бонусом, — и после паузы добавил: — Если ты, конечно, хочешь.

На его лице не дрогнул ни один мускул, но глаза выдавали его. В них Инеж видела надежду и страх. Не так она представляла себе предложение руки и сердца. Но, с другой стороны, она вообще не ожидала от него предложения. По крайней мере, в ближайшие несколько лет. Вопреки всему, Каз хотел быть с ней, и это наполняло сердце счастьем. Почти не веря в то, что это действительно происходит, Инеж тихо ответила:

— Да. Хочу.

И Каз улыбнулся — той особенной улыбкой, предназначенной только ей. Инеж лучезарно улыбнулась в ответ.

— Обещаю, что не стану стеснять твоей свободы, — серьезно заявил Каз и ласково провел пальцами по ее скуле.

Инеж подалась навстречу прикосновению, прижавшись щекой к его ладони.

— Я никогда в этом и не сомневалась, — сказала она.

И тут ей вспомнились мамины слова — как в воду глядела!

— Мама взялa с меня слово, что мы приедем к ним, чтобы провести свадьбу и по сулийскому обряду, — осторожно произнесла Инеж, гадая, как он к этому отнесется.

Каз пожал плечами:

— Как тебе угодно. Когда выдастся возможность.

Достаточно туманное обещание, но Инеж не стала настаивать. Вместо этого она вернулась на подоконник, поманила к себе Каза, чтобы он сел рядом, чему он охотно подчинился, и спросила:

— А у тебя какие новости? Помимо перестройки Клепки.

Он самодовольно усмехнулся:

— Ну, у меня новый источник дохода в виде охраны прибывающих судов от разбоя. Даже не представляешь, какие деньги готовы платить наши купцы за безопасность своего товара. Бывший член Торгового совета Герт Ван Верент неуклонно двигается к разорению. О, и территория Грошовых Львов теперь наша.

Инеж пораженно распахнула глаза:

— Смотрю, ты времени зря не терял.

Каз кивнул с еще более самодовольным видом. Инеж засмеялась, и он посмотрел на нее с таким восхищением в глазах, словно ее смех — самый прекрасный звук, что он когда-либо слышал.

— Хочешь устрою тебе экскурсию? — спросил он.

— Ты приглашаешь меня на свидание? — игриво спросила Инеж.

— Может быть, — осторожно ответил Каз и добавил непробиваемо серьезным тоном: — Только сначала тебе надо привести себя в порядок.

— И что это значит? — шутливо возмутилась Инеж.

— Ничего особенного. Просто у тебя волосы ужасно растрепались.

— О, — Инеж провела ладонью по волосам и поняла, что он прав — коса совсем распустилась.

Она быстро расплела ее и подошла к столу, чтобы достать из нижнего ящика расческу, которую оставила здесь еще до плавания. Точнее, оставила Инеж ее на столе, а в ящик убрал Каз, сказав, что пусть она будет здесь — пригодится. А когда Инеж поинтересовалась, чем она должна причесываться в другое время, он преподнес ей изящный черепаховый гребень, инкрустировaнную перлaмутром.

Когда Инеж вернулась на подоконник, Каз неуверенно спросил:

— Можно я?

— Ты умеешь заплетать косу? — удивилась Инеж.

Вот уж она не ожидала подобного нaвыкa у Каза Бреккера. Тот пожал плечами:

— Я иногда заплетал волосы маме до того… — на его лице мелькнула тень. — До того, как она заболела.

О. Вот этого она еще не знала. Каз рассказывал, что его отец погиб, раздавленный плугом, но про мать до сих пор не упоминал. Не сумев придумать, что сказать на это откровение, Инеж просто протянула ему расческу и ленту и повернулась спиной.

Он расчесывал ее волосы удивительно аккуратно, стараясь не дергать запутавшиеся пряди. И куда дольше, чем требовалось на самом деле. Но Инеж не возражала. Особенно когда Каз отложил, наконец, расческу, и его длинные ловкие пальцы заскользили в ее волосах, разделяя их на пряди и сплетая. Так мягко и нежно, что Инеж едва не замурчала от удовольствия. Пожалуй, она могла бы просидеть так весь день.

Закончив, Каз поцеловал ее в макушку и перекинул косу ей через плечо.

— Принимай работу. Вроде бы не растерял еще навыки.

Инеж опустила взгляд и… ни разу в жизни она не заплетала волосы таким сложным узором. Это было настоящее произведение искусства.

— Более чем, — выдохнула она и повернулась к нему. — Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — невозмутимо ответил Каз, но Инеж видела, что он рад ее похвале, и неожиданно спросил: — Ты хочешь оставить свою фамилию или взять мою?

Инеж даже не сразу поняла, о чем он. А поняв, задумалась на несколько минут, в итоге решив:

— Пожалуй, и то, и другое, — и на пробу произнесла: — Инеж Гафа Бреккер.

— Ритвельд, — поправил Каз; Инеж изумленно посмотрела на него, и он пояснил: — Это моя настоящая фамилия.

Инеж поморгала. Ритвельд. Так вот откуда взялся тот псевдоним для Колма. И татуировка с буквой Р. А потом широко улыбнулась:

— Мне нравится.

* * *

После прогулки по бывшей территории Грошовых Львов, где Каз с особенной гордостью продемонстрировал Инеж работы, ведущиеся над бывшим «Изумрудным дворцом», он проводил ее до особняка Ван Эков и направился в таможню, собираясь навсегда отбить у них охоту грабить капитана «Призрака».

Когда он вошел в кирпичное здание, расположенное недалеко от порта, встретившиеся по пути служащие покосились на него с недоумением и некоторым опасением, но никто не осмелился спросить, что он здесь делает, а уж тем более остановить его. Верное решение. В данный момент Каз не был настроен на вежливые беседы.

Он прошел прямиком к кабинету начальника таможни. Зачем размениваться на мелкую сошку, когда у него есть отличный рычаг давления на мистера Хуберта. Чисто для приличия стукнув набалдашником трости в деревянную дверь, Каз вошел, не дожидаясь ответа.

— Кто позволил… — сердито начал сидевший за столом дородный рыжий мужчина, но, встретив мрачный взгляд Каза, осекся. — Мистер Бреккер?

— Добрый день, мистер Хуберт, — опять же не дожидаясь приглашения, Каз прошел к креслу напротив стола и сел в него, поставив перед сбой трость и сложив на ней руки в перчатках.

Некоторое время они сидели молча, глядя друг на друга, пока Хуберт не выдержал. Нервно передернувшись, он спросил:

— Чем обязан?

Каз удовлетворенно усмехнулся.

— С каких пор таможня берет такие грабительские налоги с местных судов? — вкрадчиво осведомился он.

— Э-э, — Хуберт неуютно поерзал. — Боюсь, не понимаю…

— Не понимаете? Что ж, я объясню. По какому праву ваши служащие требуют с капитана «Призрака» налог в пятьдесят процентов?

— А, — на лице Хуберта наконец-то отразилось понимание. — Но это законный налог с иностранцев, а капитан Гафа не имеет керчийского гражданства.

— Но «Призрак» приписан к Кеттердаму, — с нажимом возразил Каз.

Хуберт не внял скрытому предупреждению и небрежно отмахнулся:

— Это не имеет значения.

— В самом деле? — Каз приподнял бровь, одарив его таким взглядом, что Хуберт снова стушевался. — В таком случае прошу вас сделать исключение.

— При всем уважении, мистер Бреккер, закон есть закон, — напыщенно заявил он.

Каз недобро прищурился. Не хочет, значит, по-хорошему. Что ж, сам напросился.

— А что скажет ваша уважаемая супруга, узнав о том, где вы проводите вечера пятниц, мистер Хуберт? — с намеком поинтересовался Каз.

Хуберт резко побелел и уставился на него расширившимися глазами.

— Откуда… Откуда вы знаете?

— Я много чего знаю. Информация — это валюта. Так мы поняли друг друга?

Хуберт прикусил губу и сцепил руки, явно раздираемый противоречивыми стремлениями. Каз спокойно ждал, не сводя с него холодного взгляда. Наконец, он сдался и нехотя выдавил:

— Да.

— Вот и прекрасно, — Каз встал и направился к двери. — Всего хорошего, мистер Хуберт.

Злобный взгляд он чувствовал спиной. Но ему не привыкать к злобным взглядам.

Второе дело, которым ему предстояло заняться было гораздо приятнее: договориться в мэрии о предстоящем бракосочетании.

* * *

— Поверить не могу, что вы сказали нам в самый последний момент! — в сотый раз пожаловался Джеспер, воздев руки. — И то, только потому что нуждaлись в свидетелях!

Каз раздраженно закатил глаза, и Инеж хихикнула.

— Умолкни, Джеспер, — процедил он.

Они стояли в празднично украшенном зале перед столом регистрации. Щуплый маленький чиновник, который заполнял документы, и бровью не повел на эту небольшую перепалку.

Каз с Инеж не стали особенно наряжаться: Каз и вовсе был в обычном черном костюме, напоминающем наряды зажиточных купцов, а Инеж надела простое темно-синее платье, привезенное из Равки. Джеспер с его вечной любовью к яркой одежде выглядел рядом с ними, как экзотичная птица на фоне воронов.

— Но по сути он прав, — пробормотал Уайлен.

Каз пронзил его взглядом, но тот не оказал на Уайлена особого впечатления. Инеж прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

Чиновник поднял голову и придвинул к ним бумаги для росписи.

— Сначала брaчующиеся.

Каз на пару секунд задержался, прежде чем поставить подпись, и Инеж поняла, что он внимательно изучает документ. Выработанная годами привычка — проверять всё, что подписываешь, на предмет скрытых ловушек. Она и сама бы так сделала, но сейчас, доверяя суждению Каза, не стала перечитывать.

— Теперь свидетели, — сказал чиновник.

Джеспер с Уайленом в свою очередь расписались.

— Обменяйтесь кольцами.

Джеспер протянул подушку с кольцами, и Каз с Инеж по очереди надели их друг другу на палец. Позже они снимут их и повесят на шею на цепочку: носить обручальное кольцо на пальце —непозволительная роскошь для них.

— Объявляю вас мужем и женой, — произнес чиновник, протянув им один экземпляр брачного сертификата, а второй убрав себе в папку.

Каз кивнул, и убрал сертификат во внутренний карман пиджака. Не свадьба, а заключение сделки. Пожалуй, Инеж была бы разочарована, если бы не мысль о том, что у нее будет потом настоящая свадьба по традициям ее народа. А сейчас ей просто нужно гражданство.

— Можете поцеловать невесту.

Инеж слегка встревоженно вскинула взгляд на Каза. Одно дело открываться перед ней в уединении его комнаты, и совсем другое — демонстрировать эту сторону перед свидетелями. Но Каз отрывисто кивнул на ее вопросительный взгляд и наклонился, чтобы оставить на ее губах мимолетный поцелуй. Почти невесомый. Он сразу же отстранился, но Инеж всё равно не могла перестать улыбаться.

— Надеюсь, вы хотя бы отпраздновать не откажетесь? — вопросил Джеспер, когда они вышли из мэрии.

Каз мгновение серьезно размышлял над этим вопросом, потом посмотрел на Инеж, и она кивнула: ей хотелось посидеть с друзьями, устроить хотя бы небольшой праздник. Почувствовать, что в ее жизни что-то изменилось.

Предложенное Джеспером празднование заключалось в посиделках в одном из ресторанов округа Гельдин. Едва они вошли, как к ним тут же подлетел официант и отвесил поклон, глядя при этом исключительно на Каза:

— Босс.

Инеж знала этот взгляд: так на него смотрели Отбросы — с опасливым почтением, ожидая распоряжений. Каз воспринял такое поведение как должное.

— Это теперь твой ресторан? — удивленно спросила Инеж, когда официант проводил их к отдельно расположенному столику — в стороне от остальных гостей.

Каз кивнул с крайне довольным видом:

— Подумал, стоит попробовать еще какой-нибудь бизнес, кроме игорного.

Инеж с недоверчивым восхищением покачала головой. Судя по хитрой ухмылке Джеспера и невинному-невинному выражению лица Уайлена, оба прекрасно об этом знали и ждали ее реакции. Инеж одарила их упрекающим взглядом, впрочем, неискренним: сюрприз ей понравился.

— И правильно, — одобрила она. — Тогда на правах хозяина подскажи, какое блюдо выбрать.

Каз с готовностью выполнил ее просьбу, посоветовав картофельные ньеки с говяжьими голяшками. И вафли на десерт. Инеж улыбнулась, вспомнив Нину и пожалев, что подруги нет сейчас с ними. Кстати, надо будет ей написать, потому что Нина ей голову откусит, если она утаит такую новость.

— Отличная прическа, Инеж, — весело заметил Джеспер, когда официант забрал заказы. — Как ты умудрилась так уложить?

Инеж улыбнулась, безотчетным жестом прикоснувшись к голове. Каз всё утро потратил на эту прическу, непостижимым образом заплетя ее волосы так, что они легли вокруг головы настоящей короной.

— Это не я, это Каз, — призналась она.

Джеспер вытаращился на нее, а потом на Каза, который старательно делал вид, будто разговор его не касается, и смотрел в окно.

— Каз? Не знал, что ты умеешь еще и заплетать косы.

Тот только пожал плечами с видом: мало ли чего ты не знал. Улыбка Инеж стала еще шире. Ее всегда забавляло наблюдать, как щенячий энтузиазм Джеспера сталкивается с непробиваемой невозмутимостью Каза; как Джеспер подначивает Каза, а тот огрызается, и оба получают от этого удовольствие.

— А я знал, — вдруг заявил Уайлен, и все пораженно уставились на него.

Он слегка покраснел и пояснил:

— Догадался по некоторым твоим замечаниям во время разговора с моей мамой.

Каз фыркнул:

— Ты внимательнее, чем мне казалось, купчонок.

И за сарказмом в его голосе можно было различить одобрение.

Это был чудесный вечер, который плавно перетек в продолжение банкета в особняке Ван Эков. Они засиделись до такой поздней ночи, что Уайлен предложил Казу остаться ночевать у него (поскольку Инеж в любом случае не успела еще съехать). Инеж видела, что первым его порывом было отказаться, но, бросив на нее быстрый взгляд, он передумал и согласился.

Уайлен предположил, что раз они теперь женаты, то им достаточно общей комнаты. Каз хотел возразить, но Инеж остановила его, поймав его взгляд и покачав головой. «Уверена?» — приподнял бровь Каз. «Уверена», — твердо кивнула Инеж. Он так уверен не был, но не стал с ней спорить. В конце концов, в крайнем случае он может поспать и на полу, благо в особняке в каждой комнате мягкие пушистые ковры. Если Уайлен с Джеспером и заметили их безмолвный диалог, они ничего не сказали.

— Я могу спать на полу, — сразу предложил Каз, как только они остались наедине в ее комнате.

— Нет, — возразила Инеж. — Я хочу попробовать. В прошлый раз мы заснули случайно, я просто была застигнута врасплох. Теперь я буду готова.

Каз всё еще сомневался, но если она так хочет…

— Как пожелаешь, — ответил он.

Инеж улыбнулась и шагнула вперед, чтобы оставить на его губах мимолетный поцелуй. Она сразу же отступила, и Каз не стал ее удерживать, хотя в груди немедленно вспыхнуло желание продолжить. Но в этой области он предпочитал оставлять инициативу ей, чтобы у нее не возникало ощущение, будто ее принуждают.

Оба нервничали, и пытались успокоиться с помощью обычной рутины подготовки ко сну. Поскольку в этом доме у Каза не было вещей, он воспользовался одолженной Джеспером пижамой. Когда Инеж вышла из ванной в длинной сорочке, которая будто стекала по ее телу, обнимая фигуру мягкими складками, он на несколько мгновений потерял дар речи. Такой — полураздетой — он не видел ее еще ни разу. И это было… Ему не хватало слов, чтобы описать всё, что он чувствовал.

Заметив его взгляд, Инеж лукаво улыбнулась. Но улыбка пропала, когда они подошли к кровати. Она была достаточно широкой, чтобы они могли лежать, не прикасаясь друг к другу, и всё равно Каз чувствовал, как Инеж напряглась.

— Я всё еще могу… — начал он.

Но она упрямо помотала головой:

— Нет.

И забралась под одеяло. Каз лег с другой стороны и осторожно протянул к ней руку:

— Всё хорошо?

— Да, — Инеж мягко сжала его ладонь. — Спокойно ночи, Каз.

— Спокойно ночи, Инеж, — он поднес ее руку к губам, чтобы поцеловать пальцы, а потом отпустил.

Им пока не стоило поддерживать физический контакт во сне. Инеж слабо улыбнулась и закрыла глаза. Каз последовал ее примеру. Он всё еще беспокоился за нее. Как выяснилось позже, беспокоиться ему следовало за себя.

Каз проснулся от ощущения прикосновения. Он чувствовал под своей ладонью чью-то кожу, чужое тело. Едва проснувшееся сознание немедленно затопило воспоминаниями. В одно мгновение под его пальцами была уже не теплая кожа, а холодный полуразложившийся труп. Едва сдержав крик ужаса, Каз отдернул руку и сам резко дернулся назад, пытаясь оказаться от него как можно дальше. Его окружала ледяная вода и смердящие тела. Он даже не заметил, как от резкого движения упал с кровати. Он тонул, задыхался, с отчаянием понимая, что до берега ему не добраться.

— Каз? — вдруг раздался родной голос, точно луч солнца, пробившийся сквозь темную воду. — Каз!

Он зацепился за голос, пытаясь сосредоточиться на его звучaнии. И вода начала отступать, побежденная этим голосом, который звал его, что-то говорил. Смысл слов до него не доходил, но сам звук успокаивал, позволял собраться.

— Инеж? — выдохнул он.

— Я здесь, miro kamlo, с тобой. Ты в безопасности.

Слова на чужом, но смутно знакомом языке окончательно привели его в чувство. Каз заставил себя дышать глубже и медленнее. Бешенное сердцебиение начало успокаиваться, и вода отступила. Каз обнаружил себя на полу рядом с кроватью, а Инеж сидела рядом на коленях, глядя на него встревоженными темными глазами. Сулийский. Конечно, это был сулийский. К сожалению, он пытался выучить язык по учебникам, и некому было поставить ему правильное произношение, поэтому слова прозвучали странно, но Каз понял их. Мой любимый.

И хотя это не было для него новостью — в конце концов, они только что поженились, — тепло горячими искрами рассыпалось от сердца по всему телу, окончательно прогоняя ледяную воду. Он слабо улыбнулся:

— Спасибо, miri kamly.

Инеж замерла, на ее щеках появился очаровательный румянец. На бронзовой коже он выглядел так, словно она светится изнутри. А потом ее лицо озарила лучезарная улыбка:

— Твое произношение ужасно, но… Когда ты успел выучить сулийский?

— Пока ты ловила работорговцев. И не то чтобы выучил — скорее начал. Мне понадобится твоя помощь с произношением.

Инеж восхищенно покачала головой:

— Определенно, ты времени зря не терял.

Каз засмеялся, выпуская скопившееся напряжение, и Инеж последовала его примеру. Он повернулся, чтобы прислониться спиной к кровати, а она села рядом — близко, но не касаясь. Он был так благодарен ей за это понимание. Пожалуй, никогда еще он не любил ее так сильно, как в этот миг. Будь он другим человеком, наверное, заплакал бы. Но Каз Бреккер не плачет. И он просто сказал:

— Все-таки спать вместе мы пока не можем.

Инеж печально вздохнула:

— Мы можем попробовать с предосторожностями. Я куплю сорочку с длинными рукавами, чтобы не оставалось оголенной кожи. Ты можешь надеть перчатки. И завернемся кaждый в своё одеяло.

Каз поразмышлял над этим. Возможно, такие меры действительно помогут.

— Хорошо. Но уже не сегодня.

Его нервы всё еще были слишком взбудоражены, чтобы сразу предпринимать вторую попытку.

— Конечно, — согласилась Инеж.

Они немного посидели в уютной тишине, но за окном было еще совсем темно — до утра явно далеко, — и Каз сказал:

— Возвращайся в кровать. Тебе надо отдохнуть.

— А ты? — возразила Инеж.

Он пожал плечами:

— Я прекрасно посплю на полу. Всё равно у Уайлена неприлично роскошные ковры — их вполне можно использовать вместо матраса.

Инеж фыркнула, но встала, чтобы забраться в кровать. Каз, как и сказал, растянулся на ковре. Он нисколько не преувеличивал — ковер был невероятно мягким и удобным.

— Возьми хотя бы одеяло, — сказала Инеж. — Возражения не принимаются.

— Даже не собирался, — пробормотал Каз, взяв у нее одеяло и завернувшись в него.

Остаток ночи прошел спокойно.

* * *

Становилось всё холоднее. Конечно, в Керчии не бывало таких морозов, как в Равке, и зима здесь все-таки оставалась мягкой, но постоянная сырость из-за того, что Кеттердам стоял на воде, делала воздух не просто холодным, а промозглым. А еще крыши частенько покрывал иней, отчего они становились скользкими. Инеж зябко поежилась, обхватив себя руками, на своем наблюдательном пункте возле особняка Ван Верента. Она второй день наблюдала за ним, изучая систему охраны, входы и выходы, рабочий график хозяина. Каз собирался вскрыть его сейф, чтобы добыть информацию о работорговцах, с которыми тот сотрудничал.

К их удаче, Ван Верент отличался невероятной педантичностью. Он неизменно придерживался четкого расписания в своих занятиях. Минута в минуту. В данный момент он ужинал в столовой на первом этаже в компании жены. Жена как раз представляла главную проблему — она почти не выходила из дома. По крайней мере, в эти два дня. А с другой стороны, и на третий этаж, где располагался кабинет с сейфом, тоже не поднималась. И если они будут осторожны…

Мила рядом чихнула, и Инеж повернулась к ней. Мила была одним из новых пауков Каза — худенькая пятнадцатилетняя девочка с коротко стриженными темными волосами и синими глазами. Всего на два года младше Инеж, она, однако, казалась ей совсем ребенком. Каз попросил Инеж потренировать ее.

— Родер, конечно, обучил ее основам, — сказал он, — но мне хотелось бы, чтобы ты показала ей класс.

Инеж тогда только усмехнулась на его беззастенчивую лесть, но в глубине души ей было приятно.

— Замерзла? — спросила Инеж, и Мила неуверенно кивнула.

Инеж улыбнулась и мотнула головой в сторону особняка:

— Пошли разомнемся.

Мила испуганно расширила глаза:

— Но… они же дома.

Улыбка Инеж стала шире:

— Так в этом вся прелесть: украсть информацию у них из-под носа так, чтобы они даже не заметили.

Она всё еще выглядела неуверенной, и Инеж попыталась ее подбодрить:

— Помнишь, я показывала тебе, как ступать бесшумно и прятаться в тенях?

Мила кивнула.

— Могу тебя заверить: у тебя прекрасно получается. У тебя есть талант, Мила, просто поверь в себя.

Конечно, Инеж слегка рисковала, беря неопытную девочку на такую операцию. Но она сказала правду: у Милы был талант и все задатки отличного паука. Ее следовало лишь немного подтолкнуть, и Инеж рассчитывала, что эта вылазка станет таким толчком.

— В конце концов, если что-то пойдет не так, Каз вытащит нас из тюрьмы, — беспечно заметила она и после паузы добавила: — Правда, будет жутко ругаться. Ты даже не представляешь, каким он может быть невыносимым, когда злится, но мы это переживем.

Мила недоверчиво посмотрела на нее и вдруг фыркнула. Инеж одобрительно улыбнулась: так держать. Правильный настрой — половина дела.

Операция по исследованию кабинета Ван Верента прошла без сучка без задоринки. Инеж поздравила себя с тем, что не ошиблась в Миле. Она показала себя не только бесшумной, но и наблюдательной, подмечающей каждую деталь и умеющей делать выводы.

— Великолепная работа, — похвалила ее Инеж, когда они по крышам вернулись к Клепке. — Можешь теперь идти отдыхать — я доложу Казу о результатах сама.

Мила засияла от похвалы и уже начала спускаться, когда повернулась к Инеж:

— А вы не спускаетесь?

Инеж с широкой улыбкой покачала головой:

— Предпочитаю заходить к нему через окно, а не через дверь.

Мила распахнула глаза в почтительном ужасе, и Инеж рассмеялась.

Она ожидала застать Каза за столом, погруженным в работу, но, когда она проскользнула в окно, в кабинете его не оказалось. Инеж недоуменно нахмурилась и уже собиралась пойти его поискать, когда услышала знакомые шаги и стук трости. Улыбнувшись, она бесшумно скрылась за дверью в спальню. Каз в итоге устал подниматься каждый раз на чердак и переселился сюда, присоединив спальню к кабинету, а свою бывшую чердачную комнату отдав одному из новых членов.

Он всегда непостижимым образом чувствовал ее присутствие, но Инеж с упорством достойным лучшего применения продолжала пытаться удивить его.

Открылась и закрылась входная дверь, Каз прошел к столу и что-то поставил на него. Инеж уже собиралась прокрасться в кабинет, когда Каз спокойно спросил:

— Ужинать будешь?

Инеж не сдержала разочарованного восклицания и, уже не скрываясь, вышла из спальни.

— Как ты это делаешь?

Каз самодовольно усмехнулся:

— Считай, что у меня особое чутье на тебя, моя дорогая.

Инеж хмыкнула. Каз повернулся к ней от стола, на котором стоял поднос с едой. Инеж потянула носом, только сейчас обратив внимание на восхитительный запах. С тех пор, как в Клепке появилась кухарка, еда здесь стала поистине чудесной. В животе заурчало. Уголки губ Каза слегка приподнялись.

— Вижу, что будешь.

Он уже собирался опуститься в кресло, но Инеж быстрым плавным движением переместилась к столу и подхватила поднос.

— Есть в рабочем кабинете — вредно для пищеварения, — заявила она, направившись в спальню.

Каз засмеялся и последовал за ней.

— Как скажешь, сокровище моего сердца.

Он по-прежнему любое ласковое обращение произносил с иронией, но Инеж всё равно таяла каждый раз. Потому что вопреки всей его иронии, она знала, что он имел это в виду.

Они устроились за круглым столиком, который Инеж как-то увидела в магазине и не смогла пройти мимо. Каз поворчал, что это излишняя роскошь, но всё равно купил. Он никогда ей не отказывал.

С тех пор, как Инеж переселилась сюда, эта комната ее стараниями стала уютной и домашней, а не просто местом, в котором можно провести ночь и идти дальше. Похожей на дом.

— Какие новости? — спросил Каз, подцепляя вилкой картофелину.

Инеж полила овощи соусом и перемешала их.

— В дом проникнуть достаточно просто. Особенно если через окно. Мы с Милой сегодня опробовали этот ход. Сейф у него самый современный — типа «берсерк», но никакой дополнительной охраны нет. У самого Ван Верента день расписан с точностью до минуты — по нему можно часы проверять. Но вот его жена почти всегда дома. Хотя я бы понаблюдала еще — возможно, какие-то дни недели отличаются.

Каз кивнул, принимая информацию к сведению и соглашаясь с ее предложением продолжить наблюдения.

— Как Мила?

— Очень талантливая девочка. Из нее выйдет великолепный паук — достойная смена для меня.

Инеж закинула в рот кусок овощей и блаженно прикрыла глаза. То ли она так сильно проголодалась, то ли кухарка Отбросов была настоящим гением. Возможно, и то, и другое.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь может заменить тебя, Призрак, — заметил Каз с отчетливыми дразнящими нотками в голосе.

Инеж усмехнулась и открыла глаза.

— Где ты научился так льстить?

Каз хмыкнул:

— Врожденный талант. Просто я редко им пользуюсь.

— О-о-очень редко. Практически никогда, — лукаво согласилась Инеж.

Каз пожал плечами с видом: не я такой, жизнь такая, и Инеж рассмеялась. Она бесконечно любила такие вечера вдвоем. И следующие за ними ночи, вопреки всем трудностям.

Слои ткани между ними, как и предполагала Инеж, помогали избежать приступов паники при пробуждении, даже если во сне они слишком близко придвигались друг к другу. Инеж всё еще дергалась, когда, просыпалась от ощущения тяжести чужого тела рядом с ней в кровати, но теперь ей удавалось быстро взять себя в руки, и она просто отодвигалась и засыпала снова. Если Каз просыпался первым, он делал то же самое. Объятия уже не представляли для них проблемы, когда они бодрствовали. Но во сне оба чувствовали себя слишком уязвимыми. Инеж надеялась, что когда-нибудь они смогут преодолеть и эту преграду.

Но бывали и плохие ночи. Когда Инеж просто не могла оставаться в кровати и выбиралась на крышу, чтобы просидеть там до рассвета, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и трясущиеся руки. Когда Каз уходил в кабинет и всю ночь сидел над бумагами, по-видимому, с той же целью. Но хуже всего было, когда они просыпались от кошмаров.

Первый раз случился спустя неделю после переселения Инеж в Клепку. У них был тяжелый день, закончившийся дракой с совершенно обнаглевшими Портовыми Лезвиями, в ходе которой Инеж едва не подстрелили. Она так устала, что отключилась сразу, как только рухнула в кровать. Чтобы проснуться посреди ночи со странным беспокойством.

Сначала Инеж не поняла, что ее разбудило. В комнате было темно, если не считать света фонарей, проникавшего в окно. Инеж настороженно прислушалась, но нет — тихо, никаких признаков чужого присутствия.

А потом она почувствовала, как рядом пошевелился Каз. Он что-то пробормотал во сне, его дыхание стало прерывистым. Будь это кто другой, Инеж попробовала бы обнять, разбудить, успокоить. Но она сильно сомневалась, что прикасаться к нему сейчас будет хорошей идеей, и она просто не знала, что делать и как ему помочь.

— Каз? — позвала она. — Каз, проснись!

Он снова забормотал — на этот раз Инеж ясно разобрала свое имя, — и, к ее ужасу, по его лицу покатились слезы. Она еще ни разу в жизни не видела Каза плачущим.

— Каз! — позвала она громче, борясь с желанием потрясти его за плечи. — Пожалуйста, проснись!

Судорожно вдохнув, он с приглушенным криком проснулся и резко сел, будто собирался куда-то броситься, бежать.

— Каз, всё хорошо — это только сон, — мягко произнесла Инеж, пытаясь привлечь к себе его внимание, не прикасаясь к нему.

Всё еще тяжело дыша, он повернул к ней голову, его взгляд сфокусировался на ней, и ужас на его лице сменился узнаванием и облегчением.

— Инеж, — едва слышно выдохнул он и вдруг, к крайнему ее изумлению, протянул к ней руки, без слов приглашая в объятия.

Конечно, он был в перчатках, и оба они были одеты так, что нигде кожа не должна была прикоснуться к коже. И всё же Инеж не думала, что сейчас он захочет к ней прикасаться. Хотя… Смотря что за кошмар ему приснился.

Она осторожно обняла Каза, готовая в любое мгновение отстраниться. Но он только крепко прижал ее к себе, и его бешено колотящееся сердце под ее ухом начало успокаиваться. Да, поняла Инеж, он хотел убедиться, что она жива. Но кошмар не прошел даром: всего несколько мгновений спустя Каз отпустил ее и отодвинулся.

Выбравшись из кровати, он покинул спальню — Инеж слышала, как он сел за стол, как зашипел фитиль зажигаемой лампы, как зашуршала бумага, а потом едва слышно заскрипела ручка. Она поразмышляла, не пойти ли за ним, чтобы составить ему компанию, но в итоге решила, что не стоит. Если он сам не захотел остаться в ее обществе, значит, ему надо побыть одному.

Инеж растянулась на кровати и уставилась в потолок, думая, что не сможет заснуть. Но, вопреки беспокойству, усталость взяла свое, и она провалилась в тяжелый сон.

Несколько дней спустя кошмар приснился уже Инеж. Ей снилась первая — самая ужасная — ночь в «Зверинце». Когда она еще не научилась исчезать, оставив свое бесчувственное тело. С тем первым клиентом, который потом пожаловался Танте Хелен, что ему подсунули бракованную девочку, потому что Инеж плакала и умоляла его не трогать ее.

Сквозь липкую паутину сна она услышала, как кто-то настойчиво зовет ее по имени. С судорожным вдохом Инеж проснулась и заморгала, пытаясь понять, что происходит.

— Тебе приснился кошмар, Инеж, — произнес рядом всё тот же хриплый голос. — Ты в безопасности.

Инеж дернулась — первым ее порывом было спрыгнуть с кровати и бежать, бежать как можно дальше. Но голос продолжал говорить:

— Посмотри на меня, Инеж. Тебе не надо бояться меня, сокровище моего сердца.

Сокровище моего сердца. Только один человек называл ее так. Это вернуло Инеж к действительности. Она осознала, что находится в их с Казом спальне в Клепке, а сам Каз сидит рядом, пытаясь ее успокоить. Она выдохнула, и остатки кошмара растворились, когда она посмотрела на Каза, который, нахмурившись, обеспокоенно наблюдал за ней.

— Хочешь, я переберусь на пол? У меня есть запасной матрас.

Инеж покачала головой:

— Я всё равно сейчас не усну. Мне надо проветриться.

Каз понимающе кивнул.

Остаток ночи Инеж провела на крыше, завернувшись в пальто Каза, чтобы не замерзнуть. Пальто пахло им, и это успокаивало нервы не хуже, чем холодный воздух и звездное небо.

* * *

Проникновение в особняк Ван Верента прошло просто и гладко. Каз мог бы подумать, что слишком просто и гладко, но, учитывая сведения, добытые Инеж, он и не ожидал особых препятствий. Вскрытие сейфа, который считался невскрываемым, заняло несколько минут. Достаточно долго по меркам Каза, но для так называемого надежнейшего сейфа — сущая ерунда. И обнаружившийся там контракт с работорговцами был именно тем, на что они рассчитывали.

— Чудненько, — пробормотала Инеж, внимательно изучив его и положив на место, чтобы Ван Верент не догадался, что его раскрыли. — Мой следующий рейс определен.

Каз ухмыльнулся ей и запер сейф обратно. Тщательно уничтожив все следы своего пребывания в кабинете, они выбрались из дома. И вот тогда всё пошло наперекосяк.

Они только свернули в переулок, чтобы вернуться в Бочку, когда Каз отчетливо услышал щелчок возводимого курка. Искать стрелка было некогда, поэтому он просто толкнул Инеж, повалив ее на мостовую и закрыв собой. И все-таки он двигался недостаточно быстро — бок обожгло огнем. В следующую же секунду моментально сориентировавшаяся Инеж вывернулась, чтобы быстро просканировать местность, и швырнула кинжал. В ответ раздался слабый вскрик. Попала. Впрочем, Каз и не сомневался: Инеж никогда не промахивалась.

Она тут же вскочила, чтобы убедиться, что нападавший больше не опасен. Каз поднялся с гораздо большим трудом, тяжело опираясь на трость. Бок по-прежнему полыхал дикой болью. Он хотел сначала пойти следом за Инеж — посмотреть, какой самоубийца решил напасть на них, но, сделав первый шаг, передумал.

— Недобитые остатки Грошовых Львов, — проворчала Инеж, поворачиваясь к нему, и в то же мгновение ее глаза встревоженно расширились. — Каз?

Он поморщился:

— Не смертельно.

Инеж нахмурилась, быстрым плавным движением переместилась к нему и поднырнула под свободную руку.

— Обопрись о меня. Тебе надо немедленно домой.

Путь до Клепки был мучительным. Рана оказалась серьезнее, чем предполагал Каз, он терял много крови, и от этого начала кружиться голова. Стиснув зубы, он продолжал идти, стараясь не слишком сильно наваливаться на Инеж. Главное не потерять сознание, потому что в одиночку она его не дотащит.

Стоило им переступить порог Клепки, как тут же поднялась суматоха.

— Босс? Что случилось? — встревоженный голос Пима был последним, что Каз услышал, все-таки потеряв сознание.

Пришел в себя он уже в своей постели. Судя по освещению, был день.

— Ты очнулся, — раздался голос Инеж, и в нем звучало столько облегчения, что Казу стало стыдно.

Он повернулся голову, чтобы посмотреть на нее. Она сидела рядом с кроватью в кресле и выглядела измученной.

— Прости, — вздохнул он.

Инеж недоуменно нахмурилась:

— За что ты извиняешься?

— За то, что напугал тебя.

Инеж слабо улыбнулась и покачала головой:

— Каз, ты спас меня — буквально закрыл собой. Это точно не то, за что следует извиняться.

Ну, если посмотреть с этой стороны… Каз улыбнулся в ответ и протянул к ней руку. Инеж с готовностью взяла его ладонь и, поднеся к губам, поцеловала костяшки пальцев.

В дверь постучали. Инеж пошла открыть, и Каз услышал приглушенный голос, в котором узнал Пима, и более громкий ответ Инеж:

— Да, можешь зайти — он очнулся.

Пим вошел в спальню, выглядя одновременно воодушевленным и нерешительным, и отсалютовал Казу:

— Босс.

— Пим, — кивнул он. — Какие новости?

Инеж пронзила его неодобрительным взглядом, но Каз проигнорировал ее. Ему необходимо знать, как обстоят дела.

— Тот наглый львенок был не один, — бодро начал отчет Пим, — их собралось шесть человек, которые жаждали мести, — он презрительно хмыкнул. — В общем, недобитые остатки Грошовых Львов мы добили. Мила с Родером провели разведку: больше точно никого не осталось.

Каз удовлетворенно кивнул. Хорошо. Пим отчитался и о текущих делах за последние сутки, которые Каз провел без сознания.

— Но ты не будешь сейчас ничем заниматься, — сурово вставила Инеж. — Аника прекрасно справится, пока ты полностью не встанешь на ноги.

Каз недовольно нахмурился, пронзив ее выразительным взглядом. Он не мог позволить себе просто валяться без дела. Инеж театральным жестом вскинула руки:

— Ладно, она будет регулярно приходить с отчетом и получать распоряжения, но ты — ты будешь отдыхать и выздоравливать.

— Инеж… — вздохнул Каз.

Пим прикинулся предметом мебели, но следил за их спором с явным интересом. И весельем. Каз зыркнул на него, и Пим поспешил исчезнуть.

— Я же с ума сойду, ничего не делая, — сказал Каз.

Инеж вдруг с отчетливыми игривыми интонациями заявила:

— Обещаю, что буду развлекать тебя.

Он приподнял бровь, одарив ее недоверчивым взглядом. Ее высказывание прозвучало очень уж двусмысленно. Вопреки его ожиданиям, Инеж нисколько не смутилась. Сев на краю кровати, она заявила с озорным блеском в глазах:

— Например, мы можем заняться совершенствованием твоего сулийского.

Каз застонал и с притворным отчаянием откинул голову на подушку. Инеж засмеялась.

Инеж сидела в вороньем гнезде своего корабля, глядя на исчезающий на горизонте Кеттердам. Ее раздирали противоречивые чувства: радостное удовлетворение от возможности вернуться к любимому делу и тоска по оставшемуся в Кеттердаме Казу. Прошло всего несколько минут, а она уже скучала по нему, не в силах выкинуть из головы замершую на причале высокую черную фигуру. Он не сдвинулся с места всё время, что Инеж еще могла его видеть. Она сильно подозревала, что он так и стоял, пока сам мог видеть корабль.

Вздохнув, она достала письмо из внутреннего кармана на груди. Письма Каза Инеж обнаружила совершенно случайно. Она вернулась в тот день раньше него и, как всегда, забралась в кабинет через окно. И застала потрясающую картину. Рядом с раскрытым сейфом стоял пойманный в наручники перепуганный парень. Эти наручники были особой ловушкой для воров, разработанной Казом и Джеспером. Поскольку невскрываемых сейфов не существует — и Каз, как никто, это знал, — они, используя фабрикаторские способности Джеспера, установили ловушку. Если кому-то удавалось открыть сейф, его руки тут же обхватывали стальные наручники — без замков и соответственно возможности их снять. Только фабрикатор мог вызволить попавшегося воришку.

— И что это ты тут делаешь? — опасным тоном осведомилась Инеж.

Парень подпрыгнул от неожиданности и уставился на нее расширившимися глазами, в которых плескался ужас.

— Я… я-я… — заикаясь, произнес он, но так и не смог продолжить.

Хотя ответ в общем-то не требовался — и так понятно, зачем он сюда забрался. Инеж нахмурилась, размышляя. Позвать Джеспера и, напугав вора как следует, отпустить его? Подождать Каза? Тот его невредимым точно не отпустит. Парня было немного жаль, но, с другой стороны, подобная глупость заслуживала наказания, чтобы никому не повадно было. Так что Инеж остановилась на последнем.

Она аккуратно вытащила из его рук пачку бумаг, которые он успел схватить. Инеж собиралась положить их на стол до тех пор, пока сейф не вернется в рабочее состояние (иначе можно было и самой попасть в ту же ловушку), но, бросив быстрый взгляд, обнаружила, что это письма. Письма, адресованные ей. Приподняв брови, она несколько мгновений недоверчиво разглядывала их, а потом села за стол, чтобы прочитать. Ее немножко мучила совесть из-за того, что она взяла их без ведома Каза. Но ведь они предназначались для нее, а значит, она имела полное право их читать.

— Что вы сделаете со мной? — дрожащим голосом спросил незадачливый вор.

Инеж пожала плечами:

— Я — ничего.

Она не стала продолжать, но он прекрасно понял, что она подразумевала: решать его судьбу будет Каз. Бедняга затрясся как осиновый лист, но Инеж уже погрузилась в чтение писем.

Каз вернулся уставший, но довольный. Возможно, благодаря хорошему настроению он не стал убивать вора. Но велел отрубить ему руку. Инеж не особенно одобряла столь суровые методы воспитания, однако понимала их необходимость. В Бочке нельзя давать слабину, иначе тебя моментально растопчут.

Когда со всем разобрались, она спросила Каза про письма. Он сначала смутился — и постарался скрыть это за надменным выражением, — а потом явно что-то вспомнил: побледнел, покраснел. Инеж наблюдала за этим с восхищенным изумлением: она еще ни разу не видела, чтобы Каз краснел. А главное, не понимала такой реакции. В тех письмах, что Инеж успела прочитать, не было ничего смущающего. Каз просто рассказывал о последних новостях и интересовался ее делами.

— Ты уже прочитала? — обреченным тоном спросил он, и в его голосе почти не было вопроса.

— Не все, — осторожно ответила Инеж.

На его лице промелькнула надежда, и он протянул руку:

— Верни.

Это прозвучало не совсем приказом, но и не просьбой. Инеж нахмурилась и прижала письма к груди.

— Нет уж. Они для меня, и я собираюсь их дочитать.

Каз в свою очередь нахмурился и одарил ее сердитым взглядом:

— Инеж!

— Каз! — в тон ему ответила она.

Некоторое время они прожигали друг друга взглядами, но в конце концов Каз тяжело вздохнул, сдаваясь. Инеж торжествующе улыбнулась.

Чего он так боялся, она поняла, прочитав последнее письмо, написанное незадолго до ее возвращения. Его-то она и перечитывала теперь, сидя в вороньем гнезде.

«Моя дорогая Инеж,

Четыре недели и три дня прошли с твоего отъезда. Ты, наверное, посмеешься, прочитав это, но да — я считал. Не вздумай никому рассказывать. Особенно Джесперу.

Я скучаю по тебе. Мне не хватает моего лучшего паука.

Ты ведь вернешься, правда? Да-да, не хмурься, я помню: ты обещала. Но я всё еще боюсь, что ты можешь в своих странствиях встретить кого-то более достойного. Кого-то без брони, скрывающей множество демонов.

Помнишь, когда мы плыли во Фьерду, ты спросила: «Чего ты хочешь?» Я тогда не ответил. То есть ответил обычной отговоркой — тем, что все ожидают от меня услышать. Настоящий ответ был: «Тебя, Инеж, тебя». И он с тех пор не изменился.

Я не хочу привязывать тебя к себе — ни в коем случае. Ты заслуживаешь свободы, заслуживаешь заниматься тем, что тебе нравится. Но я так хочу, чтобы ты была рядом».

Подписи не было, и письмо выглядело незаконченным — как если бы Каза отвлекли в процессе, он убрал его, а потом забыл. Инеж улыбнулась, спрятав письмо обратно. Она собиралась выучить наизусть каждое слово этого столь редкого и драгоценного признания.

Как она могла когда-то верить его заверениям, будто она для него лишь ценная инвестиция? Оглядываясь назад, Инеж понимала, что всегда была на особом положении. Никому и никогда Каз не позволял столько, сколько позволял ей. Причем чуть ли не с самого начала. Даже если он, конечно же, никогда не признается в этом вслух.

Хотя… Улыбка Инеж стала нежной при воспоминании о ночи пару дней назад. Каз тогда поздно вернулся с дела, и она заснула, не дождавшись его. Но ее сон был чутким, как всегда, когда Каза не было рядом, и Инеж проснулась, как только он лег. Она не стала поворачиваться или даже открывать глаза, просто прислушалась к его дыханию, к тому, как он двигался, устраиваясь на кровати, чтобы понять, не ранен ли он. Убедившись, что всё в порядке, Инеж снова начала засыпать, как вдруг услышала шепот:

— Я люблю тебя, Инеж.

Ей стоило огромных усилий воли, чтобы сохранить дыхание спокойным и не выдать себя. Но весь сон слетел моментально. Дождавшись, пока Каз заснет, она осторожно повернулась, чтобы посмотреть на него. Ей правда это не послышалось? Каз в самом деле сейчас сказал, что любит ее? Конечно, она знала — он сделал всё, чтобы донести до нее свои чувства. Но она не ожидала, что он когда-нибудь скажет такое вслух. Пусть даже думая, что она спит. И это наполняло душу бесконечным теплом.

 

С палубы донеслось громкое мяуканье. Инеж опустила взгляд: возле мачты сидела Ночь и выразительно смотрела на нее зелеными глазами. Инеж засмеялась:

— Хочешь сказать, что хватит мечтать — пора возвращаться к своим обязанностям?

Ночь снова мяукнула.

— Ты права, — согласилась Инеж и стала спускаться.

* * *

Из Пятой гавани Каз отправился проверить, как идут дела в «Серебряной шестерке», которая открылась в прошлом месяце вместо принадлежавшего когда-то Роллинсу «Изумрудного дворца». После чего вернулся в «Клуб ворона», надеясь на загруженный день. Первые дни после отъезда Инеж были самыми тяжелыми. Особенно, учитывая небольшую катастрофу за пару недель до него.

Всё началось с того идиота, который решил залезть в его сейф в кабинете в Клепке. И из-за которого Инеж нашла письма. Вот знал же, что надо было сразу сжечь то письмо. Но вначале его отвлекли, а потом Каз просто забыл. И вот результат.

Впрочем, глядя на то, каким счастьем светилось лицо Инеж, пока она читала письмо, он подумал, что, возможно, всё не так уж плохо. Дочитав, она подняла на него сияющие темные глаза, и несколько мгновений, пока они смотрели друг на друга, Каз гадал, как ему теперь себя вести и что сказать. А потом Инеж встала, подошла к нему и без лишних слов поцеловала.

Этот поцелуй не был похож на прежние — робкие, осторожные. Он был требовательным и пылким. Каз замер сначала, как всегда, ожидая, что его захлестнет водой, но ничего не случилось. И опасение сменилось желанием. Не до конца отдавая себе отчет в том, что делает, он обнял Инеж, крепко прижав ее к себе и столь же пылко отвечая. Как вдруг она застыла.

Каз немедленно отпустил ее и отстранился. И с ужасом обнаружил, что взгляд ее прекрасных глаз остекленел, словно она внезапно оказалась где-то далеко от собственного тела.

— Инеж? — позвал Каз, отступив от нее, чтобы дать ей пространство.

Она не отреагировала. Это было ужасно. Он не решался прикоснуться к ней, чтобы не сделать хуже, и не знал, как вывести ее из этого состояния. Он мог только продолжать звать ее, разговаривать с ней. Целую вечность спустя Инеж отмерла: она поморгала, несколько раз судорожно вздохнула, ее взгляд сфокусировался на Казе. Облегчение на ее лице тут же сменилось болью и разочарованием.

— Сожалею, — прошептала она.

Каз яростно помотал головой:

— Не ты должна извиняться. Я что-то сделал не так.

— Нет! — горячо возразила Инеж. — Ты ничего не сделал. Просто… мне бывает сложно.

Каз мрачно кивнул, соглашаясь. Он прекрасно понимал это чувство — когда один-единственный случайный жест что-то задевает внутри, и тебя накрывает волной воспоминаний и паники.

Они потом еще два дня не решались прикоснуться друг к другу, и до самого ее отъезда больше не осмеливались целоваться. Хотелось убить кого-нибудь. Желательно тех подонков, которые сделали это с Инеж. Увы, она не знала имен. Или не говорила. Разочарование и злость Каз выплеснул в удачно подвернувшейся стычке с Портовыми Лезвиями.

А теперь Инеж уехала, и у него чесались руки устроить еще какую-нибудь потасовку. Увы, наученные горьким опытом, конкуренты притихли.

 

Первые новости от Инеж принес Джеспер.

В тот день, Каз спустился в зал «Клуба ворона» проверить, как идут дела, и понаблюдать за посетителями и работниками. Он делал так время от времени — и тех, и других появление хозяина дисциплинировало. Он сидел за барной стойкой, прислонив к ней трость, когда в зале появился Джеспер. Каз нахмурился, подумав, что тот решил вернуться к своей давней страсти, но Джеспер, не обращая внимания на играющих, направился прямо к нему.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Каз вместо приветствия.

— И тебе добрый день, Каз, — ехидно ответил Джеспер, устраиваясь на соседнем стуле.

Каз пронзил его выразительным взглядом. Он ухмыльнулся:

— Да не беспокойся — я пришел по туннелю.

Подземный туннель между «Клубом ворона» и особняком Ван Эков Каз решил прорыть, чтобы, с одной стороны, иметь запасной путь отступления. Но главное — чтобы добропорядочного купца Уайлена Ван Эка не ассоциировали с Бочкой. Поскольку, хотя Торговый совет не гнушался вести дела с Казом, явную связь с ним (выходящую далеко за пределы одиночных соглашений) одного из своих членов они не потерпели бы.

Джеспер все-таки соизволил ответить на вопрос, не дожидаясь его повторения:

— Тебе письмо, — и протянул конверт, на котором аккуратным почерком Инеж было написано: «Для Каза».

Сердце бешено заколотилось в предвкушении, но внешне Каз ничем не выдал своего волнения. Перед ее отъездом они договорились, что, если она будет писать, отправлять письма лучше на адрес Уайлена — для дополнительной конспирации, помимо сулийского языка. И точно так же через Уайлена будет отвечать Каз.

Со старательно невозмутимым выражением лица он взял у Джеспера письмо и спрятал его во внутренний карман. Джеспер проводил его разочарованным взглядом, и Каз едва заметно усмехнулся. Наверняка надеялся понаблюдать за ним, пока он читает письмо.

— Я тебе не клоун, чтобы развлекать тебя, Джеспер, — ядовито заметил Каз.

Тот удивленно распахнул серые глаза:

— Ты читаешь мои мысли?

Каз пожал плечами:

— Очень надо. У тебя на лице всё написано.

Джеспер восхищенно покачал головой.

Продолжая присматривать за происходящим в зале, Каз заметил, как седовласый мужчина за столиком, где играли в покер, попытался сжульничать. Каз нашел взглядом Ротти и жестом подозвал его к себе. Тот немедленно материализовался рядом.

— Босс?

— Видишь того седого мужчину в лиловом?

Ротти проследил за его взглядом и кивнул.

— Объясни ему, что пытаться подтасовывать карты в моем присутствии — верх идиотизма, — бросил Каз.

Ротти ухмыльнулся и кивнул:

— Будет сделано, босс.

Следить за тем, как незадачливого игрока выводят, чтобы научить его уму-разуму, Каз не стал, зная, что его распоряжение четко выполнят, и вернул внимание к Джесперу.

Тот широко улыбнулся:

— Знаешь, иногда я скучаю по этому.

— Могу найти тебе работу, если так хочется тряхнуть стариной, — предложил Каз с прежней невозмутимостью, хотя внутри всё горело желанием уйти в кабинет и прочитать письмо Инеж.

Джеспер с крайне печальной физиономией покачал головой:

— Уайлен убьет меня. Но, — и его лицо снова осветилось ухмылкой, — если тебе понадобится моя помощь, всегда можешь на меня рассчитывать.

— Буду иметь в виду, — Каз встал и взял трость, давая понять, что разговор закончен. — А сейчас у меня дела.

Казалось, это невозможно, но ухмылка Джеспера стала еще шире.

— Такие, как прочтение письмa Инеж? — лукаво спросил он.

Каз не стал отвечать, сделав вид, будто не понимает, о чем речь. Просто развернулся и, не прощаясь, пошел к лестнице, спиной чувствуя веселый взгляд Джеспера.

И только заперев за собой дверь кабинета, он достал письмо, вскрыл конверт и принялся жадно читать.

«Каз, любовь моя,

Спасибо тебе за то письмо (даже если ты не собирался мне его показывать). И даже не надейся, что я его забуду — я выучу наизусть каждое слово. Могу себе представить, чего тебе стоит понимать, что ты так раскрылся. Даже передо мной. И я благодарна тебе за это.

Но меня огорчает, что ты всё еще сомневаешься. Разве я недостаточно ясно дала понять, что не собираюсь покидать тебя? Мне не нужны другие, какими бы прекрасными и достойными они ни были. Мне нужен ты.

Я люблю тебя. Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.

И буду повторять это каждый раз, чтобы ты больше никогда не сомневался.

Я знаю, ты расстроился из-за того поцелуя. Не надо. И не вздумай винить себя. Мы сможем это преодолеть. У нас будут другие — еще более прекрасные и ничем не омраченные.

И знай, что я тоже скучаю по тебе. Безумно. Каждую минуту. Но я не могу бросить свое дело, пока я в состоянии помочь стольким несчастным детям, чтобы они не повторили мою судьбу.

Кстати, об этом. Мы почти догнали сообщников Ван Верента. У меня есть отличная идея, что с ними сделать. Тебе понравится. Для воплощения этой идеи я загляну ненадолго в Кеттердам, так что увидимся.

Твоя любящая жена

Инеж».

Каз несколько раз перечитал написанные ее знакомым аккуратным почерком строчки, не в силах перестать улыбаться. Теперь он больше не жалел, что Инеж нашла то письмо, хотя поначалу пришел в ужас. Только Инеж умела пробудить такое тепло в его груди, наполнить его темную душу светом. Он всё еще не понимал, что она в нем нашла, но больше не сомневался.

* * *

«Призрак» пришвартовался в Пятой гавани поздней ночью. Каз узнал об этом утром, но, когда пришел в порт, Инеж там уже не было. Однако его ждали: пока Каз размышлял, куда она могла пойти, к нему подошел парень, в котором он узнал одного из членов команды «Призрака», и протянул ему сложенную бумагу.

— Мистер Бреккер, капитан просила передать вам это.

Каз кивнул, взяв бумагу, и парень тут же испарился. В короткой записке говорилось лишь:

«Приходи к ратуше. И.»

Каз приподнял бровь. Наверняка это как-то связано с той идеей, о которой писала Инеж. Что ж, ратуша так ратуша.

На площади перед ратушей, несмотря на ранний час, уже собралась приличная толпа. Все возбужденно переговаривались и на что-то показывали. Каз решительно двинулся вперед, и толпа поспешно расступалась перед ним. Люди инстинктивно торопились убраться с его пути.

Перед самым входом в ратушу стояли двое связанных мужчин, вместо одежды на них были вороновы перья, приклеенные к смоле, которая покрывала их с ног до головы. На груди одного из них красовалась записка:

«Новый особняк Герта Ван Верента оплачен телами».

На лице Каза расплылась неудержимая ухмылка. Эта женщина просто невероятна! И никогда не перестанет его удивлять. Развернувшись, Каз направился к Клепке, предоставив зевакам обсуждать случившееся и строить предположения — одно фантастичней другого.

Инеж присоединилась к нему, как только он вышел с площади, завернув в тихий переулок. Бесшумно спустилась с крыш и материализовалась из теней прямо рядом с ним.

— Привет, Инеж, — Каз остановился, чтобы повернуться к ней.

Почему каждый раз, когда они встречались после разлуки, ему казалось, что она стала еще прекраснее? В ее темных глазах плясали задорные искры, а на губах играла сияющая улыбка. Он замер, не в силах отвести от нее восхищенного взгляда.

— Здравствуй, Каз, — Инеж шагнула вперед, остановившись в нескольких дюймах от него. — Тебе понравился сюрприз?

Он тихонько засмеялся и кивнул:

— Ты великолепна. Торговый совет надолго запомнит это представление.

— Надеюсь.

Инеж тоже засмеялась, и ее смех наполнил сердце теплом. Как же он любил этот смех!

Каз снял перчатки и, засунув их в карман, поднял руку, чтобы осторожно коснуться ее щеки. Инеж подалась навстречу прикосновению и накрыла его ладонь своей. Каз напрягся в первое мгновение, но накатившее было отвращение быстро отступило, стоило сосредоточиться на тепле ее кожи, ощущении мозолистой ладони, сиянии ее глаз.

— Всё хорошо? — спросила Инеж.

Он кивнул:

— Отлично.

И она подалась вперед, чтобы обнять его, уткнувшись лицом ему в грудь. Он осторожно обнял ее в ответ и спросил:

— На сколько ты останешься?

Инеж вздохнула и подняла голову:

— Пару дней — мы только пополним припасы.

Каз снова кивнул, соглашаясь и подавив разочарование. Два дня тоже можно провести продуктивно.

 

Ближе к вечеру, когда Каз заканчивал с делами в «Клубе ворона», а Инеж сидела на подоконнике в его кабинете и точила ножи, ему принесли записку:

«Ждем вас обоих на ужин. Отказ не принимается. Джеспер и Уайлен».

Каз хмыкнул и поднял взгляд на Инеж. Она вопросительно приподняла брови.

— Нас зовут на ужин, — сообщил он.

— О, — у Инеж сделалось слегка виноватое выражение лица. — Мне следовало зайти поздороваться с ними.

— Переживут.

— Каз! — воскликнула Инеж, но в ее глазах было слишком много веселья, чтобы поверить ее возмущению.

— Ну мы всё равно идем к ним на ужин, — пожал он плечами. — Вот и поздороваешься.

Инеж закатила глаза:

— Ты невыносим.

— Спасибо, — очень серьезно поблагодарил Каз, и она снова рассмеялась тем своим волшебным смехом.

 

После первых приветствий и объятий (с Инеж, конечно — никто не осмелился бы обнимать Каза), Джеспер с широкой улыбкой спросил:

— Ну, рассказывайте, что за представление вы устроили сегодня утром у ратуши?

Каз пожал плечами и прошел в гостиную, бросив через плечо:

— Я тут вообще ни при чем.

— Я же говорил, — донеслась ему вслед довольная реплика Уайлена. — Ты должен мне десять крюге.

Каз одобрительно хмыкнул: за прошедшее время купчёнок далеко ушел от того испуганного мальчишки, который впервые появился в Бочке, сбежав от отца.

Когда все устроились за столом, Инеж объяснила:

— Я подумала, что, если просто уничтожу этих работорговцев, никто никогда не свяжет их с Ван Верентом и он просто продолжит сотрудничать с другими. А теперь они хотя бы задумаются.

Джеспер восхищенно покачал головой. Уайлен ухмыльнулся:

— Они не просто задумались. Ты не представляешь, что сегодня творилось на экстренном собрании Торгового совета. Он гудел как растревоженный улей. Ван Верент теперь под следствием.

— Отлично! — зловеще улыбнулась Инеж и проткнула вилкой кусок бекона с таким выражением, словно представляла на его месте Ван Верента.

— Инеж, ты меня пугаешь! — заявил Джеспер, однако с крайне довольным выражением лица, противоречащим его высказыванию.

— А я всегда говорил, что ее следует бояться, — вставил Каз. — И работорговцы скоро это поймут. Если уже не поняли.

Инеж одарила его улыбкой, от которой перехватывало дыхание. Помня, что они не одни, Каз заставил себя отвернуться. И перехватил веселые взгляды Уайлена и Джеспера. Он нахмурился на них, но ни тот, ни другой ни капли не впечатлились. Совсем от рук отбились. Однако Каз так и не смог вызвать в себе недовольство этим фактом.

 

Судебный процесс по делу Ван Верента закончился зaключением в Хеллгейт. Инеж к тому моменту была уже в море, и Каз отправил в Ос Альту, где она должна была остановиться, письмо с хорошими новостями, а заодно с наводкой на очередную цель.

Первые пару дней после возвращения было странно просыпаться, не ощущaя покачивания корабля на волнах, не слыша шума моря. Чувствуя под собой твердую землю, слыша звуки города. В первые мгновения выбивало из колеи, а потом Инеж вспоминала: «Я дома». Она улыбнулась, лениво потянулась и только после этого открыла глаза. Каз лежал на боку, подперев рукой голову, и смотрел на нее. В точно такой же позе, как вечером, когда она засыпала.

— Ты спал вообще? — полушутливо спросила Инеж.

— Значение сна сильно преувеличено, — с крайне серьезной физиономией заявил Каз.

Инеж фыркнула и подобралась поближе, замерев буквально в дюйме от него и вопросительно посмотрев в глаза. Каз кивнул, и она осторожно положила ладонь ему на плечо и поцеловала. Столь же осторожно он обнял ее за талию, притягивая ближе. Медленно, давая ей возможность отстраниться. Опытным путем они выяснили, что у нее вызывают панику слишком властные и резкие жесты, малейший намек на грубость, а у него — неожиданные прикосновения без предупреждения. И всеми силами старались этого избегать.

Инеж подалась еще немного вперед, и Каз потерял равновесие, упав на спину и потянув ее за собой. На мгновение оба застыли, а потом, посмотрев друг на друга, рассмеялись. Инеж приподнялась, опираясь о грудь Каза, и он, едва касаясь, провел пальцами по ее щеке, отводя назад упавшую ей на лицо прядь волос. И только сейчас она поняла, что он без перчаток, которые надевал на ночь после того случая. Инеж медленно наклонилась, чтобы оставить легкий поцелуй на его губах, щеке, шее.

— Инеж… — выдохнул Каз.

Она немного отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо: «Всё в порядке?» Он слегка улыбнулся.

— У меня есть планы на сегодня, так что нам надо уже выбираться из кровати.

— О? — Инеж приподняла бровь. — Работа или?..

— Или, — Каз ухмыльнулся той редкой мальчишеской улыбкой, которую видела только она, и аккуратно отстранил ее, чтобы встать. — Собирайся, нам надо успеть на рейс до Лижа.

Инеж разбирало любопытство, но она знала, что расспрашивать сейчас бесполезно. Так что она встала и начала одеваться.

Они спустились на кухню позавтракать, а потом Каз пошел оставить распоряжения на время, пока его не будет, а Инеж по крышам отправилась в порт. Пока она ждала его, она заглянула на «Призрак», который стоял на двадцать втором причале. Ее собственном причале. Как Каз умудрился этого добиться, она даже не представляла.

— Капитан? — приветствовал ее Морган, который дежурил в тот день на корабле. — Что-то случилось?

— Нет, не беспокойся, — покачала головой Инеж. — Просто зашла по пути. Всё спокойно?

Морган кивнул:

— Никаких проблем.

Каз появился быстрее, чем она ожидала. Когда Инеж пришла на причал, от которого отправлялся баркас в Лиж, он уже подходил туда.

— Так и знал, что ты заглянешь на свой корабль, — усмехнулся он, приблизившись.

Инеж закатила глаза, не ответив на подначку. Вместо этого она спросила:

— Зачем мы едем в Лиж?

— Не в Лиж, — поправил Каз, не отвечая на вопрос. — На одну ферму в окрестностях.

При слове «ферма» у Инеж зародилось подозрение.

— И все-таки?

На этот раз Каз вовсе пропустил вопрос мимо ушей, целенаправленно зашагав к баркасу. Инеж вздохнула и последовала за ним. Ладно, она может подождать еще немного.

По пути до Лижа — и потом от Лижа на повозке мимо двух городков — они большей частью молчали. Каз о чем-то размышлял, Инеж любовалась видами. Это было привычное уютное молчание, когда они просто наслаждались обществом друг друга.

Они вышли из повозки посреди полей, на которых уже что-то всходило. Оглядевшись, Инеж увидела вдалеке фермерский дом. Каз зашагал в ту сторону, и она последовала за ним.

— Ты вырос здесь? — решилась спросить Инеж, когда они уже приближались.

Каз отрывисто кивнул:

— Сам не знаю, зачем я выкупил эту ферму. Дохода от нее не слишком много.

В его голосе чувствовалось напряжение. Ну да, конечно, подумала Инеж, он покупал ферму исключительно из денежных соображений. Она покачала головой, но не стала комментировать.

Когда они приблизились к дому, из небольшого флигеля рядом с ним вышел темноволосый мужчина средних лет. Завидев их, он нисколько не удивился, а только улыбнулся и подошел, протянув руку Казу:

— Добрый день, мистер Ритвельд.

Бывший без перчаток Каз после секундного колебания всё же коротко пожал протянутую руку. Инеж видела, как он напрягся, но для постороннего взгляда это было незаметно.

— Инеж, — повернулся к ней Каз, — познакомься с моим управляющим мистером Брауном, — а потом к управляющему: — Мистер Браун, это моя жена.

— Рад знакомству, миссис Ритвельд, — радушно улыбнулся тот.

Инеж улыбнулась в ответ. Миссис Ритвельд. Обращение звучало так непривычно, но в то же время так правильно.

— Я сейчас принесу отчеты, — продолжил мистер Браун, — вы можете пока перекусить с дороги. В доме есть продукты. Если хотите, я могу приготовить обед.

Каз покачал головой:

— Не стоит — мы справимся сами.

И, взяв Инеж за руку, повел ее в дом.

Они прошли через прихожую в просторную гостиную с высокими окнами, в которые лился солнечный свет. Большой овальный стол был окружен несколькими стульями. У одной стены стоял высокий дубовый шкаф, у другой — диван и два кресла, как и стол, накрытые белой тканью.

Пока Инеж оглядывалась, Каз застыл на пороге. Она обеспокоенно посмотрела на него. Посторонний не заметил бы никаких изменений в выражении его лица, но Инеж видела тоску и глубоко запрятанный страх в глазах цвета кофе. Заметив, что она смотрит на него, Каз тряхнул головой, будто прогоняя наваждение, и слабо улыбнулся.

— Хочешь сразу осмотреться или сначала поедим?

— Поедим, — решительно постановила Инеж.

Дорога заняла немало времени, и она проголодалась. А кроме того, видела, что Казу нужно время собраться, прежде чем погружаться в воспоминания. Он провел ее на кухню, где действительно обнаружились и продукты, и посуда.

— Ты нанял управляющего? — спросила Инеж, порывшись в шкафах и выложив на стол всё необходимое.

Каз пожал плечами и сел за стол, поставив трость перед собой и сжав пальцами голову ворона.

— У меня нет времени заниматься хозяйством самому. Жаль было бы, если бы такая земля пропадала зря.

Инеж кивнула, начиная нарезать овощи.

— Что ты здесь выращиваешь?

— Юрду на продажу. Разные овощи, которые большей частью отправляются на кухню Клепки.

— О, — Инеж весело улыбнулась. — То-то я чувствую, в последнее время продукты в Клепке стали куда качественнее.

Каз усмехнулся. Он заметно расслабился, выпустил трость из рук, прислонив ее к краю стола, и уже не выглядел загнанным зверем. Инеж поздравила себя с удачной идеей и продолжила отвлекать его деловыми разговорами:

— И какой доход ты получаешь с продажи юрды?

Каз с готовностью ухватился за предложенную тему.

Когда обед был готов, и Инеж собиралась вернуться в гостиную, Каз остановил ее:

— Давай поедим здесь: не хочу снимать покрывала с мебели, чтобы потом опять возвращать всё на место.

С кухней связано не так много воспоминаний, расшифровала его слова Инеж, и потому здесь спокойнее. Вероятно, в гостиной ему кусок в горло не полез бы. Она кивнула и села рядом с Казом.

— Как хочешь.

Они заканчивали есть, когда пришел мистер Браун с документами. Мужчины сразу же погрузились в обсуждение дел, и Инеж решила пока познакомиться с домом. Она прошла по первому этажу и по деревянной лакированной лестнице поднялась на второй. Заглянула в скромный рабочий кабинет и несколько спален. Она как раз остановилась в одной из них, когда сзади раздались шаги Каза и характерное постукивание трости. Инеж обернулась ему навстречу и обнаружила, что он стал еще напряженней, чем в гостиной. С запозданием она поняла, что эти комнаты наверняка пробуждают еще больше болезненных воспоминаний, напоминают о безвозвратно потерянном.

Каз окинул комнату быстрым (и посторонний посчитал бы равнодушным) взглядом и прохромал к окну.

— Здесь почти не осталось ничего прежнего, — ровным тоном заметил он. — Те, кому Джорди продал ферму, всё переделали под свои вкусы и нужды. Но этот вид из окна…

Голос Каза прервался, и Инеж осторожно приблизилась, встав рядом с ним. За окном расстилались поля, не так далеко протекала речка, а у самого окна росла большая ветвистая яблоня.

— Это была моя комната, — глухо произнес Каз, и Инеж невольно задержала дыхание, боясь спугнуть момент. — Мы иногда вылезали из окна прямо на яблоню. Особенно осенью. Срывали яблоки и грызли их, прямо сидя на дереве. Па ворчал, но не слишком искренне. Так что мы продолжали.

Каз замолчал, уставившись вдаль. Инеж переместилась вперед, чтобы он видел ее, и обняла, прижавшись щекой к груди. Он дернулся и напрягся, словно изо всех сил стараясь не отпрыгнуть. Инеж хотела отстраниться, решив, что это слишком в сочетании с ожившими воспоминаниями, но Каз уже обнял ее свободной рукой, и она почувствовала, как он начал постепенно расслабляться.

— Спасибо, miro kamlo, — прошептала она.

Спасибо за то, что открываешься мне. За то, что позволяешь мне увидеть тебя настоящего без брони. За то, что стараешься ради меня преодолеть свои самые жуткие страхи. Спасибо за твою любовь.

Она не стала говорить этого вслух, но была уверена, что Каз прекрасно ее понял.

* * *

Бескрайние водные пространства нервировали Каза, даже несмотря на то, что он старался лишний раз не выходить на палубу, проводя всё время в каюте. Путешествие в Равку (а потом еще обратно) обещало стать немалым испытанием для его нервов. Он старался отвлечься чтением, заодно совершенствуя свой сулийский.

Инеж первое время была занята с командой, но несколько часов спустя после отплытия из Кеттердама спустилась проведать его.

— Не хочешь подняться на палубу? — спросила она. — Скоро начнет садиться солнце. В море это потрясающе красивое зрелище.

Каз помотал головой:

— Не люблю воду.

Инеж моргнула, и на ее лице появилось понимание и сожаление.

— О, — она села рядом, старательно не прикасаясь к нему. — Как же ты плыл до Фьерды?

— Четыре миллиона крюге, помнишь? — усмехнулся Каз.

Инеж фыркнула и покачала головой:

— Конечно, как я могла забыть про твою алчность? — и немного помолчав, добавила: — А если серьезно?

— А почему ты считаешь, что я несерьезно? — весело возразил он.

Инеж нахмурилась, и Каз вздохнул:

— В каюте, когда я не вижу воду, гораздо проще, — он стянул перчатку и протянул ладонь, и Инеж с готовностью взяла ее, переплетя их пальцы. — А кроме того, в тот раз моя голова была занята беспокойством о тебе и составлением планов.

Каз не смотрел на нее, уставившись в пол, но почувствовал, как Инеж передвинулась поближе и секунду спустя положила голову ему на плечо. Некоторое время они сидели молча. Наконец, Инеж неуверенно произнесла:

— Можно попробовать создать новые ассоциации — хорошие.

— Каким образом? — поинтересовался Каз.

Инеж еще немного помолчала, а потом решительно встала и потянула его за собой с заговорщицкой улыбкой:

— Пошли.

Каз посмотрел на нее с сомнением, но подчинился и, взяв трость, последовал за ней.

На палубе при виде бесконечных морских волн его охватила не то чтобы паника, но весьма неприятное чувство, от которого скручивало желудок и колотилось сердце.

— Смотри на небо, — велела Инеж. — Дыши.

Она была права: закат над морем представлял собой потрясающее зрелище. Небо полыхало золотым и алым, окрашивая облака и отражаясь в воде. Странным образом, величественная картина заставляла успокоиться — в Кеттердаме — и уж тем более на Барже Жнеца — никогда не бывало таких закатов.

Инеж мягко повернула к себе его лицо, положив ладонь на щеку. Убедившись, что всё в порядке, она потянулась, чтобы поцеловать его. Каз нерешительно наклонился навстречу, всё еще не уверенный в разумности ее идеи. Однако уже знакомое и привычное прикосновение мягких губ не спровоцировало никаких ассоциаций с той жуткой ночью — только желание целовать Инеж еще и еще. Каз мягко положил ладонь ей на талию, притягивая ближе к себе, и она с готовностью обвила его руками за шею.

Тепло ее тела, мягкость ее губ, ее дыхание, ее пальцы, запутавшиеся в его волосах помогали подавить на мгновение вспыхнувшую панику, прогнать образы мертвых тел, сосредоточившись на живой женщине в его руках.

Немного отстранившись, Инеж с улыбкой посмотрела ему в глаза:

— Помогает?

Прислушавшись к своим ощущениям и поняв, что вода вокруг уже не беспокоит его так сильно, Каз кивнул:

— Пожалуй. Но стоит закрепить.

Инеж засмеялась и снова поцеловала его.

 

Как ни странно, придуманная Инеж терапия работала. Каз стал больше бывать на палубе, наслаждаясь возможностью наблюдать за Инеж, когда она раздавала указания команде или ловко карабкалась по снастям.

Несколько дней спустя они благополучно прибыли в Равку. После того, как были пройдены все формальности с пребыванием «Призрака» в порту, Инеж отпустила свою команду отдыхать, и они с Казом отправились на поиски каравана ее родителей.

— Я не стала их предупреждать о нашем приезде, — объяснила Инеж. — Хотела сделать сюрприз.

Тем не менее она достаточно хорошо знала маршрут каравана, чтобы представлять в каком направлении двигаться. Так что они достаточно быстро нагнали его в провинциальном городке, где сулийцы выступали.

Представление проходило на открытом воздухе, на главной площади города, на которой установили всё необходимое. Когда Каз и Инеж подошли, девочка лет двенадцати выполняла акробатические трюки на натянутой над площадью проволоке.

— Лейла, — прошептала Инеж, восхищенно наблюдая за ней. — Она молодец, правда?

— Неплохо, — небрежно ответил Каз. — Но до тебя ей далеко.

Инеж шлепнула его по руке, однако при этом широко улыбалась.

— Она еще ребенок — у нее всё впереди.

Каз пожал плечами, давая понять, что с Инеж всё равно никто не сравнится. Она тихонько засмеялась и сказала:

— Подожди меня здесь — я найду родителей.

Каз кивнул, оставшись наблюдать за представлением, когда Инеж в своей обычной манере растворилась в воздухе. Она долго не возвращалась, и Каз уже начал беспокоиться, собираясь пойти ее искать. Но тут Лейла под бурные аплодисменты спустилась, и паренек в ярких одеждах объявил:

— Дорогие зрители, сегодня вам представляется редкая возможность увидеть легендарный номер на проволоке. Это прощальное выступление одной из лучших наших акробаток. Дамы и господа, приветствуйте Инеж Гафу!

Зрители снова захлопали, а Каз удивленно вскинул голову и увидел, как уже переодетая в концертное трико Инеж стоит на площадке, готовая ступить на проволоку. Она с улыбкой поклонилась зрителям, а потом нашла взглядом Каза и подмигнула ему. Тот усмехнулся и покачал головой. Невероятна.

За выступлением Инеж он наблюдал как завороженный. Его всегда восхищала ее невероятная ловкость, умение взбираться по самым неприступным стенам и ходить, не теряя равновесия, по невозможно узкой проволоке так, словно она ступает по твердой земле. Однако обычно у него не было возможности наблюдать за этим, поскольку главной задачей Инеж всегда было оставаться незамеченной. Сейчас же она выступала перед восторженной публикой, явно наслаждаясь происходящим.

По окончании она под бешеные аплодисменты испарилась и несколько мгновений спустя снова материализовалась рядом с Казом.

— Пошли, родители жаждут поздороваться с тобой.

Она всего лишь накинула на себя темный плащ, не тратя время на то, чтобы переодеться, но в огромной толпе, только что рукоплескавшей ей, уже никто не обратил внимания на ее появление прямо среди них.

— Ты была великолепна, дорогая, — сказал он, следуя за ней к расположившемуся за пределами площади каравану.

— Спасибо, — серьезно ответила Инеж. — Мне давно хотелось выступить еще раз с семьей. Чтобы окончательно попрощаться с этой жизнью.

Каз понимающе кивнул.

Виджей и Амина приветствовали его широкими улыбками и крепкими рукопожатиями. Амина даже, видимо, забыв про предупреждение Инеж, порывисто обняла его. А потом, вспомнив, поспешно отстранилась с встревоженным выражением лица. Каз успокаивающе улыбнулся: всё в порядке. Хотя ее порыв немного выбил его из колеи, он мог с этим справиться. Теперь мог.

Инеж встала рядом, взяв его за руку, и сказала на сулийском:

— Мама, помнишь, ты просила, чтобы мы провели свадьбу по нашим обычаям? Вот мы и приехали.

Виджей с Аминой переглянулись с немного ошарашенными, но очень счастливыми лицами. Каз не переставал удивляться, как кто-то может так радоваться, выдавая свою дочь замуж за него? И тем не менее…

Как только представление закончилось, караван выехал из города, чтобы остановиться в поле возле реки. И началась подготовка к свадьбе. В срочном порядке подготaвливaли свадебные наряды, стряпaли пир. В эти несколько дней Каз почти не видел Инеж, она постоянно была занята загадочными предсвадебными делами вместе с другими женщин ее семьи. А поскольку спали они в разных фургонах, Каз и вечером не имел возможности встретиться с ней.

— Ничего, сынок, — весело сказал как-то Виджей. — Скоро эта суматоха закончится, и она будет только твоя.

На самом деле, нaстоящая суматоха предстояла как раз в день свадьбы. Виджей пришел за ним на рассвете, удивившись, что Каз уже проснулся. Привычка рано вставать слишком въелась в кровь, даже когда ему не надо было заниматься работой. К тому же он слишком нервничал, чтобы спокойно спать.

Его нарядили в белый расшитый кафтан и белые же брюки. После чего, в сопровождении других мужчин, Каз вышел на приготовленную с вечера поляну, в центре которой стояла сооруженная из роз арка.

Инеж появилась с другой стороны, облаченная в белое, расшитое красными узорами платье, с красной полупрозрачной накидкой, которая покрывала ее голову и спускалась до самой земли. На запястьях позвякивали браслеты, на шее лежало широкое ожерелье, а на голове вдоль линии волос было прикреплено украшение в том же стиле с резной пластиной на лбу.

Каз замер в восхищении. Он еще ни разу не видел Инеж в таком наряде, и она была потрясающе красива. Заметив его взгляд, Инеж лукаво улыбнулась, явно довольная произведенным впечатлением. Но и в ее глазах он с глубокой радостью заметил восхищение. Ей тоже нравилось то, что она увидела.

Они подошли к арке из роз и остановились перед стоявшим в ней седовласым старейшиной. Он протянул каждому по цветочной гирлянде. Поскольку Каз был без перчаток, он постарался взять гирлянду, не прикоснувшись к старейшине. И вопросительно посмотрел на Инеж.

— Мы должны надеть их друг другу шею, — шепотом пояснила она. — Это символизирует наше объединение.

Они обменялись гирляндами, и старейшина сказал:

— Обменяйтесь клятвами.

Клятвами? Каз слегка обеспокоился — он не предполагал, что ему нужно будет произносить клятву, и не подготовился. Инеж ободряюще улыбнулась ему и начала первая:

— Каз, любовь моя, обещаю быть с тобой в болезни и здравии, богатстве и бедности, горе и радости. Обещаю всегда возвращаться, как бы далеко я ни уплывала. Обещаю всегда сражаться рядом с тобой — с ножами наготове, с заряженными пистолетами. До самого конца, пока смерть не разлучит нас.

Каз сглотнул и несколько мгновений молчал, собираясь с мыслями. Он смотрел только на Инеж, в ее прекрасные шоколадные глаза, почти забыв о присутствии свидетелей.

— Инеж, сокровище моего сердца, свет моей жизни, — медленно начал он, и она улыбнулась на знакомое обращение, которое он так часто произносил с сарказмом, но сейчас вложил в голос всю искренность. — Обещаю никогда не ограничивать твоей свободы и не сажать тебя в клетку. Обещаю, что всегда буду ждать, и двадцать второй причал всегда будет свободен для тебя. Обещаю, что всегда приду за тобой, а если не смогу идти, то приползу. Обещаю быть с тобой в болезни и здравии, богатстве и бедности, горе и радости. До самого конца, пока смерть не разлучит нас.

В глазах Инеж сверкнули слезы, но она продолжала широко улыбаться. Она взяла его за руку, и они вместе повернулись к старейшине, который обвил их соединенные руки еще одной гирляндой.

— Теперь вы единое целое, — торжественно объявил он.

Взявшись за край соединяющей их гирлянды, он повел их вокруг зажженного на небольшом переносном алтаре огня. Они обошли огонь три раза, после чего старейшина отпустил гирлянду. И все загалдели и бросились их поздравлять. Из чего Каз заключил, что официальная часть закончена. К счастью, поздравления обошлись без объятий. Он сомневался, что смог бы вынести столько физического контакта с почти незнакомыми людьми.

Шумная толпа переместилась к уже накрытым столам, которые ломились от разнообразных яств.

— Ваши клятвы были невероятны, — сказала Амина Инеж. — Таких я еще ни разу не слышала.

— Тебе понравилось? — засмеялась Инеж.

— Еще как, — согласилась ее мать.

— Согласен, — сказал Виджей Казу. — Я окончательно убедился, что отдал свою дочь правильному человеку.

Каз только хмыкнул. Ему бы и во сне не приснилось, что кто-то может назвать его правильным человеком. Но от слов Виджея в груди разлилось странное тепло. Возникло ощущение, будто он обрел вторых родителей. Семью.

 

Каз с Инеж под молчаливое (и веселое) одобрение ее родителей сбежали с праздника куда раньше, чем он закончился.

Кровати в сулийских фургонах были очень низкими — практически матрас, положенный прямо на пол, — и довольно-таки узкими. Каз постарался лечь как можно ближе к краю, чтобы между ними оставалось хоть какое-то пространство. Инеж некоторое время сосредоточенно смотрела на него, слегка сведя брови на переносице, и он хотел уже сказать, что может поспать и на полу, когда она решительно забралась в кровать и велела:

— Двигайся ближе.

Каз с сомнением посмотрел на нее:

— Уверена?

— Нет, — честно ответила Инеж. — Но хочу попробовать.

Каз опасался, что это может закончиться катастрофой, но, честно говоря, он тоже хотел попробовать, так что кивнул и перебрался ближе к ней. Инеж обняла его одной рукой, положив голову на грудь, и Каз в свою очередь обнял ее, ласково проведя пальцами по спине. И почувствовал, хотя и не видел, ее улыбку. Они по-прежнему были одеты так, чтобы не соприкоснуться во сне обнаженной кожей, но, поколебавшись некоторое время, Каз все-таки снял перчатки.

Инеж быстро заснула, утомленная долгим днем, а он еще долго лежал, глядя в потолок, наслаждаясь тем, что может прикасаться к ней, держать ее в объятиях. Еще несколько лет назад он был уверен, что подобная близость невозможна для него. Но Инеж умела творить чудеса.

Кошмары не беспокоили его в ту ночь, словно объятия Инеж защищали от ужаса и тьмы.

В первое мгновение по пробуждении от близости другого человека вспыхнула паника, но Каз сумел быстро подавить ее, заставив себя сосредоточиться на тепле тела Инеж и ее мерном дыхании. Поднявшаяся было вода отступила, и Каз с облегчением выдохнул.

Инеж пошевелилась, просыпаясь, а потом застыла и в следующую секунду дернулась в сторону. Каз немедленно убрал руки, освобождая ее, но Инеж уже пришла в себя. Ее взгляд сфокусировался на нем, и, несколько раз глубоко вздохнув, она улыбнулась. И, к удивлению Каза, вернулась обратно, чтобы легко поцеловать его.

— Доброе утро, любовь моя.

— Мы сделали это, — губы сами растянулись в торжествующей улыбке, когда Каз потянулся к ней, чтобы в свою очередь поцеловать ее.

* * *

Плавание было крайне удачным. Правда, Инеж ранили, но пуля прошла по касательной, и она не считала рану серьезной проблемой. Зато они спасли семнадцать детей, а вместе с ними двух Гришей: Целителя и Проливного. И тот, и другой были крайне необходимы на корабле, и Инеж немедленно предложила им работу. Целитель — светловолосый веснушчатый парень по имени Эрик — согласился сразу. Он был одинок — ни семьи, ни близких друзей. К тому же охота за работорговцами вдохновляла его юношеский романтизм. Они с Инеж были примерно одного возраста, но, глядя на него, она чувствовала себя гораздо старше.

Проливной Петр был постарше и решился не сразу. У него в Равке остались престарелые родители и младшая сестра. Но, понаблюдав несколько дней за спасенными детьми, согласился и он. Инеж прямо-таки видела, как он представляет свою сестру на месте этих детей.

В общем, в Кеттердам она вернулась весьма довольная, хотя и страшно уставшая. Закончив с обычной рутиной в порту, Инеж направилась прямиком в Клепку, чтобы, забравшись любимым путем через окно в их с Казом комнату, рухнуть на кровать и тут же уснуть.

Проснувшись, Инеж почувствовала, как знакомые ловкие пальцы гладят ее по волосам. Улыбнувшись, она приоткрыла один глаз и обнаружила, что за окном, расположенным рядом с кроватью, занимается заря.

— Выспалась? — спросил Каз, и его родной хриплый голос послал по телу мурашки.

— М-м-м, — согласно промычала Инеж и перевернулась на спину, чтобы посмотреть на него.

Он сидел рядом с ней на кровати, полностью одетый, разве что без пиджака. Инеж слегка нахмурилась:

— Ты уже встал или еще не ложился?

Хотя спрашивала она полушутливо, Инеж все-таки внимательно всмотрелась в его лицо, ища признаки переутомления. Но нет, он выглядел вполне бодрым, и обеспокоенная инспекция Инеж сменилась простым любованием. Она так скучала по нему в каждом плавании и сейчас не могла перестать впитывать взглядом его красивое лицо. Каз, конечно же заметил — он всегда всё замечал. Его губы дрогнули в полуулыбке.

— Уже встал, — ответил он и без перехода добавил: — У меня для тебя подарок.

— О? — Инеж заинтригованно приподняла бровь.

Каз своим фирменным жестом фокусника достал откуда-то металлическую коробку и протянул ее Инеж.

— Что это? — спросила она, взяв коробку и повертев ее в руках.

— Система раннего оповещения.

Инеж подняла на него недоуменный взгляд, и Каз пояснил:

— Равка производит подводные военные корабли. Они могут атаковать любое судно так, что их не заметят до самой последней секунды, когда уже поздно. Их почти невозможно избежать. Как мне сказали, некоторые влиятельные люди в Керчии тоже владеют этой технологией — купили ее у Равки.

Он сделал многозначительную паузу, и Инеж поняла подтекст: некоторые влиятельные люди Керчии были связаны с работорговлей, а, следовательно, имели мотив избавиться от нее. Инеж передернулась. В сущности, Каз не сообщил ей ничего нового — она уже слышала об измарсьях.

— Это устройство дает возможность кораблю получить предупреждение о любом подводном судне в радиусе трех миль и уклониться от него.

Инеж посмотрела на него с восхищенным изумлением:

— Откуда у тебя такая роскошь?

Каз небрежно пожал плечами:

— Плата от Штурмхонда за одну услугу.

Что-то в его тоне насторожило Инеж — словно злость в адрес Штурмхонда, что странно, учитывая, какой бесценный прибор Каз получил от него. В обмен на услугу. Она внимательно всмотрелась в его лицо, и Каз отвел взгляд, с преувеличенным интересом уставившись в окно. И тут Инеж поняла. Те слова про Керчию, владеющую равкианской технологией, были не его: чтобы получить от Каза услугу (чем бы она ни была), Штурмхонд пригрозил ему безопасностью Инеж. Каз не мог проигнорировать такую угрозу, но был в ярости из-за того, что кто-то нашел рычаг давления на него. Столь эффективный рычаг.

Инеж сделала себе мысленную пометку в следующий раз, когда будет в Равке, побеседовать с Ланцовым и донести до него мысль, что больше так делать не следует. А пока она отложила металлическую коробку в сторону и крепко обняла Каза, прошептав ему в плечо:

— Спасибо, дорогой.

 

Поскольку для установки устройства требовался Фабрикатор, они вытащили недовольного зевающего Джеспера из кровати. Всю дорогу он ворчал, что они вспоминают о нем, только когда им нужны его способности.

— Ладно Каз, — говорил он, адресовав Инеж оскорбленный взгляд, — ничего другого я от него и не ожидал. Но ты, Инеж!

Она только глаза закатила: Джеспер и его любовь к театральности. Однако к своей задаче он отнесся со всей ответственностью и только глубокомысленно заметил:

— Так вот что ты имел в виду, когда сказал, что эта работа ради Инеж.

Инеж бросила на него любопытный взгляд, задумавшись, сможет ли вытянуть из него подробности, поскольку от Каза их точно не дождешься, а Джеспер, судя по его словам, участвовал в операции.

— Готово! — объявил Джеспер полчаса спустя. — И я требую моральной компенсации за столь ранний подъем.

— Какой именно? — холодно спросил Каз, но в его глазах на мгновение сверкнуло веселье.

Инеж улыбнулась.

— Мы все идем в ресторан за счет Каза, поскольку я даже позавтракать не успел, — с трагизмом в голосе ответил Джеспер и добавил: — А еще мне позволяется сыграть в «Клубе ворона».

— Первый пункт: хорошо. Второй пункт: нет, ни при каких условиях, — отрезал Каз.

— Ну, попытаться стоило, — вздохнул Джеспер и подмигнул Инеж.

Она рассмеялась. Второй пункт он включал явно не всерьез.

— Что ж, придется ограничиться рестораном.

Джеспер обнял их обоих за плечи. Инеж видела, как Каз напрягся, но он не оттолкнул Джеспера и не дернулся в сторону. Определенно, за прошедшие годы он сделал большие успехи.

Вдруг вспомнилось, как мама сказала ей с восхищенным удивлением:

— Meja, он выучил твой родной язык! Это о многом говорит.

Инеж тогда только кивнула с улыбкой, но про себя подумала: «О, мама, он сделал ради меня гораздо больше».

«Призрак» задерживался: он должен был вернуться еще неделю назад. Впрочем, это не было чем-то необычным — шторма, противный ветер, неожиданно появившаяся возможность напасть на очередной корабль работорговцев… Но Каз всё равно каждый раз беспокоился. Море коварно, а работорговцы не кроткие овечки. А кроме того, он скучал по Инеж, и каждый день промедления был лишним днем.

Им понадобилось почти десять лет и невероятное количество упорства, стойкости и постоянных усилий над собой, чтобы исцелиться, привыкнуть к физической близости и начать делить постель не только для сна. Но оно того стоило.

Эти годы прошли продуктивно во всех отношениях. Инеж столь эффективно охотилась на работорговцев на море, пользуясь негласной поддержкой Равкианской Короны, что их почти не осталось. Работорговля стала делом опасным и не особенно прибыльным, поскольку Керчия медленно, но верно очищалась от готовых приобретать живой товар. Каз построил в Кеттердаме собственную империю, методично уничтожая одного за другим любителей работорговли попутно с вероятными конкурентами. Ему даже удалось стать членом Торгового совета. Мало кто был настолько глуп или безумен, чтобы перейти дорогу Казу Бреккеру. Хотя время от времени все-таки находились отчаянные головы. Все они плохо заканчивали.

Каз выходил из «Серебряной шестерки», когда прибежал Рубен — один из подростков, что работали гонцами. Тяжело дыша, он резко затормозил рядом с Казом.

— Сэр, «Призрак» приближается к Кеттердаму.

Каз кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению, ничем внешне не выдав облегчения и счастья. Но Рубен уже продолжил, на этот раз неуверенно и с явным опасением:

— На нем черные паруса.

Сердце остановилось. Каз машинально сильнее сжал голову ворона на трости. Черные паруса — траур по капитану. Рубен отступил на пару шагов, его глаза испуганно расширились. Каз махнул рукой, отрывисто сказав:

— Свободен.

Рубен поспешил воспользоваться разрешением и моментально исчез.

Несколько мгновений Каз стоял абсолютно неподвижно, невидящим взглядом уставившись вдаль, а потом решительно зашагал в сторону порта. Наверняка тут какая-то ошибка, глупый мальчишка что-то напутал. Одна только мысль о том, что Инеж могла… Нет! Он не будет сейчас об этом думать.

Когда Каз добрался до Пятой гавани, «Призрак» подошел достаточно близко, чтобы его можно было узнать невооруженным глазом. И чтобы видеть, что на нем действительно черные паруса. Рубен не ошибся.

Каз стиснул набалдашник трости с такой силой, что он больно врезался в ладонь даже сквозь перчатку. Но он почти не почувствовал этой боли. Он отказывался верить своим глазам. Отказывался верить, что «Призрак» вернулся домой без капитана. Пока корабль приближался, Каз стоял, не шевелясь. Сердце то замирало, то принималось бешено колотиться. Дыхание прерывалось, и грудь сдавливало невыносимым грузом.

Вопреки всему Каз искал взглядом Инеж, пытался разглядеть ее на носу корабля, где она всегда стояла, еще издалека улыбаясь ему. Но нашел только Шпекта, который выглядел таким мрачным и подавленным, что все безумные надежды разом рассыпались в прах. В душе разверзлась бездонная пустота, в глубине которой начала зарождаться ярость. Он голыми руками разорвет на клочки всех виновных.

Как только «Призрак» пришвартовался и скинули трап, Каз поднялся на борт и направился прямо к Шпекту. Тот заметно напрягся. Видимо, лицо у Каза было очень выразительное.

— Что случилось? — хрипло спросил он.

Шпект глубоко вздохнул:

— Инеж ранили во время сражения, и она упала за борт. Я лично прыгнул следом, пытаясь ее вытащить, но… Не знаю, Каз, как это произошло — возможно, ее тело отнесло подводным течением, но я так и не смог ее найти. Мы заставили их дорого заплатить за нашего капитана — тот корабль со всей его командой сейчас кормит рыб на морском дне. И я уверяю тебя, после мы обыскали всё вокруг, пытаясь найти хотя бы ее тело, но так и не нашли. Мне очень жаль.

Он поднял руку, видимо, собираясь похлопать Каза по плечу, но вовремя передумал и опустил ее. Каз стиснул зубы так, что челюсть свело судорогой. Даже возможности отомстить ему не оставили. Хотя…

— Чье это было судно? — спросил Каз холодным ровным тоном.

— Меербера.

Каз отрывисто кивнул: одна из их последних находок. Меербер поставлял рабов с виду добропорядочному купцу Ван Шульцу, а также сотрудничал с владелицей публичного дома мадам Санне. Есть с чем работать.

Резко развернувшись, Каз покинул корабль, стуча тростью сильнее, чем необходимо. Мысль о мести немного заглушала невыносимую боль потери, помогала продолжать дышать и двигаться. Что он будет делать, когда расправится с виновными, Каз старался не думать.

На берегу обнаружились Джеспер и Уайлен, видимо, успевшие узнать новости.

— Каз… — окликнул его Джеспер, когда он пронесся мимо, даже не взглянув на них.

Он не ответил и не замедлил шага. Он не хотел сейчас ни с кем разговаривать. Не хотел — не мог — обсуждать случившееся.

Новости дошли и до Клепки — наверняка Рубен уже оповестил. Каз чувствовал на себе сочувственные взгляды, но никто не осмелился ничего сказать или подойти к нему, пока он проходил в свой кабинет. Его люди знали его и понимали, что сейчас к нему лучше не приближаться.

Захлопнув за собой дверь, Каз принялся кружить по кабинету, хотя больная нога уже кричала о пощаде после пробежки по городу. Он мог бы просто убить Ван Шульца и Санне — медленно и мучительно, — но это не казалось ему достойным отмщением. Нет, сначала он отнимет у них всё, что им дорого.

В дверь заколотили. Наверняка Джеспер и Уайлен — больше никто не осмелился бы.

— Убирайтесь! — рявкнул Каз.

Не тут-то было. Стук стал только громче и настойчивей.

— Каз! — крикнул Джеспер. — Открой проклятую дверь, иначе я выломаю ее!

— Удачи, — фыркнул Каз, но потом вспомнил, что Джеспер — Фабрикатор, и вполне способен действительно выломать дверь.

Яростно прохромав к ней, он распахнул ее и рыкнул:

— Что?!

Уайлен аж отпрянул. Джеспер, однако, даже не моргнул — только невозмутимо прошел внутрь. Оправившись от первоначального испуга, Уайлен проскользнул следом. Каз прожег их взглядом, но они нагло его проигнорировали. Так что он закрыл дверь и сел за стол, притянув к себе бумаги, сделав вид, будто крайне занят.

Джеспер вздохнул и оперся руками о стол, наклонившись к нему.

— Каз, слушай, я знаю, каково тебе сейчас…

— Знаешь? — прошипел Каз, резко вскинув голову.

Джеспер отступил, вскинув руки сдающимся жестом.

— Ладно, не знаю. Но могу представить. Не отгораживайся от нас. Нам тоже больно: Инеж была нам другом.

— Не смей! — с холодной яростью отрезал Каз. — Не смей говорить о ней в прошедшем времени!

— Каз…

Он уже хотел снова велеть им убираться, но тут вдруг вмешался Уайлен:

— Ты ведь собираешься мстить, — вопроса в его голосе не было совсем. — Мы можем помочь.

Столь нехарактерное для Уайлена предложение заставило его немного успокоиться.

— С каких пор ты стал таким кровожадным, купчонок? — хмыкнул Каз.

— С тех пор, как услышал, как Ван Шульц говорит, что специально нанял Меербера, чтобы уничтожить Грозу Морей, — мрачно ответил Уайлен.

Каз стиснул зубы, чувствуя, как ярость заново поднимается волной, всё сметающей на своем пути. Встав, он прохромал к двери и, распахнув ее, крикнул:

— Аника!

Она появилась буквально в следующее мгновение.

— Босс?

— Позови мне Родера и Милу, — велел Каз и вернулся за стол.

Аника кивнула и умчалась выполнять распоряжение. Каз снова уткнулся в документы, пытаясь сосредоточиться на цифрах, однако безуспешно. Поскольку в его кабинете сесть было больше негде, Уайлен прислонился к стене рядом с окном, а вот Джеспер уселся на подоконнике. От этой картины всё внутри перевернулось — на подоконнике любила сидеть Инеж, и Каз привык считать его ее местом. Видимо, Джеспер что-то прочитал в выражении его лица, поскольку слез с подоконника и встал рядом с Уайленом.

Несколько минут прошли в гнетущем молчании, пока в кабинете не появились Родер с Милой.

— Мне нужна информация о Герике Ван Шульце и Бригитте Санне, — сказал им Каз. — Вся возможная информация — о любой мелочи. И как можно быстрее.

Оба с готовностью кивнули и отправились выполнять задание.

— Что ты собираешься с ними делать? — поинтересовался Джеспер.

Каз пожал плечами:

— Зависит от того, что я о них узнаю.

Джеспер хотел еще что-то сказать, но Уайлен пихнул его в бок локтем, они некоторое время смотрели друг другу в глаза, после чего Джеспер неохотно кивнул. И они наконец-то ушли.

Заперев за ними дверь на замок, Каз рухнул в кресло и уронил голову на стол. Теперь, когда жгучая ярость немного схлынула, а разрабатывать план мести он не мог, пока не получит информацию, боль накрыла с головой. Он мог думать только о том, что больше никогда не увидит Инеж, не услышит ее смеха, не посмотрит в прекрасные глаза. Из груди вырвался тихий отчаянный вой, и Каз до крови закусил губу в попытке сдержать его. Он должен взять себя в руки. Должен отомстить. Всё остальное неважно.

* * *

Первой с отчетом пришла Мила. Она появилась, когда Каз сидел, зарывшись в документы, с переменным успехом пытаясь занять голову работой. Замерев перед его столом, Мила методично рассказала, как проходит день Санне, с кем она общается, как управляет своим борделем, куда ходит.

— И она любовница Ван Шульца.

— Интересно, — прищурился Каз.

Весьма удачное совпадение — на этом можно прекрасно сыграть. Он уже начал прикидывать варианты, как лучше всего использовать их связь, как Мила с явным опасением добавила:

— Ван Шульц вчера приходил к ней, — споткнувшись, она всё же договорила: — Они пили за избавление от Призрака.

Каз стиснул ручку так, что она сломалась, и скрипнул зубами. Оба будут мучиться очень долго, решил он. Мила уставилась на него испуганно, и Каз отпустил ее:

— Можешь идти. Хорошая работа.

Она поспешила испариться.

Родер среди прочей информации сообщил, что Ван Шульц, похоже, страстно привязан к любовнице, выполняет все ее желания и прихоти, кроме одного. Он отказывался бросать жену — из-за двоих сыновей, поскольку знал, что, если жена узнает о его связи на стороне, детей он больше никогда не увидит. А он, несмотря на все свои недостатки, был хорошим отцом.

Каз зловеще усмехнулся. В его голове уже начал нарисовываться план.

Отпустив Родера, он сразу отправился в особняк Ван Эков. Не став трудиться стучать, Каз просто вскрыл замок. Уайлена и Джеспера он нашел в рабочем кабинете, где они обсуждали последнюю партию товара, который только что поступил в Кеттердам.

— Уайлен, — объявил Каз, — у меня есть для тебя работа.

Оба подпрыгнули и резко повернулись к нему.

— Каз! — возмутился Уайлен. — Ты не мог бы не взламывать замки в моем доме?

Тот просто молча одарил его тяжелым взглядом. Уайлен попытался сердито посмотреть в ответ, но в итоге со вздохом сдался:

— Что за работа?

Каз прошел к большому овальному столу, на котором были разложены карты и схемы, и присел прямо на него.

— Тебе надо оказаться на ближайшем приеме в доме Ван Шульца и пообщаться с его женой.

— На тему?

— На тему того, что ее муж регулярно пропадает в Западном Обруче, посещая любовницу.

Джеспер восхищенно присвистнул.

— А если она мне не поверит? — поинтересовался Уайлен.

— А ты постарайся, чтобы поверила, — с нажимом ответил Каз. — Ну, и предоставишь ей время и место встречи, чтобы она могла убедиться.

Уайлен усмехнулся и кивнул.

Вскоре в доме Ван Шульца разразился грандиозный скандал. Миссис Ван Шульц кричала так, что было слышно на улице, и соседи собрались посмотреть, что происходит. А потом собрала вещи, схватила детей и уехала в Белендт к родителям. Ван Шульц пытался поехать за ней, но его не пустили даже на порог. По делу о разводе жена общалась с ним исключительно через адвоката, не желая его видеть. На собрании Торгового совета Каз с удовлетворением отметил, что Ван Шульц выглядит подавленным и рассеянным, не принимает никакого участия в обсуждениях и только невидящим взглядом таращится в окно. Прекрасно, отметил Каз, можно приступать к следующей части плана.

Вернувшись в свой кабинет в Клепке, он сел разобрать документы, но цифры расплывались перед глазами — он не спал несколько дней и чувствовал, как усталость давит каменной плитой. Вздохнув, Каз откинулся на спинку кресла и краем глаза уловил силуэт у окна. Резко повернувшись, он обнаружил, что на подоконнике сидит Инеж, обняв колени руками и глядя на улицу.

— Инеж? — позвал Каз, не веря своим глазам.

Но она даже не пошевелилась, будто не слышала. Встав, он подошел к ней и положил ладонь на плечо, аккуратно поворачивая к себе. Ее тело безвольно подалось под нажимом, и в следующую секунду на Каза смотрели пустые остекленевшие глаза на мертвом лице. Он в ужасе отшатнулся… и проснулся в кресле за столом.

Тяжело дыша, Каз растер ладонями лицо, пытаясь прогнать остатки кошмара. Сон был таким реальным — он даже чувствовал плечо Инеж под своей ладонью, ткань ее куртки. Каз с опаской посмотрел в сторону окна, но там было пусто. Он помотал головой и встал, чтобы принести себе кофе. Спать в ближайшее время он определенно не собирался.

Каз хотел было закрыть окно, но так и не смог себя заставить. Казалось, если его закрыть, Инеж уйдет окончательно. Будто сейчас еще оставался крошечный шанс, что она вернется.

* * *

Подготовка похищения Ван Шульца и Санне заняла еще пару дней. Каз отправил за ними своих людей под руководством Джеспера и Пима, оставив на этот раз Уайлена в стороне. Хотя тот пытался спорить. Впрочем, он достаточно быстро внял аргументам и согласился подождать окончания дома.

Похищенных привели в подвал небольшого заброшенного дома на окраине города, которым Каз пользовался для подобных случаев. Когда он спустился в подвал, оба сидели возле влажной каменной стены, привязанные к стульям, и пронзали гневными взглядами Джеспера и Пима, которые остались их сторожить. Те взгляды игнорировали. Пим, скрестив руки, стоял возле двери, а Джеспер рядом с ним крутил в руках пистолеты.

Каз одобрительно кивнул им и направился к пленникам.

— Бреккер, — презрительно выплюнул Ван Шульц при виде него. — Что всё это значит?

— А вы не догадываетесь? — зловеще усмехнулся Каз, подойдя к нему и приставив трость к горлу так, что он вынужден был откинуть голову назад, прижавшись затылком к стене.

— Представьте себе, нет, — отозвался Ван Шульц, всё еще сохраняя видимое спокойствие.

Каз оскалился и близко наклонился к нему, надавив тростью на горло.

— Вы отняли у меня жену, — прошипел он. — И дорого за это заплатите.

— Что… — начал тот, но замолчал.

На его лице наконец-то начало появляться понимание и страх.

— Н-но я не знал, — пробормотал он. — Я правда не знал, что Призрак…

— Незнание не освобождает от ответственности, — отрезал Каз.

— Ч-что вы хотите с нами сделать? — спросил Ван Шульц.

Санне молчала, видимо, от ужаса не в состоянии говорить. Хорошо. Чем больше они боятся, тем лучше.

Каз ухмыльнулся:

— Конкретно вас я буду убивать медленно и мучительно на глазах у вашей любовницы. Бедняжка наверняка сойдет с ума от такого зрелища. Придется поместить ее в сумасшедший дом. Какая удача, что у меня есть один на примете — в сельской местности. Свежий воздух, тишина… Ей пойдет на пользу.

Ван Шульц уже дрожал всем телом.

— Пожалуйста, мистер Бреккер, умоляю, пощадите нас. Обещаю всё, что угодно…

— Умоляете? — оборвал его Каз. — А дети, которыми вы торговали, не умоляли вас? Не просили вернуть их к родителям?

Ван Шульц задохнулся и захрипел, когда трость Каза окончательно передавила его горло. Понаблюдав несколько секунд за его побагровевшим лицом, Каз убрал трость от его горла и занес для удара. Вся краска разом сошла с лица Ван Шульца, и он уставился на смертоносный кончик трости, направленный на него.

Каз прекрасно знал все точки на человеческом теле, в которые надо бить, чтобы причинить страдания, и под умоляющие крики и причитания Санне и вопли боли Ван Шульца, испытывая мрачное удовлетворение, он принялся методично избивать его так, чтобы он оставался в сознании как можно дольше. Вопреки всеобщему убеждению, Каз не получал от убийства удовольствия: он убивал хладнокровно, если возникала необходимость. Но сейчас он хотел, чтобы Ван Шульц испытал всю возможную боль. Когда тот уже мог только слабо хрипеть, Каз размозжил ему тростью череп и, отвязав его от стула, прикрепил к груди табличку: «Такова участь всех работорговцев».

— Пим, — позвал он.

Тот немедленно оказался рядом, ожидая распоряжений.

— Отнеси его к порогу его особняка.

— Будет сделано, босс, — отсалютовал Пим и потащил тело Ван Шульца к выходу.

Каз повернулся к Санне. К этому моменту она тихо скулила, глядя на него полными ужаса глазами.

— Джеспер, мы с тобой отвезем несчастную в сумасшедший дом, — издевательски сочувственным тоном сказал Каз.

Джеспер с готовностью кивнул, в его глазах сверкнуло мрачное удовлетворение. Они отвязали даже не пытавшуюся сопротивляться Санне, накинули ей на голову мешок и вывели из здания в поджидавшую их повозку.

Каз выбрал тот сумасшедший дом, в котором когда-то содержалась мать Уайлена, поскольку за достаточную плату они пациентов не лечили, а преврaщaли в безвольные овощи.

В Клепку Каз вернулся поздней ночью и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Больная нога горела, превращая каждый шаг в пытку, голова кружилась от нехватки сна и питания. Но хуже всего было другое: удовлетворение от свершившейся мести сменилось опустошением. Каз мог занять голову работой, которой всегда хватало, но душу и сердце больше ничто не занимало. Больше ничто его не интересовало, не к чему было стремиться. Без Инеж в его жизни осталась лишь пустота.

Первое, что Инеж почувствовала, приходя в сознание — боль в плече и жжение в легких. Она отчаянно закашлялась, отхаркивая воду, и перевернулась на живот. Перед глазами всё расплывалось, в голове был сплошной туман, и единственное, что она смогла понять, прежде чем снова потерять сознание — она находилась на земле, а не на корабле.

Придя в себя в следующий раз, Инеж обнаружила, что лежит на кровати в небольшой комнате с бревенчатыми стенами и деревянным полом. Совершенно незнакомой. Она нахмурилась, пытаясь понять, что случилось. Последнее, что она помнила — как ее ранили в плечо (кстати, рану кто-то перевязал), и она упала за борт. И больше ничего.

Инеж осмотрела себя. С нее сняли куртку и рубашку, видимо, чтобы обработать рану, но остальную одежду не трогали. И ножи по-прежнему были при ней. Она вздохнула с облегчением и прислушалась к себе. Рану немного жгло, всё тело ныло и чувствовалась ужасная слабость. Бывало и хуже. Так что Инеж решила встать, чтобы осмотреться. Но едва она успела спустить ноги с кровати, как за дверью послышались шаркающие шаги. Инеж напряглась, положив ладонь на кинжал у себя на поясе. Санкт Петр.

Дверь открылась, и вошел пожилой земенец в рыбацкой одежде.

— О нет, милая, — произнес он, — вам нельзя пока вставать. Ложитесь.

Инеж подозрительно посмотрела на него, но он не казался опасным, так что она решила послушаться и легла обратно, натянув на себя покрывало.

— Где я? — спросила она. — Кто вы?

Мужчина подтащил к кровати стул и сел на него.

— Мы в Новом Земе в рыбацкой деревне. Меня зовут Райнер. Я нашел вас на берегу и не мог оставить умирать такую красивую девушку.

Инеж невольно улыбнулась на явную попытку развеселить ее, и он улыбнулся в ответ.

— Меня зовут Инеж, — представилась она. — И спасибо, что позаботились обо мне. Долго я была без сознания?

— Три дня. Наш лекарь сказал, это нормально.

Три дня? Инеж резко села, но голова так закружилась, что пришлось лечь обратно. Она была уверена, что команда не бросила бы ее — ее наверняка искали, но, видимо, не смогли найти. Теперь ее считают пропавшей без вести или даже погибшей. «Призрак», скорее всего, успел вернуться в Кеттердам, а значит, Каз уже знает новости. Ей стало страшно, когда она представила его возможную реакцию.

— Мне надо немедленно вернуться домой, — заявила Инеж.

Райнер покачал головой:

— Вы не в состоянии сейчас. Сначала вы должны окончательно поправиться.

Инеж собиралась заспорить, но Райнер не дал ей такой возможности.

— Лекарь сказал, что с вашим ребенком всё будет в порядке, но только при условии, что вы не станете перенапрягаться и в ближайшие несколько дней будете отдыхать, хорошо питаться и много спать.

Инеж застыла, недоуменно уставившись на него:

— Ребенок?

Райнер в свою очередь удивленно моргнул:

— Вы не знали?

Инеж ошеломленно помотала головой. Она не просто не знала, она даже не предполагала подобной возможности. В конце концов, она пила противозачаточный сбор. Хотя аптекарь предупредил, что сбор не гарантирует стопроцентной защиты… Инеж сглотнула, растерянно глядя на Райнера, который слегка позабавленно наблюдал за ней, и пытаясь осознать новость.

Вначале ее охватила паника. Какие из них с Казом родители с их-то жизнью? Инеж совершенно не представляла себя в роли матери. Но одновременно в глубине души уже начало зарождаться нежное чувство и желание попробовать. Ей придется оставить море — по крайней мере на несколько лет, — но, возможно, оно того стоило. Всё еще было до жути страшно. Инеж боялась, что не справится, что Каз не обрадуется, но больше всего она боялась за безопасность своего ребенка. У них было немало врагов, которые вполне могли воспользоваться таким слабым местом, как ребенок — беспомощный и беззащитный. А еще она боялась, что ее ребенок может повторить ее судьбу. Да, она много сделала в борьбе с работорговлей, но всё еще не искоренила ее до конца.

Инеж глубоко вздохнула и снова помотала головой. Она подумает об этом позже. Когда вернется домой. Когда скажет Казу. Они придумают что-нибудь вместе.

— Хорошо, — сказала она Райнеру. — Когда для меня будет допустимо морское путешествие?

Райнер пожал плечами:

— Я позову лекаря — он скажет вам точно.

Инеж кивнула и откинулась на подушку. Каждый день промедления казался ей невыносимым, когда она думала о Казе и о том, каково ему сейчас. Но она не могла рисковать своим ребенком.

* * *

Всё время вынужденного пребывания в доме Райнера Инеж изнывала от нетерпения. Он был заботлив и доброжелателен, и Инеж была благодарна ему за это, но ее постоянно терзало беспокойство за Каза.

Наконец, деревенский лекарь Мелик сказал, что опасность миновала и она может возвращаться домой. Инеж не ждала ни секунды. Райнер подвез ее до ближайшего порта, и она села на первый же корабль до Кеттердама.

— Спасибо вам огромное за всё, — поблагодарила она Райнера перед тем, как подняться на борт. — Я этого не забуду.

— Рад был помочь, милая, — с улыбкой ответил тот. — Беги успокой своего мужа. Он, наверное, с ума сходит от тревоги.

«Вы даже не представляете, во что может вылиться его тревога, — мрачно подумала Инеж. — Как бы он не разнес весь Кеттердам по кирпичикам». Конечно, она не стала говорить этого вслух и, в последний раз улыбнувшись Райнеру, поднялась на корабль.

Было так странно плыть пассажиром, которому совершенно нечем заняться. Все два дня пути Инеж либо точила ножи, сидя в каюте, либо кружила по палубе и вглядывалась в горизонт, будто это могло приблизить Кеттердам. А в ночь перед прибытием долго ворочалась в кровати, не в силах отключить тревожные мысли и нетерпеливое желание поскорее добраться до дома. В конце концов, она сдалась и вышла на палубу, где замерла возле фальшборта, вцепившись в него руками и всматриваясь вдаль.

Наконец в поле зрения появился знакомый порт. Они прибыли ранним утром, почти ночью — еще даже не занялась заря. И в гавани почти никого не было. Инеж слетела по трапу, едва корабль пришвартовался. Она собиралась сразу же направиться в Клепку, но проходя мимо двадцать второго причала, увидела свой корабль и дежурившего на борту Шпекта. Подумав, что несколько минут задержки ничего не изменят, Инеж решила узнать у него новости.

Поднявшись на борт, она бесшумно приблизилась и окликнула:

— Шпект?

Тот подпрыгнул и резко развернулся, схватившись за сердце.

— Инеж? — выдохнул он, глядя на нее чуть ли не с ужасом. — Это правда ты?

— Это правда я, — кивнула она.

— Но… мы думали, ты погибла. Мы искали тебя! — в его голосе появились виноватые нотки, словно он оправдывался.

— Верю, — мягко улыбнулась Инеж. — Знаю, что вы не бросили бы меня, пока оставался хоть малейший шанс. Не знаю, как это произошло, но меня вынесло на берег в Новом Земе, и я чудом выжила.

Шпект вдруг шагнул вперед и стиснул ее в таких крепких объятиях, словно хотел убедиться, что она действительно из плоти и крови, а не привидение. Инеж в первое мгновение растерялась, но потом обняла его в ответ.

— Что с командой? — спросила она, отступив назад.

Шпект пожал плечами:

— Пока в увольнении. Но Каз хочет, чтобы мы продолжали твое дело и обещал не жaлеть крюге.

Инеж удивленно приподняла брови. Она не ожидала, что Каз будет достаточно заботиться о ее деле, чтобы продолжать без нее. Хотя, скорее всего, причина была не в деле, а в ней. Но больше всего сейчас Инеж беспокоило другое.

— Как он? — спросила она.

Шпект сокрушенно покачал головой:

— Можешь себе представить, как он воспринял известие о твоей смерти. Последний раз, когда я его видел, он выглядел… — так и не подобрав подходящих слов, Шпект неопределенно махнул рукой. — Сама увидишь.

Инеж прикусила губу, сердце тревожно сжалось.

— Я пойду, пожалуй, — сказала она.

— Конечно, — кивнул Шпект. — Беги к нему.

И она побежала. Неслась по знакомым крышам Кеттердама на пределе своих возможностей, мелькая неуловимой молнией. Добравшись до Клепки, Инеж спустилась к окну их с Казом комнаты, которое было открыто, несмотря на промозглую погоду. Словно он, вопреки всему, продолжал ее ждать.

Каз сидел за столом, опустив на него голову. До боли знакомая картина — скорее всего, он не спал несколько дней, и доведенный до предела организм просто отключился. Но едва Инеж бесшумно ступила на пол, соскользнув с подоконника, он проснулся, с криком резко выпрямившись в кресле и уставившись в пространство расширившимися глазами. Инеж вздрогнула. Их давно уже не мучали кошмары, и она успела подзабыть, как это бывало.

— Каз? — позвала Инеж, осторожно шагнув к нему.

Он повернул к ней голову, сумасшедший взгляд темных глаз сфокусировался на ней, и в них вспыхнула безумная смесь эмоций: страх, надежда, боль, желание и много еще всего неуловимого.

— Инеж… — выдохнул он и встал, тяжело опираясь на стол.

— Каз, я… — начала она, но, едва сделав в ее сторону неуверенный шаг, он упал как подкошенный, потеряв сознание.

Метнувшись вперед, Инеж едва успела подхватить его, чтобы не ударился головой. Теперь, когда она могла ближе рассмотреть его, она содрогнулась. Каз выглядел жутко. Под глазами темные круги, бледная кожа стала пепельной, а резкие черты лица заострились так, что он выглядел почти… Инеж тряхнула головой, прогоняя эту мысль.

Она попыталась перетащить Каза на кровать, но поняла, что он слишком тяжелый для нее. Кроме того, ему в любом случае нужен Целитель.

— Я скоро вернусь, — прошептала Инеж, хотя он не мог ее слышать, и помчалась вниз.

В Клепке в этот ранний час было тихо, только Аника сидела на диване в общей комнате, зевая и потягивая кофе. Когда Инеж окликнула ее, Аника резко вскинула голову и с испуганным криком выронила чашку, которая со звоном разбилась, заливая пол недопитым кофе. Ни разу в жизни еще Инеж не слышала, чтобы спокойная уравновешенная Аника так кричала.

— И-и-инеж? — заикаясь, пробормотала Аника, уставившись на нее чуть ли не с ужасом, но и с надеждой. — Ты жива?

— А ты думала, призрак увидела? — попыталась пошутить Инеж, невольно скаламбурив, но поймав напряженный взгляд Аники вздохнула. — Да живa я, жива.

Она, наконец, поверила. Шагнула вперед и крепко обняла Инеж, изрядно удивив ее: Аника никогда не была склонна к подобным жестам.

— Я так рада, — произнесла она. — С возвращением, Инеж.

— Я тоже рада тебя видеть, — ответила Инеж. — Но прежде всего скажи: где Ильма?

— У себя, — Аника встревоженно нахмурилась, осмотрев ее: — Ты ранена?

Инеж покачала головой:

— Не для меня.

В глазах Аники вспыхнуло понимание:

— Каз?

Инеж кивнула:

— И мне нужен кто-нибудь перенести его на кровать: в одиночку я не смогла.

— Думаю, втроем мы справимся, — кивнула Аника, и они поспешили к комнате Ильмы.

Они вытащили Ильму из кровати, перепугав ее до полусмерти. Но, быстро разобравшись с ситуацией, она моментально собралась и поспешила вместе с ними к Казу. Общими усилиями они перенесли его на кровать, и Ильма принялась колдовать над ним. Инеж с Аникой с замиранием сердца наблюдали, стоя чуть в стороне.

— Он просто потерял сознание у меня на глазах, — тихо произнесла Инеж. — Ты знаешь, что с ним?

Аника вздохнула и покачала головой:

— Он почти не ел и не спал с тех пор, как «Призрак» вернулся без тебя. Он всегда был трудоголиком, сама знаешь. Но не настолько. Мы уже начали бояться, он нарочно доводит себя до истощения…

Она прервалась и пожала плечами. Инеж похолодела от оставшегося невысказанным: Каз не хотел жить. Заставив себя не думать об этом, Инеж сосредоточилась на действиях Ильмы.

Наконец, та выпрямилась и повернулась к ним:

— Я сделала, что могла для поддержания организма, теперь он просто спит. Как только проснется, должен обязательно поесть.

— Спасибо, — слабо кивнула Инеж и повернулась к Анике: — Принесешь чего-нибудь?

— Конечно, — кивнула та и ушла.

Ильма последовала за ней. А Инеж вернулась к Казу и села рядом с ним на кровать. Он всё еще был ненормально бледным, но уже не выглядел ходячим трупом. Вздохнув, она ласково провела пальцами по его волосам, отбросила упавшую на лоб прядь. За то время, что ее не было, Каз умудрился довести себя до полного истощения, страшно подумать, что с ним стало бы, задержись она еще.

Пришла Аника — принесла поднос с едой, молча поставила его на тумбочку рядом с кроватью и снова исчезла.

За окном окончательно рассвело, когда Каз открыл глаза. Инеж немного наклонилась вперед, вглядываясь в его лицо. Каз поморгал, его взгляд остановился на ней, и губы тронула полная бесконечной тоски улыбка.

— Инеж, — прошептал он. — Не уходи.

Настолько умоляющего тона она от Каза еще ни разу не слышала, и сердце болезненно сжалось.

— Даже не собиралась, — ответила она.

— Нет, — Каз слабо мотнул головой. — Ты всегда уходишь. Я знаю, ты ненастоящая, но всё равно — останься. Я…

Он не договорил и отвернулся к окну. Инеж прикусила губу, пытаясь сдержать слезы. А потом осторожно прикоснулась к его щеке, поворачивая его лицо обратно к себе.

— Я настоящая, Каз. Галлюцинации не могут прикасаться — видишь?

Он нахмурился и подался навстречу прикосновению, прижавшись щекой к ее ладони. На его лице появилось недоумение, а потом — болезненная надежда, от которой всё внутри перевернулось.

— Инеж? — Каз поднял на нее взгляд.

— Это я, Каз, — ответила она дрожащим голосом. — Я выжила — меня выбросило на берег в Новом Земе. Я вернулась, как только смогла.

Несколько мгновений Каз пристально смотрел на нее, а потом резко подался вперед и обнял, крепко прижав к себе, уткнувшись лицом ей в шею.

— Инеж, — глухо произнес он и принялся покрывать поцелуями ее лицо и шею, без конца повторяя ее имя, словно молитву.

Она ласково гладила его по голове и по плечам, чувствуя, как мелко дрожит его тело.

— Всё хорошо, любовь моя, — прошептала она. — Я больше никуда не пропаду.

Каз судорожно вздохнул и отстранился от Инеж только для того, чтобы взять ее лицо в ладони и поцеловать — жадно и нетерпеливо. Инеж с готовностью уступила его напору, отвечая с неменьшим энтузиазмом. Как же она по нему соскучилась…

Некоторое время спустя Инеж всё же прервала поцелуй и отстранилась, тяжело дыша.

— Тебе надо поесть.

Каз упрямо мотнул головой и снова потянулся к ней, но на этот раз она уклонилась.

— Надо. А я пока расскажу, что со мной произошло.

Он вздохнул, сдаваясь:

— Ладно.

И Инеж взяла поднос, чтобы поставить ему на колени. Всё время пока он ел, Каз не отрывал от нее взгляда, словно боялся, что стоит ему отвернуться, она исчезнет. Похоже, он даже не чувствовал, что именно ест, и ему было всё равно.

Инеж поведала, как очнулась в рыбацкой хижине, как Райнер помог ей.

Закончив, Каз поставил поднос обратно на тумбочку и серьезно сказал:

— Боюсь, ты будешь злиться, но знаешь… Я не смогу снова отпустить тебя в море. Еще раз я такого не переживу.

Инеж заморгала, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

— Я в любом случае еще долго не смогу никуда плавать.

Каз недоуменно нахмурился, и она с замирающим дыханием продолжила:

— До тех пор, пока нашему ребенку не исполнится хотя бы четыре года.

Каз уставился на нее с таким потрясенным выражением лица, что это было бы смешно, если бы Инеж не нервничала так сильно. Как он отнесется к новости? Они не планировали детей. С той жизнью, какую они вели, ребенок — почти непозволительная роскошь. Но… Теперь, когда первоначальная паника прошла, Инеж была счастлива и хотела, чтобы Каз разделял с ней это чувство.

Он долго молчал, и Инеж никак не могла понять, что он думает. Наконец, Каз выдавил:

— Ты… — и снова замолчал, тяжело сглотнув.

— Я беременна, — ответила Инеж на невысказанный вопрос. — Я узнала совсем недавно — благодаря лекарю, который выхаживал меня.

Каз снова надолго замолчал, и Инеж нервничала всё больше.

— Скажи что-нибудь? — попросила она.

Он открыл рот, собираясь заговорить, и снова закрыл его. Инеж прямо-таки видела, как он пытается придумать, что сказать.

— Это… неожиданно, — наконец произнес Каз.

— Но не плохо? — уточнила Инеж.

Каз моргнул и помотал головой:

— Нет, конечно, нет. Просто… дай мне привыкнуть к этой мысли.

Инеж кивнула. Она прекрасно понимала его панику от такой новости, поскольку сама ее испытывала. Хотя в глубине души всё же царапнуло неприятное чувство.

— Конечно, дорогой, — прошептала она и легко поцеловала его. — А сейчас тебе надо отдыхать.

— Не я вернулся чуть ли не с того света, — возразил он.

— Зато ты чуть тудa не отпрaвился, — хмуро заметила Инеж.

Каз хмыкнул. Она прямо-таки видела, как он собирается сказать, что всё это ерунда и он в полном порядке. Но вместо этого он немного подвинулся и предложил:

— Иди ко мне.

Инеж широко улыбнулась и, скинув ботинки и куртку, забралась в кровать, устроившись у него под боком и прижавшись головой к плечу. Удовлетворенно вздохнув, Каз обнял ее за плечи, притягивая ближе, и поцеловал в волосы. Инеж в свою очередь глубоко вздохнула, вбирая его знакомый запах, чувствуя себя в полной безопасности. Дома.

Несколько минут спустя оба уже спали.

Инеж проснулась от того, что солнце светило ей прямо в глаза. Поморщившись, она бросила взгляд за окно. Примерно одиннадцатый колокол. Пожалуй, еще ни разу в жизни она не просыпалась так поздно. Сказалась и бессонная ночь накануне, и все пережитые волнения. Но что самое удивительное — Каз еще спал, даже во сне не выпустив ее из объятий. Насколько же он был вымотан? Инеж решила, что в ближайшее время позаботится о том, чтобы он как можно больше отдыхал. Совсем оторвать его от работы она не надеялась.

Инеж слегка приподнялась, рука Каза соскользнула с ее плеча. Он пошевелился, но не проснулся. Она нежно улыбнулась. Когда ему не снились кошмары, он выглядел таким юным и расслабленным. Инеж не собиралась его будить, но просто не могла удержаться и поцеловала его грудь там, где позволяла расстегнутая сверху рубашка. Каз вздрогнул и проснулся.

— Доброе утро, любовь моя, — прошептала Инеж, поцеловав его на этот раз в губы. — Хотя, скорее день.

Каз уставился на нее с недоверчивым восторгом. Она чувствовала, как под ее ладонью колотится его сердце.

— Это был не сон, — выдохнул он с таким благоговением, что у Инеж навернулись слезы на глаза.

— Нет, не сон, — подтвердила она.

Каз робко, словно всё еще сомневался, что это происходит на самом деле, провел пальцами по ее щеке, заправил за ухо упавшую на лицо прядь волос. А потом положил ладонь ей на затылок, мягко надавив — приглашая, но и давая возможность отстраниться. Инеж охотно подалась навстречу, и в следующую секунду они уже целовались — страстно, самозабвенно.

К тому моменту, когда они все-таки собрались спуститься на кухню, пора было обедать, а не завтракать.

Едва они появились в общем зале Клепки, как Инеж приветствовал дружный радостный вопль. Похоже, все старые члены Отбросов, вместо того чтобы заниматься делами, которые у них наверняка были, ждали ее. Инеж лучезарно улыбнулась, и тут ее чуть не снесло ураганом, который заключил ее в удушающие объятия.

— Инеж! Я так рада, что ты жива!

— Нина! — удивленно воскликнула Инеж, в свою очередь обнимая ее. — Как ты здесь оказалась?

Нина отстранилась, широко улыбаясь, но в ее глазах стояли слезы.

— Приехала на поминки по тебе, а тут такой сюрприз.

Пока они обнимались, за спиной Инеж раздался холодный голос Каза:

— Почему все здесь в такой час? Заняться нечем? Так я сейчас найду вам работу.

От такой угрозы Отбросы моментально испарились, наверное, отправившись на свои посты, но Инеж заметила, как светились их лица — не только от радости, что она жива, но и от облегчения видеть Каза снова самим собой. Остались Нина и Джеспер с Уайленом, которые, отпихнув Нину, тоже принялись обнимать Инеж.

Каз сделал вид, будто его всеобщее воодушевление совершенно не касается, и отстраненно наблюдал за ними, опираясь на трость обеими руками.

— Инеж, — торжественно объявил Джеспер, — мы устраиваем празднование в твою честь.

Только сейчас она обнаружила, что на столе стоят разнообразные вкусности и несколько бутылок вина. Она удивленно засмеялась, покачав головой:

— Ребята, вы невероятны.

— Мы знаем, — самодовольно согласилась Нина.

— Мне надо работать, — заявил Каз, и все дружно страдальчески вздохнули.

— Тебе надо отдыхать, — сурово возразила Инеж. — Один день без тебя обойдутся.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, и в конце концов Каз уступил. Его губы едва заметно дрогнули в сдерживаемой улыбке, и он кивнул. Остальные переглянулись с позабавленным видом.

— Инеж, как же я рад, что ты вернулась! — воскликнул Джеспер, обнимая ее за плечи. — Без тебя Каз был совершенно невыносим.

Каз его проигнорировал. Инеж посмеялась бы подначке Джеспера, если бы Уайлен не кивнул со слишком серьезным видом, который вызвал у нее новый приступ беспокойства. Но она подавила его. Позже она обязательно узнает, что тут происходило, пока они считали ее погибшей, а сейчас хотелось просто наслаждаться обществом самых близких людей.

Почти три недели Каз не заговаривал о ребенке и с головой ушел в работу, целыми днями где-то пропадая. Единственным знаком того, что он не забыл вовсе, было то, что он прислал к Инеж Ильму, чтобы та следила за ходом беременности. Инеж уже начала бояться, что это его способ уйти от ответственности, и подумывалa, что ей теперь делать. Было неожиданно больно, и дико хотелось потрясти его хорошенько и потребовать ответа. Вот только она знала, что с Казом такое не пройдет.

Нина вернулась во Фьерду, и поплакаться в жилетку было некому. Разговаривать на такие темы с Уайленом, а уж тем более с Джеспером не хотелось совершенно. Зато с ними можно было посмеяться, хотя бы на время отвлечься от обиды и тревоги. И Инеж всё больше времени проводила в особняке Ван Эков. Там ее и застал гонец, который принес короткую записку:

«Гельдштрат, 28. Заходи через окно на втором этаже — оно будет открыто для тебя. К.Б.»

Прочитав ее, Инеж приподняла бровь. Если она не ошибалась, по этому адресу находился особняк Ван Шульца.

— Каз приглашает тебя на свидание? — лукаво спросил Джеспер.

Инеж пожала плечами и показала ему записку:

— Я правильно помню, что это особняк Ван Шульца?

Он кивнул.

— После того как Ван Шульц… — Уайлен сделал паузу, будто подбирая подходящее слово, и в итоге заключил: — упокоился с миром, его жена продала особняк с аукциона.

Инеж невесело усмехнулась. «Упокоился с миром». Какой эвфемизм. Парни рассказали ей о мести Каза. Она не одобряла подобной жестокости, но понимала чувства Каза. А еще где-то в глубине души жило подозрение, что окажись она на его месте, вполне могла поступить точно так же. Разве что убила бы быстро — не стала бы измываться.

— Хочешь сказать, Каз купил его? — недоуменно спросил Уайлен.

Инеж снова пожала плечами:

— Наверное, лучший способ это выяснить — пойти туда.

— Ставлю все-таки на свидание, — ухмыльнулся Джеспер.

Инеж фыркнула, но не стала спорить, потому что даже если Каз звал ее на дело, в его понимании это тоже могло считаться свиданием.

Из его указания, чтобы она пробралась через окно, Инеж заключила, что ее не должны увидеть входящей в особняк. Так что она отправилась туда по крышам. Крыши в Финансовом округе были куда удобнее, чем в Бочке, и прогулка по ним была для Инеж детской зaбaвой. Правда, от летнего солнца они накалялись и прямо-тaки дышaли жаром. Но это являлось терпимым неудобством.

Она проскользнула в единственное открытое окно, мягко приземлившись на пол, и огляделась. Она оказалась в уютной спальне, оформленной в розовато-сиреневых тонах. Ее любимый цвет. Спальня была гораздо просторнее, чем их комната в Клепке вместе с кабинетом. И куда светлее.

— Нравится? — спросил ждавший ее Каз, который стоял возле стены, обеими руками опираясь о трость.

Инеж ошеломленно кивнула. Она не отказалась бы жить в такой комнате. И это приводило ее к вопросу.

— Что мы здесь делаем?

Каз неторопливо подошел к ней.

— Живем.

Инеж моргнула и уставилась на него. Он действительно только что сказал… Каз фыркнул, и его губы искривились в позабавленной улыбке.

— Бочка — неподходящее место для маленького ребенка, — сказал он. — Так что я подумал, нам нужен другой дом.

О. Так вот чем он занимался всё это время… У Инеж на глаза навернулись слезы. Пока она страдала, что он совсем забыл про ребенка, он заботился о его будущем.

— Я переделал пока только эту комнату, — продолжил Каз. — Подумал, ты захочешь поучаствовать. А кроме того, надо прорыть сюда туннель из Клепки, чтобы никто не видел, как я захожу в этот дом. Так что работы еще много, но к тому моменту, как мы вернемся в Кеттердам, всё должно быть готово.

— Стой, — перебила Инеж, до того изумленно слушавшая его отчет. — Что значит «вернемся в Кеттердам»?

Каз пожал плечами и само собой разумеющимся тоном заявил:

— На пару лет мы переедем на мою ферму.

— Зачем?

— Затем, — Каз одарил ее снисходительным взглядом, который всегда ее дико раздражал, — что в твоем положении ты скоро станешь слишком уязвима. Я не хочу, чтобы этим кто-нибудь воспользовался.

Об этом Инеж и сама задумывалась, но никак не предполагала, что Каз решится оставить город.

— Хочешь сказать, ты готов бросить свою империю? — недоверчиво спросила она.

— Не бросить, — покачал он головой. — Просто некоторое время я буду управлять ею на расстоянии.

Инеж поразмышляла над этим. В общем, его план представлялся ей вполне разумным, вот только…

— Неужели нельзя было сразу мне об этом сказать, а не держать в неведении столько времени? — сердито вопросила она, скрестив руки. — Почти три недели, Каз, я ждала твоего ответа!

Его невозмутимое выражение лица сменилось почти растерянным.

— Но я хотел сначала всё подготовить…

— А ничего, что я всё это время сходила с ума от беспокойства? — воскликнула Инеж, чувствуя, что вот-вот расплачется. — Думала, что ты не рад ребенку?

Каз моргнул, а потом вдруг притянул ее к себе одной рукой, обнимая, и поцеловал в макушку.

— Прости. Прости, я не подумал. Mati en sheva yelu.

Инеж всхлипнула и изо всех сил вцепилась в него.

— Ты плачешь? — в голосе Каза прозвучал чуть ли не ужас.

Теперь Инеж охватило желание расхохотаться. Еще бы ему не испугаться — она никогда не рыдала по столь ничтожному поводу.

— Инеж, сокровище, конечно, я рад. И сделаю всё, чтобы защитить вас. Прости, что дал тебе повод усомниться в этом.

Инеж немного отстранилась, однако не разрывая объятий, и покачала головой.

— Уже простила. Просто не делай так больше.

— Mati en sheva yelu, — серьезно повторил он, и Инеж улыбнулась.

Ее настроение сменилось на прямо противоположное — теперь она была счастлива и спокойна.

* * *

Прошла еще пара недель, в течение которых Инеж обустраивала новый дом, а Каз организовывал дела так, чтобы не требовалось его ежедневное присутствие. Он собирался наведываться в Кеттердам раз в месяц, а в остальное время получать от Аники по почте отчеты и в письмах же консультировать ее. И брал с собой Ильму, оставив Отбросам более молодого Целителя Эрика.

Попутно они обнаружили очередной маршрут работорговцев и отправили «Призрак» на охоту над этот раз под руководством Шпекта. Инеж пришла в Пятую гавань проводить свою команду.

Небо хмурилось, грозя вот-вот пролиться дождем. Влажность в сочетании с летней жарой создавала убийственный эффект. Инеж всегда недолюбливала лето в Кеттердаме, даже больше, чем сырую пронизывающую зимнюю погоду.

От того, что ее собственный корабль отправлялся в плавание без нее, сердце наполнялось тоской и обидой. Так хотелось снова стоять на мостике, чувствовать соленый ветер в волосах и брызги на лице, отдавать команды, сражаться, спасать жизни. Но Инеж предстояло гораздо более серьезное и ответственное приключение. И хотя жаль было расставаться с морем, она ни на что не променяла бы это приключение.

— Удачного плавания, — пожелала Инеж на прощание.

Шпект с улыбкой отсалютовал:

— И тебе того же, капитан. Когда бы ты ни решила вернуться, мы будем рады твоему возвращению.

Инеж доверяла своей команде: за прошедшие годы они доказали свою верность, — и потому рассказала о причине, по которой оставляла их. Слова Шпекта были встречены согласными восклицаниями, а когда Инеж сошла на землю и «Призрак» отплыл из гавани, с его борта в небо вдруг взлетел салют.

Инеж невольно засмеялась и помахала им.

— Жалеешь, что не плывешь с ними? — спросил Каз, взяв ее за руку.

Инеж пожала плечами и повернулась к нему:

— Да. И в то же время — нет. Я буду скучать по морю, но то, что нам предстоит…

Инеж замолчала, не зная, как облечь в слова весь сложный комок эмоций, который она испытывала. Каз кивнул:

— Я понимаю.

Инеж улыбнулась, зная, что это не пустые слова — он действительно понимал.

 

Несколько дней спустя они покинули Кеттердам.

Отплывали ранним утром, когда город еще спал. В почти пустой гавани лишь редкие пассажиры, позевывая, поднимались на баркас. И их небольшая компания, вопреки обыкновению, не выделялась среди других пассажиров. Каз, Инеж и Ильма сменили обычную одежду на фермерские костюмы, и Каз вместо знаменитой трости с головой ворона взял с собой обычную неприметную (хотя тоже созданную Фабрикатором). Ильма сразу прошла на борт, оставив Инеж с Казом прощаться с Джеспером и Уайленом.

— Что за привычка — всё делать в такую рань? — проворчал Джеспер.

— Не ворчи, Джес, — засмеялась Инеж, обнимая его.

— Тебе полезно взбодриться, — бросил Каз. — А то совсем обленился от сытой купеческой жизни.

Джеспер только фыркнул.

— Мы будем скучать по вам, — серьезно сказал Уайлен, когда Инеж, отпустив Джеспера, обняла уже его.

— Мы по вам тоже, — ответила она.

— Говори за себя, — возразил Каз. — Я ни по кому скучать не собираюсь.

Но никто ему не поверил. Его, конечно, обнимать не стали, но он все-таки протянул ладонь для рукопожатия. Без перчатки. И с его стороны это было чуть ли не высшим проявлением привязанности и доверия.

* * *

Просматривая бумаги, Каз время от времени бросал взгляд в окно. Инеж любила проводить время возле речки, пользуясь теплой летней погодой. Однажды она даже пыталась убедить его искупаться, но он решил, что не способен на такие подвиги. Сейчас Инеж с Ильмой сидели на берегу под раскидистой ивой. У обеих явно было отличное настроение. И всё же даже с такого расстояния Каз видел, что они не теряют бдительности — приобретенная за годы жизни в Кеттердаме привычка постоянно быть настороже никогда полностью не исчезала. Даже на спокойной ферме, где их некому было тревожить. И это хорошо. Конечно, Каз привез с собой Ильму в первую очередь как Целителя, которому он доверял, но и в то же время как дополнительную охрану для Инеж.

Через открытое окно долетел их смех, и Каз улыбнулся, возвращаясь к бумагам. Чем быстрее он закончит, тем быстрее сможет присоединиться к Инеж. Свозит ее в Фирлен, чтобы купить более подходящую одежду для ее меняющейся фигуры. Они неделю уже собирались выбраться в город, в том числе закупить продуктов, но всё время находились какие-то срочные дела.

В дверь постучали.

— Войдите, — разрешил Каз.

— Мистер Ритвельд, — Браун шагнул в кабинет, остановившись напротив стола и принялся отчитываться: — Йохансон сегодня не вышел: у него лихорадка. Вероятно, не сможет работать еще неделю или даже больше. В юрде появились новые вредители, надо бы поискать средство от них.

Каз кивнул, принимая информацию к сведению.

— Приготовьте лошадь и повозку. Мы с Инеж съедим в город, заодно можем посмотреть и средства от вредителей.

— Хорошо. Но я бы не надеялся найти в Фирлене что-то эффективное, — пожал плечами Браун.

— Лиж? — спросил Каз.

— Более вероятно.

Несколько мгновений Каз обдумывал возможность съездить в Лиж самому, но в итоге отмел эту идею.

— Тогда отправьте туда кого-нибудь, кто не сильно занят.

Браун кивнул и отправился выполнять поручение, а Каз вернулся к письму Аники. Она отчитывалась о последних делах, посылала цифры по доходам клубов и ресторана, сообщала об успешном плавании «Призрака» и новых целях для него, а под конец писала, что многие заметили отсутствие Каза и по городу начали расползаться слухи. Каз хмыкнул и покачал головой. Видимо, в ближайшее время придется нанести визит в Кеттердам, чтобы не расслаблялись. Да и в Торговом совете пора появиться.

Он написал Анике ответ с инструкциями и, запечатав конверт, встал, чтобы пойти к Инеж.

Они с Ильмой по-прежнему сидели возле речки и поедали ежевику, которая в изобилии росла на ферме. Заметив его, Инеж улыбнулась и махнула, приглашая присоединиться. Каз качнул головой и подойдя к ней, протянул руку, чтобы помочь встать. Она вопросительно приподняла бровь.

— Мы куда-то идем? — спросила Инеж, беря его ладонь и вставая.

Пока срок был еще небольшой, и Инеж сохраняла свою обычную грацию и легкость, так что его помощь на самом деле ей была не нужна, но, к удовольствию Каза, она всё равно ее принимала.

— Едем, — поправил он. — В Фирлен закупаться. Ильма, остаешься за главную.

Та с улыбкой отсалютовала:

— Есть, босс.

Инеж сбегала в дом за яблоками и сахаром, чтобы угостить лошадь. Каз каждый раз ворчал, что не следует ее баловать, но Инеж не слушалась. Как все представители ее народа, она обожала лошадей. Фермерской кобылке, которую они держали для полевых работ и поездок в город, она всегда носила вкусности, разговаривала с ней, гладила по мягкому носу. Надо признать, та в ответ души не чаяла в хозяйке. Вот и сейчас, прежде чем забраться в повозку, в которую Браун уже впряг лошадь, Инеж скормила ей яблоко и несколько кусочков сахара, а потом, обняв за шею, что-то прошептала на ухо. Лошадь тихо фыркнула и переступила передними ногами.

— Зачем ты ее кормишь? — спросил Каз, когда Инеж наконец села рядом с ним. — Она не голодная.

— Конечно, нет, — весело возразила Инеж. — Но всем приятно не просто утолить голод, а получить что-то вкусненькое.

Каз скептично хмыкнул, и Инеж засмеялась:

— Всем, кроме таких аскетов, как ты.

Он не стал отвечать на ее подначку, просто хлестнул вожжами, чтобы лошадь тронулась.

Некоторое время они ехали молча. Каз морально готовился к встрече с прошлым. В таких маленьких городках новости распространяются быстро — некоторые соседи уже наносили им визит (и выразили удовольствие, что ферма вернулась к настоящему владельцу). Так что в городе наверняка знали о возвращении на родину Каза Ритвельда. И он почти с ужасом ждал встречи с теми, кто знал его ребенком. Это было достаточно тяжело и при одиночных соседских визитах. А сейчас он чувствовал, что на него будет пялиться весь город.

— Ты напряжен, — тихо произнесла Инеж.

Не просто констатация факта — приглашение к разговору. Что тебя тревожит? Поделись со мной. Когда-то Каз проигнорировал бы подтекст ее высказывания, отделавшись саркастичным замечанием. Но сейчас он попытался объяснить:

— Я рос в этом городе. Меня здесь знают.

— Это проблема? — осторожно спросила Инеж.

Проблема для нашей безопасности или лично для тебя?

Каз кивнул:

— Это словно вернуться в прошлое, которому я больше не принадлежу. Они будут видеть и искать во мне мальчика, которого больше не существует. А хуже всего — мне придется притворяться, будто он существует.

— Поэтому ты был таким дерганным, когда к нам приходили соседи?

Каз усмехнулся:

— Это было настолько заметно?

Инеж слегка улыбнулась и качнула головой:

— Только мне, — после короткого молчания она добавила, осторожно положив ладонь ему на плечо: — Я понимаю. Я чувствовала примерно то же самое, когда впервые вернулась в караван.

Переложив вожжи в одну руку, второй он накрыл ладонь Инеж на своем плече. Он не носил здесь перчатки: и чтобы тренироваться, и чтобы не вызвать подозрений, если вдруг слухи о нем дошли досюда. Инеж перевернула ладонь, чтобы переплести их пальцы. Я с тобой.

Фирлен был точно таким, каким Каз его помнил. Казалось, за эти годы он вообще не изменился. И конечно же все пялились на них. Хуже всего было в магазинах, где помнившие его владельцы пытались зaвести рaзговор, вспоминая прошлое и расспрашивая о его жизни и о том, где он был в эти годы. Предвидя любопытство людей, Каз заранее придумал легенду о том, как они с Джорди после смерти отца отправились в Равку, где стали купцами, но позже Джорди умер от болезни. Самая убедительная ложь — та, в которую вплетены частички правды.

Уже несколько минут спустя Каз чувствовал себя истощенным.

— Хочешь, в следующий раз я за покупкaми поеду одна? — сочувственно спросила Инеж.

— Нет! — резко ответил Каз.

Инеж слегка раздраженно вздохнула. Они уже как-то спорили по поводу его склонности к «гиперопеке» (и чуть не поругались на этой почве), но Каз остался при своем мнении. Нигде не может быть полностью безопасно.

— Хорошо, не одна — с Ильмой, — уступила Инеж.

Каз подумал над этим.

— Возможно.

Инеж закатила глаза и направилась к магазину одежды. Каз вздохнул, последовав за ней. Возможно, он действительно перебарщивал в вопросе о ее безопасности, но он просто не мог допустить никаких роковых случайностей.

Их встретила рыжая веснушчатая девушка с солнечной улыбкой.

— Добрый день, — радостно поприветствовала она. — А я всё думала: заглянете вы ко мне?

Каз подавил почти непреодолимое желание пронзить ее своим фирменным взглядом, от которого люди обычно бледнели и прятались. Инеж покосилась на него с явной иронией. Не обращая на это внимания, девушка продолжала болтать:

— А мы ведь в одном классе учились. Каз, ты помнишь меня?

Каз прищурился, вглядываясь в смутно знакомое лицо. Она изменилась, конечно, с тех пор, но у него всегда была отличная память.

— Люси Терренс, — заключил он.

Она несколько раз с энтузиазмом кивнула и заулыбалась еще шире.

— Теперь уже Ван Дрейт, но да.

Она сделала движение, как будто собиралась его обнять, но не успел Каз отреагировать, как Инеж ненавязчиво перегородила ей дорогу.

— Мне нужна пара платьев для беременных, — доброжелательно произнесла она.

Люси моргнула, но тут же переключилась на нее:

— О, конечно, миссис Ритвельд.

— Инеж.

— Инеж, — повторила Люси, снова широко улыбаясь. — Рада знакомству.

Каз с облегчением отступил в сторону, не вмешиваясь в процесс. Хотя немало усилий понадобилось, чтобы сохранить невозмутимость, когда Инеж, покосившись на него, спросила у Люси:

— Каким Каз был ребенком?

И та с готовностью принялась щебетать о школьных днях. Каз сделал вид, будто его всё это не касается, и вообще он присматривает через окно за их повозкой.

— Она милая, — заявила Инеж, когда они вышли из магазина.

Каз притворился, будто не услышал, и забрался в повозку. Инеж фыркнула.

— А ты знаешь, что в школе она была влюблена в тебя? — спросила она, садясь рядом.

На этом месте его выдержка закончилась.

— Что?! — воскликнул он, резко повернувшись к Инеж.

Та засмеялась, явно довольная тем, что наконец-то привлекла его внимание, и невинно заметила:

— А что?

— Нам было по девять лет, — с недоумением произнес Каз.

Инеж пожала плечами:

— И что? Я тоже в этом возрасте влюблялась.

Каз ошарашенно уставился на нее. В кого это она влюблялась? Странное чувство, вспыхнувшее в душе, было не то чтобы ревностью — скорее острым сожалением, что он не знал ту Инеж, какой она была до Кеттердама, что он бесконечно чужд той ее жизни.

Инеж засмеялась еще сильнее. Каз покачал головой и улыбнулся уголком губ: он вдруг понял, что напряжение, не оставлявшее его с того момента, как они выехали с фермы, странным образом испарилось. Вполне возможно, именно этого Инеж и добивалась.

Инеж оставалось до родов шесть недель, когда в округе начали твориться странные вещи. То есть поначалу никто ничего странного не заметил: просто небольшие неприятности, которые можно счесть случайными. У одного соседа кто-то выпустил поросят (или сам забыл закрыть задвижку, он не был уверен), и потом вся семья долго ловила очумевших от радости животных, которые с визгом носились по тонкому снегу, который под их ногами быстро превращался в грязное скользкое месиво, еще больше усложняя их поимку. У другого лучший костюм оказался изрезанным полосками. Все домочадцы клялись, что не трогали его. У третьего старшему ребенку полили медом подушку вместе с головой, и к утру он намертво к ней приклеился, так что пришлось очень коротко отстригать волосы. Родители, конечно, заподозрили младших детей, но опять-таки все клялись, что не трогали брата.

Странным это стало казаться, когда подобные случаи учaстились. И происходили исключительно по ночам. Кульминацией мелких безобразий стал случай у Хубертов.

— Представляете, — жаловалась миссис Хуберт, когда они приходили с соседским визитом к Казу и Инеж, — какой-то умник вымазал у нас все дверные ручки… продуктами жизнедеятельности.

Она брезгливо скривилась.

— То есть говном, — невозмутимо уточнил Каз.

Миссис Хуберт смущенно кивнула. Инеж бросила на него упрекающий взгляд, которым он, конечно же, ни капли не проникся. Что неудивительно, учитывая, что она сама едва сдерживала смех.

— Наверняка, Майерсы, — проворчал мистер Хуберт, мрачно отпив чая. — Они давно нам завидуют.

Миссис Хуберт покачала головой:

— Нельзя голословно обвинять, дорогой. У нас нет доказательств.

Но было заметно, что она согласна с мужем в его подозрениях.

Когда они ушли, Каз с Инеж переглянулись и рассмеялись.

— Всё это, конечно забавно, — сказала Инеж, отсмеявшись, — но тебе не кажется, что здесь происходит нечто странное?

— Еще как кажется, — согласился Каз, посерьезнев. — Не мешало бы разобраться.

— Я могу заняться разведкой, — тут же предложила Инеж.

— С ума сошла? — вскинулся Каз. — Какая разведка в твоем положении?

Инеж тяжело вздохнула. Его опека зачастую была удушающей. Она понимала, что он беспокоится, но считала, что он перебарщивает. А кроме того, ей становилось скучно от фермерской жизни — она слишком привыкла находиться в гуще опасных событий. И не собиралась отказываться от подвернувшегося случая немного развеяться.

— Я же не собираюсь лазить по крышам. Это в моем положении действительно невозможно, — как можно мягче произнесла Инеж, инстинктивно погладив свой выступающий живот. — Просто нaвестить соседей, ненавязчиво задать пару вопросов тут и там. В конце концов, ничего опасного не случалось.

— Это пока, — упрямо возразил Каз.

Инеж закатила глаза:

— Ну хорошо, давай ходить в гости вместе, если тебе так спокойнее.

— Мне некогда заниматься этими глупостями, — заявил он с пренебрежительной ноткой в голосе, из-за которой жутко захотелось съездить ему по физиономии, но Инеж сдержалась.

Вместо этого она предложила:

— Тогда с Ильмой, — и когда Каз уже собирался опять что-то возразить, поспешно продолжила: — Пожалуйста, Каз, мне надо чем-то заняться помимо фермы. Я скоро на стены начну кидаться.

Это заставило его замолчать. В его глазах появилось виноватое и… да, определенно раненое выражение.

— Я не знал, что тебе настолько скучно здесь, — удрученно произнес он.

«Со мной», — отчетливо повисло в воздухе не произнесенное окончание.

Инеж помотала головой, поспешно заверив его:

— Не скучно, нет. Я счастлива с тобой — даже не вздумай сомневаться в этом. Просто… не хватает привычного адреналина, наверное.

Каз невесело усмехнулся:

— Ладно, хорошо. Я обещал, что не запру тебя в клетке. Но по соседям ходить будешь только со мной или с Ильмой.

Инеж лучезарно улыбнулась и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

— Ну, правда, тебе совершенно не о чем беспокоиться.

— Надеюсь, — вздохнул Каз.

Инеж видела, он всё равно беспокоится, но хотя бы перестал думать, будто она стремится сбежать от него при первой же возможности. По крайней мере, Инеж надеялась, что перестал.

* * *

Инеж с энтузиазмом занялась расследованием. Каз по-прежнему считал, что это не самая разумная идея, но она выглядела такой радостной и оживленной, что он просто не мог ей отказать. Надо признать, Инеж очень ловко задавала наводящие вопросы так, что никто не подозревал ничего, кроме светской беседы и обычного любопытства. И хотя она потеряла привычную легкость и летучесть движений, наблюдательность и умение подмечать малейшие детали никуда не делась.

Однако всё безрезультатно.

— Ничего не понимаю, — воскликнула Инеж после очередного визита к соседям, устало опускаясь в свое любимое кресло-качалку возле камина. — Выглядит так, словно это делает некий невидимка. Или же те, кто это делает, ничего потом не помнят.

— Ничего не помнят? — задумчиво повторил Каз, садясь в соседнее кресло.

Странные события происходят по ночам. Никто не помнит…

— А не завелся ли здесь лунатик? — предположил Каз.

Инеж выпрямилась и остановила качалку, поставив ноги на пол.

— Лунатик… Точно! Каз, ты гений!

— Я знаю, — ухмыльнулся он.

Но Инеж уже нахмурилась и принюхалась.

— Тебе не кажется, что пахнет чем-то странным? Такой сладковатый аромат… У соседей тоже был такой запах, я еще подумала, какие-то местные трaвы.

Каз принюхался и помотал головой — он ничего особенного не чувствовал.

— Возможно, просто побочный эффект беременности.

Инеж немного подумала и пожала плечами:

— Возможно.

Она снова откинулась на спинку кресла, отчего оно начало раскачиваться, и закрыла глаза.

— Устала? — спросил Каз.

Они действительно сегодня много ходили. И слишком много на его вкус общались с соседями. Инеж согласно промычала, и он, улыбнувшись, встал и поцеловал ее в лоб:

— Отдыхай тогда.

Кажется, она тут же и заснула. Каз сходил в кабинет забрать документы и, вернувшись в гостиную, устроился за столом поработать. Ильма ушла в город по своим делам, и Каз не хотел оставлять Инеж одну даже ненадолго. Возможно, она права, и у него развилась паранойя. Но одна только мысль о том, что пока его не будет рядом, с ней что-то случится, сводила его с ума.

Некоторое время спустя Каз краем глаза заметил, как Инеж встала. Он повернулся к ней и замер, недоуменно изучая ее. Глаза у нее были открыты, но пусты — как будто она не осознавала своих действий.

— Инеж? — окликнул Каз.

Она не отреагировала и пошла на кухню. Каз на всякий случай пошел за ней следом. Приступ лунатизма? Вроде бы за Инеж такого не наблюдалось, но… А что, если тот запах ей все-таки не померещился и как-то связан с тем, что происходит? Инеж тем временем открыла резной деревянный буфет, достала оттуда банку земляничного варенья, большую ложку и с блаженным выражением лица принялась поедать его.

С возрастающим изумлением Каз наблюдал, как Инеж, не останавливаясь, поглощает варенье и банка стремительно пустеет. Он хотел было разбудить ее, но потом передумал: возможно, не стоит будить человека в состоянии лунатизма. Мало ли как она отреагирует. Он мог представить множество не самых приятных сценариев: от швыряния в него ножами до преждевременных родов.

Доев варенье, Инеж поставила банку и ложку на стол и вернулась в гостиную в свое кресло. И продолжила спать как ни в чем не бывало.

Каз сел обратно за стол. Пусть она спит — они могут обсудить случившееся и позже, а он пока закончит с документами.

* * *

Проснувшись, Инеж чувствовала себя так, словно не отдыхала, а таскала кирпичи. Поморщившись, она поискала взглядом Каза. Он сидел за столом, зарывшись в бумаги, но, конечно, тут же понял, что она проснулась. У него было какое-то непостижимое чутье в отношении нее. Он повернулся и одарил ее странным взглядом. Инеж вопросительно приподняла брови:

— Что?

— Ты ничего не помнишь? — загадочно спросил Каз.

— А что я должна помнить? — растерянно спросила Инеж.

Каз еще некоторое время смотрел на нее с непонятным выражением, а потом заявил:

— Как выяснилось, ты ходишь во сне.

Инеж недоверчиво уставилась на него:

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — Каз усмехнулся и покачал головой: — Зрелище было слегка жутковатое. Но забавное. Особенно когда ты за один присест умяла банку варенья.

Инеж не знала, что на это сказать. У нее возникло подозрение, что он смеется над ней, но в глубине души чувствовала, что это не шутка. Хотя раньше она никогда не замечала за собой приступов лунатизма. Да и никто не замечал. В конце концов, они с Казом десять лет спали в одной кровати — он бы точно заметил. Он решил наконец смилостивиться и перестать держать ее в недоумении.

— Я сильно подозреваю, что именно так происходили все странности с нашими соседями. И, возможно, с этим как-то связан тот запах, что ты почувствовала.

Инеж насторожилась. Запах… Раньше его в доме не было: в последнее время она запахи чувствовала крайне остро и заметила бы. Откуда он мог появиться?

— Надо проверить всё в доме — откуда он может исходить.

Каз согласно кивнул.

И они принялись педантично прочесывать дом. Вернувшаяся из Ферлина Ильма присоединилась к ним. Инеж с ее обостренным нюхом нашла первая. В какой-то момент ей показалось, что от стены гостиной, которая выходила на двор, пахнет сильнее. Инеж подошла и увидела на деревянных панелях смолистые капли. Уже знакомый сладковатый запах ударил в нос так, что она чихнула.

— Каз! — позвала Инеж. — Кажется, я нашла.

Каз с Ильмой тут же подбежали к ней, и она указала на смолу, или что это такое было.

— Интересно, — Каз наклонился вплотную к каплям, потрогал их пальцем, понюхал; Инеж почти ждала, что он их лизнет, но, к счастью, до такой неосторожности он не дошел. — Мне нужен химик.

Каз выпрямился и обернулся на каминные часы:

— Успею доехать до Кеттердама.

— Уайлен, — понимающе кивнула Инеж.

— Я возьму образец, чтобы Уайлен проверил его, так что вернусь скорее всего уже завтра. Постарайтесь больше ничего не учудить, пока меня не будет, — насмешливо заметил Каз.

Инеж фыркнула. Но он уже серьезно продолжил:

— Ильма, тебе лучше не спать этой ночью — проследи за Инеж, мало ли чем всё может обернуться.

Ильма кивнула.

— Со мной всё будет в порядке, Каз, — мягко возразила Инеж, стараясь подавить раздражение. — Ни с кем ничего плохого не происходило.

— Пока, — веско заметил Каз и направился наверх переодеться.

Инеж закатила глаза. Кто бы мог подумать, что Каз станет таким параноиком.

 

Ильма осталась ночевать в комнате с Инеж, устроившись в кресле рядом с ее кроватью и собираясь провести бессонную ночь, как велел ей босс. Однако, проснувшись утром, Инеж обнаружила, что она спокойно спит. Инеж улыбнулась. Вот и правильно — нечего потакать Казовой паранойе.

Ильма пошевелилась и открыла глаза. Сначала на ее лице появилось недоумение, а потом чувство вины и страх. Она резко повернулась к Инеж и, увидев, что та совершенно невредимая сидит в кровати и смотрит на нее, с облегчением выдохнула.

— Ну что, пойдем проверять, чем мы занимались ночью? — весело предложила Инеж.

Ильма улыбнулась — всё еще виновато, но явно расслабилась оттого, что Инеж не упрекала ее — и кивнула.

Спустившись в гостиную, они обнаружили там полный погром. Весь большой стол был завален объедками, залит какими-то жидкостями, на полу валялись разбитые тарелки и стаканы, он был заляпан чем-то липким, а с окон сорваны занавески, которые валялись теперь на полу грязной кучкой. Несколько стульев и даже одно кресло были перевернуты.

Инеж с Ильмой ошарашенно переглянулись.

— Это мы сделали? — недоверчиво спросила Ильма.

— Видимо, — согласилась Инеж.

Ильма хихикнула, и в следующую секунду обе уже хохотали.

— Ладно, надо все-таки убрать это безобразие, — сказала Инеж отсмеявшись.

Они выбросили безнадежно испорченные занавески, Ильма начала мыть полы, а Инеж убирать со стола, когда в гостиную вошел Каз. Застыв в дверях, он окинул взглядом открывшуюся живописную картину и быстро осмотрел Инеж, явно на предмет повреждений:

— Что здесь произошло?

В его голосе и всей фигуре чувствовалось напряжение. Инеж вполне представляла, что он мог подумать, увидев такой разгром. Из-за его спины вытягивали шеи Джеспер и Уайлен, пытаясь увидеть, что так поразило Каза.

— Похоже, у нас была вечеринка лунатиков, — со смешком ответила Инеж.

Каз расслабился, не забыв пронзить Ильму угрожающим взглядом, но ничего не сказал. Ильма невольно съежилась, и Инеж многозначительно посмотрела на Каза: не трогай ее. Тот пожал плечами и прошел внутрь. Следом за ним зашли Джеспер с Уайленом с весьма позабавленными лицами, а за ними еще пятеро Отбросов, которым Каз тут же велел заняться уборкой. Инеж с некоторым чувством вины, но и облегчением передала им тряпку и воду, показала, где кухня и куда отнести объедки.

— Как вы умудрились найти неприятности в такой глуши? — воскликнул Джеспер, обнимая Инеж. — Это особый талант.

Каз одарил его утомленным взглядом, и Инеж заподозрила, что разговоры на эту тему длились всю дорогу. Уайлен покачал головой и закатил глаза. Остальные весело переглянулись, но тут же сделали серьезные лица, пока Каз не заметил их веселья.

Двое из Отбросов занялись уборкой, остальные расположились на стульях, Инеж села рядом с Казом на диване, прислонившись к его плечу.

— Вещество довольно странное, — сообщил Уайлен. — Насколько я понимаю, оно вызывает приступы лунатизма, во время которых люди делают то, что им хотелось сделать, но они почему-либо не могли: считали неправильным, неприличным и всё в таком роде.

Если подумать, Инеж действительно постоянно хотелось варенья, но она опасалась есть его помногу и ограничивала себя. Да и сегодняшняя вечеринка…

— Это многое объясняет, — задумчиво кивнула она.

— Кроме одного, — продолжил Уайлен. — Как это вещество вообще начало появляться? Ни одно дерево — тем более давным-давно срубленное и высохшее — не может источать такие масла.

— Если только над ним не поработал Фабрикатор, — вставил Джеспер, который к этому моменту уже стоял у стены, положив на нее ладонь.

Так вот почему здесь Джеспер! А Инеж сначала подумала, что он приехал просто за компанию с Уайленом.

Работу со стеной он закончил одновременно с ребятами, убиравшимися в гостиной.

— Готово, — гордо объявил Джеспер, поворачиваясь к остальным. — Я вернул стены к их нормальному состоянию. Осталось только найти умельца, который их изменил.

— Этим мы и займемся, — кивнул Каз.

И вот для чего он взял своих людей.

— Я могу помочь, — предложила Инеж — в конце концов, слежка всегда была ее работой.

— Нет, — отрезал Каз. — И это не обсуждается. Мы не знаем, что за человек наш Фабрикатор, зачем он это делает и насколько он опасен. Ты остаешься дома под присмотром Ильмы.

Инеж насупилась, но устраивать пререкания перед Отбросами, и так уже с любопытством наблюдавшими за ними, не стала: в конце концов Казу надо поддерживать репутацию. А кроме того, в глубине души она понимала, что он прав. Так что, вздохнув, она уступила.

* * *

Дневное наблюдение ничего не дало, как Каз и предполагал изначально, но решил перестраховаться. Все они прихватили с собой еды, чтобы перекусить прямо на посту. Зимний холод здесь было легче переносить из-за того, что не было такой влажности как в Кеттердаме. Но от неподвижного сидения в засаде Каз всё равно промерз чуть ли не до костей, даже несмотря на теплую одежду. Да и больная нога ныла не переставая.

Примерно около полуночи Каз услышал уханье совы — условный сигнал — в направлении фермы Майерсов. Он поспешил туда, тяжело опираясь на трость, и тихонько подобрался к месту, где дежурил Ротти.

— Смотрите, босс, — прошептал тот, заметив его, и махнул в сторону фермы.

Возле внешней стены дома, положив на нее ладони, стоял парень лет четырнадцати.

— А вот и наш Фабрикатор, — пробормотал подоспевший Джеспер.

Остальные тоже бесшумно собрались рядом, наблюдая.

Закончив то, чем занимался, мальчишка развернулся и пошел прочь от дома. Он двигался медленно, будто во сне, а когда приблизился к ним, стало ясно, что его широко раскрытые глаза ничего не видят. Каз узнал Коэна Ван Холдена — племянника одного из его соседей. Мальчик недавно осиротел и жил теперь с семьей дяди.

— Гезен… — прошептал Уайлен. — Да он сам лунатик.

— Вот это талант! — присвистнул Джеспер. — Творить такое в бессознательном состоянии!

Каз согласно кивнул. Он уже начал обдумывать, как бы прибрать такой талант к рукам. Конечно, у него был Джеспер, но хороший Гриш никогда не бывает лишним.

— Джеспер, — велел он, — пройдись по фермам, исправь работу этого гения. Остальные, возвращаемся.

Утром надо будет поговорить с Ван Холденами. Мальчику надо обязательно учиться управлять своим даром. Да и с приступами лунатизма не помешало бы разобраться.

Инеж с Ильмой ждали их в гостиной. Инеж спала, сидя в кресле-качалке, но была не в кровати, а значит, собиралась дождаться его, невзирая на время и необходимость отдыха. Каз нахмурился, остановившись в дверях и сжав трость обеими руками.

— Я пыталась увести ее, — сказала Ильма, правильно истолковав его взгляд. — Она ни за что не хотела. Она беспокоилась за вас.

Каз вздохнул, почувствовав себя виноватым. Он не любил доставлять Инеж беспокойства. Особенно сейчас. Но, по крайней мере, приступов лунатизма больше не было. Видимо, вещество, перестав поступать в организм, выводилось из него достаточно быстро.

Он прохромал внутрь и отпустил своих людей:

— Можете идти отдыхать. С парнем я разберусь завтра.

Когда все разошлись, Каз склонился над Инеж и осторожно провел пальцами по ее лицу.

— Инеж, дорогая, пошли в кровать.

Она моргнула, просыпаясь, и сонно уставилась на него.

— Каз, — улыбнулась она, — ты вернулся.

— Конечно, я вернулся. Пошли спать. После ночи, проведенной в кресле, жутко болит спина, поверь.

Инеж хихикнула и встала, опираясь на его руку.

— Что выяснил?

— Всё завтра, — решительно отмел Каз расспросы.

Инеж на удивление не стала спорить. И это лучше всего остального говорило о том, как она устала.

 

Утром Каз отправил Отбросов обратно в Кеттердам, однако оставив Джеспера с Уайленом.

— Я пойду с тобой, — заявила Инеж, когда он рассказал ей о результатах ночной операции и своих планах на мальчика.

На этот раз он сразу согласился. Теперь, когда он знал, что опасности нет, почему бы и не позволить ей развлечься.

Хозяева встретили их с радушными улыбками. Эрик Ван Холден когда-то дружил с Джорди и по старой памяти тепло относился к Казу. Каз не мог сказать, что это взаимно: всё, напоминающее о Джорди до сих пор вызвало у него спазм в желудке и желание сбежать от этого напоминания как можно дальше. Но он старался держаться дружелюбно, насколько мог. Поэтому общение с Ван Холденами всегда было для него пыткой. И, вероятно, поэтому Инеж захотела пойти с ним. И ее присутствие действительно помогало.

Эрик провел их в гостиную, а его жена Маргарета принялась хлопотать над угощением. Здесь считалось неприличным не угостить даже неожиданных гостей — хотя бы чаем с печеньем.

— Эрик, до тебя ведь дошли разговоры о странностях, творящихся в округе? — начал Каз, когда Маргарета принесла чай со сладостями и села рядом с мужем.

Тот пожал плечами:

— Глупости, по-моему. Или дети шалят и не признаются, или кто-то из соседей из вредности пакостит.

— Тоже так подумал сначала, — согласился Каз. — Но как выяснилось, всё гораздо интереснее.

— В самом деле? — Маргарета заинтересованно посмотрела на него.

Каз кивнул и спросил:

— Вы знали, что ваш племянник — талантливый Фабрикатор? И страдает приступами лунатизма?

Маргарета испуганно расширила глаза.

— Откуда…

Но Эрик не дал ей договорить. Прищурившись, он предостерегающим тоном поинтересовался:

— Не хочешь ли ты сказать, что в происходящем виноват Коэн?

— Значит, знаете, — удовлетворенно заключил Каз. — Хорошо, не придется убеждать.

— Я бы не сказала, что виноват, — вмешалась Инеж, которая до сих пор молча пила чай и грызла печенье, — он ведь даже не осознавал, что делает. Но да, он причинa всех последних стрaнностей.

И она принялась объяснять ситуацию. Когда она закончила, Эрик хмурился, а Маргарета расстроенно вздохнула:

— Гезен… Приступы у него начались после смерти родителей. Медик порекомендовал одну настойку. Думали, она помогает.

— Она помогала какое-то время, — мрачно вставил Эрик. — И мы расслабились — перестали за ним следить.

— По счастью у меня есть друг Фабрикатор, который может обучить Коэна пользоваться своими силами, — вкрадчиво произнес Каз. — И еще один друг химик, который может попробовать разработать более эффективное средство для купирования приступов.

Эрик с Маргаретой переглянулись.

— Я так понимаю, твои друзья живут не здесь? — спросил Эрик.

— Нет. В Кеттердаме. Сейчас они у меня в гостях — я пригласил их для расследования этого дела. Но скоро возвращаются домой.

— И ты хочешь, чтобы мы отправили мальчика в Кеттердам? — спросила Маргарета почти агрессивным тоном.

Каз утомленно вздохнул. Он устал после вчерашнего дня и двух бессонных ночей, и поддерживать маску доброжелательности, при этом пытаясь в чем-то их убедить, сил не оставалось совсем. Да и желания тоже.

— Я ничего не хочу, — с убийственным сарказмом заявил он. — Я предлагаю вам решение проблемы. Согласиться с ним или нет — ваше дело.

Инеж предостерегающе посмотрела на него и с прежней мягкостью произнесла:

— На самом деле, это лучшее решение. В любом случае, надо что-то делать, пока Коэн не навредил себе или окружающим.

Эрик с Маргаретой снова переглянулись. Каз нетерпеливо постучал пальцами по набалдашнику трости. Ему хотелось уже уйти отсюда — чем меньше он видит Эрика, тем лучше. Инеж накрыла его ладонь своей и успокаивающе сжала пальцы. Каз бросил на нее быстрый взгляд и улыбнулся уголком губ.

— Нам надо подумать, — наконец сказал Эрик. — Твои друзья могут подождать до завтра?

Каз кивнул и встал, протянув руку Инеж, чтобы помочь ей в свою очередь подняться.

— Тогда до завтра.

— Думаю, они согласятся, — сказала Инеж по дороге домой. — Они искренне привязаны к мальчику, но боятся его сил. Я наблюдала такое не раз и знаю признаки.

— Пожалуй, — согласился Каз.

 

Инеж, как всегда, оказалась права. На следующий день Маргарета с Коэном пришли к ним сообщить, что они согласны. Маргарета собиралась проводить племянника до Кеттердама, посмотреть, как он устроится, а потом вернуться.

Каз сильно сомневался, что она будет настаивать на его возвращении на ферму, если Коэн решит остаться в Кеттердаме по окончании обучения. Так что надо лишь обеспечить, чтобы Коэн захотел остаться. И это было не так уж сложно — в доме дяди его ничто не держало.

На улице с каждым днем всё больше пахло весной. Солнце стало совсем лaсковым, однако еще дули холодные резкие ветра. Несмотря на это, Инеж открывала окна во всех комнатах: ей постоянно было душно в помещении, и она предпочитала одеться потеплее, но дышать свежим воздухом.

Вот и сейчас она чистила на ужин картошку на кухне, а в распахнутое окно дул ветерок, шевеливший занавески. Ильма рядом готовила салат и мурлыкала себе под нос какую-то песенку. Для полного ощущения уюта не хватало только Каза. Накануне он уехал в Кеттердам — в один из своих ежемесячных визитов. Обычно он не задерживался больше суток, и Инеж невольно прислушивалась, ожидая его возвращения.

Чем больше приближался срок, тем больше Инеж нервничала. Она не могла перестать думать о том, что не имеет ни малейшего представления, что делать с младенцем, а в голове без конца крутилось всё, что могло пойти не так. Умом Инеж понимала, что Ильма — опытный Целитель, — не допустит случиться ничему плохому, что она постоянно заботится об их с ребенком здоровье, и беременность протекaет совершенно нормально. Инеж даже никаких особых недомоганий не испытывала, за исключением того, что под конец чувствовала себя ужасно тяжелой и неповоротливой. Но это понимание никак не помогало унять тревогу, а вот присутствие Каза совершенно иррационально помогало.

В доме хлопнула входная дверь, и Инеж сразу насторожилась.

— Инеж? — позвал голос Каза, и она улыбнулась, расслабившись.

— Я здесь! — крикнула она в ответ и, отложив нож, тяжело поднялась, опираясь о стол.

Ильма перестала мурлыкать свою песенку, зато теперь старательно — но не слишком успешно — прятала веселую улыбку. Инеж показала ей язык, и Ильма засмеялась. За это время они сильно сблизились и стали настоящими подругами.

Инеж не успела добраться до двери, когда Каз уже зашел на кухню. Нынче он даже с больной ногой передвигался быстрее нее. А за ним… Инеж замерла, почти не веря своим глазам.

— Мама! Папа!

И со всей доступной ей сейчaс скоростью бросилась обнимать родителей. Они засмеялись, обнимая ее в ответ.

— Как вы здесь оказались? — удивленно спросила Инеж.

— Твой муж написал, что ты нуждаешься в нас, meja, — весело ответила мама, бросив быстрый взгляд на Каза, который сделал вид, будто его это совершенно не касается. — Мы немедленно приехали.

Инеж в свою очередь посмотрела на Каза, чувствуя, как в груди растекается невероятное тепло. «Это ведь то, чего ты хотела?» — спрашивал его внимательный взгляд. «Да!» — отвечала сияющая улыбка Инеж.

— Спасибо, — растроганно произнесла она.

Уголки губ Каза приподнялись в едва заметной улыбке. Если бы не присутствие Ильмы и родителей, она бы уже бросилась целовать его. Судя по тому, как потемнел его взгляд, метнувшийся к ее губам, он прекрасно это понял и полностью разделял ее желание. Инеж сглотнула и повернулась обратно к родителям. Те наблюдали за ней с подозрительно понимающими улыбками.

— Мы закончим здесь, милая, — предложила мама. — А ты иди отдыхай.

— Но… — попыталась возразить Инеж.

— Ничего не знаю, — весело сказала мама, взяв ее за плечи и развернув к двери. — Мы еще успеем пообщаться.

Подтекст был достаточно прозрачен: поздоровайся с мужем, как следует. И Инеж подчинилась, чувствуя, как вспыхнули щеки.

— Можно, пожалуйста, не слишком много специй? — сказал Каз, выходя за ней следом.

Инеж хихикнула. Это был их вечный спор. Инеж находила керчийскую еду пресной. Каз считал сулийские специи убийственными. Обычно она готовила так, чтобы добавлять специи только в свою порцию. Но маме, похоже, нравилось издеваться над зятем.

— Спасибо еще раз, — сказала Инеж, когда они зашли в кабинет и Каз закрыл дверь. — Я сама до сих пор не осознавала, насколько мне нужно мамино присутствие.

— Я так и подумал.

Свободной от трости рукой Каз провел по ее щеке и наклонился, чтобы пылко поцеловать. Инеж блаженно вздохнула, с готовностью отвечая на поцелуй.

— Я скучал по тебе, — выдохнул Каз, почти не отрываясь от ее губ.

— Прошел всего один день, — поддразнила его Инеж.

— М-м-м, — согласился он и снова поцеловал ее.

 

После обеда Инеж провела родителям экскурсию по ферме, одновременно рассказывая об истории с Коэном и расспрашивая их о родственниках. Давно она не чувствовала себя так легко и умиротворенно. Все тревоги, терзавшие ее в последнее время, волшебным образом отступили.

И только вечером, зайдя в кабинет Каза, чтобы вытащить его из-за стола, Инеж спросила, как дела в Кеттердаме.

— Мы по-прежнему самая влиятельная банда в городе, — с усмешкой ответил он и продолжил перечислять, когда они пошли в свою комнату: — Все мои предприятия приносят стабильный доход. Коэн успешно обучается, и Уайлену наконец удалось найти средство, чтобы купировать его приступы. Шпект недавно вернулся с очередной миссии, в которой потопил корабль работорговцев и спас около двадцати детей.

— Значит, всё хорошо? — сказала Инеж, заходя в спальню.

— Прекрасно, — согласился Каз, закрывая за собой дверь.

— Как ты догадался привезти моих родителей? — спросила она.

— Ну, я мог, конечно, подумать, что умение обращаться с младенцами заложено в женщинах природой, — насмешливо заметил Каз. — Но всё же предположил, что их этому учат матери.

Инеж засмеялась и поцеловала его:

— Ты чудо.

* * *

Каз проснулся задолго до рассвета — многолетняя привычка спать как можно меньше была неистребима, хотя кошмары сейчас ему снились не так уж часто. Он не стал вставать, чтобы не побеспокоить Инеж — она всегда спала чутко, но в последнее время особенно. Некоторое время он просто лежал, глядя в потолок и слушая размеренное дыхание Инеж. Еще лет десять назад он ни за что бы не поверил, что может испытывать такое умиротворение и спокойствие. Как вдруг дыхание Инеж участилось, она резко вдохнула и проснулась.

— Инеж? — обеспокоенно позвал Каз. — Кошмар?

Она поморгала, сфокусировала взгляд на нем и помотала головой.

— Каз, — прошептала она, — кажется, начинается.

Он хотел уже спросить, что она имеет в виду, как вдруг понял. Душу охватила безумная паника, и только громадным усилием воли он смог ее подавить и начать соображать. «Позвать Ильму», — появилась в голове первая связная мысль.

— Я приведу Ильму, — сказал он и выбрался из кровати. — И твоих родителей. Мы скоро придем. Хорошо?

Она кивнула и напряженно улыбнулась.

Не потрудившись взять трость, Каз бросился в комнату Ильмы и застучал в дверь. Она открыла несколько мгновений спустя — сонная, взъерошенная, сжимая на груди халат, накинутый поверх ночной рубашки.

— Что случилось? — спросила она, зевнув.

— Инеж… — выдохнул Каз. — Началось…

Ильма тут же проснулась, выпрямилась.

— Я сейчас приду — только переоденусь. Постaвьте покa кипятить воду и принесите полотенец.

Каз кивнул и поспешил на кухню, по пути разбудив родителей Инеж. Когда он принес требуемые вещи, Ильма и Амина уже были рядом с Инеж, которая тяжело и часто дышала. Виджей остался в коридоре.

— Поставьте здесь, — махнула Ильма на столик и, когда Каз сделал, как она сказала, добавила: — И выйдите — мужчинам не следует при этом присутствовать. Я позову вас, когда всё закончится.

Каз с сомнением посмотрел на Инеж, но она слабо улыбнулась и кивнула:

— Иди.

Он вышел, всё еще неохотно. Не то чтобы ему так уж хотелось присутствовать при родах, просто страшно было оставлять Инеж одну в такой момент. Не одну, напомнил он себе, с Ильмой — квалифицированным Целителем, которую он именно для этого привез с собой на ферму — и с матерью. Всё будет хорошо.

— Всё будет хорошо, — словно прочитав его мысли, сказал Виджей, понимающе улыбнувшись ему. — Это надолго, так что пойдем пока в гостиную.

Но Каз упрямо помотал головой: он не хотел никуда отсюда уходить. Некоторое время он бродил туда-сюда по коридору, но трость он так и не взял, и вскоре нога начала ныть. Так что он сначала прислонился спиной к стене, а потом и вовсе сел на пол, вытянув больную ногу. Виджей, с сомнением посмотрев на него, все-таки сел рядом.

Время тянулось невероятно медленно. Каз никогда не думал, что это бывает так долго. За окном посветлело, заиграл яркими красками рассвет, окончательно взошло солнце, а процесс никак не заканчивался. Но хуже всего были болезненные крики Инеж, доносившиеся сквозь закрытую дверь.

Когда она закричала в первый раз, Каз вскочил, не обращая внимания на взорвавшуюся болью ногу, и бросился в комнату. Но вскочивший следом Виджей схватил его за руку, останавливая. Каз дернулся, в глазах помутнело. Даже если он привык прикасаться к Инеж, с остальными людьми было сложнее, особенно когда к нему прикасались так неожиданно. Виджей тут же отпустил его руку и сказал:

— Успокойся, сынок — всё нормально. Роды — болезненный процесс, но это не значит, что что-то не так.

Каз в смятении посмотрел на него, тяжело дыша.

— Обещаете?

Виджей улыбнулся:

— Обещаю.

Каз немного успокоился и сел обратно, но от того, что он слышал, знал, как больно сейчас Инеж, разрывалось сердце.

И вот за дверью воцарилась тишина, а еще несколько мгновений спустя раздался тонкий плач младенца. Каз снова поднялся, неуверенно шагнул к двери. Может ли он уже войти или еще рано? Если ребенок плачет, это плохо или хорошо? И что с Инеж?

Плач стих, а вскоре дверь открылась и вышла Амина со свертком на руках. Она поманила к себе Каза и вручила ему сверток:

— Держи, Каз, твой сын.

Он машинально прижал сверток к себе и попытался заглянуть в комнату:

— Инеж?

Амина улыбнулась:

— С ней всё хорошо. Подождите еще немного — мы приведем ее в порядок, и вы сможете зайти.

С этими словами она закрыла дверь, а Каз, облегченно выдохнув, опустил взгляд на крошечное существо у себя на руках. Из одеяла выглядывало только сморщенное личико с бронзовой, как у Инеж, кожей и темными глазами, которые смотрели прямо на него. Каз сам не понимал, какие чувства он испытывает в данный момент, но одно знал точно — он будет драться до последней капли крови, чтобы защитить этого ребенка.

— Красавец, — сказал за его спиной Виджей, и Каз чуть не вздрогнул: он, никогда не терявший бдительности, даже не заметил, как тот встал и подошел к нему. — По-моему, на тебя похож.

Снова вышла Амина и наконец-то впустила его в спальню. Как раз вовремя, поскольку ребенок начал хныкать, и Каз не знал, что делать, чтобы успокоить его. Амина забрала его у Каза и отдала Инеж, которая сидела на кровати, подложив подушку под спину, и счастливо улыбалась. Она слегка покачала малыша на руках, и он затих, перестав хныкать.

— Поздравляю, родная, — сказал Виджей, и Инеж солнечно улыбнулась ему.

А потом Ильма и родители Инеж тихонько вышли, оставив их наедине.

Каз сел рядом на кровать, не отрывая взгляда от жены и сына. Он до сих пор не мог поверить, что это происходит на самом деле.

— Мы стали родителями, можешь себе представить? — тихо произнес он.

Инеж тихонько засмеялась:

— С трудом. Но мы справимся, — и немного помолчав, добавила: — Как мы его назовем?

— Бастиан? — предложил Каз — он давно думал об имени и в итоге решил, что это нравится ему больше всего. — Если у тебя, конечно, нет своих предложений.

Инеж покачала головой:

— Я подумала, если будет мальчик, имя выберешь ты, а если девочка — я.

— Значит, Бастиан.

Каз немного наклонился, чтобы с недоверчивым изумлением еще раз посмотреть на малыша — своего сына, — который теперь спал, тихонько посапывая. Всё еще было страшно. Страшно не справиться, подвести это крошечное создание, которое полностью зависело от них. Но страх отступал перед ощущением безграничного тепла.

— Я люблю тебя, — прошептал он неожиданно для самого себя. — Вас обоих.

Усталое лицо Инеж озарила сияющая улыбка. Она подалась вперед, чтобы коротко поцеловать его.

— И мы любим тебя.

* * *

Раньше Инеж даже не представляла, что с маленьким ребенком так устаешь. Бастиан унаследовал ужасное свойство своего отца мало спать. Он постоянно просыпался ночью, не говоря уже о дневном сне. Поначалу мама помогала освоиться с новой ролью, но в конце концов родители уехали, и Инеж осталась справляться сама. Ей казалось, что она существует в непреходящем тумане, с трудом соображая. Как только Бастиан засыпал, она отключалась вместе с ним и вместе с ним просыпалась.

Но в этот раз Инеж проснулась не от того, что Бастиан заплакал, требуя ее внимания, а потому что по-настоящему выспалась. Инеж удивленно села в кровати — давно она не чувствовала себя такой отдохнувшей, — и посмотрела на кроватку Бастиана. И обнаружила, что его там нет. Сердце замерло в ужасе. В голове тут же пронеслись тысячи ужасных предположений. Их нашел кто-то из врагов, Бастиана похитили, Каз… Инеж вскочила и вылетела из комнаты, в дверях чуть не сбив с ног как раз заходившую Ильму.

— Инеж, что случилось? — спросила та, придержав ее за плечи.

— Бастиан пропал! — выдохнула Инеж.

— О, — Ильма понимающе улыбнулась. — Каз забрал его. По-моему, они пошли в хлев.

Ужас отступил, сменившись гневом. Зачем надо было так ее пугать? Инеж решительно зашагала к лестнице.

— Инеж! — позвала ее Ильма.

Она остановилась и повернулась, вопросительно посмотрев на нее.

— Позволь Казу заниматься Бастианом — и ты отдохнешь, и он привыкнет общаться с ребенком. Не бери всё на себя.

Инеж ничего не ответила, продолжив путь, но задумалась. До сих пор она считала, что заботы о ребенке — прерогатива матери. Но, наверное, Ильма права — отца тоже стоит допускать. Каз ничего не говорил, а у Инеж в ее замученном состоянии не оставалось сил попытаться его разговорить и узнать, что он об этом думает.

Инеж бесшумно проскользнула в хлев и замерла возле двери, не выдавая своего присутствия. Каз стоял возле стойла лошади, одной рукой опираясь о трость, а другой держа Бастиана на бедре здоровой ноги. Тот, что-то лопоча, потянулся к лошади.

— Нравится? — спросил Каз. — Даже не сомневался, что ты придешь от лошади в восторг. Когда подрастешь, научу тебя ездить верхом.

Он поднял Бастиана повыше, чтобы тот мог дотянуться до лошади, которая фыркнула, обдав его потоком теплого воздуха. Бастиан радостно засмеялся.

Инеж улыбнулась, глядя на них, сердце заполнила щемящая нежность. Каз с ребенком на руках — совершенно невероятная картина. Кто бы знал, что внушающий ужас король Бочки может быть таким. Остатки злости окончательно испарились.

— Хорошо отдохнула? — спросил Каз, не оборачиваясь.

Конечно, он заметил ее присутствие. Впрочем, в этот раз она и не пыталась подкрасться незаметно.

— Да, — Инеж приблизилась, вставая рядом. — Спасибо.

Каз просто кивнул. Бастиан достаточно отвлекся от лошади, чтобы заметить мать, и радостно заулыбался, но не выразил ни малейшего желания перейти на руки к ней.

— Каз, — неуверенно начала Инеж, — ты мог бы забирать Бастиана время от времени?

Он покосился на нее и старательно ровным тоном ответил:

— Мне казалось, ты этого не хочешь.

Инеж помотала головой:

— Нет. То есть я считала, это моя обязанность, но… — она вздохнула, собираясь с мыслями. — Если ты вдруг подумал, что я не хочу, чтобы ты общался с ним, это не так.

Теперь Каз повернулся к ней, чтобы посмотреть прямо в лицо, и в его темных глазах она увидела облегчение. Инеж обругала себя идиоткой.

— Хорошо, — только и сказал он.

Инеж выдохнула и улыбнулась, получив наконец в ответ настоящую улыбку.

* * *

При приближении Кеттердама Инеж охватило странное чувство. С одной стороны, ей давно хотелось сменить обстановку, снова оказаться в гуще событий. С другой стороны, жаль было их тихого уголка в керчийской провинции, где они так спокойно жили.

Инеж вышла погулять с Бастианом по палубе, поскольку он устал сидеть в каюте, где и не подвигаешься особенно. Но когда вдали показался город, он забыл про прогулку и замер возле перил. В итоге Инеж подняла его на руки, чтобы ему лучше было видно, и Бастиан смотрел вперед круглыми глазами. Он впервые увидел море и был очарован им с самого начала. Но сейчас он не отрывал взгляда от домов и башен Кеттердама. За свою короткую жизнь он не видел ничего, кроме фермы, и был заворожен открывшимся видом. Надо признать, Кеттердам был красив, если смотреть на него беспристрастно.

Они вплывали в город на рассвете — нарочно выбрали самый ранний рейс, чтобы их возвращение видели как можно меньше глаз. Солнце пыталось пробиться сквозь дымку тумана, заставляя его светиться.

К ним присоединился Каз, встав рядом, опираясь о перила.

— Па! — повернулся к нему Бастиан и вопросительным жестом указал на приближающийся город.

— Это Кеттердам, Бастиан, — ответил Каз. — Теперь мы будем жить здесь.

— Зеся? — удивленно повторил Бастиан.

Он говорил уже немало слов, хотя и невнятно и проглатывая половину звуков, а уж на своем непонятном языке и вовсе болтал много и с удовольствием.

— Здесь, — подтвердил Каз. — А на ферму будем приезжать иногда. Хочешь?

— Дя!

— Ты обещал научить его ездить верхом, — насмешливо напомнила Инеж.

— Мили… — опечалился Бастиан, вспомнив про свою любимую лошадку.

Каз одарил ее упрекающим взглядом: «Зачем напомнила?» Инеж уже сама пожалела о неосторожных словах и поспешила отвлечь Бастиана, обратив его внимание на порт, в который они входили. К счастью, он быстро заинтересовался и повеселел.

В такую рань (едва пробил пятый колокол), порт был почти пуст, как и в тот день, когда они уезжали. Инеж машинально бросила взгляд в сторону Пятой гавани, но «Призрака» там не было — две недели назад он отбыл в очередной рейд.

Едва ступив на землю, Каз сразу напрягся. Вся мягкость, появившаяся у него за время, проведенное на ферме, тут же испарилась, уступив место прежней настороженной резкости. Всегда начеку, он уже сканировал внимательным взглядом окрестности. Впрочем, Инеж реагировала точно так же и отмечала каждую деталь, выискивая потенциальную опасность. И только Бастиан оставался беззаботным ребенком, который впервые оказался в большом городе, и с восторгом глазел по сторонам.

Каз отправил Ильму в Клепку, после чего они по пустынным улицам пошли к своему дому на Гельдштрат. Он забрал Бастиана у Инеж, хотя она и пыталась протестовать. Руки у нее, конечно, устали — в полтора года Бастиан стал не таким уж легким, — но Казу с больной ногой нести ребенка еще тяжелее. Но он не стал слушать ее протесты.

— Ты устала, — всё что он сказал.

Только возле двери дома Каз передал ей Бастиана и в его руках волшебным образом появились отмычки. Не ключи. Отмычки. К собственному дому. Инеж фыркнула.

— Смотри внимательно, Бастиан, — произнес Каз, начиная работать с замком. — Тебе это пригодится.

— Каз, — с недоверчивым весельем сказала Инеж, — ты же не пытаешься сейчас научить вскрывать замки полуторогодовалого ребенка?

— Никогда не рано, — заявил тот.

Инеж со смехом покачала головой. Вряд ли, конечно, Бастиан что-то понял, однако наблюдал за отцом с явным интересом. И это сосредоточенное выражение лица со сведенными на переносице бровями было настолько казовское. Сходство Бастиана с отцом не бросалось в глаза, и посторонний человек вовсе не обратил бы внимания, но мимика и жесты так напоминали Каза, что Инеж каждый раз наблюдала за сыном с умилением и весельем.

Как только они вошли в дом, Инеж поставила уже начавшего беспокойно вертеться Бастиана на пол, и тот немедленно устремился вперед со всей доступной ему скоростью. Он был таким любопытным и беззаботным, с интересом изучал новые места, ничего не опасаясь. И у Инеж каждый раз болезненно сжималось сердце, когда она думала, что эта детская беззаботность скоро исчезнет.

Пока она бегала за Бастианом, изучавшим новый дом, Каз успел переодеться — сменил фермерскую одежду на строгий черный костюм и взял свою любимую трость с головой ворона. Инеж видела, он рад возвращению к привычному образу. Увидев его, Бастиан затормозил и уставился на отца расширившимися глазами.

— Па? — неуверенно спросил он.

Инеж хихикнула — да уж, таким он Каза еще не видел. Каз опустился перед ним на одно колено, опираясь на трость, и улыбнулся — той искренней теплой улыбкой, которую у него видели только Инеж и Бастиан. И Бастиан расслабился и заулыбался в ответ.

В дверь постучали, и Каз моментально выпрямился и напрягся. Инеж тоже насторожилась и загородила собой Бастиана, пока Каз пошел открыть дверь. Но расслабилась, когда услышала от двери знакомые голоса. Джеспер. Уайлен. И… Нина?

С широкой улыбкой Инеж поспешила к дверям, но Нина уже вихрем ворвалась внутрь и налетела на нее с объятиями.

— Так здорово видеть тебя, дорогая! — воскликнула она.

— Я тоже рада, Нина, — засмеялась Инеж. — Но как ты здесь оказалась?

— Должна же я была познакомиться со своим племянником! — с притворным возмущением воскликнула та.

— Не припомню, когда мы стали родственниками, Зеник, — с сарказмом заметил Каз.

— Примерно во время набега на Ледовый Двор, — отмахнулась от него Нина и присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с Бастианом, который с опаской выглядывал на незнакомых людей из-за юбки Инеж. — Привет, Вороненок. Я твоя тетя Нина.

Бастиан быстро поддался харизме Нины и вскоре уже отпустил Инеж и принялся радостно общаться с новоявленной тетей.

— Как дела у Коэна? — спросила Инеж после приветственных объятий с Уайленом и Джеспером.

— О, прекрасно, — ответил последний. — Очень талантливый мальчик, быстро учится. Приступов лунатизма с ним больше не случалось. И оказалось, он еще отлично рисует — Мария в восторге от него, а он от нее. И они целыми днями торчат вместе в студии.

Инеж с улыбкой кивнула. Хорошо. Хорошо, что мальчик нашел свое место в жизни. Что, когда он остался сиротой, о нем было кому позаботиться. Что, в отличие от Каза, ему не пришлось выживать в одиночку.

 

Когда друзья ушли, Каз с Инеж и Бастианом отправились по туннелю в Клепку. Казу надо было заняться делами, и он так и не сказал, зачем взял с собой семью, но Инеж сильно подозревала, что он просто хотел представить наследника своим людям. Бастиан упрямо хотел идти сам, но где-то на полпути утомился, и Инеж взяла его на руки.

Как только они вошли в общий зал Клепки, их встретили восторженные приветственные крики. Бастиан аж вздрогнул и прижался к плечу Инеж. Она сурово посмотрела на собравшихся Отбросов, и они немного снизили громкость. Бастиану внимания досталось больше, чем Казу. А уж когда он, забрав с собой Анику, Пима и Родера, удалился в свой кабинет, остальные и вовсе принялись суетиться вокруг Бастиана. Непривыкший к такому количеству людей, тот поначалу дичился, прятал лицо на груди Инеж, крепко прижавшись к ней, но постепенно начал с любопытством поглядывать на собравшихся, сверкая на них темными глазами.

Инеж устроилась в кресле с Бастианом на коленях и с улыбкой наблюдала, как Отбросы пытаются завоевать доверие ее сына. Кто-то протянул ему персик, и Бастиан подозрительно уставился на него, слегка сведя брови на переносице. На ферме росли фруктовые деревья, но персиков среди них не было.

— Ух ты! — со смехом воскликнул Ротти. — Вылитый босс!

Инеж фыркнула и потрепала Бастиана по голове:

— Можешь взять, дорогой.

Пока Бастиан с удовольствием пробовал персик, Инеж общалась с Отбросами. Она знала этих людей много лет, но раньше особенно не задумывалась, насколько они в самом деле преданны Казу. А вот сейчас почувствовала это в полной мере. Несмотря на суровость и жесткий характер Каза, его люди уважали и любили его. И его сына будут опекать и оберегать всеми силами. Пожалуй, лучших нянек для Бастиана не найти, весело подумала Инеж, глядя, как Мила развлекает его фокусом с исчезающей монеткой.

 

Той ночью Инеж долго не могла заснуть, напряженно прислушиваясь к малейшим шорохам в доме. Она не могла перестать думать о том, что Кеттердам не провинциальная ферма, здесь опасность подстерегает на каждом шагу. А вдруг кто-то из их врагов прознает про Бастиана и решит использовать его в качестве рычага давления…

В конце концов Инеж не выдержала, осторожно, чтобы не разбудить Каза, выбралась из кровати, взяла с тумбочки один из своих кинжалов и зашла в комнату Бастиана. Он спокойно спал, прижав к груди плюшевого ворона, совершенно довольный в своей кроватке. Свет фонарей лился с улицы через окно, создавая поразительно умиротворенную картину. Инеж села рядом на пол, с нежностью глядя на спящего сына. Только здесь она смогла расслабиться.

Она прислонилась лбом к бортику кроватки, чувствуя, что начинает засыпать. «Посижу еще немного и вернусь в кровать», — решила Инеж. Казалось, прошло всего одно мгновение, когда ее разбудило прикосновение чьей-то руки к плечу. Она моментально взвилась на ноги и сжала рукоятку кинжала, готовясь защищаться.

— Не надо швырять в меня ножами, дорогая, — с мягкой насмешкой тихо произнес Каз.

Инеж выдохнула и неловко улыбнулась:

— Извини.

Каз покачал головой:

— Ему ничто здесь не угрожает. На окне и на двери стоит система предупреждения, которая будит меня, как только кто-то входит в комнату.

Инеж пораженно уставилась на него, а потом спросила возмущенным шепотом:

— А ты не мог мне сразу об этом сказать?

Казу хватило совести выглядеть виноватым.

— Я заработался и забыл. Прости.

Инеж только глаза закатила — ну что с ним сделаешь? Развернувшись, она стремительно вышла из комнаты и, зайдя в свою спальню, забралась в кровать, демонстративно повернувшись к Казу спиной.

— Сердишься? — спросил он, ложась рядом.

Инеж не ответила. Каз тяжело вздохнул, его рука легла ей на талию, он наклонился, и его горячее дыхание обожгло ей шею, когда он зашептал:

— Моя драгоценная Инеж, сокровище моего сердца, свет моей жизни, я знаю, что виноват, не сказав тебе, и ты зря волновалась. Я собирался — честно. Просто за этот суматошный день вылетело из головы. Прости?

Одновременно он покрывал поцелуями ее шею и плечо, а на последнем слове прижался губами к уголку ее рта. Инеж испустила дрожащий вздох и, проклиная свою слабость, повернулась к нему лицом.

— На этот раз прощаю, — заявила она со всей оставшейся у нее суровостью, которой, судя по довольной ухмылке Каза, осталось не так уж много, и с наслаждением поцеловала его.

* * *

Когда Бастиану исполнилось четыре года, Инеж решила, что ей пора вернуться в море. Казу понадобилась вся его сила воли, чтобы не схватить ее в охапку не запереть на сто замков. После того случая, когда он думал, что она погибла, его трясло от одной мысли, что это может повториться. Но он обещал не стеснять ее свободы, не сажать в клетку и не мог обрезать ей крылья.

— Я не задержусь надолго, — пообещала Инеж. — Не больше двух недель.

Каз просто кивнул, не доверяя своему голосу в этот момент.

Чтобы не водить Бастиана в порт, где его могли увидеть слишком многие, они прощались дома.

— Ма, куда ты? — спросил Бастиан.

Инеж присела перед ним на корточки и, ласково улыбнувшись, отвела со лба упавшую прядь черных волос.

— Сражаться с чудовищами, чтобы никто не мог навредить моему дорогому мальчику.

— Но па сражается с чудовищами, — недоуменно произнес Бастиан, нахмурившись.

— Да, — согласилась Инеж. — Па сражается здесь, а я на море. Потому что иногда они пытаются сбежать через море.

Некоторое время Бастиан обдумывал это. Инеж подняла на Каза смеющийся взгляд:

— Замышляющее выражение.

Каз фыркнул. Она часто дразнила его насчет того, что их сын унаследовал все особенности его мимики.

— Но ты вернешься? — наконец встревоженно спросил Бастиан.

— Что отец, что сын, — едва слышно вздохнула Инеж, а потом крепко обняла Бастиана. — Конечно, я вернусь, дорогой. Вы с папой даже соскучиться не успеете.

— Сильно в этом сомневаюсь, — пробормотал Каз.

Инеж поцеловала Бастиана в одну щеку, потом в другую и встала.

— Каз…

Он покачал головой:

— Я обещал не удерживать тебя и не стану. Просто…

Он не договорил, не зная, как облечь в слова всё, что он чувствовал.

— Ты беспокоишься, я знаю, — вместо него заключила Инеж. — Я тоже беспокоюсь за тебя, когда меня нет рядом. Но ты же знаешь, я не могу иначе.

— Знаю.

Конечно, он всё прекрасно понимал, просто отпустить ее от этого легче не становилось. Инеж печально улыбнулась и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его. На мгновение Каз прижал ее к себе, но сразу же отстранился, боясь, что еще немного и он не сможет отпустить.

В последний раз поцеловав Бастиана, Инеж бесшумно выбралась через окно и растворилась в воздухе, как умела только она.

Бастиан смотрел ей вслед, кажется, изо всех сил стараясь не зареветь. До сих пор он еще ни разу не расставался с матерью, и Каз мог представить, насколько ему сейчас сложно. Битву со слезами он стремительно проигрывал, и Каз поспешил его отвлечь:

— Ну что, сын, пойдем работать?

— Ты возьмешь меня на работу? — изумился Бастиан, стремительно повернувшись к нему.

Каз серьезно кивнул:

— Как думаешь, ты достаточно большой, чтобы помогать мне?

Бастиан энергично закивал. Каз надел перчатки и протянул ему руку, другой взяв прислоненную к столику трость. На самом деле он брал с собой сына, просто чтобы не оставлять его одного теперь, когда Инеж отправилась в плавание, но почему бы не превратить для него необходимость в интерес.

 

— Доброе утро, босс. Привет, Бастиан, — приветствовала их Аника, когда они появились в Клепке.

Большинство остальных уже разошлись по своим постам. Но Аника всегда дожидалась его, чтобы доложить обстановку и получить распоряжения.

— Аника! — радостно улыбнулся ей Бастиан.

Он любил бывать в Клепке. Каз подозревал, главным образом потому, что все Отбросы нещадно его баловали.

Каз кивнул и жестом велел Анике следовать за ним в кабинет.

Пока она отчитывалась, Бастиан с забавным вниманием слушал их разговор, похоже, стараясь запоминать, даже если наверняка не понимал и половины.

— Позови ко мне Родера и Милу, — велел Каз, и Аника кивнула. — И достань какой-нибудь простой замок.

Она озадаченно моргнула, а потом посмотрела на Бастиана и понимающе улыбнулась.

Когда она принесла замок, Каз принялся учить Бастиана вскрывать его. Инеж посмеялась бы над ним — учить четырехлетку таким вещам, — но он решил, что даже если Бастиан не преуспеет, по крайней мере у него будет интересное занятие надолго.

В конце дня Каз поздравил себя с отличной идеей. Пока он работал, Бастиан прекрасно развлекался с отмычками или пытался, как мама, исчезать в тенях, а когда Казу надо было уйти на встречу или проверить клубы, он оставлял сына под присмотром Аники. В итоге Бастиан был чрезвычайно доволен проведенным днем и достаточно устал, чтобы моментально уснуть, как только оказался в кровати.

* * *

Две недели отсутствия Инеж стали для Каза настоящей пыткой. Память о ее последнем плавании, закончившемся катастрофой, не отпускала его ни на секунду. Мрачное настроение, которое немного смягчалось только рядом с Бастианом, заставляло Отбросов ходить вокруг него на цыпочках.

К счастью для всех, Инеж не задержалась ни на один день. Когда посыльный, которого Каз поставил сторожить в порту, прибежал в Клепку, чтобы сообщить:

— «Призрак» вернулся, сэр!

Каз выдохнул, вдруг поняв, что всё это время словно не дышал полной грудью. Он кивнул и отпустил посыльного.

— Мама! — обрадовался Бастиан. — Пойдем ее встречать?

— Нет, это небезопасно. Она сама придет сюда, надо просто подождать.

Бастиан явно не был доволен перспективой лишнего ожидания, но он уже научился понимать, что значит опасность, и не пытался спорить.

Впрочем, ждать пришлось недолго. Всего пару часов спустя Инеж внезапно материализовалась на подоконнике и бесшумно спрыгнула на пол кабинета. Она улыбалась и выглядела просто потрясающе. У Каза перехватило дыхание — оказывается, он успел отвыкнуть от того, как она красива.

— Ма! — Бастиан кинулся к ней, и Инеж со смехом подхватила его на руки, принявшись целовать.

Каз встал и обошел стол, приблизившись к ним.

— Привет, Бастиан. Скучал по мне? — весело спросила Инеж.

— Очень! — горячо ответил тот.

— Я тоже скучала.

Поцеловав сына последний раз, Инеж поставила его на пол и подняла на Каза сияющий взгляд. Он шагнул вперед и притянул ее в объятия. Наконец-то почувствовать ее в своих руках, живую, невредимую, было невыразимым блаженством. Инеж прижалась к нему, обвив руками за талию и прислонившись щекой к груди. Каз поцеловал ее в макушку, чувствуя себя абсолютно счастливым.

* * *

Теплая солнечная погода на ферме, куда они отправились на небольшие каникулы, сильно отличалась от влажного туманного Кеттердама. Прислонившись плечом к стене дома, Каз наблюдал за тем, как Инеж учит Бастиана ходить по проволоке — пока протянутой всего в полуметре над землей.

Когда он начал пробовать ходить самостоятельно, Инеж вначале поддерживала его подмышками, а потом полностью отпустила. Бастиан шел медленно и неуверенно, но шел, вполне успешно удерживая равновесие. Дойдя до конечной точки, он с победоносной улыбкой ступил на деревянную площадку и повернулся к Казу:

— Па, ты видел?

Каз кивнул:

— Молодец, отлично справляешься.

Бастиан засиял и развернулся:

— Ма, я пройду еще раз?

— Конечно, милый, — улыбнулась Инеж. — Всякое мастерство рождается в практике.

— Еще одна сулийская поговорка? — спросил Каз, подойдя к ней и обняв сзади за талию.

Инеж засмеялась, откинувшись ему на грудь.

— Нет, моя личная мудрость.

Каз усмехнулся. Их сын всё более уверенно шел по проволоке, и Каз вдруг осознал желание, которое давно зарождалось в глубине души.

— Инеж? — позвал он.

— М-м-м? — рассеянно ответила она.

— Я хочу еще одного.

Инеж запрокинула голову, чтобы вопросительно посмотреть на него.

— Ребенка, — уточнил Каз. — Я хочу еще одного ребенка.

Инеж моргнула и в следующее мгновение улыбнулась такой сияющей улыбкой, что она почти ослепляла.

— Я тоже думала об этом, но не решалась предложить.

Каз улыбнулся в ответ:

— Значит, решено.

Инеж засмеялась и снова посмотрела на подходившего к концу проволоки Бастиана.

— Если будет девочка, назовем ее Кьяра.

Кьяра. Свет. Каз не сомневался, что это самое подходящее имя для их дочери.

Повесив рюкзак на плечо, Бастиан вышел из аудитории.

— Баст! — окликнул его Петр — однокурсник, приехавший по обмену из Равки.

Бастиан остановился, повернувшись к нему.

— Какие планы на вечер?

Он пожал плечами:

— Не знаю пока. А что?

— Мы с ребятами собирались зайти в то новое кафе неподалеку от биржи. Пойдешь с нами?

Бастиан едва заметно усмехнулся. То новое кафе, про которое уже несколько дней судачили однокурсники, принадлежало папе, о чем они, конечно же, не знали. Он в общем-то не против был сходить туда с приятелями, если только мама не вернется сегодня из плавания.

— Возможно, — согласился он. — Если смогу — во сколько собираемся?

— К шестому колоколу.

Бастиан кивнул:

— Хорошо. Если не приду вовремя, не ждите меня.

Попрощавшись с Петром, он отправился в школу забрать Кьяру. На самом деле, она вполне могла добраться до дома сама. Кеттердам стал куда более спокойным и безопасным городом, чем во времена юности родителей, судя по их рассказам. Особенно в респектабельном квартале, где они жили. Да и Кьяра вполне могла постоять за себя. Вопреки внешней хрупкости, в свои одиннадцать лет Кьяра умела драться лучше многих мальчиков, а кроме того никогда не расставалась с подаренным мамой кинжалом, который носила на поясе под пиджаком. Родители в свое время позаботились научить их обоих защищаться. И всё же папа (да и сам Бастиан, если честно) предпочитал, чтобы в школу и из школы онa не ходилa в одиночку. И это при том, что кто-нибудь из Отбросов всегда присматривал за ними издалека.

Раньше Бастиана это раздражало — ему казалось, что ему не доверяют, не считают, что он может уже быть самостоятельным. Позже он понял, что папина паранойя не так уж необоснованна. Они с Кьярой были самым уязвимым местом своих родителей, у которых всё еще оставалось немало недоброжелателей. И хотя в университете и в школе, они с Кьярой числились под настоящей папиной фамилией — Ритвельд, — чтобы никто не связал их с королем Бочки, всегда могли найтись умники, которые докопаются до истины.

Кьяра в ожидании Бастиана играла с подругой на школьном дворе в классики. Длинная, как у мамы, коса подскакивала на спине, когда она перепрыгивала из одной клетки в другую. Бастиан остановился понаблюдать за ней, оставаясь пока незамеченным.

Мимо проходили двое мальчишек года на два старше игравших девочек. И один из них решил прицепиться к Кьяриной подруге, которая ждала своей очереди прыгать.

— А ну отстань от нее! — велела Кьяра, перестав прыгать и грозно нахмурившись на обидчика.

— А то что? — дерзко спросил тот.

Его приятель что-то тихо сказал ему, но он отмахнулся, с наглой ухмылкой уставившись на Кьяру. Без долгих разговоров та просто врезала ему в нос. Парень взвыл от боли, зажимая нос, из которого хлынула кровь.

— Еще вопросы есть? — осведомилась Кьяра, выразительно посмотрев на его приятеля.

Тот помотал головой и поспешил увести пострадавшего. Кьяра хмыкнула и вернулась к классикам. Бастиан засмеялся — как он и говорил: вполне способна постоять за себя.

— Бастиан! — заметила его Кьяра и, подхватив с земли сумку с учебниками, помчалась к нему, бросив на прощание подруге: — Пока, Анхен, до завтра!

— А я думал, ты заработала себе такую репутацию, что к тебе уже никто не рискует цепляться, — весело заметил Бастиан.

Кьяра пожала плечами:

— Новенький.

Бастиан снова засмеялся и обнял ее за плечи.

— Пошли домой, принцесса воинов.

Кьяра довольно ухмыльнулась — она любила это прозвище.

Отставив ее дома под присмотром Марка, который сегодня выполнял роль охранника, и забросив рюкзак в свою комнату, Бастиан отправился в Пятую гавань. Мама должна была вернуться со дня на день, и он каждый день ходил в порт в надежде, что первым увидит приближение «Призрака».

Благодаря трудам родителей на протяжении почти тридцати лет работорговля в Кеттердаме была полностью искоренена. Однако самые упорные работорговцы еще промышляли в других местах и плавали по морю. И мама время от времени отправлялась на охоту.

Завидев на горизонте корабль, Бастиан поднял подзорную трубу. И радостно улыбнулся: «Призрак» возвращался домой. Он тут же помчался в «Клуб ворона» по крышам — так было быстрее и интереснее. Конечно, он знал, что в порту дежурит кто-то из Отбросов, но надеялся успеть сообщить отцу новости раньше них.

Бастиан не стал спускаться, чтобы зайти в клуб через двери, а — как делал обычно — забрался в папин кабинет через окно. Бесшумно опустившись на подоконник, он обнаружил, что папа там не один — напротив сидел какой-то явно состоятельный купец. К счастью, он сидел спиной к окну и не видел Бастиана. Впрочем, он в любом случае бы его не заметил — мама научила его двигаться бесшумно и оставаться невидимым. А вот папа, конечно, сразу же почувствовал его присутствие. Посмотрев на Бастиана, он почти незаметно качнул головой: «Не сейчас, я занят». Поймав его взгляд, Бастиан одними губами беззвучно произнес: «Мама вернулась». И имел удовольствие наблюдать, как вспыхнули его темные глаза. Он едва заметно кивнул, давая понять, что принял информацию, и вернул внимание к деловому партнеру.

Бастиан выскользнул из окна и по-прежнему по крышам помчался домой. Интересно, насколько быстро папа сумеет освободиться от своего собеседника, и доберутся ли они с Кьярой до порта раньше него? Вообще, они не должны были ходить встречать маму из всё тех же соображений секретности. Но они давно разработали план действий. Пока родители здоровались в гавани, Бастиан и Кьяра тихонько пробирались на «Призрак» и встречали там маму, когда она возвращалась, чтобы заняться обычной рутиной по прибытии в порт.

Опять же не став спускаться, Бастиан залез через окно в свою комнату. Естественно, оно было заперто, но он быстро взломал замок. Такие сложные замки он научился вскрывать всего года три назад, и с тех пор активно этим пользовался, заходя в дом через окно, а не через дверь. Тщательно закрыв за собой окно, он вышел в коридор и позвал:

— Кьяра?

Она выглянула из своей комнаты напротив:

— Что?

— Мама вернулась! — с широкой улыбкой сообщил Бастиан.

Кьяра радостно подпрыгнула, расплывшись в точно такой же улыбке.

— Ты был в порту, да? А папа знает уже? Пойдем ее встречать?

— Да, да и да, — с мягкой насмешкой ответил Бастиан.

Кьяра тут же понеслась вниз, на ходу крича:

— Марк! Мы идем в порт встречать маму!

Что ей ответил Марк и что она говорила еще, Бастиан уже не слышал. Он весело покачал головой: его всегда поражало, с какой скоростью способна перемещаться его сестра. Будто вспышка молнии. Он сильно подозревал, что ее телохранителей это немало нервировало.

К тому моменту, когда Бастиан спустился в гостиную, Кьяра уже нетерпеливо подпрыгивала.

— Я пригляжу за ней, Марк, — сказал Бастиан. — Можешь возвращаться в Клепку.

— Смеешься? — с полупритворным ужасом ответил тот. — Босс убьет меня, если узнает, что я покинул пост. Причем очень медленно и мучительно.

Бастиан фыркнул, но вынужден был признать его правоту. Убить-то, может, и не убьет, но за проступки папа наказывал жестко. Так что не стал настаивать, и Марк, как обычно, сопровождал их на некотором расстоянии.

Когда они добрались до Пятой гавани, «Призрак» уже приближался к порту. Бастиан с Кьярой устроились в стороне так, чтобы никто не обращал на них внимания.

Папа появился ровно в тот момент, когда «Призрак» пришвартовался. Даже сквозь шум порта Бастиан услышал характерный стук его трости и повернул к нему голову. Папа на мгновение поймал его взгляд и приподнял бровь. Больше он ничем не показал, что заметил их присутствие, и обратил всё внимание к «Призраку». Но Бастиан знал, что значит этот взгляд: «Поднимайтесь на корабль, как только сможете. Будьте осторожны».

А потом они имели удовольствие наблюдать привычную, но по-прежнему вызывавшую восхищение картину. Едва спустили трап, как мама сбежала по нему и буквально влетела в папины объятия. Несколько мгновений они стояли, обнявшись, после чего мама немного отстранилась и теперь они со счастливыми улыбками смотрели друг другу в глаза. Бастиан был уверен, что не будь они в общественном месте, они бы уже целовались.

— Правда, они классные? — мечтательно вздохнула Кьяра, которая с неменьшим восхищением наблюдала за встречей родителей.

Бастиан фыркнул и потянул ее к «Призраку».

— Лучше всех, — согласился он.

Они тихонько проскользнули на борт и подкрались к Шпекту, который стоял на носу корабля.

— При-ивет! — дружно поздоровались они.

Шпект дернулся и резко развернулся.

— У меня из-за вас когда-нибудь сердечный приступ будет! — возмутился он, но Бастиан видел, что сердится он не по-настоящему. — Что капитан вечно бесшумно подкрадывается, что дети ее…

Кьяра довольно заулыбалась — она всегда радовалась, когда ее сравнивали с мамой и отмечали, как она на нее похожа. Сменив гнев на милость, Шпект пожал руку Бастиану и потрепал Кьяру по голове.

— Рад видеть вас, ребята, — тепло произнес он.

Они спустились в капитанскую каюту, чтобы не маячить на палубе, пока ждут маму. Потом ей придется еще заниматься обычной рутиной с таможней и подготовкой корабля к длительной стоянке, и на это уйдет несколько часов. Папа вернется в клуб, закончить с работой. А Бастиан с Кьярой пойдут домой и займутся уроками. Но вечером они все соберутся вместе, будут есть вафли и привезенные мамой из Равки вкусности и обмениваться новостями. И это будет прекрасно.