Восстать из пепла (джен)

Быть героем сложно. Гарри понял это ещё в детстве. После победы, стоя на пепелище собственного мира среди развалин Хогвартса, он верил, что все закончилось. Крестражи уничтожены, Волан-де-Морт не вернётся. Шрам больше не заболит. Не вернутся кошмарные сны. Гарри быстро понял, насколько был наивным.

Они победили, но какой ценой… Мир достигнут. Мир, за который Гарри боролся. Но только не для него. Война не отпускала Гарри. Грызущее чувство вины, боль от незатянувшихся ран, оковы прошлого и тяжёлый груз героя — она держала хватку.

Поэтому Гарри и пошёл в аврорат. Там война не заканчивалась.

Джинни просила отпустить прошлое, простить себя. Гарри не смог. Он заглушал ненависть, заключая в Азкабан бывших приспешников Тёмного лорда. Только это не помогало.

Джинни уехала. И Гарри не винил её. Джинни тоже тяжело. Она решилась начать новую жизнь, играть в составе Холихедских гарпий. Гарри тоже приглашали, и Джинни звала. Только квиддич уже перестал его привлекать.

Гарри так и остался на пепелище собственного рухнувшего мира. После победы над внешним врагом, внутренний стал лишь сильнее. Гарри шагнул во взрослую жизнь, в спокойную мирную реальность, но не чувствовал себя готовым к ней.

Герой битвы за Хогвартс. Мальчик, который победил. Эти звания никогда не оставят Гарри. Быть героем после войны стало ещё тяжелее.

Гарри чувствовал себя одиноким в толпе. Никто не мог понять его. Как можно желать чего-то большего, когда есть друзья, фанаты, известность, работа? Гарри отдал бы все это, чтобы вернуть прошлого себя, мальчишку, который много пережил, но не сдался. Теперь он был сломан. Только этого никто не видел. Гарри пообещал себе не сваливать проблемы на других. Им и так хватило боли.

Гарри пропадал на работе, потому что идти ему было некуда. Ему, золотому мальчику, герою каждого волшебника, тому, чьи колдографии в любом учебнике. Горы галлеонов в Гринготтсе не могли дать настоящего дома.

Сначала Гарри ещё старался держаться, приходил в Нору, встречался с Роном в пабе, писал Гермионе. Все оборвалось как-то само собой. В Норе Гарри был лишним свидетелем семейного горя. Он больше не мог смотреть в глаза тем, кого заставил пережить такое. С Джорджем Гарри даже не заговаривал. Искусственная оболочка — все, что от него осталось. Ни улыбок, ни шуток, ни огоньков в глазах, лишь пустота, такая же зияющая дыра, как в душе Гарри.

Миссис Уизли не показывала, как ей тяжело. Она также обнимала Гарри, также беспокоилась и любила, как сына. Только сам Поттер не мог пользоваться этой заботой. Он просто понимал, что несёт боль. Само его существование — напоминание о прошлом, триумфальное, счастливое и колючее, тяжелое одновременно. И Гарри перестал заходить в Нору.

Рон слишком простой, чтобы понять. Он быстро отпустил, чтобы с головой окунуться в новую жизнь. Для Рона аврорат не был необходимостью, лишь очередной степенью. Мир вокруг восстанавливался, и вернулся тот вечно весёлый, беззаботный Рон, в сердце которого не было места вине и боли.

Гермиона тоже не могла забыть. Она только загнала воспоминания поглубже и снова начала улыбаться, тонуть в книгах, посвящать все время науке и обществу, даже завела рыжего кота, на этот раз самого обычного. Гермиона выбрала Рона, уютного, теплого, простого. Она сама признавалась Гарри, что устала от борьбы и хочет настоящей жизни. Работа в министерстве, неуклюжие ухаживания Рона, родители и небольшая аккуратная квартирка в магловском районе — этого хватило, чтобы снова вернуть блеск в карих глазах. Гермиона боролась с демонами прошлого и побежала. А Гарри в который раз убедился, что она сильнее чем кажется.

Джинни. Гарри любил её. Но разве есть место прекрасным цветам любви среди дыма и пепла? Джинни нужны свобода, чистый воздух, эмоции и движение. Она не может жить птицей, запертой в клетке. А Гарри понимал это и не стал закрывать дверь. Он почти не жалел, что отпустил Джинни. Там, в открытом мире, она станет счастливой. Любовь останется в прошлом. В прошлом, в котором слишком мало место для такой, как она.

Гарри строил планы. Наверное, это хороший знак. Только все они рушились, погребенные под завалами принципов. Гарри ещё надеялся, что снова все исправит. Только пока не получалось.

Пока на столе остывал магловский кофе. В последнее время Гарри слишком пристрастился к этому напитку. По подоконнику, стуча коготками, гордо ходила белоснежная сова, иногда останавливаясь и, удивлённо наклонив голову, глядя на хозяина.

— Голодная? — хмыкнув, спросил Гарри.

Сова возмущенно ухнула и расправила крылья. Вот кого легко было понять. Гарри встал из-за стола и открыл окно. Сова снова наклонила голову, выразив свою благодарность, ущипнула протянутый ей палец и вылетела навстречу свежему ветру.

Гарри не закрывал окно. Ветер легко забрался под растянутую серую футболку и взъерошил волосы, обдав всю комнату холодным свежим воздухом. А Гарри смотрел на уменьшающуюся точку в темном небе и думал, как хорошо птицам, свободным, независимым, гордым. Как хорошо просто лететь над всей суетой жизни, не замечая её. Не зря Гарри дал сове имя Грита. Величие. По-другому не скажешь.

Точка скрылась за крышами центральных небоскрёбов. Гарри опустил взгляд. Там, словно муравьи, копошились люди, зажигались и гасли огоньки в окнах. И все это казалось мелким и незначительным. Лишь безмолвное небо, словно страж жалкого мирка под собой, оставалось величественно неподвижным.

Гарри поежился и закрыл окно. Но воздух в комнате уже пропитался холодом. Чтобы окончательно не замерзнуть, пришлось наложить простенькое согревающее заклинание. Гарри вернулся к столу и закрыл магловский ноутбук.

Сегодня воскресенье, для всех долгожданный, а для Гарри самый сложный и ненавистный день. В воскресенье почти не бывает дел в аврорате. В воскресенье Гарри остаётся наедине со своими мыслями или, в лучшем случае, надевает очередную маску в шумной компании.

На этот раз никаких встреч не планировалось. Гермиона уехала, предупреждала ещё неделю назад в письмах. Рон надеялся рвануть следом за ней. Гарри звали, но он понимал, что этим двоим нужно время, проведённое вместе, и отказался. Джинни не писала. Гарри знал, что команда успешно начала турнир. Наверное, он все-таки ждал писем, дышащих жизнью и восторгом.

Джинни нашла свое место. Нашли его и Рон с Гермионой. И, наверное, сам Гарри. Только если его место в аврорате, то где удовлетворение и банальное желание жить, к чему-то стремиться?

Гарри сделал глоток окончательно остывшего крепкого кофе и вернул кружку на стол, медленно подошёл к тумбочке у дивана. Это было место его несбывшихся надежд и счастливых воспоминаний. Колдографии в рамках, альбом… И кольцо. Которое Гарри так и не успел подарить.

На снимках все улыбались. Гарри обнимал Джинни за плечи, вокруг шелестели деревья. Ветер растрепал распущенные огненно-рыжие волосы. Но Джинни смеялась. И Гарри в тот момент впервые с победы в битве за Хогвартс чувствовал себя счастливым.

Зря он надеялся, что так будет всегда. Снова жить, когда столько друзей больше не вернутся… Столько тех, кто по-настоящему, больше него, достоин жизни… Гарри не смог. Джинни смогла. И Гарри был рад за неё.

Рон и Гермиона в кафе, такие же весёлые, как в школьные годы. Тогда они втроём, герои магической войны, сбежали от всех, чтобы наконец вздохнуть спокойно вдали от мира и суеты. Тогда, в разгар веселья, с кружкой сливочного пива под нелепые шутки Рона Гарри верил, что сможет вернуться в эту беззаботную жизнь. Наивно.

Они все были здесь. Родители, Римус, Сириус, Фред, Седрик, Колин… Все, кого Гарри потерял. Они смотрели со страниц альбома, как живые, и тоже улыбались. Призраки прошлого, воспоминания… А ведь их ждали. Каждого из них. Джордж, маленький Тедди, Деннис… Он сам, Гарри Поттер. Но смерть беспощадна. И оставалось только смотреть на колдографии и жить с незаживающей раной в душе. Жить, не зная, зачем, ради чего. Существовать, потому что за тебя другие отдали жизни. И постоянно винить себя за то, что не успел защитить.

Гарри закрыл альбом и зажмурился, запрокинув голову, позволил себе секундную слабость. Слез уже не было, они просто закончились вместе с криками и словами сожалений. Дрожащими пальцами Гарри подхватил последнюю вещицу с тумбочки. Перо феникса, ало-золотое, переливающееся каплями огня, мягкое, невесомое, тёплое, словно живое. Для Гарри оно стало символом финала.

* * *

Победа. Гарри никак не мог принять это слово. Оно все ещё казалось призрачно далёким после нескольких лет войны. Сложно было назвать победой царившую вокруг разруху. Хогвартс Гарри помнил сияющим, полным детских улыбок, голосов и смеха. Жизни. Теперь он превратился в немые развалины, хранящие в себе слезы, скорбь и боль. Чистые стены пропитались кровью и ненавистью. Гарри чувствовал смерть, застывшую в пыльном воздухе.

Под ногами хрустел стертый в порошок камень, от привкуса железа на языке начинало мутить, в ушах звучали надтреснутые, сломленные голоса, перед глазами проносились зелёные вспышки. Гарри едва стоял на ногах.

И где эта победа? Победа такая, какой её хотели видеть, с радостью, с долгожданным весельем, с зеленеющей травой вместо корки пепла. Её не будет. Гарри это уже понял.

Облегчение зародилось где-то глубоко на подкорке сознания. Гарри смотрел невидящим взглядом в серое небо, скрытое куполом дыма. Ждал, что проглянет солнце. Зря ждал. Солнцу не было здесь места.

— Гарри?

В мёртвой тишине звонкий голос прозвучал слишком громко. Он просто не вписывался в картину такой победы. Но Гарри не послышалось. В голосе не было дрожи, мольбы, слез, только что-то, что он не в силах был разгадать. Уже потом Гарри понял, что это надежда.

— Это финал. Ты справился. Мы справились.

Только теперь Гарри уловил неестественную хрипотцу в голосе. И твёрдость слов приобрела ещё больший смысл. Вера сквозь боль и потери.

Гарри обернулся. На фоне разрушенных стен маленькая фигурка была единственным ярким пятном. Растрепанные пряди светлых волос, пятна сажи на ладонях, царапины на лице, темные следы крови на одежде — война не пощадила никого. Но глаза, голубые, блестящие не от слез, от искренней веры и радости… Они могли заменить собой небо. Луна — символ той настоящей победы. Она стояла напротив Гарри как протест всей жестокости войны. Эта странная девочка, которую никто не воспринимал всерьёз — единственная, кто не покорился, не встал на колени перед болью.

Гарри смотрел на Луну и чувствовал, как вздымается в груди облегчение, светлое, всеобъемлющее, как медленно оно вытесняет тени воспоминаний. Даже боль отступила. Гарри вдохнул полной грудью тяжёлый от пыли воздух, едва сдержал кашель, губы дрогнули в подобии улыбки. И Луна улыбнулась в ответ, вымученно, но так искренне, смахнула прилипшую к щеке мокрую прядь и сделала неуверенный шаг навстречу.

Слова были лишними, когда они стояли рядом, держась за руки и вместе глядя в небо, выше дымящихся развалин, выше серого купола, вперёд, в будущее, которое теперь было открыто.

— Возьми. Фениксы восстают из пепла.

Луна раскрыла ладонь. Перо феникса ярким пятном выделялось среди серого мессива оттенков вокруг. Смятые, запачканные пеплом перья, когда-то горящие на крыльях птицы, выглядели потрепанными, как и все теперь. Но они все ещё сверкали.

* * *

Феникс, восстает из пепла. И его перо стало для Гарри символом надежды на возрождение. Талисманом. Только пока он почему-то не помогал.

Противная трель звонка разогнала воспоминания. Только начавшая подниматься волна тепла в груди с грохотом рухнула и разлетелась брызгами. Гарри вернул перо на его место и схватил телефон. И кто вздумал позвонить ему именно в такой момент? Хотя Гарри прекрасно знал, кто. Только один человек из его знакомых волшебников пользовался мобильным телефоном. Он-то и уговорил Гарри купить магловскую вещицу, мол, так удобнее и быстрее. Маглорожденный коллега по аврорату, Мартин Одли.

— Что тебе нужно? — раздражённо бросил Поттер, приняв вызов. Но на его интонации собеседник, похоже, совершенно не обратил внимание.

— Это срочно, Гарри. Приезжай, как только сможешь. Нет, просто приезжай.

Возбужденный голос оборвался, раздались протяжные гудки. Гарри бросил телефон на диван и схватил со стола палочку. Вот всегда Мартин так, не может спокойно объяснить, делает из мухи слона. И пусть мысленно Гарри посмеивался над Одли, он больше не злился за внезапный звонок. Меланхоличное настроение отступило. Гарри готов был действовать.