Восстать из пепла (джен)

Быть героем сложно. Гарри понял это ещё в детстве. После победы, стоя на пепелище собственного мира среди развалин Хогвартса, он верил, что все закончилось. Крестражи уничтожены, Волан-де-Морт не вернётся. Шрам больше не заболит. Не вернутся кошмарные сны. Гарри быстро понял, насколько был наивным.

Они победили, но какой ценой… Мир достигнут. Мир, за который Гарри боролся. Но только не для него. Война не отпускала Гарри. Грызущее чувство вины, боль от незатянувшихся ран, оковы прошлого и тяжёлый груз героя — она держала хватку.

Поэтому Гарри и пошёл в аврорат. Там война не заканчивалась.

Джинни просила отпустить прошлое, простить себя. Гарри не смог. Он заглушал ненависть, заключая в Азкабан бывших приспешников Тёмного лорда. Только это не помогало.

Джинни уехала. И Гарри не винил её. Джинни тоже тяжело. Она решилась начать новую жизнь, играть в составе Холихедских гарпий. Гарри тоже приглашали, и Джинни звала. Только квиддич уже перестал его привлекать.

Гарри так и остался на пепелище собственного рухнувшего мира. После победы над внешним врагом, внутренний стал лишь сильнее. Гарри шагнул во взрослую жизнь, в спокойную мирную реальность, но не чувствовал себя готовым к ней.

Герой битвы за Хогвартс. Мальчик, который победил. Эти звания никогда не оставят Гарри. Быть героем после войны стало ещё тяжелее.

Гарри чувствовал себя одиноким в толпе. Никто не мог понять его. Как можно желать чего-то большего, когда есть друзья, фанаты, известность, работа? Гарри отдал бы все это, чтобы вернуть прошлого себя, мальчишку, который много пережил, но не сдался. Теперь он был сломан. Только этого никто не видел. Гарри пообещал себе не сваливать проблемы на других. Им и так хватило боли.

Гарри пропадал на работе, потому что идти ему было некуда. Ему, золотому мальчику, герою каждого волшебника, тому, чьи колдографии в любом учебнике. Горы галлеонов в Гринготтсе не могли дать настоящего дома.

Сначала Гарри ещё старался держаться, приходил в Нору, встречался с Роном в пабе, писал Гермионе. Все оборвалось как-то само собой. В Норе Гарри был лишним свидетелем семейного горя. Он больше не мог смотреть в глаза тем, кого заставил пережить такое. С Джорджем Гарри даже не заговаривал. Искусственная оболочка — все, что от него осталось. Ни улыбок, ни шуток, ни огоньков в глазах, лишь пустота, такая же зияющая дыра, как в душе Гарри.

Миссис Уизли не показывала, как ей тяжело. Она также обнимала Гарри, также беспокоилась и любила, как сына. Только сам Поттер не мог пользоваться этой заботой. Он просто понимал, что несёт боль. Само его существование — напоминание о прошлом, триумфальное, счастливое и колючее, тяжелое одновременно. И Гарри перестал заходить в Нору.

Рон слишком простой, чтобы понять. Он быстро отпустил, чтобы с головой окунуться в новую жизнь. Для Рона аврорат не был необходимостью, лишь очередной степенью. Мир вокруг восстанавливался, и вернулся тот вечно весёлый, беззаботный Рон, в сердце которого не было места вине и боли.

Гермиона тоже не могла забыть. Она только загнала воспоминания поглубже и снова начала улыбаться, тонуть в книгах, посвящать все время науке и обществу, даже завела рыжего кота, на этот раз самого обычного. Гермиона выбрала Рона, уютного, теплого, простого. Она сама признавалась Гарри, что устала от борьбы и хочет настоящей жизни. Работа в министерстве, неуклюжие ухаживания Рона, родители и небольшая аккуратная квартирка в магловском районе — этого хватило, чтобы снова вернуть блеск в карих глазах. Гермиона боролась с демонами прошлого и побежала. А Гарри в который раз убедился, что она сильнее чем кажется.

Джинни. Гарри любил её. Но разве есть место прекрасным цветам любви среди дыма и пепла? Джинни нужны свобода, чистый воздух, эмоции и движение. Она не может жить птицей, запертой в клетке. А Гарри понимал это и не стал закрывать дверь. Он почти не жалел, что отпустил Джинни. Там, в открытом мире, она станет счастливой. Любовь останется в прошлом. В прошлом, в котором слишком мало место для такой, как она.

Гарри строил планы. Наверное, это хороший знак. Только все они рушились, погребенные под завалами принципов. Гарри ещё надеялся, что снова все исправит. Только пока не получалось.

Пока на столе остывал магловский кофе. В последнее время Гарри слишком пристрастился к этому напитку. По подоконнику, стуча коготками, гордо ходила белоснежная сова, иногда останавливаясь и, удивлённо наклонив голову, глядя на хозяина.

— Голодная? — хмыкнув, спросил Гарри.

Сова возмущенно ухнула и расправила крылья. Вот кого легко было понять. Гарри встал из-за стола и открыл окно. Сова снова наклонила голову, выразив свою благодарность, ущипнула протянутый ей палец и вылетела навстречу свежему ветру.

Гарри не закрывал окно. Ветер легко забрался под растянутую серую футболку и взъерошил волосы, обдав всю комнату холодным свежим воздухом. А Гарри смотрел на уменьшающуюся точку в темном небе и думал, как хорошо птицам, свободным, независимым, гордым. Как хорошо просто лететь над всей суетой жизни, не замечая её. Не зря Гарри дал сове имя Грита. Величие. По-другому не скажешь.

Точка скрылась за крышами центральных небоскрёбов. Гарри опустил взгляд. Там, словно муравьи, копошились люди, зажигались и гасли огоньки в окнах. И все это казалось мелким и незначительным. Лишь безмолвное небо, словно страж жалкого мирка под собой, оставалось величественно неподвижным.

Гарри поежился и закрыл окно. Но воздух в комнате уже пропитался холодом. Чтобы окончательно не замерзнуть, пришлось наложить простенькое согревающее заклинание. Гарри вернулся к столу и закрыл магловский ноутбук.

Сегодня воскресенье, для всех долгожданный, а для Гарри самый сложный и ненавистный день. В воскресенье почти не бывает дел в аврорате. В воскресенье Гарри остаётся наедине со своими мыслями или, в лучшем случае, надевает очередную маску в шумной компании.

На этот раз никаких встреч не планировалось. Гермиона уехала, предупреждала ещё неделю назад в письмах. Рон надеялся рвануть следом за ней. Гарри звали, но он понимал, что этим двоим нужно время, проведённое вместе, и отказался. Джинни не писала. Гарри знал, что команда успешно начала турнир. Наверное, он все-таки ждал писем, дышащих жизнью и восторгом.

Джинни нашла свое место. Нашли его и Рон с Гермионой. И, наверное, сам Гарри. Только если его место в аврорате, то где удовлетворение и банальное желание жить, к чему-то стремиться?

Гарри сделал глоток окончательно остывшего крепкого кофе и вернул кружку на стол, медленно подошёл к тумбочке у дивана. Это было место его несбывшихся надежд и счастливых воспоминаний. Колдографии в рамках, альбом… И кольцо. Которое Гарри так и не успел подарить.

На снимках все улыбались. Гарри обнимал Джинни за плечи, вокруг шелестели деревья. Ветер растрепал распущенные огненно-рыжие волосы. Но Джинни смеялась. И Гарри в тот момент впервые с победы в битве за Хогвартс чувствовал себя счастливым.

Зря он надеялся, что так будет всегда. Снова жить, когда столько друзей больше не вернутся… Столько тех, кто по-настоящему, больше него, достоин жизни… Гарри не смог. Джинни смогла. И Гарри был рад за неё.

Рон и Гермиона в кафе, такие же весёлые, как в школьные годы. Тогда они втроём, герои магической войны, сбежали от всех, чтобы наконец вздохнуть спокойно вдали от мира и суеты. Тогда, в разгар веселья, с кружкой сливочного пива под нелепые шутки Рона Гарри верил, что сможет вернуться в эту беззаботную жизнь. Наивно.

Они все были здесь. Родители, Римус, Сириус, Фред, Седрик, Колин… Все, кого Гарри потерял. Они смотрели со страниц альбома, как живые, и тоже улыбались. Призраки прошлого, воспоминания… А ведь их ждали. Каждого из них. Джордж, маленький Тедди, Деннис… Он сам, Гарри Поттер. Но смерть беспощадна. И оставалось только смотреть на колдографии и жить с незаживающей раной в душе. Жить, не зная, зачем, ради чего. Существовать, потому что за тебя другие отдали жизни. И постоянно винить себя за то, что не успел защитить.

Гарри закрыл альбом и зажмурился, запрокинув голову, позволил себе секундную слабость. Слез уже не было, они просто закончились вместе с криками и словами сожалений. Дрожащими пальцами Гарри подхватил последнюю вещицу с тумбочки. Перо феникса, ало-золотое, переливающееся каплями огня, мягкое, невесомое, тёплое, словно живое. Для Гарри оно стало символом финала.

* * *

Победа. Гарри никак не мог принять это слово. Оно все ещё казалось призрачно далёким после нескольких лет войны. Сложно было назвать победой царившую вокруг разруху. Хогвартс Гарри помнил сияющим, полным детских улыбок, голосов и смеха. Жизни. Теперь он превратился в немые развалины, хранящие в себе слезы, скорбь и боль. Чистые стены пропитались кровью и ненавистью. Гарри чувствовал смерть, застывшую в пыльном воздухе.

Под ногами хрустел стертый в порошок камень, от привкуса железа на языке начинало мутить, в ушах звучали надтреснутые, сломленные голоса, перед глазами проносились зелёные вспышки. Гарри едва стоял на ногах.

И где эта победа? Победа такая, какой её хотели видеть, с радостью, с долгожданным весельем, с зеленеющей травой вместо корки пепла. Её не будет. Гарри это уже понял.

Облегчение зародилось где-то глубоко на подкорке сознания. Гарри смотрел невидящим взглядом в серое небо, скрытое куполом дыма. Ждал, что проглянет солнце. Зря ждал. Солнцу не было здесь места.

— Гарри?

В мёртвой тишине звонкий голос прозвучал слишком громко. Он просто не вписывался в картину такой победы. Но Гарри не послышалось. В голосе не было дрожи, мольбы, слез, только что-то, что он не в силах был разгадать. Уже потом Гарри понял, что это надежда.

— Это финал. Ты справился. Мы справились.

Только теперь Гарри уловил неестественную хрипотцу в голосе. И твёрдость слов приобрела ещё больший смысл. Вера сквозь боль и потери.

Гарри обернулся. На фоне разрушенных стен маленькая фигурка была единственным ярким пятном. Растрепанные пряди светлых волос, пятна сажи на ладонях, царапины на лице, темные следы крови на одежде — война не пощадила никого. Но глаза, голубые, блестящие не от слез, от искренней веры и радости… Они могли заменить собой небо. Луна — символ той настоящей победы. Она стояла напротив Гарри как протест всей жестокости войны. Эта странная девочка, которую никто не воспринимал всерьёз — единственная, кто не покорился, не встал на колени перед болью.

Гарри смотрел на Луну и чувствовал, как вздымается в груди облегчение, светлое, всеобъемлющее, как медленно оно вытесняет тени воспоминаний. Даже боль отступила. Гарри вдохнул полной грудью тяжёлый от пыли воздух, едва сдержал кашель, губы дрогнули в подобии улыбки. И Луна улыбнулась в ответ, вымученно, но так искренне, смахнула прилипшую к щеке мокрую прядь и сделала неуверенный шаг навстречу.

Слова были лишними, когда они стояли рядом, держась за руки и вместе глядя в небо, выше дымящихся развалин, выше серого купола, вперёд, в будущее, которое теперь было открыто.

— Возьми. Фениксы восстают из пепла.

Луна раскрыла ладонь. Перо феникса ярким пятном выделялось среди серого мессива оттенков вокруг. Смятые, запачканные пеплом перья, когда-то горящие на крыльях птицы, выглядели потрепанными, как и все теперь. Но они все ещё сверкали.

* * *

Феникс, восстает из пепла. И его перо стало для Гарри символом надежды на возрождение. Талисманом. Только пока он почему-то не помогал.

Противная трель звонка разогнала воспоминания. Только начавшая подниматься волна тепла в груди с грохотом рухнула и разлетелась брызгами. Гарри вернул перо на его место и схватил телефон. И кто вздумал позвонить ему именно в такой момент? Хотя Гарри прекрасно знал, кто. Только один человек из его знакомых волшебников пользовался мобильным телефоном. Он-то и уговорил Гарри купить магловскую вещицу, мол, так удобнее и быстрее. Маглорожденный коллега по аврорату, Мартин Одли.

— Что тебе нужно? — раздражённо бросил Поттер, приняв вызов. Но на его интонации собеседник, похоже, совершенно не обратил внимание.

— Это срочно, Гарри. Приезжай, как только сможешь. Нет, просто приезжай.

Возбужденный голос оборвался, раздались протяжные гудки. Гарри бросил телефон на диван и схватил со стола палочку. Вот всегда Мартин так, не может спокойно объяснить, делает из мухи слона. И пусть мысленно Гарри посмеивался над Одли, он больше не злился за внезапный звонок. Меланхоличное настроение отступило. Гарри готов был действовать.

Гарри трансгрессировал в Министерство магии через три минуты после звонка. Он точно знал, что прошло ровно три минуты. Привыкнуть следить за временем легко, когда на счету каждая секунда. Подъем на второй ярус занял ещё минуту. Но все равно, вихрем ворвавшись в следственный отдел, Гарри услышал комментарий Мартина:

— Что-то ты долго.

Не тратя времени на слова, Гарри шагнул к столу Одли. Улыбка быстро сползла с лица самого весёлого мракоборца отдела, который носил репутацию весьма мрачного. А Гарри успел убедиться в этом на собственном опыте. Сразу после обучения и профессиональных экзаменов его приняли в следственный отдел, один ид самых секретных и важных в аврорате. Говорили, новичков обычно отправляют в оперативный или контроля и постановки на учёт. Но Гарри ведь народный герой. Для него не существует правил.

Привыкнуть к тишине и мрачной сосредоточенности, к тёмному интерьеру и не слишком приветливой обстановке Гарри успел ещё в отделе обучения. Но здесь атмосфера походила на слагаемые об аврорате легенды. Гарри и сам быстро стал частью следственного отдела. Просто он сразу понял… Сюда попадают важнейшие дела, убийства, похищения. Здесь вершат судьбы и спасают жизни. Это место — глас справедливости, холодный и неумолимый. У следственного отдела нет права на ошибку.

Сначала, даже после отличных результатов на экзаменах и десятков тестов, было тяжело. Но Гарри привык. И появилось новое, до этого неведомое ощущение. Жажда деятельности вкупе с желанием нести правду. Гарри больше не сомневался в выборе профессии.

Мартин Одли оказался самым ярким пятном следственного отдела. Он разбавлял напряжение непринуждённой болтовней, заставлял стол магловскими вещицами, шутил, обычно совершенно не к месту. Он был собой, не боялся своей странности, выделялся так легко и спокойно, что к этому все привыкли. Или просто держались за Мартина, как за мастера своего дела. А в расследованиях ему не было равных.

Одли шутил, что насмотрелся в детстве детективных сериалов. Он вообще преуменьшал свои навыки. Но Гарри видел Мартина в деле. Наверное, не будь он таким легкомысленным, давно стал бы главой отдела.

Теперь же на глазах Гарри Мартин превратился из весёлого парнишки в настоящего аврора. Между приподнятых бровей залегла складка, потухли огоньки насмешки в карих глазах. И голос, когда Мартин заговорил, звучал тихо, но так уверенно и твёрдо, что вокруг будто похолодало.

— Убийство, Гарри. Жестокое убийство молодой волшебницы. Темная магия, использование непростительного заклинания. Все серьёзно.

Напряжение достигло своего предела. Воздух, казалось, можно было зачерпнуть ладонью, до того он сгустился. Вопросы отражались в одинаковых взглядах. Гарри незаметно вытирал о крайней мантии вспотевшие ладони, сглотнул и решился прервать тишину:

— Что ещё известно?

Вопрос эхом отлетел от каменных стен и разнесся по всему отделу. Гарри видел, как Мартин сжал в кармане палочку и опустил взгляд, пытался подобрать слова. Опасное скользкое волнение расползалось по телу, сковывая, не давая сосредоточиться. Гарри чувствовал, что пропустил нечто не просто важное — кошмарное, жуткое, какого не было давно. Иначе как объяснить реакцию готовых к любой внезапной ситуации мракоборцев? Вот знал же, что стоило остаться на внеочередное дежурство…

Война. Она возвращалась. Разжигала пламя ненависти, заставляла взяться за палочку, снова бороться. Война навсегда стала частью этого мира. Частью Гарри. Её чувствовали все. Но Гарри не просто чувствовал. Он знал, как война звучит. Он знал её запах и вкус. И все её предпосылки. Напряжение, недосказанность, предчувствие в Аврорате стали главными вестниками войны.

— Пока немного. На место отправлен отряд из отдела специального назначения, — уж слишком серьёзно доложил Мартин.

— Кто из наших? — продолжал допрос Гарри.

— Эртон.

Ещё несколько коротких вопросов, и Гарри оставил Мартина. Надо было только дождаться отряда и узнать подробности происшествия. Но сидеть спокойно Гарри не мог. Он мерил шагами кабинет под внимательными взглядами коллег. Молчание затянулось, однако прерывать его никто и не думал, пока не распахнулась дверь.

Молодой взъерошенный паренёк вихрем ворвался в отдел, нарушив идиллию тишины. Он тяжело дышал, скинул с головы чёрный капюшон мантии. Запомнить каждого из безликой армии мракоборцев невозможно. Но Гарри точно знал этого волшебника. Вместе они проходили обучение. Значит парню не больше лет, чем самому Поттеру. А уже в отделе особого назначения.

— Следственный отдел вызывают на место, — не думая о правилах, протараторил докладчик. И никто даже не сделал ему выговора. Дело не терпело отлагательств.

Следственный отдел редко вызывали прямо на место происшествия. Обычно на рассмотрение предоставляли уже готовые материалы. Один факт, что группа специального назначения не смогла сделать должные выводы, настораживал, как бы Гарри ни старался не накручивать себя раньше времени.

Спустившись на первый ярус, одновременно мракоборцы трансгрессировали на место происшествия. И только ноги Гарри коснулись грязного покореженного асфальта, как перед глазами открылась ужасающая картина.

В тени серых зданий, давно заброшенных, едва держащихся на деревянных балках, среди зловещих магловских гаражей, лишь один клочок земли освещался особенно ярко. Разбитый фонарь мерцал, и от его отблесков рябило в глазах. Лишь искусственный свет палочек впереди оставался неподвижен. Там фигуры в мантиях собрались вокруг тела.

Гарри издалека разглядел жертву. Девушка, ещё совсем юная, в простой магловской одежде лежала на земле, раскинув руки. Её остекленевший взгляд не выражал ничего. На бледном лице застыла печать смерти. В ее глазах не было ни страха, ни мольбы, ничего, что обычно несет за собой непростительное. Раскиданные по асфальту растрепанные светлые волосы обрамляли при жизни красивое личико. Она казалась спокойной. Никогда ещё Гарри не видел ничего подобного.

— Мистер Поттер, ничего подобного мы раньше не видели, — докладчик будто прочитал его мысли.

К Гарри быстрыми шагами подошёл глава отдела специального назначения. Раз уж он, один из опытнейших мракоборцев, выглядел напряжённым, что говорить об остальных?

— Случай поистине уникальный, — вклинился Мартин. Судя по его горящим глазам, Одли уже успел побывать в эпицентре событий.

Два одинаково строгих взгляда охладили пыл Мартина. Он отступил, виновато опустив голову. А Гарри совершенно невозмутимо обратился к коллеге из отдела спецназначения:

— Что удалось узнать?

— Убийство с использованием тёмной магии. Непростительное заклинание. Погибшая Ариана Кэрол, полукровка, закончила Хогвартс год назад, жила одна, работала в Косом переулке…

Но доклад снова прервали. И, что было вполне ожидаемо, нарушителем оказался Мартин.

— Гарри, к чему тратить время, сам все увидишь.

С этими словами Мартин махнул рукой и сквозь ряды мракоборцев пробрался к телу. Гарри вздохнул, жестом поблагодарил застывшего в ожидании коллегу и последовал за Одли. На самом деле он сам ждал этого. Гарри не терпелось приступить к действиям. Разговоры, маски, ожидания просто надоели. Прав Мартин, они не имели смысла.

Вообще в обществе Одли Гарри чувствовал себя спокойно. С ним можно было притворяться чуть меньше, чем с остальными. Конечно, кодекс есть кодекс. И Гарри прекрасно понимал, как в его работе нужны выдержка и умение сохранять голову холодной. Но иногда именно такие, как Мартин, могут добиться успеха там, где строгий расчет и опытность потерпят сокрушительное поражение.

— Это не просто убийство, — опустившись на корточки, прошептал Одли.

Гарри не ответил. Он уже разглядывал странную обстановку места преступления. Такого за свою недолгую карьеру аврора Гарри не видел. Безжизненное тело Арианы было окружено начерченными на асфальте мелом линиями. Потухшая от порывов ветра свеча валялась рядом с настольным зеркалом.

— Это бабочка, — недоверчиво прошептал Мартин. Он уже рассматривал картинку, стоя на ногах.

— Простой мел, изображение бабочки вокруг тела, свеча, зеркало и колдография, — перечислил кто-то из авроров.

— Колдография? — переспросил Мартин и сразу получил глянцевый снимок. С картинки с счастливыми улыбками смотрели трое. Девочка в центре смеялась, мужчина и женщина обнимались дочку за плечи. Идиллия уюта и семейного покоя.

— Это мистер и миссис Кэрол. Они…

— Погибли в битве за Хогвартс, — эхом закончил Гарри.

Кэрол. Он видел эту фамилию в списках погибших, среди павших героев войны. Гарри помнил черно-белые застывшие снимки и алые цветы. Он помнил тела в Большом зале. Где-то в том аду навечно остались мистер и миссис Кэрол. А их ждала единственная дочь…

Гарри не мог отвести взгляда от колдографии. Они казались живыми и счастливыми. Все трое. И только дымка воспоминаний и имена в списках остались от когда-то живых людей.

— Где нашли фотографию? — на перефирии сознания прозвучал вопрос Мартина. И также из тумана раздался ответ:

— Возле зеркала.

Одли снова наклонился к телу, осмотрел карманы, потом вернулся к набору предметов и внимательно изучил каждый. Гарри наблюдал со стороны за его действиями. Методы Мартина походили на магловские, но они работали. Поэтому никто пока не вмешивался.

— Фотография не могла выпасть из её кармана, — говорил потом Мартин, когда мракоборцы вернулись в отдел. — Её нарочно положили возле зеркала. Только зачем?

Больше ничего Одли не сказал. Он погрузился в размышления. Гарри ещё раз взглянул на зеркало и на свечу, на рисунок бабочки, начерченный на асфальте. Ничего не приходило в голову. Всё это было просто нелепо и бессмысленно.

Гарри нужен был собеседник. Но Мартин занялся изысканиями, а никто из мракоборцев не мог тратить время на пустые разговоры. Не в первый раз Гарри прибегал к помощи друга. Он знал, что Рон и теперь не откажет.

Уизли был записан в отдел контроля и постановки на учёт. Однако это не мешало ему участвовать, не без помощи Гарри, и в более серьёзных делах, чем поиск нарушителей порядка.

Через какие-то полчаса друзья уже сидели за крайним столиком кафе. Рон заказал кексов, и только когда выпечка появилась перед ним, ради условности спросил:

— И зачем мы здесь сегодня?

— Ты же знаешь, — отмахнулся Гарри. — Ты слышал о новом происшествии. Убийство Арианы Кэрол.

— Значит это, — протянул Рон и ненадолго замолчал, чтобы дожевать кекс. — Там ещё были рисунок, зеркало и свеча.

— И колдография, — добавил Гарри и про себя заметил, что информацию о деле пока, судя по всему, не засекретили.

Поттер рассказал все, что знал, каждую секунду оглядываясь. Нежелательных свидетелей было бы лучше избежать, хоть и знал Гарри пока не очень много. Скоро какой-нибудь журналист сам доберётся до правды, и в газетах появятся броские заголовки.

— Похоже на гадания, — ляпнул Рон. — Или древний обряд. Я о таком точно не слышал.

— Обряд воссоединения душ, — раздался из-за спины знакомый певучий голосок. — Привет, Гарри.

Поттер обернулся. Луна стояла за его стулом с совершенно беззаботным, даже отстраненным видом. И как она смогла подкрасться столь незаметно? Гарри был уверен, что его чутье никогда не подводит.

Забыв на секунду о деле, Поттер разглядывал Луну. В длинной ядовито-фиолетовой мантии, с нелепыми сережками и ярким ободком в прядях светлых волос она будто совершенно не изменилась со школьных лет. Такая же непохожая на других, странная, живущая в своём особом мире, недоступном для обычных людей. Такой Гарри знал Луну. Такой она привлекала его внимание в Хогвартсе.

— Привет, — невпопад поздоровался Поттер. Луна улыбнулась своим мыслям, опустилась на стул, со стуком положив на столик стопку журналов.

— Придира? — скептически переспросил Рон. Но Луна будто и не заметила подтекста в его словах.

— Бери, друзьям бесплатно, — она пожала плечами, повернулась к Гарри. И взгляд ярко-голубых глаз стал осознанным, но от этого не менее глубоким.

— Ты говорила про обряд, — опомнился Поттер.

— Обряд воссоединения душ умерших. В ином мире они обретают покой вместе, — загадочно продолжила Луна.

Рон хмыкнул, недоверчиво косясь на нежданную гостью. Наверное, слишком много времени он проводит с Гермионой. От этой мысли Гарри едва сдержал улыбку. Все же не лучшее время для шуток.

— Что за обряд-то такой? — бросил Уизли и схватил с тарелки последний кекс.

— После смерти души можно связать, чтобы они нашли друг друга. Зеркало создаст проход, свеча сохранит тепло и свет, бабочка подарит новую жизнь. И нужна вещь, что связывала души при жизни, — спокойно рассказывала Луна, будто древние магические обряды были для неё повседневной вещью.

— Фотография, — в один голос выпалили мракоборцы и переглянулись. Только что перед ними приоткрылась завеса тайны.

— Можно, — согласилась Луна и, не замечая возбуждения собеседников, с тихим наслаждением закончила. — Зеркало откроет проход, и душа обретёт покой.

Мягким голосом Луны эта история звучала, как окутанная тайнами легенда, захватывающе и красиво. Но перед глазами Гарри стояло бледное лицо погибшей девушки, и вся магия обряда пропадала за жестокостью убийства.

— И ты веришь в это? — с вызовом заявил Рон.

— Не знаю, — Луна снова задумалась. — Я верю, что чистые души соединяются и находят покой после смерти. Обряд лишь поможет им найти верный путь.

— Это даже звучит глупо, — Рон фыркнул, откинулся на спинку стула. Гарри увидел это краем глаза. Он ещё смотрел на Луну. — Неужели ты правда в это веришь?

— Не обязательно верить, — отрезал Поттер.

Луна ободряюще улыбнулась и заговорщически взглянула на Гарри, прежде чем подняться из-за стола. Она ушла молча. Но Гарри чувствовал, что может положиться на Луну, прийти, написать в любое время. И она ответит.

И как Лавгуд возвращала спокойствие каждый раз, с самого пятого курса? Как она всегда понимала и почти без слов давала почувствовать поддержку и тепло? И как Рон не ощущал этого? Он выглядел скорее раздраженным, чем довольным, несмотря на явные продвижения в деле. Хотя Гарри быстро догадался, в чем настоящая причина: расследование удерживало Уизли в Лондоне. А Гермиона уже неделю, как ждала его во Франции. В Министерстве быстро заметили перспективную волшебницу, героиню войны. В свои двадцать с хвостиком Гермиона успела стать правой рукой Министра магии.

Может быть, Рон ошибся, когда выбрал аврорат. Гарри не говорил об этом, но уже не в первый раз задумывался. На первом месте для Уизли всегда будут простые радости жизни. В их число входили и беззаботная дружба, и юношеская любовь к Гермионе, и даже кексы в кафе.

— Пойдём отсюда, — хмуро предложил Рон.

Вместе они вышли из кафе. Но уже у самой двери Луна появилась снова и мягко коснулась руки Гарри, заставив обернуться.

— Если нужна будет помощь, приходи ко мне.

Рон недовольно фыркнул и кивнул на дверь. Гарри только улыбнулся. Этого хватило. Луна не ждала благодарностей. Она вообще ничего не ждала, готовая помогать безвозмездно и почти неосознанно. Гарри еще придет. Он это чувствовал, а пока вслед за Роном вышел из кафе.

На улице уже окончательно стемнело. Стих шум машин, редкие прохожие спешили скрыться от наступающего вечера. Гарри и Рон свернули в скрытый от любопытных глаз прогулок и трансгрессировали по неозвученной договорённости в Министерство. Им ещё многое предстояло рассказать и обсудить.

В отделе Гарри сразу столкнулся с Мартином. И, конечно, сам ни слова сказать не успел. Одли буквально схватил его за руку и потащил в кабинет.

— Что случилось в конце концов? — не выдержал Гарри.

Мартин остановился только у своего стола, заваленного бумагами. Листы, шурша, полетели на пол от усердных поисков их хозяина. А Гарри стоял рядом наблюдая за карикатурной картинкой, и думал, что бы такого интересного мог раскопать Мартин, чтобы это что-то оказалось важнее его информации об обряде.

— Значит, сначала это, — Одли сунул Гарри бумажку, исписанную мелким почерком.

«Бабочка — символ души, бессмертия, возрождения и воскресения, способности к превращениям, к трансформации».

— Теперь вот это.

На этот раз в руках Гарри появилась целая папка. С первой же страницы глядела с колдографии Ариана. И Гарри быстро догадался: Мартин умудрился собрать что-то похожее на магловское досье. Но не успел Поттер прочитать и несколько строк, как сверху папки упала ещё стопка бумаг. И тут Гарри уже решил взять дело в свои руки. Совершенно спокойно он прошёл к столу и с грохотом вернулся бумаги на место.

— Сначала послушай меня, — командным голосом, натренированным за годы обучения, выдал Гарри.

Мартин замер от неожиданности. И Гарри воспользовался наконец воцарившимся молчанием. Он рассказал все о Луне и об обряде. А Мартин, как ни странно, даже не задавал вопросов. Только все ярче в его глазах разгорались подозрительные дьявольские искорки.

— Значит мотив ясен, — с видом эксперта заключил Одли, когда Гарри закончил. — И ясно ещё кое-что. На этом убийства не закончатся.

Редко Гарри так хотел ошибиться, как в тот день, когда согласился с Мартином. Только он прекрасно понимал: убийца не остановится. Странный обряд заставил взглянуть на дело с другой стороны. Теперь в убийстве был новый подтекст, мотив, как сказал Мартин.

Обряд воссоединения душ, колдография всей семьи Кэрол… Гарри думал об этом почти всю ночь, отключившись только на несколько часов. И пришёл Поттер к одному простому, но невероятному выводу: убийство совершено во благо. Вовсе не отнять жизнь было истинной целью, а подарить новую, в которой Ариана снова будет вместе с родителями.

Гарри все же прочитал то импровизированное досье. В нем было немало тёмных страниц. И за официальным стилем скрывалась простая человеческая боль. Может, от неё возомнивший себя вершителем судеб убийца и хотел избавить Кэрол?

Ариана потеряла родителей, когда ей едва исполнилось шестнадцать. Она тоже была там, на поле битвы у разрушенных стен Хогвартса. Как и Колин, и другие ребята, она спряталась, несмотря на все запреты, рисковала собой рядом со взрослыми магами. Еще совсем девчонка… Она видела смерть самых близких людей. После такого многие сломались бы. Ариана потеряла не только родителей в тот роковой день. Она потеряла себя. Измученная пытками, она попала в больницу святого Мунго. За жизнь Кэрол, как и за жизни многих других волшебников, боролись долгие месяцы. Ариане повезло. Она смогла вернуться к настоящей жизни. Но здоровье девушки существенно пошатнулось, и это повлияло на магию.

Ариана вынуждена была отказаться от мечты стать мракоборцем. Её жизнь превратилась в скучную серую рутину. Гарри знал, какого это — пытаться сбежать от прошлого, забыть боль и вину, залечить старые раны. Тяжело. Невозможно.

Может, смерть была для израненной души Арианы избавлением? Может, права Луна и обряд реален?

Гарри боялся собственных мыслей. Он, аврор, поклявшийся бороться за справедливость и соблюдение законов, мысленно едва ли не оправдывал убийцу! Но даже после всех тестов, после масок и притворства, попыток закрывать эмоции Гарри оставался обычным человеком, сломленным войной.

Ариана была такой же. Наверное, поэтому Гарри смотрел на неё так субъективно. Да, эта девочка не успела пожить. Она ничего не успела за свои двадцать. Но Гарри слишком хорошо помнил лицо Арианы, отмеченное печатью смерти, бледное и холодное, но спокойное. Едва ли она была такой при жизни.

Но мысли об Ариане остались в ночной темноте. В отделе Гарри снова стал идеальной версией себя, безэмоциональной и сосредоточенной лишь на расследовании. Предсказания Мартина сбылись. На этот раз всплеск тёмной магии заметили мгновенно. Группа из отдела специального назначения трансгрессировала немедленно.

Они не успели на какие-то несколько секунд. Гарри понял это, глядя на догорающую свечу, на отблески огня на блестящей поверхности зеркала. Сквозняк из приоткрытого окна ещё не успел дотянуться до слабо трепещущего пламени. Как не успело остыть под холодным ветром безжизненное тело.

Близость смерти до сих пор каждый раз сковывала ледяными тисками сердце. Гарри не смог к ней привыкнуть, лишь научился отстраняться от эмоций. Он устал терять, каждый раз говорил себе, что больше не допустит смертей близких. Гарри ошибся. Снова.

Мальчишку на полу маленькой комнатки Поттер узнал сразу. В последний раз он был таким живым, неунывающим, весёлым. Жизнь била ключом из его неиспорченной души. Это неправильно. Это не должен быть Деннис.

Он лежал, раскинув руки, словно сломанная игрушка. Бабочка белым пятном выделялась на деревянном полу, неестественно нежная, светлая для обители смерти.

Гарри опустился на колени, откинул с лица Денниса непослушную прядь серых волос. Ни печати смерти, ни страха, лишь покой и приподнятые уголки губ. Он просто не мог умереть. Он заснул вечным сном.

— Ты его знаешь? — совсем тихо, вырвав Гарри из мыслей, спросил Мартин.

— Деннис Криви.

Голос прозвучал надломленно, но твёрдо. Внешняя оболочка аврора уже приросла к лицу Гарри. Она просто не пропускала эмоции. И от этого ураган внутри лишь быстрее разъедал душу. Никто все равно не увидит. Так лучше. А Гарри справится. И не с таким он справлялся.

— Все в точности, как в прошлый раз, — констатировал Мартин как-то подавленно. На него не похоже.

Вокруг снова шуршали мантии и мелькали одинаковые чёрные тени. Но Гарри не двигался с места. Он сжимал холодеющую ладошку Денниса, глядя в одну точку, пытаясь справиться с не к месту нахлынувшими эмоциями. Лицо Колина стояло перед глазами. Они оба, братья Криви, не заслужили смерти.

Колин отдал жизнь в числе защитников Хогвартса, добровольно ускользнув от спасения. Деннис стал жертвой пока неизвестного убийцы. Но она мысль, непозволительная для аврора, закралась в голову Гарри: теперь они вместе. И почему-то эти слова прозвучали мягким голосом Луны. Наверное, так бы она и сказала…

Гарри быстро вернулся в отдел. Там большая часть мракоборцев уже занималась поисками источника темной магии. И Гарри с головой окунулся в работу, лишь бы стереть втеревшуюся под веки картинку и унять покалывание под рёбрами, лишь бы рассосался тугой ком в горле и исчез горький привкус на кончике языка. Лишь бы наконец вернуть контроль.

Мартин ворвался в отдел только спустя час в самый напряжённый момент. Убийца явно обладал высоким магическим потенциалом. Его аура почти не пострадала от использования непростительных, а следы оказались чуть заметны. Но кто ищет, тот всегда найдёт. И от следственного отдела аврората никто не скроется. На этот раз след был свежим, а времени больше, да и район попался немноголюдный, магловский.

Мартин притащил какие-то видеозаписи с камер наблюдения и теперь демонстрировал их с гордым видом. К подобным выходкам многие уже привыкли. И пусть чистокровные закаленные в сражениях мракоборцы на магловские технологии смотрели со скептизмом, методы Мартина продолжали работать и иногда не хуже магии.

На этот раз понадобились все средства. На записях с камер Мартин поймал момент, где за углом скрывается фигура в чёрной толстовке. И ровно на том же месте обрывался след. Очевидно, убийца трансгрессировал, как только нашёл удобную позицию для отступления.

Ещё немного, и шансов снова найти призрачный след не осталось бы. Это вообще произошло случайно. Особняк Малфоев с самого окончания войны находился под строгим контролем аврората. Всплеск магии вокруг него просто не могли не заметить. Растрепанный Рон ворвался в следственный отдел и на одном дыхании выложил всё:

— Он у Малфоев. Группу уже послали.

Гарри не был уверен в успехе. Наоборот, он понимал, что шансы малы. Убийца мог скрыться в любом месте. Зачем ему трансгрессировать в тщательно контролируемый особняк Малфоев? Здравый смысл подсказывал, что убийца снова затаился в ожидании новой жертвы. Но что-то внутри упрямо протестовало против этих выводов. Наверное, предчувствие.

В более странных расследованиях Гарри участвовать ещё не приходилось. Так почему убийца должен вести себя по классической схеме из любимых детективов Мартина? Гарри успел составить приблизительный психологический портрет. И первым пунктом в нем стоял не ум, не здравый смысл и не продуманный план, а чувства и эмоции.

В Малфой Мэнор авроры прибыли полноценной группой из десяти человек. Гарри не настаивал, но понимал: подстраховка лишней не будет. У особняка незваных гостей с холодной надменностью встретил Люциус. Он совсем не изменился. Опираясь на изящную трость, сверху вниз с показным достоинством и лёгкой усмешкой он смотрел на мракоборцев. Чистый парадный костюм и чёрная мантия, идеально прямо лежащие на плечах волосы — все в Люциусе было правильно, аристократично. Как раньше. Но Гарри знал, что это лишь очередная маска. В последнее время Малфоям пришлось несладко.

— Чем обязан? — с издевательской вежливостью спросил Люциус. Его губы дрогнули в подобии улыбки. Малфой шагнул навсречу аврорам. И даже перед плотным рядом магов в чёрном он не потерял мнимого достоинства.

— Есть подозрения, что здесь скрывается убийца, — деловито доложил кто-то из отдела специальных операций.

— Значит, я не знаю об убийце а собственном доме? — несмотря на мягкость, голос Люциуса был насквозь пропитан ядом.

— Это уже ваше дело, — грубо отрезал глава отдела и первым, обойдя Малфоя, направился к дверям особняка. За ним последовали остальные. И Люциусу осталось только пронзать спины гостей ледяным взглядом.

Он был бессилен, несмотря на нарочитую самоуверенность. Пусть с гордо поднятой головой и в лакированных туфлях, Малфой ничего не мог сделать, чтобы вернуть себе положение и сохранить остатки испорченной репутации. Один тот факт, что он остался на свободе, а не попал за решётку в Азкабане, был большой удачей.

На самом деле Гарри было даже жаль Малфоев. Пожиратели смерти, ненавистники грязнокровок… Он не отрицал всего зла, что Малфои причинили волшебникам. Но ведь это в прошлом.

Гарри хорошо помнил, как дрожал голос Нарциссы, когда она спрашивала, где Драко. Сколько страха и боли было в ту секунду в ее глазах. Гарри никогда не забудет, что самой сильной из Малфоев оказалась именно Нарцисса. Она солгала, бросила вызов Волан де Морту, рискуя собой ради семьи. Она спасла Гарри жизнь.

— Найди Драко, — донесся до Гарри приказ.

Поттер, на всякий случай держа перед собой палочку, двинулся вперед по выложенном мрамором широкому коридору.

Драко Малфой. Его Гарри видел в последний раз почти три года назад, на суде. Тогда Малфоев оправдали. Гарри и сам голосовал за. Недавняя ненависть к Драко, зародившаяся ещё на первом курсе, исчезла. Там перед Гарри стоял новый Малфой, сломленный, озлобленный на самого себя, на всех, закрывшийся от мира за маской. Но пустоту в его глазах ничего не могло спрятать.

Драко тяжело. Гарри понимал это, как никто другой. Просто он знал, что такое боль, страх, вина и невозможность ничего изменить, сковывающие цепи ответственности, похороненные в глубине души чувства. Гарри знал, что такое война с самим собой.

— Кто это у нас? Сам Гарри Поттер почтил присутствием.

Драко даже не повернулся. Он стоял у окна, скрестив руки на груди, в таком же строгом чёрном костюме, как и его отец. И лишь в отражении Гарри успел заметить, как от стука шагов складка залегла между бровями Драко. Малфой походил на змею, готовую к прыжку. Напряжение читалось в острых чертах его лица, даже в развязно насмешливых словах. Гарри уже научился обличать притворство.

— И что привело тебя сюда?

Драко не двигался с места. Гарри замер на пороге, подбирая слова. Больших трудов стоило говорить спокойно, не поддаваться на провокации. А раздражение уже щекотало в горле.

— Сейчас не до шуток, Малфой.

— Неужели? — Драко презрительно хмыкнул. — Я знаю, кого ты ищешь. Два убийства подряд. Министерство не справляется, Поттер?

Есть вещи, которые не меняются. И образ Малфоя — одна из них. Когда рушится мир, трещат по швам идеалы и полюса меняются местами, Драко продолжает играть роль. Не его роль, роль сынка Люциуса Малфоя, чистокровного аристократа. Роль, которой его учили с самого детства.

— Не там ищешь. На меня ты эти убийства не повесишь. Вы знаете о каждом моем шаге, — выплюнул Драко.

У Гарри чесались руки подойти ближе, заставить Малфоя смотреть ему в глаза и стереть самодовольное выражение с бледного лица. Самоконтроль никогда не был его сильной стороной. Но…

— Аврорат меняет людей, — заключил Драко и развернулся. Медленно он пересёк комнату и остановился перед Гарри. Пронзительный взгляд серых глаз скользнул по лицу Поттера. Драко усмехнулся, почти как в детстве, но все равно искусственно.

— Не я один изменился, — парировал Гарри.

— Верно. Но ты не за этим пришёл.

Несколько секунд бывшие школьные враги пронзали друг друга взглядами. Гарри сдался первым.

— Что ты знаешь об этих убийствах? — нарочно громко спросил он.

— Только то, что печатали в Пророке, — Драко пожал плечами. Его отстраненность и безразличие начинали надоедать. Гарри казалось, что он просто теряет время в бессмысленных разговорах. Пора уже было заканчивать обмен любезностями.

— Мы ведь все равно узнаем, — со скрытой угрозой заключил Гарри и уже хотел выйти из комнаты. Но Драко не дал ему сделать и шагу.

— Он не убийца.

— Что? — удивлённо переспросил Гарри, вызвав очередную усмешку Драко. Хорьку все-таки удалось его обыграть.

— Он не убийца, — делая акцент на каждом слове, повторил Малфой. Он нарочно тянул время, снова прошёл к окну и прислонился спиной к подоконнику. Драко наслаждался каждой секундой замешательства Гарри. — Обряд воссоединения душ… Это не убийство. Это освобождение.

Гарри не решился перебивать вопросами. А Драко тихо продолжал:

— Признайся, ты запутался. Ты знаешь, что это за убийства. Ариана Кэрол, Деннис Криви. Их же сотни, тех, кто не хочет жить. Для них смерть это избавление и покой.

Драко будто и забыл, что он не один. Исчезли насмешка и сарказм. Его голос звучал ровно и задумчиво. Драко стоял, разглядывая носки ботинок. А Гарри ждал, чувствуя, как в душе вздымается неоправданная злость.

— Я прав, и ты это знаешь, — из груди Драко вырвался невеселый смешок, губы растянулись в полуулыбке. Он выглядел подавленным, обречённым. Сломленным. И самое страшное: Гарри видел в Драко себя. — За что ты сражаешься, Поттер?

— Здесь я задаю вопросы, — сквозь зубы процедил Гарри. И в ту же секунду открылась дверь.

В особняке Малфоев ничего не нашли. В Министерство пришлось возвращаться с пустыми руками. Единственная ниточка была отрезала. Но Гарри думал совсем не об этом. Последние слова Драко никак не выходили из головы. И все сильнее укреплялась запретная, непростительная мысль. Малфой прав.

— Это точно обряд воссоединения, — бормотал, перебирая бумаги, Мартин. — Камера на полу комнаты Денниса принадлежала его погибшему брату. Это та самая связывающая вещь. Свидетелей нет. Улик тоже нет.

Гарри на магловские словечки Мартина не особо рассчитывал. Но и слабый магический свет пропадал, не позволяя отследить убийцу. Погруженный в размышления, Гарри не заметил, как Мартин выскользнул из кабинета. А ведь стоило…

Только Гарри не знал ещё, что следующий визит Одли перевернёт его жизнь.

— Гарри, — Мартин подбежал к Поттеру со спины, схватив его за плечи. От неожиданности Гарри инстинктивно потянулся к палочке. Но Мартин перехватил его руку и наконец ослабил хватку.

Даже на лице эмоционального Одли Гарри давно не видел такого возбуждения. Его глаза горели, щеки пылали румянцем, вечно не опрятные волосы были взъерошены ещё сильнее прежнего. Заметив неодобрительный взгляд Гарри, Мартин наскоро оправил пиджак и застегнул верхнюю пуговицу. На большее его терпения просто не хватило.

— Я понял, Гарри, — с триумфом провозгласил Одли. — Малфой прикрывает убийцу.

От такого прямого и через чур уж смелого заявления Гарри на секунду потерял дар речи. И этой секунды хватило, чтобы Мартин, самодовольно усмехнувшись, продолжил:

— Я ещё раз был в Мэноре. И я говорил с Нарциссой Малфой.

При упоминании этого имени Гарри нахмурился. Если связь между убийцей и Драко казалось нелепой и практически невозможной, то Нарцисса рисковать бы точно не стала. Судебные разборки окончательно сломили её. Гарри видел миссис Малфой лишь несколько раз, мельком, после злополучного суда. Но и он мог сказать: за эти три года Нарцисса постарела лет на десять.

— Она видела, как к Драко заходили…

Гарри поднял руку. Мартин осекся и в непонимающе уставился на него. А до Гарри наконец начал доходить весь смысл повторного визита Мартина в Мэнор.

— Миссис Малфой ничего тебе не говорила, — холодно отрезал Гарри, глядя, как сползает улыбка с лица Одли.

— Использовать легиллименцию против подозреваемых следственному отделу разрешено, — оправдываясь, уточнил Мартин. Но он и сам уже раскаивался в поспешных действиях.

На Мартина вообще сложно долго злиться. Слишком уж часто этот паренёк ошибался, торопился с выводами. Его постоянно кидало из крайности в крайность. Для Мартина не существовало границ. Но его спорные, порой безумные методы работали.

Каждый раз одна и та же схема. Мартин сообщает Гарри, что наконец нашёл ответ. Гарри едва не срывается на него за совершенные глупости. А потом выводы оказываются просто ошеломляющими. Поэтому Гарри выдохнул и уже спокойнее спросил:

— Так что ты узнал?

Мартин вышел из оцепенения. Несмело он снова поднял на Гарри глаза. И, глядя на виноватое выражение лица младшего коллеги, Гарри в который раз пообещал себе избегать подобных ситуаций. Какой же все-таки этот Мартин странный. После войны Гарри редко встречал столь искренних, открытых людей. В Мартине не было ни капли притворства. Может, поэтому он магнитом притягивал к себе людей. Ведь так просто общаться с тем, кто не скрывается и не лжет, не искать подвоха. Рядом с Мартином проще улыбаться, даже смеяться его глупым шуткам, расслабляться, забывая о настоящих проблемах.

Одли похож на Рона. Гарри быстро заметил это. Их простота вкупе с желанием помочь, защитить и быть рядом, с твёрдо намеченной жизненной дорогой — то, что нужно, для исстрадавшейся души. Поэтому Гермиона выбрала Рона. Поэтому Гарри неосознанно среди всех коллег в друзья выбрал именно Мартина.

— Нарцисса видела Драко с человеком в чёрной толстовке. В ее воспоминаниях это только секунда. Но я уверен, что он был а Мэноре. Малфой прикрывает его.

Гарри краем уха слышал, что тараторит Одли, и одновременно вспоминал разговор с Драко. Что скрывает Малфой, так просто не узнаешь. Можно, конечно, воспользоваться легиллименцией или сывороткой правды… Именно это и предложит Мартин. Это предписано уставом.

Гарри старался найти хотя бы одно стоящее но. Он привык поступать правильно. Только просто устал. Слишком часто от правильных действий страдали люди, правда превращалась в непоправимую ошибку. Может, иногда стоит забыть о рамках, и сделать так, как сам считаешь… нет, не правильным — нужным.

— Возьмём Малфоя. Он видел убийцу в лицо, — возбуждаясь все больше с каждым словом, предлагал Мартин, и вдруг осекся, приложил палец к губам. От неожиданной тишины Гарри насторожился, вопросительно посмотрел на Одли. Но Мартин только шикнул.

Теперь уже Гарри пришел в полное замешательство. Молча он вытащил палочку и оглядел кабинет, явно пустой, без единого намёка на чужое присутствие. Не могло же в конце концов Мартину что-то привидеться.

— Ты один? — с подозрением уточнил Одли.

— Конечно, один, — фыркнул Гарри и снова спрятал палочку среди складок мантии. Вот только откуда взялось это неожиданное подозрение? Гарри не успел озвучить вопрос, а Мартин уже прошептал:

— Здесь кто-то есть. Я точно слышал.

Гарри пожал плечами, мол, показалось. Но Мартин отмахнулся и неслышно, выставив палочку, двинулся вдоль стен. Гарри предпочёл наблюдать за этими прятками с тенью со стороны. Знал бы он, что только что снова проиграл Мартину.

Гарри думал, что неплохо изучил следственный отдел. Может, для человека, который работает в нем не больше года, это было неплохо, но точно недостаточно, чтобы знать обо всех тайнах аврората. И одна из них открылась перед Гарри теперь.

От чего сложно ожидать подвоха, так это от простой серой стены. Если ещё могли что-то скрывать шкафчики, сейфы, старинные бумаги и пожелтевшие книги, если мурашки бежали по телу от зловещего холода камер временного заключения, то крепкий камень едва ли мог таить в себе загадки. Гарри об этом и не задумывался. Хоть на каждом занятии в отделе обучения начинающих мракоборцам внушали: никогда не теряй бдительности.

И всегда смотрели так многозначительно и пронзительно, будто подразумевали: от этого зависит жизнь.

Мартин уже сделал полный круг и в непонимании разглядывал пустой кабинет. Гарри начало надоедать это представление. Оно отвлекало от главного. А Гарри, окончательно запутавшийся в своих мыслях и эмоциях к Малфою, таинственному убийце, обряду, хотел побыстрее все разрешить.

Судьба решила немного иначе. Мартин признал поражение, опустил палочку, и в эту секунду часть стены покачнулась и отстала от остальной. Скрытая дверь распахнулась, обнажив проход в маленькое тёмное помещение. И с самодовольной усмешкой в кабинет шагнул Джеффри.

— Не одни вы. Хорошая вещь этот тайник. Никто ещё его не раскрыл.

С этими словами Джеффри похлопал по стене и толкнул дверь. Беззвучно она закрылась и сразу слилась с серым камнем. Мартин подскочил к стене, ощупывая шершавую поверхность. А Гарри только переводил взгляд с незванного гостя на не менее неожиданный сюрприз в виде потайного укрытия в метре от его стола.

— Ничего не найдёшь, — предупредил Мартина Джеффри. — Это сильное заклинание. Сам не представляю, кто наложил его, но действует куда лучше обычных маскировочных чар.

— Значит подслушивал? — не обратив внимание на разъяснения Джеффри, хмыкнул Гарри. Не то, чтобы он хотел скрыть от всех разговор с Мартином. Но ощущение безопасности в следственном отделе Гарри больше не светило.

— Не подслушивал. Проводил эксперимент, — серьзено поправил Джеффри. От его весёлого расположения духа не осталось и следа. — А вам следует быть осторожнее. От меня никто не узнает, но как бы не дошло до главы отдела.

Джеффри оправил рубашку, щелчком пальца скинул с мантии клок пыли и вышел. Дальнейший разговор его явно не интересовал.

Только когда дверь закрылась, Гарри выдохнул и повернулся к Мартину. Тот так и замер возле стены. В другой момент Гарри обязательно присоединился бы к поискам намёков на присутствие двери, но не сейчас. Все его мысли неизбежно возвращались к Малфою.

— Никому не говори, — на всякий случай предупредил Гарри.

— Почему? Мы ведь так близко, мы можем…

Гарри оборвал Мартина не позволив закончить. Он и сам не знал, почему. Почему нельзя пойти по легкому пути, использовать сыворотку правды и узнать имя убийцы? Ехидный внутренний голос уже шипел:

— Это все Малфой, верно? Не хочешь, чтобы он снова попал в зал суда?

Но другой голос был сильнее. В нем скользили ледяные нотки и презрительная насмешка. Он острыми иглами вонзался в сознания, вызывая лишние воспоминания.

«Он не убийца».

«Их же сотни, тех, кто не хочет жить. Для них смерть это избавление и покой».

«За что ты сражаешься, Поттер?»

Мартин знал, что сражается за справедливость. Все мракоборцы должны были это знать. За покой, за мир, за жизни других волшебников… Почему-то ничего из красивого списка мотивов героя не подходило для Гарри. Он ведь не хотел сражаться. Зачем спасать от смерти, когда она оказывается милосерднее, чем жизнь? Зачем спасать от того, кто бесчеловечным незаконным путем, но дарит покой и счастье?

Гарри боялся своих мыслей. Не меньше он боялся, что Мартин прочитает сомнения и все поймёт. Или что Джеффри все-таки не выдержит и скажет. Одно дело — отказать Мартину, и совсем другое — пойти против устава мракоборцев на глазах у всех.

— Нет! — выпалил Гарри.

Мартин отшатнулся. Крик тихим эхом отдался от стен и застыл в загустевшем воздухе. Они стояли напротив, одинаково растерянные. Что сейчас было, что делать дальше, чего ждать друг от друга? Они оба пытались найти ответы на эти вопросы.

— Дай мне время. Я поговорю с Драко.

Гарри не заметил, как назвал Малфоя по имени. И это оказалось так просто, даже приятно. На самом деле от вечной вражды Гарри не испытывал никакого удовольствия. Особенно теперь, когда они с Драко оказались столь похожи. Проклятая судьба сделала свой ход. Осталось ответить ей тем же.

— Пожалуйста, Мартин, — Гарри мягко сжал плечо Одли. — Все куда сложнее.

— Разве я тебя когда-нибудь подводил?

Мартин улыбнулся, искренне, сверкнув ровными рядами белоснежных зубов. Его улыбка всегда была заразительна. Ей не возможно было не поверить. В Мартине улыбалось все: и сверкающие глаза, и щеки с детскими ямочками, и приподнятые брови.

— Никогда, — благодарно ответил Гарри и протянул Одли руку.

Короткие объятья, похлопывание по плечу, пожелание удачи и настоящее одобрение — это и нужно было Гарри чтобы уверенно шагнуть за порог кабинета.

Вечерело. Гарри в нерешительности остановился у кованых ворот Малфой Мэнора. Никогда раньше он так не вглядывался сквозь железные балки, надеясь различить знакомую фигуру. От ворот вглубь сада уходила дорожка, с обеих сторон защищаемая густым тисами. Гарри слышал тихое журчание фонтана и даже различал его серебрящиеся в свете уходящего солнца струи.

Небо покрылось обрывками пестрых облаков. Оставляя свой пост, солнце, будто нарочно, старалось подарить миру больше невообразимой природной красоты. Но Гарри некогда было любоваться закатом. Он медленно подошёл к воротам, коснулся железной балки, закрыл глаза, собираясь с мыслями. Гарри понимал, что поступает правильно, благородно, как истинный гриффиндорец. Но он слишком привык находится с Малфоем по разные стороны баррикад. Первому идти навстречу бывшему врагу было непросто.

Гарри достал палочку и направил на ворота. Ради благой цели можно и войти без предупреждение. Простая алохомора, и тяжёлый металл поддался. Гарри толкнул створу, шагнул на освещенную слабым светом дорожку. Как только граница осталось за спиной, дышать стало легче. Гарри шёл уверенно, даже не задумываясь о палочке, которая снова преспокойно лежала в кармане. Перед ним открывался поистине величественный вид. В свете заходящего солнца особняк выглядел особенно изысканно. Но любоваться Мэнором у Гарри не было ни времени, ни желания.

— И снова ты, Поттер. Ждал, что ты придешь.

Драко встретил Гарри у входа в особняк. Приснившись плечом к косяку, он нарочно держал дверь открытой и заслонял проход. В этом жесте было больше смысла, чем простая вольность хозяина. Драко показывал Гарри его место.

— Я не позволю больше аврорату распускать руки. Вы не имеете права применять легиллименцию без предъявления обвинений.

Драко сделал шаг навсречу Гарри. Они стояли рядом, одинаково холодные и уверенные. Малфой угрожающе нависал над Гарри, который в который раз проклял свой низкий рост. Рядом с Драко он выглядел совсем уж нескладным.

— Лучше уходи, Поттер, — прошипел Малфой. От его ледяного взгляда Гарри становилось не по себе. Драко был бессилен. Его уверенность — пустая спесь, попытка показать себя. Гарри понимал это, но сдавался под напором тихой ярости. — Хватит. Я все знаю. Ты только пальцем пошевелишь, и меня накачают сывороткой правды и заставят во всем признаться. Так к чему представления?

Драко знал, что его ненависть пуста и бессмысленна. Он бессилен. Драко смирился. Это Гарри тоже видел.

— Я хочу поговорить, — перехватывая инициативу, заявил Поттер.

Драко вяло усмехнулся, вернулся к двери. И Гарри посчитал это хорошим знаком.

— Если бы хотел применять силу, уже все знал бы.

— Справедливо, — на удивление спокойно согласился Драко. Наверное, он и сам хотел верить.

— Только не здесь. Нас никто не должен слышать.

Показалось, или на лице Драко промелькнула интерес. Он покосился на едва заметную защитную оболочку, обволакивающую Мэнор, и согласно наклонил голову. В тот день Гарри впервые остался наедине с Драко Малфоем за крайним столиком бара.

— Так говори, — хмыкнул слизеринец, покручивая в тонких пальцах граненый бокал.

Гарри отставил бутылку на край стола, мол, сейчас не до этого, и он все ещё расследует сложнейшее дело. Драко только пожал плечами и одним глотком осушил бокал. Он уже не выглядел привычно идеальным. Растегнутые верхние пуговицы рубашки, накинутый на плечи пиджак — Драко будто надоело притворяться. И Гарри тоже. Но он не мог позволить себе вольность.

— Мартин не должен был этого делать, — сухо констатировал Гарри.

— Ещё бы, — выплюнул Драко. Но в его стальном голосе больше не было яда, только попытка удержать образ невозмутимого аристократа.

— Я не хочу заходить далеко. Скажи мне, что знаешь. И… — Гарри осекся. — Обещаю, никто не тронет твою семью.

Гарри не заметил, как от сурового баритона его голос снизился до мягкого полушепота. Почему-то сразу забылись резкие слова и детские обиды. Гарри смотрел на Драко и не узнавал в нем того Малфоя, которого знал все это время. В неярком свете ламп, его бледная кожа казалась мертвенно белой, почти прозрачной. Под глазами залегли тщательно скрываемые тени, следы бессонных ночей. Драко сидел, наклонившись, опершись подбородком в ладонь. Он выглядел просто уставшим, измученным.

Гарри хотел помочь, но знал, что это не в его силах. Сначала война, черная метка, ужасный выбор, жизнь в страхе, потом бесконечные суды, обвинения, контроль и снова страх. Это сломило Драко. И не его одного.

— Ну нет, — Малфой грустно усмехнулся, снова подхватил бокал. Но Гарри остановил его руку. На несколько мгновений столкнулись взгляды. Твердость и сочувствие в глазах Гарри — с пропастью пустоты.

— Ты все понял.

Снова Драко был прав. Гарри понял все ещё до того, как решился на второй разговор. Но сейчас что-то щелкнуло в груди, дыхание сперло, воздух выбило из лёгких, невидимые тиски, которым Поттер не мог найти объяснения, сжали грудную клетку до колющей боли под рёбрами. Гарри ошибался много раз, но никогда — настолько сильно. Никогда Драко не был тем мелким подонком, которого он ненавидел. Гарри ненавидел оболочку, марионетку Люциуса, Тёмного Лорда, бесчувственной судьбы. Теперь он понял, насколько ошибался…

— Мы похожи больше, чем ты думаешь, — выдохнул Драко.

Гарри вздрогнул и отпустил его руку. Звякнула бутылка, бокал снова наполнится янтарной жидкостью. Драко легонько потряс его и вернул на стол, наблюдая, как поднимаются мелкие пузырьки воздуха и, пенясь, вырываются на поверхность.

— Глупости все это. Добро, зло, правда, ложь, — в сердцах бросил Драко. Он уже забыл о необходимости поддерживать образ. Может, спиртное подействовало… Или ему просто нужно было высказаться. — Они считают себя невинными ангелами. А разве они сами не хуже тех, кого обвиняют?

— Зачем ты говоришь это мне? — предупреждающе заметил Гарри.

— Ты это я. Только на другой стороне.

Драко задумчиво повернулся к окну. Его взгляд застыл на темном стекле. А Гарри разглядывая размытое отражение, заметил ещё одну деталь. Глаза Драко потускнели. Металлический серый блеск сменился оттенком, напоминающим цвет карандаша на белесой бумаге.

— Когда там поймут, что такое зло? — Драко снова усмехнулся и схватил бокал. — Зло нельзя заточить в рамки чёртовых законов.

С грохотом пустой бокал врезался в стол. Драко откинулся на спинку стула. Пиджак окончательно сполз с его плеч, обнажив тонкую рубашку. Лучше бы он снова сидел ровно, сложив на коленях руки. Видеть Драко надменной тварью было проще, чем признать правду.

— Вот убийства — это зло? — продолжал Малфой. Гарри не успел ответить, да и не хотел на самом деле. В нем ещё боролись долг аврора и нациального героя и простые человеческие чувства. — Нет… Он не отнимает жизнь. Он дарит новую.

— Почему ты так уверен, что?.. — Гарри и договорить не успел, как Драко перебил его:

— Да потому что я видел, что он делает. Я говорил с ним. И первое, что он сказал: Я могу избавить тебя от жизни.

Драко говорил так цинично и спокойно, безразлично о том, что у нормального человека вызывало дрожь. Нормальным Гарри не был, но даже ему становилось не по себе. Драко с кривой улыбкой на губах рассуждал о смерти, будто сумасшедший. А Гарри с ужасом понимал, что он снова прав.

— Но мне некуда возвращаться. Понимаешь, у каждого из его жертв были надежды, счастье, которое у них отняли. У меня отняли… Все, наверное: выбор, семью, себя. Мне не с кем воссоединиться там.

Гарри перестал считать бокалы. Он и сам не заметил, как, наплевав на правила, придвинул к себе бутылку. Когда огневиски жгло в горле и туманило сознание, легче было принимать происходящее.

— А ты, Поттер? Он придёт к тебе. Разве не хочешь ты все закончить?

Гарри не ответил. А Драко ответа и не ждал. Он только хмыкнул, откинул со лба мокрые волосы и снова потянулся за бутылкой.

Странно. Они сидели в баре полночи, болтая, как старые друзья. Гарри доверял Малфою то, что не мог рассказать даже Рону и Гермионе. Они понимали друг друга, одинаково сломленные и одинокие в своей борьбе. Может, наутро Гарри с трезвой головой не вспомнит всего и, закрывшись под маской, не признает того, что было. Но разве имеет это значение, если та ночь окончательно смешала фигуры на доске? Нет чёрного и белого, нет врагов и друзей. Кто и на чьей стороне играет? Этого Гарри уже не знал. Но на подкашивающихся ногах выходя из бара, он был уверен в одном: мир сложнее, чем кажется. И не надо упрощать его.

— Гарри! Почему мы медлим?

Мартин подскочил сразу, как только Поттер закрыл дверь. Он ожидал этого, но все равно растерялся перед пышущим нетерпением коллегой. Гарри уже все продумал. Ночью этот разговор представлялся абсолютно чётким. Но когда пришёл момент, подготовленные слова вышибло из памяти. Снова пришлось импровизирвать. Ещё и голова предательски раскалывалась.

— Что ты предлагаешь? — скрестив руки на груди, с показным спокойствием спросил Гарри.

— Узнать личность убийцы, — удивлённо предложил Мартин. Конечно, это было очевидно. Но Гарри предстояло разрушить в голове Одли красивую картинку.

— И подставить Малфоев, — с долей сарказма заметил он.

Мартин от такого заявления лишился дара речи. Зато приготовленные аргументы, наверняка, вылетели из его головы. Значит, теперь на равных.

— Если забрать Малфоя в отдел и устроить допрос, если, тем более, что-то откроется, вся их семья предстанет перед судом по подозрению в причастности к убийствам и сокрытии важной информации, — продолжал нагнетать Гарри. Нападение — лучшая защита.

— Ты уверен, что они невиновны? — недоверчиво переспросил Мартин. Но в его голосе больше не было уверенности.

— Абсолютно.

Гарри даже удивился, насколько быстро отступил Одли. Наверное, и он уже успел увидеть несовершенство закона. Пусть Мартин выглядел идеальным следователем. Где-то глубоко внутри него ещё не умерло сострадание.

Мартин отступил от своей идеи столь быстро, что Гарри не сразу поверил в удачу. И только когда он стал предлагать другие варианты, не верить стало невозможно.

— А если никто не узнает о Малфое? Можно не вызывать его на допрос. Я использую легиллименцию, как с Нарциссой. Она даже не заметила.

Глупо. Гарри едва не сказал это слово вслух, вовремя сдержался. Лишние эмоции могли только все испортить. Но надежды на Мартина медленно рушились. Всё же как бы хорошо он ни знал магловские методы ведения дела, магией владел ещё недостаточно хорошо. Недостаточно в сравнении с чистокровными волшебниками древней фамилии.

— Разум миссис Малфой сломлен. Она не могла сопротивляться тебе. Ты просто перешёл барьер в её сознании. Но с Драко тебе не справиться. Он сильный окклюмент, — отрезал Гарри.

— И что же тогда? — с некоторым вызовом парировал Мартин. Чувствовать себя ведомым ему явно надоело.

— Пойдём другим путем, забудем о Малфоях. Нужно найти человека, который хорошо знает Драко и многое потерял.

Самый очевидный вариант. К нему Гарри возвращался постоянно. Но что-то подсказывало, что этого недостаточно. Просто искать, перебирать фамилии, судьбы долго и почти бессмысленно. Но другого выхода Гарри не видел. Не видел его и Мартин, который согласно кивнул и вернулся к своему месту, и даже другие авроры, быстро согласившиеся на предложение Поттера. Один Джеффри посмотрел как-то подозрительно, но тоже промолчал.

С Драко Гарри должен был встретиться ещё раз, когда все наконец разрешилось. После бара он не мог отделаться от странных мыслей и навязчивого чувства вины. Драко имел право знать. Даже если выбор Гарри его не устроит.

Улизнуть в Малфой Мэнор в середине рабочего дня было бы довольно проблематично. Поэтому Гарри решил на следующий день не сразу трансгрессировать в Министерство. Жизнь в особняке начиналась часов с шести утра. Он не сомневался, что застанет Драко.

Гарри не пожалел о своём решении, когда его встретил у ворот прежний Драко, будто и не ломались в баре все границы и маски. Видеть Малфоя закрытым было привычно, только немного обидно. Ну а на что Гарри надеялся? Сарказм и насмешки — неотъемлемая часть вечного образа Драко.

— Что на этот раз? — грубо бросил Малфой вместо приветствия. Гарри не стал затягивать и ответил не менее жёстко:

— Тебя никто не тронет. Мы продолжим расследование. Но никто не узнал, что он был здесь.

Драко кивнул с долей благодарности. Гарри не ждал от него даже простого спасибо. Какого же было удивление, когда Драко на секунду сдернул маску и, вымученно улыбнувшись, протянул Гарри руку. Один этот жест окончательно развеял все сомнения. Чувство долга перестало сосать под ложечкой. Гарри просто улыбался, сжимая холодную ладонь Драко, как ребёнок, радуясь, что не надо больше враждовать. Может, так и зарождается дружба? Гарри не хотел думать об этом. Дружба с Драко Малфоем сама по себе казалась безумием.

— Договорились, Поттер, — совсем не злобно усмехнулся слизеринец и первым вышел за пределы особняка. А Гарри со странной лёгкостью в груди трансгрессировал в министерство. Он наконец сделал правильный выбор.

Теперь у Гарри было много дел. Столько успеть казалось почти невозможным. Время шло, а собственная идёт начинала казаться все менее осуществимой. Слишком со многими был знаком Малфой, слишком многие потеряли родных во время войны. Размытые критерии не помогли составить и приблизительного облика убийцы.

Гарри не отчаивался. Сдаваться он просто не умел. Только ради чего нужны копания в бумагах, несмотря на уверения разума и свои же идеи, Гарри не понимал, уж не после того разговора с Драко.

В чем смысл узнавать имя следующей жертвы и пытаться отсрочить неизбежное? Смерть найдёт тех, кто ждёт её, тех, кто устал от жизни. И не лучше ли чтобы она нашла их так милосердно, давая возможность воссоединиться с близкими?

Никогда Гарри не скажет вслух своих мыслей. В аврорате не поймут. Только выговориться хотелось безумно. Столько всего навалилось разом. Гарри не находил в себе сил разобраться с чувствами, бешеным потоком информации, воспоминаниями и на фоне всего этого пульсирующей болью в висках. И он нашёл человека, которому можно рассказать правду.

Когда чувствуешь себя лишним, странным, да почти сумасшедшим, не лучший ли вариант обратиться к тому, кто сможет понять и умеет слушать? К тому, кто и сам такой же неправильный.

— Думаешь о деле, — словно невзначай заметила Луна.

Гарри отставил стакан с водой, который рассматривал последние несколько минут, придумывая, как бы начать разговор. Напрямую спрашивать Луну, что она думает обо всем этом безумии, почему-то не хотелось. Гарри вообще чувствовал странную неловкость, когда сел за столик напротив Лавгуд. Зачем он позвал её? Почему именно её, не Рона, не Мартина в конце концов?

Гарри не отдавал себе отчёта, что в Луне так влекло его. Открываться ей было проще чуть ли не с самого знакомства. Луна всегда понимала. Все то, что кажется другим, даже самому себе глупым, странным, Луна принимала. Она никогда не осуждала. Может, и поэтому Луне проще было признаться в любых страхах.

— Да, — коротко бросил Гарри. Лгать, глядя в чистые голубые глаза, он не мог. Да и не хотел.

— Ты знаешь что-то.

Гарри уже не удивлялся. Луна будто могла читать мысли без всякой легиллименции. Так даже легче, не придётся ничего объяснять, оправдываться.

— Но я не знаю, что делать, — признался Гарри.

— Долг и чувства, верно? — Луна наклонилась над столом, аккуратно коснулась ладони Гарри.

Они были слишком близко. Гарри чувствовал мерное, тихое дыхание Луны на своих щеках. Её глаза казались теперь бездонными, столь глубокими, что в них можно было утонуть, навсегда исчезнуть, раствориться. Почему-то просто хотелось продлить этот момент до самой вечности. Никогда Гарри не видел таких глаз. В них отражалось все: каждая эмоция, слово, понимание, прошлое, настоящее и будущее в одном взгляде. Гарри и не представлял, что выражение «глаза — зеркало души» может быть таким верным.

Поттер не знал, что видела Луна в его взгляде. В голове все перемешалось… И успокоилось. Замолчал внутренний голос, исчезли лишние мысли, стерлись опасения и стереотипы. Лишь самое нужное и глубокое всплыло на поверхность и показалось простым и понятным.

— Верно, — с улыбкой заключил Гарри.

Он открыл Луне все: разговоры с Драко и с Мартином, собственные ощущения, мысли, чувства, тревоги и сомнения. А она слушала, не смея перебить, и только смотрела, не отводя взгляда. И в глазах её было что-то уютное, тёплое, от чего хотелось рассказывать. Наверное, так и выглядело понимание.

Гарри привык к ощущению чужой ладони на руке, к внимательному взгляду и звуку собственного голоса, к позвякиванию колокольчика над дверью и шуму шагов на фоне. А ведь сначала все это было необычно, неправильно.

— Это нужно закончить, — Луна заговорила тихо, отвернувшись к окну. Она будто и забыла о Гарри, погрузившись в свои мысли. — Это не может продолжаться. Даже если Драко прав.

Гарри кивнул, залпом осушил стакан: в горле вдруг пересохло. Он чувствовал, что любым словам Луны поверит.

— Что-то неизменно. Жизнь, смерть, душа, они не могут зависеть от этого, — Луна обвела взглядом кафе.

— Но правила необходимы, правда? — невесело усмехнулся Гарри.

— Знаешь, смерть это же часть жизни, — неожиданно перевела тему Луна. А Гарри и не обратил внимание. Он просто слушал мелодичный голос, и каждое слово с силой врезалось в сознание, заставляя снова осмыслить то, что вроде давно знал. С Луной нельзя по-другому. — И смерть должна быть такой. Тихой, спокойной, умиротворенной. Это правильная смерть. Это время берет свое, чтобы начать новую жизнь.

Луна замолчала. А Гарри не смел прерывать атмосферу загадочности. Он прикоснулся к чему-то великому. Смесь радостного ликования и глубинной печали, триумфа и отчаяния, Гарри не мог объяснить бури в душе. Но он точно знал: этот разговор все расставит по местам.

— Не мы выбираем жизнь. Мы выбираем правила, потому что не можем понять истины, — Луна пожала плечами, будто сказала нечто очевидное и обыденное. А у Гарри мурашки пробежали по коже от одного осознания смысла этих слов. — Правила нужны. Поэтому среди людей нет богов.

Гарри показалось очевидным и совершенно понятным, что делать дальше. Померк разговор с Драко на фоне нового просветления. Уничтожить систему ради одного случая их собственной боли Гарри не мог. Но не мог он и выдвинуть обвинения против Малфоя.

— Закон должен судить только виновных, — задумчиво, заразившись философией от Луны, произнёс Гарри.

— Не обязательно говорить всей правды, — лукаво заметила Лавгуд.

К теме расследования они больше не возвращались. Гарри позволил себе час в компании Луны с горячим кофе и магловскими десертами. Он никогда и не подозревал, что говорить ни о чем может быть так приятно. Гарри расслабился, отпустил все мысли и переживания, для них ещё найдётся время. Всё-таки странная штука это счастье. Иногда его не найдёшь среди идиллии покоя. А иногда достаточно одного человека и одного незначительного разговора.

Когда вокруг все рушится, не успевая восстановится, когда позади пропасть, а впереди неизвестность, на пепелище прошлого в урагане настоящего достаточно одного светлого пятнышко, чтобы подняться и жить дальше. Гарри ещё не знал, что этим пятнышко для него стала Луна.

* * *

К делу вернуться все равно пришлось. На следующее утро Гарри снова трансгрессировал в Министерство и занял свое место в кабинете за заваленным бумагами со вчерашнего дня столом. Он успел отобрать несколько подходящих на роль безумных вершителей судеб кандидатов. А раз уж Драко оказался столь близок убийце…

Ещё вчера Гарри особенно надолго задержал внимание на одном человеке. Найрон Сандерс, чистокровный слизеринец. Он один из немногих змей уверенно сражался на стороне защитников Хогвартса, не имея клейма в виде чёрной метки. Последний наследник великой фамилии, Найрон вырос у дальних родственников, и едва ли помнил своих родителей. Он с детства привык терять. Но в той битве потерял все.

Гарри смотрел невидящим взглядом на список фамилий. Он помнил, помнил этих ребят живыми за столами в большом зале помнил улыбки и ничего не значащие разговоры. Найрон видел смерть лучших друзей, любимой девушки и двоюродного брата. Кто после такого не сломается?

Но Гарри пошёл дальше. Он не замечал времени, а новая информация медленно скатывалась в один огромный ком, который достиг уже нужного для подозрений размера.

Найрон владел тёмной магией. Он вообще считался способным учеником, обладающим высоким магическим потенциалом.

Найрон после войны был в Малфой Мэноре и тесно общался с Драко.

В список подозреваемых Сандерс вошёл на первой позиции. Одно не давало Гарри покоя. Найти Найрона он нигде не мог. Пришлось подключить сначала Мартина, потом и половину следственного отдела. Мракоборцы проверили все места, опросили знакомых, не боясь применения легиллименции. В Малфой Мэнор они так и не зашли. Гарри сдержал обещание.

Вывод напрашивался сам собой. Найрон скрывается от Аврората, готовит новое нападение. Гарри не мог не задуматься о том, что поначалу регулярные убийства не происходили уже несколько дней. С одной стороны, это только радовало, давало такое нужное время. Но с другой…

— Если это Сандерс, надо поймать его на месте преступления, — предложил Мартин.

Легко сказать, гораздо сложнее сделать. Гарри не представлял, где произойдёт следующее убийство. Жертвой мог стать любой участник, свидетель, жертва окончившейся войны. Таких было слишком много даже для малейшего шанса угадать.

Гарри запутался. Пусть слова Луны придавали уверенности, ему судорожно нужно было отвлечься, хотя бы ненадолго. Глаза уже болели от постоянного напряжения. Голова налилась свинцом, в висках пульсировало. Гарри знал, что остальным не легче. Но все равно он настрочил короткое послание и передал с Гритой. Луна прочитает и согласиться. В этом Гарри не сомневался.

— Красиво, — прошептала Луна и опустилась на траву. В другой момент Гарри показалось бы нелепым сидеть на сырой земле, глядя в синеву ночного небо без единой звёздочки. Но не теперь. Рядом с Луной любая странность становилась глубокой и правильной.

По тёмному полотну неба, будто сшитому из туманных лоскутков дымки, неспешно плыли потоки облаков. Обгоняя друг друга, сливаясь в одно течение, они заполняли собой пустое пространство, закрывали тонкий серп луны, на секунды погружая землю в сонную темноту. Но месяц снова вырвался из плена, и по мокрой траве бежали серебрянные искорки. Ветер уныло пел в кронах деревьев. Ночные шорохи заполнили воздух. Природа жила. Она никогда не засыпает.

Гарри тоже не хотелось спать, несмотря на тяжёлый день. Завтра будет не легче. Он прекрасно понимал это, но, очарованый моментом, сидел на холодной земле. Пока можно. Можно побыть сумасшедшим, странным, не отдавать отчёта в действиях, можно расслабиться, забыться, ведь никто не увидит и не узнает. Только Луна. А ей Гарри почему-то доверял куда больше, чем кому бы то ни было.

— Они видят нас.

Гарри вздрогнул. Тихий голос Луны вывел его из состояния невесомой отрешенности. Лавгуд, оперевшись ладонями в землю, запрокинала голову, подставив лицо свету луны. В серебряном блеске она выглядела особенно. Нет, не красиво. Этого слова не хватило бы чтобы описать странный трепет в душе Гарри. Именно особенно, как никто другой.

Пряди светлых волос поблескивали и развевались под ласковый шёпот ветра. В глазах бликами отражался серп луны. Она была не здесь, не на этой земле. Её взгляд, глубокий до безумия, проходил сквозь время и пространство, сквозь плотную небесную оболочку и тихий свет. А Гарри чувствовал, как по телу пробегает приятная дрожь, останавливаясь покалыванием на кончиках пальцев. Он был счастлив, до неприличия, до глупой улыбки на губах. Гарри не понимал, чему радуется. Он просто смотрел вверх, сливаясь с бесконечностью, и все земные проблемы теряли смысл. Гарри ощущал себя частью чего-то огромного и величественного. Это ощущение, незнакомое ощущение созидателя, теплом растекалось по телу и бальзамом ложилось на загрубевшие раны.

— Ты чувствуешь?

— Чувствую, — выдохнул Гарри и закрыл глаза. Даже видеть было не обязательно. Он уже прикоснулся к чему-то пугающе прекрасному.

— Они с нами. Они смотрят на нас. Отпусти их, Гарри. Придёт время снова быть рядом, — мелодичный голос Луны дрогнул.

Гарри сам не заметил, как это случилось. Просто его рука накрыла маленькую ладошку Луны. Она вздрогнула, улыбнулась несмело, искренне. Она даже не смотрела на Гарри. А к горлу подкатывал комок. Эмоции не хотелось сдерживать. Да и не было никаких сил.

— Помни, что мы не одни.

Гарри крепче сжал холодную ладонь Луны. Она обернулась. Серебряные отблески луны все ещё горели в голубых глазах. Луны улыбалась едва заметно, уголками губ. Её черты в полутьме казались ещё мягче.

— Ты не один.

Гарри просто было хорошо сидеть рядом, забыв обо всем на свете, очистив сознание от мыслей. Жизнь замерла на эту ночь, прекратило вращение колесо судьбы. Завтра Гарри вернётся в отдел, завтра наденет маску и станет героем. А пока можно немного побыть странным…

* * *

Три дня пролетели незаметно. И ни одно новое серьезное происшествие не поразило магическое общество. Гарри уже начинал волноваться. Слишком уж странным казалось внезапное исчезновение убийцы. Неожиданные мысли приходили в голову:

«Вдруг Малфой связан с временным затишьем? Неужели он смог повлиять на убийцу?»

Гарри не верил, что все закончилось. Очень хотел, но так и не смог заразиться энтузиазмом Марина. Гарри мыслил реалистически. У убийцы не было повода отступить от своего плана. Даже если это Сандерс, даже если он догадался, что находится под подозрением, разве могло это остановить человека, уверенного в собственной правоте? Гарри знал, что не могло.

Все чаще Поттер видился с Луной. И с каждой встречей, с каждым новым разговором он все ярче ощущал странную потребность в обществе Лавгуд. Так приятно легко было чувствовать каждой фиброй души поддержку и понимание.

С Роном Гарри встречался реже. Уизли ходил раздраженный, вечно задумчивый, не похожий сам на себя.

В этот день с Роном Гарри столкнулся в коридоре совершенно случайно. Тот выглядел подавленным, даже разочарованным. А о причинах Гарри сразу догадался, когда заметил торчащее из кармана письмо.

— Можешь лететь к Гермионе, — невзначай бросил он, пропуская Рона первым войти в лифт.

Уизли поднял глаза на Гарри только когла загорелась кнопка. Лифт вздрогнул и медленно стал опускаться. А Рон все смотрел на Гарри как-то недоверчиво и не совсем осмысленно, будто мысли его были далеки от реальности.

— Дело раскроем, — буркнул Рон и первым вышел из лифта, показывая, что разговор окончен.

Но Гарри не испугался подпорченного настроения друга. Уже у выхода из Министерства он снова нагнал Рона.

— Слушай, ты из отдела контроля. Следствием занимаются другие. Я попрошу за тебя.

Несколько секунд до Рона доходил смысл слов Гарри. Его губы растянулись в улыбке, прям как в школьные годы. Рон, не обращая внимание на косящихся на него работников Министерства, сжал Гарри в объятьях. А Поттер пусть и недовольно сдвинул брови и попытался протестовать, не оттолкнул. На душе потеплело от доли внимания лучшего друга.

План трансгрессировать на встречу с Луной пришлось отложить. Гарри, попрощавшись с Роном, снова поднялся на второй ярус. Убедить главу отдела контроля было несложно. Гарри вообще имел самое настоящее влияние среди мракоборцев. Ему даже порочили пост главы Аврората.

Всего двадцать минут понадобилось Гарри, чтобы заручиться абсолютным согласием начальства. Теперь Рон мог спокойно лететь за границу. А Гарри мог наконец ненадолго забыть о деле.

Встретится с Луной он договорился в кафе. Снова. Почему-то это место стало негласной точкой свиданий с Лавгуд. Гарри нравились спокойная атмосфера, отсутствие лишних глаз и горячий кофе. А ещё ему нравилась недвусмысленность ситуации. Кто угодно на месте Луны давно задумался бы о скрытом смысле участившихся встреч. Но Лавгуд все также улыбалась и соглашалась на каждый новый разговор. И с каждым днем Гарри все больше чувствовал себя обязаным ей не за помощь: за поддержку.

Луна снова оказалась за столиком первой. Опередить её Гарри никогда не мог. Только на этот раз Луна была не одна. Гарри сразу заметил темноволосую девушку за столиком, у окна. Он и не знал, что эта встреча окажется судьбоносной.

— Это Айрис. Моя… — Луна запнулась и перевела взгляд на девушку. — Подруга.

Айрис молча кивнула и опустила глаза. Гарри каждым волоском ощущал напряжение и неловкость. Обычно даже рядом с незнакомыми людьми такого не было. Странные мысли не желали отступать, когда Гарри опустился на диванчик рядом с Луной.

У Лавгуд не было подруг с самого Хогвартса.

Луна молчала, подперев подбородок ладонью, смотрела в окно. Айрис опустила голову, длинные распущенные волосы скрыли её лицо. А Гарри не знал, куда деться, как прервать затянувшееся молчание. Невольно он стал разглядывать Айрис.

На вид девушке можно было дать не больше двадцати. Наверное, ровесница Луны. Когда Гарри понял это, мысли потекли в другом направлении. Ведь если эта девушка ненамного младше его, она наверняка училась в Хогвартсе с ним одновременно.

Айрис вжалась в кресло, будто нарочно хотела казаться меньше и незаметнее. Её простая и явно не новая магловская одежда создавала удручяющее впечатление. Не по размеру большая толстовка, растянутые джинсы… Гарри и сам когда-то носил не лучшую одежду. Мелькнувшие перед глазами воспоминания заставили Поттера сделать первый шаг к сближению.

— Ты училась в Хогвартсе? — мягко начал Гарри. Но вышло слишком похоже на допрос. За годы в аврорате Гарри разучился знакомиться с кем-то, кроме подозреваемых.

— Да. Когтевран, — коротко отозвалась Айрис и откинула с лица волосы.

Гарри и не заметил за неряшливым обликом, как она красива без макияжа и притворства, без надменного выражения на детском личике. Огромные кристально-зелёные глаза светились по-настоящему живым блеском. И один этот взгляд, искренний и заинтересованный, рассеял неловкость.

Гарри не помнил Айрис. Это он мог сказать точно. Поэтому подростковое любопытство и заставило Гарри задавать нескромные вопросы. Айрис отвечала тихо с лёгкой полуулыбкой. Ей начинал нравится своеобразный дружеский допрос. И только Луна отрешенно разглядывала деревья за окном. Но Гарри знал: она слышала каждое слово. Луна просто давала возможность новым знакомым самим изучить друг друга.

С Гарри у Айрис оказалось много общего. Сирота, она почти не помнила своих родителей и жила с родственниками-маглами. У Айрис тоже не было возможности на нормальную жизнь. Она тоже не знала о своей особенности. И только письмо из Хогвартса навсегда изменило жизнь юной волшебницы.

Время летело незаметно. Гарри до самого конца затягивал разговор о последней войны. Предаваться школьным воспоминаниям, попивая кофе вприкуску с магловским тирамиссу, было невероятно хорошо и приятно. Гарри хотел, чтобы этот уют длился вечно. Но Айрис сама подняла страшную тему.

— Я все потеряла, — её голос дрогнул. Айрис снова опустила голову, и Гарри не заметил слез в кристально чистых глазах. Слезы были в голосе и судорожно сжавшихся ладонях. — Моего брата убили у меня на глазах. Мне не дали даже отомстить за него. Мне не дали сражаться рядом с теми, кого я люблю.

Голос Айрис срывался, полный ненависти и боли. Тихий, но уверенный, он пробирал до костей нечеловеческим холодом. Гарри слишком хорошо помнил каждую минуту той битвы, каждую зеленую вспышку, каждый вскрик, смерть, чёрным вороном парящую над Хогвартсом. Он не представлял, какого было тем, кто ждал исхода, не в силах помочь. Айрис не знала, что такое бежать под лучами заклинаний, когда секунда промедления может стоить жизни. Но они понимали друг друга, как никто.

Гарри просто не смог оставить Айрис. Тогда они пешком добрались до её дома, и Гарри, сжав маленькие ладошки девушки, пообещал, что вернётся. А обещания Гарри сдерживал всегда.

А пока Поттер вернулся только домой, пешком поднялся по лестнице, распахнул дверь. Три вещи одинаково волновали его: новая компания Луны и теперь уже Айрис, которая быстро стала неотъемлемой частью жизни, застопорившееся расследование и желание наконец выспаться.

Чего Гарри ждал меньше всего, так это письма. Услышав звонкий стук в окно, он и подумать не мог, что это не Грита вернулась с ночной охоты. Маленькая серая сова, наклонив голову, сидела на подоконнике и с немым осуждением смотрела на Гарри. Эту птицу Поттер узнал сразу. Маленькие светлые перышки на голове, торчащие, словно ушки, выделялись среди всевозможных оттенков серого. Лакки. Молоденькая сова Джинни, подарок на День Рождения от него самого.

Лакки ещё раз демонстративно прстучала по стеклу, привлекая внимание. Гарри спохватился и раскрыл окно, впустив в комнату вместе с неожиданной гостьей порыв холодного ветра.

— Прости, крошка, — с улыбкой прошептал Гарри. Только сова его извинений, похоже, принимать не собиралась. Она бросила письмо на колени Гарри и вернулась на подоконник.

— Давай хоть угощу тебя.

Поттер достал из ящика комода пачку и отломил кусочек печенья. На лакомство Лакки согласилась. В гордом молчании сова взяла с ладони Гарри протянутое печенье. Даже её огромные глаза будто перестали смотреть с осуждением. Или Гарри просто придумал себе очередную глупость.

Чтобы отвлечься от письма, которое лежало на коленях.

Хотел ли Гарри получить весточку от Джинни? Он и сам не знал. Сначала хотел, когда ещё скучал, злился, когда не понимал истинной причины. Сейчас Гарри знал, как глупо, эгоистично с его стороны удерживать Джинни.

Лакки уже улетела, окно снова было наглухо закрыто. А Гарри, лежала на диване, вертел в пальцах письмо, разглядывал конверт, гадал, что внутри, только бы подольше не открывать. Чего он боялся, Поттер не хотел признаваться себе. Но он боялся увидеть в строках остатки чувств, попытки возродить отношения, извинения, сожаление. Он боялся стать причиной несчастья той, кого все ещё любил.

А любил ли? Что такое эта любовь? То нежное чувство заботы и приятное тепло рядом с Джинни, было ли оно любовью? Или Гарри превратил дружбу в извращенную пародию привязанности, чтобы за ней забыться? И способен ли он любить? Есть ли место искренности среди развалин его рухнувшего мира?

«Привет, Гарри!

Прости, что так долго не писала. Прости, что уехала и даже не попрощалась. Я не могу так. Мне нужен был перерыв. И нужно это место команде. Гарри, я знаю что ты поймёшь меня. Я вернусь, как только закончится сезон. И, может быть, мы ещё сможем все исправить…»

Гарри покачал головой. Джинни наивна. Война не сделала её жестокой. Джинни не сломалась, сохранила свой мир и пронесла сквозь все испытания. Ей нечего было возрождать, лишь немного подтолкнуть теплющуюся в душе жизнь. Джинни справилась, ей нечего исправлять.

«Знаешь, спасибо. Спасибо за то, что дал мне шанс и отпустил, просто за все, что делал для меня. Я снова чувствую, что живу. Понимаешь? Когда вылетаю над полем. Будто и не было ничего…»

Гарри помнил это опьяняющее чувство свободы, этот сладостный восторг, когда ноги отрываются от земли, когда смотришь вниз с метлы или несешься над полем под крики с трибун. Никогда больше квиддич не доставит ему столько удовольствия.

«Я поняла, что такое начать заново. И я рада, что у меня получилось. Только благодаря тебе. Гарри, я верю: ты справишься. Мы справимся, когда я вернусь…»

Нет никаких мы. Эта мысль на удивление легко и безболезненно возникла в сознании. Есть Джинни, есть он сам, и у каждого своя дорога и своя жизнь. Скоро сама Уизли признает это.

«Последний матч мы выиграли, выходим в полуфинал. В этом году есть шанс взять кубок. Надеюсь, у тебя все хорошо. Можешь не отвечать. Я знаю, что поступила неправильно. Ты имеешь право сердиться на меня. Да, лучше не отвечай. Правда. Зачем так далеко отпускать сову.

Скоро вернусь. С любовью,

Джинни».

Рука со стуком упала на мягкий диван, письмо скользнуло на пол. Гарри смотрел в белый потолок и видел строки, сливающиеся в один огромный ком, её лицо, заразительную улыбку, россыпь веснушек на щеках, огненно-рыжие волосы.

Он не напишет. Он спрячет письмо в дальний ящик. Он не будет ждать. Изменения не к месту, едва все начало налаживаться. И ничего у него не хорошо. Только Джинни об этом знать необязательно.

Ноги сами привели Гарри к Луне. Она ведь говорила обращаться за помощью, пусть просьба и будет столь необычна. Просто послушать. Это Луна сможет. Её слова вообще не раз творили чудеса. Но не того, что произошло, ожидал Гарри от вечера в компании Лавгуд.

— Первая звезда, — едва слышно прошептала Луна. Она уже лежала на спине, заложив руки под голову. Ветер играл светлыми прядями её волос. А взгляд оставался неподвижен. Как завороженная, Луна смотрела в вечернее необыкновенно темное небо. И Гарри заразился её спокойствием.

Тихо он опустился на одеяло, лёг совсем рядом. Почему-то снизу, с самой земли небо выглядело по другому. Стоя на ногах, каждый день смотришь вверх. Может поэтому перестаёт удивлять то, что на самом деле столь величественно прекрасно. Гарри и не думал раньше, что просто остановиться, выбросить из головы все мысли и лежать на одеяле посреди зарослей травы, глядя на огонек первой звезды, тонущий среди темноты, так приятно.

— Первая, — эхом повторил Гарри. Он не знал, почему это так важно. Но в интонации Луны поскользнуло нечто магически сильное, завораживающее не меньше вечернего далёкого неба.

— Она самая важная, — уверенно пояснила Луна. — Первая звезда в ночном небе обладает особой магией. Загадай желание.

Луна верила во многие странности. Приметы, обряды, предания, легенды — все то, что для других казалось чистым безумием, для неё было реальным. Верить сложно и легко одновременно. Гарри понял это давно, но осознал только глядя на единственную светлую точку на темном холсте.

Верить нужно, необходимо каждому человеку, как бы он ни старался отрицать это. Верить — значит жить. Мир, в котором нет места свету, не может существовать. А вера и есть свет. Но верить — значит отпустить сомнения и страхи, открыть глаза и смотреть в будущее. Верить сложно, когда потерял все. Но стоит найти в себе силы, и ты все обретёшь.

Луна говорила об этом невзначай, перемешивания сахар в чае. Для неё все это было правильно и логично, а для Гарри открывалась новая недоступная жизнь. Луна, наверное, и забыла уже о том случайном разговоре, а Гарри помнил каждое слово.

— Загадай желание. И поверь, что оно сбудется, — повторила Лавгуд.

Гарри смотрел на звезду, на крошечный огонек в бесконечности, и думал, как все гармонично. И здесь, на земле, и там, в дали неба, одинаково идёт жизнь, и одинаково с нею рядом идёт вечная борьба. Война, не та, что отнимает жизни а та, что забирает души. Война света и тени в сердце каждого.

— Твоё желание исполнилось? — некстати спросил Гарри, приподнимаясь на локте.

— Я не загадываю для себя, — Луна пожала плечами.

И Гарри вдруг почувствовал неожиданный порыв благодарности и уважения к этой девушке. Мир не принял её. Но вместо того, чтобы измениться, она старалась изменить к лучшему жизни других. Кто-то обозлился бы, закрылся, подстроился, сломался или просто привык к одиночеству. Луна выбрала дорогу созидателя и путеводителя, неосознанно, бескорыстно, она продолжала помогать.

Гарри не мог загадать для себя. Он хотел многого, очень многого. Но рядом с Луной думать о себе было преступлением. Чего он хотел на самом деле? Этот вопрос вертелся в голове, и ответ был где-то совсем рядом.

Гарри хотел все исправить, возродить разрушенный мир, восстановить справедливость, вернуть счастье и покой, залечить раны. Гарри хотел жить, как раньше. Ответ пришёл сам собой. Чтобы уничтожить последствия, нужно пресечь исток. Искоренить войну.

Не для Гарри. Война уже стала его частью. Для будущего мира, для детей, чьи глаза ещё не видели огня и смерти. Зло и борьба будут всегда, но если очистить мир от жестокости…

Гарри закрыл глаза и несколько раз про себя с наивной полуулыбкой на губах повторил:

— Пусть война уйдёт в прошлое и больше не повторится.

Этим вечером Гарри так ничего и не рассказал. Просто слова были не нужны. Он слушал тихий голос Луны сквозь шелест ветра, глядя на одну за другой загорающиеся звезды, и понимал, что большего и не нужно. Вот оно, единение с самим собой.

— Верить надо себе, — заметила Луна посреди одного из рассуждений.

А Гарри осознал, насколько она права, и перестал сомневаться. Он верил, что поступает правильно, когда борется с войной и несправедливостью в числе авроров. Прикрывая Драко, он тоже поступил правильно. Ошибки направляют на верный путь. Это сложно признать. Но Гарри искренне старался разобраться в себе. А с Луной это стало куда проще.

В тот же день Гарри встретился с Айрис, почти случайно. Он только вышел на минуту вдохнуть свежего воздуха, проверить голову после очередных разборок в аврорате. Дело временно застопорилось, но это не значило, что работы стало меньше.

— Он не убийца, — Айрис неопределенно пожала плечами. А у Гарри перехватило дыхание. Он остановился, едва не закашлявшись, в непонимании глядя на девушку. Но Айрис оставалось невозмутимой. Она точно не шутила.

— Ты уже второй человек, который говорит мне это.

— И кто был первым? — с любопытством спросила Айрис. Гарри подметил, как ловко она ушла от неудачной темы. Но сам отступать не собирался.

— Неважно, — отмахнулся Поттер. Он имел право не отвечать. В конце концов в следственном отделе почти вся информация остаётся засекреченной.

Гарри ждал, что Айрис сама продолжит разговор. Но она снова пожала плечами и накинула на голову капюшон магловской толстовки.

— Что ты думаешь? — будто невзначай спросил Гарри.

— Я думаю, что закон несправедлив. Ни у маглов, ни у волшебников, — не скрываясь, призналась Айрис. — Он не учитывает самого главного.

— И чего же? — не выдержал Гарри.

Вместо ответа Айрис приложила ладонь к груди. Теперь слова были лишними. Едва знакомая девушка вдруг показалась Гарри близкой. Её глаза блестели, и их неподдельная глубина затягивала, завораживала. Гарри стоял рядом с Айрис, не решаясь потревожить её. И странные мыли вертелись в голове: Эта девушка что-то недоговаривает. Её сердце тоже изранено.

Сколько душ уничтожила война… Гарри сталкивался с ними на каждом шагу: с отчаявшимися, потерявшими надежду, с теми, кто ещё борется и готов начать новую жизнь. К какому типу принадлежала Айрис, ему ещё предстояло узнать. Но одно Гарри мог сказать точно: что такое война эта девушка знает не хуже него.

В тот день Айрис больше не пришла. Гарри вернулся в квартиру под ночь, измученный размышлениями и самокопанием. Постоянное напряжение, ожидание… Что можно придумать хуже? Что может быть хуже бездействия для того, кто привык держать все под контролем?

Гарри нужен был перерыв. Срочно. Но он не мог себе позволить отдых. Пока идёт расследование, Гарри будет в первых рядах. А значит стоило хотя бы попытаться восстановить силы. Слава Мерлину, Гарри обнаружил в комоде ещё пару склянок с зельем сна без сновидений. Оно точно действовало лучше магловских энергетиков. А Гарри уже многое успел перепробовать.

Стрелки часов на минуту застыли на цифре два, когда Гарри наконец выпил зелье и погрузился в сон. Только там, в объятьях ночи и магии, он мог быть спокоен…

* * *

Утро пришло неожиданно и слишком быстро. Первые солнечные лучи пробивались сквозь плотно задернутые шторы, противно звенел будильник на столе. Гарри недовольно, не разлепляя глаз, опустил руку на тумбочку, но палочки там не оказалось. Уши уже болели от навязчивого звона. Пришлось подниматься на ноги и подходить к столу, чтобы только замолчал проклятый прибор.

Тишина ударила по ушам не хуже звона. Она даже по-своему звучала. Но этот звук нравился Гарри гораздо больше.

Поттер решил добраться до министерства пешком. Кофе не помогал справиться с усталостью, похоже, зелье тоже действует несовершенно, мысли ползли медленнее улиток под аресто моментум. Гарри просто решил проветриться, как любят говорить маглы. Недолгая прогулка на свежем воздухе разбудит и приготовит к новому непростому рабочему дню лучше, чем секундная трансгрессия.

Времени у Гарри было достаточно. Он и не очень-то торопился в Министерство, да ещё и встал пораньше. И во всем виноват будильник. Гарри ставил его на всякий случай, уверенный, что, как раньше, проснётся в пять и больше не уснёт.

От своей импровизированной прогулки Гарри ничего не ожидал. Наверное, поэтому появление Луны ввело его в ступор. Лавгуд нагнала Гарри в сквере, будто знала, что встречи не избежать. Но откуда? Гарри ведь чаще всего пользовался трангрессией.

Этот вопрос Поттер отложил на неопределённый срок. Они обменялись с Луной взглядами и приветствиями, но за формальностями ничего не последовало. Идти в тишине, вместо деревьев кругом разглядывая прикид Луны, было неловко. Но слишком уж сильно на фоне обыденно серых маглов выгляделась Лавгуд. Толстовка всех цветов радуги, украшенная знаками, на фоне яркой голубой юбки выглядела весьма странно. Образ дополняли кроссовки на высокой подошве, ободок и любимые нелепые серёжки.

Гарри видел, как косятся на них прохожие, как начинают обсуждать за спиной. Луна даже не обращала на это внимание. А Гарри даже нравилось. И дело было не в произведенном эффекте. Просто неповторимый образ Луны подчёркивал её уникальность, особенность. И подчёркивал пусть необычно, но очень красиво.

— О чем думаешь? — неожиданно спросила Луна, замедлив шаг. Гарри уже и не ждал, что она заговорит.

Признаваться в настоящих мыслях Гарри не стал. Но в голову вдруг пришла другая, та, что не давала уснуть и все, как надоедливая муха, преследовала его последний день. Никому, кроме Луны, Гарри не решился бы признаться. Но ему судорожно нужен был совет. Помощь, которую Луна бескорыстно представляла любому.

— Он может прийти за мной, — разглядывая ботинки, произнёс Гарри. — И я не знаю, что тогда отвечу.

Гарри не понимал, почему эта мысль стала навязчивой идеей. Прошло четыре дня с последнего убийства. Можно было давно, как многие другие, решить, что убийца бросил свою линию смерти. Но Гарри доверял предчувствию, которое кричало об опасности.

Луна резко остановилась. Мужчина средних лет с громадным портфелем едва не врезался ей в спину и, смачно выругавшись, ускорил шаг. А Луна стояла посреди дорожки и смотрела на Гарри.

И в глубине её глаз играл страх.

— Я не понимаю себя, — признался Гарри. Эта проблема преследовала его с самой войны. Но теперь она стала осязаемой. — Это слишком тяжело. Я не могу отпустить. Эти кошмары, боль, вина, их лица, все эти воспоминания, они преследуют меня. Я живу прошлым, это уже не жизнь. И когда я думаю о том обряде… Просто если бы я мог быть с теми, кого потерял… Я бы отдал за это все.

Голос срывался, мысли путались, сердце колотилось, в ушах шумело. Говорить вслух то, что грызло изнутри так долго было тяжело. И только понимание Луны, её тёплая ладонь, сжимающая запястье удерживали Гарри от падения.

— Они здесь, с нами, — прошептала Луна. — Они не уходили и не уйдут, пока ты помнишь.

Луна шагнула ближе, её ладонь скользнула по пиджаку Гарри, разжигая щемящее тепло в груди.

— Почувствуй это. Их души всегда рядом. Для воссоединения не нужны обряды. Смерть — это новая жизнь, помнишь? Но каждая жизнь — часть тебя. Души не исчезают. Они вечно живы в тех, кому дороги. Все они с тобой. И ты не должен винить себя, Гарри, и не должен отпускать. Прошлое — часть тебя. Просто прийми его.

Мимо шли люди, оборачиваясь в недоумении. А Гарри не видел этого. Он смотрел на Луну и чувствовал, как волна осознания и покоя смывает грязные мысли.

— Но я не понимаю, — одними губами прошептал он.

— Не надо понимать. Просто поверь.

В отдел Гарри пришёл на полчаса позже, но готовый к новому раунду борьбы. И в первую очередь — с самим собой.

Новую порцию уверенности поддал Мартин. Едва ли он понимал, что случайный разговор заставил Гарри по иному взглянуть на дело.

— Знаешь, я думал о Найроне. И мне кажется, он не убийца.

Это заявление ввело Гарри в ступор. Во-первых, уже несколько дней Мартин почти не говорил о деле. Ведь и без расследования у следственного отдела проблем хватало. Во-вторых, Найрон был единственным и самым очевидным подозреваемым. Его так долго искали, так долго Гарри изучал его жизнь и магические способности… А теперь Мартин вдруг заявил, что все это зря.

— Этот обряд, обряд воссоединения душ, он же магловский, — продолжал Мартин.

Гарри уже подозревал, на что намекает Одли. И как он сам не додумался, не понял, не спросил у Луны в конце концов? Ведь по лёгкости проведения и чисто магловским предметам можно было и догадаться о происхождении обряда.

— Убийца маглорожденный или кто-то, кто хотя бы маглов не презирает, а может и жил в магловской семье. Иначе откуда знания об обряде?

Мария говоил воодушевленно, активно жестикулируя, как после второго убийства. Он вошёл во вкус, нашёл новую зацепку.

— Где тогда Найрон? — неожиданно спросил Гарри.

Мартин пожал плечами и вернулся к своему месту. Может, он сказал бы больше, может, продолжил бы свой монолог из догадок, но кабинет наполнится другими мракоборцами. Гарри же не мог думать больше ни о чем, кроме слов друга. Мартин был отчасти прав. Откуда чистокровному слизеринцу, единственному наследнику древнего рода, знать о магловском обряде? Зачем его использовать в конце концов, ведь множество обрядов магических?

Ни к чему определённому Гарри так и не пришёл. Ни к чему, кроме зловещего предзнаменования, проглядывающего во всем вокруг. Небо затянулось тяжёлыми серыми тучами, солнце скрылось за ними, как в тумане, оставив землю тонуть а полутьме непогоды. Мелкий дождик накрапывал, прилипая каплями к окнам, разгоняя людей с потемневших дорог.

Не только природа, сам Гарри чувствовал: надвигается нечто ужасное. Удрученное состояние ожидания обострилось до предела. И вместе с ним появился азарт детектива, готовность принять неизвестность и бороться, бороться дальше, продолжить игру.

Где тогда Найрон?

В этом вопросе было нечто большее, чем простое любопытство. Гарри знал. Знал, что грядёт буря.

Луна снова была в очках. В сравнении с новым предметом гардероба платье и сережки уже выглядели почти нормально. Гарри привык к странностям Луны, но выходить в очках для ловли мозгошмыгов на простую магловскую улицу было слишком. Вслух Гарри ничего не сказал. Луна все равно не обращала внимание на мнение окружающих. Он только поздоровался, как ни в чем не бывало, и свернул на менее людную дорогу.

— У тебя слишком много мозгошмыгов. Что-то случилось, Гарри?

Случилось. Ещё как. Гарри срочно нужно было в Министерство. Зафиксирован новый случай, ещё одно убийство, а ведь даже с прошлым не успели разобраться. Только улеглась паника, как сбылись худшие предчувствия. Не зря вчерашний день предвещал бурю. По раздраженному взгляду Гарри Луна все поняла. Быстрым движением она подняла очки на лоб и шагнула в сторону.

— Если захочешь поговорить, я рядом, — это были последние слова, которые произнесла Луна, прежде чем её захватил вихрь трансгрессии.

Гарри не стал задерживаться на пустых улицах. Последовав примеру Луны, он, оценив обстановку, трансгрессировал в Министерство. Одно движение палочкой — и вместо магловских джинсов и толстовки появилась обычная чёрная мантия. Гарри почти бегом достиг лифта и в последний момент заскочил в него между закрывающимися дверьми.

— Мистер Поттер, доброе утро. Слышал о произошедшем. Штаб квартире не нужна помощь Министерства?

Гарри сухо поздоровался, поблагодарил, и лифт вовремя остановился на втором ярусе. Как же надоели эти формальности, когда каждая секунда на счету!

Гарри в секунду достиг двери кабинета и дёрнул за ручку. Его встретили четыре пары глаз, одинаково напряжённые колючие взгляды. Переводя дыхание, Гарри откинул с лица волосы, поправил очки и тоже надел невидимую маску мракоборца.

— Третий случай, — излишне эмоционально заявил Мартин. — Третий за неделю. А мы все ещё точно не знаем имени убийцы. Одни предположения.

— Джонатан Стэйз, — перебил Мартина Джеффри и шагнул к двери, жестом призывая Гарри идти следом.

Они снова спустились и снова трансгрессировали. Все это время Гарри старался не думать о том, что увидит. Он прокручивал в голове новое имя и старался вспомнить, где мог его слышать. А имя однозначно было знакомо.

— Слизеринец. На два года старше тебя, — подсказал Мартин, уже когда ноги коснулись твёрдой поверхности.

Гарри машинально кивнул. Потом он прочитает все об этом Джонатане Стэйзе и вспомнит, где его видел, а пока нужно верно расставить приоритеты. Гарри представлял, какая откроется перед ним картина. На этот раз убийца выбрал новое место — заброшенный магловский дом.

Первым делом Гарри посмотрел под ноги. Он стоял на покрытых мхом гнилых досках. Воруг пахло плесенью и сыростью. Трещали под порывами ветра деревянные стены. Пучки травы прорывались сквозь доски. Плющ чувствовал себя здесь хозяином. Он обнимал стены и потолок, лез из всех углов и, единственный, оживлял мёртвый дом.

От каждого шага противно скрипели и трещали доски. За шкафом шуршала мышь, жужжали мухи, и прыгали по крыше непоседливые воробьи. Оставленный людьми дом был готов для новых обитателей. На первый взгляд устрашающий и нелицеприятный, он оказался по-своему живым, даже интересным, если бы не одно но… Об этом Гарри задумался позже. Пока его внимание привлекли оккупировавшие дом мракоборцы и тело молодого паренька у стены.

Джонатан полусидел, облокотившись на гнилые доски. Лишь закрытые глаза и побелевшая кожа выдавали скрытые штрихи смерти. Аккуратный костюм и чёрная с окантовкой мантия, уложенные пепельные волосы и лакированные туфли составляли образ Джонатана при жизни. Смерть поставила свои условия. Её визитной карточкой стал покой, всеобъемлющий и долгожданный.

Джонатан встретил смерть, как старого друга, стоя у стены, гордо вскинув голову с играющей на губах полуулыбкой. Он остался таким навсегда, застыл в вечности в своём особом образе.

Гарри подошёл ближе, коснулся холодного тела и убрал руку, оставив отделу специального назначения их прямые обязанности. Сам же он занялся осмотрел места преступления. Снова все повторилось. Зеркало и растопленный воск свечи, фигура бабочки мелом на досках и кулон, который Гарри сразу поднял. Серебряная гравюра на цепочке походила на магловскую. Только два имени были вырезаны на ней: Эшли Стэйз, Мари Клайт.

Не имя, фамилия показалась знакомой Гарри! Эшли Стэйз. Воспоминания вспышкой пронеслись в голове. Он замер, сжимая брелок, вглядываясь в ровные выгравированные буквы и видел измученное лицо человека в зале суда. Эшли Стэйз, пожиратель смерти, умер в Азкабане через полгода после заключения. Гарри и не задумывался, что у него остался сын.

Имени Мари Клайт Поттер не помнил. Именно поэтому он спрятал кулон в полы мантии и лишь бросил строгий взгляд на мракоборца, который хотел забрать вещественное доказательство.

Мари Клайт. Это имя стучало в висках, оно въелось в сознание настолько прочно, что Гарри не мог избавиться от навязчивой мысли о неизвестной девушке. Едва ли смерть Мари Клайт могла что-то прояснить для расследования. Но все равно первым делом, вернувшись в отдел, Гарри нашел информацию о ней. Очередная история с несчастливым финалом, уничтоженная войной жизнь. Гарри застыл, глядя на колдографию улыбающейся девчонки в когтевранской форме. Внутри похолодело, он сглотнул, закрыл глаза, откинулся на спинку кресла. Снова. Снова отчаяние и безнадежность, бесконечная чёрная пропасть прошлого.

Мари Клайт. Ей было всего девятнадцать. Она встала на защиту Хогвартса и навсегда осталась среди хаоса и разрухи. Джонатан Стэйз. Мальчишка, готовый пойти против семьи, против всего мира, лишь бы защитить тех, кто ему дорог. Их любовь, молчаливая и никем не замечённая, осталась в пламени битвы. Может, так лучше. Может, только там вместе будут те, кому вместе быть нельзя. Чистокровный и маглорожденная. Искренность и фальшь. Иллюзия и правда.

Колдография девочки слилась воедино с картинками из заброшенного дома, отпечаталась под веками. Джонатан… Гарри по-новому посмотрел на него. Под маской идеального аристократа скрывался уничтоженный, разбитый вдребезги мир. Джонатан потерял Мари в битве, потерял отца, когда война уже закончилась. Гарри знал, что такое остаться в живых после стольких смертей вокруг. Наверное, поэтому он просто не мог видеть в смерти Джонатана жестокое убийство.

Мартин снова увлёкся делом. С новыми силами он принялся за расследование, будто и не было этих дней затянувшегося перерыва. Гарри так и не смог заразиться его энтузиазмом. Он смотрел на дело совсем не так, как должен был. Тянущее ощущение несправедливости, глупости всего происходящего убивало любое желание действовать. Смотреть на эти убийства равнодушно и субъективно Гарри не мог.

Луна права, нужно заканчивать. Нужно взять убийцу, остановить беспредел, уничтожить остатки войны, восстановить наконец мирную жизнь. Так говорили аврор в голове Гарри, здравый смысл и совесть. Но эмоции, воспоминания, навязчивые идеи слились в единый вихрь. Он не давал спокойно идти по намеченной прямой дороге, заставлял сомневаться, искать другой несуществующий выход и все усложнять.

Неизвестность хуже всего. Каждый новый шаг Гарри делал наугад, в темноту, лишь наощупь догадываясь, что за ним последует. Сложно бороться, не понимая, кто враг. Сложно идти, не видя цели. Сложно жить, когда внутри пусто.

Только один человек ещё мог вытащить Гарри. Единственная, кто понимала и верила. Единственная, с кем было несложно.

Расследование — не лучшее время, чтобы принимать приглашения в гости. Но Гарри отговаривался от совести тем, что Луна поможет в деле. И банальным: надо развеяться, выбросить из головы лишние мысли. На самом деле отказать Луне Гарри просто не мог, хоть и жалел об этом, когда пришлось раньше трансгрессировать из Министерства, забрав стопку бумаг. Он буквально чувствовал угрозу бессонной ночи. Хорошо, что остались запасы зелья сна без сновидений.

К дому Лавгудов Гарри трансгрессировал, когда солнце уже скрылась за горизонтом, а на небо, прорвавшись сквозь плотные низкие тучи, вышел тонкий месяц. Не сказать чтобы впервые Поттер ступал на это крыльцо, но нельзя привыкнуть к тому, что столь сильно отличается от называемого обычным.

— Привет, я знала, что ты согласишься, — весело встретила гостя Луна. В лёгком домашнем платье она выглядела ещё милее и привлекательнее. Гарри даже на секунду поднял голову, навстречу нависшему над землёй тяжёлому небу, чтобы освежить мысли. Точно не об этом он сейчас должен думать.

Луна ничего и не заметила. Она распахнула дверь и, как раньше, вприпрыжку побежала по коридору. Рядом с воплощением надежды и радости Гарри не мог быть серьёзным, холодным аврором.

Иногда можно. С этой фразы начинаются величайшие приключения, сумасшедшие истории и судьбоносные глупости. Но Гарри, не задумываясь, оставил на пороге сомнения и с улыбкой шагнул в светлый коридор.

Мистера Лавгуда не было дома. Наверное, Луна специально нашла подходящий момент. Гарри не стал об этом заговаривать. Все началось с оладьев, невероятно вкусных и воздушных. Гарри и не знал, что Луна так хорошо готовит. На самом деле он многое ещё о ней не знал.

Если один день может сблизить и даже навсегда соединить судьбы, то это однозначно он. Даже с Джинни Гарри не был так близок, не физически, душевно. Он лежал с Луной на широкой кровати, следя за мигающими на потолке магическими звёздочками. Он мог говорить обо всем, не опасаясь осуждения. Он мог слушать тишину или мелодичный голос Луны, её легенды, в которые так хотелось верить.

— Звёзды — это же не газовые гиганты во вселенной, — искренне шептала Луна. А в глазах её переливались бриллиантами блики искусственных звездочек с потолка. — Это жизни, чистые души тех, кто смотрит на нас сверху. Мы видим их сияние, пока помним.

— Ты говорила, они живут внутри нас, — дрогнувшим голосом заметил Поттер.

— Они просто живут, Гарри. Пусть каждый верит во что хочет.

Гарри готов был поверить во все и сразу. Никогда раньше ему не было так легко. Свобода опьяняла, оковы спали, позволяя вдохнуть полной грудью свежий воздух, и тихо смеяться рядом с той, кто подарила ему надежду.

Гарри не заметил, как рухнули все границы, расстворились, оставив Гарри и Луну в шаге друг от друга. Рядом с любым из друзей: Джинни, Роном, Гермионой, с кем угодно Гарри ощущал преграду. Она почти не мешала, только предостерегала и показывала: вы разные. С Луной ломались все стереотипы.

— Спасибо, — одними губами прошептал Гарри. Он должен был поблагодарить Луну, просто обязан.

Лавгуд не ответила. Она уже сидела, обняв колени. И Гарри нашёл точку, в которую устремлен был неподвижный взгляд. На комоде у кровати стояла рамка с колдографией. Светловолосая женщина улыбалась с неё, словно живая, а в таких же, как у Луны, небесно-голубых глазах сверкали искорки радости. Гарри сразу узнал, кто она, эта волшебница на снимке.

— Это моя мама. Ты уже знаешь.

Луна грустно улыбнулась. Не дрогнул её голос, не заблестели глаза, только нотки печали скользнули в словах. Гарри придвинулся ближе и аккуратно, по-дружески приобнял Луну за плечи. Они сидели рядом, держась друг за друга, похожие и такие разные одновременно. Если судьба все же есть, не зря она столкнула Гарри с Луной в кафе. С этим нельзя было поспорить.

— Все будет хорошо.

Гарри не нашёл ничего лучшего. Простая, наивная фраза сорвалась с языка прежде, чем он успел подумать.

— Все уже хорошо, — тихо ответила Луна.

Каждое её слово Гарри читал по губам. От запретной близости сердце сжималось, внутри все пылало, щеки горели. Такого не было рядом с Джинни, такого вообще никогда не было. Гарри уже успел решить, что разучился чувствовать столь ярко. Один вечер с Луной вернул ему ощущение жизни.

Гарри окончательно осмелел. Бережно он коснулся нежной кожи Луны, приподнял её подбородок и получил в ответ только улыбку. Может, Гарри потом пожалеет об этом. Но ведь иногда можно. И он припал к губам Луны. Первый поцелуй, по-детски несмелый, переполненный чувствами и пониманием, он навсегда останется в памяти Гарри. Он, мракоборец, национальный герой, как мальчишка наслаждался мгновеньем, растворившись в клубничном привкусе её губ и слабом аромате духов.

Они слились воедино, разорвав последние сантиметры пространства между ними, навечно соединив себя крепкими нитями. Ничего не существовало больше, кроме неё, её ладоней на плечах, сбившегося дыхания, светлых локонов и нелепых серёжек. Мгновенья длились вечность или вечность снизошла до мгновений, Гарри не знал. Но когда, разгоряченный чувствами, он отстранился, когда пальцы скользнули по пылающей щеке Луны, ни вина, ни удивление не испортили идиллии.

Они смотрели друг на друга ещё несколько долгих секунд и одновременно рассмеялись, упали на мягкую кровать, неосознанно продолжая держаться за руки. Луна вывернулась из полуобъятий Гарри и потянулась к комоду, нацепила очки, её внимательный взгляд скользнул по гостю. А Поттер мысленно решил, что это самое странное свидание, которое было и будет в его жизни.

— Мозгошмыгов стало меньше.

Возродиться возможно. Возможно восстать из пепла. Но для этого даже самым сильным нужна помощь.

Дело не двигалось. Гарри остался в кабинете наедине с бумагами и собственными мыслями. Мартин с остальными мракоборцами вернулись на место последнего убийства. Они ещё надеялись обнаружить следы. А Гарри сам вырвался анализировать уже полученные данные и почти не жалел об этом.

Казалось, будто все, что только можно, уже изучено. Гарри не привык к неудачам. Да ещё на первом курсе он достал философский камень, на втором — обнаружил тайную комнату! А теперь застрял на одном месте в типичном для аврората деле. Хотя, пожалуй, все-таки нетипичном.

Погруженный в размышления Гарри не сразу заметил, как беззвучно открылась дверь. Только шелест мантии заставил отвлечься от бумаг.

— Есть продвижки? — не поднимая головы, бросил Гарри. Он и не заметил, как стал говорить теми же фразами, что и пересмотревший детективов Мартин.

Вошедший не ответил, притворил дверь и остановился у входа. Гарри насторожился, даже по привычке потянулся к палочке и резко поднял голову. У двери стоял человек в чёрной широкой мантии мракоборца. Его лицо было скрыто под капюшоном. Длинные рукава свисали безжизненными полотнами. Гарри невольно сглотнул и выхватил палочку.

— Кто вы? Снимите капюшон немедленно, — сурово потребовал Поттер.

— Ты знаешь, кто я, Гарри.

Этот голос нельзя было не узнать даже за всем маскарадом, тихий, слегка хриплый, будто потухший. В нем звучали новые нотки насмешки и триумфа.

— Айрис? — недоверчиво переспросил Гарри. В ответ на его слова тень сняла капюшон. Тёмные густые волосы упали на лицо, бледная кожа на их фоне казалась болезненной, и сквозь печать усталости горели безумием огромные изумрудные глаза. Такой Гарри Айрис ещё не видел. Не двигаясь, сжимая палочку за спиной, он старался сохранить спокойствие. А девушка с молчаливой гордостью наслаждалась произведенным эффектом.

— Что ты здесь делаешь? Сюда нельзя посторонним, — наконец выдавил Гарри.

— Я не спрашивала разрешения, — отмахнулась Айрис. — Я пришла к тебе. Ты должен сделать выбор.

Сердце пропустило удар. В горле встал противный комок волнения. Пальцы впились в древко палочки. Мысли вертелись в бешеном водовороте. Гарри смотрел и не видел, как Алеста подошла к столу, как скинула широкий балахон-мантию, как палочка сверкнула в её ладони. Привитые во время обучения инстинкты мракоборца перестали работать. Предчувствие кричало об опасности. Но Гарри, как завороженный, смотрел в пылающие зелёные радужки и ничего не мог с собой поделать.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Я хочу помочь, освободить тебя. Ты забудешь, что такое боль. Ты будешь вместе с теми, кого потерял. Ты ведь хочешь этого, Гарри.

Айрис подошла совсем близко. Но Гарри смотрел мимо неё, на мантию, чёрной горой лежащую на сером полу. Будто сама смерть скинула свой плащ, давая жертве выбор. Только жертвой Гарри себя не чувствовал.

— Не прячась от самого себя. Мы похожи. Я знаю, как тебе тяжело. Позволь помочь.

Айрис подошла ещё ближе, её пальцы коснулись плеча Гарри. Палочка выпала из ослабевших пальцев Поттера. Он больше не хотел бороться. Снова вернулась запретная мысль. Гарри не знал, что ответить. Он стоял на краю пропасти, смотрел вниз, и бесконечная пустота под ногами манила шагнуть и навсегда расствориться в ней. Перед глазами мелькали лица с фотографий, счастливые, не искаженные ещё болью и смертью. Гарри и себя помнил будто со стороны. Разве могло все это на самом деле происходить с ним?

— Я никого не убивала, — устало прошептала Айрис. И почему она оправдывалась перед тем, кому должна запустить зеленую вспышку в грудь? — Я всем давала выбор. Драко не согласился. И не он один. Ты тоже можешь не согласиться, можешь сдать меня аврорату. Но ты же сам все понимаешь. Ты знаешь не хуже меня.

Айрис говорила обрывистыми фразами. Каждое слово давалось ей с трудом. Гарри снова видел отчаяние. Оно и породило безумие, жажду помочь и отомстить несправедливому миру, навсегда его покинув. В словах Айрис был смысл. Он и заставлял Гарри молчать, не двигаясь, не пытаясь поднять палочку.

— Ты ничего не изменишь, — обречённо улыбнулась Айрис.

Гарри ощущал на щеках холодное дыхание смерти. Ветер из приоткрытого окна острыми иглами врезался в кожу. Но страха не было, только покой, к которому хотелось прикоснуться, ощутить его вкус после всех страданий. Айрис с её безумными идеями, с тёмной магией и отнятыми жизнями на руках, бунтарка, пошедшая не против закона, а против самой судьбы, производила совсем неправильное впечатление. Гарри видел девочку, которая запуталась, сломалась под гнетом потерь и не смогла сидеть, сложа руки.

— Одно слово, и начнётся лучшая жизнь, — эхом звенел в голове голос Айрис.

— Почувствуй это, их души всегда рядом.

Гарри вздрогнул, что-то щелкнуло в сознании. Тихий голос Луны начал пробиваться сквозь пелену накрывших Гарри иллюзий.

Рука скользнула в карман инстинктивно. Гарри не знал, что ищет. Нечто невесомое и мягкое, тёплое коснулось пальцев. Гарри вытащил перо, длинное, сверкающее золотом, горящее алым пламенем перо феникса. Гарри не знал, как оно оказалось в кармане. Он и не думал об этом. Он бережно разглаживал мягкое перо и улыбался сквозь разрывающие сердце воспоминания и комок в горле. Счастье строится на печали, как новый мир — на осколках прошлого.

— Не надо понимать, просто поверь.

Пульсирующий комочек тепла снова разростался в груди. Прошлое вдруг померкло. Мысли о смерти показались трусливыми и глупыми. Прилив уверенности смыл остатки боли и страха. Гарри сжал кулаки, стиснул зубы до скрипа. Айрис заметила, отступила в недоумении. Но Гарри не дал ей сказать и слова.

— Изменю. Вот увидишь, — с вызовом бросил он.

— Значит, ты выбрал борьбу? — Айрис пожала плечами и потянулась к мантии. — Не хватит ли войны и потерь? Не боишься, что когда-нибудь сломаешься?

Гарри боялся. Но воспоминания сменились, и свет прочно укрепился в душе. Гарри снова видел их, тех, кого больше нет. Они все отдали жизни ради будущего. Его будущего. Разве после этого Гарри может сдаться? Он не был один. Скоро вернётся Джинни, Рон и Гермиона навсегда останутся лучшими друзьями, опорой и поддержкой. Луна будет рядом, Луна поймёт и сохранит тлеющий уголек надежды. Этого достаточно, чтобы снова броситься в бой.

Этот мир подкидывал Гарри испытания, отнял у него все, но подарил нечто большее. Что не убьет, то сделает сильнее. Падая, снова поднимаясь, Гарри доказал себе, всем вокруг, что может. Пришло его время менять мир к лучшему. У каждого свой путь. Гарри нашёл его, нашёл надежное плечо и свет в конце тоннеля.

Гарри возродился, восстал из пепла.

— Моя война ещё не закончилась, — Гарри поднял голову, гордо глядя на Айрис. Она должна понять, все должны понять. Гарри Поттера не сломить.

В ту же секунду случилось нечто, чего Гарри ожидал меньше всего. С лязгом и шорохом отъезала стена, обнажив скрытую дверь, которая в момент расахнулась. Айрис не успела среагировать. Коронным экспеллиармусом Гарри выбил палочку из её рук. Влетевший в кабинет из тайника Мартин в недоумении остановился. Он-то, наверное, рассчитывал, что спасёт Гарри от убийцы.

Так и должен выглядеть финал. Айрис забрали в камеру временного содержания. Всё уже оформляли, готовили допрос. Гарри, откинувшись на спинку кресла, переводил дыхание. Мартин нервно мерил шагами комнату, эмоции находили выход в активных жестами. Дело закончено. Закончен путь прошлого. Но змея вины и сомнений ещё впрыскивала свой яд, отравляя сознание Гарри. Он думал об Айрис, об ужасающих камерах Азкабана, одну из которых скоро приготовят для новой заключённой.

Что будет с Айрис там, где надежде и свету места просто нет, среди страхов и тяжёлых поспоминаний? Гарри жалел ее. У Айрис не осталось шанса. Зря говорят, что выход есть всегда. Выбор, да, но уж слишком часто все варианты ужасны.

Гарри не мог отпустить Айрис, даже если бы не Мартин. Он аврор, она злостный нарушитель порядка. Права Луна, это не могло продолжаться вечно.

— И как ты узнал? — чтобы прервать затянувшееся молчание, спросил Гарри.

Мартин остановился у окна, ответил не сразу, будто и не услышал или не понял вопроса. Гарри и сам едва мог контролировать мощный поток мыслей. Но один вопрос никак не давал покоя: Что Мартин делал в тайнике?

Неужели он догадался, что убийца придет за Гарри? Или это был глупый эксперимент, который оказался столь своевременным? А может Мартин ждал чего-то совершенно другого?

— Я говорил с Луной, — коротко пояснил Одли, не отрывая взгляда от окна. Ветер окончательно растрепал его волосы. Мартин растегнул воротник и закатал рукава рубашки, позволяя прохладе улицы остудить разгоряченное тело. — Она предупреждала меня. Я не мог оставить тебя, Гарри.

— Спасибо, — улыбнулся Поттер и со спины подошёл к другу, опустив руку ему на плечо.

Мартин недоуменно поднял брови. Но Гарри не дал ему ничего сказать. Может, вмешательство Одли и не помогло в поиске Алесты. Вовсе не за него Гарри был благодарен.

— Спасибо за то, что ты рядом. И, понимаешь… Спасибо за дружбу, Мартин.

Гарри хлопнул Одли по плечу. И тихий смех взрослых серьёзных волшебников разрезал тишину кабинета. Никто не узнает об этой минуте без масок и притворства двоих товарищей. Но после тяжёлого расследования Гарри и Мартин наконец вздохнули спокойно. Вот только это был не финал.

Гарри ошибся. У Айрис был выбор. И она его сделала. Уже когда снова открылась дверь и глава отдела твердо попросил Гарри преследовать за ним, стало ясно: что-то пошло не по плану. Что именно, Гарри понял, когда повернул в сторону камер временного заключения.

Они шли мимо одинаковых низких серых стен. Стук шагов грохотом отдавался в пустом коридоре и, отталкиваясь от железных дверей, унылым эхом звенел в ушах. Гарри то и дело переглядывался с Мартином, на лице которого отпечаталось волнение. Сам он старался зря не накалять обстановку.

Остановилась делегация у одной из тяжёлых металлических дверей. Волна мурашек противными муравьиными лапками пробежала по спине. Холод сковал тело, а на лбу выступили капельки пота. Гарри едва мог пошевелиться. И только лицо его не выражало ничего, одна лишь складка залегла между сведенных бровей.

Гарри ни слова не сказал, когда увидел вживую то, что пока только представлял. Мартин отпрянул. Страх исказил черты его лица. Но Гарри внешне оставался невозмутимым. А внутри все рушилось, догорали последние стены прошлого. Огонь кружил в смертельном танце, сметая все на своём пути. А Гарри смотрел на неподвижную фигурку, на пятна крови на одежде и холодный бетонный пол, на багровый клинок в ослабевшей руке Айрис. Не ужасная картина смерти открылась перед его глазами. Картина финала, настоящего и безвозвратного.

Гарри медленно, боясь спугнуть тишину и покой, навечно завладевшие этим местом, подошёл ближе, присел на корточки рядом с телом Айрис. На её лице навсегда застыла полуулыбка. Больше не загорятся безумием изумрудные глаза и не сожмется палочка в хрупкой ладони. Больше боль не посмеет коснуться её свободной души. Айрис была готова. Это её выбор. И даже сквозь странное сожаление и немую скорбь Гарри понимал: это лучший финал из возможных.

Легким движением он откинул прядь густых волос с лица Айрис. Она заслужила новую жизнь вне правил и рамок с теми, кого любит.

— Прости, — едва слышно прошептал Гарри.

Он сам не знал, за что извинялся. Наверное, за жестокий мир, за войну, которые сломали у самого корня зарождающуюся молодую душу. Гарри извинялся от лица тех, кто на самом деле виновен во всех убийствах, потому что найти виновных никто не в силах. Гарри извинялся за то, что Айрис не будет рядом, когда он шагнет на новую дорогу и положит первый кирпичик нового города.

— Самоубийство, — скажут потом в отделе. А Гарри сам объяснит, как это случилось. Алеста спрятала клинок, зеркало, свечу и зажигалку. Их не нашли на досмотре. В камере подозреваемая провела тот же обряд воссоединения душ.

Гарри зашёл потом снова за железную дверь. Воск потухшей свечи застыл на полу, на пыльной поверхности треснувшего зеркала отражались лишь одинаково мрачные серые стены и неровный контур, выцарапанный острым камнем. Багровые следы как немой протест были единственным ярким пятном в этом лишенном жизни месте.

Или не единственным?

Гарри заметил перевернутый, запачканный пылью ботинок, листок бумаги. Осторожно он опустился на колено, уже догадавшись, что это за вещь. Смысл всего обряда. Фотография.

Гарри отряхнул пыль со слегка пожелтевшей бумаги и перевернул снимок. Это была не колдография, самое простое магловское фото, нечеткое, старое. Но от него веяло теплом и семейным уютом.

На диване расположились молодые мужчина и женщина. Они одинаково счастливо улыбались, не глядя в камеру. Маленькая девочка с ярко-зелёными глазами смеялась на руках мамы. Мальчишка постарше залез на спинку дивана и спрятался за спину отца, поставив тому рожки. Семья Айрис, та семья, которой она не успела насладиться. Гарри смотрел на сияющие от счастья лица, и в голове не укладывалось, что вскоре после этой фотографии рухнула семейная идиллия, дети остались одни, не нужные никому из близких. А на войне погиб мальчишка, как другие ребята, отдал жизнь ради победы. Он ведь только начинал жить…

Айрис осталась последней. Но теперь они вместе. Есть ли счастье там, в новой жизни, за гранью реальности, Гарри не знал. Но права Луна, достаточно и просто верить.

Гарри спрятал фотографию в карман и вышел из камеры, плотно затворив за собой дверь. Едва ли кто-то заметит. А у Гарри появится ещё одно воспоминание в коллекции. Счастливое оно или нет… Неважно. Это прошлое. Прошлое, которое Гарри не готов забывать.

— Только не говори о том, что было в баре, — насмешливо предупредил Драко. В его голосе не было угрозы, которой ждал Гарри. Неужели, все правда настолько изменилось?

— Никому, — подтвердил Гарри, и вдруг стало так легко, что захотелось смеяться над нелепостью случая, над самим собой, над всем миром.

— Знаешь, спасибо за тот вечер. Это нужно было нам обоим.

Драко первым подошёл к Гарри, первым протянул руку, как тогда, перед распределением. И, как тогда, его губы растянулись в усмешке. И лишь тяжёлый осознанный взгляд отличал нового Драко от мелкого избалованного сынка Люциуса Малфоя.

Гарри пожал протянутую руку, не задумываясь. Две одинаково холодные и крепкие ладони соприкоснулись, соединились параллельные судьбы. Нет, Гарри не забыл. Даже проснувшись в то утро со звоном в ушах и пульсирующей головой, он помнил каждое слово из бара. Драко тоже помнил, поэтому и молчал. Слова больше не имели смысла.

— Ты был прав. Она не убийца, — сдавленно произнёс Гарри.

— Она пришла к тебе, — не вопрос, утверждение.

— Мне ещё рано, Драко. Жизнь не закончилась. Пора переступить черту и начать заново. Фениксы восстают из пепла.

Гарри верил. Он снова верил в то, что говорил. И тихий голос звучал уверенно, прорываясь сквозь ветер и шум дорог вдали. Он несся по воздуху, величественно гордый вызов всему миру и самой судьбе.

— Мы не фениксы.

Гарри покачал головой, поднял глаза к небу. Там, высоко, облака, разрезая светлую гладь, неслись вперёд. Там глядело на землю солнце, и в его лучах танцевали пылинки. Там плыли птицы, собравшись едва заметными точками в маленькие стайки. Там прорывался сквозь царство дня силуэт луны. Гарри завороженно смотрел в небо, и вся жизнь казалась незначительной и величественной, жалкой и нужной одновременно. Никогда еще он не любил жизнь так сильно и страстно. Никогда не было столько неподдельного чувства в тихом голосе:

— Но можем ими стать.

* * *

Джинни вернулась. Она же обещала. Гарри не сомневался, что так и будет. Джинни слишком честная, чтобы обмануть. Сезон закончился. И пусть команда Уизли не получила кубка, Джинни вернулась счастливой.

Гарри понял это, когда мельком издалека увидел младшую Уизли. Уверенная походка и тихий смех, улыбка на губах, пылающие румянцем щеки и растрепанные от ветра волосы. И блеск в глазах, его Гарри увидел позже, когда Джинни бросилась в объятья Молли.

Гарри стоял в стороне и глупо улыбался, молча наблюдая за воссоединением семьи. Джинни подбежала к каждому. И даже Джордж по-братски бережно прижал её к себе и что-то прошептал на ухо. И Джинни засмеялась тем заразительным детским смехом, которого Гарри боялся больше не услышать. Это был первый день после войны, когда Джордж искренне шутил и улыбался.

Как все-таки тесно переплетены и неразрывно связаны судьбы. Как один счастливый человек может дарить другим покой и радость. Гарри ни на секунду не пожалел о том, что отпустил Джинни. Он нарочно избегал оказываться наедине, старался не задерживать взгляд на рыжей макушке. А неловкость Джинни быстро сошла на нет. У неё было время все понять.

— Я рад за тебя, — искренне произнёс Гарри, когда встал из-за стола, собираясь уходить.

Джинни догнала его у дверей, замерла в проходе, и на какую-то долю секунды снова соприкоснулись взгляды.

— Мы же остались друзьями? — дрогнувшим голосом прошептала она и бросилась Гарри на шею.

Это были другие объятья, тёплые и дружеские. В них не нашлось места ни любви, ни страсти, ни сожалениям. Все метания остались в прошлом. Теперь Джинни смотрела на Гарри с затаённой надеждой, будто спрашивала, правильно ли она поняла.

— Ну конечно, — улыбнулся Поттер, прижав к груди рыжую макушку, проводя пальцами по спутанным волосам.

Гарри ощущал себя ответственным за Джинни. В тихом обещании дружбы было больше, чем просто шутка или попытка успокоить. Гарри негласно взял на себя роль очередного старшего брата для Джинни. Стоя в дверях, он обнимал маленькую фигурку такой хрупкой и чистой, но невероятно сильной девушки и думал, что никогда и никому не даст её в обиду.

Джинни найдёт свое счастье с кем-то другим. Она найдёт и себя в квиддиче или в семье, неважно. Главное — Джинни будет счастлива, после всего, что произошло. Для неё закончилась война. Джинни может больше не притворяться независимой.

— Я всегда рядом.

Гарри отстранился, мягким движением убрал за ухо Джинни непослушную прядь волос. Они смотрели друг на друга и одинаково бессмысленно улыбались, продолжая держаться за руки, забыв об оставшихся в гостиной.

— Я знаю, — тихо ответила Джинни и отпустила ладонь Гарри.

За спиной закрылась дверь. Гарри ушёл, не оборачиваясь. А на душе было на удивление легко и спокойно. В тот день Гарри понял, что наконец сделал правильный выбор.

* * *

Как так вышло, что Гарри столкнулся с Луной только лишь через два дня после роковых событий? Он и не думал об этом. Просто столько всего и сразу свалилось на голову, что времени не было остановиться и выдохнуть.

Луна нашла Гарри первой. Он трансгрессировал из министерства сразу в квартиру. Но даже здесь Луна оказалась быстрее. Стук в дверь остановил Гарри у дивана. Мысленно проклиная поздних посетителей, Поттер поплелся к двери. Но вся усталость и скептизм сошли на нет, когда из полутьмы подъезда на него глянули яркие голубые глаза.

— Пойдём в парк, — тихо предложила Луна. А Гарри согласился. И вместе они выскользнули из спящего дома

Они шли по едва освещенной улице. А дом провожал их светом в редких окнах. Он ещё не спал. Он ждал своих детей. Они бежали по безлюдной улице не потому что торопились, потому что просто хотелось бежать, раскинув руки, навстречу ветру, наслаждаться долгожданной свободой. А мимо проезжали запоздавшие машины. И водители, наверное, удивлялись, возмущались даже, глядя на чужое счастье. Так уж устроен человек. Ему не понять того, что выходит за рамки.

Только рамки эти каждый сам ставит и развигает.

— Дело завершено, — прошептала Луна. — И по-другому оно не могло завершиться.

— Были другие, — эхом отозвался Гарри. — Те, кто, как я, отказался. Айрис давала выбор каждому.

При упоминании имени подруги Луна вздрогнула и незаметно поежилась. Гарри ничего не сказал. Эту тему обсуждать не хотел никто.

— Найрон Сандерс. Он тоже убит. И ещё двое волшебников, все магловским оружием. Обряд тот же. Это произошло после второго случая.

Гарри счёл нужным пояснить последние детали дела. Ну и что, пусть информация секретная, Луна ведь своя, ей можно доверить любую тайну. Гарри рассказал бы больше. Он ответил бы на все вопросы, но Луна мягко коснулась его ладони и прижала палец к губам.

— Все закончилось.

Под шелест листьев, шёпот ветра и шум редких машин голос Луны звучал ещё мелодичный. Он смешивался с мелодией самой природы. И новые нотки, искренние и весёлые, слились с нежным теплом и решительностью.

— И только начинается.

Луна смотрела в небо, блики звезд отражались в ее стеклянных глазах. Она смотрела дальше, глубже, в самое будущее с лёгкой улыбкой на губах. Она была готова. А значит готов и Гарри.

— Фениксы восстают из пепла, помнишь? — прошептал он.

Ладонь скользнула в карман мантии. Пальцы нащупали мягкое перо. Гарри не стал его доставать. Луна и так все поняла. А перо феникса с этого дня и на всю жизнь стало талисманом Гарри.

История завершилась. И вместе с ней в небытие ушло прошлое, оставив лёгкую дымку воспоминаний. Гарри отпустил. И теперь, стоя под звёздным небом, сжимая ладонь Луны, он чувствовал начало новой жизни.

Гарри не забудет. Прошлое останется шрамами на сердце, кровью на руках и пеплом в душе. Но никогда и никому Гарри не отдаст его, своего прошлого. Прошлого, которое научило его жить.