Восстать из пепла (джен)

— Красиво, — прошептала Луна и опустилась на траву. В другой момент Гарри показалось бы нелепым сидеть на сырой земле, глядя в синеву ночного небо без единой звёздочки. Но не теперь. Рядом с Луной любая странность становилась глубокой и правильной.

По тёмному полотну неба, будто сшитому из туманных лоскутков дымки, неспешно плыли потоки облаков. Обгоняя друг друга, сливаясь в одно течение, они заполняли собой пустое пространство, закрывали тонкий серп луны, на секунды погружая землю в сонную темноту. Но месяц снова вырвался из плена, и по мокрой траве бежали серебрянные искорки. Ветер уныло пел в кронах деревьев. Ночные шорохи заполнили воздух. Природа жила. Она никогда не засыпает.

Гарри тоже не хотелось спать, несмотря на тяжёлый день. Завтра будет не легче. Он прекрасно понимал это, но, очарованый моментом, сидел на холодной земле. Пока можно. Можно побыть сумасшедшим, странным, не отдавать отчёта в действиях, можно расслабиться, забыться, ведь никто не увидит и не узнает. Только Луна. А ей Гарри почему-то доверял куда больше, чем кому бы то ни было.

— Они видят нас.

Гарри вздрогнул. Тихий голос Луны вывел его из состояния невесомой отрешенности. Лавгуд, оперевшись ладонями в землю, запрокинала голову, подставив лицо свету луны. В серебряном блеске она выглядела особенно. Нет, не красиво. Этого слова не хватило бы чтобы описать странный трепет в душе Гарри. Именно особенно, как никто другой.

Пряди светлых волос поблескивали и развевались под ласковый шёпот ветра. В глазах бликами отражался серп луны. Она была не здесь, не на этой земле. Её взгляд, глубокий до безумия, проходил сквозь время и пространство, сквозь плотную небесную оболочку и тихий свет. А Гарри чувствовал, как по телу пробегает приятная дрожь, останавливаясь покалыванием на кончиках пальцев. Он был счастлив, до неприличия, до глупой улыбки на губах. Гарри не понимал, чему радуется. Он просто смотрел вверх, сливаясь с бесконечностью, и все земные проблемы теряли смысл. Гарри ощущал себя частью чего-то огромного и величественного. Это ощущение, незнакомое ощущение созидателя, теплом растекалось по телу и бальзамом ложилось на загрубевшие раны.

— Ты чувствуешь?

— Чувствую, — выдохнул Гарри и закрыл глаза. Даже видеть было не обязательно. Он уже прикоснулся к чему-то пугающе прекрасному.

— Они с нами. Они смотрят на нас. Отпусти их, Гарри. Придёт время снова быть рядом, — мелодичный голос Луны дрогнул.

Гарри сам не заметил, как это случилось. Просто его рука накрыла маленькую ладошку Луны. Она вздрогнула, улыбнулась несмело, искренне. Она даже не смотрела на Гарри. А к горлу подкатывал комок. Эмоции не хотелось сдерживать. Да и не было никаких сил.

— Помни, что мы не одни.

Гарри крепче сжал холодную ладонь Луны. Она обернулась. Серебряные отблески луны все ещё горели в голубых глазах. Луны улыбалась едва заметно, уголками губ. Её черты в полутьме казались ещё мягче.

— Ты не один.

Гарри просто было хорошо сидеть рядом, забыв обо всем на свете, очистив сознание от мыслей. Жизнь замерла на эту ночь, прекратило вращение колесо судьбы. Завтра Гарри вернётся в отдел, завтра наденет маску и станет героем. А пока можно немного побыть странным…

* * *

Три дня пролетели незаметно. И ни одно новое серьезное происшествие не поразило магическое общество. Гарри уже начинал волноваться. Слишком уж странным казалось внезапное исчезновение убийцы. Неожиданные мысли приходили в голову:

«Вдруг Малфой связан с временным затишьем? Неужели он смог повлиять на убийцу?»

Гарри не верил, что все закончилось. Очень хотел, но так и не смог заразиться энтузиазмом Марина. Гарри мыслил реалистически. У убийцы не было повода отступить от своего плана. Даже если это Сандерс, даже если он догадался, что находится под подозрением, разве могло это остановить человека, уверенного в собственной правоте? Гарри знал, что не могло.

Все чаще Поттер видился с Луной. И с каждой встречей, с каждым новым разговором он все ярче ощущал странную потребность в обществе Лавгуд. Так приятно легко было чувствовать каждой фиброй души поддержку и понимание.

С Роном Гарри встречался реже. Уизли ходил раздраженный, вечно задумчивый, не похожий сам на себя.

В этот день с Роном Гарри столкнулся в коридоре совершенно случайно. Тот выглядел подавленным, даже разочарованным. А о причинах Гарри сразу догадался, когда заметил торчащее из кармана письмо.

— Можешь лететь к Гермионе, — невзначай бросил он, пропуская Рона первым войти в лифт.

Уизли поднял глаза на Гарри только когла загорелась кнопка. Лифт вздрогнул и медленно стал опускаться. А Рон все смотрел на Гарри как-то недоверчиво и не совсем осмысленно, будто мысли его были далеки от реальности.

— Дело раскроем, — буркнул Рон и первым вышел из лифта, показывая, что разговор окончен.

Но Гарри не испугался подпорченного настроения друга. Уже у выхода из Министерства он снова нагнал Рона.

— Слушай, ты из отдела контроля. Следствием занимаются другие. Я попрошу за тебя.

Несколько секунд до Рона доходил смысл слов Гарри. Его губы растянулись в улыбке, прям как в школьные годы. Рон, не обращая внимание на косящихся на него работников Министерства, сжал Гарри в объятьях. А Поттер пусть и недовольно сдвинул брови и попытался протестовать, не оттолкнул. На душе потеплело от доли внимания лучшего друга.

План трансгрессировать на встречу с Луной пришлось отложить. Гарри, попрощавшись с Роном, снова поднялся на второй ярус. Убедить главу отдела контроля было несложно. Гарри вообще имел самое настоящее влияние среди мракоборцев. Ему даже порочили пост главы Аврората.

Всего двадцать минут понадобилось Гарри, чтобы заручиться абсолютным согласием начальства. Теперь Рон мог спокойно лететь за границу. А Гарри мог наконец ненадолго забыть о деле.

Встретится с Луной он договорился в кафе. Снова. Почему-то это место стало негласной точкой свиданий с Лавгуд. Гарри нравились спокойная атмосфера, отсутствие лишних глаз и горячий кофе. А ещё ему нравилась недвусмысленность ситуации. Кто угодно на месте Луны давно задумался бы о скрытом смысле участившихся встреч. Но Лавгуд все также улыбалась и соглашалась на каждый новый разговор. И с каждым днем Гарри все больше чувствовал себя обязаным ей не за помощь: за поддержку.

Луна снова оказалась за столиком первой. Опередить её Гарри никогда не мог. Только на этот раз Луна была не одна. Гарри сразу заметил темноволосую девушку за столиком, у окна. Он и не знал, что эта встреча окажется судьбоносной.

— Это Айрис. Моя… — Луна запнулась и перевела взгляд на девушку. — Подруга.

Айрис молча кивнула и опустила глаза. Гарри каждым волоском ощущал напряжение и неловкость. Обычно даже рядом с незнакомыми людьми такого не было. Странные мысли не желали отступать, когда Гарри опустился на диванчик рядом с Луной.

У Лавгуд не было подруг с самого Хогвартса.

Луна молчала, подперев подбородок ладонью, смотрела в окно. Айрис опустила голову, длинные распущенные волосы скрыли её лицо. А Гарри не знал, куда деться, как прервать затянувшееся молчание. Невольно он стал разглядывать Айрис.

На вид девушке можно было дать не больше двадцати. Наверное, ровесница Луны. Когда Гарри понял это, мысли потекли в другом направлении. Ведь если эта девушка ненамного младше его, она наверняка училась в Хогвартсе с ним одновременно.

Айрис вжалась в кресло, будто нарочно хотела казаться меньше и незаметнее. Её простая и явно не новая магловская одежда создавала удручяющее впечатление. Не по размеру большая толстовка, растянутые джинсы… Гарри и сам когда-то носил не лучшую одежду. Мелькнувшие перед глазами воспоминания заставили Поттера сделать первый шаг к сближению.

— Ты училась в Хогвартсе? — мягко начал Гарри. Но вышло слишком похоже на допрос. За годы в аврорате Гарри разучился знакомиться с кем-то, кроме подозреваемых.

— Да. Когтевран, — коротко отозвалась Айрис и откинула с лица волосы.

Гарри и не заметил за неряшливым обликом, как она красива без макияжа и притворства, без надменного выражения на детском личике. Огромные кристально-зелёные глаза светились по-настоящему живым блеском. И один этот взгляд, искренний и заинтересованный, рассеял неловкость.

Гарри не помнил Айрис. Это он мог сказать точно. Поэтому подростковое любопытство и заставило Гарри задавать нескромные вопросы. Айрис отвечала тихо с лёгкой полуулыбкой. Ей начинал нравится своеобразный дружеский допрос. И только Луна отрешенно разглядывала деревья за окном. Но Гарри знал: она слышала каждое слово. Луна просто давала возможность новым знакомым самим изучить друг друга.

С Гарри у Айрис оказалось много общего. Сирота, она почти не помнила своих родителей и жила с родственниками-маглами. У Айрис тоже не было возможности на нормальную жизнь. Она тоже не знала о своей особенности. И только письмо из Хогвартса навсегда изменило жизнь юной волшебницы.

Время летело незаметно. Гарри до самого конца затягивал разговор о последней войны. Предаваться школьным воспоминаниям, попивая кофе вприкуску с магловским тирамиссу, было невероятно хорошо и приятно. Гарри хотел, чтобы этот уют длился вечно. Но Айрис сама подняла страшную тему.

— Я все потеряла, — её голос дрогнул. Айрис снова опустила голову, и Гарри не заметил слез в кристально чистых глазах. Слезы были в голосе и судорожно сжавшихся ладонях. — Моего брата убили у меня на глазах. Мне не дали даже отомстить за него. Мне не дали сражаться рядом с теми, кого я люблю.

Голос Айрис срывался, полный ненависти и боли. Тихий, но уверенный, он пробирал до костей нечеловеческим холодом. Гарри слишком хорошо помнил каждую минуту той битвы, каждую зеленую вспышку, каждый вскрик, смерть, чёрным вороном парящую над Хогвартсом. Он не представлял, какого было тем, кто ждал исхода, не в силах помочь. Айрис не знала, что такое бежать под лучами заклинаний, когда секунда промедления может стоить жизни. Но они понимали друг друга, как никто.

Гарри просто не смог оставить Айрис. Тогда они пешком добрались до её дома, и Гарри, сжав маленькие ладошки девушки, пообещал, что вернётся. А обещания Гарри сдерживал всегда.

А пока Поттер вернулся только домой, пешком поднялся по лестнице, распахнул дверь. Три вещи одинаково волновали его: новая компания Луны и теперь уже Айрис, которая быстро стала неотъемлемой частью жизни, застопорившееся расследование и желание наконец выспаться.

Чего Гарри ждал меньше всего, так это письма. Услышав звонкий стук в окно, он и подумать не мог, что это не Грита вернулась с ночной охоты. Маленькая серая сова, наклонив голову, сидела на подоконнике и с немым осуждением смотрела на Гарри. Эту птицу Поттер узнал сразу. Маленькие светлые перышки на голове, торчащие, словно ушки, выделялись среди всевозможных оттенков серого. Лакки. Молоденькая сова Джинни, подарок на День Рождения от него самого.

Лакки ещё раз демонстративно прстучала по стеклу, привлекая внимание. Гарри спохватился и раскрыл окно, впустив в комнату вместе с неожиданной гостьей порыв холодного ветра.

— Прости, крошка, — с улыбкой прошептал Гарри. Только сова его извинений, похоже, принимать не собиралась. Она бросила письмо на колени Гарри и вернулась на подоконник.

— Давай хоть угощу тебя.

Поттер достал из ящика комода пачку и отломил кусочек печенья. На лакомство Лакки согласилась. В гордом молчании сова взяла с ладони Гарри протянутое печенье. Даже её огромные глаза будто перестали смотреть с осуждением. Или Гарри просто придумал себе очередную глупость.

Чтобы отвлечься от письма, которое лежало на коленях.

Хотел ли Гарри получить весточку от Джинни? Он и сам не знал. Сначала хотел, когда ещё скучал, злился, когда не понимал истинной причины. Сейчас Гарри знал, как глупо, эгоистично с его стороны удерживать Джинни.

Лакки уже улетела, окно снова было наглухо закрыто. А Гарри, лежала на диване, вертел в пальцах письмо, разглядывал конверт, гадал, что внутри, только бы подольше не открывать. Чего он боялся, Поттер не хотел признаваться себе. Но он боялся увидеть в строках остатки чувств, попытки возродить отношения, извинения, сожаление. Он боялся стать причиной несчастья той, кого все ещё любил.

А любил ли? Что такое эта любовь? То нежное чувство заботы и приятное тепло рядом с Джинни, было ли оно любовью? Или Гарри превратил дружбу в извращенную пародию привязанности, чтобы за ней забыться? И способен ли он любить? Есть ли место искренности среди развалин его рухнувшего мира?

«Привет, Гарри!

Прости, что так долго не писала. Прости, что уехала и даже не попрощалась. Я не могу так. Мне нужен был перерыв. И нужно это место команде. Гарри, я знаю что ты поймёшь меня. Я вернусь, как только закончится сезон. И, может быть, мы ещё сможем все исправить…»

Гарри покачал головой. Джинни наивна. Война не сделала её жестокой. Джинни не сломалась, сохранила свой мир и пронесла сквозь все испытания. Ей нечего было возрождать, лишь немного подтолкнуть теплющуюся в душе жизнь. Джинни справилась, ей нечего исправлять.

«Знаешь, спасибо. Спасибо за то, что дал мне шанс и отпустил, просто за все, что делал для меня. Я снова чувствую, что живу. Понимаешь? Когда вылетаю над полем. Будто и не было ничего…»

Гарри помнил это опьяняющее чувство свободы, этот сладостный восторг, когда ноги отрываются от земли, когда смотришь вниз с метлы или несешься над полем под крики с трибун. Никогда больше квиддич не доставит ему столько удовольствия.

«Я поняла, что такое начать заново. И я рада, что у меня получилось. Только благодаря тебе. Гарри, я верю: ты справишься. Мы справимся, когда я вернусь…»

Нет никаких мы. Эта мысль на удивление легко и безболезненно возникла в сознании. Есть Джинни, есть он сам, и у каждого своя дорога и своя жизнь. Скоро сама Уизли признает это.

«Последний матч мы выиграли, выходим в полуфинал. В этом году есть шанс взять кубок. Надеюсь, у тебя все хорошо. Можешь не отвечать. Я знаю, что поступила неправильно. Ты имеешь право сердиться на меня. Да, лучше не отвечай. Правда. Зачем так далеко отпускать сову.

Скоро вернусь. С любовью,

Джинни».

Рука со стуком упала на мягкий диван, письмо скользнуло на пол. Гарри смотрел в белый потолок и видел строки, сливающиеся в один огромный ком, её лицо, заразительную улыбку, россыпь веснушек на щеках, огненно-рыжие волосы.

Он не напишет. Он спрячет письмо в дальний ящик. Он не будет ждать. Изменения не к месту, едва все начало налаживаться. И ничего у него не хорошо. Только Джинни об этом знать необязательно.