Лев Толстой и дискриминация грешников (джен)

Я тут наткнулась на интересную AU по «Анне Карениной». Любовь к Вронскому для Анны — что-то вроде опасной болезни или одержимости, она с ней борется как может, а Каренин ей в этом активно помогает. Что из этого вышло и через что им пришлось пройти, спойлерить не буду, вот этот фик:

https://fanfics.me/fic187565

А в обсуждении одна из читательниц высказала мысль, что Толстой не верил в возможность исправления для Анны. И тут мне вдруг стало интересно — Толстой столько внимания уделял вопросам добра и зла, вроде как считал себя христианином (несмотря на отлучение от церкви). Непротивление злу насилием, служение близким, творение добра, раскаяние, всё такое. Но Анне-то, оказывается, не полагается милосердие судьбы! Спрашивается, почему?

И я решила проанализировать, кому из героев Толстой давал возможность переродиться, «исправиться», как он это делал и почему. На полноту выборки не претендую, читала не всё. Также оговорюсь, что и грехи рассмотрены не все — только те, к которым классик был более-менее внимателен.

Развратницы и развратники

1. Анна Каренина и Вронский.

Анна уходит от мужа к любовнику, бросив ребенка. Толстой последовательно разлучает ее с сыном, проводит через отторжение со стороны общества, скрытые и явные оскорбления, охлаждение отношений с любимым и к финалу книги приводит свою героиню к самоубийству. Мало того, подробно описана моральная деградация Анны — её холодность к дочери от Вронского, морфинизм, истерики.

Вронскому достаётся чуть меньше. Вместо безоблачного счастья с честно (по его мнению) отвоеванной самкой он получает агрессию, скандалы, ревность, навязчивые требования любви и внимания. Вронский хотел как лучше, а в итоге винит себя в том, что погубил любимую женщину. К концу романа мы видим его в состоянии тяжёлой депрессии, он совсем не ценит свою жизнь — настолько, что уходит добровольцем на сербскую войну. Вронский лишается и дочери — по закону ее отцом считается Каренин, а после смерти Анны у него не было душевных сил, чтобы помешать Каренину забрать девочку. Но, в отличие от Анны, Вронский все же не доходит до прямого самоубийства. Кроме того, у него есть поддержка близких и друзей, его комфортят все окружающие, начиная от матери, заканчивая случайными знакомыми типа Сергея Кознышева.

2. «Воскресение».

Уже само название обещает персонажам прощение, намекает, что они получат шанс. Что ж, посмотрим, каким этот шанс окажется.

Катюша Маслова.

Девочка из дворовых становится «полугорничной, полувоспитанницей» в дворянской семье. Её соблазняет молодой родственник хозяек, Дмитрий Нехлюдов. Забеременев, Катюша ссорится с хозяйками, уходит от них. Несколько раз пытается устроиться на работу, но каждый раз (она хороша собой и очень женственна) ее домогаются хозяева. Помыкавшись некоторое время, сменив несколько рабочих мест и пару содержателей, Катюша становится профессиональной проституткой. «Масловой предстоял выбор: или унизительное положение прислуги, в котором наверное будут преследования со стороны мужчин и тайные временные прелюбодеяния, или обеспеченное, спокойное, узаконенное положение и явное, допущенное законом и хорошо оплачиваемое постоянное прелюбодеяние, и она выбрала последнее».

С этой героиней Толстой поступает несколько лучше, чем с Карениной. Через несколько лет проституции Маслову приговаривают к каторге за убийство, которого она не совершала. Нехлюдов, встретив ее в качестве подсудимой (он был присяжным), приходит в ужас и пытается вытащить из тюрьмы, а тем временем организовать ей условия помягче. Его стараниями Катюша получает помилование — каторжные работы заменяют ссылкой. Среди политических заключённых она находит друзей, а также нового поклонника, с которым в итоге решит связать жизнь.

Вот только для личностного роста Толстой милостиво предлагает Катюше тюрьмы, остроги, этапы. Условия в царских тюрьмах были далёкими от санаторных. Арестанты считались лишенными прав, телесные наказания отменены в Российской империи, но не для них. Толстой подробно описывает вшей, крыс, тесноту и вонь в камерах и т.п.

Но и этого мало. Чтобы жизнь не казалась Катюше медом, Толстой сдабривает её положение безответной любовью к Нехлюдову. Когда Катюша проницательно и грубо заявила ему «Ты мной в этой жизни услаждался, мной же хочешь и на том свете спастись!» — она была плохой. Стоило ей начать смотреть на Нехлюдова сквозь слезы, сказать о своем несправедливом приговоре «Я не за это, так за другое того сто́ю», начать послушно выполнять его указания («перестала пить, курить, оставила кокетство и поступила в больницу служанкой»), самоотверженно отказаться от брака с ним, короче, всячески себя принизить — она тут же стала хорошей.

К концу романа (и моменту смягчения приговора) Катюша доходит до Восточной Сибири, о точном месте ссылки ее и Симонсона не говорится. Толстой оптимистично пишет «переходы от двадцати до тридцати верст пешком при хорошей пище, дневном отдыхе после двух дней ходьбы физически укрепили ее». Но я подозреваю, что для Катюши — городской, непривычной к тяжёлой работе — жизнь где-нибудь в тайге с мужем-вегетарианцем, пламенным противником убийства животных, будет не слишком лёгкой.

А вот «воскресение» Нехлюдова Толстой сделал гораздо менее болезненным. В период, когда он соблазнил Катюшу, он был законченным эгоистом, уверенным, что все женщины существуют для его удовольствия. В момент первой встречи с читателями ему уже за тридцать, и он находится в каком-то тухлом субдепрессивном состоянии: острой скорби после недавней смерти матери нет, но не радуют ни шмотки, ни вкусный завтрак, ни роскошный интерьер. Письма (в том числе от потенциальной невесты) раздражают, воспоминания напрягают. Нехлюдов опутан липкой паутиной ненужных отношений, неприятных людей, неважных дел, хорошо осознает, что его жизнь пуста, «бессодержательна». Забота о Катюше, а позже — о других заключённых придает ему сил и энергии, приносит смысл в его жизнь. Он активно ударяется в благотворительность и правозащитную деятельность. При этом лейтмотив его линии — «неприятно», «стыдно», «тяжело», «неловко"'. По сравнению с Катюшей страдания Нехлюдова менее материальные, что ли, они затрагивают только душевный покой, ну ещё оскорбляют его эстетическое чувство, когда он видит вошь на лице заключённого или парашу. Единственное исключение — «вши, от которых он никогда не мог вполне освободиться после посещения этапов». Со временем бо́льшая часть отрицательных эмоций вытесняется «умилением, жалостью и серьезным интересом ко всем окружающим». К концу романа Нехлюдов открыл для себя Евангелие, и «давно не испытанный восторг охватил его душу. Точно он после долгого томления и страдания нашел вдруг успокоение и свободу.» Вот так просто, светло и благостно.

3. «Крейцерова соната», Василий Позднышев и его жена.

Впечатляющая книжка. Она настолько глубока, что все идеи пересказывать не буду, возьму только то, что нужно по сабжу. Муж подозревает жену в измене, застав её с любовником, закалывает ножом. (Кстати, несколько раз перечитав «Крейцерову сонату, я так и не нашла фактов, говорящих о физической связи жены и того музыканта. Муж был в отъезде, неожиданно вернулся раньше, застал у жены гостя. Из-за закрытой двери слышались — тадамм! — звуки арпеджио. Из чего муж сделал «логичный» вывод — они играют на пианино, чтобы заглушить звуки поцелуев! Железный пруф, чо уж там. Причём оба одеты как полагается, полный дом детей и прислуги).

Гость, который типа любовник, благополучно сбегает. Очень характерная для Толстого деталь — «друг» даже не пытается защитить героиню, а оскорбленный муж совсем не рвется его догнать, вся злоба изливается на «изменщицу». Суд оправдывает убийцу, он переживает, прокручивает в голове нескладную жизнь с женой и приходит к феерическому выводу — он расписан в рассказе со множеством аргументов и вбоквелов — секс в принципе противоестествен. Да-да, в том числе и гетный, натуральный секс между законными супругами, женившимися по любви. С точки зрения психиатрии эта идея тянет на бредовую: она нелепа по сути, не поддается разубеждению и занимает неподобающее ей центральное место в сознании субъекта.

Что имеем в сухом остатке: женщина, которая то ли изменила, то ли нет, получает удар ножом и отправляется на тот свет. А крендель, который имел множество добрачных связей и совершил убийство — сломлен, испытывает тяжёлые моральные страдания… но на свободе, будучи обеспеченным, сохранив статус и привилегии дворянина.

4. «Дьявол», Степанида и Евгений.

Молодой барин вынужденно поселяется в деревне и заводит любовницу, молодую замужнюю крестьянку. Чисто для удовлетворения физиологических потребностей. Оба относятся к этой связи спокойно. Евгений хочет найти невесту из своего круга и уверен, что в любой момент легко оборвёт связь со Степанидой. Он скрупулёзно расплачивается с ней после каждой встречи, как будто пытается максимально обезличить их отношения, свести к формуле «деньги-товар», точнее, «деньги-услуга». Потом он, как и хотел, благополучно женится на чистой, наивной, влюбленной в него девушке…

…и вот тут-то жахает его грешное прошлое. Жена беременна во второй раз, а Евгения накрывает влечение к бывшей любовнице. Степанида будто нарочно все время попадается ему на глаза. Она совсем не изменилась, но именно сейчас Евгений остро чувствует непреодолимую тягу к ней, по контрасту с женой она кажется особенно сильной, крепкой, здоровой. Причем Степанида его не провоцирует (по крайней мере, не осознанно). Это такое, знаете, дитя природы, ничего не стыдится и ни о чем не переживает. «Она, как прежде, жила одна, без мужа и шалила со старостой… потом с барином, потом с Ванькой-конторщиком». Чувство ревности ей не свойственно — она спокойно относится к возможным изменам мужа в городе, к женитьбе Евгения и появлению в доме новой хозяйки. То есть Степанида не преследует барина, не проявляет никакой активности — а он воспринимает ее как наваждение, как дьявольское искушение. Евгений по-всякому пытается совладать с собой, но ничего не помогает. Переселить Степаниду (и всю её семью) из деревни нереально. Разговор по душам с дядюшкой не помогает. В итоге за шаг до физической измены в первом варианте концовки Евгений убивает себя, а во втором — Степаниду и возвращается из тюрьмы безнадежным алкоголиком.

5. «Идиллия», молодые крестьяне — Евстрат и Маланья. Брак был бы абсолютно безоблачным, но муж вынужден отправиться зарабатывать извозом и на много месяцев оставляет жену одну. Она любит и ждёт его, хотя и не может удержаться от флирта и шуток с другими мужчинами. Наконец молодость и темперамент берут свое, и она изменяет ему. Застав жену с любовником, муж избивает ее, после этого прощает.

Первый любопытный нюанс: сапоги любовника, забытые впопыхах на месте свидания, муж «продал за 6 р. и смеялся часто:

— Не попался он, я бы с него и армяк снял.»

Видимо, это должно продемонстрировать очаровательную крестьянскую сметку. А почему любовник не попался? Та же самая фигня: сбежал оперативно, а муж не догонял. Правильно, зачем связываться со здоровым мужиком, когда под рукой виноватая, покорная жена. Такая вот идиллия по-толстовски.

Второй любопытный нюанс: первый ребенок в этом браке — не от мужа, об этом знает не только вся семья, но и вся деревня — сын как две капли воды похож на любовника. Никого это не смущает, жену этим не попрекают. Можно сказать, прощение удалось — великодушное, с размахом, не мелочное. Сложно представить современного мужа, который бы так же принял внебрачного ребенка.

6. Ну и напоследок — Элен Безухова, «Война и мир». Разойдясь с Пьером, она заводит двух любовников одновременно и раздумывает, за которого лучше выйти замуж. «Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства…» — литературоведы сходятся на том, что имел место подпольный аборт. В свете говорят, что Элен «…умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь.» Надо думать, с точки зрения Толстого посыл этого эпизода — собаке собачья смерть.

Ну вы уже поняли, к чему я клоню — как правило, женские персонажи Толстой наказывает за аморальность гораздо жёстче, чем мужчин. Причем героиням «из народа» (Катюше Масловой и Маланье) он дал возможность исправиться, отбросить прошлое. Но если уж нагрешила героиня из общества — судьба (то есть Лев Николаевич) вломит ей по полной.

Парадокс в том, что в этих же самых произведениях, по этим же страницам бродит масса нераскаявшихся грешников. Стива, Бетси Тверская, Лиза Меркалова, старая графиня Вронская, Устенька из «Казаков». Раскованны, распущенны, довольны собою и окружающими. Сложно понять, что Толстой имел в виду. Не надо задумываться над грехом и нравственностью, кто задумается — тому конец? А получилось то, что Толстой, конечно же, не планировал. Именно попытки героев бороться с искушениями, избавиться от похоти делают их злобными, нетерпимыми и даже опасными для близких. Посмотрите на Стиву Облонского. Добр, самодоволен, счастлив. Вспомните гадкого дядюшку из «Дьявола». Евгений от души презирал его, выбрал дядюшку в доверенные лица, именно чтобы унизиться и смириться. (Почему на исповедь, спрашивается, не пошел?) А ведь старый циник давал верный совет — если так невыносимо, ну переспи уже с ней, полегчает. Или не с ней, а с другой. Некоторым людям лучше следовать принципу «хороший левак укрепляет брак». Смысл бросать все душевные силы на борьбу с одним искушением, чтобы в итоге впасть в гораздо более страшное, изойти на злобу и агрессию?

Транжиры и раздолбаи

А вот для легкомысленных светских тусовщиков у Толстого припасена масса плюшек. Правда, их личностный рост происходит по довольно однообразным схемам. Мужиков Толстой любит «сажать на землю» — делает из них помещиков, да не абы каких, а «крепких хозяев», глубоко погруженных в дела поместья и крестьян. Самые яркие примеры — Николай Ростов и Вронский. Пьер Безухов в молодости любил выпить и побузить в буйной компании мажоров. Этот, с одной стороны, остепенился — стал почтенным отцом семейства. С другой стороны, Пьер заходит все дальше по экстравагантному пути нравственных исканий — вляпывается в некое тайное общество, выступающее за народное благо.

Светские кокетки и вертушки тоже успешно исправляются. Наташа Ростова — навязший в зубах пример, даже не буду детально останавливаться. Кити Щербацкая — тоже туда же. В начале «АК» «в ней слишком много было… внутреннего огня и сознания собственной привлекательности». Но, пройдя в начале замужества через состояние «она ничего не делает и совершенно удовлетворена», Кити приходит к полному растворению в интересах и делах семьи.

При этом верную и преданную Соню Толстой обзывает пустоцветом, обрекает на стародевичество и даёт ей (а также самоотверженной Вареньке) незавидную судьбу вечной приживалки. Мда…

Вспыльчивые и агрессивные

К этому греху Толстой относится более чем терпимо. Очень многие его герои склонны покрикивать и поскандаливать. Николай Ростов с кулаками кидается на крестьян, не дававших княжне Марье уехать. Он же аж кольцо разбивает, лупя по морде управляющего. Константин Левин вспыльчив, ревнив и взрывается по мелочам. Долохов не ценит ни свою жизнь и безопасность, ни чужую. Жизнь Николая Левина — вообще один сплошной скандал. Даже Пьер, уж на что увалень, белый и пушистый — и того Элен, нехороший человек, доводит до того, что он «познает упоение бешенства». И, если уж на то пошло, именно он вызвал на дуэль Долохова, а не наоборот.

Дамы от них не отстают. Анна Каренина закатывает сцены, Долли «свойственна горячность» и она «слишком решительна», Кити то и дело ссорится с Левиным. Тишайшая, забитая княжна Марья срывается на племяннике Николеньке, когда начинает его учить. Очень неприглядная черта, видимо, унаследованная ею от отца — держаться вежливо с теми, кто может за себя постоять, и показывать характер тем, кто не может ответить. И эта черта встречается у многих толстовских героев. Если не брать военные действия — чё-то мало помню ситуаций, когда герои бодаются с равными или более сильными противниками. Ну, заключённые в «Воскресении» и «Фальшивом купоне». Бунтующие крестьяне там же и в «ВиМ». Ещё Долохов не видит краев и даже в звании солдата не пасует перед генералами.

А вот противоположная ситуация — когда сдерживаются перед серьезными противниками и легко идут на конфликт со слабыми — так и лезет в глаза. Причем это не злодеи, это персонажи, которым Толстой как минимум сочувствует. Единственная, на кого Константин Левин орет в голос («Это ужасно — быть рабом каким-то!») — это любимая жена. Вронскиму и даже Весловскому он выражает своё «фи» в гораздо более сдержанной форме. Николай Левин взял на воспитание мальчика «и в припадке злости так избил, что началось дело по обвинению в причинении увечья». Позднышев закатывает жене оглушительный скандал с воплями и швырянием вещей: «вместо того чтобы противиться этой злобе, я еще стал разжигать ее в себе и радоваться тому, что она больше и больше разгорается во мне… Дав ход бешенству, я упивался им…»

Княжна Марья, кажется, единственная, кто пытается бороться с этим недостатком (сдерживаться, молиться и т.п.), а также старается повлиять на Николая, чтобы он сдерживал агрессию. Остальным пофиг. Походу, по мнению Толстого огненный темперамент — это мило и естественно.

Неверующие

Константин Левин и так всем хорош (по крайней мере с точки зрения Толстого, ещё бы, это ж его alter ego), к концу АК автор приводит этого славного парня к вере.

Второй пример — Нехлюдов, о нем говорилось выше.

Как и в случае с сексом, масса народу в произведениях Толстого не имеют искренней, горячей веры. Одни формально, не задумываясь о сути, исполняют обряды. Другие впадают в ересь (Долли, допустим, верит в переселение душ), занимаются спиритизмом, слушают непонятных заезжих проповедников — и могут жить в таком положении без конца. Толстой вроде и подсмеивается над такими персонажами, и не одобряет их, но тем не менее не обрушивает на их головы громы и молнии. Персонажи, которые приходят к вере, проходят гораздо более мягкий, безболезненный путь развития, чем те же «прелюбодеи».

Убийцы

Степан, «Фальшивый купон». Очень яркий пример раскаяния и перерождения. Крестьянин убивает конокрада, который увел у него жизненно необходимых лошадей. После отсидки он теряет веру в справедливость и законы и профессионально занимается разбоем. Но несколько слов, сказанных одной из жертв — доброй, безответной пожилой женщиной — вызывают у него муки совести. Он добровольно сдается в полицию и в тюрьме знакомится с текстом Евангелия, и «вся душа его была полна новым, радостным содержанием». Степан начинает праведную жизнь, да такую, что окружающие называют его святым.

Его жизненный путь во многом повторяет арестант Махоркин из той же тюрьмы. Он приговорен за убийство и во время отсидки исполняет обязанности палача за плату. Но послушав, как Степан читает Евангелие, он обращается и отказывается от своей страшной подработки.

(Спрашивается, что все эти люди — православные, крещеные — делали в церкви, что Евангелие воспринимают как откровение? Ни за что не поверю, что раньше они его не слышали ни от одного священника. Кстати, четко сказано, что Степан начинал учиться грамоте, значит, закон Божий тем более должен был изучать в церковно-приходской. Ещё больше это касается Нехлюдова, тот как минимум в гимназии учился, должен был изучать Новый Завет, в который входит Евангелие).

Среди убийц должна напомнить про Позднышева из «Крейцеровой сонаты», о котором шла речь в главе про секс. Присяжные оправдывают его за убийство жены на том основании, что он «защищал свою честь». Это не приносит ему облегчения — он не может себе простить «развратную» жизнь, хоть и полностью от нее отошёл.

Вывод — Толстой считает убийство простительным грехом, для которого есть масса смягчающих обстоятельств и возможность искупления.

Воры и жадины

С этими было сложно. С одной стороны, проявления корысти на толстовских страницах рассыпаны щедрой рукой. Тут тебе и Николай Ростов, Борис Друбецкой и Берг, которым невесты нужны не абы какие, а с приданым. И графиня Ростова, которой аж неможется женить Николая на богатой. Наследники графа Безухова, которые чуть ли не дерутся за мозаиковый портфель с завещанием. Чистенькие мальчики-карьеристы. Чиновники, которым лишь бы награды получать да продвигаться по службе, вместо того чтобы служить обществу. Купец, который пытается обуть Стиву при продаже леса. Сам Стива, который добивается повышения не потому, что заслуживает его по деловым качествам, а потому, что у него дома семеро по лавкам, да и самому не хватает…

Но всё это второстепенные персонажи, не нашлось такого, чтобы Толстой проследил его жизненный путь в развитии, поставил диагноз и дал по шапке/привел к прощению. Может, в чем-то классик и прав, есть грехи поинтересней. Много ли народу на Фикбуке знают, кто такой Гобсек? Окей, некоторые в курсе. А кто из них пишет/читает про него фикло? Вот то-то и оно…

Из профессиональных воров откопала дворника Василия из «Фальшивого купона». Сначала он, насмотревшись на беззаконие «господ» и «городских», морально опускается, ворует и грабит все более нагло. Пройдя через тюрьму и опять же услышав Евангелие из уст Степана, он, как Робин Гуд, начинает грабить богатых и раздавать бедным.

Вывод — Толстой осуждает карьеризм и взяточничество, но считает вполне естественной женитьбу по расчету. Если уж «пал» бедняк, Толстой склонен это оправдать.

Гордые и самолюбивые

С этими тоже было сложно. Потому что трудно отделить, где сам герой ставит себя выше окружающих, а где его превозносит Толстой. И у него часто наблюдается такая хитрая штука — гордость через смирение. Человек пытается сделать что-то доброе, или бескорыстное, или вести себя скромно — и страшно гордится именно этим, считает себя лучше других на основании своей высоконравственности. Вернёмся к князю Нехлюдову и разнесчастной Масловой. Невероятное смирение, с которым он стремится жениться на ней, чтобы «искупить вину», оставляет мерзкое послевкусие. В самом-то деле, кто он и кто она. Всю дорогу подчеркивается разница между ним и Масловой. Это говорит и сама Катюша: «я каторжная, б… а вы барин, князь, и нечего тебе со мной мараться. Ступай к своим княжнам, а моя цена — красненькая». Для Нехлюдова само собой разумеется, что Катюша должна стыдиться своего положения, и он очень удивляется, что это не так. Как женщина Катюша ему на хрен не нужна, чувства у него самые «чистые», по Толстому — то есть безличные и бесполые, «вы мне больше, чем сестра». О совместной жизни он не думает ни хорошо, ни плохо, никаких планов, кроме освобождения Катюши, не строит. А ведь брак — это в первую очередь общие цели и задачи. Короче, это его самоотверженное стремление жениться на Катюше — скорее акт символизма, попытка испортить себе жизнь так же, как он когда-то сломал жизнь ей. Он «играл своим чувством любования самого на себя, на свое раскаяние». Вообще весь роман подчеркивается крутизна Нехлюдова, прямо мерисьюх какой-то. Вся великосветская тусовка неизменно рада его видеть — а он то и дело чувствует отвращение к людям. За ним гоняются дамы, желающие выйти за него замуж или затащить в постель — а он весь такой выше этого. (Кстати, чудесный штрих — поклонниц зовут одинаково, все Марии. Видать, Толстой прицельно хотел подчеркнуть однообразие этих бабенок). «Она выше всех других людей ценила его, стало быть, по его понятиям, понимала его. И это понимание его, т. е. признание его высоких достоинств, свидетельствовало для Нехлюдова об ее уме и верности суждения». Это тоже, повторюсь, проходит с началом чтения Евангелия.

Ещё к гордым можно отнести Андрея Болконского, который обзывает петербургский свет ничтожеством, а сам рвется в Наполеоны. Так и погибает с мыслью «что-то я не понимал в этой жизни и не понимаю». Ещё — Константина Левина. Этот вроде как и скромник, аскет и нравственный — но «не мог не знать… что он был умнее жены и Агафьи Михайловны» и очень удивляется, когда обнаруживает, что в больных и умирающих женщины разбираются на порядок лучше.

Или вот ещё революционерка Турчанинова: «она полюбила его товарищеской любовью, питавшейся преимущественно одинаковым возмущением и ненавистью не только к существующему строю, но и к людям, бывшим его представителями, и сознанием своего умственного, образовательного и нравственного превосходства над ними.» В итоге сознание собственного всяческого превосходства доводит это наивное существо до заключения в тюрьму.

Успешнее всех с гордыней борется отец Сергий. Светский молодой человек, разочаровавшись в невесте, уходит в монастырь, достигает должности настоятеля. Но когда он понимает, что вместо духовного роста любуется своим авторитетом — бросает монастырь и уходит в работники в небогатую семью.

Выводы

К большинству грехов классик довольно снисходителен. Но если речь идёт о сексуальной распущенности, Толстой крайне редко даёт своим персонажам возможность исправиться. Разве что женщинам из народа, и то после тяжёлых испытаний. Если уж человека настигает влечение — это как стихийное бедствие. Аминь.

Я специально не хочу углубляться в личную жизнь Толстого. Мне неважно, сколько раз и с кем он переспал, главное — отношение к людям и к самому себе. Его творчество — странный микс из убедительного реализма, оторванных от реальности фантазий о том, как бы ему хотелось видеть своих персов, и разнокалиберных нападок на то, что ему не нравится — от ехидства и старческого брюзжания до открытой агрессии. Татьяна Кузминская и не думала «опускаться» после замужества, она писала мемуары и продолжала петь — но Толстой развил образ Наташи Ростовой в толстую домохозяйку, полностью поглощенную детьми. В русском обществе времён АК разводы были редкими, но все же не казуистикой, были повторные браки после разводов и внебрачные сожительства* — но Толстой предпочел трагичный финал. Анна Ахматова очень жёстко высказалась об «АК»: «Весь роман построен на физиологической и психологической лжи. Пока Анна живет с пожилым, нелюбимым и неприятным ей мужем, — она ни с кем не кокетничает, ведет себя скромно и нравственно. Когда же она живет с молодым, красивым, любимым, — она кокетничает со всеми мужчинами вокруг, как-то особенно держит руки, ходит чуть не голая… Толстой хотел показать, что женщина, оставившая законного мужа, неизбежно становится проституткой… И скажите, пожалуйста, почему это ей примерещилось, будто Вронский ее разлюбил? Он потом из-за нее идет на смерть…»

А нам-то что до этого?

Если бы меня занесло с этим на какой-нить литературоведческий портал, я бы ограничилась констатацией фактов. Ну, был такой классик. Ну, раздирали его всякие страсти, а в голове частенько была морально-философская каша. Толстой — это целый мир, местами весьма неприглядный, изучать его надо аккуратно, с умом. На этом бы я и остановилась.

Но мы-то — фикрайтеры!

Этот самый мир Толстого — богатейший полигон для фикс-итов, уползаний и прочей справедливости. Многие характеры удались на славу, за них покойнику спасибо. Когда Толстому не нравилась реальность, он стремился написать так, как бы ему хотелось, «как надо». Да только в эту игру можно играть всем Фикбуком. Толстого часто обвиняют в мизогинии. Так вот, его современники выпустили джинна из бутылки — женщины получили образование, научились писать, обзавелись своим мнением и дорвались до интернета. И щас вот возьмём и напишем, кто «пустоцвет», кто как «опустился», кто «недосягаемая высота и поэзия», а кому место под колесами поезда.